Auribus teneo lupum

      — Все нормально? Окружившие голоса превратились в один шум, который она и не слышит вовсе, так, просто утопает. Слепой глаз издевался над ней, насмехался без видимой улыбки, а это идеальное лицо, отражающее угрозу — убивало. Все ли нормально? Пошел к черту. Кулаки у нее сжались до боли в суставах пальцев, хочется порвать на себе кожу, волосы, да и просто сжечь себя. Но вместо серебристых прядей перед ней мелькали вороные, с почти бесконечным черным взглядом, обеспокоенным.       — Да, я просто утомилась. Вместо черных стен, в которых загнивало не только сознание, но и остатки всякой надежды, были бордовые, с белыми вставками. Вместо глубинной тишины в которой слышно лишь одно дыхание дьявола был шум радостной толпы, вместо черствого бесконечного дивана были мягкие сидушки с подушками. Вместо Какаши был Саске, так случалось часто, но не всегда. И когда-нибудь точно закончится, это Сакура чувствует нутром, ведь их с Учихой блаженные отношения уперлись в одну толстую стену тревоги и бездействия. Хатаке самолично воздвиг эту нескончаемую стену, пересечь которую не удастся не то что Саске, самой Сакуре. Это все — громкая плата Харуно за то, что не убила Сукеа когда это было возможно. А было ли? Из уставших глаз не лились слезы — закончились, а точнее их все застал Ямато, подвозивший девушку до дома и в ресторан. Неслыханное благородство. Молчаливый мужчина с почти не моргающим жутким взглядом сопровождал ее во все события разума, будь то замешательство или кошмар наяву. Именно такой жизнь и стала — превратилась в один день, без разделения каких-либо суток. Сакура почти не спит, и больше не сможет, уверена она, не после сегодняшнего точно. Бесконечная боль расползалась по всему телу, гуляла паразитом от точки до точки, поражая каждый участок ее души — ее просто очернили. Перед глазами давно уже накрытый полный стол блюд, Саске и друзья, а она почему-то до сих пор видит этот жуткий разноцветный взгляд. Добей она второй глаз — стал бы Сукеа и после этого ее преследовать? Она уже никогда не узнает, разве что ей ничего не стоит вернутся в компанию и вырвать его правый глаз. Харуно выравнивает легкие, повторяя себе вновь и вновь. Здесь его нет. Но руки ее не послушались, а потому она прячет их в карманы своих желтых брюк в строчку. На смену обесчещенного наряда, который тоже отправился в мусорку, пришел брючный костюм цвета лимона, с белоснежным красивым корсетом внизу. Такой Сакура и была, и старалась оставаться — яркой. Хатаке, словно бы зная все это, специально закутывал девушку во все жутко роскошное, черное, не подобающее ее душе. Он хотел разрушить в ней все, начиная с мелочей, это она уже поняла. Поняла, но не забыла свои цели. Сакура сжимает в руке телефон и вслушивается в биение сердца — чертова тревожность не покидает ее весь день.       — Карин, я одолжу телефон? — она звучит нарочито спокойно, повседневно и обычно, достаточно, чтобы никто ничего не заметил.       — Конечно, бери — пароль «1582».       — Спасибо, — с милейшей улыбкой Сакура берет в руки чужой неотслеживаемый телефон и заходит в режим инкогнито. На счастье Харуно, никто не обратил внимания на поникшую девушку в желтом, отчего завершить ввод в поисковик стало легче. Сакура судорожно пролистывает сайты с уже известной ей информацией и доходит до неизвестной страницы, каждая буква в которой сулила ей свободу. «Однако же Мюнхенский университет не был его первым образованием, но свежий воздух Германии определенно запал в душу будущему главе компаний, который не покидал страну еще несколько лет. Доподлинно неизвестно, где ранее Хатаке-сан получал первое образование, и все же стоит отметить, что молодой корпорат дал согласие на участие в акции по обмену студентов за счет компании…» Что-то стучит в сердце — не то. И после этого ей попадается сайт на немецком языке. На перевод официального сайта университета уходит порядком трех минут, а их Сакура отчитывает колотой раной в сознании и горьким сакэ. «Список выпускников: … … Какаши Хатаке. 2009 год. …» Сакура бегает глазами по буквам, пролистывает весь сайт, но другого, нужного ей ответа — не находит. Во взгляде что-то поменялось, а перед носом скачут разноцветные огни, затем же — белая вспышка. Она ослепла, или же опьянела? Это все он, верно? Из-за него она потихоньку впадает в безумие, а в руках никакого телефона, да? Харуно хватается за крупицы разума — подделать информацию на таком сайте просто невозможно, ведь все официально. Как и тот факт, что нападение на нее совершили в 2010-м. Непрочный мост разваливается, а она вот-вот окажется в пропасти — по обе стороны ее ожидает он. С одной стороны в белой фарфоровой маске, окровавленный, от него так и хочется сбежать. С другой же — ухоженный, вечно серьезный и холодный. Его просто хочется послать обратно в ад, и не упасть вместе с ним.       — Я верну телефон, мне надо позвонить.       — А? Да конечно, спасибо большое. Она не может проиграть вот так, когда весь мир и вся информация подтверждали, что он — Какаши Хатаке. Не может, ведь знает, что он — Сукеа. Думай, Харуно, — не перестает ее сознание. Она должна узнать, чем он занимался те пару лет во время инцидента.       — Ты какая-то сонная последнее время, еще и на нервах, — Саске звучит отдаленно, словно бы из глубин ее души.       — Просто такие дни, голова болит много…       — Ты пьешь мелатонин, я видел на полке, тебя что-то беспокоит? Учиха говорит непривычно нежно, почти как раз, как ей и нужно.       — Переживаю насчет сессии, — фальшиво раскрывает душу она, и прекрасно понимает, что Саске на эту ложь более чем купился.       — На тебя не похоже. Звонкий удар сердца бьет по ушам — все трещит, а сама она подрагивает от холода.       — На тебя не похоже, — он шепчет в ухо, настигает душу, а сам руками проникает в те места, где она особо уязвима, — Учиха брал тебя не так блаженно? В зеленых глазах застывает белый свет, ее ноги немеют, а уши перестают что-либо слышать. И пока тугой узел завязывается у нее в животе, она давит вымученную профессиональную улыбку.       — Нам свойственно переживать, не так ли?

***

Был жаркий июль — колючее солнце, горячий воздух, и пылкая надежда, в перемешку с обреченностью. Сакура старалась жить так, чтобы Хатаке не посчитал ее достойным соперником, так, чтобы полностью сбить с толку глаз дьявола. Этот бледный, стеклянный бесконечный взгляд… девушка была уверена — им он видит куда больше всего, ведь смотрел так, словно бы читал не только ее мысли, но и всю жизнь. Сукеа не оставил ни единой попытки ей связаться с внешним миром, пускай Сакура и жила мнимой свободой. Все ее телефоны и прочие девайсы, как уверена она, взломаны, а потому выкопать нужную информацию просто невозможно. На самом деле девушка часто думала о Карин — не достанется ли ей? Харуно почистила всю историю запросов, открывала вкладки только в тайном режиме, но достаточно ли этого всего? Это, напоминает себе она, только их с Какаши игра, а лишние жертвы убьют в ней, в Сакуре, все человеческое, все то, что держит ее на плаву. Это только их игра, а потому, только Сакура должна узнать, чем занимается «Лист», и на что еще способен Сукеа.

Tempus consilium dabet

Харуно утыкается глазами в зеркало — на ней вновь черная роскошь с впечатляющим вырезом, достигающим аж бедер. Какаши снова постарался, и потому прислал самое черное из возможных, самое многообещающее и привлекательное. Сакура сжимает и мнет подол дорогой ткани, хочется порвать ту или оставить хоть какую-либо неровность, чтобы испортить идеальный образ для Хатаке. Розовые локоны собраны в прочный узел нерушимой шпилькой, что служила ей выбором. Открытые плечи и короткие рукава прекрасно подчеркивали ее образ — роскошь. Харуно выглядит на все сто, но смотрит в отражение и видит испачканную девицу, опороченную, утопающую. Перед глазами не строгий гламур с аккуратной прической, а побитая жизнью девочка, что не вовремя оказалась в темном переулке. Сквозь лед и пламя, что образовались в душе, она запрокидывает голову подальше от этого вида — времени на самокопание у нее предостаточно, а сегодня ей выпал шанс раскопать больше информации. Седовласый подонок с отличным вкусом не унимался, а потому выслал очередное «приглашение» с новым платьем и статьей впридачу. Отчего-то Хатаке находил в девушке невероятный талант подавать информацию, и потому почти без колебаний вновь обратился к ней. Сакура в самом деле ждала этого приглашения, казалось, с каждым разом, она узнает о Хатаке больше, но все же упускает важное, а именно — кто он. Девушка видела прекрасную и рискованную возможность откопать его уязвимость, или хотя бы рычаг давления — кажется получается. Она будет играть в его игру, но уже с расчетом победить. Сакура бросает взгляд на валяющийся в стороне документ — она сможет его заучить, правда многое останется забыто… наилучшим вариантом было бы сфотографировать и перепечатать статью. Девушка негромко выругалась — наличие в доме камер все еще имело место быть, а использовать собственный или Саске телефон просто глупо. На этот раз темой конференции будет «Введение современных технологий «ТокиоЛаб» в традиционную медицину» — ну конечно же. Хатаке не глуп, с сожалением понимает она, мужчина не станет продолжать конкретную тему нейропретезирования в отношении мозга. Надеется, что она забудет или отвлечется? Сакура запомнила все. Рано или поздно, понимает она, мужчина сам все ей расскажет — останется ждать и внушать доверие. Сукеа должен стать ее марионеткой, но ей, чтобы выхватить нити власти, придется сыграть в его игру. Она знает, понимает, но пылкое сердце, требующее свободы, остановить не может, а потому рушит идеальный образ, созданный Хатаке — высвобождает одну несуразную прядку из ровной прически. Пускай даже так. Она не его вещь. Но тревога не покидала ее, а потому Сакура ожидала, что недавний вечер мог повториться вновь… И ей нужно быть готовой.       — За тобой заехать после? — Саске подходит бесшумно, почти пугающе. Взгляд его горячий, чувственный, но не отражающий ничего кроме скуки.       — Не надо, — в ответ она звучит отрешенно, еще больше чем обычно — даже парень замечает. Учиха подходит вплотную, а его теплое дыхание врезается в открытые участки кожи, и вот он уже опустил голову ближе. Парень роняет дыхание, а потому она может слышать биение его сердца, пока его руки окутывают идеальное черное платье. В зеленых глазах вихрь, молния, торнадо, а ладони сами тянутся к его. Девушка мягко отталкивает слабые объятия и выходит из цепи рук.       — Не понял.       — Не стоит. Лицо у Саске почти не поменялось, хотя она прекрасно все видит. Это платье, а может и сам Хатаке — пропасть, в которую парню лучше не лезть. Что же ты делаешь

***

Молчаливый Ямато, покорно открывающий ей двери машины, становится уже обыденностью — словно бы все так, как и должно быть. Словно бы дальнейший исход ей понятен, а когда все ясно, то на душе покой, ведь так? Это — очередная психологическая уловка, которую устраивает Хатаке, либо же она, Сакура, потихоньку сходит с ума. Салон машины привычно черный и привычно неуютный, а чуть поодаль он — дьявол, читающий сомнительную литературу в ярком переплете. Эта книжка, что бы она из себя не представляла, была самым пестрым пазлом в этой темной неизвестности.       — Понравилось платье? — интересуется он привычно холодным незаинтересованным тоном.       — Нет, — смелости хватает на одну правду.       — Замечательно. Голос его тянет улыбку, а лицо остается каменным. Он становится слишком болтлив, в ином бы случае они ехали в тишине. Платье давит на нее, закрывает все пути, и просто окутывает легкие железной пластиной. Ей дан лишь один вдох, и один выдох. Сукеа закрывается книгой, но Харуно физически ощущает его скользящий вдоль икр и бедер взгляд. Куда он везет ее на этот раз — загадка, вот только Сакура молится, чтобы на этот раз обошлось без грязи. Она в этом оскверненном дне уже утопает, погружаясь с каждым разом все глубже и глубже. Еще немного, и она станет подобна ему, боится девушка. Дорога преследует молчание, хотя в голодном взгляде Какаши читается куда больше слов, чем он мог произнести — Сакура выжидает.       — Постарайся на этот раз не кокетничать ни с кем, — серьезно говорит он, все еще скрывающий глаза за книгой.       — Я ни с кем не кокетнича…       — Ты привлекла чужие взгляды, а я добивался другого эффекта. Когда мне понадобится бабочка для развлечений, я тебя предупрежу, — Сукеа дает волю эмоциям, если пассивный всплеск таковым можно было назвать.       — Я бы могла лучше помочь, — Сакура опускает очередные унижения на дно подсознания, и честно старается не реагировать на них, по крайней мере так, чтобы он не заметил, — То, что распечатано на этих несчастных листах — не вводит меня в курс дела, а потому я не могу точно понять, что презентую.       — Тебе и не надо понимать, Сакура-чан, — Какаши подсаживается чуть ближе, а его злосчастная книжка отходит на задний план, — У тебя большой потенциал, но не льсти себе, у тебя нет опыта — такие сотрудники мне не нужны.       — Тогда зачем все эти презентации?       — На тебя приятно смотреть, красивая кукла с хорошей речью мне не помешает, особенно когда ей можно воспользоваться в любой момент. Мужчина запрокидывает руку на спинки сидений и Сакура оказывается в ловушке. От Хатаке веет холодом, все также, но с нотками мятного одеколона — чтобы окончательно заморозить ее душу в страхе? Девушка почти не шевелится, и Сукеа четко ощущает опасение с ее стороны, несмотря на явный уверенный взгляд. Воспользовавшись моментом негласной победы, он указательным пальцем проходится по бледным плечам, обводит невидимую черту до шеи — словно бы там и были ее оковы. Кожа у Какаши огрубевшая — повидавшая множество грязи и убийств, Сакура уверена в этом. А вот и оно У идеального корпората кожа будет такой же идеальной и гладкой, как его репутация. Хатаке мог лишь похвастаться мнимой чистой репутацией, секреты которой Сакура намерена выяснить. А руки его, в частности ладони, были словно бы сотканы воедино из множества заштопанных шрамов — да и сам он больше походил на один сплошной рубец, такой же черствый и грубый. Даже если он и пострадал при пожаре, так сильно пальцы не могли огрубеть. Он не был таким идеальным и чистым, как старался презентовать себя — он выдавал себя, пускай и не так заметно, но Харуно зацепилась за оборванную нить надежды. А меж тем машина ехала дальше в неизвестность, окутанную беспокойством. Какаши не унимался, а потому Сакура превратилась в один сплошной нерв — еще одно касание, и точно взорвется, вон подрагивает от злости. Мужчина видит перед собой не девушку, а раскаленное стекло, представляет себя мастером стеклодувом, придающим нужную ему форму этой необузданной сдержанной ярости. Он и сам понимает — работа деликатная, а потому рукой нежно хватает шею. Нежно, потому что сдерживает себя, чтобы не задушить ее, не окунуть в сон. А когда машина останавливается, Сакура беспринципно отлипает от Хатаке, едва ли сдерживая позыв плюнуть тому в лицо. Бледная ладошка тянется к ручке двери, но резко останавливается, ведомая грубым движением. Мужчина сжимает своими шершавыми пальцами ее скулы и оборачивает к себе — такой ненавистный взгляд он просто не может пропустить. Он раздраженно заправляет выбившуюся из прически прядку обратно и откуда-то достает губную помаду — Сакура противится, но резких движений не делает. Глубокий вишневый оттенок ровно ложится на ее губы и вызывает на бесстрастном лице Какаши странную эмоцию — удовлетворение? Мужчина отпускает Харуно и торопливо выходит из машины, оставляя позади не только кучу вопросов, но и помятую на сиденье книжку. Сакура не планирует ловить на себе восторженные голодные взгляды присутствующих, но если того требует ее моральное противостояние, то так тому и быть. Походка у нее непривычно уверенная, скрывающая кучу слоев тревоги и страха — он смотрит на нее. На этот раз локация оказывается скромнее — никаких высоких потолков панорамного здания, никакой прогрессивной роскоши, лишь традиционный особняк. Темные карахафу украшены стеклянными закладками, где на каждой выгравирован кандзи со смыслом. На самом деле дом походит на тот самый особняк, где Хатаке впервые публично унизил ее, но девушка старается дышать ровно и не погрязнуть в воспоминаниях. Среди толпы людей она замечает видного мужчину с густыми бровями, именно его она и запомнила с прошлой презентации.

— Мда, когда Гай-сан пьян, он готов растрепать даже самые темные тайны друга.

Зеленые глаза хватаются за шумного мужчину, пока сама же Сакура выжидает возможности. Харуно отправляется к трибуне, куда и указал Сукеа, вошедший в толпу одногруппника. На самом деле девушка досконально изучила представленную ей статью, а потому задалась вопросом, что на этот раз не так в компании «Лист». Прошлый раз Хатаке обещал презентовать новый проект, но распечатанные файлы абсолютно не походили на обещанный план. У него были проблемы в компании, поняла Сакура, а эти нескончаемые презентации никак не влияют на прогресс работы — он что-то скрывает. Но ее задача сейчас — не дать другим понять, что фирма «Лист» занимается теневыми проектами и терпит неудачи. Сейчас она — его кукла и представитель. Ступая по чужим следам, приходишь к преследуемому месту. Речь выходит как всегда слаженной и четкой, словно не ее несколько дней назад насиловали в вечер именин парня, словно это кто-то другой борется не на жизнь, а на смерть. Хатаке довольно кивает головой и возвращается в толпу — о чем они говорили было не столь важно, как пиала сакэ за соседним столиком. Походка ватными ногами была самой уверенной в ее жизни, а потому беспардонная насыщенная помада на губах уже не захламляла разум. Сакура находит густобрового мужчину в компании чуть смуглого мужчины — тоже знакомый с прошлой презентации. Девушка вдыхает острый аромат алкоголя и набирает в легкие побольше воздуха — была не была. Это — пока что единственный шанс, пока Какаши ходит где-то в стороне и не ищет ее.       — А вот и наша чудная фройляйн, — искренне радостно приветствует мужчина, пока второй лишь молча удаляется, — Сайка-чан, да?       — Сакура, — наигранно улыбается она.       — Гомэн, я очень плохо запоминаю имена, — тут же вздрагивает он.       — Не страшно, я тоже от всего этого забываюсь. Харуно посылает ему зрительные сигналы и мысленно усаживает за пустой столик — Майто клюет и следует ее немым указанием.       — Нас не представили, — мужчина уступает ей место, а сам усаживается возле туи, что закрывала обзор не только на девушку, но и на самого густобрового, — Майто Гай.       — Как вам презентация? — нарочито робко интересуется она.       — Великолепно, правда, я совершенно не понимаю темы, я здесь только по приглашению товарища, ну и чтобы переводить речи. Гай оказывается куда болтливее, чем она ожидала, а потому надеется, что выведать информацию не составит труда. Харуно поправляет надоедливый подол платья и мешкается на ровном месте.       — Я слышала немецкую речь. Вы, должно быть, владеете языком как и Хатаке-сама? — девушка запрокидывает ногу на ногу и смахивает ресничками вопрос.       — Не побоюсь сказать, что владею языком лучше Какаши-сана. О! Разве я не упомянул, что мы с ним вместе учились в Германии? — Майто потихоньку заводится, так что девушке особо и не приходится стараться.       — Вы друг Хатаке-сама? Не знала, что выпадет возможность пообщаться с его пошлой жизнью, — Сакура делает первый глоток — как всегда горько, — Прошу простить, все эти презентации и люди просто сводят с ума, от волнения хочется забыться.       — О, о, конечно, — мужчина схватил в руки роскошную бутылку сакэ и разлил на обе пиалы, после чего сразу же сделал глоток, — Получилось просто прекрасно, думаю Какаши-сан остался доволен.       — Вы так считаете? Ох как же нелегко ему угодить, — Харуно собирает глаза в кучку и имитирует печальный тон, — Я так боюсь его разочаровать. Майто Гай сделал очередной глоток. Щеки у мужчины чуть порозовели, но взгляд остался все таким же трезво озорным. Наполнив пиалу еще раз, он предложил Сакуре выпить с ним — к сожалению это в ее планы не входило, а потому она не сразу принимает пиалу. Предел Сакура — четыре рюмки сакэ, после чего она совершенно забывает все проорисходящее. Это ее вторая рюмка, и потому щеки краснеют, а в глазах появляется туман — лишь бы успеть.       — Какаши очень заносчивый и холодный — в наши учебные годы он только и зудел по поводу экзаменов, — Гай немного расслабляется, практически на глазах, и поэтому сменяет тон на более глубокий, — Я тоже считал его педантом, да даже просто бесчувственным. Но, Сакура-чан, не переживай, даже у этого камня есть сердце.       — Гай-сан, о чем вы? — скептически интересуется она, все еще стараясь отыгрывать свой образ.       — К-какаши он же ну, тоже человек. Пей-пей, фройляйн, тебе надо расслабиться. Третья пиала. Сакура едва ли ощущает собственное тело, о чем говорит Майто?       — Ох, не стоит, Хатаке-сама ведь увидит…       — Уж молодую сотрудницу он точно не тронет, поверь. Ну конечно       — Да и к тому же, есть в-в нем сострадание… Ты бы знала, как он оплакивал потерю брата — места себе н-не находил. Вот оно Харуно сверкает зелеными глазами, кажется под взглядом горит и Гай — лишь бы на пожар не пришел Сукеа. Девушка всеми силами цепляется за слова Майто, который пьет уже пятую стопку, но те так и норовят ускользнуть от нее.       — Жаль мне не досталось брата, я, знаешь ли, Какаши как родного… И его жаль, могли бы вдвоем компанией заниматься, а он в-вон, один остался. Нигде не оглашалось, но он даже скоро и Германию покинул из-за него.       — Действительно, очень жаль, — Харуно находит в себе силы противостоять алкоголю внутри, но метаболизм у нее просто ни к черту, — Управлять «Листом» так сло-ожно.       — Наверно…       — А вы разве не… не помогаете другу? — Сакура наблюдает за тем, как сакэ вливается в мужчину, и тот практически теряет четкий взгляд. Сколько же он может пить?       — В дела своих компаний он не подпускает, упрямец, да? Один раз просил помочь, еще тогда старик Хирузен живой был… его тоже жалко… — Мужчина тает на глазах, либо же тает у нее в глазах. Четвертая. Харуно окончательно перестает понимать, что происходит, пускай и не принимает это как данность — все еще хватается за реальность, тающую такую, скользкую.       — А-а это как-то связано с тем… с тем, что Какаши-сама стал главой?..       — Милая фройляйн-чан, я вынужден удалиться, — Гай шатается из стороны в сторону, а Сакуре кажется, что и вовсе плывет по воздуху. Мужчина уходит в сторону уборной, куда и сама Харуно не отказалась бы сходить, если бы не ватные ноги и непослушное тело. Она так долго ждала этой возможности, чтобы что? Напиться с незнакомцем и все забыть? Девушка обещает остаткам разума прояснить все когда протрезвеет. Гай не приходит, минуту, пять, семь… именно столько он и выпил, да? Сакура тоскливо оглядывает локацию — она не знала, черт возьми, где находилась, зато умудрилась вновь сплясать под дудку дьявола. Черное платье и вишневая помада давят изнутри, ступают на болезненные оковы, а эта безысходность просто загоняет в тупик. Именно в тупике она сейчас и была, верно? Она не продумала, что будет делать дальше, когда Сукеа вернется и заберет ее. Гениально, Сакура, просто гениально. Но ужасно не то, как отреагирует на это состояние Хатаке, ужасно то, что он будет делать с ней после вечера. Жалость самой себе накрывает с головой — чем же она все это заслужила? Ее жизнь могла обернуться иначе, убей она Сукеа в тот вечер, или же та встреча в любой вселенной имела один исход? Харуно никогда и ни за что бы не поверила в его смерть — дьявол не может умереть, дьявол живет внутри каждого из нас. И в том, насколько он силен, виновата одна лишь Сакура. Обида превращается в волну, тянет ее на дно. За что?

***

Он не может оторвать от нее глаз, теряет из виду все самое главное, и словно бы в гипнозе следует за нефритовым взглядом. Дрянная, дрянная девчонка. Какаши не мог не заметить, как в розовой голове зреет какой-то план — она умна, чертовски умна, а это только заводит. Он организовал этот вечер исключительно из-за его заносчивого ума, ее бесконечных мыслей, доступ к которым у него уже словно бы имелся. Сакура слишком громко думает, и слишком громко ненавидит — от этого не скрыться, не сбежать. Мужчина не рассчитывал на ее сознательность, ведь доподлинно было известно то, как отчаянно Харуно боролась со страхами каждый день своей жизни на протяжении шести лет. Он не мог скрывать, этот страх — пища, но ее борьба — адреналин. Эта зависимость перерастет в то, чего он не желал, но перестать вкалывать в себя этот зеленоглазый шприц безумия не мог. Пять лет — цели. Первый год — ад, который должна понять и она. Хатаке не может долго любоваться ей, а потому удаляется — дела становятся слишком громкими, а начальник полиции здесь как нельзя кстати. Никогда прежде Токио не занимался такими делами, но именно сейчас, когда успеем требует слишком дорогой платы — репортажи тут как тут. Какаши честно сдерживал в себе гнев, ведь так его учили, так его воспитали — эмоции стоят слишком много. Студенистое осознание приходит к нему тогда, когда облачные глаза не находят розовую макушку. Сбежать она не могла — просто не посмела бы. Мужчина вертится из стороны в сторону — ее нигде нет. Шторм густел где-то внутри, пока Какаши все же не услышал знакомый голос, безнадежно кричащий то самое имя. Нашлась. Он облегченно вздыхает, когда обнаруживает дивный образ в черном платье за столом, спокойно укладывает руки в карманы так, словно бы это не он минутами ранее планировал прикончить беглянку. Мужчина медленно настигает ее, но она, кажется, его и вовсе не замечает — лишь шатается на месте, намереваясь упасть. Какаши подхватывает девушку сзади и вдыхает резкий запах сакэ — решила напиться? На голых плечах игрался румянец, подобный тому, что горел сейчас у нее на щеках. Дыхание у нее было впервые ровным, даже несмотря на заплаканный вид — и ни одна слезинка не испортила аккуратный образ в черном платье. Сакура хныкала и чуть дрожала, мгновенье — уже не может стоять на ногах, а Хатаке подхватывает.       — Мне так пло-охо… — девушка жалобно завывала ему в уши, а он отчего-то, не смог вдоволь насладиться ее страданиями.       — Не следовало так много пить.       — Знаю, но разве я не заслужила это? Зато заслужила мучаться каждый день. Какаши промолчал. Хатаке покрепче хватается за тонкую талию и ведет Харуно в сторону ворот — на сегодня хватит. Девушка в руках как плюшевая — не может совладать со своими же действиями, а потому Какаши поднимает ее, спокойную, не брыкающуюся и покорную. Она не сопротивлялась, а это — нонсенс. Мужчине уже кажется, что с ней действительно что-то н так, иначе объяснить это просто не может. Сакура лежит в руках уже и не как живая вовсе, а он зачем-то прижимает ближе к себе. поймав на себе чужие взгляды толпы, Какаши молча следует дальше. Они кое-как доходят до машины, где их и встречает Ямато, уже отпирающий двери.       — Ты опять привлекла ненужное внимание, — Хатаке опускает голову к ней и вслушивается в хныканье — живая.       — Я не специально.       — Какаши-сама, в ресторан? Хатаке долго смотрит на девушку и роняет мысли где-то в середине ее слезливого пути на красной щеке. Впервые за долгое время она ему покорна, слаба, беззащитна и прекрасна — делай, что хочешь.       — Нет. Не сегодня. Телохранитель закрывает за боссом двери, когда тот спонтанно нежно укладывает девушку себе на плечо — или это она сама к нему прилипла. Какаши не может остановить мысли или хотя бы обуздать их — что произошло?       — Как мне плохо… Я устала бороться, мне просто больно, ты не представляешь, Саске. Каменное сердце закрытое облаками пропустило удар, а в глазах сверкнули молнии, еще немного, и разразится гром. Но Сакура к этому моменту уже уснула, а потому буря просто утихает.