Freeze

Просыпаться всегда непросто, а когда твоя ночь началась лишь ближе к рассвету — вообще невозможно. Чанбин сонно моргнул и ткнулся носом в теплую лавандовую макушку. Они даже не добрались до кровати, уснули прямо на диване в гостинной, лишь ботинки скинули, которые, пожалуй, тоже не мешало бы сжечь. Тусклое осеннее солнце уже залило собой гостиную, подсвечивая недотертые разводы на кафеле и стенах, зря потратили вчера столько времени. Часовая стрелка настенных часов уже давно перешагнула за отметку одиннадцать, но это совершенно не означало, что они чувствовали себя хоть сколько-то отдохнувшими. — Бин? — Минхо приоткрыл один глаз, когда Со несильно задел его бёдро локтём, пока пытался дотянуться до телефона. — Мы вообще спали? Хороший вопрос, но скорее риторический. Минхо помнил, как дополз до прохладной кожаной мебели и как ужасно болела поясница после проведенных часов в скрюченном состоянии, сейчас лучше не стало. Старший вытянул ноги, касаясь босыми пальцами холодного пола и шипя от неприятных ощущений, а руки на автомате потянулись к карману штанов. — Нужно забрать младших. — Чанбин бы и рад был провести ещё пару часов с закрытыми глазами, но дети давно должны были встать, а значит ещё немного и Дживон попросит их освободить помещение. — Чёрт, который час?! — Минхо заозирался по сторонам, пытаясь вспомнить, где вчера оставил свой мобильный, потому что им могли звонить, могли искать, пока они дрыхли в обнимку. — Одиннадцать, если часы не встали. — Со уже и сам поднялся и сейчас, как и Лино пару минут назад, пытался привести спину в рабочее состояние. Получалось плохо. Им явно не помешал бы отдых, хотя бы в пару часов. — Нужно будет запрячь Сынмина и Хана домыть полы. Чанбин попробовал пошутить, но эта попытка потерялась в агрессивных ругательствах старшего, когда он ударился мизинцем о стоящий посреди комнаты журнальный столик. Им явно следовало убраться получше вчера, хотя бы вернуть мебель на свои места. В помещении всё ещё пахло хлоркой, но больше хотя бы не воняло кровью и порохом, остальное было не так критично. — Тебе писали мальчики? — Минхо листал мессенджер, но новых сообщений от Ёнбока не было, значит либо ещё спал, либо был слишком занят общением с Айеном и Джинни. И то, и то Минхо устраивало. — Нет. — Чанбин помотал головой и стянул с себя заляпанную всем чем только можно футболку — будет новой половой тряпкой, не страшно, они всё равно вчера израсходовали весь запас бытовой химии и испортили все полотенца. — Я… не хочешь взять одну машину, чтобы мы могли нормально расположиться? — Доверяешь мне? — Лино усмехнулся и мило похлопал ресницами. Он уже вчера показал младшему, что вполне неплохо управляет автомобилем, но одно дело довести до костра пару трупов, а совсем другое — любимых парней, с которых без устали пылинки сдувал. — Смешно. — Чанбин закатил глаза и дёрнул брюки вниз, потому что они тоже были в не самом товарном виде. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Минхо, заметил, как замерло его дыхание, стоило одежде грузно упасть вниз на кафельный пол, и от этого щеки начинало невыносимо печь. У него было пятеро парней, с которыми он никогда не стеснялся ходить обнаженным по дому, но сейчас рядом с Минхо он чувствовал намного больший груз ответственности, всё же у Минхо было непростое прошлое. — Я просто переоденусь. — Поспешил оправдаться Чанбин, но Лино лишь махнул рукой, потому что в полуобнаженном идеальном теле Со не было никаких проблем, просто внутри что-то жгло, и природу этого Минхо пока не понимал. — Хён, я не собираюсь трогать тебя, и если это связано со вчерашним, я готов на колени встать, чтобы вымолить прощение. Ответом Чанбину был лишь очередной межзубный выдох и прижатые к ушам плечи. Лино выглядел странно, не напугано и не взволнованно, просто странно, будто на него ведро ледяной воды вылили. — Скажи хоть что-нибудь. — Чанбин прождал достаточно долго, чтобы понять, что Лино явно не в порядке, в его позе сквозило напряжение, но взгляд, как ни странно, был пустым и отстраненным. — Чувствую себя странно. — Минхо прищурился, обращая внимание на большое панорамное окно. На просторном дворе было не видно ни одного мертвого тела — они их вчера все вывезли, но ощущение, что смерть до сих пор присутствовала рядом — осталось. — Не верится, что всё закончилось. Не верится, что Айен и Хёнджин живы. Не верится, что ты просто стоишь голый посреди гостиной с распахнутыми шторами, не заботясь о том, что кто-то может следить за нами и ждать наиболее удобной минуты, чтобы пустить по пули в наши глупые головы. В общем, да, чувствую себя… странно. Это было скомканное объяснение, но иначе Лино не знал, как передать то тревожное чувство, что засело в его груди. Взгляд продолжал скользить по пустой подъездной дорожке, с которой они вчера даже потрудились убрать свой автомобиль и смыть остатки крови. Было спокойно. За весь прошедший месяц так было впервые, даже оглядываться больше не хотелось, но увы, это уже вошло в привычку. Искоренить её будет непросто. — Это неудивительно. Сложно будет вновь начать жить нормально. — Чанбин развернулся и коротко кивнул на лестницу, прося Лино подняться за ним, чтобы они могли собраться и выехать за младшими. Было тихо, так неправильно тихо, даже пугающе, и факт того, что те, чьи голоса должны были наполнять просторный дом, сейчас были в больнице, лишь сильнее сгущал гнетущие души обоих парней эмоции. Минхо остановился в дверях в спальню Чана и Чанбина, в которой ещё ни разу не был, с тех самым событий с Ёнхо, и казалось, что пока не должен был попасть. Постель была заправлена, и мысль о том, что это сделал всегда слишком аккуратный и прилежный, несмотря на свой образ, Чан — согревала. Он уже скучал, скучал по ним всем. — Ты вампир? — Чанбин мило улыбнулся, и ямочки на его щеках заставили и Лино потянуть губы в стороны, хоть шутку он и не понял. — Заходи. Тебе тоже нужно переодеться. Моя одежда будет большой, но можешь взять Чана~хёна или из своей комнаты. Кристофер Бан не модник, конечно, но что-то комфортное подобрать сможем. Лино усмехнулся, но в комнату прошёл, принимая предложение о заимствовании чужого гардероба. — Хорошее решение, — Чанбин достал пару длинных брюк и две футболки на выбор, всё чёрное. — Я предупреждал. Лино провёл пальцами по мягкому хлопку и позволил себе заглянуть за дверь большой гардеробной, в которой действительно не было ничего яркого и даже светлого, наверное, в этом был смысл. Вряд ли глава мафии решит надеть галстук в горошек перед тем, как идти пытать людей. Но всё же глаз зацепился за пару белых брюк и такого же цвета пиджак, в самом конце темного ряда. Это не был комплект, скорее попытка собрать образ, что не выглядел бы слишком траурным. У Лино были догадки. — И где кольцо? — Старший чуть ехидно улыбнулся, но не зло, скорее заинтересованно, а Чанбин непонимающе на него уставился, продолжая пытаться вытянуть пуговицы из петель поло. — Разве у супругов не должно быть обручальных колец? Это был вопрос без подвоха, но Со всё равно смущенно улыбнулся и отвел взгляд, в первую очередь, чтобы спрятать алые щёки от Минхо, что не упустил бы возможности уколоть за это младшего. — Вы правда замужем? — Минхо потянул и собственную футболку наверх, блаженно выдохнув, когда нос перестал улавливать въевшийся в ткань запах металла, а потом взял свежую одежду с кровати. Чанбин молчал, задумчиво кусая нижнюю губу и теребя пальцами ворот поло. В какой-то момент Лино даже решил, что перешёл границу, но Со фыркнул и помотал головой, чуть хихикая. — Мы расписались в Австралии незадолго до того, как Чан встретил Хана и Сынмина. Это было его желание, он по такому поводу даже белое надел. — Подтвердил догадку Лино Чанбин. — В Корее этот брак не является действительным, но он всё равно мой муж, ничто этого не изменит. А колец у нас никогда не было. Хён не любит их, но любит браслеты, — металл зазвенел на широком запястье, когда Чанбин приподнял руку вверх, демонстрируя украшение. — Поэтому как-то так. Ответом Чанбину была тёплая улыбка и понимающий кивок. Минхо не умел выражать свои чувства, точнее, не умел это делать правильно и доходчиво, но он искренне радовался тому, что здесь его понимали. — Хён, раз уж у нас тут утро откровений, я тоже хочу задать тебе вопрос. — Чанбин присел на край кровати, уже в чистой и идеально сидящей по фигуре одежде, и развернулся так, чтобы иметь возможность смотреть Лино в глаза. Тот был готов ответить, что выразилось в тихом но уверенном «давай». — Ты вернёшься в академию? Ты и Ликс? Теперь, вроде как, мы можем отпускать вас, с дюжиной охранников, но тем не менее. Чанбин улыбнулся, а Минхо отразил этот жест, а после и вовсе засмеялся, потому что и не ожидал другого от вечно взволнованного Со. — А ты бы хотел? — Вопросом на вопрос отвечать не культурно, но Минхо не особо об этом волновался, просто хотел перед своим ответом, получить чужой. — Мне казалось, ты главный противник увлечений Джинни, да и вообще всей этой студенческой ерунды. — У вас с Ёнбоком талант, я не могу отрицать этого. Мне всё ещё тяжело думать о том, сколько тебе пришлось пережить боли ради мечты стать танцором, но я хочу, чтобы вы были счастливы. — Чанбин сдвинулся так, чтобы было не видно, как сильно напрягаются его плечи и спина, он не хотел выглядеть взволнованным. — Поэтому, да, я хочу, чтобы вы закончили учёбу. Учитывая, что оплата теперь не проблема. — А если я хочу вернуться на работу? — Лино прищурился, но не нашёл ничего схожего с поддержкой в выражении лица младшего, он в принципе не особо и надеялся. — Перехоти. — Ответ Чанбина был более чем ожидаемым, поэтому Лино не нашел в себе желания даже фальшиво сморщиться, просто хмыкнул и нежно коснулся мягких губ своими. — Я вернусь в академию, только если ты позволишь поступить Джинни. Сделка? — Сделка. — Чанбин сделал глубокий вдох и позволил поцеловать себя ещё раз, но теперь в качестве засвидетельствования их маленькой договоренности. — А теперь собирайся. Я машины из гаража выгоню. Чанбин не горел желанием оставлять Минхо одного, но у него было о чём подумать, и он должен был это сделать в одиночестве, чтобы непрошенные эмоции не могли затронуть и старшего. Он вышел на улицу, даже не подумав взять с собой куртку или пиджак, хотелось вновь ощутить холодный, даже морозный воздух, на своих обнаженных предплечьях и лице. В карман брюк был убран портсигар с несколькими скрученными самостоятельно сигаретами, и Со поспешил потянуться за ними. У него не было привычки курить, он давно оставил подобные шалости в прошлом, но сладкий запах травки всегда возвращал его в то время, когда они были всего лишь детьми, с мечтой о лучшей жизни. Во времена, когда кроме них с Чаном не существовало ничего и никого, и несмотря на бесконечную любовь Чанбина к остальным своим парням, было в том времени что-то притягательное. В первую очередь отсутствие обязательств. Чан просто торговал шмалью в подворотнях, а Чанбин крутился рядом, хоть хён и запрещал, вдыхая запах выкуриваемых Чаном одна за одной самокруток. Тогда ещё не было зависимости, лишь друг от друга, которая, возможно, тоже была смертельно опасной, но из-за не её было не жалко оставить этот мир. Чанбин сделал ещё одну глубокую затяжку и поднял взгляд на панорамное окно, в котором по ту сторону родных стен стоял Минхо, спокойно глядя на младшего в ответ. Когда Чанбин увидел его впервые, он был будто из другого мира, мира, которого не коснулись грязь и бесчинства, но это был лишь фасад, который сейчас треснул и осыпался, оставив под собой не менее красивое, но более живое нутро. Лино был одним из них — с тяжёлым прошлым, но с огромным желанием оставить это таковым и двинуться дальше. И несмотря на все обстоятельства, Чанбин был правда рад, что судьба дала им шанс встретиться. Серый камень под ногами всё ещё хранил воспоминания, которые не скоро смоют суровые Сеульские дожди, но стало будто легче, теперь запах крови не возвращал на кухню к бездыханным телам возлюбленных. Было действительно странно, но так приятно наконец дышать свободнее. *** Засыпать не входило в планы Феликса, он хотел оставаться в сознание, как можно дольше, чтобы контролировать состояние Чана, но в конечном итоге, нашёл себя лежащим на мягкой больничной кровати, прижатым к горячему и сильному телу. Не нужно было полностью распахивать тяжёлые веки, чтобы понять чья неподъемно тяжелая рука покоится на его талии. Кристофер спал, болезненно сведя брови и сжав губы в тонкую линию, но спал. Монитор ритмично пищал, оповещая о стабильном состоянии парня, что не сильно, но успокаивало. Феликс аккуратно перевернулся на спину, не обращая внимания на то, что одно его плечо оказалось за пределами спального места, и постарался затуманенным зрением рассмотреть часы, что висели над дверью. Было немного за десять, но Феликс совершенно не чувствовал присутствия энергии в своём теле, будто он не спал вовсе и не один день. Ёнбок повернул голову в сторону и мягко зарылся носом в чуть спутанные и влажные от пота кудри Чана. Пахло больницей и лекарствами, но хотя бы не кровью и порохом, этот запах он мог стерпеть. Феликс никогда и предположить не мог, что будет лежать на больничней койке рядом с наркоторговцем, что спас ему жизнь. Он действительно пропал в нём, в них всех, и если раньше чувство опасности отталкивало, то теперь оно стало спутником его новой жизни, и будто наоборот притягивало, усиливало его чувства к этим мужчинам. Ёнбок глубоко втянул носом запах антисептика и прикрыл глаза, думая провести ещё несколько десятков минут в полудрёме, но открывшаяся с легким скрипом дверь внесла некие коррективы в его планы. — Доброе утро. — Улыбнулся Дживон, встречая чуть недовольный, но всё ещё невероятно добрый взгляд Феликса, и прикрыл за собой дверь. Он не был одет в форму, даже галстук на шее был расслаблен и висел, словно удавка. — Как ты? Выспался? Дживон был схож этим с Кристофером — он всегда ставил в приоритет самочувствие младших, что вообще не должны были быть втянуты в эти проблемы. — Я в порядке, — Ёнбок тепло улыбнулся и медленно встал, чтобы Дживону было проще осмотреть Чана. — Спасибо, что позволили нам остаться. Я не могу быть более благодарен. Это было правда излишними словами для Кима, но в карих глазах мальчика он видел, что тому это было действительно важно. — Лучше бы вы вернулись домой, — Ким искренне так считал, он не предполагал, что творилось в их доме, — вам нужен нормальный отдых, а не на больничных койках в пропахших лекарствами палатах. Врач не ждал никакой реакции, но Феликс покачал головой, потому что не был согласен ни с одним убеждением мужчины. — Я хотел быть рядом с любимыми. — Заверил младший и сдвинулся ещё сильнее, выражая немую просьбу наконец переключить внимание на Криса, что не замечал ничего и никого вокруг, просто мирно спал. — Хотел быть уверенным, что они в порядке. Это тоже не было необходимым заверением для Дживона, что нагнулся к приборам, проверяя общее состояние старшего парня. Он чувствовал, как внимательно на него смотрит Ёнбок, пытаясь лишь по одному чужому внешнему виду понять, всё ли хорошо с его мужчиной. Это было очаровательно, в этом было намного больше, чем простая забота, так выглядел Чан, когда сюда привезли Хёнджина с перерезанными венами, когда сидел перед операционной, на столе в которой лежал Айен, так выглядел Чанбин, когда они впервые пытались снять Бана с героиновой иглы. У них у каждого была зависимость, что люди привыкли называть любовью. — Ты имеешь право задавать вопросы, а не просто рассматривать меня. — Один уголок губ Дживона взлетает вверх, а Феликс густо краснеет и отворачивается, осознавая, что действительно пялился слишком долго, кажется даже не моргая. — Прошу прощения. — Всё же решает извиниться мальчик, но Ким раздосадовано качает головой, потому что не это ожидал. — Задай вопрос, ты же переживаешь за него. — Второй раз предлагает Дживон, но спустя ещё пару минут молчаливого ожидания, сам решает озвучить собственное заключение. — У него сильно повышена температура, но это неудивительно, так реагирует тело на вывод наркотика из организма. Он сейчас спит, но это не надолго, когда-нибудь тех обезболивающих, что я вливаю в него, станет ничтожно мало для того, чтобы унять ломоту в теле. — Вы сможете ему помочь? — Взгляд Феликса был чистым, даже немного наивным и детским, он верил, что человек перед ним может сотворить чудо, но Дживон не мог, никто не мог, таковой была цена кайфа, ничего в этом мире не достается задаром. — Я даю ему лекарства, что ускоряют вывод наркотика из организма, а также седативные и обезболивающие, но речь идёт о героине и о наркомане, что долго сидел на игле. Это не будет просто, да и не должно быть. — Дживон сглотнул мерзкую горечь, что осталась на языке после правды, и выпрямился, потому что здесь он больше ничего сделать не мог. — Это плохо, что я хочу, чтобы он продолжил принимать? — Неуверенно, потому что сам знал ответ, но Дживон не выглядел осуждающим, скорее отстраненным и впервые за утро будто пустым. Его желтоватое лицо с морщинами вдоль лба и губ было чуть напряженно, как при решении трудной математической задачи, но речь шла не о науке, а следовательно, правильного ответа найти бы не получилось. — Я врач, но в первую очередь — я его друг. И я, как и ты, как и Чанбин, больше всего желаю, чтобы он не страдал. Поэтому, пожалуй, в глубине души, тоже хочу, чтобы он принял дозу, что в конечном итоге ничего не изменит. — Врач тревожным жестом поправил край одеяла на ногах Кристофера, пытаясь немного отвлечь себя. — Мы люди, мы склонны искать лёгкие пути даже из самых серьёзных ситуаций, потому что боимся боли. Но сейчас речь о другом. Чан слишком много раз проходил через это, а ломка порой может быть страшнее зависимости. — Он может умереть? — Это был ещё один вопрос, что оседал слишком тяжёлым грузом на хрупких плечах, Феликс был рад получить на него хоть какой-то ответ. Был рад иметь возможность подготовиться к худшему. — От героина он умрет намного вероятнее. — Напомнил в первую очередь сам себе врач. — У него здоровое сердце, да и сосуды в целом в приемлемом состоянии, поэтому должен пережить. Я больше боюсь за его разум. Сойти с ума от ломки — совсем не байка, которой оправдывают себя миллионы торчков, тут речь идёт о сильнейшей боли, что не может оставить человека прежним. Дживон не был наркологом по образованию и до встречи с Чаном даже не подозревал, что когда-то будет вливать в кого-то обезбол и седативное в таком количестве, чтобы человек мог поспать хоть какое-то время. Но жизнь штука интересная, вносящая свои коррективы непредсказуемо и безвозвратно. Он наизусть выучил Чана за эти годы, знал, как реагировал организм того на наркотик и попытку с него слезть, и всегда это было тяжело. Но Кристофер не был бы Кристофером, если бы сдавался не попробовав дойти до конца, своего или ломки, это уже вопрос вторичный. — У Чана есть способ оставаться в себе. — Дживон шумно вдохнул, потому что не одобрял, и по взгляду Феликса мог точно сказать, что парень понимал, о чём идёт речь. — Он режется. — Действительно понимал. Взгляд Ёнбока скользнул вдоль одеяла по покрытым шрамами предплечьям. — Я не могу ему запретить, потому что эта боль не делает хуже. Таким образом он напоминает себе, где реальность, что он ещё дышит. — Дживон перевёл взгляд на стерильный поднос, где под слоем пластика и бумаги лежал ранее принесенный скальпель. Пусть лучше так, чем осколки разбитых стаканов и зеркал, а во время очень сильных приступов Чан не брезговал и этим. Ким действительно старался напоминать себе, что всё ещё врач, который должен следить за тем, чтобы его пациент не причинил себе больше вреда, но в случае с Чаном это правда было сложно. Он не хотел признавать, как сильно его пугал серый пергамент когда-то карамельной кожи и что Крис уже не мог сомкнуть глаз без новой порции лекарств. Ломка была схожа с бомбой замедленного действия, но без механизма обезвреживания, с каждым днём становилось всё хуже, пока человек наконец не терял связь с реальностью абсолютно. — А Йенни и Хёнджин, они как? — Феликс просто хотел перевести тему, потому что от тревоги уже начинало подташнивать, ему просто необходимо было немного успокоиться. — Я был у них с утра. Их раны заживают хорошо, если бы ещё не забег, что Айен устроил вчера по коридору, было бы ещё лучше. — Феликс смущается, но у Дживона не было цели задеть или пристыдить парня, просто пытался объяснить ситуацию. — Но это не значит, что я готов их выписать. Они должны быть сейчас под наблюдением. — Я и не ожидал этого, просто хотел знать, что они идут на поправку. — Ёнбок медленно поднялся с кровати, бросив последний недолгий взгляд на спящего Чана, и двинулся к выходу, решив оставить врача одного, но у Дживона были немного другие планы. Он мягко зацепил ладонь парня своими пальцами, приостанавливая и обращая на себя внимание. — Ты и Минхо не из их мира, — Ким помнил имя парня с лавандовыми волосами ещё с момента, когда осматривал его в доме Бана, — и никогда не должны были в него попасть. Но раз уж так получилось, раз теперь вы вместе, я просто хочу быть уверенным, что вы не оставите их, несмотря на то, как это может быть сложно. Вы идеальное завершение, что наконец привело обе чаши весов в равновесие. И я искренен с тобой. Пожалуй, Феликс был готов услышать что угодно из уст врача, вплоть до проклятий и осуждения, но точно не одобрения их союза. Дживон был абсолютно прав — они из разных миров, как на это не посмотри. Их с Лино жизнь не была пределом мечтаний, но она была… обычной, такой, какую проживают сотни тысяч других людей. Учеба, работа, паршивые отношения и вера, что в один день что-то изменится. Чан всегда жил по-другому, как и его парни. Они не смотрели ни на одно событие, как на возможность, скорее, как на очередное испытание. Они привыкли к борьбе, и она давно перестала их пугать, даже начала приносить удовольствие, несмотря на последствия и боль, что влекла за собой. — Я не давлю на тебя, — решил напомнить Ким и нажал на ручку двери, позволяя Ёнбоку покинуть больничную палату и выйти в коридор. — В конечном итоге, это должно быть лишь ваше решение. — Мы никогда не оставим их, господин Ким. — Это имя Феликс мог слышать от хёнов, да и на бейджике было указано именно оно. — Они спасли нас, Чан~хён вытащил меня и Минхо~хёна из под пуль, хоть и знал буквально пять минут. Они спасли Минхо~хёна от человека, который смел называть себя его парнем. Мы обязаны Чану и остальным, но останемся с ними не из-за этого. — Феликс глубоко вздохнул, пока сердце пыталось пробить дыру в его грудной клетке. — Мы любим их, и этого уже не изменить. — Этого достаточно, чтобы я мог спокойно спать по ночам. — Дживон проводил Феликса улыбкой, а после вышел из палаты и сам, потому что пока Кристофер спал, он не мог ничего больше сделать. В коридоре было немноголюдно, что весьма закономерно для реанимационного отделения клиники, но почему-то Феликс всё равно вжал голову в плечи, стараясь стать ещё меньше. Он привык скрываться и быть осторожным, поэтому находиться на открытом пространстве было сильно некомфортно, хотелось скорее спрятаться за что-то, а лучше за кого-то, поэтому открывшиеся двери лифта и появившиеся в них две фигуры были весьма кстати. Он даже не успел опомниться, когда сильные руки Чанбина обвили его талию в порыве прижать чуть растрепанного после сна парня к себе. — Привет, котёнок. Прости, твои хёны немного проспали. — Нос мужчины вжался в белую макушку Феликса, а плечи немного расслабились, стоило воздуху с приятным запахом шампуня наполнить лёгки. Чанбин и не подозревал, как он волновался до тех пор, пока наконец не увидел, что его парни живы и здоровы. — Всё хорошо, я сам только проснулся. — Ёнбок позволил коснуться своих губ каждому парню по очереди и взял Минхо за руку, сам того не осознавая, проверяя что тот в порядке. — Доброе утро, господин Ким, — Чанбин кивнул врачу, что продолжал стоять совсем близко, с тёплой улыбкой наблюдая за сценой перед собой. — Ещё раз спасибо, что позволили мальчикам переночевать здесь. Нам всем это было необходимо. Дживон одобрительно хмыкнул и кивнул, оставляя взгляд опущенным в пол на собственные ботинки: — Я бы сказал — обращайтесь, но, к сожалению, у нас есть правила. Сынмин и Хан уже не спят, думаю они будут очень рады вас видеть. — Спасибо. — На этот раз благодарит Минхо, задерживая немного взволнованный взгляд на Чанбине, что смотрел на дверь позади врача. Он беспокоился о своём муже, и это было так естественно и правильно, что Лино не мог не проникнуться его болью и вновь не сжать чужое плечо в знак поддержки. — Я с Феликс пойду к мальчикам, ты можешь побыть с Чаном. Это предложение было необходимо Чанбину, но несмотря на зудящее под кожей желание побыть немного с Чаном, он должен был сперва убедиться, что с его мальчиками всё хорошо. — Сперва дети. — Со помотал головой и покрепче прижал к себе Ёнбока, вновь заземляясь и напоминая себе, что они все живы. — Я должен увидеть Джинни и Айена. — Разумеется. — Дживон жестом подозвал к себе медсестру и быстро шепнул ей что-то на ухо, наверное, придумав ещё одно оправдание тому, что посторонних людей пускают в реанимационные палаты. За последние несколько дней он нарушил достаточно правил для того, чтобы лишиться работы, и это было бы самое мягкое наказание для него. — Чанни~хён спит. — Феликс обернулся в руках Чанбина, чтобы иметь возможность смотреть старшему в глаза. — Я говорил с ним утром. Он держится, он справится. — У меня нет в этом сомнений, sunshine. — Со нравилось то, как столь простой жест, как милое прозвище, заставил глаза Ёнбока заблестеть чуть ярче и чуть счастливее. — Наш хён сильный, но несмотря на это, ему сейчас нужна наша помощь и поддержка. Я люблю вас. Чанбин отпустил Феликса, лишь когда Дживон с готовностью кивнул, приглашая мужчин в дальнюю палату. Он шёл чуть впереди, стараясь не придавать особого значения взглядам других работников, что определенно точно осознавали незаконность происходящего, но молчали, слишком уважая своего начальника. Позади следовал Чанбин, убрав кисти рук в карманы своих брюк и вздернув подбородок. Это была профессиональная привычка, как и Чана, их позы должны были быть властными, показывать статус и силу, особенно если рядом был кто-то из младших, которых они должны были защищать. — Я не буду заходить, — не оборачиваясь проронил Ким, когда до двери оставались считанные шаги. — Просто не задерживайтесь слишком, и так вопросов много. Я буду у себя в кабинете, не забудь зайти. Последние слова были адресованы лично Со, который утвердительно кивнул, будто врач мог видеть своим затылком, но на деле просто знал, что Дживону это было не нужно, он прекрасно понимал, что Чанбин не уйдет из больнице, не увидев своего мужа. Ким сам открыл дверь в палату, но действительно не прошел дальше дверного проёма, лишь удостоверился взглядом, что его пациенты в порядке, а после сдвинулся, позволяя Чанбину проскользнуть внутрь и сразу к кровати Хёнджина, дремлющего в объятиях Сынмина. — Привет, детка. — Чанбин коснулся надутых Сынминовых губ, а потом мягко провёл ладонью по спутанным волосам Хёнджина. — Как вы? Со на секунду обернулся на соседнюю кровать, где на самом краю спал Хан, что было абсолютно не в его стиле, а рядом на спине дремал Айен, вцепившись мертвой хваткой в ладонь своего хёна. Он обязательно ещё и их разбудит, у него бы не хватило силы воли уйти не затискав Айена до бешенства. — Хёнджин поворчал, когда его разбудили в восемь утра, чтобы поменять повязку, потом второй раз, когда меняли капельницы через час, а потом третий, когда запретили перелезть в кровать к Йенни. — Сынмин улыбался так счастливо, смотря на всё ещё чуть недовольное личико парня, и скользя ладонью по здоровой руке. Он всё ещё с трудом верил, что оба его парня живы. — Ты заходил к хёну? Сынмин сел на кровати, протягивая руку к Минхо и Феликсу, что будто ждали своей очереди. — Привет, Минхо~хён, тебя заставили заниматься грязной работой? — Ким легко чмокнул обоих старших парней, но задержался в объятиях Феликса, будто за ночь не успел ими насытиться. Лино негромко засмеялся, потому что не могло быть точнее описания тому, чем они занимались столько часов, и потянул Сынмина с кровати, чтобы на краю мог устроиться Чанбин, что определенно больше всех заслужил побыть со своими парнями рядом. — Джинни? — Было невыносимо грустно будить так сладко спящего парня, но стоило только длинным ресничкам дрогнуть, как всю жалость тут же затмила всепоглощающая любовь. — Привет, мой ангел. Так по мнению Чанбина выглядело чудо — вновь иметь возможность ощущать, как длинные пальцы переплетаются с его собственными, а с полных розовых губ слетает едва слышное “хённи”. — Лежи, малыш, врач сказал, что вам нужно пока быть в постели. — Широкая ладонь Со не позволила Хёнджину подняться со своего места, едва ощутимо ухватив за тонкую талию. Но Хван и не протестовал, его действительно постоянно клонило в сон из-за большого количества обезболивающих, да и других лекарств. — Я очень скучал. — Прошептал младший, поглаживая острые костяшки на тыльной стороне ладони своего мужчины. — Не могу дождаться момента, когда мы все будем дома, кажется, скоро с ума от тоски сойду. — Совсем скоро так и будет. — Заверил Со и наконец позволил себе поцеловать своего прекрасного принца. Он не хотел, чтобы поцелуй получился настолько нуждающимся, но он всё ещё был просто человеком, слишком истощенный эмоциями за последние дни, и слишком любящим. Но Хёнджин будто и не замечал это, просто отдавал столько себя, сколько нужно было Чанбину, и брал абсолютно всё, что давал ему старший взамен. — Я люблю вас, — тяжело дыша, прошептал Хван в припухшие губы Чанбина, — я в порядке, хённи, я жив, мы все живы. Я знаю, как больно было, но теперь всё в прошлом. Видишь? — Хван уложил чужую ладонь на собственную щеку, прежде коснувшись её губами. — Я тёплый. Я дышу, и мне почти не больно. Благодаря вам со мной и Йенни всё хорошо. И я не хочу, чтобы иные мысли посещали твою голову. Хорошо? Чанбин видел в горящих карих глазах требование ответить, хотя бы кивнуть, поэтому так и поступил, поглаживая подушечками пальцев мягкую кожу. — Разве я когда-то мог тебе отказать, любовь моя? — Вот и славно. — Улыбнулся Хёнджин и кивнул на дальнюю кровать. — А теперь иди к Айену, думаю, он скучал по тебе не меньше, чем я. Это правда. Чанбин уже мог слышать тихую возню позади и требования Хана успокоиться. Минхо и Феликс тут же заняли место подле улыбающегося Хёнджина, стоило Со отойти со своего места. — Йенни, детка, тебе нельзя вставать. — Хан предпринял последнюю попытку уложить младшего обратно, перед тем, как на его щеку опустился нежный поцелуй, а Айен наконец успокоился под теплым взглядом Чанбина. — Бинни~хён, — мальчику даже не надо было тянуться за поцелуем, Со первым опустился вниз, скользя по губам своего младшего парня. — Я люблю тебя. Ты в порядке? — Это я должен спрашивать, малыш. Ты так похудел. Тебе нужно лучше кушать. — Чанбин засмеялся, когда с кровати напротив послышалось: “А я говорил!” от Хёнджина, а Чонин протестующе замычал, пряча красное личико в плече Хана. — Болит? Дживон сказал, что рана заживает хорошо, но тебе нужно лучше соблюдать постельный режим. Айен покачал головой, хоть швы действительно саднило, даже несмотря на обезболивающие — пулевое ранение, мать его. Но он просто не хотел волновать Чанбина, учитывая всё произошедшее с Чан~хёном. Сейчас он явно не должен был быть главной заботой Чанбина. — Со мной всё хорошо, хённи, — Айен погладил своего мужчины по круглому плечу и мельком поймал взгляд Феликса, умоляющего не рассказывать о том, что он знает про Чана. Айен всё понимал, это был не их секрет, Чанбин должен был быть сам готов рассказать обо всём, а до тех пор они не должны были занимать этим его мысли. — Забери парней домой, а то на мне Хан уже живого места не оставил, вся шея в засосах. Им правда нужно было идти, несмотря на то, как сильно хотелось остаться рядом с мальчиками и ещё немного посмотреть на их чуть уставшие, но такие красивые и любимые лица. Он знал, что больше их никто не отберёт, нужно лишь ещё немного терпения, совсем чуть-чуть, и они вновь окажутся дома, вместе, живыми и здоровыми, а совсем остальным, они разберутся позже.

***

Чанбин попросил Минхо отвести мальчиков к машинам, а сам вместе с Дживоном направился в палату к Чану. Ладони потели от волнения, будто он никогда раньше не видел Чана в ломке, будто никогда не гладил его ссутуленную над унитазом спину, пока по пухлым губам текла мутная желчь, потому что Кристофер ничего не ел. Со просто боялся думать, как скоро вновь наступит этот момент, и что теперь это придется увидеть всем мальчикам. — Он, возможно, спит, но думаю это даже к лучшему. — Посчитал должным заметить врач уже у самой двери в палату. Он и сам боялся заходить внутрь, но это была его работа, он давал клятву помогать людям, а Чанбин просто любил так, что не мог просто уехать. — Ты как? — Такое чувство, что в любой момент вырвет. — Со сглотнул горькую слюну и жестом указал на ручку двери. — Поэтому просто открой, не хочу волноваться зря. Чанбину не было весело, но улыбка на лице Кима вызвала зеркальную на его губах. просто защитная реакция не более того, но от этого будто стало легче, даже спазмы стали отпускать. К их счастью, Кристофер действительно спал, поудобнее устроившись на пропитавшихся потом простынях и сжав в кулаке край одеяла. Ему было больно, даже несмотря на бессознательное состояние, но разум хотя бы отдыхал, Чанбин рад даже этому. — Привет, любовь моя. — Мужчина присел у края кровати и любяще коснулся надутых во сне губ. Они были горячими, даже обжигающими, но будто, как и всегда, сладкими. — Мне придется оставить тебя ненадолго здесь, но это лишь временно. Я виделся с нашими мальчиками, — Чанбин не был уверен, что Крис мог его слышать, но это была уже традиция, так он будто чувствовал, что его мужчина мог разделить с ним эти моменты, поддержать. — Они в порядке. Они у нас такие сильные, они обязательно поправятся, и как бы я не злился на тебя до, они живы благодаря тебе. Я очень скучаю по тебе, Чанни, и уже очень скучаю по нашим мальчикам. Я не хочу проживать больше и дня без вас. Поэтому просто пообещай, что вы все вернетесь домой. Вернетесь к нам. И пусть Чан не мог ничего ответить, Чанбину всё равно стало легче, стоило морщинкам на идеальном лице стать чуть менее глубокими, а плечам немного расслабиться. Чан обязательно справится, потому что ему есть ради чего бороться.