Татуировкой на его сердце

Холодный воздух проникал в лёгкие Драко, опоясывая их словно прикосновение атласа к разгорячённому телу. Резкие порывы ветра, внезапные для лондонской весны, но при этом нисколько не удивительные для жителей с этой извечной проблемой нестабильного климата, пригнанные северным циклоном, ошпаривали лицо. Но ни ноющие от усталости мышцы, ни капли пота, стекающие вдоль позвоночника и по линиям пресса, ни тяжёлая одышка — ничто не являлось для него весомой причиной прекратить тренировку. Тем более первую спустя целый месяц, как его выписали из Святого Мунго. Малфой наворачивал круги в парке и в районах вокруг него всего полчаса, а пару минут назад к нему ещё и неожиданно присоединился Забини. Драко нисколько не поверил словам Блейза о том, что во время обеда тому вдруг внезапно приспичило побегать с ним, — ага, Забини-то, которого ещё в Хогвартсе загнать на тренировку можно было только шантажом, — но решил подождать, пока друг не расколется сам. Всё это больше напоминало слежку, которую друзья и родители устроили за ним ровно с того дня, когда он оказался в коме по собственной же глупости. Надо бы ему на днях поболтать с мистером Томпсоном, чутье подсказывало Малфою, что консьерж решил заделаться доносчиком. Игнорируя разраставшееся покалывание в груди и скулёж отстававшего Забини, Драко продолжал бежать. Только бег и позволял остудить полыхавшее жаром сознание, охваченное самой настоящей ломкой, когда жестокая правда вновь и вновь обрушивалась на голову грудой кирпичей: он действительно не может найти в собственной же голове чары разума. Ёбаный. Колфилд. Какого чёрта ублюдок решил, что может себе позволить переворошить его мозг, а потом уйти безнаказанным? Откуда родители вообще его взяли? Ни легилименции, ни окклюменции. Абсолютная пустота. От этого Драко, будто наоборот, ещё больше сходил с ума, проводя недели в абсолютном одиночестве. Он словно лишился самого себя. Отнять у него магию разума — всё равно что лишить волшебника палочки, а магла — рук. Малфой ценил редкие минуты одиночества, но лишь когда они сопровождались занятостью работой. В тишине и полном спокойствии он мог продуктивно проводить часы, полностью вовлекаясь в процесс. Вот только в случившемся с ним недавно было одно «но». После выписки из Мунго целители взяли с него обещание как минимум месяц провести в полном абстрагировании от внешних факторов стресса. Переводя на человеческий — никакой работы. Его сжигало агонией изнутри — настолько он желал вновь окунуться в суматошные будни, полностью загруженные делами. Но ни друзья, ни уж тем более родители не поддавались его уговорам и каждый раз, когда он переходил порог своей же компании, — хотя бы просто проверить, не разбежались ли клиенты, узнав, что глава компании едва не загремел в психиатрическое отделение, как во всех подробностях «правдиво» описала стерва Скитер, — его выталкивали оттуда, словно нежелательного гостя. Думал ли он когда-нибудь, что однажды наступит день, когда нанятая им же охрана будет запрещать ему входить в здание из-за поручения матери? Блядь, абсолютно точно нет. Это звучало так сюрреалистично, что Драко хотелось одновременно и смеяться, и плакать от того, в какой комичной ситуации он оказался опять же по своей вине. Не доглядел, вовремя не остановился и не почувствовал, как свернул на кривую дорожку, что привела его в тупик. Вместо будней на работе — бесполезная трата времени на восстановление. Сегодня целитель наконец-то позволил ему начать вводить лёгкие физические нагрузки, а Малфой, не думая ни минуты, оказался там, где впервые за этот бесконечный месяц почувствовал, будто вновь вернулся в привычную рутину. Консьерж не упустил возможности поддеть Драко, как давно не видел его на привычной пробежке, и даже бросил вслед: «Не боитесь, что растеряли форму, мистер Малфой?» Не растерял. Целитель Филвуд посоветовал начинать постепенно, но Драко никогда не умел делать всё размеренно. Если он за что-то брался, то отдавался делу полностью. Может, это его однажды и погубит — неумение думать о собственном благополучии. Так и сегодня, проигнорировав наставления, он сразу же поставил привычную планку. Только сейчас, когда покалывание в правом боку становилось всё нестерпимее, Малфой решил приостановиться. И то не по собственной воле. — Ебать, — так громко выругался остановившийся рядом Забини, что проходившая мимо парочка старушек наградила его весьма красноречивым взглядом. Блейз облокотился об ограждение и сбивчиво задышал. Выглядел, честно говоря, действительно херово. — Клянусь яйцами, ещё пару минут — и ты бы похоронил моё бездыханное тело на этой угаженной фекалиями лужайке. Драко фыркнул и потянулся к бутылке с водой, которую обычно прикреплял к ноге для дополнительной нагрузки. Сделав пару глотков, он ощутил новый прилив энергии. Холодная вода приятно остужала внутренности, горящие от сильной нагрузки после хоть и небольшого, но явно ощутимого для тела перерыва. Он никогда ранее не позволял себе пропускать пробежки, даже если порой едва находил в себе силы добраться до пентхауса после работы. Избавлялся от надоевшего за день костюма, освежался под душем и иногда даже совсем поздней ночью выходил на улицу, чтобы пробежать пару километров. Мышцы покалывала приятная усталость, но зато голова была проветрена от нежелательных мыслей. Бег был возможностью держать рассудок в хладнокровном состоянии без вмешательства окклюменции. Возможностью подчищать «жесткий диск» мозга от навязчивых мыслей для стабильного функционирования. «Никакой окклюменции. Хотя бы ближайшие полгода», — сказал ему как-то Филвуд, и Драко был достаточно большим мальчиком, чтобы понять: целители не шутили, когда говорили, что каждый последующий раз подобных «обнулений» его организма может проходить всё тяжелее. Он не мог допустить повтора случившегося. Он не мог снова потерять её и снова по собственной же вине. Для всеобщего блага он должен… Нет, обязан себя контролировать. А иначе… Ничего попросту не изменилось. Он всё ещё был её недостоин. Драко взял с самого себя обещание, что добиваться Гермионы в этот раз будет не мальчишка, страдающий маниакальными фазами и вспышками гнева, а взрослый мужчина, уверенный в себе и точно знающий, чего именно хочет. Кого. Ведь он — Малфой. А Малфои никогда не отличались импульсивностью. Ими никогда не руководили эмоции — лишь холодный ум и расчётливость. Вот и ему пора браться за запланированное с умом. Пора доказать Грейнджер, что и он за это время стал другим человеком. — Я предупреждал тебя, но ты сам захотел присоединиться, — Малфой сделал ещё один глоток, а потом подал бутылку Блейзу: — Держи, умирающий. Только не выпивай всё сразу, я… — но конец фразы уже перестал иметь смысл. Забини осушил половину ёмкости меньше чем за пять секунд, а остальную вылил на лицо. — … тоже хотел, но уже неважно. — Потерпишь. Я же терпел, пока ты тут, как в задницу ужаленный, круги наматывал. Драко закатил глаза на комментарий друга. — Тебя никто не заставлял, — ответил Малфой и медленно пошёл по дорожке, восстанавливая ровный ритм дыхания. — Ну как сказать, — буркнул себе под нос Забини, но недостаточно тихо, чтобы это прошло мимо его ушей, и пристроился рядом. — Я так и знал, — покачал головой он. — Ни о чём не хочешь рассказать? — Как будто ты и сам не догадываешься. — Нарцисса? — Она самая. — Салазар… Мне двадцать два исполняется в следующем месяце, а ей дай волю — и с ложечки начнёт кормить. — Парни одновременно издали смешки. — Ну и что она тебе за это обещала? — И Гринграссы, и Джейн на каждом семейном ужине стали стабильно напоминать нам с Дафной, что часики тикают, они не молодеют, а мечта понянчить внуков становится всё желаннее. Драко улыбнулся, представляя эту картину. Сам он понимал, что подобное его ждёт, как только потенциальная претендентка на роль матери его детей удовлетворит родителей. И, кажется, после того ужина он даже догадывался, кого именно они хотели видеть в роли своей невестки. Пожалуй, впервые в жизни их мнения касательно его личной жизни совпадали. Требовательность Люциуса и избирательность Нарциссы в этом вопросе начали преследовать Малфоя лет с четырнадцати, когда мать впервые застала его в спальне с девушкой. Тем летом в Мэноре гостили друзья родителей из Франции вместе с их шестнадцатилетней дочерью, и как сообразительный подросток, который к тому же был склонен к неконтролируемому хвастовству и желанию быть во всём первым, Драко решил и тут опередить своих ровесников. До секса дело не дошло, но зато тогда он узнал, что ртом девчонки умеют не только целоваться. Подростком Малфой никогда особо и не скрывал свою… любвеобильность. Он растрепал о своём первом разе на следующий же день, а всем известно, что сплетни в Хогвартсе разносились быстро и часто выходили за пределы самой школы. Ну а когда до родителей донесли об их споре с Забини, — чей послужной список к выпуску будет длиннее, — Драко сначала выслушал лекцию о том, что не подобает наследнику такого рода вступать в легкомысленные связи, а на следующий день узнал, что отец и Гринграсс заключили соглашение об их с Асторией помолвке. Наивно было полагать отцу, что это как-то остановит пубертатного подростка. Гринграсс была единственной девушкой, которую полностью одобряли и принимали родители. Ещё бы, если они буквально сами её выбрали. Но тогда её не одобрял сам Малфой, и это стало причиной долгого разлада в семье. А теперь была та, которую он хотел сам и знал, что родители будут светиться от счастья, если на безымянном пальце «той самой» однажды засверкает фамильная драгоценность. Но ещё Драко знал, что «та самая» скорее отрежет себе все пальцы на руке, чем позволит ему это сделать. И это было проблемой, которую ему ещё предстояло решить. — Вот взамен на мою помощь Нарцисса и обещала при любой возможности заводить разговор, что нам ещё рано о таком думать. — Передай Нарциссе, что свою часть уговора ты выполнил. Но это первый и последний раз, когда я позволил подобному случиться, ты понял меня, Забини? — Мы просто все переживаем за тебя, Драко. Они подошли к каменному ограждению и оба опёрлись на него руками. Взгляд Малфоя сосредоточился на небольших пенных волнах Темзы. Парк рядом с его домом прилегал к городской набережной, где совсем недавно закончили реконструкцию в связи с постройкой нового жилого комплекса, и Драко часто наблюдал из окон своего пентхауса вид на реку. Погода снова портилась. Всё больше пасмурных туч ползуче подкрадывались за сизыми просветами, окрашивая небесное полотно в безликое, серое. Темза всегда была парадоксально такой одинаковой и одновременной разной. Такой, как сегодня — тихой снаружи, но бездонной, угольно-чёрной на глубине, Драко любил её гораздо больше, чем когда от лучей солнца по неровной глади разбегались блики. Когда Темза была такой, Малфой будто со стороны видел то, что чувствовал на самом деле. — Я понимаю, но ты, как никто другой, знаешь, как долго я добивался сепарации от родительского контроля и их вмешательства в мою жизнь. Поэтому я не хочу потерять всё, ради чего так много работал, из-за глупой неосторожности, — честно признался он, зная, что только один Блейз его и поймёт. — И особенно я не хочу, чтобы вы все носились вокруг меня, будто я… Чёрт, иногда я реально начинаю чувствовать себя психопатом, когда вы так осторожничаете рядом со мной. — Скажу тебе честно, Малфой, — голос Забини стал до непривычного серьёзным. — Я видел тебя в таком состоянии всего два раза в жизни, но оба этих раза были из-за неё. И что-то ненормальное в этом действительно есть. — Это не… — Давай не заливай, — отмахнулся Блейз, хлопая Малфоя по груди. — Другие считают это случайностью, но за годы дружбы с тобой я научился сопоставлять очевидное. Её возвращение, помолвка с Линчем, — начал показательно загибать он пальцы, — и ещё Нарцисса случайно сболтнула мне о том вашем ужине. — Всё не так, — продолжал упираться Драко, хоть и знал, что друг давно его раскусил. — Может быть. Но вот только ответь мне, — Блейз взглянул прямо на него, — она действительно стоит всех тех мучений, которым ты себя подвергаешь каждый день? — Если их цена — её возвращение ко мне, да. — Просто… Салазар, Малфой, почему?.. Почему она? Малфой усмехнулся, когда в голове возник её образ, запечатанный в воспоминаниях на плёнку. Её искренняя улыбка, по которой он так чертовски скучал. Особенно въелась в память одна, его любимая, немного ленивая, когда расслабленная оргазмом Грейнджер лежала рядом и слушала его с полуулыбкой на лице, пока он рассказывал ей о какой-то очередной ерунде, лишь бы как можно дольше протянуть момент, действующий на неё как успокоительное от плохих мыслей. — А зачем мне другая, когда есть она? Блейз кивнул, слабая улыбка коснулась его лица. — Ну примерно такого ответа я от тебя и ожидал, Ромео хренов. — Уже забыл, как сам убивался по Дафне? — издевательски протянул Малфой, за что получил кулаком в плечо. — Так мне несложно напомнить. — Давай тогда и я напомню, как ты, говнюк, убеждал всех, что вся эта ванильная мишура — последнее, что тебя интересует. Драко закатил глаза. — Я молился о том дне, когда ты сполна ответишь за все свои холостяцкие насмешки, — всё не унимался Блейз, продолжая его дразнить. — И, клянусь Мерлином, я едва сдерживаюсь каждый раз, когда при виде Линча ты выглядишь как… — Тебе на работу не пора, а? — сквозь громкий смех Забини грубо перебил его Драко. — У меня ещё законные полчаса на обед. Тем более с тех пор, как один диктатор перестал появляться в офисе, — «тонко» намекнул Блейз, — я вспомнил, что тоже вроде как имею статус начальства и определённые поблажки. — Так и знал, что с дисциплиной можно попрощаться. — Да нет, помнишь, мы всегда смеялись, что в твоё отсутствие в офисе воцарятся мир и покой? На самом деле стало даже скучно! — возмущённо воскликнул Забини. — Сделки согласуются, обязанности выполняются точно по плану, про твой отдел я вообще молчу — каждый день будто со стороны наблюдаю за работой механизма швейцарских часов. Так что можешь даже продлить свой незапланированный отпуск и, может, слетаете куда-нибудь с… Кстати, а что ты будешь делать с Хейли? — Честно, понятия не имею… — тяжело вздохнул Драко, потирая лоб. Они с Забини остановились в той зоне парка, что была отведена под выгул собак, наблюдая со стороны за хозяевами и их неугомонными питомцами. — Если Хейли уйдёт, мы потеряем много крупных проектов, но и продолжать врать я ей не могу. — Пока ситуация с Грейнджер не сдвинется с мёртвой точки, тебе можно повременить с вашим расставанием. — Предлагаешь продолжать обманывать её? — Ты меня, конечно, извини, но вас с Грейнджер пока ничего не связывает. В конце концов, она планирует выйти замуж за другого. Так что фактически никакой лжи и не существует. — Звучит как очень грязная игра. — За эти годы мы выучили её правила наизусть. Оба одновременно испустили тяжёлые вздохи, продолжая смотреть на развернувшуюся картину идиллии перед ними, где каждый человек всем своим видом будто как можно громче пытался прокричать, каким счастьем обладал. Родители с хохочущими детьми на площадках, балующие своим вниманием питомцев хозяева, воркующие парочки на свиданиях. Они с Блейзом смотрели на одно и то же, но каждый думал о разном, о своём. — Ладно, мне пора, — похлопал его по плечу Забини. — Дафна из-за открытия нового бутика уже вторые сутки дома не ночует. Хочу ещё успеть заехать к ней. — Снова ссоритесь? Драко хорошо помнил, чем заканчивались предыдущие ночёвки Гринграсс в ателье. Они все хорошо помнили тот период, когда окончательно убедились, что известное в обществе поверье о тяжёлом первом годе брака — действительно правдиво, и через это приходится проходить даже тем парам, в любви которых, казалось бы, даже смешно было сомневаться. Тогда все разговоры Блейза и Дафны сводились к ссорам. Забини всё чаще задерживался в офисе, предпочитая кипы документов домашнему очагу, Гринграсс и сама утопала в работе от внезапно свалившегося на голову успеха после дебюта бренда на неделе моды. Постепенно буря утихла, уступая место затишью в уютном и спокойном мирке влюблённых, но Малфой знал… Сам Блейз ему как-то признался, что решению проблемы они предпочли её избегание, и, судя по тому, каким загруженным он видел друга сейчас, Драко предполагал, что буря вновь набирала обороты. — Не так, как тогда. Но я… Не думаю, что хочу сейчас это обсуждать. Может, всё ещё устаканится. — Как хочешь. Но знай, что я всегда готов тебя выслушать, и, если буду нужен, ты знаешь, где меня найти, — Драко показательно обрисовал руками место вокруг себя, намекая на ещё одну пробежку в дружеской компании. — О, и не надейся, — фыркнул Забини. — На эту пытку я больше ни ногой. Малфой рассмеялся и окончательно распрощался с Блейзом. Наконец предоставленный самому себе, Драко размялся, сделав парочку упражнений, чтобы не проснуться завтра с забившимися мышцами, и уже трусцой продолжил бежать в сторону дома. Он свернул на дорожку, которая обычно была его сокращённым маршрутом, но за поворотом его встретило ограждение и знаки о строительных работах. Что-то он не помнил, чтобы в проекте этого парка в ближайшее время должны были проводиться какие-то работы. Хотя за почти месяц его отсутствия на работе могло поменяться многое. Поэтому Малфой лишь молча окинул взглядом новую детскую площадку, где строители возились над тротуаром, и развернулся. Он побежал в обратном направлении, выбирая более длительный маршрут. Тот вёл через улицу с магазинами и небольшими павильонами, выкупленными под новомодные кофейни. Из всего района именно к этой части района Драко испытывал особое нетерпение. Улица была слишком многолюдной в любое время суток и больше подходила для размеренных пеших прогулок, поэтому Малфою пришлось сбавить темп и слиться с толпой. Телефон в кармане шорт завибрировал, отвлекая его от разглядывания изменений на улице, где он давно не был, хоть и проезжал её каждый раз из-за расположенного вблизи выезда из подземной парковки. На дисплее высветилось сообщение от Хейли, как всегда точно по расписанию спрашивающей о его самочувствии. Он ответил ей своей уже заезженной фразой: «Всё в порядке», на что Хейли только сообщила, что вечером зайдёт к нему. Драко снова сунул телефон в карман и огляделся. Прямо на него смотрела вывеска художественного магазина, где на витрине были выставлены мольберты с картинами. Что-то заставило его остановиться. Из магазина в этот момент как раз под руку с матерью выходила счастливая девочка, державшая в руках новый комплект красок. Чёрт, как же давно он не держал в руках кисть, не чувствовал этот терпкий запах новых красок и подсохшего полотна. Ностальгические мысли вихрем нахлынули на него, и он, недолго думая, пошёл к магазину. Возможно, бег был не единственным способом себя «починить».

***

Малфой всегда находил живопись успокаивающей. Тонкое искусство правильного ведения красок по холсту поддалось ему чуть ли не в тот же миг, как он впервые зажал кисть между пальцами. Тогда он ещё даже не догадывался, что именно это искусство было его призванием, главной страстью, а ныне — делом всей жизни. Раньше Драко мог часами не покидать мастерскую, так увлекаясь, что порой забывал о банальных потребностях и вспоминал о них, только когда разъярённая мать врывалась к нему вместе с рыдающими эльфами. Для последних его отказ от еды был самой настоящей трагедией. Сейчас мало что изменилось — он по-прежнему засиживался за проектами, прорабатывая порой даже такие мельчайшие детали, которые при строительстве не имели значения, чтобы у заказчиков не оставалось вопросов к безупречности проделанной работы. Прошло около пяти часов с его возвращения домой после пробежки, и всё это время он провёл на своей террасе, где установил давно пылящийся в кладовке мольберт, а на нём — совсем новый, но уже не такой чисто белый, как пару часов назад, холст. Драко снова выдавил немного красного из тюбика, смешав его на палитре с белым, делая оттенок более розоватым, и небольшими мазками стал покрывать картину вторым слоем. Так цвет по-прежнему останется насыщенным, даже когда краска полностью высохнет. В прошлом, когда Малфой брался за новый холст, он уже заранее знал, каким увидит результат своей работы. Обычно, перед тем как приступать, он рисовал небольшой эскиз в тетради, даже используя необходимые оттенки, чтобы не упустить ни одной детали, а после с безукоризненной точностью исполнял всё то же самое, только на холсте. Сегодня же… Всё было весьма сложно. Может, дело было в том, что он слишком привык к заученным стандартам чертежей и давно перестал прислушиваться к велению сердца, а делал только то, чего требовал мозг. Может, просто забыл прежние чувства, которые когда-то вызывало в нём искусство. Причин на самом-то деле было много, чтобы первые полчаса Драко провёл за бесцельным разглядыванием пустого холста — будто по одному велению его взгляда картина должна была начать писаться сама. Спустя ещё столько же времени он наконец-то начал механически наносить мазки. И вот к концу третьего часа что-то стало вырисовываться. Кто-то… Когда на часах стукнуло около четырёх часов дня, Драко понял, что рисовал Гермиону. Не глядя на фотографии, точно по памяти он воссоздал почти соответствующий действительности портрет девушки. Но, взгляни на него кто-нибудь другой, он бы вряд ли опознал в незнакомке на картине Грейнджер. За последние пару лет Малфою стало привычно видеть искусственную мимику на лице всегда такой идеальной на публике девушки. Предложи он сейчас кому-нибудь угадать, кого он написал, — в ответ бы получил лишь смущённое пожимание плечами. Её бы попросту не узнали. Девушка на его портрете была слишком живой. Чего не скажешь о настоящей Гермионе Грейнджер. — Давно не видела тебя с кистью в руках. Драко вздрогнул от неожиданно раздавшегося голоса за спиной. Он отложил кисть с палитрой на табурет и обернулся, встречаясь взглядом с подпиравшей стеклянную дверь Хейли. Девушка приветливо улыбалась ему, держа в одной руке бутылку вина, а в другой — приготовленный миссис Фостер ужин. — Да я так просто… балуюсь. Он снял с себя запачканный фартук и подошёл ближе к Эндерсен, помогая поставить блюда на небольшой кофейный столик рядом с креслами, которыми Хейли когда-то предложила оформить пространство на пустующей террасе. Вечно ветреная погода в Англии редко позволяла наслаждаться преимуществом владения, но в такие дни, как сегодня, когда тучи всё-таки расходились, а изорванное закатным солнцем небо становилось всё насыщеннее, — грешно было упустить возможность провести пару часов там, где весь Лондон был как на ладони. — Мне бы твой талант, чтобы так баловаться, — не скрывала своего восхищения Хейли, пока разглядывала масляные мазки на полотне. Драко поёжился. Вероятно, дело было в давней, так и не проработанной травме, но после долгих лет прессинга со стороны отца он всё ещё не умел адекватно воспринимать похвалу. Особенно когда дело касалось творчества. Не того шаблонного, что он ежедневно выдавал на работе, а такого… личного. Когда не головой, а сердцем диктовались движения руки, а эмоциями подбиралась палитра. — Кто это? — Собирательный образ, — отмахнулся он, даже не поведя бровью, и разлил вино по бокалам. — Похоже на девушку. Драко замер, но всего на секунду, и заминка осталась незамеченной. — На Гермиону Грейнджер, имя которой красуется на первой полосе «Пророка» рядом с твоим. А нет, всё-таки замечена. Малфой уже собирался отыгрывать непонимание, когда Хейли вынула из сумочки увиденный им не раз выпуск и положила на стол прямо перед ним. — Ни о чём не хочешь мне рассказать? — Статья сфабрикована, — спокойно солгал Малфой, не показывая мимикой ни единой эмоции. Сначала бег, а потом ещё пара часов за живописью подкрутили парочку гаек в его голове, чтобы сейчас она оставалась абсолютно светлой, а сам он излучал лишь невозмутимость и былую уверенность. Чёрт, каким же приятным было это когда-то давно забытое ощущение лёгкости. Когда разум не пытался переиграть своего владельца. — И поэтому ты предпочёл скрыть от меня это? Драко вздохнул. Хоть он и знал, что этот разговор неминуем, терпкий вкус лжи по-прежнему ощущался таким же мерзким, как когда-то. А знание, что ложь вновь затянется, подсыпало на рецепторы ещё больше этой гадости, чтобы он как следует пресытился. — Твой отец лежал в реанимации, а потом я и сам загремел в больницу на пару недель, если ты забыла. Уж извини, как-то подходящего момента не нашлось. — То есть ты хочешь сказать, — с напускным спокойствием произнесла Хейли, — что возвращается твоя бывшая, сама Гермиона Грейнджер, чёрт возьми, а ты не находишь времени мне сообщить об этом? — Я же сказал тебе, что статья — сплошное враньё, — грубо отрезал Драко. — А Грейнджер, ну да, мы знакомы через Дафну, но уж точно не являемся… бывшими. Блядство. Драко мысленно выругался всеми известными ему матами, злясь на ситуацию и обвинения Эндерсен. Хоть и не беспочвенные. — Поэтому я прихожу к тебе и вижу, как ты рисуешь её портрет. Аргумент. Но Малфой играл в такое с соперниками похлеще и давно научился выдавать ложь безукоризненно правдивой. — У них с Ройсом Линчем скоро состоится банкет в честь помолвки. — Упаси Мерлин. Даже если помолвка состоится, Драко встанет первым в очередь желающих сорвать её. — Дафна хочет сделать ей необычный подарок, вот и попросила меня помочь. По вмиг расслабившимся плечам и вновь смягчившейся мимике Малфой определил, что Хейли ему поверила. — Извини меня, — она поднялась и пересела со своего кресла ему на колени. — Я и так вся на нервах проходила из-за отца и тебя все эти недели, а сегодня стала разбирать накопившуюся корреспонденцию и увидела этот выпуск. Сама не понимаю, почему так резко среагировала. — Всё в порядке. — Чувствую себя идиоткой. Тебе запретили подвергаться стрессу, а тут я появляюсь и начинаю обвинять во всём подряд. — Расслабься, Хейли, — отмахнулся он, чувствуя, как у него начинала болеть голова от этого разговора. — Было бы странно, если бы ты совсем не среагировала на эту ситуацию. — Ладно, это всё не важно. Лучше расскажи мне, как ты себя чувствуешь? — Нормально, сегодня наконец-то вышел на пробежку. Она прижалась ещё ближе и погладила его ладонью по скулам, но этот жест вызвал в нём лишь сплошное равнодушие. Драко прикрыл глаза, успокаивая чувство неприязни, грохочущее в груди с самого возвращения Грейнджер, когда Эндерсен прикасалась к нему. Его организм будто устроил забастовку. Стоило только Хейли проявить хоть немного ласки, как в голове сразу возникал образ Гермионы и тело всеми возможными способами начинало показывать, насколько ему омерзительны чужие касания. Прошлой ночью Хейли оставалась у него ночевать, и Малфой решил провести эксперимент, чтобы убедиться: проблема была только в его голове. После его выписки они ни разу не занимались сексом, поэтому когда наконец оказались в одной постели в начале всё шло очень даже неплохо. В моменте он даже подумал, что перерыв пошёл им на пользу, ведь Драко не мог вспомнить, чтобы даже в начале отношений у них была такая страстная прелюдия. Но вот стоило только подойти к главному, как… У него не встал. Впервые, блядь, в жизни. Где-то громко рассмеялась его четырнадцатилетняя версия, которой было достаточно, чтобы девчонка его просто коснулась, а восемнадцатилетняя присоединилась, вспомнив, что от одного вида Грейнджер в короткой юбке он заводился секунд за пять. А теперь ему двадцать один и он не может возбудиться от вида голой, стоящей перед ним на коленях девушки, готовой выполнить абсолютно любую его просьбу. И стыд был ещё не самым главным из чувств, пожирающих его в те самые унизительные минуты его жизни. Хейли решила, что дело в ещё не восстановившемся до конца организме, но Малфоя этот неудавшийся эксперимент только окончательно убедил в правдивости одного предположения. Грейнджер, грёбаная сучка, сделала его импотентом. — Ой, кстати, совсем забыла о главном! Хейли поднялась с колен и потянулась к своей сумочке. Драко снова вмиг полегчало, даже задышалось легче, когда своим телом он перестал ощущать чужое. — Смотри, что у меня есть! — улыбаясь во все тридцать два зуба Эндерсен протянула ему белый конверт, изящно перевязанный атласной лентой. Драко нахмурился, оглядывая его и пытаясь предугадать, чем ещё она планировала его сегодня удивить. — Пэнси хотела занести сама, но не нашла тебя дома, видимо, ты был на пробежке, поэтому передала мне. Ну же открывай, мне самой интересно! Малфой усмехнулся над такой искренней, даже по-наивному детской реакции Хейли. Сам он, только услышав упоминание подруги, сразу понял, что содержится в конверте.

Пэнси Элоиза Паркинсон и Гарри Поттер приглашают Вас на предсвадебное мероприятие, посвящённое торжественной помолвке!

Драко вздохнул, передавая конверт обратно в руки девушки. Ну вот, кажется, и начинается…