Братья рыцари

Братья замерли в строю, держа равнение и пытаясь перевести дух, не издавая при этом лишнего шума. Они всё ещё не могли вполне отдышаться - финальную часть, оказавшейся куда более длинной, чем это можно было вообразить исходя из описания Литтлфингера, дистанции до полигона им пришлось преодолевать бегом. Особенно тяжело пришлось Альфреду и Барту, которым досталась форма, мягко говоря, не вполне точно попадающая в их размеры. На первом она вовсе висела мешком, второй смотрелся немногим лучше - ещё одна причина по возможности не выделяться из общей массы. И, тем не менее, невзирая ни на что - цейтнот по времени, проблемы с мундирами и недовольство капитана Риза - они всё же стояли здесь. На своём месте. Гластонцы молчали - уж очень сильным было ощущение, что они попали с корабля на бал. Окружающие то и дело метали в них короткие взгляды. В целом большинство кадетов вело себя гораздо свободнее. Особенно старшие возраста - от располагавшейся слева коробки отчётливо долетал шум разговоров и даже смешки. Впрочем, постепенно всё более и более активное перешептывание стало звучать и вокруг братьев - начало церемонии откладывалось. Наконец, командиры групп дали сигнал! Мгновенно всё пришло в движение: разворачиваются головы, выпрямляются спины. Генерал Марстон появился на трибуне с непривычным для тех, кто его знал, почти десятиминутным опозданием, но на качестве заранее приготовленной речи это не сказалось. Особым, поставленным и несравненно более многозначительным, нежели обычно, тоном, комендант Королевской военной академии зачитывал текст - довольно длинный, но гластонцам особенно запомнилось его окончание: - … Джентльмены, повторяю это каждый год, однако от этого значение моих слов не умаляются: я горд, что в стенах нашей Академии собираются лучшие. Храбрейшие мужи Британии, рыцари, герои - это всё о вас. Я не стану говорить очевидных для присутствующих вещей о прилежании. Не буду, точно школьный ментор, требовать от вас старательности и трудолюбия. Я лишь напомню вам, что оказаться здесь – честь, стоять в ряду рыцарей – честь, быть пилотом лучших боевых машин, какие может дать Британия – честь. Которую, надеюсь, вы сами ни за что не позволите себе утратить. Я верю в вас. Империя верит в вас, вы – её элита. Причём я говорю не только о сражениях, о нет: куда шире. Рыцарь - это больше чем солдат. Тот всегда будет достаточно хорош, если точно исполнит приказ. Рыцарь же… Впрочем, всё последующее время вас будут наставлять тому, что значит быть им, люди, знающие это куда лучше меня. Мне же остаётся пожелать вам удачи и успешной учёбы, джентльмены! К выносу знамени приготовиться! Заиграла всем известная мелодия "Правь, Британия". Чеканя шаг, знамённая группа промаршировала на середину обширной открытой площадки, по периметру которой буквой Г размещались кадеты. Гластонцы тем временем благодарили всех богов за то, что пять лет тому назад - собственно, тогда же, когда со вводом в неё в качестве элемента показательного проката Рыцарей круга претерпела изменения церемония посвящения в слушатели Академии, оказались существенно сокращены строевые упражнения. И понятно почему. То, что можно было без каких-либо проблем делать на плацу перед главным зданием, оказалось весьма затруднительно осуществлять здесь, на краю полигона. В противном случае... Кое-какой опыт у гластонцев имелся - физкультура в приюте в обязательном порядке включала маршировку, однако этого было совершенно недостаточно, чтобы ощущать себя действительно уверенно. Эд, задумавшийся дорогой о том, как они с братьями будут смотреться, дошёл до того, что на половине пути, когда уже остался позади пруд-Купальня, хотел вовсе повернуть назад. Лучше столкнуться с гневом капитана Литтлфингера, чем превратиться в посмешище на виду вообще у всех. Тщетно Дэвид убеждал Эдгара, что будет достаточно просто внимательно следить за подаваемыми командами, а главное - за другими кадетами в строю, повторяя всё за ними, и ничего плохого не случится. Эд не верил и потрясал в подтверждение своих слов массивным клинком. Ножен при этом не было. Мечи гластонцам выдали вместе с формой и именно в качестве церемониального элемента. Маршировать с клинком наголо, салютовать и вообще как-то обращаться с холодным оружием никто из братьев не умел - и тут определённо нужно было нечто большее, чем просто обезьянничать, подражая окружающим. В конце концов, Эду всё-таки пришлось согласиться с мнением большинства, впрочем, тоже не слишком уверенного в своей правоте. Все сошлись на том, что, если от них действительно будет требоваться нечто, явно превышающее их возможности, то капитан Риз сам не допустит участия гластонцев и их провала - ему скандал нужен ещё меньше, чем братьям. При этом никому из четвёрки не пришло в голову, что Литтлфингер, пускай даже он из сочувствия к сиротам (Барт был в этом убеждён), решил дать им шанс стать свидетелями уникального зрелища, тоже едва ли стал бы подставлять Академию и создавать какие-то ненужные риски. Слишком стремительной была спешка. Чересчур бурным и хаотичным - обсуждение в перерыве между вдохами и выдохами. Как оказалось, маршировали только выпускные классы. Все прочие в это время стояли в почтительном ожидании, держа пресловутые мечи наизготовку, прея на солнцепёке – и мысленно считая минуты до момента, когда уже начнётся самое главное событие дня. Конечно же, десятки кадетов, в большинстве своём ещё достаточно молодых, мечтали поскорее увидеть в деле рыцарей Круга. Посмотреть и вправду было на что. С позиции, занимаемой гластонцами, полигон виднелся боком, да ещё и частично закрытый спинами соседей. Тем не менее, у них всё-таки была возможность оценить сцену, на которой вот-вот должно было развернуться действо. Трасса пролегала параллельно трибуне, на которой располагался генерал Марстон, преподаватели и гости - и перпендикулярно той части строя, где стояли братья. Это означало, что в какой-то момент бронированные машины понесутся словно бы прямо на них. Первой полосой препятствий, находившейся на довольно приличном удалении от места проведения церемонии, были рвы и валы. Издали они смотрелись словно какие-то античные, древнеримские сооружения, напомнив Эдгару про книги Киплинга о Паке с холмов, которые он с удовольствием читал в приюте, выкраивая для этого время среди всегдашней массы дел. Рассказы "Центурион тринадцатого" и "На великой стене". Тут же сами собою всплыли в его памяти строки: О, если ты спокоен, не растерян, Когда теряют головы вокруг... Сколько же раз за свою жизнь ты снова и снова отмечал всю точность и мудрость стихотворения "Если" - такого глубокого, даром что создали его для серии мальчишеских сказок с приключениями... Второй полосой были ежи и хаотично разбросанные рытвины, имитирующие воронки от снарядов и мин. Третьей – бетонные заграждения и обломки, перемежающиеся кучами битого кирпича. Четвёртой – значительное пустое пространство, завершающееся расположенными на расстоянии примерно километра от третьей полосы, мишенями техники и полевых укреплений. По команде "вольно" все взоры обратились туда, к полигону. Кадеты изощрялись кто во что горазд, чтобы увидеть больше. Многие были с армейскими биноклями, но некоторые – с театральными или даже вовсе с архаичными подзорными трубами. У гластонцев ничего такого при себе не имелось, но каким-то чудом им повезло занять довольно хороший наблюдательный пост как раз в центре дистанции. - Как они поедут? – задал вопрос чей-то взволнованный голос слева. - Сперва будет индивидуальная программа, потом – общий выход на показательную атаку. - Кто первый? – поинтересовался Альфред у Эда, надеясь на всегдашнюю осведомленность брата. Гластонцы уже знали имена членов Дюжины, почтивших сегодня Академию своим присутствием: лорды Генри Вальдштейн, Лукас Брэдли, Джино Вайнберг и леди Доротея Эрнст, Моника Кружевска и Аня Альстрем. Но в каком порядке они будут выступать? Высказать свои предположения на сей счёт Эдгару уже не довелось: генерал-майор Марстон поднял руку с ракетницей и выстрелил… А уже через несколько секунд все увидели стремительно приближающуюся точку, которая скоро превратилась в громадину найтмера. Сомнений быть не могло – это Персиваль Лукаса Брэдли. Десятого рыцаря империи, но стремящегося во всём быть первым – в том числе и в порядке выступающих. Многотонная машина стремительно разгонялась. “Скорость 100 километров в час. Скорость 120 километров в час!” неслось над полигоном. Найтмер с заострёнными обводами и вообще каким-то хищным видом с разбега перемахнул через первый ров, затем второй, после – выстрел гарпунов – и ещё один ров преодолён… при помощи стоящего за ним вала. Следующий вал берётся с хода: машина буквально взмывает ввысь, приземляясь со страшным грохотом на следующей полосе – и чуть не насаживается на ежа. Резкий поворот, замедление скорости, обход одной воронки, второй, третий. Ещё ёж. Затем из лунок начинают появляться поднятые волей автоматики мишени. Одна за другой они сбиваются меткими очередями из пулемётов, а потом… - 30-миллиметровые скорострельные пушки. Фирменный знак – оружие, способное устроить настоящую мясорубку. Что ещё нужно для лучшего в империи мясника? В свободном доступе информации не слишком много, но я слышал, что Бредли при помощи этой штуки за пару минут полностью уничтожил население нескольких африканских деревень в Шестой колонии. После такого представления восставшие племена - нуэры, кажется - пошли на мир и выдали своего “пророка”, в которого якобы вселился дух неба. Вот только не в правилах сэра Брэдли останавливаться на таком результате. Он выследил собравшихся на сходку вождей. И убил их всех. - По-моему, это вероломство, Дэвид, разве нет? – спросил Альфред. - Послушайте, не могли бы вы помолчать? Это всё, конечно, очень интересно, но давайте сперва посмотрим на зрелище, а уже потом поболтаем! – прервал их Барт. Тем временем включившиеся автоматические турели на “плечах” найтмера действительно скосили большинство мишеней, а сам Персиваль уже врывался на следующую полосу. В условном “городе” найтмеру пришлось сильно снизить скорость, но зато это позволило повысить точность. На внезапно выкатившийся из-за дома «бронетранспортёр» метким выстрелом была повалена стена. Возникавшие в окнах и дверных проёмах мишени поражались короткими очередями, а вся передняя проекция перекрывалась перекрёстным огнём 30-миллиметровок. Вот “город” позади. “120 километров. 140 километров в час!” – возвещал громкоговоритель. Автоматические установки на противоположной стороне поля стали посылать в сторону найтмера миниатюрные снаряды-мешочки с краской. Тот завертелся волчком, продолжая, тем не менее, стремительно приближаться. “150 километров в час!” – выстрел на полном ходу из орудия. Резкий отворот влево - почти прыжок, с выпуском гарпуна в качестве противовеса. Потом – не менее резкая остановка и огонь из всех орудий, прикрываясь дымовой завесой. И – кончено, первый прокат завершён. "Время прохождения трассы – 10 минут 42 секунды. Из 300 обычных целей поражено 220. Из 3 бронированных целей поражено 2. Из 10 орудий поражено 6. Из 30 гражданских мишеней на третьей позиции полигона ошибочно поражено 23." - сообщил громкоговоритель после того, как были получены данные автоматики. - Там были гражданские мишени? По тому, как он стрелял, это оказалось не слишком заметно! - сатирически отметил Дэвид. “По машине пришлось 5 попаданий, из которых одно могло привести к пробитию брони в малозначимом участке, другое – к заклиниванию орудийной системы”. - Если почти все враги мертвы, то пушка уже не понадобится… Кто следующий? – спросил Барт, пока на полигоне меняли мишени. - Джино Вайнберг, - ответил Эд, глядя на табло, установленное над трибуной, где отражались все только что озвученные показатели проката лорда Бредли, а также имя его сменщика на трассе, - третий рыцарь. Он только-только вошёл в Круг. Вроде бы ещё совсем молодой. Его найтмер Тристан - очень интересная экспериментальная машина, в которой попытались реализовать… - Стартует! – прервал Эдгара Барт. Вот вновь стремительно нарастает точка, вот она уже обратилась в металлическую громадину – немного странную, с как будто смещённым относительно обычных найтмеров центром тяжести и какой-то массивной конструкцией в верху тыльной части. “Сто тридцать километров в час! Сто пятьдесят километров в час!” – раздавалось над полигоном. Преодолён первый ров. Взят с разгона второй. “Сто семьдесят километров час!” – восклицает громкоговоритель. - Куда он так разогнался? Чёрт подери, это невероятно! – только и успел воскликнуть Дэвид, когда найтмер на огромной скорости вкатился на крутой гребень вала, а потом… массивный агрегат стремительно пришёл в движение, раскрылся и оказался огромными крыльями, при помощи которых Тристан оторвался от земли и полетел над второй позицией полигона, прицельно стреляя короткими очередями вниз. - Летит! – восторгу Дэвида не было предела, - Эта штука умеет летать! - Строго говоря, планировать. Но да, это действительно впечатляет. Я же говорил, что Тристан удивительная машина! – сказал Эдгар, силясь перекрыть шум и явно довольный тем, что он всё-таки сведомлен лучше, нежели внезапно выказавший себя знатоком брат. Тем временем найтмер стал снижаться. Он уже успел пересечь всю вторую полосу и приблизился к “городу”. Выстрел гарпунов! Крылья убраны! Машина всё ещё на огромной скорости начинает ехать по земле, гася темп при помощи гарпунов, воткнутых в стены. Вновь прицельная стрельбы короткими очередями. Быстрые, но аккуратные повороты. Пара залпов орудия подбивает выскочившую из-за угла мишень-БМП. И вот Тристан уже мчится прочь через последнюю полосу под обстрелом града снарядов с краской. Гул – вдруг включилось что-то вроде ракетного ускорителя. Найтмер снова взмыл в небо. Ненадолго, но этого хватило, чтобы уйти из-под огня, сделать несколько выстрелов из орудия и плавно опуститься на вновь раскрытых крыльях. Второй прокат окончен. “Время прохождения трассы – 8 минут 31 секунда. Из 300 обычных мишеней поражено 175. Из 3 бронированных целей поражено 2. Из 10 орудий поражено 8. Из 30 гражданских мишеней ошибочно поражено 7”. - А молодец этот Джино! – воскликнул кто-то позади гластонцев. “По машине пришлось три попадания. Одно из них могло привести к отказу системы энергопитания”. - Вайнберг хорош, но самое интересное будет дальше, – продолжили дискуссию сзади, - Сам первый рыцарь империи Генри Вальдштайн. Ему нет равных! И вот он появился. Ближе, ещё ближе – уже видны мощные обводы грозного Галахада – найтмера первого рыцаря. “80 километров час,” – прозвучало над полигоном. - Он, словно бы даже и не спешит, – отметил Барт, - Нарочно демонстрирует уверенность и силу. - Я думаю, что просто машина более массивная, а потому медленная, - возразил Эдгар, - Хотя, наверное, ты тоже отчасти прав. Тем временем были преодолены рвы и валы, найтмер на удивление плавно для такой махины въехал на вторую полосу, обошёл ёж, одну воронку, другую. Стали появляться мишени. И тут… - Как ему это удаётся!? – воскликнул Дэвид, - Это же просто фантастика! Такое ощущение, что он безошибочно прицеливается за доли секунды. - Да! Будто заранее знает, куда нужно стрелять! – сказал Барт, едва успевая поворачивать голову, чтобы уследить за непрерывно маневрирующим Галахадом. Найтмер, вращаясь как юла, не задерживался ни на одно мгновение, то и дело изрыгая трассы пуль – и неизменно попадая в цель, где бы она ни возникала. Мишени держалась не больше секунды. Иногда они даже не успевали полностью подняться, как уже оказывались сбиты. В “городе” – та же картина. Короткие очереди. Точные, скупые и даже словно бы чуть ленивые движения многотонной машины. Молниеносная реакция на любую цель, не важно, появляющуюся из-за угла или стены - и только стук от падающих мишеней. Ни одной задержки, никаких резких или неосторожных перемещений – лишь быстрое, но без суеты движение вперёд. Вот финальный рубеж. Пушки только открывают огонь, когда из-за “спины” найтмера извлекается огромный сверкающий клинок, выстреливаются гарпуны, Галахад резко разворачивается и огромной силы бросок с подкруткой отправляет меч во всесокрушающий полёт. Без малейшей паузы открывается огонь из орудия. Снаряды и клинок достигают позиции артиллерии почти одновременно. Страшный грохот. Затем - тишина. Прокат первого рыцаря окончен. А следом тишину разрывает гром аплодисментов. Курсанты не могут сдержать восхищения. Кто-то кричит про мастерство от бога. Грохот стоит такой, что в нём почти не слышно объявлений мегафона… “Время прохождения трассы – 9 минут 47 секунд. Из 300 обычных мишеней поражено 288. Из 3-х бронированных целей поражено 3! Из 10 орудий поражено 10! Из 30 гражданских мишеней ошибочно поражена одна! По машине получено два попадания – оба не способны нанести серьёзных повреждений! Установлен новый рекорд прохождения трассы полигона! …Поздравляем вас с побитием вашего предыдущего результата, лорд Вальдштейн!” После этого объявления начались настоящие овации. Все были в восторге. - Уж теперь нас непросто удивить. Кто ещё будет преодолевать полигон? – спросил Барт. - Леди Доротея Эрнст на Гарете, леди Моника Кружевска на Гавейне и леди Альстрем на Мордреде, если я всё правильно помню, – ответил Эдгар. Услышав слова брата, Дэвид задумался: про леди Кружевску он знал только то, что она польского происхождения, а её отец был одним из вождей последнего польского восстания. Доротея Эрнст считалась признанной красавицей. А ещё ходили слухи, что она пытается подражать первому рыцарю и не просто так отказывает всем тем важным молодым придворным, которые делали ей предложение… Но больше всего Дэвида интересовала леди Альстрем. Про неё почти никто ничего не знал. Известно было только, что она потрясающе талантлива и чрезвычайно молода. Раньше леди Альстрем не принимала участия в показательных выступлениях – интересно взглянуть. Кроме того, он слышал что Мордред – настоящая машина смерти. После прохода Первого рыцаря полигон пришлось приводить в порядок чуть дольше, но вот – готово, новый найтмер начинает свой разгон. Гарет оказался машиной с плавными обводами, обтекаемой и почти изящной. “Скорость 100 километров в час! Скорость 120 километров в час!” – возвещал громкоговоритель. Преодолён один ров, другой, затем вал. И вот Гарет уже на второй полосе. А там начался настоящий вальс: машина обходила все лунки, ежи и рытвины, не прекращая огня, пусть не столь молниеносного и поражающе точного, как у первого рыцаря, но приближающегося к этому. В городе – та же картина: плавные движения, впечатляющая реакция. А вот потом всех ждал сюрприз: когда он ещё только выкатывался с третьей полосы, у найтмера внезапно открылись два люка в передней проекции, и громыхнул залп – орудия на той стороне поле даже не успели открыть огонь. - Самонаводящиеся ракеты за счёт снижения боезапаса орудия и пулемётов, – заявил Эдгар с видом знатока. Прокат леди Эрнст был закончен. “Время прохождения трассы 10 минут ровно. Из 300 обычных мишеней поражено 243. Из 3-х бронированных мишеней поражено 2. Из 10 орудий поражено 10. Из 30 гражданских мишеней ошибочно поражено 5.” - Отличный результат, но, похоже, что превзойти сэра Вальдштейна вновь никому не удастся – пик пройден, - отметил кто-то по правую руку от Альфреда. Громкоговоритель объявил, что по Гарету пришлось 5 попаданий, из которых только одно могло повредить гидравлику. Следующей предстояло показать себя леди Кружевски и её Гавейну. Вот вновь подготовлен полигон, опять, разрастаясь на глазах, приближается найтмер. А теперь его уже можно разглядеть поближе: на борту красуется белый польский орёл, да и у самой машины очертания какой-то хищной птицы. “Сто двадцать километров в час! Сто тридцать километров в час!” Гавейн прошёл рвы, взлетел на гребень вала. - Неплохая скорость, и это без крыльев! – воскликнул Дэвид. Он хотел сказать что-то ещё, но слова застыли у него в горле. Найтмер выкатился на вторую полосу, начали подниматься мишени - и в ту же секунду из обеих “верхних конечностей” найтмера, там, где обычно располагались пулемёты, появились два бритвенной остроты длинных лезвия. А потом Гавейн закружился, молниеносно обходя ежи, став похож на небольшой стальной смерч. - Крепкий же должен быть вестибулярный аппарат, чтобы танцевать такую польку! – отметил Эдгар, глядя, как мишени разрубаются надвое или натрое в этой адской круговерти. В “городе” темп немного сбавился, пошла в ход пушка, но всё равно на очень высокой скорости найтмер продолжил выделывал удивительные па с двумя мечами, служащими порой и как противовесы во время манёвров. То и дело шли в ход и гарпуны, чтобы добиться ещё более резких поворотов. И, наконец, финальная позиция. Орудия открывают огонь. Найтмер вертится, словно угорь на сковороде, буквально прыгает из стороны в сторону, виляя, как скрывающийся от погони заяц. Пушки молчат – леди Моника определённо предпочитает холодное оружие. И вот она подошла достаточно близко – три взмаха клинков - и от пушек нет и следа. Прокат закончен. “Время прохождения трассы 15 минут 58 секунд. Из 300 обычных мишеней поражено 218. Из 3 бронированных целей поражено 3. Из 10 орудий поражено 10. Получено 7 попаданий, по сумме фатальных для машины”. - Похоже, что она из тех, кто любит рисковать, - отметил Дэвид. Теперь, когда показательные выступления почти окончились, гластонцы думали, что по-настоящему удивить их уже никому не удастся. И ошибались – ведь впереди ещё оставался проход Мордреда… Вот последний из найтмеров стартовал. - Что-то он не так чтобы быстр… - В основе конструкции Мордреда лежит другая концепция, Барт, - сказал Эдгар. По сравнению со своими предшественниками точка найтмера приближалась и росла медленно, однако уже отсюда было ясно, что это машина иной комплекции. - Словно сказочный великан! – восхищённо воскликнул Альфред, - Ну и громадина! Мордред и в самом деле был велик. В нём не было изящества Гарета или скорости Персиваля с Гавейном – только непреклонная мощь. Мордред превосходил обычный найтмер по высоте раза в полтора. А ещё он был вдвое шире и много массивнее. Даже земля чуть подрагивала при его движении. “Пятьдесят километров в час,” – огласил громкоговоритель. Вот найтмер добрался до рвов и буквально перешагнул сперва один, а затем и другой. Валы заняли больше времени, но тоже не стали серьёзным препятствием. Когда Мордред оказался на вершине последней преграды, то песок и щебень с глиной, из которых она состояла, ощутимо просели под его массой. Но вот он добрался до второй полосы. Стали появляться мишени. А потом грянул гром… - Что это? Сколько же у него огневой мощи!? - Револьверные пулемёты, - ответил Эдгар удивлённому Дэвиду, - И мне кажется, что это ещё только начало. Эд оказался прав. Стальным шквалом из двух шестиствольных пулемётов, которые буквально разрывали мишени на части, распиливали их, словно циркулярная пила, дело не ограничилось. На плечах многотонного гиганта открылись заслонки, и оттуда выдвинулись… - Гранатомёты! Автоматические! – вскричал Альфред. Вторая полоса полигона затряслась от разрывов – спасения не было нигде. А найтмер гордо и чинно продвигался по вспахиваемой огнём земле… И вот “город”. Здесь Мордред преображается – вместо неспешного движения и опоры на огневую мощь леди Альстрем послала машину в рукопашную. - Да, не завидую я её врагам! – сказал Дэвид, когда Мордред буквально прошёл сквозь стену, не обратив ни малейшего внимания на то, что сверху на него обрушилось добрых два этажа. Следом располагалась одна из бронированных мишеней. Её найтмер в прямом смысле слова разорвал надвое громадными титановыми лапищами. То и дело вновь приходили в движение пулемёты. “Город” рушился прямо на глазах. На несколько мгновений всё заволокло густым облаком пыли от очередного завалившегося на бок здания... А вот и последняя позиция. Орудия открывают огонь, первые снарядики с краской врезаются в корпус Мордреда – никакого ответа, только неуклонное продвижение вперёд. Ближе, ещё ближе. И вдруг – волна огня, которую изрыгнул найтмер, воспламеняет всё вокруг! - Огнемёт! И, похоже, не один! – воскликнул Дэвид. Секунд десять Мордред идёт позади пламенной стены. Снарядики с краской сгорают в ней, не долетая до машины. Ещё чуть ближе. Орудия замолкли. Прокат последнего найтмера завершён. “Время прохождения трассы 24 минуты 22 секунды. Из 300 обычных мишеней поражено 300! Из 3 бронированных целей поражено 3. Из 10 орудий поражено 10! Из 30 гражданских мишеней ошибочно поражено 25. По найтмеру пришлось 18 попаданий, но, по предварительным расчётам, серьёзных повреждений нет!” - Потрясающе! – только и сказал Альфред. Вскоре объявили - часть с общим прокатом всех найтмеров придётся отменить: после дебюта Мордреда повреждения трассы оказались столь велики, что можно было и не надеяться восстановить полигон до приемлемого состояния раньше, чем через сутки. Возникла пауза. Пользуясь ею, а также тем, что генерал Марстон хранил молчание, Рыцари Круга покинули свои машины и подошли к рядам зрителей. - Держу пари, сейчас у них начнут просить автографы! – весело воскликнул Дэвид, - Айда за мной – вчетвером непременно пробьёмся ближе! - Что ты творишь!? – зашипел Эдгар сердито, - Держи себя в руках! Мы не на каком-нибудь фестивале, а на воинском смотре – и никто не давал команды “разойтись”. Выставить себя недисциплинированными щенками перед цветом имперского рыцарства! Мы и так-то чудом не опозорились. Если они захотят, то доберутся до нас сами. Эд не особенно верил собственным словам, однако внезапно понял, что они могут стать пророческими. Марстон спустился со своего места и стал, видимо давая попутно какие-то комментарии, вести высоких гостей вдоль строя. Процессия несколько раз останавливалась, однако потом неожиданно ускорилась и направилась точно в ту сторону, где стояла четвёрка гластонцев. Впереди всех шёл сэр Вальдштейн: высокий, статный, с тёмными волосами до плеч и повязкой на левом глазу. Полы шикарного плаща рыцаря Круглого стола развевались на ветру. По правую руку от него держался генерал Марстон, что-то оживлённо говоря и даже жестикулируя. По левую – леди Эрнст пристально глядящая в лицо Первого рыцаря своими выразительными зелёными глазами. Чуть позади – лорд Брэдли с лицом, выражающим плохо скрываемое раздражение. Рядом – леди Кружевски: длинные светлые волосы распущены, на лице – загадочная полуулыбка. Замыкающим был сэр Вайнберг, сияя своей великолепной улыбкой. - Тебе не кажется, - начал было Альфред, видимо приметивший то же, что и брат. Однако Эд не дал ему закончить, предупреждающе дёрнув за рукав - времени для разговоров уже не осталось. Всякие сомнения исчезли: рыцари Круга приближались, целенаправленно двигаясь именно к ним. До слуха Эдгара донеслось - …Что ж, вот они, если вы желали их видеть, лорд Вальдштейн. Голос генерала Марстона был вежлив, но холоден. Судя по всему, ему не нравилось положение ведомого на торжественной церемонии в стенах своей собственного военного училища. И, вероятно, он не считал нужным лишний раз выделять четвёрку сирот, оказавшихся в Сандхёрсте против всех принятых правил. По правде сказать, и сам Эд придерживался того же мнения. Слишком много ничем пока не оправданного внимания и льгот. Если Барт в чём и прав со своими идеями, так это в том, что в жизни за всё непременно предъявляют счёт. И расплачиваться братьям пока нечем… Их же просто сживут со свету! Опять-таки, не по росту подобранная форма у Ала и Барта - она ведь обязательно бросится глаза взыскательному наблюдателю... Первый рыцарь тем временем стоял и молча осматривал гластонцев, переводя с одного на другого вдумчивый тяжелый взгляд единственного глаза. - Итак, отрапортуйте о себе как следует, - произнёс Марстон уже с откровенным раздражением – резко и нетерпеливо. Понятно, что на деле комендант хотел бы поторопить Вальдштейна, но не считал возможным позволять себе подобное по отношению к столь приближенной к Его Величеству персоне, а потому срывался на ком мог. - Кадет Дарлтон... ждёт ваших приказаний! – воскликнул Эдгар. Он так и не решил, следует ли ему обращаться к генералу – тогда надлежало употребить слово “сэр”, или же к Первому рыцарю, которого требовалось именовать “милорд Вальдштейн”, так что возникла небольшая пауза. Эд был очень рад, что всё-таки нашёлся с ответом. Братья, слава богу, оказались достаточно сообразительны и расторопны, чтобы повторить за ним. - Дарлтон…, - отозвался лорд Вальдштейн задумчиво, - Как вы находите наше небольшое выступление, кадеты? Дэвид начал было, как показалось Эдгару, набирать в рот воздуха для ответа, но, метнув не него быстрый косой взгляд, Эд пресёк намерение брата. Вопрос определённо был риторическим. Впрочем, куда Первый рыцарь клонит, и чего ему от них понадобилось, Эд пока не понимал и сам. - Вероятно, оно должно было произвести впечатление на тех, кто оказался здесь, в Королевском училище, сразу после долгих лет жизни в приюте. Хм. Не служить ни одного дня, но стать кадетами в Сандхёрсте. Большая честь. Вы ведь понимаете, что на самом деле она была оказана вашему отцу, не так ли? Эдгар едва не вздрогнул – слова ударили его, как пощёчина. Только не это! Нет! Не с самого начала и не так позорно – перед всеми: десятки глаз взирают сейчас на них со всех сторон! А Вальдштейн продолжал: - Её Высочество благоволит сэру Дарлтону – и мне ясны причины. А вы в свою очередь были избраны им. Насколько я знаю, предполагается, что в дальнейшем, если эксперимент посчитают успешным, в училище могут зачислить и других воспитанников… ммм… Гластонского приюта. Как думаете, почему ваш новоявленный отец остановился именно на той четвёрке, которая стоит сейчас передо мной? Что он почувствовал в вас – и посчитал наиболее сильной стороной, козырной картой? Эд – и остальные тоже – замерли, вытянув руки по швам, немые и оробелые. По интонации было похоже, что на сей раз от них ждут реакции. Однако, пускаться в рассуждения об отце, взаимоотношениях в их своеобразной семье, проводах, полных надежды глазах… Немыслимо. - Какое важнейшее качество отличает рыцарство? И есть ли оно в вас? - сказал вдруг Вальдштейн. Громким, командным голосом. Недвусмысленно требующим ответа...