Все оттенки сущего

      ***

      Утром я встала на восходе солнца. Потянувшись вслед за первыми лучами, льющимися в комнату, тихонько зевнула и заправила футон. Переодевшись в кимоно, я повязала оби и размяла затекшую шею, удивляясь, сколь непривычно спать высокой подушке.       В коридоре стояла тишина, словно все в поместье ещё спали. Решив не тревожить их покой, я подумала потихоньку выскользнуть из комнаты, чтобы прогуляться во дворе и насладиться стылым осенним воздухом вместо того, чтобы проводить свободное время в душном помещении.       Привыкшая вставать рано, я была единственной, кто потревожил мирный покой семьи Годжо, и, выйдя в прихожую, тихонько натянула на ноги гэта. Затем приоткрыла дверь, подставляя лицо навстречу ветерку. Оказавшись снаружи, я аккуратно прошла в сад, всё ещё удивляясь красотам, что раскинулись во дворе поместья.       Удивительно, что, помимо деревьев, кроны которых переливались яркими осенними красками, во дворе практически на росло цветов. Я нашла лишь пару клумб, и те скудно засажены.       Вскоре насладившись внутренним убранством сада, я вышла за пределы ворот. Глушь вокруг поместья не только удивляла, но и слегка пугала своим безмолвием. Я хоть и привыкла к уединению, но точно не к такому затишью. Неподалёку от нашего додзё, что расположился на холме, было небольшое поселение, жители которого часто проходили мимо или даже заходили, дабы помолиться в храме.       Здесь же кругом лишь лес, которому не виделось конца и края, просёлочная дорога, уходящая вдаль, и небольшой пруд. Остановившись, я подошла к краю берега, глядя за тем, как солнечные лучи играли бликами на воде, рассеивая свет на кристально-чистые бирюзовые воды.       Присев, я завороженно смотрела на него. Под слоями воды виднелся целый спектр голубых красок. Птичья трель, что сопровождала тихий свист ветра, успокаивала и душу, и сердце. Я прикрыла глаза, наслаждаясь единением с природой и на несколько минут вынырнув из столь обыденной реальности. Лишь несколько минут в день я могла почувствовать то умиротворение, в котором умел пребывать мой отец долгие часы благодаря силе медитаций.       Закрыв глаза и попытавшись отринуть всё мирское, я почувствовала, насколько незначительны мы и проблемы, с решением которым так носимся. Человек — лишь точка, отмеченная на карте, маленькая в масштабах планеты, растворившаяся в галактике и незаметная по сравнению с величием вселенной. Я есть никто, и есть всё. Души с самого рождения соединены невидимой энергией с первоисточником, со всем сущим, что составляло природу, будь то живое или неживое.       Мой предок умел преобразовывать негативную энергию в положительную, так как его душа была непоколебимой. Несмотря на то, что людские страсти тоже терзали его, он умел обуздать эмоции и направить их на созидание. Но, к сожалению, отец в сравнении с ним оказался слишком слабым и по итогу никогда не тренировал врождённые техники, не видя себя в роли мага.       Я же всегда мечтала стать магом, хотела спасать людские жизни. Но превратности судьбы наградили меня слабиной характера и неустойчивой энергией. Снедаемая внутренними противоречиями, никогда не могла подолгу оставаться в состоянии равновесия от того, что абсолютно не умела контролировать собственные эмоции.       «Нельзя об этом думать, Каори. Нельзя».       Удерживая руку в воде, я чувствовала её холодное прикосновение на коже. Говорят, что вода очищает, омывая человека, и опустошает разум без остатка. Именно потому столь распространена практика, когда монахи ищут просветления, часами стоя под водопадом. Сейчас я тоже чувствовала, как медленно циркулировала собственная энергия внутри, как она растекалась по телу, начиная от живота, поднимаясь к груди и плечам, уже затем опускаясь в руки.       «Пусть эта медитация станет причиной достижения мной просветления, дабы помочь всем существам освободиться от страданий и также достичь просветления».       Весь разум без остатка был поглощен лишь одним — белым звуком «Ом», таким длинным и протяжным. Вибрации, создаваемые слогом, погружали меня в нирвану, где нет ничего, кроме живой энергии, отдающей пульсацией в каждой клетке тела. Тело, душа, бессмертный дух, — все они едины между собой. Я чувствовала, как, гармонируя, они играли в такт тихую мелодию, направляя энергию единым потоком.       «Каори, тебе нельзя становится магом».       Неожиданно я почувствовала лютый мороз по коже. Пальцы словно онемели, хотя вода в пруду была слегка прохладной. Открыв глаза, я вынырнула из медитации, в ужасе раскрыв глаза.       Гладкая синева, что лишь недавно рассеивала солнечные лучи сквозь глубокие слои «зеркала», стала мутной и чёрной как смоль. Отвратительная консистенция, притягивающая раньше взгляд, стала похожа на мутное болото или вязкую грязь, хотя та, казалось, ничуть не поменялась в свойствах.       Я испуганно отдёрнула руку, наблюдая за тем, как отвратительная субстанция стекала с пальцев вниз к запястью. Дыхание спёрло, сердце бешено забилось в груди от ужаса. Я не могла даже закричать, потому как леденящий холод студил кровь в венах, заставляя меня не отрываясь смотреть на то, что ещё недавно называлось водой.       «Что я сделала? Что я только что сделала?»       Я упала на землю, в ужасе отползая подальше от воды и закрывая рот рукой.       «Зачем ты это сделала, Каори?!»       В голове возник чёткий образ разгневанного отца. Он, схватив меня за плечи, встревоженно смотрел в ещё совсем детское лицо, пытаясь найти в нём осознание ужасного поступка. Под моими ногами лежал бездыханный труп котёнка. Я выронила его, поняв, что его сердце перестало двигаться. Он был такой беспомощный, слабый, обмяк на руках словно мешок с костями; от ужаса я остекленело смотрела себе под ноги, наблюдая за тем, как питомец, которого ещё недавно кормила, теперь бездыханно лежал на земле.       «Что я сделала, отец?»       «Что я сделала? Что я сделала?! Что, черт возьми, я только что сделала?!»       Глаза жгли слёзы, они окропили кожу щёк, стекая по ним дорожкой. В глазах расплывалось, голова кружилась словно проклятая карусель. Поднявшись с земли и пошатываясь, я развернулась и убежала прочь, больше не в силах и секунды там оставаться.       А в голове вновь и вновь раздавались те слова, что не забывались все эти годы ни на секунду с тех пор.       «Она — исчадие ада! Демон! Человек на такое не способен!»

***

      Вернувшись в поместье Годжо, ещё какое-то время провалялась в кровати. Ужас всё ещё пронзал разум, ноги чувствовались онемевшими, пальцы сильно дрожали. Сейчас я сидела в углу, обняв себя руками и взывая мольбами к Будде.       Я не должна была просить его о помощи. Будда не придет на помощь, не спасёт грешную душу, не обнимет как отец. Не впервые за все годы я пожалела, что родилась в семье буддиста. Христиане могли позволить себе переложить бремя грехов на Бога, имели право просить освобождения от них, молили о помощи, о свершении их заветных желаний, если хотели. Я же не могла ничего из этого.       Будда — не господь Бог. Всего лишь тот, кто отринул мирское и воссоединился с первоисточником.       «Бога нет?»       Усмехнувшись сквозь слёзы, я обтёрла горящие щёки, затем сильно ударив себя по ним.       «Возьми себя в руки, тряпка!»       Приказ, прозвучавший внутренним голосом как оскорбление, помог очистить разум. Я глубоко вздохнула и досчитала до десяти, чтобы выкинуть из головы всё лишнее. Нужно избавиться от всего, что могло вновь захватить меня в водоворот самокопания. Уже десять лет прошло с тех пор. Сегодняшний инцидент всего лишь совпадение.       «Весело тебе, Каори? Играть дуру, когда сама всё прекрасно понимаешь».       Я разозлилась, услышав эту реплику, прозвучавшую в голове злорадно. «Эго» словно разделилось надвое, откололось прочь и не слушалось, вдалбывая мне какую-то чушь. Стиснув руки в кулаки, я невольно прикрикнула вслух, чтобы заглушить мысли, похожие на назойливых мух.       — Заткнитесь! Замолчите, пожалуйста…!       Я вздрогнула, услышав шаги в коридоре и едва не подскочив с места. Сёдзи раскрылись, и в комнату вошла госпожа Хитоми со встревоженным выражением на старческом лице.       — Каори-чан, всё в порядке? Кажется, ты только что кричала… — взволнованно спросила она. Опираясь на трость, пожилая женщина проследовала вглубь комнаты, сделав несколько шагов по направлению ко мне, что сидела, забившись в угол, и дрожала. Попытавшись натянуть на лицо маску спокойствия, я глубоко вздохнула и, поднявшись на ноги, улыбнулась ей, тихонько поклонившись.       — Прошу прощения за то, что обеспокоила вас столь ранним утром. Просто поругалась с другом по телефону и не удержалась… прикрикнув на него.       Я не любила врать. Практически не умела этого делать. Однако не хотела беспокоить чужих людей душевными проблемами, потому решила, что лучше оправдаться перед ней.       Госпожа Хитоми удивлённо приподняла бровь, кажется сомневаясь, что всё в порядке. Наверное, мои глаза покраснели от того, что я недавно плакала, и именно это привлекло внимание бабушки Сатору Годжо.       — Если ты так говоришь, то хорошо, — мягким голосом произнесла госпожа Хитоми, затем, уже было развернувшись, добавила, прежде чем выйти из комнаты. — Каори-чан, мы сейчас будем завтракать. Приходи в гостевую комнату и присоединяйся к нам.       Я молча кивнула, проводив прихрамывающую на одну ногу пожилую женщину взглядом, после чего тяжело вздохнула, оставшись в полной тишине. Разговор временно отвлёк от дурных мыслей, которые терзали раньше, но, как только вновь осталась одна, шквал терзаний набросился на меня с новой силой.       Разозлившись, я подскочила с места и вылетела в коридор. Чёрные кудри разметались по плечам, щекоча шею и щёки. Я раздраженно зачесала пряди пальцами, убирая их за ухо. Мягко ступая по скрипящим половицам босыми ногами, я шла почти крадучись. Замысловатые коридорв большого поместья заставляли плутать, но благодаря госпоже Хитоми запомнилось, где было самое необходимое, — уборная и офуро.       Пока шла в уборную, столкнулась с милой девушкой, что была немного даже моложе меня. Она была одета как прислуга и суетилась, чуть не сбив меня с ног.       — Госпожа, прошу прощения…! — с паникой в голосе произнесла молоденькая девчушка. Я наклонила голову вбок, удивлённо посмотрев на неё в ответ и не понимая причины спешки.       — Ничего страшного, я в порядке… — тихо ответив, я тут же разглядела в юных чертах намёк на облегчение.       — Могу я попросить вас кое о чём, госпожа? — замявшись, служанка оправила рукав черного кимоно. В глазах девчушки виднелась паника, и я нерешительно кивнула головой, посчитав, что её просьба не могла сильно затруднить мне жизнь. — Я постирала вещи господина сегодня утром, но недавно мне позвонили и попросили срочно отлучиться по делам. Не могли бы вы отнести корзину с бельём госпоже Хитоми и предупредить её о том, что я ушла? Мне нужно отлучиться всего часа на два.       Растерявшись, не успела и слова сказать, когда юная девушка, быстро кивнув напоследок, уже убежала прочь. Прикусив губу, я неуверенно прикрыла глаза, размышляя о том, что могла попасть под раздачу, если помогу ей. Стало быть, они подумают, что уже настолько освоилась в чужом доме, раз даже нарушала их порядки. Не хотелось становиться крайней, ведь богачи обычно были теми ещё придирами по отношению к персоналу, который нанимали на работу. Многие из них были слишком заморочены по поводу и без него, зациклены на соблюдении формальностей, в особенности такие древние и богатые как кланы как Годжо, для которых иерархия и статус — это привелегия меньшинства.       Зайдя в уборную, чтобы омыть лицо и убрать грязь с рук перед завтраком, уткнулась взглядом на стиральную машину. Сверху на ней стояла корзина, полная постиранного белья. Заинтересовавшись, я заглянула внутрь, приметив лежащую сверху брендовую накрахмаленную до блеска белую рубашку. От вещей пахло свежестью порошка, стерильно начищеннное помещение так же сохраняло стойкий запах хлорки. Определённо, служанка только недавно закончила со стиркой, видимо, занявшись этим делом с раннего утра. Покачав головой, я в душе пожалела беднягу, ведь, работая по хозяйству в додзе раньше, могла трудиться в любое время суток, не особенно заморачиваясь над временем. Хотя обычня и сама была до ужаса консервативна, предпочитая распределять работу по графику, иногда я всё равно хотела отдохнуть и перенести все дела на другой срок.       Взяв корзину с бельём в руки, я вышла в коридор и понесла ту в гостевую комнату, куда недавно пошла госпожа Хитоми. Знала же, что лучше было не трогать вещи без разрешения, но подумала, что стыдно не помочь бедной девочке, у которой, возможно, и правда появились неотложные дела.       Внезапно из-за поворота показалась высокая фигура. Зевая на ходу, Годжо Сатору, только что вставший, что было заметно по его взъерошенной шевелюре и всё ещё заспанному лицу, тоже шёл в сторону гостевой комнаты. Столкнувшись со мной, он нахмурился, посмотрев на меня из-за тёмных стёкол солнезащитных очков.       — Какие люди! Тоже позвали на завтрак, м-м-м?       Голос мужчины был сладким как мёд, но таким же приторным и тягучим. Издевательские интонации, которыми он изобиловал, раздражали, вызывая в душе чувство протеста, который я, конечно же, привычно задавливала в себе.       — Ого, а что это у нас тут? — Годжо Сатору приблизился ко мне, невольно заставляя съёжиться и отступить на шаг назад. — Выполняешь работу, которой должна заниматься прислуга? Уже привыкаешь к роли жены или хочешь выслужиться?       Ухмылка не сходила с его лица, когда он заглянул в корзину с постиранной одеждой, которую я хотела отдать госпоже Хитоми. От его речей, сочившимися едким сарказмом, я невольно стушевалась, чувствуя, как от смеси стыда, неловкости и вины горели щёки. Я руководствовалась благодетелью, хотела помочь, но на деле не только подставила ту юную девчушку, не сказав ей разобраться самой, но ещё и сама опозорилась.       — Г-господин Сатору, в-всё н-не так! — заикаясь почти на каждом слове, я возмутилась, позволив себе вскинуть голову вверх. Устрашающий взгляд голубых глаз пугал меня сталью в нём, как и ледяная усмешка, искажающая тонкие губы мужчины. Всё в нём было таким сверхъестественным, жутким и в то же время завораживающим, что от этого бледного лица было трудно оторвать глаз. Я никогда не любила смотреть в глаза людям, потому что как никто другой могла сказать, какая эмоция отражалась в их зеркалах души. Но этот проникновенный омут небес отчего-то пугал, словно смотришь на безупречную красоту линз, на огранённый драгоценный камень с неестественным для природы колором.                    — Знаешь, — неожиданно выдернул меня из размышлений он, когда его голос заглубился, неожиданно зазвучав слишком серьёзно для того издевательского тона, — я бы мог подумать, что ты немая, если бы ты периодически не вставляла пару слов в мой монолог, — отпрянув подальше, он ещё раз окатил меня презрительным взглядом, нарочно громко цокнув языком, добавил, повысив голос. — Раз уж заделалась в прислуги, будь добра, отнеси вещи в мою комнату. Она воо-он там, последняя, прямо по коридору. Смотри, не заблудись.       С этими словами он игриво подмигнул мне, определённо насмехаясь, после чего прошёл мимо, махнув рукой на прощание и уйдя прочь. Я неловко помялась, удерживая корзину с одеждой дрожащими руками, и, собравшись с духом, решила всё же сделать так, как мне сказали.

***

      На завтрак накрыли традиционный японский стол — только что сваренный, ещё совсем горячий мисо-суп, тарелку риса, овощи с курицей и чай, заваренный на травах. Я, скромно зайдя в гостевую комнату и опустившись на колени, уселась за небольшой столик, наблюдая за тем, как госпожа Хитоми и её внук молча ели, не говоря ни слова. Того страшного мужчины, что, кажется, был отцом Сатору Годжо, как и его деда в комнате не было, но и без того чувствовалась напряжённая атмосфера, будто бы они совсем и не были семьёй.       Сатору Годжо, развалившись на месте, лениво ковырялся палочками в еде, словно периодически совсем забываясь, где сейчас был. Я подумала о том, как чувствовала себя с отцом; мы тоже никогда не разговаривали за столом, молча ели, слушая лишь стук палочек о покрытие тарелки и мерное тиканье часов. Но если домашняя тихая обстановка расслабляла меня, то сейчас заставляла чувствовать напряжение, которое осязаемо накалялось в комнате.       — Бабуль, а куда дед и папаша отправились? Что-то случилось этим утром? — наконец, нарушил тишину Сатору Годжо, посмотрев на госпожу Хитоми из-за тёмных стёкол очков. Не особенно следуя этикету, он положил палочки, разминая шею, и громко прожёвывал еду.       — Отлучились по делам. Почему ты спрашиваешь? — произнесла ему в ответ госпожа Хитоми, удивлённо и непонимающе. В свою очередь наследник клана ухватил палочками немного рису и отправил его себе в рот следом за овощами, всё ещё сидя с хмурым лицом.       — Этим утром я почувствовал Проклятую энергию, её использовали на нашей территории. Это было всего секунду, но я не думаю, что мне показалось.       Я вздрогнула, когда услышала об этом. Как бы не старалась заткнуть тревогу, которая прежде обуздала меня, теперь она вернулась троекратно, заставляя палочки подрагивать в трясущихся руках. Я прикусила губу, наблюдая за ситуацией и прекрасно понимая, о чем шла речь.       — Если ты так говоришь, Сатору… — госпожа Хитоми кажется ни секунды не колебалась в своей вере в способности внука, потому как она тяжело вздохнула, явно озвдаченная его словами.       — Только вот я одно понять не могу, — продолжал говорить с набитым ртом Годжо Сатору, похоже больше удивлённый, чем обеспокоенный сложившейся ситуацией, — разве на нашей територии не должен быть установлен безупречный барьер? Как вообще что-то могло сюда просочиться? Или отец сдаёт позиции, м-м-м?       — Боже, Сатору! Не скажи такого при своём отце!       Годжо Сатору определённо хмыкнул в ответ, более чем довольный тем, как отреагировала его бабушка. Я же не проронила ни слова, прекрасно понимая, кто повинен в той утренней вспышке Проклятой энергии. Всего лишь хотела попрактиковаться, испытав своё душевное равновесие, но в очередной раз всё испортила. Мало того, если они увидят загрязнённую воду в пруду, определённо утвердятся в собственной сенсорике. Не трудно сопоставить моё появление в поместье с тем, что произошло сегодняшним утром. И если эти люди узнают, то как я смогу смотреть в глаза своему отцу? Я же обещала больше не пытаться практиковать…       — Эй, Каори-чан! Приём! Ты здесь вообще? — услышав дразнящий голос, я, вырванная из собственных дум, чуть не подскочила от неожиданности, услышав собственное имя. Сатору Годжо смотрел прямо на меня, нахмурив брови и скривив губы в недовольстве. — Слушай, я устал от твоей постной физиономии. Если любишь вести себя как послушная куколка, то хотя бы улыбайся для приличия.       — Сатору, следи за своим тоном! — возмутилась госпожа Хитоми, повысив голос на внука. Он же, казалось, ничуть не впечатлённый этим, закатил глаза, нарочно громко вздохнул.       — Да, да, точно. Бабуль, знаешь, что я думаю? Вы в этом доме все слишком серьёзные. Научитесь уже немного расслабляться, а то смотреть грустно, — ирония, сквозившая в речи Сатору Годжо, звучала словно яд осуждения, выплюнутый наружу. Я не понимала, почему он вёл себя таким образом. Презирал ли он устои, в которых рос, или рос в других условиях, а потому не любил, когда к ему назязывали манеры? Не мудрено, это был принц, родившийся с золотой ложкой во рту, талантливым, красивым, сильным и безупречным. Стоило ли удивляться тому, что для него не существовало никаких авторитетов?                   — Твой дедушка сказал, что ты скоро снова отправишься на очередное задание. Это правда, Сатору? — решила сменить тему госпожа Хитоми, кажется поняв, что разговор зашёл в тупик. Я удивлялась, какой же стойкой, собранной и дружелюбной была эта пожилая женщина, раз не обращала внимания на колкости собственного внука.       — Ага, через два дня. Пока погощу у вас, завтра начну собираться. Сугуро всю кровь из меня выпьет, если опоздаю, — рассмеявшись, Годжо Сатору кажется немного повеселел, отодвинув тарелку с доеденным рисом подальше от себя и принявшись пить чуть тёплый, остывший за разговором, травяной чай.       — И куда на этот раз отправляют? У вас что, в техникуме больше никого нет, кроме тебя и твоего друга?       Госпожа Хитоми кажется искренне волновалась за своего внука и была недовольна тем, что он уходит на очередное задание, даже толком не побывав дома. Тот же в свою очередь усмехнулся, сделав ещё один глоток.       — В Камакуру. Там скоро фестиваль на носу, а люди начали массово пропадать. Похоже, Проклятые духи там неплохо обосновались, — пожав плечами, мужчина ответил своей бабушке, скучающе настукивая ритм пальцем по поверхности кружки.       — Сатору, неужто там нет других магов, которые бы смогли…?       — Это маленький город, плотностью не больше двухста тысяч, — отрезал Годжо Сатору, перебив её еще до того, как она смогла договорить, — откуда там взяться магам?       — Но… Ты же ещё студент. Неужели некого больше отправить? Сколько ты будешь выполнять чёрную работу за всех? Ты и твой др…       «Студент…»       Честно говоря, я думала он куда старше. Выглядел словно мужчина лет двадцати, а то и больше. А так получается… Он, возможно, был старше меня на год или на два? Я поверить в это не могла, просто глядя на него.       — Я сильнейший, бабуль. Не забывай об этом, — голос Годжо похолодел, опустившись на две октавы. Леденя душу взглядом, он посмотрел на госпожу Хитоми так, словно его слова были непреложной истиной, — тем более со мной будет Сугуро. Уж нам вдвоём любое проклятье не помеха!       Столько гордости прозвучало в последней реплике, что я невольно улыбнулась. Не знаю, кем был человек по имени Сугуро, но кажется, господин Безупречность очень даже ценил его, даже больше собственной семьи на первый взгляд.       — Ты для меня не маг в первую очередь, а внук, Сатору. И да, я волнуюсь за тебя, — госпожа Хитоми внезапно призналась в том, чего я не совсем ожидала услышать от клана, что в первую очередь ценил свой статус и силу. Привязанности для таких как они были чужды, вот что я думала поначалу, и кажется Сатору Годжо был солидарен со мной, потому как он приподнял бровь в недоумении и почесал затылок.       — Спасибо за завтрак, бабуль. Всё было вкусно.       Хитоми покачала головой, когда Годжо Сатору покинул комнату. Я, тоже допив свой чай и закончив с трапезой, собрала грязную посуду со стола и, поблагодарив за еду, хотела отнести на кухню тарелки.       — Каори-чан, что ты делаешь? Ты пока лишь гостья в нашем доме, поэтому позволь прислуге позаботиться об этом, хорошо?       Я, поставив посуду обратно на маленький столик, вежливо поклонилась госпоже Хитоми напоследок, после чего ушла из гостевой комнаты, решив вернуться к себе и начать разбирать вещи.

***

      — Эй, ты сегодня утром выходила наружу, верно?       С таким вопросом зашёл ко мне в комнату после обеда Годжо Сатору во время того, как я начала распаковывать вещи. Выронив будильник в виде забавной лягушки прямо из рук, я услышала, как металл загромыхал, ударившись об доски.       — П-почему вы об этом спрашиваете?       Я приметила, что Сатору Годжо был одет совсем в другую одежду, чем за завтраком, словно он куда-то недавно ходил. Раньше он носил лёгкую атласную пижаму мутно-синего цвета, а теперь стоял в белой футболке с чёрным кардиганом поверх неё и узких брюках, что делали его визуально ещё выше.       — Не строй из себя дурочку, Сайто Каори. Проклятый дух не мог бы прорваться сквозь барьер, да и я бы его сразу почувствовал.       Под этим ледяным взглядом голубых глаз, которым он окатил меня сверху донизу, я поняла, что не могла так же эффектно лгать, как сегодня скрыла правду от госпожи Хитоми.       — Что вы хотите этим сказать? — тихо произнесла я, заставляя себя смотреть ему в глаза. Годжо Сатору же, скрестив руки на груди, с раздражением, написанным на лице, скривился, будто бы одним молчанием пытаясь заставить меня говорить только правду.       — Сегодня утром ты выходила наружу? Да или нет?       Было видно, что он знал ответ, но словно проверял, скажу ли я правду или так и буду отнекиваться. Прикусив губу, я невольно отвела взгляд, понимая, что больше не могу выдерживать напряжения, которое натянуло мышцы словно струну. Сердце лихорадочно билось в груди от тревоги, стыд и вина за совершенное вернулись в троекратном размере, окуная меня с головой в эти чувства как цунами.       — Да, выходила. Я прошу прощения за своеволие, — склонив голову, я хотела было извиниться, но услышала презрительное «тц» в свой адрес вместо ответа. Это задело меня до глубины души, и я всё же посмела поднять медленно взгляд, посмотрев на него исподлобья.       — Тебя папаша учил раскланиваться перед всеми? Прекращай это, ты не прислуга. Тем более в наш век даже обслуживающий персонал так себя не ведёт.             Вот только лекции о том, как правильно себя вести я не хотела слушать от человека вроде него! В отличие от Годжо Сатору, что мнил себя местным «божеством», мне хотя бы хватало приличий уважать старших, а не пренебрегать ими.       — Что важнее, — продолжил он, раздражённо постукивая пальцем по предплечью, — объясни-ка мне, что ты умудрилась сделать, чтобы вода так почернела? Впервые такое вижу. Это техника вашего клана или что-то вроде того?       — Я не знаю, — отрезала я, съёжив плечи и неуверенно ухватившись за подол кимоно, слегка смяла мягкую ткань в кулаке.       — В смысле «не знаю»? Это что ещё за ответ такой? Ты толком не знаешь, как использовать Проклятую энергию, но продолжаешь делать это. Чему тебя отец вообще учил?       Я ничего не сказала в ответ. Отец не хотел, чтобы я даже пыталась использовать то, что не могла контролировать. И ведь, даже зная это, я всё равно надеялась, что рано или поздно смогу обуздать свои эмоции и использовать технику нашего клана во благо, хотя бы залечивая раны, а не разрушая всё, чего коснусь.       — Ну что ж, — подытожил Годжо Сатору, устало вздохнув, — ты отравила воду, но сама не знаешь, как и зачем это сделала. Значит, ты абсолютно не контролируешь свою проклятую энергию. Ты опасна и для себя, и для других, понимаешь?       Вывод, который я сделала уже давно, прозвучал как приговор. Гильотина, лезвие которой всегда нависало надо мной, заставляя закрывать глаза на правду, наконец, опустилась. Потеряв дар речи, я уязвлённо смотрела в пол, боясь даже поднять взгляд. А ведь отец просил меня не использовать силы, ведь говорил, что я не должна даже пытаться… Почему я снова и снова все портила?       — Отец все ещё считает, что каким-то образом Проклятая энергия просочилась через барьер. У него точно туго с логикой, если он не связал это с твоим появлением здесь, — Годжо Сатору самодовольно хмыкнул, посмеиваясь над собственным отцом. — На самом деле мне кажется, что он просто слепо доверяет клану Сайто. Кто ж знал, что нам подсунут часовую бомбу, которая вот-вот взорвётся?       Насмешливо улыбнувшись, Сатору Годжо присел на корточки, посмотрев в моё перепуганное его присутствием лицо. Запаниковав из-за разоблачения, я прикусила внутреннюю сторону щеки, смотря куда угодно, лишь бы не вновь не столкнуться с осуждением, наверняка написанным в его светлых словно чистое небо глазах.       — «Дьявол, что скрывается под ликом святого», — так бы о тебе сказали в христианстве, да, Каори-чан? — Сатору Годжо, задав риторический вопрос, усмехнулся, чуть приспустив стильные солнцезащитные очки пониже к носу. — Слушай, ты же наверняка знаешь, что говорит об этом и тибетский буддизм? — он провёл рукой по моим волосам, убрав прядь за ухо и, наклонившись к уху, прошептал. — «Луна скрывается в тени, отражая лучи солнца. Где есть тень, там всегда есть и свет. Мир дуален, а наши души — лишь линзы. Минус к минусу, плюс к минусу, — всего лишь грани одной медали». Разве не в этом заключена гармония, м-м-м?              — Перестаньте…! — вспылив, я ударила его по руке, заставив убрать ладонь, затем рухнула на пол, зажмурившись и восстанавливая дыхание, которое сбивчиво колыхало грудь. В голове заболело. Мне хотелось спорить, хотелось сказать, что это не правда, хотелось все отрицать. Но это все было бесполезно. Я всегда знала, что не смогу стать как отец. Всегда знала, что не могла обуздать свои мысли. Так почему бы просто не признать, что теневая сторона — это то, что мне было предначертано с самого рождения?       — Похоже, буддизм тоже вкладывает бедным последователям в голову какую-то чушь, как и все остальные религии. Вот почему я предпочитаю верить только в себя и свою силу.       Пожав плечами, Сатору Годжо поднялся на ноги, с презрением окатив меня ледяным взглядом. Забившись в угол, я выглядела убого, отрицая то, что и сама всегда знала.       — От себя не убежишь, как бы тебе этого не хотелось, — усмехнулся он, самодовольно оправив рукав кардигана, — и чем быстрее ты это поймёшь, тем быстрее сможешь принять себя и научишься использовать свою силу. А прямо сейчас ты лишь бомба, которая только и может, что вредить другим.       Я не знала, что и ответить. Силилась что-то сказать, но в горле пересохло, а мысли словно разбегались в голове, не выстраиваясь в предложения.       — Что… что мне тогда делать? — собравшись, я до боли сжала руки в кулак, так, что ногти впились в чувствительную кожу на ладони.       — Завтра я отправляюсь на задание в Камакуру. Поедешь со мной.       «Зачем?»       Сбитая с толку и всё ещё не отошедшая от жёстких слов, услышанных раньше, я удивлённо поморгала, наверняка одним своим видом демонстрируя недоумение.       — Не могу оставить тебя со своей семьёй. Вдруг навредишь им ненароком, — пожав плечами, Сатору Годжо нахмурился, скривив губы, пока смотрел на меня, — тем более слышал, что ты сама не прочь стать магом. А я, даже если пока всего лишь студент, уж азам-то точно обучить смогу. Так что заканчивай разбирать вещи, отложи всё самое необходимое и снова пакуй чемоданы.       Когда он уже было развернулся, чтобы молча уйти, я невольно выпалила ему вслед, жутко волнуясь при этом.       — Н-но почему? Разве мне положено…?       Он резко повернулся с раздражением, написанным на лице, и, сверкнув стальным взглядом голубых глаз в мою сторону, прошипел сквозь плотно сомкнутые зубы.       — Мне плевать, положено или нет. Я делаю так, как хочу, ясно? И не советую со мной спорить.       С этими словами он покинул комнату, оставив меня в полной растерянности. Я смотрела ему вслед, не понимая, как должна себя чувствовать. С одной стороны обещала отцу, что никогда не буду пытаться стать магом. С другой рада, что не придётся опять сидеть, запертой в четырёх стенах, счастлива, что смогу испытать себя и, возможно, даже научусь использовать способности во благо. Но ещё больше мне было страшно… Страшно от того, что могу увидеть во внешнем мире и не выдержу, просто сдавшись. Как и всегда, проклятый хоровод сомнений съедал меня заживо, а я только потворствовала этому, продолжая погружаться в глубокие недра самобичевания.

***

      Ближе к вечеру в мою комнату вошла та молоденькая девчушка, которой я помогла этим утром. Сначала подумалось, что она пришла, чтобы позвать меня на ужин. Но она, вежливо поклонившись, подошла ко мне, указав на рулетку, которую удерживала в руке.       — Простите, госпожа, мне сказали снять с вас мерки.       — Что…? — я переспросила её, затем покачав головой, — ой, нет, простите… Я хотела спросить… для чего?       — Я не знаю. Господин попросил меня сделать это, — девчушка, явно поколебавшись из-за моего вопроса, ждала, когда я, наконец, позволю ей приступить к обязанностям.       «Господин? Должно быть, Годжо Сатору. Больше некому».       Размышляя про себя, я кивнула, позволив миленькой служанке приблизиться, опустившись на колени. Почувствовав, как близко она теперь была, я невольно отвернулась, стушевавшись, потому что не любила, когда в моё личное пространство вторгались чужаки. Она наверняка видела, что мне неловко, поэтому ничего не делала, ожидая, пока я разрешу.       — Пожалуйста, приступайте, — тихим голосом произнесла я и, глубоко вздохнув, невольно напряглась. Служанка нагнулась, чтобы протянуть рулетку, опоясав той мою грудь.       Словно была на каторге я ждала, пока она закончит. Эти две минуты казались такими медленными, будто прошёл целый час. Я невольно испустила облегченный вздох, когда она, наконец, отошла прочь.       — Я закончила, — произнесла служанка, занеся мерки в тоненький блокнотик и поклонившись мне. Я вежливо улыбнулась ей, сперва не поняв, почему, поднявшись с колен, она замерла на месте. Лишь затем поняла, что та ожидала дальнейших указаний.       — Спасибо, можете идти, — мне было неловко отдавать распоряжения, ведь всю свою жизнь привыкла делать всё по дому сама. У нас было небольшое, совсем небогатое додзе, поэтому не было возможности нанять кого-то. А даже если бы и была возможность, то отец не стал бы. Он не из тех, кто пренебрегал трудом. Буддисты ценили самодисциплину, желая развиваться. Вопреки общественным стереотипам, мы не только медитировали дни напролёт, пытаясь достичь нирваны, но не забывали закалять и тело.       Когда служанка покинула мою комнату, я облегчённо выдохнула, вновь оставшись одна. День показался бесконечным, таким тяжелым. Обычно после суток, проведённых дома, у меня болели ноги, потому что приходилось много шевелиться, а сегодня раскалывалась голова из-за этой удушающей атмосферы, что держалась в поместье Годжо.       «Завтра я отправляюсь в Камакуру. Поедешь со мной».       Эти слова были сказаны таким тоном, будто совершенно не терпели возражений. Горько вздохнув, я расстелила футон, уже представляя, как завтра придётся ехать куда-то, где будет много людей. Не привыкшая к путешествиям и совсем не освоившаяся даже в этих стенах, я не знала, как смогу пережить такой стресс как поездка, пусть и знала, что другого выбора у меня по сути и не было.

***

      На следующий день я встала рано утром, хотя ночью так и не смогла уснуть из-за постоянного чувства тревоги. Умывшись и найдя подходящую одежду, я посмотрела во двор, отмечая пасмурную погоду, явно не располагающую к поездкам. Понятия не имею, где находилась эта Камакура, но, наверное, сначала нам придётся добраться до Токио.       Я придирчиво разглаживала складки на сарафане, думая о том, хорошо ли выгляжу. Белая рубашка помялась, пока вещи перевозили, а утюжок попросить было стыдно, поэтому решила оставить всё так, как есть. Подумав, что длинные волосы будут мешать в дороге, я завязала их в высокий хвост. Достав новенькие туфли, которые недавно купил отец, надела их, довершив тем самым образ. Лишь затем, нахмурившись, подумала, что буду выглядеть как четырнадцатилетний подросток, а не семнадцатилетняя девушка.       Когда захотела переодеться, в комнату постучали и, не дождавшись ответа, внутрь вошёл Сатору Годжо в том же внешнем виде, в котором я застала его при нашей первой встрече, — темная униформа и солнцезащитные очки.       — Уже собралась, красотка? — решил он подколоть меня с самого утра, ухмыляясь от уха до уха. — Выглядишь неплохо, но не думаю, что это подходящий вид для поездки в такую-то погоду, — он пожал плечами, неопределённо кивнув во двор, — но что уж жаловаться, не мне же мёрзнуть всю дорогу.       Я хотела было объясниться, сказав, что ткань сарафана довольно плотная, да и поверх накину лёгкий плащ, но не стала, подумав, что оно того не стоило.       — Бери вещи и пошли, — отрезал Годжо Сатору, развернувшись на носках и больше не удостоив меня вниманием. Поколебавшись с секунду, я спешно накинула на себя длинный плащ и, схватив в руки рюкзак, и побежала следом.       На души у меня было много страхов и сомнений, но в той ситуации, в которую попала, не оставалось места возражениям. Он не рассказал своей семье о природе Проклятой энергии, отравившей воду, и я была благодарна уже за это. Если бы старейшины клана Годжо узнали о моих способностях, которые скрыл отец, то мигом бы отослали меня домой. Боюсь представить, что бы потом стало с репутацией Сайто.       Во дворе стояла чёрная Тойота. Подойдя к ней, Годжо Сатору уселся за водительское место, после чего указал мне на сиденье подле него.       — Прекрасная машина. Моя любимая, кстати.       Не знаю, что это было, неудачная попытка завязать диалог или же банальное хвастовство, но он одарил меня открытой усмешкой, демонстрируя идеально-белые зубы. Похоже, богач кичился своим достатком. Оно не удивляло. Глупо не демонстрировать привелегий, что даны тебе с рождения.       — Что это? Осуждаешь меня, м-м-м? — поинтересовался он. Я вздрогнула, поспешно покачав головой и отвернувшись к окну. Салон пах ароматизатором со свежим морским запахом, а от водителя веяло стойким одеколоном. Это была невыразимая обонятельная какофония, и у меня закружилась голова. — Ну что ж… — Сатору Годжо с бодрым настроем завёл двигатель, ещё и включив музыку на полную катушку. И, наконец, машина тронулась с места, унося нас подальше от поместья       Ехали мы в полной тишине не больше пяти минут. Годжо Сатору, явно уставший от тишины, начал напевать мелодию себе под нос. Я неуверенно повернулась, украдкой посмотрев на сосредоточенный взгляд, пока он сосредоточено следил за дорогой. Его тонкие губы как обычно изгибались в самодовольной ухмылке. Этот парень казался пришельцем с другой планеты. Я понятия не имела, как и о чём с ним разговаривать.       — Извините… Мы сразу поедем в Камакуру? — поинтересовалась я, хотя голос прозвучал слишком тихо.       — Ась? Что ты сказала? — переспросил он, явно не расслышав вопрос.              — Я спросила — поедем ли мы сразу в Камакуру или остановимся ещё где-то?! — я повысила голос, пытаясь переорать громкую европейскую музыку, орущую на весь салон.       — А-а-а-а-а, это… — протянул он, весело усмехнувшись и пробарабанив пальцами ритм, пока удерживал руль, — сначала заглянем на огонёк в Токио, в техникум, потом уже поедем в Камакуру. Надо уточнить информацию по заданию, забрать кое-что и заодно встретиться с Сугуру.       — А этот Сугуру… ваш партнер? — я неловко прикусила губу, думая, зачем вообще спросила об этом. Но кажется, прежде задумчивый, теперь Годжо Сатору заметно оживился, принявшись нахваливать своего друга как ни в чём не бывало.       — Так и есть! Единственный и неповторимый! Он — один из сильнейших! Ну, после меня разумеется, — указав на себя большим пальцем, Годжо Сатору снова улыбнулся во все тридцать два. Я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза в ответ на столь самодовольные речи. Ему и правда было чем гордиться, однако о существовании банальной скромности этот парень похоже вообще никогда не слышал. — Слушай, Каори-чан, не прекратишь всё время так хмуриться, ближе к двадцати лет будешь вся в морщинах, — насмешливо добавил он, ткнув меня пальцами в лоб и расхохотавшись, — прекращай вращать в своей маленькой головке всякие мысли и расслабься, птичка.       Я обиженно отвернулась, надув щёки из-за столь поучительно-снисходительного тона. Всякий раз, когда этот парень открывал рот, чтобы что-то сказать, эти слова были чем-то, похожим на иглу, воткнутую в палец, такими же острыми, залезающими прямо под кожу. Внешне Сатору Годжо был оптимистом, всегда оставаясь навеселе, как и Кейске. Но это был только фасад, за которым скрывалась истинная личина. Кейске же, в отличие от него, и правда рубаха-парень с душой нараспашку. С ним я могла чувствовать себя спокойно, с Годжо Сатору же всё по-другому. Каждый раз, когда он смотрел на меня, я внутренне хотела провалиться под землю, исчезнуть, изнывая от жуткого напряжения, сковывающего всё тело.       Я просто ждала, что мы доедем до пункта назначения как можно быстрее, дабы он, наконец, отвлёкся на насущные дела или переключил внимание на своего друга, с которым должен был ехать в Камакуру.       Я определённо не была тем человеком, что умел хорошо ладить с другими.

***

      Улицы Токио были забиты людьми. Мы стояли в пробке вот уже с полчаса, и Годжо Сатору не умолкая болтал по телефону с кем-то. Я слушала эту беседу вполуха, уже начиная засыпать, но, как только прикрыла глаза, светофор дал зелёный знак, и машина тронулась с места. Музыка, раньше громыхавшая в салоне, стихла, пока мы ехали по центральному району.       Через десять минут полной тишины, как только он закончил разговор по телефону, мы, наконец, заехали в ворота и припарковались во дворе, обставленным большим комплексом зданий. Сообразив, что это, скорее всего, Токийский магический техникум, я оглядывалась по сторонам, рассматривая окрестности.       — Здесь круглый год один и тот же пейзаж, — прокомментировал Годжо Сатору с ухмылкой, играющей на лице. Не дожидаясь меня, он пошёл вперёд, в главный корпус здания.       Оказавшись внутри, он принялся искать кого-то, но кажется того не оказалось на месте. Вместо этог в техникуме мы встретились с симпатичной девушкой. Короткие каштановые волосы обрамляли лицо, карие глаза изучали нас. Под правым глазам у неё красовалась родинка, а красивые губы были подчёркнуты блеском.       — Приветик, Сёко! Где потерялся наш старик? — весело отсалютовал ей Годжо Сатору, заслоняя меня собой.       — Он отлучился на полчаса, так что подождёшь. Всё равно Сугуру тоже задержится, — она пожала плечами в ответ, по-прежнему с интересом заглядывая за плечо Годжо Сатору.       — Получается, я мог не торопиться, да? — слишком картинно вздохнул он, но затем рассмеялся, словно это его даже развлекло. — Что ж, сразу видно, какие в нашем техникуме все ответственные! Ась…?       Оборвавшись на конце фразы, он проследил за тем, как девушка по имени Сёко наклонилась, дабы получше рассмотреть меня. Пожав плечами, Годжо Сатору тут же сдвинулся в сторону, словно предлагая ей получше изучить экспонат.       — Кто это? — поинтересовалась она, склонив голову на бок.       — Моя будущая жена! Представляешь?       От этого беспечного ответа мне захотелось провалиться сквозь землю. Знала же, что должна привыкнуть к своей роли, но всё казалось таким глупым. Начиная от того, как Годжо Сатору узнал о силе, которую я не умела контролировать, и окончательно завертевшись с тем, что он потащил меня с собой на задание.       Девушка по имени Сёко чуть не поперхнулась слюной, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. Я ее прекрасно понимала. Сообщать друзьям такие новости таким весёлым тоном было довольно нелепо.       — Ч-чего?! Жена?! В твои-то годы?!!! — она подошла к Годжо Сатору ближе, уткнувшись указательным пальцем ему в грудь и повысив голос при этом. — За дуру меня принимаешь? Разыграть решил…?       — Это чистая правда, — издевательски отчеканил Годжо Сатору, указав на меня руками, — правда, Каори-чан?       Я стыдливо опустила взгляд в пол, сминая подол чёрного сарафана и прикусив губу. Увидев, что мне нечего добавить, он как ни в чём не бывало продолжил болтовню.       — Девчонка из клана, который по-крупному задолжал моим предкам. Так вот, старейшины подумали, что будет отлично, если у меня появится наследник.       — Ч-чего…? Серьёзно что ли?       Слушая их диалог, я пыталась отгородиться, представив, что обсуждали не меня и всю эту нелепую ситуацию, в которой мы оказались. Одногруппница Годжо Сатору испустила глубокий вздох, обрабатывая услышанное, затем, положив руку на талию, снова пробежалась взглядом по моей фигуре.       — Так они уже мысленно тебя похоронили. Вот сволочи недоделанные, — выплюнула она, выругавшись вслух, и покачала головой.       — Не-а. Просто решили подстраховаться на всякий случай, — подытожил Годжо Сатору, сложив руки на груди.       — Так… Подожди…! А зачем ты её с собой притащил?! — удивлённо спохватилась девушка по имени Сёко и ахнула, словно только сейчас это поняв. Но увидела мой затравленный взгляд и решила себя исправить. — Ну, то есть… она останется здесь, в Токио? Ты же не думаешь тащить её на задание? Или… подожди! Та форма, которую ты попросил заказать вчера…       — Биим-бом! Прямо в яблочко! — протянул он, затем, ухмыльнувшись и щёлкнув пальцами, указал на меня. — Возможно, в скором времени нас ждёт звёздное пополнение!       Вместо ответа одногруппница Годжо Сатору закатила глаза, прижав руку к лицу. Тот же, усмехнувшись, схватил меня за плечи, подтолкнув вперёд.       — Представься как положено, — выговорил он. Эта фраза прозвучала не как просьба, а как приказ. Я неуверенно посмотрела на него, отмечая задорную ухмылку на лице парня и его голубые глаза, что горели азартом, видневшиеся из-под тёмных линз очков. Кажется, он забавлялся, издеваясь надо мной. Затем я перевела взгляд на девушку по имени Сёко, которая тихонько улыбалась.       — Какая скромница, — подчеркнула она, протянув мне руку, — Я — Сёко, одногруппница этого болвана, — она представилась, соблюдая формальности, потом на секунду скосила взгляд на Годжо Сатору и снова посмотрела на меня, — надеюсь, мы поладим.       — Сайто… Сайто Каори, — я неловко пожала руку Секо, тут же отдёрнув её, и заметила на лице одногруппницы Годжо Сатору удивление.       — Она до ужаса нелюдимая, в этом ты права, — произнёс Годжо Сатору, засмеявшись, словно моя скромность была для него забавной шуткой. — Кстати, о птичках! — он подтолкнул меня в плечо, опять отсалютовав своей подруге двумя пальцами, — этой красотке нужно померить униформу, так что нам пора.       Бросив эту реплику напоследок, он размашистым шагом ушёл из вестибюля, побуждая меня следовать за ним. Углубившись в коридоры магического техникума, я лишь думала о том, что мой мир перевернулся с ног на голову благодаря вот этому беспечному на первый взгляд парню.