Все оттенки сущего

      Моя мирная жизнь чуть не закончилась в тот самый летний день.       Тогда стояла адская жара. Телефон зазвонил внезапно, издевательски отрывая меня от работы. Я зевнула, украдкой взглянув на часы, и ответила на вызов. Приподнятое настроение как рукой сняло, как только услышала эту фразу: «Он чуть не умер, сильно пострадал в бою. Это ещё мягко сказано. Сейчас он истощён и в очень плохом состоянии». Мир тогда ушёл из-под ног, дыхание на секунду замерло. Мобильный выпал из рук, трясущиеся пальцы не сумели удержать его, и экран разбился, ударившись о землю.       Тогда звонок сбросили. Глупая заставка, появившаяся перед глазами, абсолютно ни к месту раздражала глаз словно ненужное бельмо. Растерявшись, я с секунду молча стояла на месте, замерев словно статуя. Слёзы струились по лицу, когда я медленно пошевелилась. Судорожный плач рвался наружу, душил словно удавкой.       Было знойно, но меня всю забило холодным ознобом. В один момент весь мир поблек, стал чёрным и отчуждённым; ничего больше не имело значения. Свободная туника противно липла к пропотевшему от жары телу, щекотало его тканью. Передник развязался со спины, свободно повиснув на шее. Ни одной мысли не задерживалось во внезапно опустевшей голове, они пролетали, не успев осознаться, и тут же растворялись в никуда. Моё сбивчивое сознание сузилось до крошечной крупицы под названием «он».       Машинально рухнув на колени, я уцепилась руками за телефон. Дрожащие пальцы сами набирали знакомый номер. Гудки пытали меня, утопая в тишине цветочного магазина. Долго, казалось, с целую вечность по ту сторону трубки никто не отвечал, но вот послышался до боли знакомый голос, сообщивший мне эту печальную весть. Прежде чем осознала, с губ слетели слова, когда мой голос сорвался на повышенный тон, зазвучал так судорожно и отчаянно, что звенел в собственных ушах.       — Где он? Скажите мне, пожалуйста!       Ответ вышел недолгим. После того, как узнала, что сейчас он был в порядке, немного успокоилась; дыхание всё ещё казалось тяжёлым и поверхностным, но позорная истерика прошла. Лишь слёзы щипали глаза, устилали их мутной пеленой, из-за чего сильно сбился фокус.       Зазвенел колокольчик, и дверь раскрылась, впуская внутрь случайных клиентов. Раздались два девичьих звонких голоса, весело переговаривавшихся друг с другом. Но они тут же замолчали, растерявшись из-за той картины, что увидели. Я поджала губы, стиснув корпус телефона в руке посильнее, медленно поднялась с колен, бегло взглянув на них. Растерянные и запутавшиеся, девочки перешептывались между собой, затем одна из старшеклассниц осмелилась поинтересоваться:       — Извините…? С вами всё хорошо?       Я сдавленно кивнула головой, выдавливая из себя неуверенную улыбку. Вымученная, она, казалось, не убедила двух девушек, и я произнесла голосом, охрипшим от плача:       — Вы что-то хотели купить? Это срочно?       Две девушки помялись у входа, не понимая, что же случилось, и от того были в меру смятены. Переглянувшись, они только пожали плечами друг другу, после чего одна из старшеклассниц сбивчиво ответила мне:       — Ничего срочного. Мы зайдём попозже. Завтра, например…?       Колокольчик на двери вновь зазвенел, когда они вышли из магазинчика. Я прикрыла веки, сильно зажмурившись, подняла руку, сжав переносицу, когда голову сдавило тупой болью.       Мне было плохо. Головокружение качало меня словно лодку, попавшую в шторм, страшная слабость сковала мышцы, которые отказывались нормально работать. Безвольное, тряпичное и почти кукольное, моё тело с трудом удерживалось в вертикальном положении. Колени подгибались, телефон в руках трясся вместе с мелкой судорогой, бьющей пальцы. На ватных конечностях я подошла к прилавку, опёрлась о него, задышав чаще. Мне нужно привести себя в норму.       «Сейчас не время раскисать, Каори! Возьми себя в руки, тряпка!»       Я несильно ударила себя по щеке, пытаясь прийти в нормальное состояние. Как только мысленно отругала саму себя, морально стало только хуже. Согнувшись, я уронила голову на прилавок и, утопая в горе, разрыдалась словно маленький ребёнок, будто уже потеряв что-то ценное. Ногти заскребли о лакированное покрытие, жалкие слёзы стекали по лицу. Я была эмоционально переполнена, разбита изнутри. Неспособная собраться, такая потерянная и глупая, я плакала до тех пор, пока слёзы не высохли.       Я так внезапно и сильно возненавидела себя за то, как относилась к нему всё это время, и не знала, как мне жить с этим грузом вины отныне. А при мысли, что он мог погибнуть, и я даже не сумела бы извиниться за своё поведение, мне становилось ещё дурнее на душе.       Не помню как, но я всё же умудрилась вызвать такси. Оператор, ответивший на звонок, с трудом разбирал то, что я говорила. Голос мой звучал ужасно тихо, сбивчиво. Я путалась в словах от смеси жуткого волнения, печали и сумятицы в голове, выдавала междометия почти на каждом слове.       Пока ждала машину, то всё кружила по цветочному магазину. Обилие красок так и раздражало глаз, какофония запахов переполняло обоняние. Обычно столь любимые и красивые, цветы в один миг стали мне ненавистны, что видеть их не хотелось. Я задыхалась в этом месте, и без того переполненная эмоциями до краёв.       Я почти выбежала на улицу, схватив с собой ключи, когда увидела, как за окном припарковалась машина. Пока запирала дверь, с трудом попала в замочную скважину; гадкие руки не хотели слушаться, всё дрожали и дрожали, не прекращая путаться.       «Проклятье…!»       Всё же попав, я резко провернула ключ на два оборота и, спешно вынув его, развернулась, ринувшись к таксисту. Я открыла дверцу, усевшись на заднее сиденье, и водитель включил зажигание, расслабленно куря в салоне.       — Пожалуйста, поехали скорее! — не выдержав, выпалила я, прикусив нижнюю губу от досады. Его небрежное поведение так раздражало сейчас, хотя понимала, что водитель вовсе не был виноват в том, что я не могла расслабиться. Теперь же нога затряслась от перенапряжения. Я сильно сдавила колено, пытаясь нормализовать дыхание.       — Вы какая-то разбитая, девушка. Что-то случилось? — таксист завёл машину, и мы наконец тронулись с места, поехав вперёд. Его праздное любопытство раздражало, и я ответила сухое: «Нет», уставившись в лобовое окно. Городской и столь привычный пейзаж рябью предстал перед глазами.       Ближе к центру Токио мы встали в пробке. Я уставилась в свой телефон, чувствуя, как сухой ком перекатывался в горле. Было так душно, невыносимо жарко. Я освободила пропотевший лоб от липкой челки, зачесав её назад. Вздохнула, откинувшись в кресле. Мигающий светофор сменился на «зелёный», пробка рассасывалась. Мы вновь сдвинулись с места, свободно рассекая шумные токийские улицы.       Наконец издалека показался знакомый комплекс зданий. Водитель припарковался у самых ворот и я, заплатив ему и оставив чаевые, быстро открыла дверцу, выйдя наружу.       Давно здесь не была. С той самой юности, когда моя жизнь так внезапно соприкоснулась с миром магов. Я зареклась больше никогда не вступать в это болото, но вот вновь была здесь, наплевав на все наветы. Я просто хотела увидеть его снова, убедиться, что он цел и невредим. Мне было плевать на все. Наплевать на прошлые обиды, на долгую разлуку, на печальные воспоминания. Ничего не имело значения, кроме необузданного, жгучего желания увидеть его, заключить в свои объятия и извиниться. Умолять простить меня за всё, что сказала или сделала раньше. Я хотела убедиться, что он жив, наполниться мимолетным теплом его прикосновения.       Ничего больше не имело значения кроме того, что я так сильно люблю его. Люблю, несмотря ни на что. Люблю, даже если это доставляет мне неудобства. Люблю, хотя мы такие разные, а наши миры абсолютно несовместимые, чуждые друг другу. Люблю так сильно, что, несмотря на годы разлуки, не смогла позабыть о нём.       Любовь — это жгучее проклятье. Оно отравляет кровь, внедряется в каждый нейрон и сводит нас с ума. Любовь — это неизлечимая болезнь, против которой нет никакой вакцины. Я была безумна, ослеплена в тот самый момент, когда так глупо влюбилась в него. Как дура я позволила этим чувствам бесноваться в груди, разрешила цветку прорасти корнями в сердце, обратиться из мелкого побега в полноценный бутон.