новобрачный поневоле

      13.12       — Пиздец! В этом доме тебя невозможно найти!       Именно с этими словами Антон ворвался в комнату, которая сплошь пропиталась запахом книг, пыли и чем-то ненавязчивым цветочным, исходящим от достаточно большого количества растений в комнате. «Большого», конечно, по сравнению лишь с остальным домом, в котором от зелёных стеблей и листьев изредка появлялись только букеты цветов в вазе на кухне.       Игорь не сильно заинтересованно посмотрел на Антона, удивился его внезапности и резкости, но сразу же вернулся взглядом к тексту, как будто бы за разговором мог что-то прочитать.       — Ага. А ты кота ещё завести хочешь, — усмехнулся он, а Антон только саркастично закатил глаза, опираясь плечом на ближайший стеллаж. Во всем выражении его лица читалась фраза «блять, ну ты и вспомнил, конечно».       — Мы не будем пускать его сюда. — твердо проговорил он. — Он потеряется и помрет от истощения, пока будет искать выход. Ты такой смерти желаешь бедному животному?       Игорь тяжело вздохнул. Благодаря Антону он в сотый раз осознавал, какой же он всё-таки мерзкий и хладнокровный живодёр. Причем ещё и настолько спятивший, что топчится по земле, в которой ползают несчастные черви. Какова сволочь. Срочно запретить Александрова.       Антон ухмыльнулся и подошёл ближе, сразу же опускаясь перед Игорем на колени и складывая руки на его ногах, словно первоклассник на школьной парте. Его глаза сверкнули настолько светло и чисто, что вся живодерская сущность Александрова мигом его покинула. Он даже протянул руку и погладил любимого котенка по голове, ласково пропуская кудряшки сквозь пальцы. Кажется, длина волос Антона с момента свадьбы совершенно не изменилась, потому что вся уходит в эти милые пружинки, которые не развернутся в прямой волос, наверное, никогда.       Антон улыбнулся и даже прикрыл глаза от удовольствия прикосновений, но, когда ладонь мужа отстранилась, все равно заговорил ровным и достаточно серьезным тоном:       — Я на пьянку сегодня пойду.       Вот теперь и Игорь посмотрел на него серьезно, пусть и с удивлением.       — Антон, сегодня вторник.       — Ну и что? — он склонил голову, ложась щекой на колено альфы, и улыбнулся так, словно был готов давать взятку. И судя по тому, как коротко и ненавязчиво он облизнул губы, взятка была нацелена на утоление физических потребностей Игоря. А может, Игорь действительно спятил, и у Антона попросту пересохли губы. — Саше сегодня восемнадцать, прикинь. Грех же не выпить.       Александров посмотрел на него взглядом, ясно дающим понять, что праздник чьего-то прибытия в этот мир — не повод для пьянки. Тем более для настолько открытой пьянки. И неважно, что сравнительно недавно он сам нажрался в гавно на одной из таких.       Воспоминания холодом пробежались по коже, а затем сковали её и самым настоящим морозом. Его все чаще стали преследовать мысли, что тот пиздец ему бы хотелось повторить.       — Так ты отпустишь меня? — на всякий случай уточнил Антон, ставя подбородок на собственные руки и смотря на Игоря взглядом исподлобья. И, сука, взгляд этот был таким невинным и очаровательным, что Игорь был просто не в силах ему отказать, даже если и не планировал. Боже. Антон такой милый котенок, и так умело этим пользуется. Вот кто из них, блять, настоящий живодер. Издевается над неразумным приматом Игорем и даже не каится. Что за беспредел!       В горле мгновенно пересохло, и Александрову не оставалось ничего, кроме как молча кивнуть и поймать в ответ полный благодарности и нежности взгляд.       — Спасибо, — Антон неясно зачем прижался губами к его колену, но затем снова лег щекой поверх, смотря на Игоря своими ужасно синими, глубокими и оттого такими фантастически красивыми глазами. Боже… Как много парней утонули в них до Игоря? Как много ещё утонет?.. — А что читаешь?       Игорь молча наклонил книгу в более вертикальное положение, демонстрируя Антону обложку. Тот всмотрелся в название, в имя автора, болезненно улыбнулся и печально опустил глаза.       — Рони тоже Верна любила, — заметил он, нервно цепляя пальцами шов на штанах мужа. — Молилась на него почти. И мне постоянно пыталась впихнуть. Ей Спилет из «Таинственного острова» больше чем ты, наверное, нравился. А я её не понимаю. Сайрес на острове же как-то пополезнее будет.       Не обращая внимания на то, что на него даже не смотрят, Антон всё равно продолжал говорить так, словно всё это время Игорь обделял его в хоть каком-то общении. Но этого попросту не могло быть. Их отношения со временем вернулись к таким же тёплым и близким, как и раньше, и на это не влияло ничего. Ни «давай сделаем вид, что этого не было», ни лишние куски резины в доме, ни-че-го. Антон всё ещё чувствовал себя до идиотизма влюбленным, бережно проходясь пальцами по одежде Игоря и вполголоса что-то рассказывая о гениальности Смита и о том, почему он — самый идеальный мужчина из всей художественной литературы.       — А ты почитаешь мне? — спустя паузу после довольно длинных размышлений вслух, Антон вновь поднял глаза на самого Игоря, а не только на его штаны.       — Тош, ты ничего не поймёшь, если я с этого момента начну. Тебе не будет интересно.       Антон коротко улыбнулся, привстал и чмокнул Игоря в губы, оставляя на них непонятный горько-сладкий привкус крепкого черного кофе с сахаром. Вкусы прям по наследству от Вероники.       — Я ж не смысл понять хочу, а послушать твой голос, — замурчал Антон, а Игорь глубоко вдохнул и в тот же миг растаял безо всяких дополнительных причин, кроме той, что его Тоша — маленькое светящееся солнышко. — Когда ты читаешь, он каким-то по-особенному красивым становится…       Игорь расплылся в счастливо-умиленной улыбке окончательно и не смог удержать себя от того, чтоб вновь не погладить его по волосам, слегка взъерошивая и без того слишком буйные кудряшки. Они сразу же захватили пальцы в свой плен, опутывая и заколдовывая какими-то неизвестными заклинаниями, которые никак не давали разуму воли от всех тех нежных чувств, что он испытывает к Антону.       — А почему ты сам почитать не можешь?       Посреди ласк Антон нахмурил брови и поднял на него глаза с явным сарказмом во взгляде. Это постепенно становится самой главной его эмоцией.       — Потому что не дай бог я открою книгу. Я вырубаюсь под конец первой страницы, ты чё, — он улыбнулся и в который раз уже лег щекой на колени Игоря, руками пытаясь как-то по-своеобразному обнять.       Александров точно так же, как и он несколько секунд назад, закатил глаза и цокнул. Антон слабо усмехнулся, однако дальше от Игоря ничего не последовало. И омега уже взгрустнул, решив, что его просьбу проигнорировали, собрался вставать и идти восвояси, однако на его затылок привычно легла широкая и достаточно тяжёлая ладонь, останавливая.       — Подожди секунду. Абзац дочитаю и с нового начну.       Антон ещё долго слушал негромкий спокойный голос, лёжа головой на коленях мужа и чувствуя, как тот перебирает в пальцах пряди волос, не зная, чем ещё занять руки, изредка касается раковины уха, трогает все ту же округлую плоскую серёжку, застёжку на ней… Омега почти утопал в его ласковых прикосновениях, в мягком голосе, запахе ели и смолы. Все эти десять минут казались больше, чем минуты, они растягивались в самые теплые воспоминания, занимая почетное место среди таковых в той части памяти, где фигурировал Александров. Становилось сложно представить жизнь без него, и если раньше это казалось чем-то глупым и совершенно несбыточным, то сейчас сомнений в счастливой жизни Антона после развода появлялось все больше. Игорь так сильно въелся в мозг, что весну Антон начинал воспринимать как дату казни. Расставание с мужем было равносильно расставанию с жизнью, так Антон прикипел. Так сильно влюбился…

* * *

      — Если я тебе не изменю с кем-нибудь, то начну домогаться когда вернусь. Так что, не знаю, подготовься психологически как-то. В прошлый раз после этого тебе не очень весело было, кажется.        Антон думал о их последних фразах перед его уходом, сжимая в пальцах гранёный стакан, наполовину полный чего-то, что было явно покрепче эспрессо. Сейчас Антону становилось смешно от реакции Игоря на эти слова, от того, как предательски сверкнули его глаза; Видимо, против домогательств своей аристократичной персоны он вообще ничего не имел. Вот сука, по-любому довольный и в предвкушении нового акта вандализма против его тела-храма, а Антон за свое пьяное поведение переживает и надеется не надраться по неопытности сегодня.       Глаза лениво следили за шумными окружающими людьми. У каждого в руках красовалось нечто блестящее и алкогольное, а у кого такого не наблюдалось — тот мутил помещение дымом сигарет или паром электронок. Картина вполне классическая для квартир, задействованных под алкопати в отсутствие родителей, ну или одного приемного родителя, смывшегося на добровольной основе. Вот только на таких мероприятиях Антон особо не бывал, потому что напрочь отказывался пить. А если не пьешь — значит в общую тему пьянки не врубаешься и интереса ни для кого не представляешь. Все просто.       Из общей группы черных, джинсовых, белых и каких-то неразборчивых тонов выделялась только именинница. Джинсы и жёлтую толстовку впервые заменяли такие же жёлтые брюки и белая футболка с уточками, короткое пепельное каре было собрано в хвостик, который своей длиной напоминал хвост барашка. Все как и во всем общем стиле Саши. Жёлто, ярко, слепит. Это её девиз по жизни.       И вроде видя ее не в первый раз, Антон не мог перестать смотреть. Какая же красивая. Боже, не будь по уши влюбленным в мужа, он бы свято, наглухо и бесповоротно втрескался в неё. Так же, как в Игоря, пусть и любовью и восхищением совершенно другими. Какая она вся из себя нежная, яркая, светлая, позитивная и до рези в глазах солнечно-прелестная. Наверное, в древнем Египте её бы сочли посланницей Ра.       Странно, что девушек Антон всегда находил безумно красивыми и более комфортными в отношениях, но при этом каждый раз западал на парней. Какая-то шутка природы, судьбы и его психики. И почему так? Оглядываясь назад на всех своих бывших, сейчас Антон думал о том, что все аргументы для бездумной и сумасшедшей любови находились только в Игоре. В остальном у всех от нового выстроившегося в голове Антона идеала было… ну… примерно чуть больше, чем нихуя.       Антон поморщился при одном лишь воспоминании об Игоре, словно собственная влюбленность была ему ужасно неприятна, и присел на подлокотник ближайшего дивана, — перед этим удостоверившись, что расположившееся рядом существо не будет против соседства. Антон, в общем-то, не был против мыслей об Игоре. Не был против своей любви, потому что на фоне обращения Александрова к нему она казалась не самой удивительной, неожиданной и страшной вещью. Он красивый, заботливый, характер у него не такой жуткий, какой мог бы быть (с его-то знаком зодиака). Странно было бы, если бы Антон наоборот в него не влюбился; Но то, насколько часто он начал о нем думать, начинало пугать. Антон почти что с ужасом осознавал, что любит его далеко не «детской» любовью.       На колено легла чья-то ладонь, отвлекая от мыслей. Антон дёрнулся и только чудом не вылил содержимое стакана ни на себя, ни на того, кому взбрело в голову его трогать.       Этот смелый герой-псих, возомнив себя хуй знает кем, встал со своего места, не отнимая руку от ноги Антона, обошел его и наклонился, встав напротив. И в достаточно пьяном парне без труда угадывался Костя, который когда-то разбил горшок с орхидеей в кабинете Дениса Елисаветовича.       Антон ненадолго потерялся в ярко-зеленой радужке Константина, отмечая про себя, что она совсем не похожа на радужку Игоря. У Кости глаза ярче, живее и мягче, словно смотришь в самый газон, у Александрова — более взрослые, тусклые и жёсткие. Ёлка… самая настоящая ёлка.       Все это время в глазах Александрова были не поля и степи, а обширная пустынная тайга?       — Ты не думаешь, что людей с зелёными глазами слишком дохуя? — сощурился Антон вместо адекватного приветствия.       — Не всем же быть с такими красивыми, как у тебя, — улыбнулся Костя, продолжая гипнотизировать дно зрачков Антона словно работающий без фонарика сельский офтальмолог. Антон улыбнулся в ответ, показушно пафосно и почти что зазнаваясь. Смущения в этой улыбке точно не было. Игорь приучил к комплиментам, вот только Антон всё ещё не имел ни малейшего понятия, как адекватно реагировать. Но, судя по всему, Косте хватило и этого, раз он ухмыльнулся и провел костяшкой по скуле Антона, приближаясь к уху и говоря нарочито тише, так, чтобы слышал только он. Хотя благодаря музыке вряд ли бы кто-то это услышал даже при обычном способе разговора.       — Может, пойдем воздухом подышим?       «А с хуя ты вообще меня трогаешь? — мысленно сквозь зубы выдохнул Антон, но наяву только мило улыбнулся и пожал плечами. Костя в мгновение взял его руку в свою и за нее поднял на ноги, нечаянно (?) заставив оказаться в десяти сантиметрах от своего лица. — Пиздец, вы посмотрите на него, какой смелый. А как горшки разбивать — ты скулить начинаешь!»       Громкая музыка стихала на балконе. Казалось, весь этот ебанутый плейлист был собран из кусочков плейлистов всего присутствующего народа, настолько он порой разнился в стиле и был совершенно непредсказуемым. На удивление здесь не было дико холодно, разве что слегка прохладно, так что Антон не чувствовал себя словно дикобраз на Северном Полюсе. Тем более пальцы, сжимающие запястье, грели так же сильно, как любая советская резиновая грелка с кипятком внутри.       Костя отпустил его только сейчас, когда изъял из собственного кармана вейп и пару раз затянулся, а после по простоте душевной протянул его Антону. Тот смерил электронку сомнительным взглядом, но мысленно пожал плечами и принял в руки, пусть и вспомнил все уроки ОБЖ, наставления классухи на классных часах и, естественно, мадам с ампутированной гортанью с какого-то социально-документального ролика о вреде курения.       Костя улыбнулся, довольно хмыкнул и молча подошёл чуть ближе, положив руку на его щеку и скромно заглядывая в глаза. Ещё мгновение, — и губы слились в лёгком поцелуе, сплошь твердящем лишь о спонтанности и спрашивающем о намного более страстном продолжении.       Антон почувствовал, как в горле встал ком тошноты и сплошного отвращения. Костя не выглядел противно и целовался не так плохо, как могло бы быть, может, будь у Антона та свобода в отношениях, что была и раньше, у них бы даже получилось встречаться и любить друг друга. Но сейчас атмосфера царила совсем не настроенная на любовь. Любовь у Антона с Игорем, а с Костей… утоление физических потребностей.        Константин отстранился, заглянул в пьяные глаза, сам не понимая, что он хочет в них найти. Взаимность? Согласие? Может, хоть какое-то желание? Намеренно приглушенные феромоны Антона он чувствовал слабо, и, конечно, клял из-за этого свою рецессивность. Он может только догадываться о точных намерениях Антона. Именно поэтому он действовал наугад, когда приник к однокласснику в новом поцелуе. Более настойчивом, жёстком и… таком тошнотворном.       Антон изо всех сил постарался списать это на алкоголь, и из-за него же не отстранялся. Наверное, завтра ему будет стыдно смотреть в глаза мужу, но сегодня он даст своей озабоченности волю, надеясь, что у них хватит совести не потрахаться прямо на балконе.       — Блять, только не кусайся, — вместе с отчаянным, резким выдохом выпалил Антон, когда Костя припечатал его к стене и спустился к шее, без особого энтузиазма и с особым отвращением натыкаясь на метки мужа Антона.       — Как не кусаться-то, блять? — усмехнулся тот, прижимая Антона за зад к себе и целуя все свободные участки кожи. — Я тебя столько хочу уже, у тебя мозгов не хватит представить. Устал ночами дрочить на твою сопливую мордашку.       «Сексист ебаный», — Антон мысленно вздохнул, но принял свой статус омеги и усмехнулся в ответ на последнее предложение. Одноклассники проводят ночи наедине с рукой и мыслями о нем, а Александров морозится и упорно делает вид, что настойчивых приставаний Антона не замечает, а потом говорит забыть о контакте. Ну и где в мире справедливость?       — Нет, правда, не надо. Укусишь — эту сопливую мордашку больше не увидишь, — Антон сменил тон на более серьезный и слегка оттолкнул Костю за плечи, чтобы заглянуть в его веснушчатое лицо, на которое так мило ниспадали рыжие кудряшки, подумать об его шотландских корнях и продолжить все таким же ровным и твёрдым голосом: — Мой муж меня убьёт.       — А ты наконец о муже задумался, м? — Костя облизнул губы и прижался к Антону еще ближе, упираясь полувставшим членом в его. — Ты знаешь, что нехорошо изменять мужьям? Особенно под риском смерти.       Антон слабо засмеялся и упёрся затылком в стену позади себя, открывая взгляду и взаимодействию шею, которую Костя, кажется, зацеловал уже по всем направлениям.       — Зна-аю…       Костя медленно взял его ладони в свои и поднял над головой Антона, скрепляя по запястьям одной рукой. Омега невольно вспомнил, как Игорь когда-то сделал так же у гаража, и ощутил, что сердце забилось быстрее. Стало стыдно от того, что он вспоминает мужа с другим альфой, и от того, что он просто устал пытаться затащить его в постель и пошел с первым попавшимся, сказавшим полтора красивых слова о его глазах. Несправедливость…       — А таких плохих омежек надо наказывать.       — Боже, и что ты со мной сделаешь? — Антон натурально захохотал, когда почувствовал горячее дыхание Кости на своей шее. Мурашки прошлись по всей поверхности кожи, собираясь особенным напряжением в районе паха.       Омега невольно застонал. Получать ласки, пусть и от совершенно другого человека, было приятно. О нем кто-то думает. Его хотят. Ради него готовы пожертвовать социальным приличием. Уму не постижимо…       «А Игорь тебя замуж взял, хотя тебе только восемнадцать стукнуло. Он разве этим приличием не жертвовал?» — ангел на правом плече заговорил очень не вовремя. Антон поджал губы и закрыл глаза. Сейчас не об Игоре. Только не о нём. Он не имеет никакой роли в этом моменте. Антон не должен его вспоминать, думать о нем, о том, как бережно он тогда сжимал его запястья и как неосторожно это делает Костя.       Там, где Костя только что оставил очередной поцелуй, почувствовалась резкая, острая боль.       Антон не сдержался и вскрикнул с громкой руганью, когда в кожу вонзились острые клыки. Он машинально дёрнул руками, чтобы оттолкнуть Костю, однако тот продолжал держать его запястья крепко и нагло.       — Блять! Какого хуя ты делаешь! Я же просил!       — А я не соглашался, — Костя нахально улыбнулся и выпрямился, заглядывая в глаза омеги. — Ну что ты расплакался? На тебе слишком много меток, чтоб теперь плакать.       Запястья Антона отпустили. Вот только поспособствовало этому не милосердие Кости, а светлая фигура за его спиной, держащая его почти за шкирку.       Саша посмотрела на Костю глазами, ясно говорящими о том, что если что, то он полетит с седьмого этажа вниз головой. Тот на каком-то телепатическом уровне согласился с тем, что переборщил, однако не сказал ни слова, кивнул и молча зашёл обратно в квартиру. «Ну пиздец блять. Вот и сходили подышать свежим воздухом, — Антон выдохнул и сглотнул ком в горле. Тошнота отступала, но зато внутренняя неприязнь разгоралась все сильнее вместе с зудящим следом от укуса. — Ни извини, ни пошел нахуй. Заебись схема. Чтоб тебя на костре сожгли за твои глаза, ведьма ебаная».       — Тош, ты в порядке? — Саша сразу же подскочила к Антону, беря его руки в свои и разглядывая запястья на предмет синяков. Затем она взялась и за шею, за подбородок аккуратно приподняла лицо. Взгляд впился в четыре небольших, но буквально долбящихся в глаза отверстия, а затем прогулялся и до зрачков Антона, уже замылившихся пеленой то ли алкоголя, то ли болезненных слез.       — Да. Просто…       Антон дал волю нахлынувшим чувствам, всхлипнул и по стене сполз на пол, заставляя Сашу опуститься на корточки следом.       — Как же противно. Хоть вообще из дома не высовывайся, блять…       Саша посмотрела на него с искренним сочувствием и обняла, легко прижимая к себе за плечи. Однако Антон не дал даже самому себе побыть в теплых и заботливых объятиях и сразу же оттолкнул девушку.       — Отпусти! Блять… пиздец… хочу к Игорю…       Он кое-как встал с холодного пола, обжегшего морозом всю задницу, и, стараясь никого не задеть, добрался до выхода из квартиры.       Лестничная клетка встретила таким же бурным холодом, как и пол на балконе. Но Антону, в общем-то, было плевать. Было бы что курить, он бы сейчас закурил, настолько поганое было состояние. И физически, и внутренне. Словно ему перелили кровь не его группы, хотя, наверное, тогда бы его сердце уже остановилось.       Антон сел на ступеньку лестницы, стараясь не улететь по ней вниз и дальше. Следом из-за двери вылетела Саша с перекисью и квадратным пластырем. Судя по всему, он был каким-то детским, раз после обработки, на которую Антон крайне неохотно, но согласился, на мир смотрел синий слон на травке в окружении цветов. Хоть что-то позитивное за вечер.       — Тебе вызвать такси? — спросила Саша, садясь рядом с Антоном уже спокойнее, вытягивая ноги на несколько ступенек вниз. Её голос звучал так, словно она совершенно не хочет его отпускать домой и делает это лишь из простой вежливости.       Чувствуя её тон, Антон качнул головой и продолжил безуспешно рыться в контактах в поисках номера мужа, однако в упор его не замечал, словно на нем была шапка-невидимка.       — Просто с Игорем поговорю и вернусь. Забей. Иди, там ждут тебя наверное, — он попытался отослать Сашу, однако она, видя, что у него ничерта не получается в поисках, все равно осторожно забрала телефон прямо из его рук и спросила:       — Как он записан?       Антон потупил на лестничный пролет, опустил глаза на колени, открытые из-за дырок в джинсах, но всё же смог осознать вопрос и скромно, явно смущённо ответить:       — «Хуё-моё».       Саша коротко усмехнулась, за секунду нашла нужный контакт и протянула телефон обратно Антону.       — Спасибо.       — Обращайся.       Антон нажал на иконку вызова. Из динамика лениво полились мерные, отвратительные гудки. Антона пробило дрожью из-за них, на глаза автоматически навернулось ещё большее количество слез. Сейчас он сбросит или вовсе отключит телефон…       — У тебя нет закурить? — спустя паузу спросил Антон, когда Саша уже открывала дверь в квартиру и готовилась исчезнуть в тамошнем шуме.       Девушка обернулась к нему и посмотрела поражённым и поистине охуевшим взглядом. Однако Антон и не подумал даже посмотреть в ответ.       — Ты куришь?!       — Нет… Но надо пиздец как.       Саша вздохнула, дошла до своей куртки, не закрывая дверь, отрыла в кармане зажигалку и сигареты. Антон не разобрал названия на коробочке, но там явно было что-то витиеватое и говорящее о изяществе и гламурности этих сигарет. И действительно, между длинных тонких пальцев полностью белые тонкие сигареты выглядели довольно гламурно, изящно, но нелепо до жути. У Антона всё-таки слишком мужские руки для такой херни.       — Спасибо снова, — вновь набирая номер после автоматически сброшенного звонка, кинул Антон. Саша вздохнула, ответила простым «всегда пожалуйста» и скрылась в квартире, оставляя Антона наедине со своими сигаретами, дымом и унылыми гудками, вводящими в самую настоящую истерику.       «Ответь, пожалуйста. Ты мне очень нужен…»       Спустя третью попытку, чуть не окончившуюся слезами, Антон всё же дождался ответа; Игорь перезвонил. Сам! Возможно, даже без дебатов между его ангелом и демоном на плечах. Правда, после трехминутного перерыва между звонками.       — Привет.       Антон глотнул воздуха чтобы не захлебнуться в собственной радости, что, наверное, было вполне реально. Смесь счастливо-радостных эмоций встала в горле комом и была готова заполнить собой всё пространство в теле Антона.       — Привет. Не спишь ещё?       — Не, только из душа. Прости, что не брал.       — А… да пофиг. Все хорошо, — Антон мотнул головой и энергично улыбнулся сам себе, а после затянулся совсем не горьким дымом, остудившим этот радостный порыв. Сашины сигареты какие-то слишком дамские, потому что те, что он когда-то спиздил у отчима, заставляли полость рта неметь от горечи, а дым — выжигать все слизистые. У Антона никотин из крайности в крайность, ха. — Просто хотел спросить, как ты. Я соскучился.       — Тош, что-то случилось? Звучишь грустно.       Легкая улыбка сразу же сползла с лица. Антон не знал, зачем держал её весь разговор, — было ли дело в попытке придать голосу хоть какой-то жизнерадостности, или он попросту так радовался Игорю? Ответ оставался загадкой даже для него, но то, что благодаря этому разговору на душе становилось во много раз легче, было ясно как день.       — Нет. Ничего. Всмысле… я не думаю, что это считается за «случилось». Мне… просто не хватает тебя прямо сейчас. Я устал от общества. Все Сашины знакомые конечно классные, но… они мне надоели. Хочу к тебе.       — Тош…       — Ты единственный, кому можно доверять, — Антон не заметил, как очередные подступившие к глазам слезы заполнили оставшийся лимит и перелились через край, потекши по щекам, горящим от алкоголя. Горло обожгло от обиды как от стопки чего-то, что при желании можно поджечь, голос осип и стал пропадать.       — …Ты плачешь?       Пальцы чудом не потянулись потушить истлевший окурок об открытое колено, пробежались по воздуху мимо и воткнули сигарету в ступеньку пониже. Антон не знал, становилось ли ему хуже или лучше сейчас. Вся боль, телесная и эмоциональная, выливалась по щекам солью, и не дарила никаких дополнительных чувств, кроме какого-никакого облегчения и надежды на то, что потом ему станет лучше.       — Хочешь, я заберу тебя? — раньше, чем Антон начал говорить о том, как хочет его увидеть, просто обнять и забыть этот вечер к чертям собачьим, предложил Игорь, буквально заткнув мужа на мгновение.       — Да… Да, пожалуйста, — парень выдохнул так тяжело и при этом облегчённо, словно с него сняли обвинение в преступлении. Уголки губ даже поползли вверх, настолько стало проще говорить после выпада всех переживаний в градинах крупных слёз. — Саша, кажется, не очень хочет чтоб я сваливал просто так. Не хочу её огорчать.       — Тогда расскажи ей какую-нибудь сказку о том, какие токсичные у нас отношения, — спустя паузу посоветовал Игорь, явно стараясь открыть в мыслях Тоши что-то помимо бесконечного мрака и скверны. — Ну там, знаешь, я мудак, абьюзер, собственник конченый, никуда тебя не отпускаю…        — Я понял, хватит уже, — Антон заулыбался, стирая влагу с ресниц и щек. — Не надо столько хуйни про себя говорить. Сбудется.       — А разве не уже?       — «Уже» только для Саши, — возразил Антон, прикусил губу, вдохнул, отпустил и продолжил, словно для этого нужно было годами готовиться морально: — Для меня ты всё ещё самый лучший человек на планете.       Антон вновь покрутил нитки, на этот раз проводя между ними кончиками пальцев в знаке бесконечности. Ну или пьяной упавшей восьмерки. Наверное, такой цифрой с таким названием должен был быть отмечен день его рождения в этом году, но, увы, восьмерка эта оказалась утоплена в слезах.       — Я люблю тебя.       — Тош, я не сырок, чтоб меня любить, — с явной улыбкой возразил Игорь, пусть и голос отчётливо дрогнул.       Антон коротко посмеялся, попрощался с мужем, пообещал кинуть ему адрес, ещё раз попрощался и наконец отнял телефон от уха. В его голове осталось лишь полное непонимание и кромешная пустота. Он только что оказался во френдзоне или Игорь дурак, который не понимает его чувств, высказанных даже прямым текстом?

—

      — Саш, — Антон взял подругу за плечо, отвлекая от раскуривания её супертонкой супердамской сигареты. Девушка дернулась и сразу обернулась:       — Что такое?       — Ничего. Просто мой любимый заботливый муж не особо приветствует мое нахождение здесь, — Антон театрально вздохнул, давая себе паузу на мысленное извинение перед Котовой. — В общем, я должен в срочном порядке свалить.       — Уже? — Саша разочарованно надула губы и поставила бровки домиком, но грустного извиняющегося лица Антона, смирившегося с происходящим, это не поменяло. — Блин… Ну ладно. Береги себя там, — она расставила руки для объятий, и Антон без всяких капризов в них нырнул. — Надеюсь, это не сильно повлияет на ваши отношения…       Антон грустно пожал плечами и ещё целых пару минут не смог покинуть объятий Саши, боясь выйти из них и снова выходить навстречу пугающей темноте ночи. В прошлый раз ночные прогулки ничем хорошим не кончились, а с Сашей так тепло, так спокойно после всего случившегося… Но идиллию предательски прервало едва ощутившееся вибрацией в районе кармана уведомление на телефоне.       — Хорошей ночи. И с днём рождения тебя. Ещё раз.       Саша тепло улыбнулась.       — Спасибо. Ещё раз.       Антон напоследок одарил её такой же теплой улыбкой и исчез в толпе подростков, сразу же направляясь к прихожей. Куртка с крючка была сорвана так, что тканевая петелька внутри чуть не оторвалась, — настолько сильно Антону хотелось быстрее сбежать отсюда.       В лифте он как можно плотнее намотал на шею шарф, чтобы прикрыть этот нелепый пластырь, на время усмирил непослушные кудри шапкой. На первом этаже зашнуровал ботинки, — оказываться хоть в каком-то уязвимом положении при завязывании шнурков среди настолько непорядочных людей не хотелось. Около подъездной двери Антон на мгновение приник спиной к стене, выдохнул клуб белого пара и попытался натянуть на лицо улыбку, даже если был уверен, что она все равно расцветёт на лице автоматически при одном лишь взгляде на Александрова. Почему-то сейчас Антон не мог избавиться от ощущения, что чувствует к нему ещё больше любви и доверия, чем раньше. Словно из-за Кости появилось больше уверенности в себе и в самом Игоре тоже, хотя, казалось бы, он не раз поступал совершенно идентично ему.       В конце концов Антон заставил себя вышагнуть на улицу, в морозный декабрь, навстречу новым приключениям на задницу, без какого-либо плана рассказа об этом укусе. Скажет ли он об этом сегодня или чуть позже, заметит ли это первым Игорь или решит открыть свою тайну Антон, будет ли Александров злиться или Антон останется живым и в состоянии сидеть не ерзая… так много вопросов и вариантов развития сюжета, но ни один не выглядит реалистичнее другого. Именно поэтому Антон пускал все на самотёк. Это проверенный метод. Пусть все решит судьба. Он её не боится.       — Привет, — Антон почувствовал, как у него подкосились ноги при первом взгляде, первом слове, коротком жесте, прикосновении… Жизнь на этом закончилась. Антон никогда не чувствовал себя настолько влюбленным.       Он только сейчас заметил, что с неба недавно начали лететь маленькие снежинки. Они почти не оставили следа на земле, деревьях и лавочках, а на лобовом стекле БМВ так и вовсе таяли без следа, но вот на Игоре эти снежинки отчётливо заговорили о своей значимости в мире. То, как они легли на ткань пальто, на ресницы, теряющиеся в сумраке пряди волос, — все это откровенно заворожило Антона и заставило отложить все возмущения по поводу отсутствия шапки. Похоже, зима — это время года, с которым Игорь мог бы быть на «ты».       — Ты такой красивый… я в ахуе, — Антон неверяще улыбнулся. По телу побежала дрожь то ли от холода, то ли от созерцания такой невероятной красоты. — Можно поцелую?       Игорь состроил абсолютно не понимающее вопроса выражение лица.       — Зачем ты спрашиваешь?       — Не знаю… Вдруг ты против будешь, — пожал плечами Антон, нерешительно потирая шею сквозь шарф, но в следующее мгновение оказался прижатым к телу, источающему столько тепла, провокационной нежности и заботы, что вся эта нерешительность и застенчивость мигом покинули голову.       Антон поддался порыву, счастливо засмеялся и незамедлительно прижался к податливым губам, отдавая этому поцелую намного больше, чем час назад отдавал поцелую с самим Антоном Костя. Чувства вскружили голову вместе с алкоголем в крови, вместе с недавним бешеным страхом перед всеми альфами на планете, со всем, что Антону пришлось пережить за этот вечер. Он впервые нашел в ком-то такое долгожданное спасение и впервые чувствовал, что это спасение — не обидная игра фантазии и не его глюки. Ему правда хотят помочь, хотят укрыть от всех бед и дать приют всем тревожным мыслям, чтобы они сменились более светлыми и чистыми. У Антона даже не находилось слов, чтобы как-то назвать и охарактеризовать эту связь. Настолько это далёкое, необычное, чуждое сердцу чувство высокой, неразрывной связи. Больше, чем все, что могло быть до этого.       И Антон молился только на то, что Игорь чувствует то же самое.       Вдоволь насладившись чужими губами с привкусом дыма и какой-то мятной жвачки, Антон наконец отстранился и заглянул Игорю в глаза. Он даже не надеялся увидеть в них что-либо, но поля в радужках снова показались самым комфортным, уютным и знакомым местом на земле. Он не променяет их ни на что.       — Целоваться под первым снегом так романтично, правда?       — Ты только поэтому ко мне полез? Поставить галочку в целях на жизнь?       — Нет. Я правда соскучился, — Антон положил голову на его плечо, прижимаясь в объятиях, и Игорь поверил ему на слово, пусть и виделись они всего несколько часов назад. Видимо, для Тоши ввиду его маленькости время течет намного медленнее.       Сердце постепенно усмиряло свой бег. С супругом спокойнее, чем одному, — сейчас убеждались в этом оба. В голову Игорю наконец перестали ломиться панические мысли что с его омегой может что-то случиться, а Антон просто радовался, что слишком длинный вечер скоро наконец-то кончится. Сейчас они вернутся домой и утопят всю свою усталость и тревоги в одном одеяле и воздухе не двоих. Это лучше, чем секс. Это обращение к той самой связи, данной им, кажется, самой вселенной.       Когда Антон стал таким суеверным?       — Поехали домой?       — Угу.       Антон таял в теплом пространстве салона. Казалось, он вот-вот растечется по сиденью, настолько вдруг стал расслабленным, довольным и свободным вопреки явной ограниченности в позициях и территориях. Игорь даже успел подумать, что Тоша уснул, едва лишь его пятая точка коснулась мягкой поверхности, однако вскоре раздался сонный, неразборчивый и лишенный эмоций голос, сразу же избавив от этих мыслей.       — Блять… знаешь что… Я тут на мероприятии пососался с одноклассником. Я думал это будет заебись месть за то, что ты повёл себя как мудак, но в итоге понял, что мне противно до блевоты. Он даже целуется, блять, не как ты…       Антон чуть всерьез не подумал, что его муж абьюзер и обесценивает его проблемы, когда тот усмехнулся и предположил:       — Может ты просто перепил?       — Я серьезно… — парень посмотрел на него со вселенской грустью и обидой, опустил глаза и отвернул голову к окну. Становилось больнее от того, что Игорь не замечает его прямых намёков даже на простую симпатию. Уж на неё-то он может ответить…       Спустя несколько минут молчания до Игоря наконец дошло, что что-то не так. Он посмотрел на Антона и, к своему счастью, обнаружил что тот не съебался с машины прямо на ходу.       — Тош, не злись, — Игорь безобидно положил ладонь на его колено, пусть и совершенно не был уверен что Антон не спит. — Просто не твой человек. Забей.       — Я не из-за этого злюсь, — выпалил Антон, оторвавшись от созерцания окна. — А из-за того, что ты… — «ебаный кретин, который не понимает очевидных вещей!» — сидишь в полуметре от меня, а я не могу тебя поцеловать. Это ебаная несправедливость!       Игорь глубоко вздохнул, но улыбнулся. С Тошей все хорошо. Его котенок остался стабилен в мыслях и желаниях. Значит никаких депрессий и даже обычной подавленности из-за того, что он общается с мужем на разных языках, не настало. Можно строить из себя дебила и дальше.       — Вернёмся домой — будешь целовать сколько влезет.       — Серьезно? — радостно вскинулся Антон, почему-то не поверив его словам с первого раза. Игорю многого стоило просто не протянуть руку и не потрепать его по голове.       — Конечно. Почему нет?       Антон счастливо улыбнулся, демонстрируя белые зубы, затем улыбнулся более скромно, но не менее радостно. И эта его улыбка держалась на лице ещё очень долгое время. Настолько долгое, что иногда омега даже прятал лицо в одном из концов шарфа, стесняясь своей мимики, но глаза продолжали так же яро блестеть несмотря на то, что Антон уже давно отвёл взгляд от Игоря и просто смотрел перед собой то на дорогу, то на панель, бардачок и носки собственных ботинок.

—

      Антон вис на шее у Игоря, ноя о том, что у них нет времени на сигареты. Игорь так и не выяснил, что там у него за такой странный срок, только в течение которого можно предаваться нежностям, но продолжал беззаботно курить и игнорировать то, что подросток неугомонно тянет его за руку в сторону выхода с гаража.       И в какой-то момент, когда Антон вновь что-то бурчал себе под нос на своем хомячьем языке, Игорь окончательно заебался слушать этот лепет и вставил между приоткрытых губ мужа сигарету, которую только что курил сам. Такой себе кляп.       Антон действительно заткнулся, но только от удивления. Он не отстранился, нет, наоборот — даже сделал затяжку, правда, сразу после этого закашлялся и по этой причине отпрянул. Сигареты у Игоря какие-то ядерные по сравнению с теми, что курит Саша.       — Фу. Как ты это вообще куришь?! Какая хуета!       — Поэтому и не начинай.       — Я и не начинал, — буркнул Антон, сделав вид, что с той гламурной сижкой Саши у него ничего не было. Наверное, если бы она присутствовала тут, то неминуемо закатила бы скандал: «тебе что, стыдно рассказывать обо мне друзьям?!». — Ты бросить хотел вроде, — напомнил он, отвлекая самого себя от мыслей о ревнивых сигаретах.       — С чего бы это?       Антон промолчал и пожал плечами, опуская глаза в пол. Значит, тогда ему показалось. Значит, «вроде».       — Если не хотел, то ладно, — он потёр плечо сквозь куртку, оборачиваясь и смотря куда-то в угол гаража, словно там был свой собственный гаражный домовой, который мог подтвердить его слова о том, что хотел, и что две недели назад Игорь действительно кинул в пепельницу едва начатую сигарету. — Значит, буду бегать курить вместе с тобой.       — Нахуя?       — Будем травиться вместе.       — Тош, если я уже давно начал, это не значит, что ты тоже теперь должен… — Игорь посмотрел на Антона, сверлящего его взглядом в упор, забылся в блеске голубых глаз, даже в таком мрачном тоне разговора продолжающих плавить его своим теплом, осознал, что он собрался оправдывать свое добровольное принятие яда, и сдался. Со вздохом подошёл к пепельнице, показательно кинул в нее окурок. Он действительно хотел бросить. Ради себя. — Ладно. Окей. Один-ноль в твою пользу.       — Можешь закрывать счёт, я всегда выигрываю, — Антон светло и при этом азартно улыбнулся, взял Игоря за руку и привстал на цыпочках, чтоб коснуться его губ. — Ну теперь-то идём домой?       Игорь снова потерялся в родных глазах, поцеловал Антона в переносицу, погладил свободной рукой по щеке. Тоша ласками остался явно доволен, раз мурлыкнул и прижался ближе, выпрашивая ещё один поцелуй.       — Мы ещё не дома.       — Да ты охуевший!       Антон вышел на улицу, посмотрел в небо. Снега не наблюдалось, облака расступились. Можно было разглядеть в низком черном небе вкрапления неярких звёзд, но глаза почему-то в первую очередь искали Полярную. Ну или одну из тех, что были по близости, — Антон помнил только примерное её положение, но вот рассказы мамы о ней знал наизусть. Там живут белые медведи…       — Игорь, — позвал Антон, и тот отозвался незаинтересованным «м-м?». — Видишь там звезду?       Александров идентично ему задрал голову, пошарил глазами по небосводу и старательно сделал вид, что увидел ту самую, на которую указывал Антон. Иначе выцепить её из пары десятков видных было невозможно, особенно без хоть каких-либо ориентиров. Да даже если бы ему сказали где её искать, он бы так же только умно посмотрел вникуда с видом Энштейна, — астрономию в одиннадцатом классе он почти всегда прогуливал, потому что она стояла последним уроком.       — Допустим, вижу.       — Когда я вырасту, — Антон улыбнулся совсем по-детски, продолжая смотреть в небо, словно посылая той самой заезде какие-то сигналы. — Я стану космонавтом и подарю её тебе.       Игорь умилённо улыбнулся с этих слов, убедился, что Антон этой улыбки не увидел из-за потемков и того лишь факта, что все его внимание все так же отдавалось только небосводу, и все же заставил себя ответить на реплику Антона, пусть и явно не теми словами, какие тот хотел бы услышать.       — А почему не ту, которая рядом? Она мне больше нравится.       Игорь понятия не имел, что за звезда там была рядом. Более того, он даже не пытался смотреть в небо и искать «ту самую», — он безбожно залипал на Антона в паре метров впереди, запрокинувшего голову и блуждающего взглядом по небу. Наверное, если заглянуть ему в глаза, то все эти звёзды отразятся в них словно в глади морской воды… Но Игорь все ещё не решался подойти ближе, просто мялся на одном месте и смотрел на явно радующегося чистому небу Антона.       — Игорь. Тебе нравятся белые медведи?       Александров удивлённо моргнул и переспросил:       — Медведи? — Антон ответил ему не менее удивлённым «да», как будто его вопрос был таким же элементарным, как «как поживает твоя сестра?». — Ну, да, наверное. Они такие… белые… ну, я имею в виду, что они выделяются среди своих. Это прикольно.       Антон на секунду опустил взгляд со звездного неба, осознанно посмотрел куда-то перед собой и не смог сдержать скромной, но по-настоящему теплой и в некоторой мере даже восторженной улыбки. От него не попытались отмахнуться односложным ответом, а даже аргументировали свою позицию…       Тем не менее, Антон всё равно собрал волю в кулак, попытался не растекаться лужей от любого, даже самого незначительного действия мужа и выдал не очень приветливым тоном:       — Значит не задавай глупых вопросов.       Он бесстрастно опустил голову, болезненно потёр затекшую шею и пошел дальше по направлению к дому. Игорь ещё секунд десять смотрел в каменную дорожку, пытаясь понять, как это связано. И в его уме это было связано ровно никак. Медведи блять? Полярная звезда? Что?       Именно из-за нелогичности связи во всем этом, Игорь отбросил попытку понять и молча пошел вслед за Тошей, перед этим, конечно, убедившись, что закрыл гараж. Когда он явился к крыльцу, Антон уже, а может и все ещё, ебался со скважиной, и ебался, судя по всему, в первый раз, потому что никак не мог попасть ключом в нужное место.       — Чё, никак? Остаёмся жить на улице?       Антон усмехнулся, опустил голову и прекратил маяться дурью — молча протянул связку ключей мужу. Игорь оценил брелок с овечкой, но связку не принял, вложив её обратно в ладонь Антону.       — Давай сам.       «Да блять, ты же видишь что у меня нихуя не получается, хули выебываешься тогда!» — Антон сжал зубы и чудом оставил эту мысль в пределах стенок черепа. Вслух он только состроил страдающее выражение лица и продолжил доебы до двери, которая сама этому уже была не рада.       Игорь наблюдал за его бесплодными стараниями около полуминуты, — но и затем у Антона не получилось ровно нихуя. Александров подошёл к нему ближе, отнимая всего подростка от двери и прижимая к себе, что, конечно, стало для Антона поводом для удивления и молчаливого ахуевшего взгляда в дверь.       — Тош, пожалуйста, ради всего святого, я очень тебя прошу, — Антон дёрнулся всем телом, когда услышал над ухом слова вполголоса, сказанные таким тревожным и трепетным тоном, словно Игорь вот-вот расплачется. — Переставай пить. Ты вообще ничего не можешь делать пьяным. Ты становишься совершенно не-…       — Почему? Хуй отсосать могу. Рвотные рефлексы отключаются, — Антон довольно улыбнулся, поворачивая голову и пытаясь взглянуть на мужа хотя бы в профиль, но вот Игорь в ответ только тяжело вздохнул:       — Если это однажды спасет тебе жизнь, я, блять, пойду и постригусь в монахи лишь бы ни при каких обстоятельствах тебя больше не встретить. Заебал ты меня уже.       Антон рассмеялся в ответ на это заявление, выпутался из объятий и повернулся к мужу лицом. Очередной поцелуй не заставил себя долго ждать. Заебал, да. Настолько, что Игорь сам прижимает его к чертовой стене и держит руку на загривке, — не дай бог Антон отстранится и захочет куда-то пойти. Но он и не хочет, он вообще не намерен прерывать такой внезапный и чарующий своей страстью момент, и это стало понятно тогда, когда он потерся о бедро Игоря, поставленное между его ног.       И какая-то ебаная православная фанатическая сущность снова пробудилась в нем, ведь Александров мигом отстранился и соскользнул ладонью с загривка на плечо, заглядывая в полуприкрытые глаза Антона.       — Боже, ну что опять? Что я сделал не так?       Игорь качнул головой и погладил его по щеке, пытаясь не признаться себе, что элементарно испугался того, что он хочет Антона. Это не было особенно странным чувством, — оно преследовало его довольно часто, особенно в душе по утрам. Но сейчас окатившая его ледяная волна возбуждения почувствовалась особенно холодной. И весь его недотрах показался настолько острым и срывающим башню, что Игорь попросту побоялся, что навредит Антону. Наверное, для самого омеги это не впервой, но Игорю просто как человеку не хотелось видеть, как Антон потом будет прихрамывать или париться в водолазках и свитерах с высоким горлом дабы скрыть оставленные на коже следы.       Антон окинул его разочарованным взглядом, в последний раз коснулся губ и снова передал ключи, вот только в этот раз явно без намерений принять их потом обратно. И Игорь молча повиновался, расправился с замком в три секунды и дал Антону войти первым.       Гостиная дышала теплом, мигом сковывая горло приступами кашля из-за разницы температур. Антон без труда скинул куртку, размотал шарф, стянул шапку, сразу же растревожив спокойно лежавшие кудри, но с обувью снова случились какие-то проблемы, раз Игорь снова беспрекословно опускался перед мужем на корточки и помогал избавиться от неё.       «Нежизнеспособный! Сука! Не дал договорить».        Едва ботинки оказались в стороне, там, где до них точно никто не доебется, Александров встал в вертикальное положение и сразу подхватил Антона на руки. Отрыва от земли тот, кажется, даже не почувствовал, потому что в ответ только ткнулся лицом в черный вязаный свитер.       Зато тот момент, когда оказался на мягкой поверхности дивана, заставил его заметно активизироваться. Антон заново притянул к себе всего на секунду нависшего над ним мужа, сразу же ввязывая в быстрый, но лишенный агрессии и откровенной похоти поцелуй. Казалось, в нем скакали лишь намёки, но они были до глупого очевидны. Антон призывал своего альфу к любви, прося уделить ему ещё больше внимания и ласки, чем обычно. И Игорь шел ему навстречу.       Конечно, ему было противно от самого себя, ведь в голову постоянно лезли мысли о том, что Антон пьяный и не осознаёт своего влечения в полной мере. Но с другой стороны… Повел бы себя омега иначе, оказавшись в таком положении трезвым? Нет. Поведение Антона с пьяни и натрезвле не особо отличается в плане смелости и повышенной тяги к сексу. Он разве что становится чуть ебанутее и веселее, чем обычно, а ещё не стоит на ногах ровно, но в остальном — такой же, как и всегда. Такой же озабоченный дурак.       Игорь залез на диван с ногами, утроился между бедер Антона, пользуясь тем, как охотно он поддаётся на все его «предложения», притянул к себе поближе. Антону определенно зашло это нескромное действие, раз он так сладко и удовлетворённо улыбнулся, расплываясь в полном блаженстве от всего этого момента и во всей своей красе вытягиваясь по дивану. Футболка неминуемо задралась, оголяя белую кожу на животе. После лета у Антона не осталось вообще никакого загара, хотя Игорь и не был уверен, что он вообще ему предавался. Но в начале брака оттенок его кожи явно был более теплым и живым. А теперь…       Александров постепенно спустился с мягких, покрасневших от долгого поцелуя губ на шею, исследуя её короткими влажными прикосновениями и блеклыми засосами.       И много времени, чтоб обнаружить пластырь, ему не понадобилось.       Он искренне удивился, когда губы наткнулись на островок чего-то холодного и тканевого среди теплой и нежной кожи. Глаза сразу же с вопросом обратились к лицу Антона, и, чтобы он этот вопрос смог увидеть, альфе пришлось привстать и оказаться на одном уровне с ним. Парень все понял без дополнительных слов и действий, молча тяжело вздохнул и слегка отполз, предчувствуя не самую радостную реакцию мужа на метки чужого альфы.       — Я… я в-все объясню, только не з-злись, пожалуйста, — пролепетал Антон, заикаясь, и ушел на другой край дивана окончательно. — Тот одноклассник меня… пометил, но это было абсолютно против моей воли! Я н-не хотел, правда… это вышло случайно…       Антон автоматически закрыл голову руками, когда Игорь подсел к нему ближе. Он не был готов ни к чему. Ни к побоям, ни к крикам, Антон вспоминал все ранящие душу слова с ужасом и молился, чтобы этого больше никогда не повторилось. Антон просто хотел, чтобы шквал недовольства и гнева обошел его стороной и Игорь молча посочувствовал ему, не придавая произошедшему никакого значения. На большее Антон не мог и рассчитывать…       — Тош, перестань. Иди ко мне, — Игорь без согласия Антона сгреб его в охапку и затащил к себе на колени. — И почему мир тебя так не любит? Сколько же ты у меня натерпелся, котенок.       Игорь обнимал его одной рукой, защищая от всего мира, настолько не расположенного для радушного отношения к Антону, а второй гладил по волосам, щеке и виску, задевая ухо и серёжку в нем с такой осторожностью, словно новую дырку в теле Антона и инородный предмет в ней все ещё нельзя было тревожить.       Антон снова чувствовал себя в полной безопасности, прямо как полчаса назад под подъездом Саши. И этого чувства было достаточно, чтоб сжаться в чужих руках в ещё более закрытый комочек и взорваться эмоциями, заливая плечо мужа безвольными слезами. Антон слишком устал для того, чтоб сдерживать свои внезапные порывы пореветь. Ему слишком плохо для всей этой хуйни с «смотри, я сильный!» и «меня не нужно защищать!». Он устроит спектакль в следующий раз. А сейчас ему будет достаточно и того, что ткань одежды станет немного солёной, хотя вряд ли найдется дурак, которому срочно понадобится съесть свитер Игоря.       Эмоции постепенно сошли на нет. Для этого, правда, потребовалось около десяти минут, за которые Игорь успел помолиться всем богам, которые только могут помочь в этом случае, включая и язычество, и единобожие. И, кажется, какой-то из них его точно услышал, раз Антон вскоре успокоился и перестал плакать навзрыд, предпринимая попытку затопить эту планету и повысить уровень соли в Питере. Теперь подросток только вытирал слезы с щек, на деле размазывая их и так влажными ладонями ещё больше, и панически глотал воздух, пытаясь прийти в себя.       Игорь продолжал молча прижимать его к себе, вслушиваясь в душераздирающие вхлипы и панические вдохи. Антон… сколько же он натерпелся от жизни. Когда он перестанет быть мишенью для всяких обмудков, встречающихся буквально на каждом углу?       Игорь смотрел в потолок и не мог поверить, что он в этой ситуации не может сделать ничего. Ну, как. Он может культурно поговорить с этим героем, в вежливой форме рассказать, что так делать нельзя, но на лёгкой хватке на горле в порыве злости ведь все окончится. Игорь не животное, у которого отключается здравый рассудок и включается инстинкт защищать свою семью, он вполне разумный взрослый человек. Даже воспитанный. Он же не будет бить ребенка!        Но ведь снова подкупить стражей закона, чтоб они приписали ему ещё пару нераскрытых преступлений или опасных статеек и закрыли годиков на десять вместо положенного наказания в виде возмещения морального ущерба, не получится. Как минимум потому, что Антон явно не собирается заявлять на него. По сравнению с Раулем, этот мальчишка не сделал ничего.       Александров вслушивался в запах Антона и с какой-то грустью и радостью одновременно осознавал, что он совершенно не поменялся. Поставивший на нём метку альфа — рецессивный. Должно быть, самый рецессивный пай-мальчик на свете, неясно, почему решивший залупаться на чужого омегу. Это все равно не сработало. Метки Игоря не перебились его, и, по сути, мальчишка просто доставил Антону боль. Без результата.       И на что он надеялся, когда ставил их?        — Тош. Дашь мне посмотреть? — Игорь ненавязчиво коснулся пластыря, вот только Антон от прикосновения шарахнулся, как от огня:       — Нет!       Он сразу же пришел в себя и испуганно взглянул на Игоря, ожидая увидеть в глазах негодование и раздражение, однако в них было только полное непонимание.       — Всмысле… Я доверяю тебе, правда, — он скромно обнял его за шею, переходя на тон более тихий, чтобы не навредить чуткому слуху. — Просто давай не будем лишний раз доебываться до моих ран. Да и вообще… мне слишком нравится Сашин пластырь, чтоб так скоро его отлеплять.       Игорь тепло улыбнулся и ткнулся носом в продолжение ключицы на плече Антона, выкидывая из головы мысли снова устроить какую-то уголовщину, в которой под раздачу вполне может попасть и сам.        Хотя вряд ли полиция настолько доблестная, насколько её восхваляют все вокруг. Кроме тех, кто в их помощи действительно нуждается, конечно.       — Хочешь, найду тебе такие же?       Юноша отстранился чтобы посмотреть на него и нечаянно растаять от обворожительной ласковой улыбки. Короткий поцелуй в кончик носа ответил за всё сам, но Антон всё равно уточнил свой положительный ответ:       — Да. Конечно.

* * *

      21.08.2009       В этот день небо было безоблачным и удивительно звездным. Вероника никогда не думала, что в городе множество белых точек на небосводе могут быть видны так отчётливо. Ей всегда казалось, что засвет от множества фонарей и лампочек мешает им сверкать и привлекать внимание жителей, но сейчас все её мысли разом опровергались.       Свет в комнате был погашен, чтобы не мешал смотреть на звёзды и быстро мечущиеся жёлтые точки фар машин внизу. Наверное, когда Вероника пойдет его включать обратно, она неминуемо запнется об игрушки Тоши, а может и попросту ударится или наступит на острый угол какого-нибудь кубика, конструктора или кузова игрушечного грузовика. Но сейчас её это не особенно волновало — она вместе с ребенком, стоящим на подоконнике и упирающимся ручками в стекло, завороженно смотрела на все то, что блестело на небосводе, и слушала его тихие и слегка неразборчивые мысли вслух.       — А мне мама рассказывала, что там есть Полярная звезда, — кажется, теперь Тоша осознанно обращался к тёте. По крайней мере, его слова стали разборчивее, а предложения — грамотнее в построении, чтобы точно донести до Вероники свою мысль. — Там очень холодно! И живут белые медведи. Я думаю, они просто очень старые, их туда на пенсию отправляют. У моего дедушки тоже белые волосы. Прям как у медведя! И он о-очен-нь старый!       Вероника улыбнулась, не сдерживая того, что её сильно рассмешила эта реплика.       — А белые медвежата тогда что? Они же дети. Они не могут быть старыми.       Тоша посмотрел на неё с совершенно умным видом, который только сам собой говорил: «ты глупая или что?»       — Белых медвежат не бывает! Это все выдумки, — он важно оторвал ладошку от стекла и выставил указательный палец. Веронике стало смешно от этого жеста, который мальчик, кажется, перенял у неё.       Вероника продолжила созерцать сияние на небосклоне. Тонкий, узкий полумесяц казался скромной улыбкой неизвестного бога, пусть и набекрень. Кто ж этих богов разберёт, как они там улыбаются…       — А когда я вырасту, — снова начал Антон голосом более тихим и осторожным, точно делился своим самым сокровенным секретом, — я стану космонавтом. И подарю тому мальчику Полярную звезду.       Вероника едва вздохнула с тоном усталым и слегка ворчливым, — «Ты все не можешь его забыть», — но в ответ на это нескромное заявление улыбнулась и спросила:       — А почему именно её?       — Потому что там белые медведи.       — А что если они ему не нравятся?       Антон снова обернулся на неё с таким же умным видом, как и минуту назад, но теперь уже со слегка непонимающим. «Как кому-то могут не нравиться белые медведи?»       Вероника поняла этот вопрос на каком-то ментальном уровне, не удержалась и весело рассмеялась. Действительно. Как можно не любить белых медведей. Они же такие белые, чистые и грациозные. Питаются рыбой, не спят целыми месяцами, как их ленивые южные братья, и проводят арм-реслинги с косатками. Грех не любить.       — Я хочу снова его увидеть. У него такие красивые глаза.       Вероника вновь вздохнула, но в этот раз более отчётливо, и, к своему удивлению, через секунду услышала, как Тоша повторил этот вздох, вот только в форме более мечтательной, опершись головой на руку, а локтем — на воздух. Ну да, пару раз в мультиках видел, что влюбленные так делают, вот только стола рядом не оказалось.       — Как ты думаешь, когда мы снова встретимся? Он меня замуж пообещал взять.       — Не знаю, — Вероника улыбнулась, готовая посмеяться с ещё какой-нибудь глупости, но её не последовало. — Может, годиков через тринадцать? Вам обоим сначала нужно вырасти. Школу закончить. Ну и всё такое.       Антон снова вздохнул, но уже грустнее.       — А когда я вырасту?       — Когда станешь космонавтом.