Auribus teneo lupum

Похоже на то, что весь мир стал глубиной, просто марианской впадиной, в которую она падала бесконечно долго. Так оно и лучше, по крайней мере сейчас, когда вокруг одна пустота, чернота и облегающий холод — в такой пустой темноте проще найти выход. Многие вещи кажутся проще, если никого не остается рядом — так думает она, ведомая чем-то внутри потаенным, таким же темным и пепельным, как все вокруг. Сейчас она не спала, теперь она навряд ли может назвать происходящее сном — она тонула, каждую ночь. Небольшая, некогда уютная квартирка вдруг стала океаном былых слез и незабытых обид, даже стены своего же дома кричали об опасности и ее уязвимости. Где-то здесь есть камеры? Да плевать, она и с ними разберется.

Nihil habeo, nihil curo

Сакура редко теперь высыпалась, хотя физически ощущала себя самой бодрой и здоровой, разве что душевные раны щипало от вида седой макушки на соседней подушке. В спальне запахло гарью, такой, как после пожара, и еще одеколоном, он у мужчины видимо тоже был нацелен на угрозу. Харуно уже, пожалуй, начала привыкать к тому факту, что вся ее жизнь вдруг запахла пеплом и страданиями — что-то уже неотъемлемое. От него исходил слабый жар, но ощущение было такое, словно прояви она лишнюю неосторожность — точно обожжется. Не насмерть, но шрам останется точно. Август превратился в дождливую слякоть, заменяющую собой летние жаркие дни. Если бы не календарь, висевший прямо напротив кровати, и она бы сочла, что уже сентябрь, или, быть может, октябрь. Шуршание мужчины с левой стороны кровати напоминало шелест золотистых листьев, он будто бы оповещал о смене сезонов, не только природы, но и ее жизни. Хатаке что-то отчаянно выискивал в карманах своих черных брюк, руки у него двигались судорожно и нервно — даже интересно, что же там.       — Выйди, пожалуйста, на балкон, — Сакура даже не пытается давить из себя вежливость, это выходит непроизвольно.       — Хм?       — После секса обычно курят, разве нет? Вот и выходи на балкон, кури там.       — Я не курю, — вдруг спокойно отвечает он, словно и не было этого суетливого поиска чего-то в его кармане. А Сакура меж тем, зачем-то, делает пометки в голове, словно бы тот факт, что седовласый дьявол не курит, что-то означает. Да нет, не означает, просто она уже не знает о чем еще думать, если не о нем — он то окружил всю ее жизнь. Саске ушел всего две недели назад, а такое чувство, будто прошли годы, серые, не мучительные, простые. Какаши, или как его уже звать она не знает, сидел на краю кровати, отчего-то поддавшись шуму августовской жизни. Умиротворенный, или, как минимум, не вторящий зла, он больше походил на мученика, коим он, как она уверена, не являлся. Седые пряди ниспадали на лицо, почти закрывали шрам и слепой глаз, что кошмаром преследовал ее разум, да и выглядел он как-то чересчур спокойно. За пару месяцев настоящего ада с ним, Сакура успела понять, что совершенно неизвестно, что скрывается за ликом холода и отчужденности. Был ли он и в самом деле таким же бесчувственным и ледяным, как старался себя презентовать, либо же просто не понимал, как верно выплескивать эмоции, Харуно не знала. Эта протяжная тишина длилась, пожалуй, слишком долго, настолько, что девушка занервничала. Его бездействие пугало, мучало разум, душило своими когтистыми лапами ее тревожную душу и сердце. Она ни в чем не повинна, по крайней мере сейчас, ведь все ее недавние действия совершенны «добровольно». Сакура не могла знать точно, рассчитывал ли Хатаке на их с Саске скорое расставание, или же она действительно творила свою судьбу сама.       — Дай свой телефон. Ее тревожные размышления прервали неожиданно, так, что она и понять не успела.       — Что?       — Дай телефон, я не могу найти свой. Харуно унимает дрожь в руках и передает новый смартфон мужчине. Она старательно скрывает бурю в душе, что отражается в нефритовых глазах. Сакура судорожно заклатывает воодушевление, что настигло ее волной.       — Хочешь и сюда повесить трекер? — она пропускает саркастичное высказывание, чтобы не натравить на себя лишнее подозрение.       — Думаешь, он не стоит там с самого начала? — мужчина довольно хмыкает и набирает незнакомый номер. До ушей доносятся несколько гудков, прежде чем девушка слышит знакомый голос водителя. Хатаке вмиг хмурится и с серьезным видом уходит на кухню, закрывая за собой дверь — не хочет, чтобы она слышала разговор? Пускай, думает она, и принимается искать мобильник мужчины. Сакура перебрасывает подушки и простыни через себя, рыщет по всей постели, но телефона не находит. Какаши пришел к ней ночью, не предупредив, но она точно помнит среди всей этой туманной страсти его смартфон, что хранился в руках, пока мужчина не сбросил все одежды. Она должна найти его, или хотя бы постараться вытурить Сукеа из квартиры до того, как он поймет, что телефон ему необходим. Скорое осознание приходит ей в голову, и Сакура складывает простыни как было, чтобы Хатаке ничего не заподозрил. Девушка осторожно прислоняется к двери и слышит лишь отрывки фраз, почти никак не связанных между собой.       — …сколько?.. кремируйте, — раздраженно выдает он и, по всей видимости, шуршит посудой на кухне, — в Токио их полно, а полиция ничего не имеет… свяжи меня с Мацудой по этому номеру, я скоро приеду… Сакура напрягает все возможные мышцы, чтобы получше услышать то, о чем так секретно перешептывается мужчина. Единственное, что она хорошо слышит, это приближающиеся к двери шаги, из-за чего чуть ли не отлетает на метр. Дыхание сбитое, а виду не подает.       — Много слышала?       — Не понимаю о чем ты, — хмыкает она, закатив глаза.       — Подслушивать нехорошо, Сакура-чан.       — Однако же это не помешало установить в моем доме камеры, верно? Сакура нарывается, снова. Она чувствует, как из нее выходит огонь, а в мужчине невыносимая стужа — мгновение, и она с опаской поглядывает в эти бездонные пепельные глаза.       — Ты кажется забываешь, что принадлежишь мне, — в голосе сталь, что поддается жару.       — Я абсолютно никак не сопротивляюсь тебе, я одна, ты доволен?! Тебе нет нужды следить за мной днем и ночью, Какаши-сама. Если тебя так интересуют мои разговоры и жизнь, я перестану разговаривать, ил…       — Или что, Сакура, убьешь себя? — впервые за утро Харуно ощутила эту прохладу скорой осени, даже не так, приближающейся зимы, — Ты будешь жить, пока я хочу. Умирать она пока не готова, только вместе с ним, потащит за собой в ад, и только так.       — Проваливай из моего дома… — она теряет взгляд на полу, чувствует, как внутри что-то сереет.       — Нет, Сакура-чан, ты пойдешь со мной, — он резко хватает ее за локоть и тянет на себя. Неровное дыхание девушки щекотало его лицо, что искажало улыбку. Он был так близко, что Харуно могла рассмотреть его ослепший глаз еще раз. Шрам на нем был заметным, но все же ненавязчивым, либо же дело было в толстой плотной линзе, которой он старательно скрывал разрезанный зрачок. И все же она не до конца понимала, зачем лишний раз выставлять слепой глаз напоказ, если можно надеть специальную повязку — не хочет испортить сотворенный им образ? Мужчина грубо прервал ее задумчивость своим резким поцелуем, смазанным и колючим. Как она позволяет ему касаться себя? И сама не понимает, знает лишь, что настанет час, когда Хатаке сломается под ней, ведь сам непроизвольно дал понять, что лед треснул.

***

Сакуре так и не далась возможность найти телефон мужчины, который в придачу ко всему еще и взял ее собственный. Они торопливо покинули ее квартиру, даже слишком, у Харуно не было и шанса что-либо отыскать в неопрятной постели. Хатаке был суров в своей молчаливости, что заставляла Сакуру думать все чаще и усерднее. Мужчина не проронил ни слова, когда они сели в машину и отправились в неизвестном направлении — даже не притронулся к своей книжке, что редко выпускал из рук во время поездок. Девушка скучающе оборачивалась по сторонам, словно изучая салон машины заново — а что еще делать, если даже телефона с собой нет? Харуно плавала взглядом по черным кожаным сидениям и технике, что мигала возле водителя. Она мало смыслила в автомобилях, но точно знала, что означает мигающий на панелях значок с каплей — недостаточно бензина. Личный водитель Хатаке, и не заправился? Нонсенс, а точнее странное совпадение наряду с подозрительно раненными костяшками пальцев на обеих руках Ямато. Что Сакура и поняла за время пребывания в этой машине, так это то, что личный телохранитель Сукеа всегда был опрятен, начиная со своего внешнего вида, заканчивая всеми параметрами машины. И тот факт, что сегодня он приехал раненным и с пустым баком должен что-то означать. «ТокиоЛаб» и «Лист» не были совершенными компаниями с чистой репутацией, это стоило понимать всем, однако подкопаться к чему-либо точно — возможности нет. Харуно уверена, что Какаши секретничает не просто так, но действовать лично она не может, ведь на кону все еще оставались жизни родителей. Девушка раздражено выдохнула, осознав, что ей понадобится куда больше времени, чтобы выяснить, что на самом деле происходит в компаниях Хатаке. Быть может она сможет протиснуться сквозь тонкую трещину в этом айсберге и найдет ключ ко всему. Быть может. Машина меж тем остановилась у панорамного здания «ТокиоЛаб», где Хатаке, судя по всему, уже ожидали сотрудники, которые вовсю перешептывались между собой. Неужели что-то серьезное произошло? Нефритовые глаза притворно игнорировали происходящее, точно ее мысли далеко за пределами этой вселенной, но когда мужчина сурово дернул ручку двери, чуть ли не сломав ту, Сакура слабо оглянулась. Какаши ступил на землю словно бы призывной сатана, и шагал также, пока не обернулся и не позвал девушку. Она, точно послушная и немая собачонка, последовала за ним, судорожно перебирала ноги одну за другой. Харуно еще не была в лабораториях его компании и, чего таить, не без интереса рассматривала белые залы со стеклянными куполами.       — Хатаке-сама, — начал было приветствовать один из людей в халате.       — В-315, показывай.       — К сожалению проект потерпел неудачу, и мы были вынуждены приступить к кремации, по вашему приказу, — в руках у молодого мужчины был клипборд, который он так отчаянно прижимал к груди.       — Я в курсе, а теперь показывай отчеты исследования и расчеты, которые ты составлял в тайне от меня последние три месяца. Он звучал как сталь, закаленная, подобно наказанию, что низверглось до виновных, он пах пеплом и грозой, а рядом с ним бежали мурашки по коже.       — Все на компьютере, Какаши-сама, — блаженно произносит мужчина, чье имя, написанное на бейджике, Сакура все никак не разглядит.       — Уверен, ты еще можешь меня удивить, — седовласый мужчина хищно вглядывается в планшет с документами, — Дай мне это.       — Там всего лишь мои личные заметки, — запинается ученный.       — Дай. Хатаке выхватывает клипборд из рук несчастного и зачем-то вдруг всучивает Сакуре. Девушка вопросительно смотрит на бумаги, изумленно переводит взгляд на корпората и обратно.       — Что там? — он выжидающе стоит подле нее и всем своим присутствием сулит опасность, это кажется понял и безымянный для Харуно сотрудник. Сакура немеет, но старательно приходит в себя — глаза мешаются по «заметкам» и натыкаются на формулу соединения. Зачем Хатаке дал это ей — неужели сам не понимает содержимого? На бумаге были расписаны точные формулы препаратов в необходимых дозах с пометкой «успешно», а рядом на соседнем столбике были выведены судя по всему «ошибочные», на которых стоял прочерк красного цвета. Резус-конфликт и остальные типы реакций крови были записаны весьма неопрятным почерком, явно отличающимся от написанных ранее формул — кто-то явно строчил в спешке. Химические связи в органических соединениях и их ковалентность — все это не имело погрешности в следующих листах с подобной первой странице табличке. Сакура внимательно перечитывает столбцы и понимает, из-за чего назрел конфликт между ученым и Хатаке. Она метает взор к включенному монитору, где были выведены «ошибочные» формулы и снова перечитывает бумагу. Последними же страницами в планшете становятся самые настоящие каракули, в которых ясно виднелся донос. И когда же зеленые глаза ухватились строчку с графиком компании, мужчина неожиданно выхватил бумаги.       — Формулы значительно отличаются друг от друга, очевидно изменена дозировка и препараты… Это не похоже на то, что записано в компьютере.       — Ты вывел проект к успеху, — Какаши тянет слова, точно те стали дегтевыми, звучит тише и страшнее, — Но завалил эксперимент, чтобы отвести от себя взгляд. Хатаке опускает глаза к той самой последней странице, где сложно было что-либо прочесть, и тогда, у стоявшего чуть поодаль него молодого мужчины, стал виден пот на лице. Нервничает, а это, как считает Сакура, сотрудникам Сукеа свойственно — никто не знает, чего ожидать от этих холодных, метающих молнии глаз.       — Что ты собирался делать с этими записями, Ёши? Обратиться в органы?       — Хатаке-сама, это, должно быть, какая-то ошибка…       — Принеси мне отчет, — вдруг обращается седовласый кошмар к кому-то сзади, также неподвижно стоявшему в страхе, — Сравни их, Сакура. Харуно бегло осматривает уже официальную бумажку с датой и обнаруживает погрешность в записях.       — Здесь совершенно другие формулы, — непринужденно скучающе отвечает она, а у самой внутри ураган.       — Можешь возвращаться в машину. Говорит он не глядя, бросает куда-то в сторону, но отчего-то с толикой благодарности — либо же ей, Сакуре, послышалось. Девушку послушно проводили до машины, где уже ждал все тот же безжизненный Ямато, с пластырями на пальцах. Харуно скучающе прикрывает веки закатывает глаза — у него даже работники все походили на бесчувственных кукол, напрочь лишенных всех эмоций кроме страха. И все поголовно, словно в старом кино, черно-белые. В этой научной среде, окутанной загадкой и явно чем-то незаконным, Харуно единственная отличалась какой-то жизнью, по крайней мере из-за волос и глаз точно, ведь внутри, как думала она, уже созрел подобный черно-белый сорняк с запахом пепла.

***

      — Хатаке-сама, я-я просто делал пометки для себя и для будущих проектов…       — Каких проектов? Ты знал, что по официальным донесениям В-315 был последним на данный момент, — мужичина вальяжно устраивается на краю стола со злосчастными бумажками и расставляет по полочкам каждое слово, — И ты наверняка знал, что полиция решит нагрянуть с поверхностной проверкой сегодня, в день, когда твоей смены нет.       — Я не знал о полиции, Какаши-сама, но они в любом случае, рано или поздно объявились бы, в свете подозрительной деятельности компании…       — О подозрительной деятельности знают только в этой лаборатории. Как считаешь, какова вероятность того, что все неуспешные проекты и вынужденные меры, к которым я прибегаю — твоя вина? Ты пользуешься моим оборудованием и возможностями, чтобы заваливать мои проекты и красть их? — Хатаке проводит линию жизни и смерти, когда сверкает глазом в подкорку сознания, — Ты рассчитывал на помощь полиции?       — Я-я всего лишь работал на благо проектов!.. — Ёши замирает, точно окоченел.       — Я нашел твою маленькую лабораторию на окраине города, там, как неудивительно, оказались все точные расчеты за последние три месяца. Отдам тебе должное, верные записи ты все же делал.       — Э-это биотерроризм! Я не мог рисковать, зная, как опасно работать в компании под надзором полиции!..       — Больше можешь не переживать на счет полиции, — Какаши очерчивает все по слогам, чтобы те уж точно зарылись в голове Ёши, — Можешь сказать спасибо Сакуре, ведь никто из бригады не смог раскрыть оплошность в твоих отчетах.       — Какаши-сама, смилуйтесь! — за спиной Хатаке возникают темные фигуры, точно ёкаи, слушающие своего хозяина, забирают его грешную душу в пекло.       — Ты поработаешь на благо проектов, — мужчина бросает слова в сторону, куда поведут ученого, точно узника, — Зарегистрируйте проект С-316, без огласки в отделе.

***

Сакура успела запомнить каждый доступный глазу уголок на территории «ТокиоЛаб» и мысленно благодарила себя за усердную учебу в меде, какой очевидно не мог похвастаться Хатаке. Девушка не знала, как точно реагировать на тот факт, что Какаши ей якобы доверился — очередная проверка на вшивость? Она ее прошла? Если же Сукеа станет ей доверять, то она сможет приблизиться к его краху, и судя по его неравнодушным взглядам последнее время… она может попробовать. Харуно молиться богу, чтобы Хатаке не пристрелил на месте несчастного работягу, ведь тот может оказать содействие если постараться его уговорить. Но никакой гарантии, что он до сих пор жив, и Какаши не убивает его прямо сейчас — нет. Она должна по большей мере расчитывать на себя, ведь так? Ее основной целью на сегодня является поиск злосчастного телефона, она искренне надеется, что мужчина не послал своих громил за ним, или, как минимум, не взорвал ее квартиру. Через час вернулся и виновник ее мыслей, такой же темный и загадочный — Сакура уже порядком устала его ждать. Мужчина завалился в салон машины и отдал Ямато какую-то папку, а затем задал свое направление. Харуно слышно хмыкает — почему она должна ездить по его делам? Он настолько ей не доверяет, или так и ждет возможности наброситься на нее снова, чтобы не пересекать длинное расстояние до ее дома?       — Почему я?       — Ты опять хочешь начать этот разговор? — устало и несколько вымученно парирует он. Странно, думает она, ведь он сделал, что хотел, почему все еще не в настроении?       — Я про другое, — Харуно опускает взгляд и недолго думает, прежде чем ответить, — Почему ты дал проверить мне?       — Видишь ли, у тебя стимул не врать мне гораздо больше, чем у коллектива. Нет никакой уверенности, что они все не скооперировались с Ёши. Теперь следует проверить всех и каждого в компании. Зачем он говорит ей это?       — Ты параноик.       — Возможно. Его не было около часа, а значит ли это, что он занялся не только провинившимся ученым? Харуно осмысливает тяжесть судьбы несчастного — работать в большой корпорации и не знать всех ее секретов сложно. Когда-то и она хотела устроится в крупную компанию, создавать будущее для людей и совершенствовать медицину, но лишь сейчас понимает, что легко может оказаться на месте этого Ёши. Он знал что-то, что может прикрыть компанию, поэтому Какаши вспылил? Если же она не подберется к ответу, кто такой Сукеа, то точно направит все свои силы на то, чтобы понять, что происходит в его компаниях. Дорога в неизвестность меж тем ее уже подбешивала.       — Я хочу кофе, — нарочито раздраженно выдает она.       — Что?       — Я хочу кофе, с утра ничего не ела, меня повезли проверять какие-то бумажки. Хатаке отчего-то довольно хмыкает, и на лице его, вечно смазливом и красивом, вдруг исказилось нечто наподобие улыбки. Он приказывает Ямато завернуть за угол, и Сакура узнает улицы, что намокли под дождем. Яркая вывеска с логотипом отражается в нефритовых глазах и девушка роняет сердце. Хатаке, конечно же, зашел в любимую кофейню с ней, стоял над душой словно цербер и пилил взглядом окружение. Мужчина отошел к кассе и напоследок бросил на Сакуру неоднозначный взгляд, смысла которого она так и не поняла. Спустя недолгие пару минут Хатаке возвращается с бумажными стаканчиками кофе и тем самым клубничным моти, со сладкой посыпкой. И отчего-то именно эти детали будили в ней какой-то непотаенный искренний ужас смешанный с чем-то далеким. Харуно выхватывает тарелочку с десертом вместе с горячим стаканчиком кофе — латте, судя по запаху — и отсаживается на другой столик. На лице у нее чистейшее презрение, а в глазах тревога, да и вообще, походила она сейчас больше на зайчишку, нежели на уверенную в своих действиях девицу. Сукеа шутливо закатывает глаза и зарывается в телефон, где уже вовсю что-то строчил. Сакура с опаской смотрит на моти и не может сдержать свой голод, пускай сладость и выглядела так, словно ее отравили — да пускай. Она путается в мыслях, пытается не смотреть в сторону этого незаинтересованного и необъятного дьявола, что уткнулся лбом в ее телефон. Латте все еще горячий, она подождет, а пока подумает над тем, как ей выжить дальше. Любимая кофейня, в которой последний раз она была также с Какаши, вдруг превращается в какой-то туман, вокруг витал слабый запах кофе с молоком и какая-то тревога. Моти на вкус оказывается каким-то необычайно приторным, раньше такого не было, или же она утратила любовь ко всему сладкому и перешла на горечь, подобную ее нынешней жизни. Трапезу клубничным десертом вдруг прерывает подсевший за столик Сакуры парень, от которого исходил душистый аромат кофе с карамельным сиропом. Как сладко.       — Вкусный тут кофе, — как бы про себя отмечает парень.       — Необычайно, — Харуно притворно мило отвечает незнакомцу.       — Могу составить вам компанию? — парень мнется на месте, а стаканчик в его руке чуть подрагивает.       — Почему нет?       — Ваши волосы, — застенчиво начинает он, — В цвет моти, мило. Сакура старательно поддерживает беседу с незнакомцем и почему-то чувствует опасность. Собеседник оказывается на редкость милым человеком, чье имя она пропускает мимо ушей, зато отчетливо слышит голос Хатаке, который говорил по телефону.       — У вас красивый голос, — вдруг чересчур уверенно для себя говорит парень.       — Оу… — Сакура давит из себя румянец и смотрит куда-то в сторону.       — Быть может, мы бы могли встретиться когда-нибудь, скажем, за прогулкой? Я бы хотел угостить вас кофе.       — Почему не… — девушка обрывается на полуслове, а на плечо ложить невероятная тяжесть, веющая холод.       — Сакура. Какаши хватает ее с некой подавленной агрессией, сильно, больно, но она знает, что он сдерживается. Харуно приспускает веки и изображает скуку, в то время как парень сгорал заживо под грозным пепельным взглядом Хатаке.       — Гомэн, не знал, что Сакура-чан в компании, — незнакомец спешно кланяется и уходит прочь, и след его простыл. Сукеа стоит неподвижно, лишь изредка вздымается его грудь, наполненная адским пламенем. Этот шторм видит одна лишь Сакура, потому как во всей кофейне продолжает царить туманная гармония с запахом кофе.       — И что ты делаешь? — он спрашивает скрепя зубами, но звучит почему-то все также отчужденно, словно и не сердится вовсе.       — Я свободная дама, Какаши-сама, могу позволить себе…       — Нет, не можешь. Ты забыла наш договор?       — Я не помню, чтобы там было написано, что мы с вами станем парой, — Харуно плюет слова точно яд, а у Хатаке словно бы иммунитет ко всему токсичному.       — Я не позволю тебе флиртовать со всеми подряд, как доступной девке, — Какаши понижает голос и звучит уже почти интимно, вот только поза его говорит о невероятном раздражении.       — Разве не доступной девки вы и добивались, Хатаке-сама?       — В машину.       — Я хочу домой. Мужчина звучно выдыхает и грубо хватает ее за локоть, еще немного и свернет — Сакура впервые за день ощутила этот страх, знакомый вот уже несколько лет. Хатаке ведет ее к выходу и чуть ли не швыряет в машину, пока прохожие, казалось бы, и вовсе не замечали их. Какаши вваливается внутрь также грозно, как и захватывает ее в поцелуй. Горько, горячо и остро — в самый раз. Мужчина вонзается зубами в нежные губы и приглушенно рычит, возможно он просто охрип от злости, думает Сакура. Одной рукой он врывается в короткие волосы и тянет, чтобы открыть для себя вид на тонкую белую шею, которую впоследствии окутал влажными поцелуями. Она пропахла кофе, а на губах еще остались следы сладкой посыпки — как же маняще.       — Как тяжело вдолбить в тебя информацию, — горячо выдыхает он, — Когда ты запомнишь? Сакура не отвечает, в голове лишь возгласы победы и скорой жизни. Машина заводится, и отправляется в неизвестном направлении, стекла у нее темные, почти ничего не видно, окружающим уж точно. Этим и пользуется Какаши, когда срывает с девушки кофту — кажется маленькие озорные пуговки провалились куда-то под водительское сидение. Сакура затаила дыхание — Хатаке нетерпелив, ему абсолютно плевать на ее согласие, но делать это в присутствии Ямато… она проглотила уверенность.       — Нет.       — Что ты сказала?       — Нет… Мне надо домой. Он смотрит на нее тем самым неистовым невозможным взглядом, полукприкрытыми веками и расслабленными, ни разу не нахмуренными бровями — от этих глаз хотелось скрыться. Мужчина, точно оглушенный своими какими-то мыслями в голове, не слышит ее, а может просто игнорирует. Он поглаживает оголенные плечи шершавыми пальцами, точно наслаждается процессом, выжидает чего-то своего, а что, Сакура боится представить. Какаши обхватывает ладонью ее шею и очерчивает на той невидимые линии, кажущиеся клеймом, но отчего-то ладони не обжигают. Харуно роняет очередной удар сердца, она будто бы прижата в угол диким зверем, а он сидит перед ней и уныло смотрит, изучает.       — Прошу…       — Что просишь?       — Мне действительно надо домой, а потом… что угодно, — Сакура виновато опускает глаза, старательно следит за тоном своего голоса и не дрожит лишний раз.       — Ты так мило торгуешься со мной, — Сукеа слабо ухмыляется, так что родинка у него под губой заметно сдвигается в сторону, — Ямато, едем обратно. Сакура осторожно посмотрела в сторону окна — машина развернулась чуть ли не на главной дороге и уже направлялась к ее дому. Хатаке так и не отпустил ее, точно приклеился намертво, из-за чего вся поездка до дома сопровождалась диком дискомфортом для девушки. Сакура сидела точно на иглах, почти не двигалась, и ясно ощущала эти шершавые поглаживая теплой руки. Она старалась даже не дышать лишний раз, хотя давно уже стоило привыкнуть к его такому присутствию, но все же не могла. И когда они стали подъезжать к квартире, телефон в руках мужчины вдруг завибрировал, а на дисплее высветился незнакомый номер.       — Когда ты отдашь мне телефон?       — Когда найду свой дома, — несколько пренебрежительно отвечает он и отпускает шею, осторожно и медленно, точно боится спугнуть добычу. Харуно белеет от осознания, или, скорее, от предвкушения — он не помнит, что оставил телефон в ее квартире?       — У тебя полчаса, ровно, — он наклоняется ближе, говорит практически ей в ухо, а может и в душу. Харуно судорожно покидает машину и спешно направляется к подъезду. полчаса для поиска — непростительно мало. Она едва ли успеет что-либо найти в куче бардака своей спальни, особенно телефон. Сакура вламывается в квартиру и начинает поиски аж с прихожей, где тоже была вероятность найти упавший куда-то мобильник. Пусто. Прошло уже пять минут. Девушка мчится в спальню и принимается осматривать полы — тикающая стрелка на настенных часах меж тем только мешала ей. Неизвестно, что придумал Хатаке, и вернется ли она в эту квартиру снова, чтобы найти телефон. Это ее единственный шанс. Подушки летят в разные стороны, одна за другой, комната превращается в эпицентр урагана, а сама Сакура чувствует себя психбольной. Прошло пятнадцать минут. Еще столько же. Она ничего не нашла. Харуно проигрывает в голове события прошлой ночи, когда мужчина бессовестно ворвался в нее и разбросал вещи. Какаши держал телефон в руках, когда снимал с себя пиджак, а значит он должен быть здесь. Двадцать две минуты. Простынь оказалась на полу, также как и одеяло. Послышался стук. Девушка судорожно разматывает клубок светлой простыни и обнаруживает там смартфон. Получилось. Сердце бьется в отчаянной атаке с разумом, пока пальцы нажимают на кнопку сбоку устройства. Пароль, конечно же. У Сакуры в голове ноль идей и мыслей о том, какие цифры могут скрывать тайны содержимого этого телефона. Дата рождения? Вряд ли. Хатаке параноик, он не станет использовать очевидные значения для пароля, а значит ей надо узнать его получше. Достаточно, чтобы приблизиться к сокровенным цифрам. Часы отмерили двадцать шесть минут, ей пора возвращаться. Харуно выключает звук в телефоне и закидывает тот в косметичку, которую прячет в сумке. Девушка накидывает на себя легкий пиджак и запрыгивает в удобную обувь. К машине она подходит ровно ко времени, Хатаке даже не выглядит взвинченным, а значит все в порядке. Мужчина привычно забрасывает руку за ее плечо и окутывает тонкую шею, уже успевшую остыть от тревожной беготни по квартире. Он расслаблено выдыхает, когда девушка млеет и кладет голову на спинку кресла, оперевшись о его руку.

Per aspera ad astra