Тигр в засаде

Вот бывает, что между конфликтующими детьми и родителями наступает, наконец, взаимопонимание. Так и мне, чтобы всё переосмыслить и примириться с господином Ро, всего-то понадобилось время. Обида и упрямство исчезли сразу — слишком поразило меня случившееся. Чего-то я недооценил, то ли силу своих слов, то ли силу его чувств. Еще несколько месяцев прошло, прежде чем исчезла мучительная неловкость из наших встреч. Все, что я мог сделать для него, это переехать в его квартиру и не исчезать из поля зрения, сказав, что если он ещё решит убить себя, я сделаю то же самое, потому что мне, в принципе, всё равно жить или умереть. Жестокость собственных поступков пугала, и отчасти в ней были виноваты лекарства. Безусловно, поездки в больницу проходили всё более удачно, а тесты врачебной комиссии больше не ставили в тупик. Но какая сомнительная личность во мне обнажалась? И почему её тёмные стороны были так очевидны прежнему Тэхёну, всё ещё барахтающемуся в мутном осадке прошлой личности? Я боялся пить таблетки и боялся их бросить. Без них реальность ускользала, я отрицал её, заменяя другой, приятной мне. Но так же они позволяли вдумчиво существовать. На Чусок я поехал не к своей семье, которую не видел около года, а к господину Гиёну. Последние несколько недель он усердно работал над проектом, который, судя по всему, приближался к активной фазе. Мы сходили поесть сонпён, а потом гуляли вдоль моря и разговаривали о его работе. В этом году праздник отмечался поздно, на берегу было ветрено и почти безлюдно. Паромщик перевёз большую часть жителей с острова и сам поспешил к семье. Возможно, в силу возраста, у режиссёра не осталось родни, и он проводил это время со мной. А возможно, как и для меня, они не умерли, но и не существовали. Фильм, который собирался снимать господин Гиён, был о человеке за сорок, который после долгого отсутствия возвращается в родную деревню, под завязку забитую сожалениями и воспоминаниями. Второй главный герой женат, связан обязательствами и ни за что не пойдет против уставов общества. Они мужчины, ещё не пережившие старые чувства. Господин Гиён не хотел снимать фильм линейно, решив разграничить два периода в жизни героев, и лента была задумана в разных цветовых решениях. Поэтому съёмки предыстории начинались вот-вот, пока осень ещё могла сойти за конец лета. Съёмки второй части планировались зимой. Через два дня я собрался уезжать. Мы пили наш последний чусокский чай. Я, по своему обыкновению, складывал стопкой экземпляры сценария. Тут были даже заметки с информацией о локациях, какими-то шифрами технического характера, вроде предполагаемого освещения, очередностью сцен для монтажа, таймингом и прочим. Для каждого персонажа, даже второстепенного, у режиссёра была папка с подробным анализом роли и видением типажа, которую он давал прочесть вместе со сценарием ещё до того, как актёры приступали к работе. Потом я открыл ещё одну папку. Тот, для кого я сочинял небылицы. В чьих мыслях хотел остаться подольше. Кто вызывал во мне чувства, которым я не давал название. Потому что смертельно устал любить так сильно и долго… …Наконец смотрел на меня с фотографии, не отводя взгляда. — Кто… это? — едва шевеля языком, выдавил я. Гиён вытянул шею в сторону папки в моих руках. — Один из главных героев в молодости. Я перевернул фотографию и прочитал подпись: «Чон Чонгук, Институт искусств, 2 курс, фак. исполн. мастерства». — Понравился? — Что? — Я отметил его по фотографии, ещё не увидев вживую, когда выбирал из базы студентов. — Вы даже пробы не делали? — Делал, конечно. И второго героя подбирал под него, можно сказать. — Что это значит? — я небрежно отложил папку и присел напротив. — Смотрел, с кем будет лучше химия. — Не хотел бы я быть на месте второго актёра в таком случае. — Вру. Конечно, хотел бы. — Наверное, бьёт по профессиональному самолюбию. — По профессиональному — нет. Они инструменты, Тэхён, средства, которые служат картине. Я поэтому нечасто работаю с опытными актёрами — за них играет имя. А мне нужна чистая история, чтобы зритель не отвлекался на человека. Я имею в виду настоящую личность. Пока идёт фильм, они — это не они. — И это помогает актёрам не стесняться? Ну, понимаете, два парня играют пару… Их же знакомые увидят. — Такая специфическая профессия, — засмеялся господин Ро. — Но он же только учится. — Вот и посмотрим, как прилежно он учится, — всё ещё посмеиваясь, он сунул сигарету в рот. Автоматически я сделал то же самое. — Тэхён, я же просил тебя завязывать с этим. Я убрал сигарету и чуть было не взял папку снова. Мне нужно было что-то делать или говорить. Меня колбасило. — А второй кто? — Ты его не знаешь. Или тоже знаешь? Много у тебя знакомых начинающих актёров? — Ни одного. — Значит, всё-таки понравился? Хочешь, приходи посмотреть, когда начнутся съёмки. — Не интересует. — Мне казалось, тебе интересен съёмочный процесс. — Актёрство — притворство. Ненавижу ложь. — Не только актёры притворяются, знаешь ли. — Актёры делают это за деньги. — Актёры как дети, помнишь? Они представляют, а не притворяются. Это разные вещи. А вот притворяться, да, нехорошо, — он снова изобразил псевдоотеческую улыбку. — Вам ли не знать, — парировал я. Он непринуждённо потушил сигарету и согласно кивнул, изучающе глядя на меня. — Почему ты сейчас злишься? — Займёмся психоанализом? — Давай. — Вы всё время учите, — сказал я. — Говорите… нет, утверждаете. Как будто знаете всё на свете, но эти ваши изречения не касаются вас. Вы парите над бытием, как бог. Но какой из вас бог? — Я всего лишь грешник, — поддакнул он смиренно. — Всё верно, Тэхён, ты правильно сделал мне замечание. Но мне интересно, почему ты вдруг — внезапно — решил высказаться? Обычно люди, любящие и уважающие друг друга, прощают недостатки. Прости и ты мои нравоучения. Но я вижу, ты хочешь поругаться. Почему? Ведь всё было хорошо. — Потому что у меня скверный характер. — Я бы не сказал. — Потому что я псих. — Универсальное оправдание, не так ли? — Так ли. — И всё же, почему ты разозлился? — Я же сказал: вы слишком проницательны. Я взял сигарету и вышел на террасу.

*

В Сеул я уехал рано утром с чувством тотального отвращения к себе. Господин Ро, наверное, черкнёт в дневнике: «И всё же он не отрицал, что ему нравятся парни. Я всё думаю, бла-бла-бла». Мне было противно от нашего немногословного прощания, от того, что на всём пароме не было лица мрачнее моего, от того, что я похерил возможность увидеть Чонгука, отказавшись присутствовать при работе Гиёна. Почему всё так сложно-то, а? Несмотря на мучительное сожаление, реальность нашей встречи пугала до чёртиков. Он же помнит, что было, когда мы виделись последний раз? Не мог забыть — таких жалких идиотов как я еще поискать. Или я преувеличиваю свою значимость, и он меня едва узнает? А что, если я не увижу его вот совсем, никогда? Чёрт, да лучше мне сдохнуть. Но раз уж я к этому приду, то всё-таки надо посмотреть на него. Терять теперь нечего. Вообще парадоксально, как на пороге смерти можно чего-то стыдиться. Позволив себе возможность встречи, я если не повеселел, то преисполнился несвойственной мне жаждой деятельности. Купил у дома рамёна и сигарет, поднялся, кинул вещи в стирку. Режиссерская квартира была огромной для одного человека, но соответствовала его статусу. Моему не соответствовала, и я до сих пор чувствовал здесь себя самозванцем. Может быть, поэтому моего присутствия в доме не ощущалось. Я ограничился тем, что поставил тигра на стол, а вещи даже не распаковал. Доставал иногда из дорожной сумки свежую одежду. Впрочем, ее было немного. Почти всю жизнь я проходил в школьной форме, и бабушка редко покупала мне вещи за ненадобностью. А потом я весело проводил время в дурдоме. Мне вдруг захотелось предстать перед Чонгуком кем-то значительным, с расправленными плечами, твердым взглядом, может быть даже в косухе. На байке. Хотя байка у меня нет, могу взять из дома велосипед. Я огласил пустоту дурным смехом и подмигнул тигру. Тигр подмигнул в ответ. — Начинается, — сказал я и присмотрелся к картине. Тигр не шевелился и не смотрел. — Хочешь мне что-то сказать? Да? Нет? Ну ладно. Я поленился одеваться и в одних трусах прошел на кухню мимо гудящей стиралки, которая, кажется, шла на взлёт. Налил чаю, закурил и пошел к компьютеру. Открыл браузер в режиме гостя и набрал «чон чонгук институт искусств». А он довольно популярен. Первая же страница выдала его аккаунт. В нетерпении я кликнул по фотке. Его лицо. Как давно сделан снимок? Я жадно вглядывался в его черты, сравнивая с воспоминаниями о Чонгуке полуторалетней давности. Детского почти ничего не осталось, но он все еще был красивым. Не лучше и не хуже себя самого, а просто именно таким, как есть. Бывают люди фотогеничные, бывают наоборот, но Чонгук выходил естественным. Теперь контраст усилился. Дружелюбие и доброта, которые проступали даже в фотографии, соседствовали с вполне оформившейся мужественностью. В фотоальбоме было 57 снимков, а я все еще не мог оторвать взгляд от первого. Когда я увидел его вчера в бумагах среди сценариев, разница была не так очевидна. Портрет для портфолио казался холодным, а тут живой, осязаемый до сердечной атаки. Я пролистал весь альбом, что заняло довольно много времени, ведь, как известно, не насытится око зрением, и не без радости отметил отсутствие признаков личной жизни. Потом еще перечитал комментарии под всеми постами. Впрочем, возможно Чон Чонгук из тех, кто не делится личным. Подписчиков было 7 тысяч, что неплохо для студента второго курса. Оказывается, он уже играл в короткометражке. Отсюда и поклонники. Я облазил весь интернет, но так и не нашёл её. Последний пост как раз был о предстоящих съёмках. И прямо на моих глазах разворачивалась переписка. Появился новый комментарий. «твой уровень — фестиваль квир-фильмов» Я обалдел и хотел было ответить ублюдку, но доступ для тайных наблюдателей вроде меня был закрыт. Я щёлкнул мышкой по нику и наткнулся на закрытый акк — ну естественно. В анонсе съёмок не раскрывалась информация о характере фильма. Откуда эти проклятые психи всё вынюхивают? «обязательно передам это господину ро гиёну» Чонгук в сети. «обалдеть! ты будешь сниматься у режиссёра ро?» — написала некая Вечность. «завались, инкогнито! что значит "квир"?» В комментариях стало очень людно. «квир — это зонтичный термин, обозначающий либо представителей ЛГБТ+ сообщества, либо тех представителей сообщества, чья идентичность не является гетеросексуальной, но выходит за рамки аббревиатуры ЛГБТ» — слямзил инкогнито откуда-то цитату. — «ты простой педик, гуки, или вообще за рамками?» «а зонтичный это что?» Чонгук написал: «зонтичные или сельдереевые — семейство растений из порядка зонтикоцветные, класса двудольные. я сельдерей, милый» «ооо, нормальный чел другого милым не назовет. ты точно гомогей» «иди на пары, чучело» «я на парах так-то» — отозвался инкогнито. «я тоже на парах» — написал Чонгук — «так что до новых встреч. целую всех, особенно тебя» «меня?» — спросила Вечность. «утри слюни. меня» «меня» «+1» Далее следовала перекличка отлынивающих студентов и поклонниц. Но инкогнито ничего не написал. Я всё пялился в монитор и пытался не трястись так, будто только что увидел Чонгука во плоти. Сначала ждал, что он снова будет онлайн. Затем пошерстил акки самых активных девушек, потом тех, кто почти не писал. Попредставлял, как покупаю косуху. Скачал все фотки Чонгука и с телефоном пошел в ванную. Зачем?..