новобрачный поневоле

      19.12       За окном было холодно. Зима окончательно вступила в свои права, кажущиеся весьма неординарными как для Питера. Было не только холодно, но ещё и снежно. Выпавшие снежинки не таяли в первые же пятнадцать минут лежания на земле, а соединялись между собой в общины, медленно выстраивающие на асфальте, деревьях и машинах тонкий белоснежный ковер, покрывающий более плотный вчерашний, позавчерашний, позапозавчерашний…       Небо темнело, хотя короткая и толстая стрелка часов только-только пересекла отметку с цифрой «5». Дул сильный ветер, воющий у входной двери и в деревянных рамах балкона. Свет из квартиры освещал падающий сказочными крупными хлопьями снег.       На этом контрасте с погодой снаружи родительская кухня казалась ещё теплее, чем раньше. Светили жёлтые лампочки, на коленях у Антона громко мурчала рыжая кошка, возомнившая себя трактором, на столе дымились кружки с чаем, в воздухе витал запах лаванды, исходящий от матери, и мёда — уже от Антона, разворачивались простые разговоры о быте и недавних новостях, о которых ещё не успели поговорить по телефону… царил домашний уют и комфорт. Здесь Антон был дома.       Говорили обо всём: о школе, о маминой работе и её коллегах, о друзьях отчима, о недавно вытащенной занозке из лапы Карамельки, о каких-то все ещё не рассказанных историях, о взаимоотношениях Антона с Игорем… Обо всем, что было. Антон вдруг опустил кружку на стол и высказал весьма внезапный и странный для матери вопрос:       — Мам, а почему ты ничего не рассказывала мне о Владимире?       Женщина на секунду застыла. Если бы она тоже не поставила кружку перед этим, то сейчас бы на полу красовалась россыпь лавандового цвета осколков.       — Влад-… димире?       — Мой отец, мам, — напомнил Антон, уже сам не уверенный, то ли это имя и является ли Владимир его вторым биологическим родителем.        — Да помню я, — нахмурилась мама и взяла из стоящей на столе вазочки сушку. — Маленькому тебе было неинтересно, когда я ещё скучала, да и у Ники ты всегда мог спросить… Потом вы сами созваниваться могли, а там мы и с Гришей поженились уже, не до отца твоего… — всё это она выговорила с выражением чистого отвращения к самой персоне бывшего мужа, пряча взгляд в левый нижний угол. — А ты чего так заинтересовался резко?       Антон болезненно усмехнулся.       — Мы тут виделись недавно… — издалека начал он, но затем выдал прямо в лоб: — Ты знала, что он женат на старшей сестре Игоря?       Надежда подавилась сушкой.       — У Игоря есть сестра?       — Мам, — строго произнес Антон, и мама улыбнулась в ответ словно нашкодивший ребенок. — Тебя вот это обстоятельство вообще не волнует? Мой отец — мой же зять! Это странно! С этим браком в моей жизни появилось столько сложностей… я в ахуе… ой.       Надежда посмотрела на сына с ноткой презрения, опечаленно-болезненно вздохнула и кивнула. Как-то судорожно и с нервным всхлипом, мгновенно поменявшим всю атмосферу разговора и комнаты в целом.       — Я тоже, малыш, я тоже. До сих пор не могу принять… и простить себе… что я так просто позволила Грише эту… сделку, — голос Надежды уже очевидно дрожал, а на глаза наворачивались слёзы. — Это такая ужасная ошибка…       — Ну мам!       Антон сразу вскочил с места, не пожалев даже о том, что пришлось переложить Карамельку с колен на пол, и опустился на корточки рядом с матерью, обнимая её за пояс.       — Ну перестань. Не сейчас, так потом бы я выскочил замуж. За такого же придурка, как я. А тут… мне хоть есть, с кого брать пример, — он улыбался так же, как сама мама в его детстве улыбалась, утешая после всяческих неудач. — Никто от этого не проиграл. Это было и мое решение тоже! У Игоря ораторское мастерство прокачано на максимум, он умеет толкать отвратительные красивые речи, так что вообще не удивительно, что мы согласились, — он поддерживающе посмотрел на неё, мол, ну правда, я сам с этим не раз сталкивался. — Сейчас всё хорошо. Моё состояние это же главный критерий тут, да?       Надежда покивала со слабой улыбкой, вытирая соленые дорожки с щёк.       — Ну вот. Я в порядке. На мне ни одного синяка и душевной травмы по вине нашего с Игорем брака. У вас есть деньги. Все счастливы. Значит все отлично.       Свои предпоследние слова Антон собирался назвать «ложью во благо». Некоторые моменты он всё равно рано или поздно пойдет прорабатывать с психологом, но маме знать об этом совсем не обязательно. А что до синяков… те, что от укусов — не считаются.       — Да и вообще… вышло все равно по любви, — осторожно дополнил Антон, понимая, что сейчас маму накроет новая волна шока. Вечер новостей какой-то…       — Чего? — Надежда аж пришла в себя и отстранилась от объятий сына. — О чем ты говоришь?       — Ну тут так вышло… У нас отношения. Теперь. Типа… я люблю, меня любят… по-моему обычно.       — Господи, Антон… — мама то ли разочарованно, то ли устало и с примесью «ты даже тут сумел изъебнуться со своими любовными похождениями» вздохнула, закрыв лицо рукой. — Ты же только недавно с хачом своим разошелся, разве нет? За что нам бог тебя такого любвеобильного послал, я не понимаю…       — Я вышел замуж за этого человека только потому что он заплатил за это, по-моему это тоже не очень-то нормально, — вскинул бровь Антон, возвращаясь на свое место за столом и попутно подбирая с пола Карамельку, явно не обрадовавшуюся такому переменчивому его настроению. — И вообще, вот сама прикинь, как долго бы ты смогла оставаться с Игорем в дружеских отношениях на моем месте?       Надежда смущённо хохотнула, мол, «скажешь тоже», и скрыла лицо в кружке. Правда, затем всё-таки подняла голову и пожала плечами:       — Не так долго, я думаю.       — Ну вот и в чем вопрос тогда?       Мама ещё раз беззвучно рассмеялась, пока Антон продолжал просто улыбаться во все тридцать два и гладить кошку, которая все ещё была не очень рада такому вниманию, но стойко его выдерживала. Должно быть, понимала, что хозяина не увидит ещё очень долго.       Вечер протекал своим чередом. Чайная церемония в конце концов кончилась, Карамелька ушла по своим делам в бывшую комнату Антона, а сам Антон с матерью вскоре оказались в родительской спальне по той простой причине, что Надежде нужно было срочно показать все свои недавние обновки. Должно быть, это был лишь предлог, чтобы сын подольше не уезжал, но Антон был не против этого предложения. Тем более, что в процессе мама продолжала что-то рассказывать.       Она стояла перед зеркалом, застегивая пуговицы чрезвычайно яркой рубашки, и говорила что-то о коллеге подруги и его дочери. Дочь встречалась с соседом-дядей явно старше её, к которой коллега сам хотел подкатить, произошёл дикий скандал, в ходе которого сосед просто исчез с поля зрения и предпочел не связываться ни с одним из них.       Рассказ получался весёлым и по-своему бредовым, Антон даже не верил в то, что это произошло на самом деле. Затем мама спросила его мнение насчёт рубашки, покрутилась перед зеркалом и продолжила историю…       Тут Антон понял, что отчима нет дома, хотя его смена кончалась в пять, а дорога домой не требовала задержек до полседьмого.       — Мам, а где Гриша? — спросил он. Мама вздохнула, повесила рубашку на плечики и сунула в шкаф, сразу забирая оттуда другие.       — Ты знаешь… я поняла, что он не тот, кто мне нужен. Я должна была уйти от него сразу, как он собрался продать моего сына и заткнуть мне пасть по этому поводу, но… побоялась, — голос вздрогнул, но руки невозмутимо собрали длинное платье-свитер в «гармошку», накинули на голову, влезли в рукава и стали расправлять всю остальную длину. — Потом посмотрела на вас с Игорем и поняла, что, вообще-то, я не должна тратить жизнь на Гришу. Так что... Я должна была сделать это раньше.       — Вы… развелись? — осторожно поинтересовался Антон, чувствуя, как сердце забилось быстрее.       — Пока только разводимся. Я не хотела тебе говорить, пока не получим свидетельство, но… — Надежда пожала плечами, смотря на себя в зеркало. Но стоило ей обернуться к сыну — её встретили радостные объятия.       За развод Антон топил с самой их свадьбы. Григорий ему нравился меньше всех его предшественников, но почему-то именно за него мама пошла замуж. Теперь же справедливость наконец восторжествовала и Надежда избавилась от очередного груза в своей жизни и открыла путь к новому счастью. Теперь осталась только Карамелька… но кошка никому в этом доме ещё не навредила.       — В общем, теперь я фактически свободна и открыта для новых свершений, — отстранившись, торжественно заявила мама, но затем вернула тон на более простое звучание и обратилась к Антону: — Слушай, а у Игоря неженатых друзей нет? Просто ну вдруг…       — Ну мам.

* * *

      Дома Антона встречал дружелюбный холодный свет в проемах окон. Под ногами скрипел ещё не убранный снег, он же сыпался с неба на голову и оставался смиренно лежать на ресницах, нитях шерстяного шарфа, который, кажется, на Антона в очередной раз перед самым выходом накинул Игорь, и меху на капюшоне пуховика. Морозный ветер колол кожу, словно носил с собой по несколько десятков ледяных иголок, но это чувство было даже чем-то приятно. Наконец-то пришла зима. Настоящая, со снегом, не тающим с первыми лучами солнца, с морозами, а в будущем может быть даже с сугробами и примитивными скульптурами из снега — вроде снеговиков и крепостей — во дворах домов, школ, да и просто на улицах.       Настроение было замечательное. Антон с порога кинулся на шею Игорю, обдавая холодом улицы, заставляя глупо смеяться в ответ на эти нежности и осыпая его лицо прохладными прикосновениями губ.       — Антон, ну, блин, уронишь!       — Ну и что? — парень и сам широко улыбнулся, прикоснувшись кончиком покрасневшего от холода носа к носу Игоря. — У меня тут важно! Я соскучи-… лся.       Взгляд, которым Антон долго, открыто и доверчиво всматривался в глаза Игоря, напоролся на массивную, статную, но всё же старческую фигуру за ним. Двух секунд хватило, чтобы опознать в фигуре Виктора и почувствовать, как резко все эмоции сменились с радости от встречи с мужем до разочарования от встречи с его отцом. Заранее появилось ощущение, что его в чем-то обвинят. И Антон даже знал, в чём.       Юноша смущённо отстранился от Игоря и негромко поздоровался с Виктором, пряча взгляд в полу. Стыдно… сука, да конечно стыдно! Он испортил ему праздник своим личным, совершенно мелочным, если смотреть со стороны окружающих, конфликтом. Для них, должно быть, его причина — норма. Если уж сам Виктор такой…       Несколько секунд оценивающе-внимательного взгляда растянулись в бесконечность. Антона бросило в холод, а затем в жар, а потом так же по кругу раз десять. Захотелось куда-нибудь скрыться, но… куда? Антону абсолютно некуда бежать. Разве что снова, хах, прятаться за спиной мужа — возможно, даже в буквальном смысле — хотя делать этого категорически не хотелось.       — Как дела? — буднично поинтересовался Виктор. Антон тем временем стал нервно избавляться от верхней одежды, пытаясь совладать с задрожавшими пальцами. — Где был? Куда ездил?       Не хотелось отвечать на вопросы. Ему совсем необязательно знать, где был Антон. Он ему больше, чем никто.       — К матери, — запнувшись, все же неохотно ответил парень. Взгляд не находил себе места буквально нигде, и все чаще Антон обращал его к Игорю, прося поддержки, хотя разговор только начался и поддерживать его не было нужно. Разве что физически, потому что в скором времени он точно грохнется на пол к ебени-матери, ведь колени по тряске ничем не уступают рукам.       — К матери? Ого. Надеюсь, когда-нибудь мы познакомимся, — улыбнулся он, но, благодаря предвзятому отношению Антона к нему, эта улыбка показалась плотоядной. От неё было не по себе, и хотелось уже обернуться к Игорю и в открытую спросить, что за существо он впустил в их дом. Правда, Игорь ли это будет, если он так легко с этим существом поладил?       — Д-да, наверное, — из-за этих мыслей сердце начало стучать ещё сильнее. Мелкая дрожь начала бить не только руки и колени, но и всё тело полностью. Паника постепенно забирала в свой плен хрупкое восприятие ситуации. Не хотелось даже поднимать взгляд и видеть, как могут исказиться человеческие лица…       Из накрученных им же самим кошмарных мыслей Антона вытащило одно-единственное прикосновение к плечу. Настолько простое, лёгкое и повседневное, но в этот миг ставшее спасительным и настолько долгожданным, что хотелось расцеловать руки совершившему его.       — Тош, ты в порядке? Выглядишь болезненно, — заботливо поинтересовался Игорь то ли из-за понимания, что Антону разговаривать с его отцом не доставляет никакого удовольствия, то ли потому что он и впрямь выглядел нехорошо. Хотя, в принципе, одно другому не мешает. Вернее… одно может стать следствием другого.       Антон активно покивал, хотя с каждым кивком голова начинала болеть и только увеличивала силу боли. Игорь посмотрел в его глаза взглядом, который словно выискивал что-то в глубине зрачков, устало вздохнул и прижался ко лбу парня своим.       — Посиди с нами немного, можешь даже молча. Если что, просто извинишься и пойдешь к себе, — шепотом проинструктировал он, на что Антон легко коснулся его губ и проследовал к дивану напротив того, где расположился Виктор.       — Ну так что за театр ты устроил мне на мероприятии? — в пассивно-агрессивном тоне спросил старик, окидывая Антона все таким же мерзким, жадным взглядом. Ровно таким же, какой был в день их знакомства, хотя омеге казалось, что благодаря маме Игоря его разум лишился всей этой излишней похоти и озабоченности. — Как у тебя в таком возрасте могут быть какие-то счёты с Владимиром Витальевичем? Или ты постоянно трешься со взрослыми богатыми альфами и Игорь у тебя не первый? Неужели тебя с таким милым личиком могли бросить?       Антон опустил голову и выдохнул сквозь зубы, чувствуя себя совершенно беспомощным против такого количества вопросов. Мозг не обрабатывал информацию должным образом. Хотелось спрятаться, отказаться от ответа или попросить ответить Игоря, расплакаться тут же на месте, сбежать или сделать хоть что-то, лишь бы не произнести больше не единого слова в сторону Виктора.       Антон вдохнул поглубже. Так, все, он взрослый самостоятельный человек и должен уметь сам отвечать на пассивную агрессию и такие отвратительные предположения касаемо его личной жизни.       — Мне не нравится то, что вы думаете обо мне прежде всего как о подстилке, — понимая, что жертвует жизнью, все равно рискнул сказать Антон. — Владимир — мой отец, но до Вашей помолвки я не знал о нем почти ничего. В том числе того, что от нас с матерью он ушёл только потому что его сын на стороне родился альфой. В ваших кругах это, видимо, распространенная практика, но как человека чуть пониже статусом меня это обстоятельство задело. Приношу свои извинения, хотя все ещё думаю, что имел право злиться.       Виктор внимательно его выслушал, взял с журнального столика кружку с чаем, отпил и снова выпрямился. Сердце Антона билось где-то в горле, глаза цеплялись за каждое движение свёкра. Слова казались настолько смелыми, что в ответ на них Виктор вот-вот встанет и врежет ему. Судя по рассказам Игоря, он очень бойкий старый молодой человек.       — Знаешь, у тебя хорошо подвешен язык. Не думал начать писать книги? — снова улыбался он своими рядами позолоченных вставных зубов как у мафиозника. Антон снова подумал, что это выглядит странно, дико безвкусно и что если Игорь в старости учудит такую же хуйню — он точно от него уйдёт. — Ладно, это всё мелочи… по-моему, ты слишком много значения придаешь тому, что в детстве тебя бросил папаша. Игорь вон до пяти лет вообще не знал о моем существовании! Все ж нормально теперь.       Антон кинул взгляд на Игоря. В его выражении лица ясно читалось «ой бля, нашел чем гордиться».       — Это не по-человечески, — заметил Антон, на что Виктор махнул рукой, мол, «да я тебя умоляю!». — Да это неправильно! Нельзя так распоряжаться чужими жизнями только потому что у человека другой набор репродуктивных органов! Это идиотизм чистой воды!       Виктор вновь рассмеялся. Неприятно, угнетающе. Стало понятно, что за равенство полов разговаривать с ним бесполезно.       — Тошенька, милый мой… ты придаешь слишком много значения всему, — оскалившись, едко заговорил Виктор. — Омега не может стать хорошим наследником, а в «наших» кругах — это единственное, зачем нам нужны дети. Вы всего лишь украшение, ясно? И как для такового — по-моему, Игорь слишком тебя разбаловал. Я бы был с тобой строже.       — Папа, — строго вставил Игорь, предчувствуя, что ещё одно слово — и Антону придется приносить свои извинения во второй раз. Злость просто переполняла парня, вытесняя на своем фоне страх и, видимо, инстинкт самосохранения. — Тош, иди наверх пока, я позже поднимусь, ладно?       Антон кинул на него такой же враждебный взгляд, выдохнул и встал с места, направляясь к лестнице. Контролировать походку оказалось так же сложно, как и несколько минут назад, так что Антон просто молился, что сейчас не споткнется, не запутается в ногах и не упадёт.       — Ну куда ты парня уже отсылаешь? Я с ним ещё поболтать хотел, — оперевшись на руку, показушно надул губы Виктор.       — Да мало ли что ты хотел, — все тепло, только что звучавшее в обращении к Антону, в мгновение пропало из голоса Игоря. — Антон извинился, чего тебе ещё надо? Диалог все равно не клеится, я не хочу, чтоб ты бесцельно оскорблял моего супруга, и мало того, что Антону просто не нравится твое общество, чувствует он себя тоже не особенно хорошо. Достаточно аргументов?       — С чего ты взял, что у него что-то с самочувствием? Мне кажется, у нас была весьма милая беседа…       — Просто я чувствую его феромоны лучше тебя, — фыркнул Игорь, кидая быстрый взгляд на лестницу и почему-то надеясь, что Антон этого разговора не слышит.       Почему-то даже самому себе признаваться в том, что Антона он почувствует даже в сумасшедшей толпе доминантных альф и омег, было до невозможности стыдно, смущающе и своеобразно страшно. Очередной порог безумной влюбленности, которую он не в силах контролировать.       — Только не говори мне, что у тебя узы с этим мальчишкой, я же просто с ума сойду! — закатил глаза Виктор и сделал паузу. — И вообще, по-моему, у омег всегда такая реакция на меня, — наконец горделиво заявил он. Игорю хотелось бросить что-то типа «ой, да не выдумывай», но все же… пусть и не всегда, но фактом это было неоспоримо частым. — Ладно, раз уж так… пойду я, пожалуй. Засиделся что-то. Как-нибудь ещё заскочу… и насчёт знакомства с родителями Антона мы тоже поговорим!       — Обязательно, — не особо дружелюбно кинул Игорь.       Отец ответил на это открытое проявление отвращения к нему взглядом, полным такого же негатива и раздражения, но, тем не менее, встал и, опираясь на трость, прошёл к входной двери.       — Я думаю, ты мог бы сам вести себя уважительнее с собственным отцом и научить уважению своего пацаненка, — навязчиво-ненавязчивым тоном произнес Виктор, завязывая вокруг шеи ярко-синий шарф, играющий на очень ярком контрасте с его бордовым костюмом и красным пальто.        Игорь невольно отвёл взгляд, настолько блевотно это смотрелось, и решил остановить глаза на ёлке в углу гостиной. Она выглядела намного лучше, чем это недоразумение в виде отцовского вкуса в одежде. Неужели у самого в глазах не рябит при взгляде в зеркало?       — Ну знаешь, видимо, ты не заслужил уважения, раз даже Антон тебе хамит, — пожал плечами Игорь. Виктор засмеялся:       — По-моему, у него просто нет инстинкта самосохранения. Он, похоже, как маленькие собачонки — не осознает своих габаритов, — от собственных ассоциаций он засмеялся ещё сильнее, а Игорь только натянуто-вежливо улыбнулся. Конченые какие-то шутки. Остаётся надеяться, что чувство юмора он приобрел не от отца, иначе… его попытки пошутить что, выглядят так же отвратительно?       — Давай, удачи, хорошей дороги, нормального водителя, отсутствия льда, ну и всякого этого, — не давая отцу вставить ни единого ответного слова, Игорь постепенно выпроводил его из дома и закрыл дверь перед его носом сразу после ответного «да, давай, до встречи».       Теперь наконец-то можно было выдохнуть.

* * *

      27.12       За этот год внешность Антона потерпела слишком много вмешательств, — по сравнению с тем, что было до этого, конечно. И раньше вещи это были практически обыденные и не такие уж и радикальные, — ну, обычно несвойственная ему стрижка, пирсинг, обновление гардероба. В любом случае, почти все из этого можно безболезненно вернуть обратно на круги своя и забыть как страшный сон. Но с татуировкой так просто не выйдет.       В своем решении Антон ни разу не сомневался. Даже в тот момент, когда боль от введения краски под кожу постепенно охватывала все ключицы, на которых теперь и была выведена извилистая надпись «Ser Sodine Tpocla», что, в принципе, ёмко и красочно описывало всю его жизнь, пристрастия, хобби и увлечения. Кроме того, сама надпись выглядела красиво, в каком-то роде даже элегантно, хотя только-только начавшееся заживление татуировки под защитной пленкой не приносило вообще никакой радости.       Собственный вид в зеркале Антону стал нравиться в разы больше. Теперь тело не выглядело слишком однотонным, на нем было что изучить помимо функций и чувствительных точек этого самого тела. Антон был уверен, что на извилистой надписи на ключицах он не ограничится, и рано или поздно рисунки украсят его кожу ещё не в одном и даже не в двух местах. Вот только он не имел ни малейшего понятия, как к этому отнесётся Игорь, потому что, пусть и сам подошёл и сказал «дай мне денег», но конкретно о татуировке Антон ничего ему не говорил.       С одной стороны — Александров сам имеет достаточно рисунков на коже для того, чтобы быть человеком, не осуждающим подобное — мамонт и матрешки, разрисованные под смерть с косой, говорят о том, что в принципе жить в этом мире ему пиздец как весело. Но с другой… существование двойных стандартов все ещё имело место быть. Все же Антон имеет ровно два «аргумента», почему такое его поведение приветствовать не будут: а) по сравнению с Игорем он — неразумный пиздюк; б) он — омега. Хотя никто не знает, как наличие матки влияет на право набивать тату.       Прихода мужа с работы Антон ждал и опасался. Ходил на нервах, заламывал пальцы, весь взвинченный, ещё и после стресса, принесенного организму самой процедурой. Конечно, парень был уверен в лояльном отношении Александрова к татуировкам, но лёгкое сомнение все ещё было.       Руки дрожали. Встречая Игоря у порога, Антон думал только о том, как унять предательскую дрожь. Особенно сильно она чувствовалась под быстрым изучающим взглядом, которым Игорь окинул его прежде, чем заговорить в весьма торопливом тоне:       — Так! Ни в коем случае не подумай, что я жлоб и готов следить за каждой своей копейкой, особенно потраченной на тебя, но мне правда пиздец как интересно, на что ты мог впервые сам попросить у меня денег. Ещё и в таком количестве. Показывай сразу.       Чуть улыбнувшись, Антон закатил глаза из-за этого нетерпения увидеть всё и сразу, но не показал. Вместо этого шагнул ещё ближе, вставая к мужу почти вплотную, и стал помогать ему раздеваться. Стащил с плеч пуховик, затем взялся за край черного свитера…       — У меня есть предложение получше.       — Серьезно? — Игорь вскинул брови, но мурлыкнул и предпочел не сопротивляться Антону. — Что там? Бельё?       Постепенно вся процессия сместилась на диван. Вернее, Антон опустился на подлокотник одного из них, а Игорь сел перед ним, выцеловывая внутреннюю сторону бедер сквозь ткань штанов.        В какой-то момент вся торопливость момента сошла на «нет», стало не так необходимо действовать быстро и думать только о том, как бы поскорее доставить себе удовольствие. В приоритете снова оказалась атмосфера и партнёр, требующий к себе явно больше внимания, но и готовый сам уделять его в равных пропорциях.       — А тебе хотелось бы сейчас увидеть меня в кружевах?       — Согласиться не могу. Но и отрицать тоже, — смех показался совершенно незначительным фактором на фоне того, как холодные руки уже полезли под одежду, собирая все внимание на себе. — Ладно, что тогда? Ещё пирсинг?       — Не-а, но если хочешь…       На все ещё разгоряченной, раздражённой из-за свежих ран коже холод пальцев ощущался необычно приятно. Антон негромко застонал, чувствуя на груди чужие руки, а внизу живота — дорожку поцелуев, из-за которой бабочки в животе вновь вспоминали о своем существовании. Начиная приставать с самого порога, он планировал не совсем это. Конечно, очень приятно, что сейчас его так настойчиво ласкают, выражая этим всю свою любовь и то, как же по нему соскучились за весь этот длинный рабочий день, но…       — Подожди, я не так хоте-… — Антон внезапно для самого себя прикусил губу, глуша в этом действии короткий стон, но сразу же забил на свои прежние желания и тупо запрокинул голову назад, вцепившись рукой в волосы Игоря. Уже не так важно, чего он там хотел; Действительность оказалась намного приятнее фантазий. — А-а, да похуй… делай что хочешь…       Альфа довольно усмехнулся, продолжая навязчиво целовать его, все так же сквозь ткань штанов, игриво, дразнясь. Руки все ещё увлеченно трогали живот, ребра и грудь парня, подолгу задерживаясь на сосках, словно наверняка удостовериваясь и при этом не доверяя полученной тактильной информации, что обошлось без пирсинга. Казалось бы, подобные ласки — такие мелочи, звучит тоже совершенно по-детски. Но даже это возбуждает Антона до негромкого скулежа и сбитого дыхания, и из-за этого же возбуждения его запах кажется таким по-особенному сладким и притягивающим.       С последнего раза прошло не больше недели, но Антон уже ведёт себя так, как будто Игорь у него первый за последние десять лет. И Игорю это, конечно, прельщает: до гона остались считанные дни, поэтому, естественно, присутствует желание заполучить доверие и расположение омеги, даже если всей своей человечностью Игорь не хочет втягивать его в этот пиздец.       Он оставляет последний поцелуй на теле Антона, прямо на головке налитого кровью члена, и вытаскивает руки из-под его водолазки, — Антону действительно не подходит привычная Александрову температура ввиду его мерзливости. Значит, надо разобраться с отоплением.       — А как ты хотел, если не так? — игнорируя недовольное мычание Антона, медленно переспросил Игорь. — Романтично, при свечах? Или сломав кровать в процессе?       Антон тихо усмехнулся и потер лицо руками, словно избавляясь от наваждения. Или какой-то магии, чар, заставивших его так запросто сдаться мужу.       У Игоря что, в роду были одни ведьмы и колдуны блять? Как это ещё назвать?       — Чёрт! Да как угодно, лишь бы ты больше не доводил меня до такого состояния, — воскликнул Антон, но продолжил слабо улыбаться.       — А мне нравится. Ты так на меня смотрел, — он ответил улыбкой во все тридцать два, и Антон коротко посмеялся, пусть и всего лишь со снисхождением.       Александров встал на ноги и опустился на диван рядом с Антоном, приглашая его к себе на колени. Антон подумал, что приглашение вслух все равно было излишним, потому как весь Александров — сплошное приглашение к сексу.       — Мне нравится, когда ты на меня смотришь. То, как ты это делаешь, многого стоит. Чувствую себя особенным. Такая уверенность под твоим взглядом, я хуею, откуда она вообще берется, — он рассмеялся, а Антон показушно снедовольничал:       — Да как будто у тебя есть с этим проблемы, — он удобнее устроился на его бедрах, смотря мужу прямо в глаза. За последнее время, кажется, это стало делать намного проще. — Тебе просто нравится мое внимание. Вот и всё.       — Мне просто нравишься ты, — мурлыкнул Игорь. Сразу после этого Антон совершенно бесцеремонно прильнул к его губам, обнимая за шею и этим намекая, что разговоры ему надоели и хочется чего-то большего.       Поцелуи вызывают головокружение и сбивают мысли. Антон, вообще-то, не думал о чем-то особенном и важном, но тут вовсе перестал отдавать себе контроль в действиях. Делал что-то на автомате. Одобрительно стонал в поцелуи, зарывался пальцами в волосы Игоря, лез к рубашке или брюкам, что, конечно, моментально пресекалось. Он слишком торопится, и об этом ему напоминали каждую секунду.       Вместо быстрых ласк на «отъебись» следовали долгие объятия, медленные поцелуи, нежность, частые слова любви. Антон просто потерялся в этом всём, решил забить и смириться. Без лишних просьб запрокидывал голову, позволяя оставлять на шее яркие засосы и параллельно изнывая от возбуждения. Тяжёлых прикосновений мужских рук хватало, чтобы испытывать ментальный оргазм, а взгляда на них было достаточно для эстетического.       Наконец Игорь стянул его штаны на бедра, нагло, но так же медленно облапывая зад и очень быстро вляпавшись пальцами в смазку. Антон коснулся его предплечья, приостанавливая столь решительные действия; Разморенный мозг не совсем осознавал такое внезапное продвижение процесса. Омега даже открыл рот, чтоб что-то сказать, но здесь же и подавился воздухом, когда тесное пространство охватило ощущение заполненности. Вместо адекватных человеческих слов Антон нечленораздельно застонал, насаживаясь на вторгшиеся в податливую плоть пальцы Игоря глубже. Кольцо мышц встретило их настолько легко, что стало понятно, что к мероприятию омега готовился заранее.       — Вау, — в привычной почти безэмоциональной, но восхищенной манере выдал Игорь, но сразу после этого вновь растянул уголки губ в улыбке. — Это тебе так не хотелось тратить время потом или ты не мог меня дождаться?       — А что бы ты сделал на моем месте? — едва сумев возобладать с речью, вопросил Антон.       — Прямо сейчас — озаботился бы наличием гандонов, к примеру. Или ты хочешь опять надеяться только на мою реакцию? — подсказал Игорь, вытащив пальцы, но не оставляя зад Антона в покое, продолжая собственнически мять ягодицы и чувствуя, как удовлетворённо он выгнулся навстречу все ещё холодным рукам.       Интонация в реплике была не приказной, но намекающе-давящей. Такая служит дружелюбной форме фразы «сделай как я сказал», когда человек помимо этого ещё и строит глазки. Поэтому, изъяв из кармана требуемое, Антон нагло, широко улыбнулся, мол, «а че ты со мной так разговариваешь? Я все сделал!».       — Надо же. Ты умеешь задумываться и о таких вещах, — со смешком проговорил Александров, потянувшись к мужу, в ответ на что Антон толкнул его обратно на спинку дивана. — Нихуя. Что ещё можешь, принцесса? Свяжешь мне руки?       — Найди чем — свяжу, — серьёзно пообещал Антон, отстранился от него и неуклюже встал на ноги. Однако, вновь подняв взгляд на слегка опешившего Игоря, парень обворожительно улыбнулся и хихикнул, показывая, что это лишь глупая шутка.       Штаны вместе с промокшим бельем окончательно свалились со стройных ног на пол. Дальше руки не с первого раза справились с ремнем на брюках Игоря, Антон запутался в действиях и мыслях, когда столкнулся с ним взглядом, но зато ловко и с привычной лёгкостью раскатал по его члену презерватив.       Парень вновь влез на мужа, осторожно опустился на ствол, наслажденно зарычав от того, как он надавил на обычно непривычные точки. Первые движения были неуклюжими и абсолютно неумелыми, зато дальше стало намного проще, особенно когда Игорь уже сам сжал его бедра, направляя, но не меняя скорости действия.       Антон в очередной раз бессловно поцеловал Игоря, прижимаясь к нему настолько близко, насколько это только было возможно. Дыхание замирало с каждым толчком, хотелось больше прикосновений, больше контакта, больше всего. Хотелось в несколько сотен раз увеличить всю эмоциональность происходящего, страсть, возбуждение, любовь, потребность друг в друге. Внимания резко недоставало, и Антону казалось, что ему недостаточно самого Александрова.       Он быстро расстегнул несколько верхних пуговиц какой-то просто ядерно желтой рубашки Игоря, с губ сместился поцелуями на шею. Действовал чуть тормознуто, потому что фокус внимания постоянно сбивался и было сложно удержать его хотя бы на чем-то одном, но все равно оставил после себя пылающие красным засосы и невидимые, но саднящие укусы.       — По-моему, ты меня хочешь съесть, — выдохнул Игорь, улучив момент, чтобы снова хоть легко чмокнуть Антона в губы.       — И не только, — на его лице растянулась довольная улыбка, но её сразу размыла похоть. Рвущиеся из горла стоны мешали разговаривать. — Я бы тебя… сука…       Игорь так и не узнал, что ещё бы Антон с ним сделал, потому что и сам полез под одежду омеги. Тот выгнулся, перенес ладони с плечей альфы назад, упираясь в бедра, и фактически открыл себя во всей красе. Рассматривать тело мешала только водолазка, пусть даже которая сама по себе сидела на нем почти в облипку.       — Подержи.       Пальцы подцепили край водолазки, задирая его и поднося ко рту Антона. Парень даже не задумываясь сжал в зубах ткань, а Игорь, рассматривая бледную кожу… просто охуел.       — Ебать… — пораженно выдал он, чуть отключаясь от дела и уже не задумываясь, при каких именно обстоятельствах он о татуировке узнал. Но разгоряченный голос Антона, смешанный с тяжёлым дыханием и едва сдерживаемыми стонами, напомнил:       — Мы вроде этим и занимаемся…       Омега взял его застывшую на животе руку в свою, провел ей выше, словно прося вернуться обратно в процесс, сам же снова потянулся к его губам, застыв на расстоянии в пару сантиметров. Игорь почувствовал, что просто сходит с ума. Сейчас Антон выглядел и вел себя до боли привлекательно, этот акт любви не хотелось оставить единственным за сегодня, не хотелось вообще выпускать парня из объятий, если он продолжит быть таким бесстыжим, раскрепощенным, потрясающим, достойным самого настоящего восторга, оставившим за спиной все свои комплексы. Его хотелось видеть, чувствовать, трогать, хотелось рассмотреть эту татуировку и размышлять о её смысле до того, как Антон уже прямым языком скажет, что, зачем и на каком наречии там написано.       — Ты всегда после того, как тебе причинят боль, становишься таким..? — слова кончились с первым же смешанным со стоном вздохом Антона, которому явно не хватало воздуха.       — Каким?.. — переспросил он, ускоряя темп, и негромко замычал, чувствуя, как вторая рука Игоря, остававшаяся на бедре, сжала его ещё сильнее. Больно не было, но от такой неожиданности оргазм обещал нахлынуть раньше, чем планировалось.       — Порнушным, Тош. Я для описания тебя сейчас других слов не нахожу.       Антон хихикнул, секундно прижался к его губам и с очередным стоном запрокинул голову. Игорь воспользовался моментом и оставил на его шее очередные следы, обслюнявил грудь и в очередной раз попробовал кровь Антона на вкус, оставив очередную метку чуть ниже ключицы.       — Будь таким почаще. Мне нравится, когда ты проявляешь такое участие…       Антон вновь выстонал его имя, жадно глотая воздух. С его же члена, покачивающегося от энергичных прыжков, уже сочилась смазка. Почувствовав прикосновение к нему, омега почти вскрикнул от ещё сильнее нахлынувшего возбуждения, но подался навстречу размеренным движениям ладони, чувствуя, как быстро его настигает оргазм.       — Может, сменим позу? Я же вижу, ты устал.       Антон просто молча кивнул, теряясь в пространстве, а через полминуты оказался под Игорем, самозабвенно вдалбливающим его в диван. Парню было не на что жаловаться, из горла вырывались только возбужденные восклики и громкие стоны. Он не переставал себя трогать даже несмотря на грубые, но по-своему романтичные и приятные прикосновения мужа, и чувствовал все своё тело сплошной эрогенной зоной, стимулируемой всем, чем только можно.       К оргазму он пришел первым. Первым словил вспышки перед глазами и замер за пару секунд до того, как Игорь в последний раз вошёл в него по самое основание и точно так же застыл.       Только спустя полминуты тишину прервало влажное хлюпанье, с которым член Игоря покинул тело Антона, растянув между головкой и сфинктером крепкую и толстую нить смазки. Оба только начали приходить в себя.       — Я вообще просто татуху показать хотел, — засмеялся Антон, приподнимаясь на локтях. — А теперь почему-то уверен, что не смогу стоять из-за тебя, сука…       — Для того, чтоб просто показать, презервативы в карманах не носят, — заметил Игорь. — А татуха пиздатая. Если ты будешь таким после каждой, то забей себя всего, до миллиметра. Пожалуйста.       Антон вновь рассмеялся и толкнул его в плечо. Игорь покорно отстранился, беззвучно похохотал вместе с ним, но затем вновь задрал водолазку Тоши до самого подбородка и впился взглядом в ярко-черные чернила на фоне красной раздражённой кожи, явно всеми методами защищающейся от появившихся изниоткуда частиц краски.       — Что написано хоть?       — «Содомия», — Антон отполз подальше, поправляя кофту и выискивая взглядом штаны с бельем на полу, — на латинском.       Сразу после этой вольности его заново притянули к себе, покрывая всю открытую поверхность кожи невесомыми поцелуями и заставляя смущённо смеяться в ответ на ласки.       — Тебе подходит, — кинул Игорь с улыбкой прежде чем встать и начать приводить себя в порядок.

* * *

      24.12       — В общем, нам надо поговорить… о нашем будущем.       Антон не мог поверить, что сам говорит эти слова. И что Игорь так удивлённо давится чаем, а не он. Прежде всего потому, что Антон не выносил серьезные разговоры и часто их избегал, а теперь заявил о необходимости этого так открыто и важно, пусть и немного трусливо.       Сейчас Антон думал, что зря тогда затеял этот разговор и что после него вопросов осталось только больше. Игорь даже над (не)простым диалогом быстро взял контроль и превратил всё чуть ли не в допрос.       Тогда Антон чувствовал себя скованно и не мог почти ничего, кроме как однотипно отвечать на вопросы, результат чего в итоге оказался… откровенно плохой. Сам омега хотел явно не этого, когда решался заговорить. Кажется, тогда он был недостаточно готов к подобному.       Теперь же помимо обыденной школьной рутины, наступающих зимних праздников, второй попытки несданного им итогового сочинения в феврале и нового бесконечного числа мыслей по поводу профессии и «точно ли мне нужна та, на которую я собираюсь идти?», Антон находился под постоянным гнётом тех самых вопросов.       Да, ему хотелось действительно серьезных отношений, которые не планируют распасться через месяц. Но он не учитывал, что для этого ему придется взрослеть в каких-то вещах и думать о будущем не только в пределах образования. Ну, ладно, этап брака, совместного проживания и следующих из этого домашних обязанностей пройден, это всё уже можно опустить как важные темы для обсуждений с партнёром. Но знакомство родителей… размышления о детях… да и тот лишь вопрос, что им делать дальше. Получается, можно не бояться весны и перестать заранее тосковать об этом аля «как же я без тебя буду». Но надолго ли все это? А если чувства Антона действительно окажутся лишь очередным увлечением? Что тогда?       Антон тряхнул головой, отбрасывая грустные мысли, и поднял взгляд от пола на пространство вокруг. Школьный хореографический зал, в котором обычно занимается местный танцевальный кружок, сейчас занимал одиннадцатый «А» класс. Многие одноклассники просто разговаривали между собой, сидели или вовсе лежали на полу. Один омега разглядывал себя в зеркале с явным подозрением, что с его лицом и одеждой что-то не так; Рядом стоял его друг-компаньон, убеждающий парня, что он просто слепой и на самом деле с ним всё нормально. Во главе репетиции стояла Саша, прямо сейчас что-то втирающая нескольким парам. В её разговоре мелькали такие фразы, как: «Ты неживой как будто!», «Двигаетесь как заключённые, будьте посвободнее!», «Я не хочу тебя оскорблять, но ты, Костя, отстаешь то ли просто так от музыки, то ли в развитии», «Вот она двигается туда, а ты сюда, вы можете туда-сюда одновременно?!» и прочие странные фразы, похожие на фразы преподавателей в художке.       — Так, а ты, — судя по быстрому приближению строгого голоса, Котова добралась и до него, — ты вообще где-то в облаках витаешь! Антон, давай серьёзнее. Пожалуйста!       Антон лениво перевел взгляд на неё. По сравнению с Сашей он выглядел просто овощем, и далеко не огурчиком.       — Да блин, Саш… голова трещит, ноги не держат, умираю… как тут серьезным быть?       Антон отчаянно пиздел и давил на жалость, потому что обычно это работало. Саша смягчалась, гладила по голове и говорила «ладно уж, всё равно до выпускного ещё дожить надо», а потом становилась добрее и ко всему классу. Но в этот раз это почему-то не работало. Может, потому что Антон превысил лимит допустимых «ну Саш», а может была ещё какая-то причина, о которой он не знал.       — Надо меньше пить и ебаться! — шепотом прикрикнула Саша и вернула голос на прежнюю громкость. — Иди уже, никаких поблажек тебе больше не будет. Кузя же не должен все делать один! — она махнула рукой куда-то себе за спину, указывая на партнёра Антона по вальсу.       Антон машинально перевел взгляд на одинокого альфу в другом конце помещения. При первой встрече ему казалось, что у Кузи много друзей, но сейчас он стоял один и растерянно озирался по сторонам, не зная куда себя деть.       Его взгляд случайно (?) упал на Антона; Кузя мило улыбнулся ему, вот только Александров поспешил отвести взгляд.       Он почему-то был уверен, что Кузьма сам напросился к нему в пару и подговорил Сашу, но ничего сделать с этим не мог. Кузя не был плохим ни в одном из смыслов, просто немного запал. Это было очень заметно, сильно смущало и даже со стороны выглядело неловко. То, какими глазами Кузя на него смотрел… да, наверное, Антон хотел бы чувствовать на себе такой взгляд, но не с ним и не на людях.       — Саш, может вообще расходиться по домам будем уже? Суббота, у нас была только алгебра и два русских, а мы тут все ещё торчим. Тем более бэшкам тоже заниматься надо, у них скоро уроки кончаются, — с крайне страдальческим видом проговорил Антон, подпирая голову обеими руками. Саша окинула его взглядом, явно разочарованно вздохнула и отвернулась, хлопнув в ладоши:       — В общем, я тут послушала мнение народа, — грандиозно начала она с таким серьезным лицом, словно Антон только что накликал беду на абсолютно весь класс, но продолжила уже веселее и более просто: — Мы правда засиделись что-то. Все свободны, можете идти. И простите, что разговаривала в грубом тоне, я… не хотела…       Её извинения уже никто не слышал. Одноклассники, едва услышав про свободу, подхватили сумки и бросились на выход из зала. Лицо Саши помрачнело, но она мотнула головой и снова обернулась к Антону, даже не сдвинувшемуся с места.       — Животные, — выругалась она, сев рядом с ним на лавочку и откинувшись на стену. — Зачем я вообще стараюсь что-то делать? Они всё равно этого не ценят. И ты тоже… мог бы хоть раз посодействовать, а не сидеть в сторонке и ныть.       — У тебя плохое настроение? — спокойно поинтересовался Антон, идентично ей прижавшись спиной к стене и безвольно опустив руки между ног.       — Угадай, из-за кого.       — Могу загладить вину.       — Как? — скорее из уважения поинтересовалась Саша, продолжая сидеть с закрытыми глазами. По ней было видно, что она еле сдерживалась от того, чтоб сморщиться типа «ой все, достал, отъебись».       Антон достал что-то из сумки и молча вложил в её руку. Саша раскрыла глаза: на ладони лежал очень маленький, круглый вязаный кот. Жёлтый, с пришитым конусовидным красным колпаком с белым подобием помпона. С уст девушки сорвалась усмешка:       — Пиздец. — Она снова перевела взгляд на кота и снова хихикнула. — Извинения у тебя просто… великолепные.       — Я прощён? — ухмыльнулся Антон. Саша подкинула и поймала кота:       — Черт с тобой. Может, это правда я наседаю на вас. Выпускной через полгода же только, а тут реально каникулы уже почти, смысла никакого. После праздников они всё равно всё забудут, — она вновь вобрала в грудь воздух и вновь устало, шумно выдохнула. — Опять им в головы вдалбливать, как двигаться, чтоб не оттоптать друг другу ноги. Идиоты.       — Вот и я о том же, — Антон предпочел не отвечать на столь агрессивное высказывание в адрес одноклассников, ибо сам входил в число этих идиотов. — Давай лучше погуляем? Хочешь — можем ко мне завалиться. Игорь щас по корпоративам шатается, важная личность же типа.       — А тебя почему с собой не берёт? — вопросила девушка, вставая со скамейки и поднимая почти пустой рюкзак с пола. Антон поступил идентично ей:       — Да мне там делать нехуй. Я слишком мелкий для них, разговор поддержать не могу. Разве что за ручку с ним как украшение ходить, но это все равно не интересно, — разъяснил он свою точку зрения, ожидая, когда Саша закроет дверь хореографического зала ключом. Дальше путь лежал к вахтерше, дабы отдать этот самый ключ.       — Повезло же выскочить, блин. Ни о чём париться не надо, живёшь себе припеваючи, знаешь что муж все порешает, — вздохнула Саша. Мысленно Антон выказал целую волну возмущения, но вслух только рассмеялся и гордо кивнул.       — Если хочешь, я могу взять тебя к нам и выдать за собаку. За кошку не получится, извини, у него аллергия, — Антон усмехнулся и Котова рассмеялась в ответ:       — Боже мой, серьезно?       — Ты думаешь аллергии на кошек такие редкие? — вскинул брови Антон. По коридору вновь пронесся короткий хохот, за который на них сейчас точно прикрикнет кто-нибудь из учителей. — Ещё могу сказать что ты моя дочь. Как думаешь, прокатит?       — Да ну тебя, — махнула рукой Саша и завернула в каморку вахтерши. Теперь наконец-то можно было пойти за куртками, а дальше вовсе покинуть учебное заведение. — Так что, значит, к тебе?       — Ну, получается, ко мне.

* * *

      Недавно Антон осознал, что секс с пьяным Игорем — явление, случающееся крайне редко, но обожаемое им до сумасшествия.       Ну когда ещё он встретит такие по-особенному искренние эмоции, смелые высказывания, излишнюю тактильность? Когда ещё будет чувствоваться полная, бесстыжая покорность, податливость и бессловные требования о нежности словно специально для него напоминания после того раза?       Антон фактически лежал на муже, настойчиво целуя и просто наслаждаясь его безвольностью и тем, как Игорь едва-едва сжимает пальцы на его боках, делая вид, что контролирует тут хоть что-то. По сути — все действо давно ушло в распоряжение Антона. Даже эти прикосновения случились чуть ли не благодаря его инициативе после тихой фразы, опрокинутой в воздух словно случайно сбитый стакан:       — Ты что, вообще ничего делать не собираешься?..       Антон отирал его пах, чувствуя все создавшееся там напряжение и провоцируя на донельзя возбужденные стоны. Поцелуи становились всё горячее и чувственнее, животная похоть переполняла мысли и выливалась в действия.       Антон отстранился, чтоб перенести одну из рук вниз, расстегнуть брюки Игоря и обласкать тонкими пальцами член, но завис, когда глаза наткнулись на взгляд Александрова.       — Т-ты… ты чего, блять? — нервно сглотнув, вопросил омега, вновь уперевшись рукой в место рядом с головой мужа.       Взгляд просто-напросто выбил Антона из колеи. На него смотрели с выражением абсолютного счастья, переполняющей сердце любви и без единого намека на вожделение и охватившую обоих страсть. Это одновременно льстило, настораживало и умиляло.       — Ничего… просто подумал… ты у меня такой потрясающий… и красивый ко всему прочему, — он довольно хихикнул, сместив руку с тела Антона на щеку и приподнимаясь на локте. — Я знаю, что все это вышло как-то неправильно… наверное, я должен был поступить по-другому… но я все равно доволен итогом. И тем, что сейчас ты со мной, а не с… Как там звали твоего бывшего? Ещё имя такое уебанское… А, да похуй все равно. Мне наконец-то хочется возвращаться домой после этих культурных попоек…       Игорь прикрыл глаза и вновь устало откинулся на подушки, отстранив руки от Антона совсем и вместо этого потирая глаза так, словно в них находились давно высохшие надоевшие линзы:       — Надо прекращать пить… даже за чье-нибудь здоровье… ты такого меня не заслуживаешь, так что… в пизду…       Антон не решался заговорить в ответ, просто хихикал и внимательно выслушивал все внезапные инсайты Игоря. Вдруг ещё чё умное скажет.       — Знаешь что? Надо реально съебывать отсюда. Мне эта залупа осточертела уже… Я тут чуть не повесился раз десять… один раз дверная ручка сорвалась, ты прикинь, — он устало рассмеялся, хотя Антону вдруг стало нихуя не весело. — Но ты, бля… не бери в голову. Съедем и будем радоваться жизни. Вдвоем… или втроём… я не ясновидец, хуй знает, чё там у нас с тобой дальше будет…       Антон вздохнул с лёгкой улыбкой, наклонился и невесомо поцеловал Игоря в приоткрытые губы.       — Дальше любовь будет, придурок.       — Да, точно!.. любовь, — произнёс Игорь таким тоном, словно наконец вспомнил, что хотел сказать. — Я люблю тебя, знаешь… просто ахуеть, как люблю… тебя вообще никто никогда так не любил!..       — Правда? — переспросил Антон со все той же довольной улыбкой, рассматривая лицо Александрова. Всё в нём такое привычное и одновременно запоминающееся. При этом пьяный Игорь такой забавный. Чем-то напоминает несамостоятельного пятилетнего ребенка на грани срочного засыпания. — И что ты готов сделать ради меня?       На самом деле этот вопрос не имел для Антона никакого значения. Все трезвые ответы Игоря он знал заранее: «всё, что захочешь», «всё, что позволят физические границы этого мира», «все, что смогу», «стать кошатником». Но вся пьяная манера речи Александрова разительно отличалась от трезвой, и Антон хотел услышать очередной пьяный бред, с которого утром они вместе посмеются.       — Отдам почку, — на серьезных щах выдал Игорь, кажется, даже не задумываясь. Антон едва сдержал желание заржать, склонил голову и ненавязчиво проворковал:       — А мне некоторые мальчики стихи писали…       — Какие нахуй стихи? Я тебе почку предлагаю, блять… Ну что тебе ещё надо?       — А вторую?       — Ты и после первой сдохнешь, у нас группа крови разная, — раздражённо пробормотал Игорь, попытавшись отвернуться, но Антон ласково придержал его за щеку и непринуждающе заставил смотреть на себя.       — Хорошо… а готов сделать что-то ещё? После чего я не умру, к примеру? — мурлыкнул он, выпрямляясь и просто усаживаясь на живот Игорю.       — Просто скажи, какой ответ ты хочешь услышать, и я перефразирую.       Это звучало уже трезво. Антон невольно задумался, были ли все последние полчаса просто спектаклем, но, судя по отрешённому состоянию альфы, всё-таки не были.       — Не знаю… лягу под тебя? — выдал вскоре Игорь, видимо, задумавшись самостоятельно и справившись без чужих подсказок. — Я вообще много об этом думал… кажется, все не так плохо, если ты будешь нормально себя вести…       Антон удивлённо вскинул брови, прикинул, сколько осталось смазки с прошлого раза, и решил попытать удачу. Провел ладонями по плечам, безнравственно опускаясь ниже, и вновь протянул с ноткой чего-то кошачьего:       — Я обещаю очень хорошо себя вести…       — Да иди нахуй, — сразу решительно выдал Игорь. Антон, осмелившийся порасстегивать пуговицы его рубашки, даже замер. — Я не собираюсь спать с тобой пьяным… я блять вообще происходящее не контролирую… мне это не нравится нихуя..       Антон даже немного разжалобился, отнял руки и в целом слез с него, устроившись рядом.       — Ладно… значит, когда протрезвеешь. Только не устрой мне опять скандал на почве… — Антон не договорил, наблюдая за тем, как Игорь подмял под себя подушку и совсем отвернулся от него. Обидно из-за того, что его не слушают и чтобы показать это даже отвернулись, не было. Антон просто вздохнул, обнял его поперек пояса и прижался со спины, утыкаясь лицом в пространство на уровне лопаток. В этот момент он чувствовал себя маленьким ребенком, который обнимается с плюшевым медведем больше самого себя в полтора раза.

* * *

      25.12       — Ты помнишь, о чем мы вчера говорили?       Тишина на кухне сохранялась ровно до момента этого незамысловатого вопроса. Игорь молча один за одним выпивал стаканы воды, Антон молча смотрел за его попытками утолить жажду и думал, что же будет дальше. Скорее всего, на него опять будут ворчать весь день, хотя это далеко не он виноват, что Игорь при каждой попытке культурно выпить нажирается.       — Помню, — опустошив очередной стакан, угрюмо бросил он. Ну вот, пиздец, началось это ущербное подобие ПМС. Антон едва не закатил глаза, но продолжил задавать вопросы:       — Ты думаешь, всё правда не так плохо?       В помещении повисло молчание. Игорь панически пытался придумать, что ему сказать. Нельзя же заявить «да, я не против, чтоб ты ещё раз вторгся в мое очко, давай займёмся этим прямо сегодняшним вечером»! Нахуй вообще что-то положительное об этом говорить? Сказать, что вчера он перепил, жёстко романтизировал все вокруг, нёс абсолютный бред и долбаебствовал по полной, и далеко не только с ним. Антон же его знает, он может принять это за правду.       Но все старания придумать нормальный ответ пошли коту под хвост. Игорь чуть ли не против своей воли выдал и почти сразу пожалел:       — Да. Но участвовать в этом снова я не собираюсь, — сразу после этого проеба последовали ужасные попытки возобладать над ситуацией и сделать вид, что все не так плохо. Те пять разноцветных человечков, как в «Головоломке», наверное, уже во всю пиздились и пытались занять главное место, лишь бы не дать друг другу сморозить ещё какую-нибудь редкостную хуету.       — Ты боишься? — Антон вскинул бровь, внимательно смотря на него и надеясь, что все ещё не вернувшийся на место стакан в его руке не лопнет. Иначе… ну, правую руку Игорь самостоятельно так легко не перебинтует, а в процессе оказания первой помощи будет продолжать сидеть с кислым ебалом, пиздеть под руку и недовольствовать.       — Чего мне бояться? — усмехнулся Игорь. В голосе звучала какая-то странная паника.       — Спроси у себя. Это же ты почему-то переживаешь, что я подумаю о тебе что-то не то, — парень пожал плечами, помешал ложкой чай в своей кружке и невозмутимо отпил. — Я думаю, ты должен иногда ставить себя на мое место.       — Антон, я не веду себя как дегенерат!       — А я веду?       Игорь понял, что проебался. В очередной раз. И это точно повлечёт за собой последствия. Но отступать не давал характер и какая-то часть воспитания, данная ему отцом, поэтому и пришлось дальше вести диалог в таком негативном ключе.       — Блять… в этом плане... наверное, немного, — признал он, но Антон вместо скандала вновь удивлённо дёрнул бровями и ответил так же спокойно:       — Тебе нравилось. Ты сам просил… — не договорил. Явно стыдное для Игоря утверждение мужчина сам же быстро прервал, не желая даже слушать:       — Мало ли чего я просил? Я был пьяный просто в говнище. Почему ты веришь мне в таком состоянии?       — Потому что я дал клятву тебе и перед богом, что буду доверять, верить тебе и в тебя в любой ситуации. Я стараюсь сдержать хотя бы её.       Игорь сдался. От того, как сильно он сжимал стакан, по нему пошли уродливые ломаные трещины, грозящие, что прозрачное стекло вот-вот посыпется на пол. Пришлось сразу выкинуть тару в мусорное ведро, хотя это вышло с такой же излишней агрессией.       — Ладно. И чего ты хочешь?       — Я? Я ничего не хочу, — Антон отпил из кружки, высказывая все свое безразличие к вопросу, и кротко улыбнулся. — Но подумай о том, чего хочешь ты. И если ты хочешь, чтоб тебя выебали, перестань этого бояться. Универсалов среди однополых гетеро сейчас много. К черту стереотипы.       — Ой блять… да ну тебя нахуй, знаешь, — Игорь махнул на него рукой и поспешил выйти из помещения. Антон усмехнулся и успел кинуть вслед:       — Это тоже со своей психологиней обсуди!       В ответ, конечно же, не получил ничего кроме среднего пальца. Впрочем, это неважно. Завтра Игорь все равно снова будет долго и упорно извиняться.