Auribus teneo lupum

Тот факт, что ее жизнь превратилась в бред, страшный сон, которым возможно она в состоянии управлять, давно уже пора принять, или хотя бы, постараться. Сакура не переставала гореть надеждой, чье блеклое пламя потухало на глазах — она будет пытаться, пока не издаст последний вздох. С момента презентации прошла неделя, Хатаке привычно молчал, и мелькал лишь в новостных строках по телевизору. Девушка прокручивала в голове все те вопросы, которые не в состоянии ввести в поисковик в интернете — со стопроцентной вероятностью Сукеа следил за ее телефоном. Рисковать жизнью Саске, и пользоваться его ноутбуком она побоялась, а на работе — тем более. Сакура не могла позволить себе отправиться в любое угодное ей место, чтобы открыть для себя доступ в интернет без страха. Она знала, каждый ее шаг отслеживается по телефону, а значит с этим надо что-то делать. Но замена мобильника не скроет ее от слежки в собственной квартире, а переезжать в новую — слишком рискованно.       — Ксо… Харуно старательно цеплялась за каждую деталь, замеченную в тот день, абсолютно все, что могло бы дать хоть какие-то зацепки. Кто такой этот Хатаке и его приятель Гай?       — Что ты говоришь? — из глубин разума вдруг звучит голос Учиха, она снова забылась.       — Телефон глючит просто, уже надоело, — она отводит глаза и пытается звучать максимально непринужденно, достаточно, чтобы некто по ту сторону камер наблюдения поверил ей.       — Купим новый, — спокойно и холодно отвечает Саске.       — Нет, нет, не надо, у меня там слишком много всего, — Хатаке должен поверить ей. Обязан.       — Как знаешь. Германия Гай Сакура засыпает седьмую ночь и крутит в голове только две главные мысли — зацепки. Она должна узнать. На восьмой день ее потрясающая игра должна принести плоды, и потому девушка выходит в город с неким чувством победы. В маленькую сумочку умещается запасная кофта и солнцезащитные очки, а телефон она выключает, когда доходит до станции метро. Трекеры работают при включенном телефоне, по крайней мере так она считает, и надеется. В метро самое настоящее столпотворение — рабочий день, час пик, а это ей определенно на руку. От предвкушения у Харуно потряхивает тело, в частности колени, ведь те едва держат на поверхности. Она не могла назвать себя безрассудным человеком, разве что только человеком безрассудной мысли — редко когда Сакура осмеливалась на действия. Закипая внутри, девушка перестает ощущать реальность, а красный порезанный глаз смотрит ей в душу, у него вдруг оказываются руки и ноги, дотягивается до нее, рвет на части. Ничего не выйдет — он убьет ее. Либо же будет измываться над ней еще год. Она попытается, а это приблизит ее к свободе. Сакура роняет вдох и зарывается в яркую толпу, она отсчитывает лишь пару секунд, чтобы успеть напялить на себя запасную кофту и очки — не перестаралась? Выйдя из забитого вагона метро, девушка следует за кучей людей и незаметно пробивает дырку в экране телефона. Отчего-то вдруг на нее накатило неописуемое чувство облегчения, точно половина оков уже снята. Сакура соврет, если скажет, что не помышляла о побеге — просто скрыться от всех и вся, стать невидимкой. В те не редкие моменты она вспоминала родителей. Исчезни она со спокойной душой, на следующий день увидит новости о гибели родных — именно так и действовал Какаши, именно так бы ее и вернул, ведь все это — их деловая сделка. Выйдя на свежий воздух, Сакура оглядывается. Торговый центр — слишком людно. Сотовый магазин — заметно. Зеленые глаза судорожно бегают по улочкам, пока не находят угол с бумажными фонарями. Девушка следует вдоль рынка, и выходит на тихую улочку подле парка, вокруг старики и трамваи — идеально. Харуно старается идти медленно, но ноги не слушают, а потому походка выходит торопливой и напряженной, отчего привлекает ненужное внимание. На остановке трамвая стоял небольшой ларек — в таких обычно продавали сотовые и паленую парфюмерию. Сакура оглядывает продавца, будто бы ища в том подвоха, но среднего возраста мужчина с недовольными глазами вряд ли походил на слежку главы «Листа».       — Можно посмотреть на эту модель? — девушка тыкает пальчиком в стеклянную витрину и осторожно высматривает людей снаружи.       — Стандартный смартфон, звонки, интернет, ничего особенного, есть поновее.       — Сойдет и этот. Консультант скучающе соглашается и достает телефон с витрины, когда он закутывал прибор в коробку, Харуно нервно перебила действие.       — Не стоит, просто вставьте новую сим-карту, — машет ручкой она, — И я заплачу наличными. Всем своим видом она вызывала подозрение, но ждать больше не могла, а потому сразу выхватила телефон и удалилась прочь. На настройку девайса у Сакуры уходит меньше десяти минут, и она сразу же зарывается в интернет, пока усаживается возле людного фонтана. Руки тряслись, из-за чего с первого раза набрать нужные слова у нее не получается. Нужная статья находится не сразу, но девушка вчитывается в каждое слово с неистовой внимательностью. «Престижный Мюнхенский ВУЗ также имел в списке своих выпускников и известного представителя компании «ТокиоЛаб». Хатаке Какаши, окончивший учебу в Германии, не сразу вернулся в Японию, где продолжил бы исследования. Молодой человек занялся изучением иностранных технологий и переговорами с новыми, подающими надежды учеными. Хатаке-сан не сразу стал учредителем компании своего одногруппника, что должен был получить место во главе по наследию. В Мюнхене собрались все молодые умы под инициативой Майто-сана, но к сожалению дерзкие идеи закончились еще на стадии разработок. Неизвестный конфликт произошел между участниками, и бывшими одногруппниками Мюнхенского университета, однако же японская его часть осталась вполне сплоченной. Майто Гай стал международным послом и главой собственной компании, до сих пор поддерживает связь с Хатаке-саном…» А вот и оно. Сакура забывается и улиткой сгибается над телефоном, журналистике статьи уже не первый раз одаривают ее информацией. На сайте прессы было сказано, что окончил ВУЗ Хатаке почти десять лет назад, и остальные четыре года торчал в Германии. Харуно прикладывает пальцы к вискам, точно пытаясь сложить единый пазл.       — Пять лет назад он возглавил «Лист», а до этого сидел в «ТокиоЛаб», но ничего не сказано про этот период… он чист как белый лист, ксо… — вслух рассуждает Сакура, уже предвкушая новую порцию головной боли в виде очередных догадок. Чем же он занимался тот год, о котором ничего не известно? Девушка устало трет виски и направляется в неизвестное место — прогулка ей сейчас не помешает. Она пытается нарыть в интернете больше информации про Гая, но половина статей на немецком. Хоть что-то, думает она, хотя понимает, что и этого мало. Терпение — залог ее выживания. Меж тем на часах отчитывается уже сороковая минута с тех пор, как она отключила телефон. Слишком долго, она зачиталась. Сорок минут без связи и возможности следить — причина для Хатаке, чтобы начать действовать. Сакура судорожно перебирает в сумочке разбитый телефон и старается включить тот. Когда треснувший экран загорелся, то она с тревогой обнаружила там значки уведомлений. Харуно молит бога о пощаде, прежде чем открыть телефон, но ненавистные кандзи говорят за себя, въедаются в больную душу.

Поздравляю с покупкой. Не забудь первым делом добавить в новый телефон мой номер.

***

Волосы взлохмачены, а взгляд метает молнии по сторонам, кажется, в кабинете сейчас разразится буря. Это чувствует и молодой человек, неудачно зашедший в дьяволов офис.       — В-616 скончался, Хатаке-сама, — в очках отражается усталый темный взгляд шефа, — Проект прогорел. В ответ бьет молчание, такое, что впивается когтями в кожу, достигая подсознания. Помощник выжидает, мысленно готовясь к страшной буре, но буря замолкает. Воротник рубашки начинает душить, не хватает дыхания, и еще кажется становится жарко — он насчитывает минуты три. Седые пряди ниспадают на лицо, закрывают, из-за чего не видно точно, что же отражается в темных глазах.       — Иди. Только и слышится от него, а помощник не сразу вникает, но тут же повинуется. Мужчина сжимает кулаки до хруста, думает, как бы разгромить этот дубовый стол надвое, но сдерживает вихрь эмоций. Всегда сдерживал. Крутой поворот кресла не приносит ему новых мыслей, как и второй, и третий, зато хорошо открывает вид на нетронутые бумаги с ярко выбитым на них именем. Фамилия Харуно въедается в его разум, прожигает тот изнутри, издевается. Этим она и занималась эти шесть лет — издевалась над ним, а сейчас просто смеялась в лицо. Чертовка Поганка …прекрасная Какаши давно пообещал себе, что жизнь Харуно не станет ему помехой в его целях, даже если одной из них было разрушение девушки. Мужчина покрепче ухватился за волосы, чуть ли не вырвав их, решился открыть папку с научной статьей Сакуры. Как же ему повезло иметь ее во всех возможных смыслах, как же повезло, что ее травмированное сознание способно не только на мольбы о пощаде. Он слишком долго боролся за эту компанию, и потому каждый провал отражается жуткой и изнурительной головной болью. Каждый новый проект идет на убой, а ранг вероятностей не возрастает — он просто топчется на месте. Хатаке был целеустремленным человеком, и потому не отступит от того что начал, от несчастной девушки, что врывается в разум. Он имел на нее все права, а потому она беспрекословно поможет и с этим, ведь Какаши, увы, не разбирается в медицине так, как требуют того его амбиции. От Сакуры много пользы, вновь и вновь напоминает он себе, от нее пахнет кофейными зернами, тревогой, и спиртовыми салфетками с ноткой вишни. Харуно не похожа на послушную девочку, это он понял за пять лет наблюдений, она своенравна, но от того не менее верная принципам. Она своенравна, непослушна, но прогибалась под ним в блаженстве, словно бы отправлялась в чистый мир. Она не в адеквате, а потому невнятно что-то мычит, стонет, едва ли шевелит руками — он помнит все до мелочей. Харуно гипнотизирует глазами, цвета зеленой бесконечности — что-то замышляет, по ней видно. Она кричит и молит о пощаде, но уверено и дерзко выступает с презентацией. Будь он проклят, но тот поганый вырез на платье был крышесносным, манящим, и жутко сексуальным. Чертовка знала и это, а потому принялась выискивать в нем слабость, давить, соблазнить — она ведь планирует его сломить, да? Какаши перебирает бумаги, старательно бегает по тексту, а на деле же видит только розовые пряди меж строк. Ее сегодняшний поступок заставил улыбнуться, или, быть может, он делает это непроизвольно, а улыбка сама тянется до ушей в безумии. Она хочет его убить, она четко планирует это, ведь так? Длинные пальцы добираются до телефона, пролистывают галерею, где мельтешит зеленый взгляд, даже отсюда вглядывающийся в его гнилую душу, девушка преследует его. Хатаке долго думает, это ему свойственно, но не замечает за собой, как набирает текст сообщения.

Приезжай в офис, Ямато заедет за тобой.

-

Хорошо.

Она отвечает почти сразу, почти послушно, хотя он точно знает, какая ненависть была вложена в буквы. Зачем он это делает, и сам не знает. Боится, что она ему наскучит, ведь в запасе еще год.

***

Он не выжидает ее как того хотело бы сознание, лишь сидит сгорбившись, глазеет пустым взглядом прямо на бумаги. За окном вечер, или, вероятней всего уже ночь — да плевать. Голова раскалывается на тысячи осколков, а то и больше, из-за чего он вынуждено снимает раздражающую его линзу. Наручные часы оттикивают час — еще не пришла, а он отчего-то нервно закатывает рукава белоснежной рубашки. На дисплее монитора пикает красная точка, что движется по направлению к нему — она никогда не сможет укрыться от него, ведь никогда не узнает про то, что он сделал. Хатаке голодно пялится в окно, девушка прибудет с минуты на минуту, та самая Сакура, что погубила Сукеа много лет назад. Какое ему дело? — сотый раз спрашивает он у себя, но кроваво красное отражение во всех уголках кабинета напоминают ему — кричат. Какаши затаил дыхание, когда свет фар его машины приблизился к зданию компании. Харуно выходит из машины подбитая грубостью, отторгает помощь Ямато и утыкается бесконечным зеленым взглядом в его гниющую черную, вязкую как деготь душу. Лицо у Сакуры недовольное, злое, ледяное — мужчина отсюда чувствует ее ненависть.

Qualis dominus, tales servi

Этот дерзкий и необузданный нрав, который так желанно сломать — Какаши еле сдерживается, чтобы не завыть от счастья. Харуно входит будто бы на суд, в цепях, скованная невидимыми путами и ясным кровавым взглядом со шрамом. Ее сердце топчется на месте, а Хатаке словно бы и слышит это — больной до невозможности псих. Девушка стояла в одной только короткой юбке с нелепой бордовой безрукавкой, нелепой, но прекрасно открывающей вид на бледные голые плечи. Она никогда не осмелится сказать прямо, но Какаши все слышит — каждое ее действие, каждый шаг будет направлен на то, чтобы хоть как-то насолить ему.       — В прошлую нашу встречу ты была одета куда сексуальнее. Мужчина режет полуслепым взглядом ее оголенные колени, что слабо потряхивали от неизвестности. Она умна, расчетлива, но не может знать всего — именно это ему и нравилось.       — Что тебе нужно, Какаши-сама?       — Твои знания. Ты же не рассчитывала, что я буду использовать тебя для оного только занятия? Очередной укол по ее самоуважению. Харуно чувственно подавляет силу в руках и направляет ту в ноги — ей нельзя терять контроль перед дьяволом. Он смотрел на нее будто бы с оголенной душой, ведь отсутствие цветной линзы и макияж под веком она не могла не заметить. И даже этот страшный полупрозрачный шрам, подобно слепому оку, не портил красоты мужчины — на нее точно смотрел призрак шести лет, зазывал.       — Это касается темы нейропротезирования, — Хатаке холодно продолжает как ни в чем не бывало, однако девушка уже успела заметить в нем негласные изменения в поведении, — На презентации ты раскрыла не все детали статьи, но умудрилась добиться признания. Ты запомнила поправки, что внесли в текст, не правда ли?       — Да.       — Собиралась с этим что-то делать?       — Пока не решила, — она отвечает честно, ведь на ложь даже нет шансов, не перед ним, не вживую. Стены его адского кабинета жмут, давят на сознание, дышать все труднее, но Сакура не подает виду.       — Я помогу, а ты отпустишь меня сегодня ночью. Прозвучало не слишком уверено, не так, как она того планировала, но все уже сказано. А лицо мужчины не выражает ни единой эмоции, как пожалуй, и всегда, только его слепой увеченный глаз иногда высвобождал наружу все ужасы, что таились внутри Сукеа. Харуно старается не вглядываться в его слепой глаз, что выходит скверно, ведь тот словно бы манил, а за его туманной оградой скрывалась ловушка — не попадись, кричит себе Сакура.       — Ты хочешь поставить мне условие? — Какаши голодно тянет буквы, параллельно с этим усаживаясь на своем громадном диване, — Обмен должен быть равносилен, Сакура-чан, моя работа требует сосредоточенности.       — У моего парня день рождения, я все прекрасно знаю насчет нашего договора, но…       — Да, как я мог забыть про такую дату, — издевается он, но в миг его взгляд темнеет, а это именно то, чего Сакура боялась сейчас больше всего, — Я спросил, что ты можешь мне предложить взамен?       — Я… я могу написать еще несколько статей, доведу их до совершенства, проведу исследования, что угодно… — Сакура не замечает контраста между своими первыми словами в этом кабинете и последними, не замечает и то, как подрагивает ее некогда уверенный голос — она не должна выглядеть жалкой в его глазах.       — Ты думаешь у меня не найдется сотрудников для этой работы? — мужчина вопросительно изгибает бровь, из-за чего блеклый шрам на половину лица немного двигается.       — Тогда зачем звал меня? — вмиг ее взгляд темнеет, и мужчина видит в нем что-то еще, неподвластное, нахальное.       — Что если, я просто хотел потрахаться? Нет Он же не хотел больше к ней прикасаться Нет       — Что скажешь, Сакура-чан, пропустишь праздник любимого, или заявишься к нему после меня? Ублюдок Учиха редко праздновал дни рождения, но именно сейчас пожелал отметить в ресторане с компанией, где Сакура уже планировала воспользоваться чужим телефоном и прознать все про Майто Гая, другой такой возможности она пока не придумала. Чаша весов невозможно перевешивала в разные стороны, ломая все границы дозволенного в сознании Сакуры. Он сводит ее с ума, верно? Каждое его действие отдаляет ее от возможности уничтожить его. Она сломается под ним, под этими чистыми голыми руками без единой татуировки, под этим презренным убийственным взглядом. Когда-то давно Харуно уже старалась выйти из цепких лап безумия, тогда ей говорили что все в порядке, это лишь временные трудности. Но каждый день она убеждается — безумие заразно, и Сукеа заразил ее много лет назад. Сейчас же его безумие поражало все ее мозговые клетки, не щадило ничего в ее и без того побитом разуме. Он был дьяволом, во плоти — и даже серебряный крест на груди не спасет ее.       — Ч-что нужно сделать с работой? — она дрожит, закипает, медленно умирает на месте, пока горячие слезы окутывают веки. Сакура не смотрит на мужчину, ведь прекрасно чувствует на себе этот озлобленный насмешливый взгляд. Она истязает себя страхом, но успокаивает себя тем, что он поймет, как ей противна сама мысль переспать с ним, что готова пропустить важный вечер и согласиться на сложную работу. Пускай воспримет это как оскорбление. Над девушкой возгорается ледяное пламя непоколебимой бесстрастности и пустой взгляд. Ему, похоже, плевать. Мужчина усаживает ее за свой стол, такой же темный, как и все здесь, подстать душе Хатаке. Перед Сакурой открываются неизвестные отчеты, а на экране компьютера загораются уравнения. Под пристальным серым полублеклым взглядом она не сразу вливается в смысл содержимого, но Какаши первым спасает молчание.       — Это результаты первых и последних исследований, множество проектов и их наименования. Я не могу определиться в какую сторону двигаться, потому что результаты за последний год весьма плачевны — нейропротезирование очень сложно ввести в дело, потому что мозговые нейроны не справляются с технологией, — Хатаке нависает над девушкой, а его едва уловимое дыхание создает над ней бурю.       — В этом и проблема — это, в первую очередь, работа с мозгом, здесь нужны тонкости нейрохирургов. По первым показателям видно, что мозг умирает чуть ли не сразу же. Возможно следует направить изучение не на технологию, а на конкретный отдел головного мозга, — Харуно вчитывается в тексты и не сразу с ужасом осознает, что все испытания проводились на живых людях. И что все из них заканчивались летальным исходом. Он псих, самый настоящий псих Сакура глотает шок и продолжает думать над происходящим. Все это — теневая отчетность компании, которая скрывает свои тайны за личиной филантропии и лжи. Вся компания «Лист», а возможно и «ТокиоЛаб» занимались жестокими экспериментами на людях. Девушка нервно стучит ногтем по поверхности стола — Хатаке умен, а потому не показывает ей всего, и отчеты перед ней всего лишь мелочовка. Он и не откроет ей все секреты, но если нуждается в ее помощи, то будет вынужден раскрыть неизведанное. Пролистав все имеющиеся слайды, Сакура поняла, что больше ничего нового не узнает, и сказать что-то многообещающее Сукеа не сможет. Она должна запомнить абсолютно все, что прочитала сейчас — и ей срочно нужно выйти в интернет за информацией. Мужчина стоит прямо над ней, как хищник над уже мертвой тушкой — дышит, выжидает. На его наручных часах отмеряется уже восьмой час — в ресторане все будут в девять. Все те, кто возможно никогда не попадет под подозрение Какаши. Сердце бессовестно барабанит в самое ухо, дыхание становится неровным, а вся ее кожа начинает покрываться мурашками от каждого горячего вздоха мужчины. Другого шанса у нее не будет, а сознание еще в состоянии удержать важную информацию день, не более. Но просто так он ее не отпустит. Сакура набирает в легкие побольше воздуха. Сердце отмеряет две минуты. Превозмогая колющую боль в груди, она зажмуривает с силой глаза и оборачивается прямо на мужчину. Грубо впившись своими губами в его, она не сразу получает ответ — его рот на вкус как горький шоколад, как терпкий корень васаби. Харуно стоит усилий, чтобы сдержать рвотные позывы — от страха или же отвращения, она еще не поняла. Мужчина шустро сцепливается с ее дерзким языком и старается не задохнуться. Одним ловким движением руки Какаши достает девушку из-под стола и прижимает ту к стене. Покрепче ухватившись за ее горло, Хатаке второй рукой обхватывает тонкую девичью талию. Каждый доступный сантиметр ее кожи издевается над ним — зовет и смеется.       — Так сильно торопишься? — сквозь рванное дыхание он ловит воздух и рычит слова. Сакура не поднимает на него глаз и роняет одинокую слезинку.       — Скажи, что хочешь меня. Нет Каждое его касание отзывалось ожогом, клеймом, которое будет душить разум оставшуюся жизнь. Она должна сдержать крик и плачь.       — Хочу т-тебя… — она дрожит, будто бы пытается вырваться и сбежать из цепких лап.       — Убедительнее. Какаши хватает ее за ягодицы, сжимает те с невероятной силой — залезает под юбку и чувствует страх девушки. Пальцы сминают мягкую гладкую кожу, прощупывают каждый миллиметр ее тела там внизу. В их первый раз она была без сознания, под препаратами — не могла смотреть в глаза, не могла молить его и вздыхать под каждым движением. Хатаке впивается зубами в нежную кожу на ключицах и получает желаемую реакцию. Сакура вспыхнула румянами и задрожала еще больше.       — Я хочу… тебя… Сукеа. Она глотает воздух и замирает, когда мужчина с силой сжимает ее горло. Ему хватает пары секунд, чтобы прийти в себя и ослабить хватку, пока Сакура отчаянно ловит ртом воздух.       — Даже не думай произносить это имя. Харуно хочется злобно ухмыльнуться, плюнуть ему в лицо и прокричать «Сукеа!» сотни тысяч раз, чтобы он все же осмелился ее убить, а не мучать этими мерзкими касаниями. Мужчина жадно впивается в ее губы, покусывая те с неистовой болью, почти до крови. С ним было что-то не так, это Сакура поняла уже на входе в здание — обычно Какаши не снимает свою маску отрешенности перед ней. В дыхании мужчины было что-то не то, но Харуно сомневалась, что проблема в курении или неправильном образе жизни — он в принципе еще ни разу не прикоснулся к алкоголю за время их знакомства. Так что же не так? Какаши продолжает рвано дышать, стягивая с девушки мешающую одежду — на пол первой полетела кофточка, которую Хатаке мечтал сорвать с самого начала. Мужчина не мог спорить — все в ее теле и образе было прекрасно, даже нелепые розовые локоны, которые должны были оберегать ее от слежки. Он не может понять, так ли прекрасны ее пряди от того, что он все же нашел ее, или от того, что те прекрасно смотрелись с ее невообразимыми зелеными глазами. Что он творил, и зачем позволил себе — сам не понимает, но точно знает, что возьмет абсолютно все то, что посчитает своим. А ее жизнь теперь точно принадлежала ему. Каждым укусом по оголенным плечам и шее он говорил это — она должна услышать и понять. И Сакура отчаянно заглушает его крики, вслушивается лишь в бешеный шум сердца в груди, что вот-вот вырвется наружу. Руки у Хатаке ледяные, но отдают пожаром, а потому кажется, что на теле останутся ожоги и шрамы. Слезы застывают в ее глазах, но она уверенно рвется к его сильной груди, неровно подрагивающей от возбуждения. Это — ее цена выбора. Вклад в возможное будущее. Сакура, остановись Дрожащими руками девушка расстегивает пуговку за пуговкой, пока не открывает его грудь полностью — идеальна, если не говорить про мелкие шрамы. Рубашка летит вниз к ее кофточке, и перед Харуно назревает еще большая угроза. Угроза осознания. Его руки, как она и убедилась в прошлый раз — гладкие и чистые. Ни единого символа ёкая. Ёкай был один, и он стоял перед ней — разорвал бретельки ее домашнего бюстгальтера одним движением, полностью оголяя ее небольшую упругую грудь. Сакура хватается свободной рукой, дрожит, пытается прикрыться, но мужчина не сдерживается — имеет полное право, ведь она первая сделала шаг, ведь так? Какаши грубо отводит ее руки за спину и удерживает, почти до хруста костей. В серый видящий глаз врезается сексуальный вид, не терпящий лишних секунд. Но Хатаке замирает, вслушивается. Всхлипы Сакуры доносились до него с задержкой, зато биение ее беспокойного сердца наливало кровью его крепкий стояк. Он скользит языком по груди, очерчивает путь от шеи до пупка, а Сакуре кажется, что по ней прошлись наждачкой. Какаши сильный, это она понимает с сожалением, когда локоть пульсирует от нарастающей боли — еще немного и мужчина вывихнет его. Девушка мычит от боли, стараясь заглушить стыд, но когда Сукеа швыряет ее на диван, она окончательно сходит с ума. Одним коленом он разводит ее ноги в стороны, прижимает все сильнее, практически вдавливая в диван, а девушка сопротивляется, дрожит, но сопротивляется. Хатаке нависает над ней штормом, а входит одним резким движением, из-за чего Харуно вскрикивает, ни то от боли, ни то от унижения. Он, не церемонясь, наращивает темп, резко останавливается и замедляется, и так по кругу — Сакуру же только тошнит от этого всего. Какаши скользит внутрь, довольно ухмыляясь, ведь Харуно непроизвольно возбудилась под ним от страха. Он крепко держит посиневшие от боли кисти над девушкой и ускоряется, не смея отмыкать от нее взглядом. Сакура Его плоть внутри, горит, обжигает, а когда он изливается в нее, то Харуно ощущает в себе тяжесть этой мерзости. Она, вероятно, не сможет ходить, ведь внутри словно расплавленное железо — она умрет? Нет Хватке свободной рукой вцепляется в розовые волосы и дышит так, словно бы сейчас его хватит сердечный приступ — лучше бы так, думает Сакура.       — Посмотри на меня. Она не хочет, не может, но послушно открывает глаза и упирается взглядом в смерть. Она еще никогда не видела его раненный глаз так близко, даже в тот самый день. А глаз у него жуткий, прозрачный, но будто бы осмысленный, ведь смотрит точно в душу, тянет ее за собой в ад. Смазанные движения отдают болью, а когда он выходит — только мука. Она сама решилась на это, и она четко знает, какой будет строить путь.