Anothers

За первым балом последовали заурядные, ничем не примечательные для Паудер дни. Белоснежные перистые облака, меж которыми плавно перетекало из глубокой морской синевы в прозрачную речную голубизну бескрайнее небо, медленно плыли прочь от графства, как будто насмехаясь над тем, что девушка не может свободно путешествовать по миру так, как могут они. Следом за ветром летели и птицы, в блаженстве подставив свои влажные после недавнего проливного дождя перья под сильный воздушный поток. Природа словно впала в какое-то странное затишье, даже листья теперь шелестели с опасливой осторожностью, возможно, боясь заглушить тихие шаги крадущегося к дому чудовища. Впрочем, Паудер давно перестала бояться жутких рогатых теней с острыми клыками. Теперь для неё нет монстра ужаснее, чем человеческая жестокость. Всё чаще наблюдая за тем, как ужасно обходятся дворяне со своими слугами, девушка начинала осознавать, что боятся стоит саму себя, а не каких-то выдуманных демонов. Власть дарит свободу, развязывает руки... остаётся лишь надеяться, что твоя наихудшая половина никогда не одержит победу над другой. Уверенность в этом у неё, к сожалению, не было. В мыслях постоянно вертелось навязчивое новое слово, под маской которого ей пришлось выступать на балу. Не верни она вовремя себе самообладание и расчётливость, наверняка потерялась бы среди пьяниц, позабыв о своей основной задаче... С детства Паудер казалось, что внутри неё бок о бок живут две противоположные личности: одна поражает своей простотой и наивностью, а другая пугает равнодушным холодом и безумным блеском в глазах. Теперь у второй было собственное имя. Теперь отрицать её больше не получится, как бы сильно ей этого ни хотелось. Теперь нельзя убеждать себя в том, что назойливые мухи в голове — плод усталости или переживаний... Деревья испуганно шелохнулись, из ближайшего торопливо упорхнула маленькая воробьиная стая. Один птенчик, видимо, ещё совсем неопытный и неумелый, неуклюже врезался в серо-коричневую юбку Паудер, почти слившись с ней в одно цветовое пятно. Девушка невольно усмехнулась, наблюдая за растерянной птицей. Маленькие чёрные глазки пристально наблюдали за ней в ответ, пока воробушек пытался взлететь ещё раз. Он прыгал туда-сюда, забавно размахивая крылышками, но не мог подняться в воздух. — Давай, — девушка присела на корточки, ближе рассматривая пернатого, — лети! Вперёд! Длинные распущенные волосы опустились на землю, но она не придала этому значения. Будто её слова могли помочь ему, Паудер искреннее подбадривала нового друга... Хлопок. Воробушек, снова испугавшись резкого звука, наконец поднялся в воздух. Лежащие на дороге пёрышки разлетелись в разные стороны — Паудер услышала пронзительный женский крик. До этого мгновения все звуки будто не доходили до её сознания, но теперь девушка отчётливо разобрала людские вопли неподалёку. Словно очнувшись ото сна, она наконец услышала удары кнутом. Сердце ушло в пятки. Паудер спешно подскочила на ноги и направилась в сторону страшных звуков. Губы беспомощно дрожали, пока она, не в силах бежать достаточно быстро, чтобы тут же прекратить происходящее, быстро глотала ртом прохладный воздух. Лёгкие уже горели от боли, когда девушка добралась до небольших домишек, где жили слуги. Люди настороженно расступались перед ней, пока Паудер торопливо пробиралась в глубину событии. Десятки перепуганных и заплаканных глаз смотрели на неё не то с опаской, не то с надеждой... Ноздри расширились от злости. В нескольких метрах от ветхих домов, на теперь уже залитой кровью поляне, стоял большой деревянный столб. Такой же граф пару месяцев назад приказал сжечь по её просьбе. Она помнит, как громко тогда трещала древесина, окутанная языками пламени. В огне милосердия сгорал старый уклад жизни... и вот снова кого-то привязывают к такому же столбу и безжалостно бьют кнутом, как шавку. Без её ведома. Гнев в груди закипел с новой силой, когда в измученной женской фигуре Паудер узнала милую служанку Рене. Её бледная спина, истерзанная множеством глубоких царапин, дрожала от боли, пока Севика своими руками заносила кнут. Равнодушный, ледяной взгляд гувернантки поверг в ужас даже Паудер. С каких пор она сама пачкает руки? Это вызов? — Хватит! — Сквозь неожиданно подступившие к горлу слёзы выкрикнула девушка, подбежав к гувернантке. Тело вдруг охватило противной слабостью, стоило ей рассмотреть ближе жуткое месиво из мяса и кожи. Бедная Рене то и дело вздрагивала от порывов холодного ветра. Зубы заскрипели от злости, с которой Паудер пронзила взглядом Севику. Желание избить её до такого же состояния переполняло до самой макушки. — Ты, кажется, должна учиться, — высокомерно фыркнув, женщина и не подумала опустить кнут. Она смотрела на Паудер, как на жалкую букашку под ногами, и явно не собиралась повиноваться. Её никогда не заботило мнение графини, она по прежнему считала её глупой девчонкой. Толпа шепталась всё громче. Впервые за несколько лет непослушание Севики стало настолько очевидным, а влияние Паудер упало ниже капель алой крови на желтоватой траве. Вместе с голосами слуг внутри начали звучать и другие... — Бесполезная, жалкая... — Тебя не слушает даже гувернантка! — С чего бы графу нуждаться в ком-то настолько ничтожном? — Это был приказ, — глаза Джинкс наполнились кровью, — пошла прочь! — Девушка закричала, едва не сорвав голос. — Бесполезная, бесполезная, бесполезная! Ха-ха-ха! — Заткнись! Пошли все вон!!! — Задыхаясь от собственной ярости, Джинкс суетливо оглядывалась по сторонам, ища источник раздражающих насмешек. Её руки тряслись от желания задушить своего врага, кем бы он ни был, а глаза бесконтрольно бегали туда-сюда. Страшный зверь внутри видимо вышел из спячки... Севика заметно напряглась, но лишь сильнее вытянула руку с оружием, не желая проигрывать. — Эту воровку нужно наказать! — Со стороны женщина звучала как десятилетняя девчонка, пытающаяся оправдаться. Видимо, она не была готова встретить в Паудер такое ярое сопротивление, как и не была готова увидеть вместо робкой и невинной овечки Паудер голодную хищницу Джинкс. Слуги, ещё больше напуганные переменой в обыденно тихой графине, переглядывались и негромко обсуждали быстро набирающее обороты противостояние. Джинкс начала грызть изнутри мысль, что они проклинают её, насмехаются над непослушанием гувернантки и открыто смеются над бессильной Паудер. Глаза всё сильнее искали сходство голоса и движений губ каждого человека, чтобы вычислить и наказать виновника... пока вдруг не наткнулись на полное ужаса и тревоги выражение лица Экко. Водоворот безумия вмиг отпустил её душу. С трудом пробившись вперёд, юноша наблюдал за ней с беспокойством, может быть, даже с несвойственным ему перед ней страхом. — ...украла их, слышишь! — Бесполезно распыляясь, Севика продолжала убеждать в своей правоте воздух, потому что Джинкс совершенно не слушала её жалкий лепет. — Что? — Пропустив половину слов, Паудер глупо моргнула. На лице гувернантки блеснуло прежнее высокомерие. — Эта девка украла золотые запонки графа! — Вздёрнув подбородок, она оглядела притихшую толпу с победным выражением. Никто не посмеет перечить графу. Никто не должен красть у него. Никто не посмеет возразить ей теперь. — Это тебе граф приказал? — Заведомо зная ответ, Паудер ненадолго прикрыла глаза, чтобы восстановить сбившееся дыхание. Она старалась держать в голове лицо своего испуганного друга, чудесным образом успокаивающее её гнев, но голоса до сих пор раздавались где-то там, на краю сознания... — ...это наказание воровки! — После громкого молчания воскликнула Севика, но в ответ получила лишь странную жутчайшую холодную улыбку. Паудер не требовалось говорить, чтобы донести до гувернантки свои доводы, всё было понятно без слов. Севика никогда не посмеет сделать что-то против графа, и только что девушка умело этим воспользовалась, обернув чужие аргументы в нужную сторону. Женщине оставалось лишь немо признать поражение... Паудер глубоко вздохнула и с упоением закрыла припухшие глаза. Неужели у неё получилось заставить Севику остановится? Это непременно нужно отпраздновать бокалом красного... В следующую секунду воздух сотряс ещё один удар кнутом. Рене закричала. Не от боли. От ужаса. Хватка Джинкс ни на миг не дрогнула, даже когда свободный острый конец верёвки молниеносно разрезал её незащищённую щёку. Все замолчали. Замолкли и пролетающие мимо чёрные птицы. В гробовой тишине девушка медленно разжала окровавленную ладонь, которой мгновение назад то ли машинально, то ли вполне осознанно схватила летящее оружие. И рассмеялась. Рассмеялась так, будто острая, словно смертоносное лезвие, верёвка лишь пощекотала её бронированную кожу. — Ха-ха-ха-х, — вырвался звук из её горла, подходящий больше на истерические рыдания, чем на беззаботный смех, — презабавное недоразумение, правда? Как думаешь? — Джинкс вдруг согнулась пополам, придерживая живот здоровой рукой, будто сломалась надвое. — Вот Силко посмеётся... если узнает, конечно. Девушка медленно, с показательно равнодушным видом разогнулась, откинув назад упавшие на лицо волосы. Несколько синих прядок прилипли к рассечённой коже, жутко размазав кровь от небольшой царапинки до самого уха. — Пошла прочь, пока я к тебе благосклонна, — Паудер стиснула горящую от боли руку и показательно отвернулась от женщины. Больше она не рискнёт перечить ей, по крайней мере до тех пор, пока раны не затянутся. Неожиданно появившееся преимущество радовало куда больше, чем болели царапины. Победа. Глазами Паудер нашла в толпе Экко, которого теперь силой удерживали на месте двое парней, а затем значительно кивнула головой в сторону заплаканной Рене. Просить дважды не пришлось: юноша сразу же побор оцепенение, подбежал и начал отвязывать полумёртвую бедняжку. Следом приблизились и другие, начав помогать. Шею защекотала стекающая с щеки кровь. Паудер раздражённо дёрнулась. — Ты правда украла их? — Немного помедлив задала вопрос девушка. — Г-графиня, — молча поджав бледные губы, женщина не смогла договорить то ли от стыда, то ли от боли. Паудер поняла, что расспрашивать её в таком состоянии бесполезно, поэтому безразлично развернулась в сторону дома. — Ответь ей, — неожиданно для всех настоял Экко, и девушка заинтересованно подошла обратно. Он мягко поддерживал дрожащую женщину под руки и уверенно смотрел в её светлые глаза. Неужели знает? Пройдоха, наверняка знает. — Д-да, госпожа, — выдавила Рене через силу и опустила глаза, словно слова свалились на неё неподъёмным грузом. Паудер с непониманием уставилась на друга. Ради чего он настоял? Зачем заставлять её признаваться в содеянном? Честно говоря, девушку мало волновали какие-то запонки, более того, служанка уже понесла суровое наказание... так что удобнее всего было бы проигнорировать неприятное происшествие. — Почему? — Экко не терял уверенности, и Паудер пристально прищурилась, наблюдая за ним. Рене неуверенно подняла на юношу взгляд, будто спрашивая о чём-то, но затем покорно ответила на вопрос. — Мои дети, — женщина сделала паузу, болезненно сморщив брови, — они б-больны... А. Вот оно как. В этом дело. — Довольно, — твёрдо прервала Паудер и без лишних раздумий сняла со своей шеи подарок Силко. Ожерелье изящно сверкнуло на солнце, а затем лёгким движением отправилось в дрожащую женскую ладонь. — Скорее, сделайте что-то с её спиной, — под удивлённое хлопание влажных женских ресниц и благодарную улыбку друга приказала девушка. Ей и самой нужно было сделать что-то с царапинами, чтобы на коже не осталось шрамов, поэтому она торопливо направилась в сторону дома. Все-таки графу об этом лучше не знать. Отойдя на несколько метров, Паудер услышала вслед громкие рыдания Рене, сквозь слёзы восхваляющей её доброту, но отчего-то противная горечь осела на её пересохшем языке. Что толку от одной никчемной безделушки испорченному собственной властью обществу рабовладельцев? Подорожник к гниющему ранению. *** Паудер никогда не беспокоилась по поводу своей внешности слишком сильно. Чудные кривые веснушки? Хорошо. Вечно лохматые волосы? Ладно. Кожа слишком бледная, да ещё и яркие синяки под глазами, создающие иллюзию трупа? Ничего, пустяки. Однако сейчас ей необходимо нанести на кожу лекарство, потому что шрамы допустить никак нельзя, тем более на лице. Не будь она графиней, не придала бы значения такой мелочи, вероятно, оставила бы подсохшую кровь страшно красоваться на щеке, как боевой раскрас. Главное успеть залечить порез до приезда Силко, ведь манипулировать Севикой куда чудеснее, чем просто прогнать её со двора… Когда ладонь была безжалостно залита неприятной жгучей жидкостью и наспех замотана обрывком, кажется, кухонного полотенца, Джинкс пришлось растерянно остановиться перед небольшим грязноватым зеркальцем на каменной стене. Губы едва ли не беспомощно распахнулись, потому что лишь теперь девушка осознала, насколько жутко выглядит "маленький" порез. Глаза нервно забегали по безлюдной комнате, заваленной всяким старьём и неизвестными иностранными лекарствами. Ей явно нужна более чистая тряпка… "Без шрамов, без шрамов, без шрамов" — словно вагончики бесконечного поезда громко проносились по рельсам её черепной коробки мысли. — Тааак, — шумно выдохнула девушка и огляделась более пристально, — швабра, тряпки, бумажки, спирт, что-то…непонятное… Паудер принялась перечислять всё, что видит, но не смогла разобрать надписи на старых стеклянных баночках с медикаментами. От любопытства она потянулась к ним. Взгляд случайно упал на перемотанную руку. Кровь даже и не думала останавливаться, она впитывалась в светлую ткань всё сильнее, расползаясь в разные стороны. В животе неприятно похолодело. — А вот это плохо! — Шумно шепнула девушка. — Надеюсь, ты что-то заживляющее, — она обратилась к маленькой баночке с яркой розовой жидкостью. Быстрым движением Паудер откинула окровавленную ткань и зубами откусила деревянную пробку. От неизвестных лекарств ещё не умирали (несомненно), а вот от кровопотери да. Паника делает с людьми странные вещи, наверное, именно поэтому ей захотелось сперва понюхать препарат, а только потом лить его на рану. — Хм, — ощутив приятный химический аромат, Джинкс почувствовала необходимость попробовать вещество на вкус. Жидкость словно имела на неё гипнотическое воздействие, ведь как иначе объяснить столь смелый глоток? Язык защипало. Яд захотелось выплюнуть, выблевать даже вместе с внутренними органами, но он, словно зная её реакцию заранее, быстро впитался в организм. Девушка закашлялась и выронила полупустую баночку. Стекло громко стукнулось об твёрдый пол и разлетелось на маленькие осколки. Громко и тяжело дыша, будто после физической нагрузки, Паудер вдруг ощутила во всём теле жар и странный прилив сил. Её плечи расправились, а глаза распахнулись с неестественной широтой: настолько невероятной оказалась последовавшая галлюцинация. Пусто. На месте пореза, где минуту назад виделся глубокий след от кнута и откуда только что без конца лилась кровь, теперь осталась лишь розоватая кожа и несколько алых капель, ещё не успевших высохнуть. —… чёрт, — хорошенько проморгавшись, подвела итог девушка, когда обнаружила совершенно целую кожу и на щеке, — предупреждаю, что моя душа тебе навряд ли понравится, уважаемый. В тишине раздался нервный смех. Девушка никак не могла объяснить произошедшее, поэтому в шутку списала это на дьявольщину, чтобы успокоиться. Недолго постояв без движения, она наконец сообразила поискать похожие баночки рядом, но после непродолжительных стараний не обнаружила в комнате ничего, что напомнило бы чудесную жидкость хотя бы отдалённо. Будет обманом сказать, что это её ничуть не разочаровало. Всё внутри так и чесалось докопаться до сути, ведь с ней только что случилось настоящее чудо. Отсутствие объекта изучения очень расстраивало, даже сбивало с толку. Как она могла быть всего одна? Но с поражением пришлось смириться, так что девушка решила непременно спросить об этом Силко, как только тот появится на пороге, насколько бы её ни мучило долгое ожидание. *** Чудо нужно было точно кому-нибудь показать. Разделить с кем-нибудь страдания от непонимания "как" ей сейчас хотелось ещё больше, чем докопаться до правды. Конечно, её жертвой стал верный лучший друг, единственный, вообще-то, друг — Экко. Незаметно для всех прошмыгнув в конюшню, где сейчас по её догадкам юноша должен был раскладывать сено, Паудер нашла его в одиночестве лениво лежащим на огромной куче сухой травы. Парень, наверное, пытался спрятаться от лишней работы, но в итоге беспечно уснул прямо в убежище. Любой пришедший мог лицезреть, как он бездельничает, вернее даже сладко посапывает, изредка дёргая носом, когда на него опускаются жирные черные мухи или когда травинки случайно щекочут его кожу. Щёки свело от улыбки. Паудер торопливо прикрыла дверь, чтобы никто из слуг случайно не побеспокоил их, и тихонько подошла ближе. Она вооружилась длинной травинкой и слегка почесала его над губой. Забавно сморщив нос, юноша шумно втянул воздух и лениво махнул рукой. Скопившаяся на пухлых губах слюна рассмешила девушку настолько сильно, что её план поиздеваться над парнем вот-вот провалился бы от громкого хохота, потому Паудер просто ткнула кончиком травинки прямо ему в левую ноздрю. Резко подскочив в воздух вместе с половиной соломы, Экко испуганно уставился на теперь уже открыто смеющуюся над ним подругу. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы проснуться окончательно и осознать произошедшее. — Я… не спал, — смущённо буркнул юноша, — просто решил над тобой пошутить! Попалась! Он уставился на неё с такой уморительной и очевидно обманчивой решимостью, что на мгновение ей даже захотелось поверить. — Вот как, — всё ещё хихикая кивнула Паудер и энергично плюхнулась рядом с ним, подняв пыль в воздух. Экко вдруг посмотрел на неё ещё пристальнее, чем прежде. В его глазах блеснуло удивление, но оно тут же сменилось глубокой задумчивостью. Парень неловко потёр глаза, пытаясь избавиться от мутной пелены, но, когда это ничуть не помогло ему найти ответы на вопросы, вопросительно склонил голову. — Я не знаю, — не дожидаясь вопроса выпалила девушка, — выпила какую-то дрянь из запасов, на ней не было названия, ничего похожего я не нашла. Понимание промелькнуло на его напряжённом лице лишь на мгновение. — Ты выпила чёрт знает что? — Настороженно поинтересовался парень, но отбросил часть "а если бы это оказался яд?!" и "ты в своём уме?!" тоже. — Это… чертовщина какая-то. Будто до сих пор не веря своим глазам, Экко машинально потянулся к её лицу, но остановился на пол пути, боясь запачкать чистую кожу грязными руками. Паудер, похоже, это совсем не волновало, потому что в следующую секунду она подалась вперёд, охотно подставившись под прикосновение. Она не задумывалась о том, что окажется слишком близко, но теперь что-то приятно ёкнуло внутри, когда его грубая сухая ладонь робко прислонилась к её лицу. Губы показались такими пересохшими, что девушка не справилась с желанием их прикусить. Кажется, подобное они позволили себе впервые за все годы знакомства. Конечно, их общение не назвать формальным, но до сих пор они держались на "безопасном" расстоянии, будто помеченном прямо в воздухе горящей красной чертой… — Извини, — попросил за что-то прощения Экко и неохотно отнял руку от нежной светлой кожи, — это действительно потрясающе, что не осталось даже шрама. Я так испугался, когда она ударила тебя… Как только юноша вернул между ними дистанцию, дышать Паудер стало гораздо легче, но почему-то ей в этот раз не очень хотелось, чтобы легче становилось. Признать это вслух она, ясное дело, не посмела, как и много чего ещё делать с ним не смеет тоже, не смотря на своё очевидное желание. Сейчас всё понятно. Всё просто. Всё на грани дозволенного, и Паудер никогда не посмеет эту гармонию нарушить. — Её дети действительно больны? — Резко сменив тему на первую, что пришла ей в голову, девушка уселась в сене поудобнее. Минутное наваждение как рукой сняло, дружеские нотки снова заскользили в её голосе. — Да, об этом знает вся прислуга, — честно признался парень, кажется, тоже ощутив какую-то лёгкость, — на лекарства денег не хватало, даже когда мы все собирали, у неё правда не было другого выхода. — Аррррргх, — с невнятным рычанием Паудер завалилась на спину, — об этом же легко могла позаботиться Севика, но все предпочитают доводить людей до отчаяния, и лишь потом вмешиваться, наказывая их за вынужденные поступки… — Девушка невольно огладила рукой шею, где совсем недавно было дорогое украшение. — Это же сущий пустяк по меркам графа… не понимаю я эти порядки… Встретив в ответ какую-то странную вымученную улыбку, она вопросительно нахмурила брови. — Просто ты другая, вот и всё, — негромко пояснил юноша, будто боясь, что его слова кто-то может услышать. — Какая? — Усмехнулась Паудер, внимательно вглядываясь в добрые карие глаза. — …не такая, как все эти высокомерные снобы, — ещё тише добавил Экко, проглотив больше половины невысказанных мыслей. Синие глаза опасно сверкнули. — Ах, вот оно как? — Паудер улыбнулась той самой улыбкой, от которой у Экко обычно немеют ноги. — Чем же я от них отличаюсь? Непродолжительное молчание повисло в воздухе, как хрустальная дождевая капля на самом кончике тонкого зеленого листа дикой розы. Не разрывая зрительного контакта, юноша набрал в руки побольше сена. — Вот этим! — С громким возгласом он беспощадно атаковал подругу засохшей травой. Девушка взвизгнула и звонко захохотала, перекатившись подальше. В синих волосах застряли маленькие кусочки сена. — Ты не можешь вот так нападать на графиню и заваливать её сеном! — Паудер возмущённо надула щёки. Вопреки эмоции на лице, её руки двигались чётко и уверенно, сгребая в охапку огромную кучу сена, а глаза выдавали хитрый план своим игривым блеском. — На! — Девушка резво подскочила, осыпав всё прямо на голову ехидно ухмыляющемуся парню. — Получил?! Победно расставив руки по бокам, Паудер совершенно не ожидала, что через секунду в неё прилетит ещё одна порция заранее схваченной сухой травы. *** Изрядно вымотавшись после короткой, но захватывающей войны, противники обессилено лежали плечом к плечу, стараясь восстановить дыхание. Паудер бесцельно крутила в руках кончик своих волос, Экко задумчиво повторял её движение с толстой хрустящей соломинкой. В голове было то самое приятное ощущение пустоты, которое появляется всякий раз после активной физической нагрузки. — Как думаешь, человек когда-нибудь сможет летать? — Нарушил молчание юноша, всматриваясь в переломанную соломинку так, словно испытывал к ней самую настоящую жалость. — Люди — не птицы, — девушка неопределённо дёрнула плечами, — у нас нет крыльев. — Может, можно их создать? — Увлечённый своей идеей Экко, казалось, перестал обращаться к ней напрямую и начал рассуждать с самим собой. — Искусственно, как механизм… Паудер, зная привычку друга иногда впадать в мечтательность, позволила ему прожить этот момент наедине с собой. Она не пыталась перебить бурный поток в его голове, лишь молча лежала рядом, наблюдая, как горячие искорки скачут в его вдохновлённых карих глазах. — От меня улететь вздумал? — Через пару минут, когда наконец нашла отклик в его лице, в шутку спросила девушка. Последовавший взгляд Экко вынудил её до боли прикусить свой болтливый язык. Что-то тягучее и неприятно липнущее к грудной клетке загорелось внутри, когда девушка прокляла себя за совершенно неуместную и глупую фразу. — Птицы свободны, — мрачно ответил юноша, с трудом выговорив последнее слово. Он пытался произнести это легко и равнодушно, но машинально поджатые губы и тонкая морщинка между бровей выражали всю глубину недовольства парня своим положением. — Ага, птицы свободны… — Паудер приложила огромные усилия, чтобы выдавить из себя что-то внятное. Горечь скопилась на языке, от чего её лицо приобрело мученический вид. Птицы свободны… в отличие от них. Чтобы прогнать унылое настроение, Экко лениво бросил в Паудер ещё одну горсть соломы, будто трава могла приглушить забурлившее в груди отчаяние, и слегка растянул губы в искренней нежной улыбке. Девушка не смогла сдержать безрадостную ухмылку и печально хмыкнула. Возможно, когда-нибудь они станут свободными тоже…