Freeze

Дживон опустил мобильный на рабочий стол и откинулся на спинку неудобного стула. Последние дни он ночевал в клинике и чувствовал, что не скоро он сможет вновь оказаться в своей удобной кровати. Он обещал Чану позаботиться о его семье, а слово своё мужчина привык держать. Быстрый взгляд на настенные часы дал понять, что время близилось к шести утра, но сообщений от Кристофера не было. Ни одного. Дживон старался не думать об этом, как о недобром знаке, просто хотел верить, что у мужчины было достаточно забот с фальшивыми похоронами и остальными младшими, чтобы на одну ночь довериться старому знакомому и просто лечь спать. — Не спится? — Молодая медсестра опустила стопку документов на поверхность деревянного стола и мило улыбнулась. Её смена только началась, Дживон мог это заметить по свежему макияжу и идеально собранному пучку, по здоровому блеску в глазах. Мужчина ей немного завидовал, но в основном, разумеется, был рад, что большинство его подчиненных не сталкивались с подобными случаями, с которыми приходилось работать Дживону. — Уже утро, — постарался как можно более дружелюбно ответить врач. — Пора начинать службу. — А вы её разве заканчивали? Кажется, с появлением в реанимации двух новых пациентов, вы вообще не выходите из клиники. — Лицо девушки приобрело сочувствующее выражение, губы чуть поджались. У неё не было доступа к молодым пациентам, но она могла слышать о серьёзности и природе их травм. — Вы не думали обратиться в полицию? — Забудь об этом! — Мужчина встал со своего места слишком резко, чуть не опрокинув стул и напугав и без того разволновавшуюся после разговора медсестру. Дживон мог заметить, как одна за другой эмоции сменялись на её молодом лице, и в конце осталось лишь осознание. Она не могла точно знать, какие мальчиков с Дживоном связывают отношения, но люди в черной одежде у палаты, измотанный и настороженный вид врача, ранения пациентов были довольно показательными. — Это не твоя забота, поняла? — Более спокойно уточнил мужчина через некоторое время. — Я сам разберусь со своими пациентами, просто выполняй свои обязанности. Девушка рвано кивнула, но к счастью, действительно не задала больше ни одного вопроса. Просто забрала необходимые ей папки и направилась вон из кабинета, шаркая больничной обувью по чистому кафелю. Дживон понимал, что сплетни и слухи неминуемы, точно не в том случае, когда в больницу влетает восемь перепачканных кровью мужчины, два из которых кажется перестали дышать некоторое время назад. Перед тем, как подняться, Дживон ещё раз смотрит на экран мобильного, но там вновь лишь очередное уведомление от социальных сетей с предложением подписаться на рассылку, и ничего от Бана. Палата Айена и Хёнджина находилась совсем близко к кабинету врача, но то ли от недосыпа, то ли от переживаний за старого друга и его семью, путь кажется длинным и изматывающим. Даже дыхание сбивается к моменту, когда пальцы ложатся на металлическую ручку. Через стекло в двери нельзя разглядеть просторное тёмное помещение, но какое-то шестое чувство подсказывает мужчине, что внутри будет что-то не так. Не в плохом плане, просто иначе, чем было оставлено накануне. Дверь открылась медленно и без скрипа, полоса света мягко скользнула вдоль пола к окну, облизывая две жмущиеся друг к другу фигуры. Дживон раздраженно цокнул языком, но не собирался заставлять Хёнджина вернуться в свою кровать, по крайней мере ближайшие десять минут. Мониторы мерно пищали, даже несмотря на то, что пару датчиков Хёнджин отключил, когда перелезал к младшему. Показатели были в норме, даже сатурация Айена была в норме, убрав из списка Дживона хоть один повод для волнения. Левую руку Хёнджин бережно подогнул и разместил на плече Чонина, это было не самое лучшее положение при подобных ранениях, но учитывая размеры кровати и то, что Айену нужно было лежать на спине, самое оптимальное. Сделав ещё один круг по палате, Дживон всё же решился мягко сжать предплечье Хвана: — Хёнджин. Врач говорил шёпотом, но достаточно чётко, чтобы его услышали. Парень что-то невнятно забурчал, но всё же решил открыть глаза, первым делом, ожидаемо, проверяя состояние Айена. Он будто и не заметил присутствия Дживона за своей спиной, нежно обвел острый подбородок младшего пальцами и прижался губами к теплой щеке, блаженно прикрывая глазки и лишь слегка морщась от боли в руке. — Любовь поистине самое сильное обезболивающие. — Прошептал Дживон, чем чуть испугал Хвана. — Прости, я просто зашёл проверить ваше состояние, но вижу, вы оба в полном порядке. Правда, мне казалось, у тебя была своя кровать. Тон мужчины был мягким, как отца, что пытался пожурить своего ребёнка, при этом боясь расстроить малыша. Он разлил в душе парня что-то теплое, пахнущее домом и семьёй, которой в его детстве не было. У Хёнджина не было сомнений в том, что этот мужчина мог стать хорошим родителем, если уже не стал. — Простите, — смущенно отозвался Хёнджин и с помощью Дживона сел, вновь морщась — сонливость больше не мутила сознание, теперь боль чувствовалась намного ярче. — Я не смог заснуть один. Хёнджин решил не говорить, что это была идея Айена, хоть и был уверен, что ругать их точно не будут, всё же они уже не были детьми. Дживон действительно ничего не сказал, просто кивнул с полуулыбкой и помог парню пересесть на соседнюю кровать, чтобы перебинтовать его плечо и сделать укол обезболивающего. — Хён звонил? — Тихо поинтересовался Хёнджин, когда врач отвернулся, чтобы взять новый бинт из шкафа. Чан перед уходом сказал, что будет связываться с ними через Дживона когда будет возможность, чтобы не возникло лишних вопросов и подозрений, поэтому парень ждал новостей от врача. — Мне жаль. — Мужчина покачал головой, но не разворачивался пока на парня, не хотел видеть разочарования на его красивом лице. — У него был не самый простой день, думаю, днём он обязательно приедет. Ответом Дживону была тишина. Её нельзя было назвать гнетущей, она не давила, Хёнджину просто было нечего сказать. Он не злился и не обижался, просто мечтал оказаться дома, рядом с любимыми в своей кровати. Это было инфантильное желание, и может Хёнджину было бы за него даже стыдно, но он слишком сильно устал от всего, что произошло за последний месяц, он считал, что они все заслужили спокойствия. Дживон вернулся обратно к кровати и сел на край, разложив на стерильной салфетке на своих коленях необходимые инструменты. Он мог заметить, как некомфортно было парню находиться в такой близости к не очень знакомому мужчине, и не смел его за это осуждать, не после того, как сам зашивал порезы на изящных запястьях. — Ты же знаешь, что я не причиню вам с Айеном вреда? — Вопрос слетел с губ сам собой, и был нужен скорее для того, чтобы успокоить себя, а не Хёнджина. — При всём уважении, но я сейчас не могу доверять никому, кроме своих мужчин. Это признание не оскорбило Дживона, скорее, осталось отпечатком гордости где-то глубоко внутри — Чан хорошо обучил своих парней осторожности. Хёнджин изменился с их последней встречи, но лишь в лучшую сторону. Он стал выглядеть опаснее и решительнее, хоть и сохранил свои мягкие и изящные черты лица, но внутри что-то стало другим. Жизнь рядом с Кристофером обязана была оставить свой след, совсем не уродливый и рваный, но глубокий, до молочных костей. Дживон наверное думал слишком громко, учитывая чуть подозрительный взгляд Хвана, направленный на переносицу, где между густых бровей появились глубокие морщины: — Со мной что-то не так? Несмотря на мягкость и приглушенность голоса, Дживону всё равно показалось, что парень был чем-то обеспокоен. Пожалуй, это был ожидаемый вопрос врачу, который тебе перебинтовывает пробитое ножом плечо, выглядя при этом крайне задумчиво. — Вовсе нет. — Дживон попытался улыбнуться искренне и широко, чтобы было видно даже в темноте помещения. Было странно выполнять все манипуляции без искусственного света, но кажется, мужчина мог бы это сделать, даже зажмурив глаза. — Швы выглядят хорошо. Немного кровят, но при таких травмах это скорее ожидаемо, чем плохо. Но это не значит, что ты должен пренебрегать моими рекомендациями. Хёнджин покраснел, без лишних слов поняв намёк врача, и постарался отвести взгляд в любую другую от лица мужчины сторону. Дживон на это лишь ещё раз дружелюбно улыбнулся и вернул свои мысли к врачебным манипуляциям. Он любил свою работу, она отвлекала от гнетущих мыслей и переживаний, как повторение мантры или заполнение точками китайского кроссворда. А ещё ему нравилось видеть, как стремительно расслаблялось тело Хвана, стоило взгляду вновь зацепить закрытые лисьи глаза младшего. Хёнджин действительно многое перенял от Бана. Они сидели в тишине, разбавленной лишь мерным писком приборов и собственным размеренном дыханием ещё около десяти минут, до того момента, как Дживон взял пустой шприц со своих колен. — Это что? — Хёнджин чуть прищурился, но не смог прочитать ни одного слова на ампуле, а потом посмотрел на свою руку с катетером в тыльной стороне ладони. Все необходимые лекарства были в капельницах, их меняли каждое утро и в обед, так зачем был нужен ещё один препарат? — Морфий. — Спокойно пояснил врач и перевернул ампулу, чтобы весь воздух поднялся наверх, а жидкость стекла к резиновой пломбе. — В капельнице есть обезболивающее, но это чуть сильнее, оно уймет боль на более длительный срок. Морфий. Хёнджин уже слышал об этом препарате, в основном от Чана. Тот торговал им примерно с той же регулярностью, что и героином, он видел ампулы в сейфе и иногда на столе старшего, но проблема была в том, что Чан торговал только наркотиками. — Это лишнее. — Хёнджин не смог бы подобрать правильных слов, если бы его попросили описать выражение лица врача, самым близким, пожалуй, было смятение. Дживон уставился на парня так, будто ожидал любой реакции, но точно не отказа. Рука, что держала ампулу, вернулась на острое колено, но шприц всё ещё оставался на уровне сгиба локтя Хвана. Всё вновь на мгновение затихло, но Дживон через время всё же смог подобрать слова для вопроса: — Боишься, что будет, как с ним? Это не героин. Чан уже был в завязке, когда Хёнджин попал в его семью. Он не застал ломок, что дробили кости и выворачивали суставы, не застал огромных от кайфа зрачков и пьяной улыбки, не застал слёз Чанбина, молящего мужа одуматься и завязать. Но был наслышан. Хёнджин мог видеть, как периодически, после целого дня проведенного за нескончаемой работой, Крис зажимал между пухлыми губами чуть смятую сладкопахнущую сигарету, прижимаясь бедром к двери автомобиля. Чан был наркоманом, он не пытался это скрыть, но всегда пытался оградить от этого младших, оградить от самого себя в том числе. — Я уже получаю необходимые обезболивающие, это ни к чему. — Хёнджин не хотел признавать себе, как сильно могла болеть рана, даже несмотря на постоянный поток препаратов, поступающий прямо в вену. Место удара жгло и тянуло, и это не был временный эффект, что должен был спасть через пару десятков минут. Легче должно было стать, лишь когда большая часть мышечных волокон восстановится и вернётся прежняя подвижность. В чем-то Дживон был прав — ножевое ранение не то же самое, что огнестрельное. Но даже несмотря на боль, Хёнджин не собирался принимать морфий, он не смог бы себе простить ещё одну проблему, которую за собой понесёт наркотик. Мужчина мог видеть, как быстро грузные мысли мечутся в красивой голове Хвана, как опускаются уголки пухлых губ, как тускнеют глаза. — Я знаю, о чём ты думаешь, но он не работает как героин, от него не будет ломки. Это просто лекарство. Хёнджин коротко кивнул, продемонстрировав, что понимает и слышит, но взгляд его не изменился, в нём не было доверия и желания проверять, он мог перетерпеть эту боль. — Хорошо, я не имею права заставлять тебя, — выдохнул врач и наконец опустил на колени и шприц, дав парню понять, что не принуждает его, — отдыхай. — Когда хён позвонит, — тон Хёнджина был странно робким, будто он не имел права просить об этом, — можете дать мне с ним пообщаться? Дживон глубоко вздохнул, потому что совершенно не знал, что ответить, точнее, от него ничего не зависело. Чан не звонил и не писал, и с каждым мгновением в душе Дживона всё укреплялось суждение о том, что это не случайность. Чан не забыл, Чан не уснул или заработался, он проводил дни и ночи у дверей реанимации, когда Хёнджин первый раз попал к нему с… кровопотерей. Его любовь была слишком крепкой, — в каком-то смысле болезненной, — чтобы оставить мальчиков одних, даже на попечение старого друга. — Разумеется. Дживон не был против продолжить разговор, но Хёнджин дал понять, что все темы исчерпаны. Он просто сидел на кровати, опустив ладонь здоровой руки на острое колено, спина прямая, натянутая, как гитарная струна. Врач видел в его позе настороженность и недоверие, готовность в любой момент бросить на защиту Айена, стоило мужчине сделать один неверный шаг или жест. Хёнджин поистине стал отражением своих мужчин, они могли им гордиться.

***

Чану казалось, что свет на кухне постоянно тухнет, а потом зажигается вновь, не очень часто, но довольно неприятно. Лишь спустя время мужчина осознал, что с освещением всё в порядке, чего было не сказать о его сознании. Крис чувствовал себя в огромном мыльном пузыре с бензиновыми разводами на стенках. От количества красок и одновременно странного рода блёклой пелены мутило. Чан мог почувствовать, как что-то с силой врезается в его лицо, потом чуть ниже двенадцатого ребра, а потом в солнечное сплетение. Это уже нельзя было назвать болью, скорее неприятными толчками, от которых кашель рвал гортань, а на языке появлялся металлический привкус. Каждый раз Кристофер просто сглатывал этот тошнотворный вкус и улыбался до тех пор, пока свет не гас снова. Менялось лишь положение картинки с вертикального на горизонтальное, и так по кругу. — Идём на рекорд. — Смех был тоже странным. Чан не смог бы точно его описать. Он был далёким и глухим, но ядовито жалящим, впрочем, Чан решил, что его это абсолютно не интересовало. Он потратил слишком много времени на решение вопроса о перебоях с электричеством. — Ещё одно сломанное ребро и пожалуй тебя придется целиком в гипс закатывать. Где твой муж? Муж. Чан слышал этот вопрос уже десятый раз за вечер, но почему-то не мог вспомнить, где Чанбин. Он ведь у себя дома? Белые стены, итальянский кафель на полу, приятное освещение. Значит его парни должны быть с ним, правда? Чан простонал. Его память играла с ним злую шутку, наверное, Сынмин был прав, и он действительно сильно постарел. — Чан, я не хочу тебя бить, потому что боюсь, что скоро ты не сможешь раскрыть свой рот, а мне это не на руку. — Знакомый голос, возможно, дай кто-нибудь Крису чуть больше времени на мозговую деятельность, он бы даже смог ясно представить его лицо. — Я уже дозвонился до Сынмина, это лишь вопрос времени, когда он или любой другой из твоих парней окажутся здесь. Для их же блага будет лучше, если ты скажешь мне, где Чанбин. — Я не знаю. — Вновь ухмылка, Гёнхи уже начинало от неё тошнить, слишком много Чан о себе возомнил. Он был готов ударить вновь или приказать ударить, — собственные костяшки уже превратились в кровавое месиво, — но он не успел даже шага ступить, когда входная дверь распахнулась и на пороге появился до смерти перепуганный парень. Гёнхи видел его не раз рядом с Чаном, собранного и холодного. «У него взгляд убийцы». — Как-то отметил Гёнхи, за что получил неплохую взбучку от Бана. Для него его парни всегда были чем-то сокровенным, что будешь хранить бережнее самого большого бриллианта, что-то, что не может быть так отвратительно опорочено наркотиками и деньгами, что они приносили. Сейчас в этих больших глазах не было льда, скорее лужи, что грозили вот-вот расплескаться по бледным щекам. Горе меняет людей, но отчего-то Гёнхи был уверен, что Ким был всегда таким — мягким и хрупким, просто умел прятаться. Два охранника практически одновременно вскинули оружие вверх, наметив цель где-то в районе плоской груди парня, что быстро-быстро вздымалась, как после физических нагрузок. Сынмин не двигался, лишь смотрел на своего хёна на полу кухни. Чёрные кудри были плотно измазаны кровью, она была размазана по щекам и подбородку, по рубашке расстегнутой на верхние пуговицы, по светлому кафелю. Всё вновь было красным, и Киму показалось, что он не сможет пережить поток воспоминаний, что влек за собой металлический запах. — Хён… — Ноги сами сделали судорожный шаг вперёд под хруст взводящихся курков. Он должен был быть аккуратным, он умел быть аккуратным, он ехал сюда, удерживая эту мысль в голове, но всё полетело к чёрту стоило ему только увидеть Чана. Его Чана. — Не стрелять! — Гёнхи ринулся вперед, прикрыв своим телом парня. Чтобы он не говорил ранее, когда злость брала верх над разумом и языком, он больше не собирался проливать кровь ни одного беззащитного ребёнка. Стоя так близко к Сынмину, дышащему рвано, быстро и кажется совсем поверхностно, он задумался о своих методах, о том, в кого превратился из-за жажды денег и власти, из-за страха потерять больше, чем у него уже отняли. У него не было счётов с парнями Чана, точно не с младшими, Крис их даже в дела практически не втягивал, тогда почему он открыл огонь именно по ним, разве так должен поступать мужчина? —Что я должен сделать? — Юто дрожал от напряжения, сидя за круглым столом перед двумя мужчинами, что были старше, как минимум на десяток лет, может больше. Он пришёл сюда ради их общей цели, но чем дальше они заходили, тем хуже становилось, будто петлю затягивали на шее. — Через пару дней должна состояться сделка. — Прошептал Гёнхи. Юто познакомился с ним ещё около полугода назад и не был уверен, что их встреча была к лучшему. — Гванук подпишет документы с этой дурой Ёнхи, что-то вроде временного разрешения на управление её концерном, с одной поправкой, он перестанет быть временным и передаст всё имущество в руки её мужу после её смерти. Юто не мог назвать себя умным парнем. Нет, мозг не был его сильной стороной, поэтому сейчас он просто кривился и елозил на стуле, безнадежно пытаясь уловить нить разговора. — У неё есть муж? — Две пару глаз устремились на него с одной целью — убить, если бы была такая возможность. — Будет, через пару недель, если ты, тупоголовый придурок, всё не испортишь. Но это был не Юто, кто испортил всё. Гванук решил отпраздновать свою будущую женитьбу и приобретение огромного состояния прямо в клубе, где работал Гёнхи, а заодно трахнул официантку и украл деньги из кассы, за что расплатился жизнью. Юто не был уверен, что он делает, когда взяв всех своих вооруженных людей двинулся в тот клуб, чтобы отомстить. Ему было плевать на этого придурка, ему было плевать на Гёнхи, он хотел лишь денег, а теперь у него вновь была лишь дырка от бублика. Он хотел показать, что стоит большего, чем быть на побегушках у шестерки ещё более влиятельного дельца. “Stray kids” — он знал чьё это место, был уверен, кто стоял за убийством Гванука, но власть, которую он имел, когда говорил в микрофон искаженным автотюном голосом, пьянила слишком быстро. Ему хотелось поиграть, посмотреть, как далеко сможет зайти Бан, как много людей позволит убить перед тем, как наконец вытащить голову из песка и заговорить. Ему не составило труда заглушить всю связь в помещении, это были детские игрушки, которыми вечно пользовался Гёнхи, чтобы игроки не жульничали в казино. Он сделал ход наугад, но сразу поставил «шах». — Ты убил невинных, идиот! — Гёнхи приложил парня затылком о стену и отшвырнул в сторону, после хватаясь мокрыми руками за голову. — Так похерить всё, чего я добивался всё это время! Ты знаешь, как сложно очистить все базы данных, стереть все следы, завести полицию в тупик?! Чан достанет тебя из под земли, а вместе с тобой прижмёт и меня! Юто был уверен, что должен испугаться, но вместо этого просто засмеялся, обнажая окровавленные зубы. — Ты обещал мне деньги, старик. — Сплюнув на дорогую обувь мужчины. — Ты нашёл меня, после того, как закопал тело моего брата, после того, как сдох его отец, а я продолжил толкать эту дрянь малолеткам за копейки. Я подставлял свою задницу ради тебя, и вот где мы теперь?! Гванук мёртв, его несостоявшаяся жёнушка… — Парень усмехнулся и пожал плечами, смотря в растерянные глаза Гёнхи. — Тоже. Другие барыги либо подкуплены, либо тоже закопаны в могилы, и всё это сделал для тебя я! Я не собираюсь больше довольствоваться твоими объедками и быть у тебя на побегушках, я убью Чана, убью его муженька Чанбина, а потом каждую его подстилку, если это даст мне то, чего я хочу! И Гёнхи знал, что этими «подстилками» являлись не только любовники Бана, а все его приближенные, в том числе и сам директор по безопасности. У идиотов не бывает понятий морали и чести, а Юто был самым ярким представителем этой группы. Гёнхи был готов в любую секунду пустить пулю в эту тупую башку, но не мог. Не потому что жалел, — таких конченных ублюдков не бывает жалко, — просто Юто выполнял всю грязную работу, чего не мог позволить себе старший мужчина, слишком велик был шанс, что Чан обо всём догадается, а он с недавних пор занял ключевую позицию в их спектакле. — Если ты не до конца прокурил свои мозги, то должен помнить, что Чан нужен нам живым, иначе ты сгниешь без денег в какой-нибудь подворотне! — Голос Гёнхи хрипел и срывался от постоянных криков, но иначе Юто даже не пытался вникать в его слова. — Тогда сделай так, чтобы он передал нам свой клуб и деньги, потому что я на пределе! — Юто был худощавым, как и большинство торчков, но наличие хоть какой-то власти давало ему мнимый образ силы, которым он не брезговал выпендриться. — Я уже пару раз показал ему, в какое кровавое месиво способны превратить его парней мои люди, и теперь я в одном шаге от того, чтобы заляпать их кишками дорогой костюм Бана! У меня с этим уродом старые счёты. — Ты думаешь, это так просто?! Думаешь, Чан просто отдаст тебе всё, что ты попросишь и пожелает счастливого пути?! Ты уже труп для него, стоит ему только узнать, что ты приложил руку к произошедшему, и твои дни будут сочтены. Юто лишь вновь осклабился и вытянул старый телефон из кармана серых брюк. Ещё одной отличительной чертой этого придурка был стиль. Как у аристократов с Британского острова. Ему только монокля не хватало и цилиндра для завершения картины. Гёнхи не брезговал ему напомнить, что невозможно быть незаметным, если выглядишь как яркий мазок на чёрно-белом полотне, но Юто бы не был идиотом, если бы хоть раз прислушался. — Я уже написал тому танцору с кошачьими глазами, — Юто понравилось, как ужас застыл на лице Гёнхи, как посерели старые обветренные губы, о да этот парень умел удивлять. — Дал ему два дня на возможность слить информацию о Чане. — Ты идиот, Юто. — Гёнхи казалось, что он мог сойти с ума, если уже не сошёл, зачем он вообще решил взять этого придурка в долю. — У меня есть вся информация о нём, зачем ты это сделал?! — Чтобы Чан подумал, что у него есть шанс победить. — Юто пожал плечами и сунул мобильный обратно в карман, он был ему сейчас совершенно не нужен. — Чтобы попробовал отследить и оставил своих ненаглядных парней одних, а мы с тобой наконец обзавелись нормальными рычагами давления! Гёнхи было тяжёло себе признаться, что впервые за всё время, Юто оказался прав. Чан действительно решил отследить звонок и сделать это именно так, как того хотел Юто — разделившись. — Гёнхи, мне нужно, чтобы ты оставил у моего дома, как можно больше людей. — Это было одним из основных требований Чана, и что ж, Гёнхи с удовольствием выполнил его поручение. Ребята должны были зайти в дом под любым предлогом, потому что Гёнхи были нужны именно Айен и Хёнджин, мальчики, которых Кристофер никогда не подпускал ни к одному из своих дел, которые даже оружием пользоваться толком не умели. Феликс был приятным бонусом. — Просто свяжите их, не бить, тем более не стрелять. — Дал указание директор по безопасности перед началом операции. Все его парни давно работали с семьём Бан, у них не было с ними личных счётов, напротив, младшие неплохо ладили с охраной, ситуация обязывала. Слишком часто им приходилось оставаться на их попечении. Поэтому Гёнхи не волновался на этот счёт, уверенный, что всё пройдёт гладко. Но он вновь не учёл Юто в своём идеальном уравнении и его дружка Чуёна, которого тот достал из какой-то помойки по всей видимости. — Ты кретин, Юто! — Гёнхи вжимал бледное тело младшего в стену, не заботясь о своей одежде, что пачкалась о пробитое пулей плечо. Рядом стоял Чуён, жуя свою сморщенную губу и ожидая своей участи. Он знал, что облажался, точнее признал это, в отличие от Юто, который, несмотря на кровопотерю, продолжал скалиться и брызгать ядом в ответ на слова Гёнхи. — Вы убили Айена и Хёнджин, и видит Бог, ты сам сейчас ещё дышишь только потому, что Крис всё ещё не знает, что в этом замешан я, но он очень близок к разгадке! Он не доверяет мне больше, даже на похороны не пустил для охраны, и я не знаю куда делись его парни! Ты портишь всё каждый раз, и я не успеваю разгребать последствия. — Господин… — Чон собирался что-то сказать, возможно, даже нечто, имеющее смысл, но Гёнхи его прервал. По-своему. Пулей в центр лба. Он был в ярости. Никто сегодня не должен был погибнуть, тем более из младших, но Юто и Чуён как и всегда решили поступить по-своему, решили, что имеют права дать своим эмоциям овладеть разумом, что ж, Гёнхи показал им, что он всё ещё босс. — Что ты… — Ты следующий! — Рыкнул мужчина, уперев дуло в костлявую шею парня. — Едь к Бану! Гёнхи следил за этим придурком с безопасного расстоянии, отбивая пальцем нервную мелодию по обмотке руля. Он был уверен, что Чан знает, но ждал, когда тот признает это сам, когда даст четкий без двойной трактовки ответ. Тогда он сместит прицел и наконец дышать станет в разы легче. Так и произошло. Стоило Крису выразить осведомленность о причастности Гёнхи, как мёртвое тело Юто рухнуло на землю. Это было приятно, пусть спусковой крючок нажал и не его палец. Осталось лишь разобраться с Чаном. Из воспоминаний Гёнхи вырвало утробное рычание, которое принадлежало Кристоферу. Его красные от крови зубы проглядывали сквозь разомкнутые губы, и Гёнхи этот вид заставил поежиться. Отчего-то мужчина начал чувствовать себя загнанным в угол, в опасности, даже несмотря на вооруженную охрану. — Только тронь его! — Чан двигался с трудом, но не из-за стянутых хомутами кистей, его тело было похоже на пудинг, все кости будто перемололо в комбайне до состояния пыли. Но адреналин делал своё дело, притуплял боль. Каждая клеточка мозга Криса кричала о том, что он должен защитить, что его жизнь больше ничего не стоит, ни тогда, когда всё оружие было направлено на его Сынмина. Гёнхи не двигался, будто выжидал, хотел, чтобы Сынмин или Чан сделали первый ход, будто разыгрывал подготовленную партию, но на деле же, он просто не знал, что делать. Здесь должен был быть Чанбин, и сейчас всё опять шло абсолютно не так, как задумывал Гёнхи. — Ты хотел меня видеть. — Выдавил из себя Сынмин, когда всё же смог привыкнуть к виду своёго хёна, когда смог справиться с паникой и тошнотой. — Тебе нужны документы, они в сейфе. Гёнхи даже не обернулся. Он знал, что документы в сейфе, но этого мало. Ему нужна была бумага о передачи клуба, ему нужен был для этого Крис, а Сынмин должен был стать рычагом давления, точнее, изначально, мужчина предполагал, что им станет Айен с Хёнджином, а после их смерти решил воспользоваться кандидатурой Чанбина, но сейчас за его спиной стоял теперь самый младший парень Чана, и Гёнхи просто не знал, как поступить. Разве это не был шанс? Чан отдаст всё, ради жизни Сынмина, но хватит ли у мужчины духу приставить пистолет к этой светловолосой голове, хватил ли духу взвести курок и зажать спусковой крючок указательным пальцем? Он, как и Юто, обещал оставить лишь могильные плиты, но Гёнхи продолжал надеяться, что его душа ещё не прогнила настолько же, как у того мерзавца. Сказать одно — а вот чтобы сделать нужно было иметь ещё меньше моральных принципов. — Тебя не должно было быть здесь. — Пробубнил мужчина и заставил себя обернуться. В глазах Кима он видел ненависть и боль, а ещё столько вопросов, и главным был — «за что?». — По телефону ты говорил иначе. — Пустой лишенный чувств тон. Сынмин пытался быть спокойным, годы практики ему были в этом подспорьем. — Ты должен был сказать Чанбину, я ждал его — В таком случае, тебе стоило разъясняться точнее. — И вновь безэмоционально, так, что холодок пробежал по спине, а где-то в горле появился ком, созданный чужой ненавистью. Гёнхи не мог прочитать его, хоть и был уверен, что Сынмин на взводе. — В любом случае, ты получил, что хотел. Я здесь, Чан здесь, забирай всё, что тебе нужно и выметайся к чертям. Доверенности — вот, что было нужно Гёнхи. Пара паршивых бумажек с размашистой подписью Чана, которые стоили Айену и Хёнджину жизней. Сынмин был в ярости, всё, чего хотелось — вцепиться в сморщенную шею и держать до тех пор, пока мышцы под пальцами не перестанут сокращаться. Хотелось смотреть в красные от прилившей крови глаза и смеяться. — Это не так просто, — прошептал Гёнхи, — нужен юрист. —Неужели ты не подготовился? — Усмехнулся Сынмин и позволил себе разок ударить человека ладонью в плоскую грудь. — Разве ты не имеешь доступа к персоналу хёна? Разве не мог лучше всё спланировать? С убийством моих парней у тебя дела обстояли лучше. — Сынмин, мне жаль, я не знал, что Юто и Чон… Гёнхи замолчал, смотря, как складывается пополам стройное тело. Из груди Кима вырывался булькающий смех, который, мужчина был уверен, сейчас был сродни рыданиям. — Не строй из себя невиновного, — спустя пару минут, успокоившись, низким от злости голосом, — это ты управлял парадом. Ты приказал войти внутрь, зная, что они одни, без защиты и оружия, что не смогут себя защитить. — Сынмин… — Было бы у меня оружие, я бы выстрелил тебе в голову и поступил бы милостиво, Гёнхи. — Парень глубоко вдохнул, собираясь с мыслями, и упал на колени, складывая руки за спиной. Его взгляд упал на Чана лишь на мгновение, чтобы увидеть в любимых глазах, что с трудом открывались из-за отеков, только ужас и праведный гнев. Кима не должно было быть здесь, но он сам сделал выбор. — Но оружие у тебя, поэтому стрелять тоже тебе.