Новое начало: Выстрел в небо

Повествование от лица Елены.

***

      Муть в сознании разрушала всевозможные познания… Я искала помощи во снах, отдаваясь воспоминаниям… Запах забытой любви встретил меня, будто рассвет после гнетущей ночи… Мои пороки рыли мне могилу… Я искушала себя чужими касаниями, но покоя не давал мне запах… Образ… Уста и руки, держащие моё бренное немощное тело, ослабленное потоком времени, уставшее от сильного течения, против которого я плыла достаточно долго, прежде чем сдаться.

      Я сдалась и пустила в свои проржавевшие ворота маленькую индианку… Прежде чем вновь ощутить то, что я должна была забыть…

      И теперь меня мучает один единственный вопрос: Неужели мне лгут?..

      Я видела со стороны всё: мёртвую себя… Но мёртвую не снаружи, а внутри…

      Я была фениксом, восставшим из пепла, чтобы защитить тех, кто мне дорог…

      Но я остаюсь тем пеплом, что был развеян по всей Германии…

      Как и моя тётушка…

***

      Царапая спину ногтями, я словно выдергивала пробивавшиеся перья… Но то были не перья, а мелкие изъяны, покалывающие в коже, будто швейные иглы, застрявшие под ней.       Шепчущая молитва раздавалась у меня над ухом… Она оставалась на неизвестном языке, но разливалась ручьём с алых губ, чьё тепло оставалось на моей охладевшей коже.       Шершавые пальцы касались меня, спотыкаясь о лёгкие царапины на щеке.       Мною всё ещё отторгалась реальность.       — Фрау Елена… — наконец послышалось откуда-то слева…       Мои слипшиеся от слёз веки кое-как разъединились, и я в очередной раз столкнулась с белоснежной реальностью и раздражающими пищаниями аппаратов.       Туманная пелена мешала сосредоточиться, а двоение искажало подлинность бытия… Долго же мне приходилось сомневаться в происходящем.       «Лучше бы я сдохла…»       — О, Брахма… — вновь послышался этот полушёпот. — Как же вы напугали меня…       Я медленно повернула голову, ненароком вплотную столкнувшись с лицом индианки. Беспокойные голубые глаза были направлены исключительно в мою сторону, как будто помимо меня никого не существовало в этом мире. Я слышала, как замирало её дыхание… Мне казалось, что сердце девушки пропускало удар, а щёки горели от волнения.       Я не ответила ни слова, пытаясь собраться с мыслями… Неужели отхождение от наркоза лишило меня возможности говорить?..       Или… Что это было?       Но близость на таком сокращённом расстоянии вовсе не смутила девушку. Мы чуть было не упирались друг-другу в губы…       На данный момент её вообще ничего не волновало, кроме меня… Как верная девушка, дождавшаяся своего солдата с войны…       Она держала меня за лицо, не прекращая смотреть в мои глаза… Не желала скрывать своего отношения, своих побуждений и переживаний.       — Я… Не хотела уходить… Поэтому пришлось возвращаться ранним утром… — продолжила та, будто зная, что бесполезно ждать моего ответа.       Я бесшумно выдохнула, медленно вздымая и опуская грудь, обмякая головой в её сторону.       Я сдалась её скромным объятиям, не в силах держать себя в строю…       Пускай будет так, как оно есть.       На какой-то момент я даже забыла о собственных волнениях, ласкающими касаниями сжимая подол юбки Беллы.       На лице застыло горькое выражение… Я так и не смогла ничего сказать, протягивая пальцы к её волнистым прядям, чтобы убрать их за ухо, но даже так она не смела одумываться…       — Как же вы нашли меня… — риторически спросила та.       Я одарила её уставшим взглядом и лёгкой усмешкой, прежде чем развернуться к её устам и произнести в них хриплым голосом окаменевших связок:       — Я всегда чувствую и хорошо слышу…       Индианка была неподвижна, несмело опуская глаза к потрескавшимся губам.       Болезненная улыбка скользнула по мне, разрывая пересохшие ткани и образуя кровоточащие раны, как земля при засухе без живительной влаги.       — Невозможно… — ответила она, не прекращая смотреть на уродливую картину моих уст, прежде чем снова уставиться в мои глаза.       Взгляд её был изнеможён, а небрежные прядки спадали на очи… Кажется, она даже не понимала, что находится в неприемлемом для себя положении.       Или же она перестала скрываться?       Я не прекращала погружаться в размышления, пока не ощутила, как до жути уставшая девушка расположила щёчку на моей макушке, щекоча размеренным дыханием…       Изнеможение было следствием её заторможенности… А заторможенность — результат пережитого…       Вновь…

***

      Она ставила на кон репутацию и успеваемость, чтобы быть со мной…       Когда меня выписали, она буквально жила в одном доме, принося только тепло и уют…       Не иронично, что мне также трудно лишний раз шевелиться с раненым боком… Как тогда это было с Джеем.       Жизнь та ещё шутница…       Меня выписали через время, счёт в котором я потеряла…       И, сидя в своей спальне, я не прекращала смотреть в окно, выискивая хоть что-то, за что мог бы зацепиться мой глаз. Но кроме пустого неба за пределами стен, я не видела ничего… И жизнь лежачей превратилась в смертельную скуку. Такой беспомощной я не ощущала себя даже в Германии.       Внезапно в комнату раздался нежный стук, сопровождавшийся лёгким поскрипыванием двери.       Это была Белла с подносом в руках. Она первым делом взглянула на меня, прежде чем сделать шаг в мою комнату.       — Фрау Елена… Я приготовила вам лёгкий обед… — вежливо уведомила она, едва слышно позвякивая посудой в движении. — Вам нужно восстанавливать силы…       — Ты опять решила начать обращаться ко мне слишком официозно?       От моего шутливого замечания девушка встала в ступор и молча улыбнулась, присаживаясь на край кровати.       В тарелке был куриный бульон, ломтики хлеба, кое-какая зелень…       Я вспомнила, как кормила подобным Джеймса, когда он был ранен.       Даже не знаю, пропал ли у меня аппетит или это тоска по ушедшему…       Однако меня не покидала мысль преднамеренного умалчивания… Я периодически поднимала глаза к смущённой Белле, что мельком помешивала содержимое в тарелке.       — Я бы сама о себе позаботилась, — ненавязчиво улыбнулась я.       — Не обламывайте меня. Я хочу помочь… — слегка обиженно откликнулась она, вызвав мой смешок.       Мы погрузились в тишину, благодаря которой я слышала лишь лёгкий звон ложки…       Консистенция бульона была изумительна да столь легка, что мой желудок обрадовался бы такой лёгкой работе…       Я неторопливо распробовала её труды, играя с ожиданием. Улыбка проскользнула по уголку рта, и я тихо произнесла:       — У тебя талант к кулинарии, Белла…       — Правда? — глаза девушки засияли в надежде услышать от меня больше. — Вы правда так считаете?       — А как иначе? — с иронией улыбнулась я, посмотрев в нежные голубые глаза. — Чувство дежавю напало на меня…       — Хм?..       Я выдержала паузу, продолжая улыбаться, затем снова обернулась к окну, встречая крупицы снега, спадавшие с неба, как благой знак.       — Ведь однажды и Джеймса мне приходилось также выхаживать… Правда не только бульоном, но и кашами… Что имелось под рукой. И та же рана…       Я обернулась, встречаясь с её ступором и нервной улыбкой.       — П-правда? — попыталась удивиться девушка. — Совпадение… Я просто… Подумала, что это самая лёгкая пища для восстановления.       Я ничего не ответила, продолжая рассматривать её с ног до головы.       — Правда, Белла… Чистая правда.       Но милая индуска не прекращала бегать глазами и думать о том, что для меня было недостижимым…              Однако акт заботы на этом не завершился. Я принимала пищу с её рук, пресекая волнение лёгкими ласками колен, не прекращая свою благодарность.       Когда она закончила содействие в трапезе, девушка попыталась спешно покинуть комнату, но я задержала её, улыбнувшись:       — Отложи… Успеешь. Побудь со мной…       — С вами? — сглотнула она, не сдержав предательский румянец.       — Мхм… — поддакнула я, не отводя глаз от миловидного личика с тревожной мимикой.       Она послушалась, отложив поднос на тумбу, и зачарованно стала приближаться ко мне, когда я уверенно поманивала её пальцем, приближаясь носом к шее… Я почувствовала, как участился пульс девушки, и она перестала дышать.       — У тебя манящий аромат… — произнесла я, не прекращая вести носом к скуле, будто что-то выискивая…       — С-сирень… — тон её дрогнул, сорвавшись на писк…       Я усмехнулась, качнув головой в отрицании, продолжая вести ниже.       — М-м-м… Не только…       Она дышала, как кроткий Фавн, попавший в ловушку Ламии, настойчиво изучавшей сладкий аромат своей жертвы…       Но мой интерес подразумевал нечто иное… Я искала ответы…       Я продолжала вести ниже, ощущая внедрявшийся резкий запах на фоне цветущей сирени. Остановившись у края груди, я узнала те же нотки, что мне доводилось слышать ранее в палате…       — Белла, когда ты начала пользоваться мужским одеколоном? — играючи спросила я.       — О-о чём вы? — послышался взволнованный голосок.       Я медленно отпрянула от мягкой ткани свитера, вновь скользя выше, но уже более призрачно касаясь её кожи.       — Ты знаешь…       — Запахи смешались, возможно… Сэм…       — Нет… — усмехнулась я. — Не Сэм…       — А кто же?..       Но я промолчала, медленно отстраняясь от Беллы… Своего переживания невозможно было скрыть, учитывая то, что она явно обладала какой-то информацией…       Однако с другой стороны мне вовсе не хотелось верить в это.       Я вернулась в исходное положение, оценочно рассмотрев её состояние смешавшегося волнения и одновременного возбуждения.       — Я могу идти?.. — спросила та, заикаясь.       — Иди, — кивнула я, продолжая улыбаться.       Индианка заторможенно взяла поднос и кое-как встала с кровати, медленными шагами удаляясь из комнаты.       Когда дверь закрылась, натянутая улыбка тут же спала с моего лица, и я выдохнула от усталости держать эту мимику вечность, когда улыбаться вообще не было сил.       «О, Белла… Не дай бог ты лжёшь мне…»

***

      Боль в боку ограничивала мои возможности, и мне приходилось прибегать к помощи девчонки, которая с каких-то пор нанялась моей сиделкой…       Я уже могла прогуливаться по дому и самостоятельно делать некоторые вещи, но излишняя зацикленность мешала сосредоточиться на других идеях, и я частенько роняла предметы, которые ей приходилось за меня поднимать.       Я мнимо изучала девушку со стороны, прикуривая сигарету и захлёбываясь в дыму. Она практически ничего не говорила, выполняя любую работу молча.       «Я хочу помочь,» — твердила она. Возражать ей было бесполезно. Бесполезно сопротивляться.       И мои пальцы разламывали сигарету напополам, так и не докурив.       «Не хочешь говорить… Я вытряхну из тебя правду…»       Я сломала ещё одну сигарету, сбросив её в пепельницу.       На этот раз содержимое высыпалось за её пределы. Я испытывала странный гнев от всепоглощающей неизвестности…       Не сгибая торса, я кое-как встала с места, услышав звук открывания двери.       На пороге стоял Салли, стряхнув снег с плечей, и улыбнулся мне.       Старина периодически навещал меня… Но чем дальше протекали дни, тем больше недоверия я испытывала к окружающим меня людям…       И совесть съедала, и странный диссонанс.       Неужели я сошла с ума?..       — Как ты, Ли? Вижу, ты более свободна в движениях…       Я промолчала, улыбаясь краем губ, всё также стискивая зубы, дабы побороть немыслимые приступы.       Но внутри меня кипела бурлящая магма…       Салли оглядывал меня с ног до головы, будто и не рассчитывая на ответ… Затем он заглянул за спину, увидев Беллу, что плавно вытирала стол, не обращая внимания ни на кого вокруг.       В доме наступила тишина, и девушка удосужилась бросить краткий взгляд в его сторону.       Наконец, Салли посмотрел на меня, уловив мой единственный ответ:       — Белла — прекрасная помощница.       На его потрёпанном временем лице проскользнула лёгкая улыбка. Мужчина медленно прошёл на кухню и плавно приземлился на стул, остановив подрагивающую руку индианки.       — Дорогая, сделаешь мне кофе?       Девушка отвлеклась, подняв к нему неоднозначный взгляд, затем беспрекословно оставила тряпку, взявшись за выполнение поручения.       Я же оставалась в тени, ощущая себя чужой в собственном доме…       И Рождество мне по-прежнему чуждо…

***

      Салли много говорил со мной, огибая тему командировки…       В присутствии Беллы ли это или же…       Ответы я давала краткие, без видимого энтузиазма, как на очередном допросе с воспоминанием о прошедших днях…       Я бы хотела провести время с дочерью, но выедающая пустота да отголоски надлома и пропасти в душе говорили, что сейчас не время.       Мне безумно жаль смотреть на Лилу, а девочка, всё выбегая ко мне, довольствовалась матерью в доме лишь со стороны.       Каждый раз, когда она стремилась что-то начать рассказывать за время моего отсутствия, я прерывала её, откладывая историю на потом…       «Я бы слушала только пение птиц и шум деревьев…»       Время превратилось в таймлапс, благодаря которому я практически позабыла об общении с людьми…       — …Все стали мне чужими… — ответила я, сидя в кабинете психотерапевта.       — Пережитое в Афганистане могло сказаться на вашем рассудке, и ваш мозг временно отторгает близких вам людей, чтобы самостоятельно пережить те ужасы, с которыми вам пришлось столкнуться, — ровно ответила женщина в белом халате, не выпуская ручку, которой постоянно шкрябала по бумаге.       Я смотрела на лампу у себя над головой, укладывая руки на колени. Моя голова была вечно откинута ввысь, и я периодически глотала воздух, делая паузы между мыслями.       Она не торопила меня, ожидая, когда я созрею на продолжение диалога.       — Моя дочь нуждается во мне, а я веду себя…       — Сколько вашей дочери?..       — Одиннадцать.       — Ваша дочь находится в сознательном возрасте. Однако вам нужно расставить свои приоритеты… Если вы готовы отдаться семье, значит отдавайтесь, а если нет, то постарайтесь объяснить это.       — Неплохо… Я об этом даже не думала…       — Я уверена, что она поймёт вас…       Я ничего не ответила, погружаясь в тишину, затем мягко усмехнулась, раздумывая над её словами.

***

      Мои мысли перескакивают от одного эпизода к другому. Это как куски оборванной бумаги с нужными заметками, которые я собираю по сей час…       По возвращению из Афгана я будто оставила частичку своего разума в сухих песках…       И я не заметила, как дошла до дома, цепляясь пальцами за дверную ручку, толкнув саму дверь. Тело было настолько бренным от навалившейся тоски и печали, что я хотела упасть прямо на пороге.       И я остановилась, смиряя взглядом всё, что меня окружало.       Белла сразу же выглянула из кухни, встречая с очередным беспокойством в душе. Из-за неё выглянула Лилу и, позабыв о моей отстранённости, помчалась ко мне.       Я, не растерявшись, села на корточки, не сгибая торс, сжала малышку в крепких объятиях, безмолвно извиняясь за своё поведение…       Мои пальцы цепляли ткань её кофточки на спине, а по щекам хлынули слёзы отчаяния. «Я не смогу дать себе время, лишая дочь материнской любви…»       Я встала, отрывая девочку от пола, кружа и расцеловывая нежное личико.       А она скучала по мне, хватаясь за меня… И за единением, я позабыла о существовании времени.       Сеанс помог мне взвесить все «за» и «против»…

***

      — Вы решили поступить иначе?       — Всё верно… — улыбнулась я, посмотрев в окно.       — Вы продумали все сценарии и постарались взглянуть на ситуацию со стороны дочери… Любое ваше решение было бы для вас верным, но вы предпочли её своему состоянию…       — Я и так безбожно обижаю её… — я повернула голову к женщине. — Сначала я отрицала из-за схожести с покойным отцом ребёнка… Теперь я…       — Я понимаю, что ваша дочь и ваш любимый, как две капли воды… И ваша травма после утраты заглушается лишь временем…       — Но всё не так просто…       — Что-то ещё?..       — Мне кажется, что все вокруг лгут…       — Что заставляет вас думать так?       Я замолчу, нахмурившись…       — Запах одеколона… Который появился неожиданно после моего возвращения… Я дарила его ему на Рождество…       — Вы не думали, что это могли быть фантомные запахи?..       — Нет… — я начну смеяться, поворачивая голову обратно к окну, — Вероятно, вы подумаете, что я сошла с ума после пережитого, но я чувствовала этот запах на одежде моей подруги… А она молчит…       — Интересный случай…       — Мне определённо лгут…

***

      Хрустальные слёзы капали на пол, разбиваясь на более мелкие капли…       Белла скрывалась в темноте, отбрасывая призрачный отблеск Луны с нежной голубизной…       Я видела её лицо при свете томящих бледных лучей…       — Я подарила ему этот одеколон однажды… Но он воспользовался им лишь при нашей последней ночи… — после долгой паузы бросила я, закидывая ногу на ногу в холодном кресле…       Она не пошевелилась, излучая горечь и нескрываемое чувство вины, роняя жемчужины души…       — Так почему же ты стоишь и плачешь…       Но ответа я так и не услышала…       Поднимая опустошённый взгляд, она с тяжёлым сердцем произнесла:       — Мне надо в кампус…       — Ты что-то знаешь…       Мой взгляд настойчиво изучал её манеру поведения…       Дышала она с каждым разом тяжелее и быстрее, вертела головой из стороны в стороны и нервно лепетала:       — Мне правда нужно в кампус…       — Тебе не нужно… — моя настойчивость играла злую шутку с другими людьми… В частности с Беллой, которая казалась мне вымученной от молчания… — Что ты скрываешь?..       Индианка мотала головой, устремляясь к выходу из комнаты, но я задержала её грозным приказным тоном:       — Стой.       Девушка остановилась, не смея пошевелиться.       Над нами вновь повисла тишина… И тогда я встала, не убирая своих глаз от замершего испуганного силуэта…       Она вздрагивала от каждого приглушённого стука каблука по поверхности пола, не поворачивая головы в мою сторону. А я следила и прекрасно понимала, что ей известно больше, чем мне.       Не отвлекаясь от лица, я плавно закрыла дверь перед её носом, тем самым обратив взор девушки и не позволив уйти так быстро.       — Ты не просто так убегаешь от ответа, Белла…       Девушка была испугана… Она чувствовала моё давление одним только сверлящим взглядом. Моё лицо не выражало эмоций, хотя внутри я испытывала жалость, что поступаю так резко.       — Я не-       — Не смей лгать мне, Белла… — мои глаза распахнулись шире от обезумевшего состояния и желания вцепиться в неё, заставляя говорить… Говорить без капли лжи.       — Не смейте давить на меня! — вырвалось из алых уст индианки. Но она тут же пожалела о сказанном, моментально сделав испуганное лицо.       Я замолчала, выпрямляя спину, позабыв о боли в боку…       — Он был здесь…       Белла не ответила ни слова, попытавшись открыть дверь, но моя рука лишь крепче сжала дверную ручку, едва не погнув её. Мой взгляд был весь на ней… Выражая не то злобу, не то смятение…       Дочь спала, а желание рвать и метать вылезало через край…       Закрыв глаза, я начала выполнять дыхательные упражнения по рекомендации врача… Броском отстранившись от двери, я схватила успокоительные, что лежали на самом видном месте, и глотнула их, позабыв про воду.       В комнате душил спёртый воздух, либо же от волнения жар подступал к щекам и выливался в потные ладони. Я подошла к окну, открыв его, дабы вдохнуть морозного воздуха, пропуская холод в комнату, освеживший мой разум.       Белла не уходила, но всё ещё стояла, не шелохнувшись… Она не издавала ни звука, боясь быть услышанной…       Да и я не отвечала, собирая снег с подоконника и прижимая к своему лицу.       «Нет… Нет… Нет… Он мёртв… Он умер… Он умер…»       — Елена… Я сама… Не сразу поверила в происходящее… — кротко постаралась оправдаться она. — Но… Он… Он попросил меня… Не говорить вам…       — Что ты такое говоришь… Мой Джей бежал бы ко мне, сломя голову… Он обещал найти меня…       Но ответа не последовало… Вместо этого послышался сдавленный плач, принадлежавший вовсе не мне.       Я молча смотрела вниз на поблёскивающий снег, укрываясь качавшимися занавесками, затем медленно повернула голову, обнаружив, что Белла уже сидела в кресле и тихо плакала, согнувшись.       Я не знала, что сказать… От ступора или же от шока? Или всё вместе?..       — Он попросил меня сделать вас счастливой…       — Счастливой… — повторила я, не убирая глаз от девушки… Поначалу я старалась взять себя в руки, продолжая дышать и не верить в подлинность слов, затем лёгкий смешок сорвался с моих уст: — Хах… Ну надо же…       Я медленно направилась к стене напротив, прислонившись локтем, дабы подпереть голову… Но смех силой вырывался из лёгких, превращая страдания в комедию… Я была похожа на сошедшую с ума… На лишённую разума.       — И что же это получается… — прижавшись спиной к стене, я стала посмеиваться чуточку громче, с трудом сдерживаясь. — Я всё это время горевала по живому человеку, а он просто так взял и отказался от меня?..       Я встретилась взглядом с девушкой, что не могла подобрать нужных слов, что дрожащими губами искала возможность зацепиться за малейшую подсказку… Но ничего не помогало как-либо сгладить ситуацию…       Я смеялась и тёрла переносицу, пытаясь привести себя в чувство, дабы в очередной раз не напугать индианку…       Проходила я через такое…       Дыхание по-прежнему было тяжёлым, и я искала опору в чём только можно, находясь в лабиринте собственных эмоций, которые переключались от одной к другой…       Я в последний раз взглянула на Беллу, прежде чем покинуть комнату, а затем и дом посреди ночи, не глядя схватив плащ.

***

      — Одиннадцать лет… Он лгал мне все одиннадцать лет… — я царапала подоконник, стоя перед окном в кабинете доктора.       Она лечила меня тишиной и своим вниманием… Не нужно много слов, чтобы понять, что я испытываю в данный момент…       Я развернулась к ней, рассмеявшись:       — Они ввязали в это девчонку!       — Присядьте… — холодно ответила та, на что я, будто под гипнозом, подчинилась, недовольно взглянув. — Во-первых, успокойтесь… Вероятно, он сделал это ради вашего блага.       — Ради моего блага сказать мне, что он умер, а на деле остался жив?! Это не серьёзно… Это жестоко.       — Раз уж вы знаете, вам нужно идти до конца, но не на горячую голову… Из этого мало что выйдет…       — Ох, не на горячую голову будет безумно трудно… — задумалась я.

***

      Меня трясло от гнева и обиды, что столько лет меня водили за нос…       Я сидела в одинокой комнате, разыскивая утешение в скрипучей тишине… Передо мной на полу лежала разбитая рождественская фоторамка, на которую стекали слёзы, с приглушённым звоном распадаясь на более мелкие капли…       Я не могла выровнять дыхание, проклиная всех, кто ввязался в эту игру с моими чувствами…       Оттопырив пальцы, я рассматривала свои дрожащие руки, на которые безудержно стекали слёзы…       Меня начали одолевать провалы в памяти, из-за которых я лишь отрывками помнила, что происходило…       Я не включала дочь в свою истерику и силой подавляла обиду, чтобы она не сказалась на её отношении ко мне, однако в такие моменты я была готова запереться и никого не пускать…       На стене рядом с окном красовалась трещина и вмятина от моего разбитого в кровь кулака…       «Джейкоб…» — подумала я, бегая глазами по костяшкам. — «Лилу говорила мне о нём… Джейкоб… Подождите…»       Крошка Лилу пыталась донести до меня что-то важное, но на тот момент я даже не удосужилась выслушать…       «Джейкоб…»

***

      Я стояла у начальной школы, вдыхая аромат зимы и ловя снежинки на лицо.       На какое-то мгновение я позабыла о течении времени, закрывая глаза и наслаждаясь лёгким покалыванием.       В этот самый момент мне показалось, что мир вокруг лишился звуков, и я совсем позабыла о своих проблемах…       Однако недолго длился тот заветный покой, и я услышала школьный звонок, пробудивший моё сознание.       Скоро из здания выбежала орава детей, разбегаясь по разным углам: кто-то бежал к родителям, кто-то играть на площадку, а кто-то ждать школьный автобус, чтобы он довёз их до дома…       Я же среди множества детей разглядела в толпе Лилу, что обменивалась прощальными жестами со своими одноклассницами. Наконец, взглянув в мою сторону, она ринулась ко мне, а я ждала её, встречая с протянутыми руками…       Вот она прилетела ко мне, бросилась в мои объятия, а я кое-как смогла подхватить девочку, кружа и целуя её нежные щёчки, прижимаясь к ним и мягко облюбовывая эту сладкую мордашку.       — Не часто ты встречаешь меня со школы!       Я виновато улыбнулась, потупив взгляд в ответ на её замечание, и даже не знала, как оправдаться…       — О, дорогая… Это всё из-за работы и службы…       — Да ладно, мам, я понимаю… Я же шучу, — хихикнула та, в очередной раз нежно прикоснувшись ко мне и мягко оглаживая пряди, что выбились из общей причёски…       Я смотрела на девочку ласкающим взглядом, медленно убирая чёлочку с глаз. Мои глаза наполнились слезами безудержного счастья видеть её подле… Как будто жизнь разделила нас надолго…       — Быть может ты хочешь со мной в торговый центр? Я куплю тебе твой любимый горячий шоколад…       — О, мам, тут недалеко есть классный парк… Рядом со школой. Пошли покормим птиц?       — Птиц? — улыбаясь, выпрямилась я. — Благое дело, только не хлебом, дорогая.       — У меня есть семечки!       — Отлично, тогда вперёд…       Приобнимая малышку за плечо, я медленно вела её ближе к парку, расспрашивая об успехах в учёбе.       Её рассказы зачастую были довольно увлекательными, она могла легко преподнести информацию в манере Джеймса, что невообразимо умиляло…       — …А ещё я сдала на отлично школьный проект! Мне поставили хорошую оценку!       — Я в тебе ни разу не сомневалась, дорогая, — усмехнувшись, похвалила я, продолжая оглядывать местность.       Деревья покрылись тонким слоем инея, окутываясь снежным покрывалом на ветвях… Он же спадал каждый раз, когда птичка приземлялась на ту или иную точку, и нас осыпало, как волшебной пыльцой.       Я слушала детский смех, что раздавался ласковой трелью, отдаваясь моему слуху с трепетом…       Белоснежный ковёр хрустел под нами, будто безе, оставляя небольшие комочки и наши следы…       Словно мы удостоились чести стать снежными первопроходцами.       — Вот, там беседка для птичек, которую мы делали пару лет назад! Пошли, мам! — с этими словами Лилу понеслась прямиком к центру небольшого парка, где висела кормушка, которую я, как сейчас помню, делала с ней весь вечер, дабы помочь ей сдать проект на хорошую оценку.       Я улыбнулась, зафиксировав своё внимание на кормушке, и медленно последовала за дочерью, не обращая внимание на то, как она прыгала под ней, пытаясь дотянуться.       В её детской ручке оставалась горсть семян, и она отчаянно старалась подобраться к цели, но ничего не выходило… Слишком низенькая…       Но это временно…       Она была так увлечена своей идеей, что даже не заметила, как земля ушла из-под ног, и я подсадила её, придерживая за бедро, да прижимая к себе, позволяя малышке наконец выполнить свою задачу.       Её восхищению не было предела, как будто я сделала что-то невероятное… Что-то выходящее за пределы досягаемого.       Мы встретились взглядами, и мне удалось в очередной раз рассмотреть её поближе, водя носиком по щёчке и указывая на то, ради чего мы здесь…       Лилу кивнула, высыпая семена в кормушку.       — Ты такая высокая! Я такая низкая…       — Не переживай, дорогая, ты выше своих сверстниц, а значит…       — Значит?..       — Ты дорастёшь и до меня… — с этими словами я ласково ткнула пальцем в кончик носа, вызывая детский смех.       — Ты правда так думаешь? — восхищённо пролепетала девочка, в своём истинном доверии разглядывая меня, как единственную опору в жизни.       — Я знаю, — ответила я, прижав её к своему сердцу. Мы стояли в таком положении, медленно кружась туда-сюда, как в лёгком вальсе. Я видела в ней свой дом, вдыхая запах её волос. Я ощущала, как цепкие ручки не выпускали меня из объятий, и это тешило так, что я забывала обо всём…       Через мгновения мы услышали пение птиц и мягкое курлыканье.       Лилу моментально повернула голову и раскрыла восхищённые глаза, заметив, как много пернатых слетелось на трапезу: от голубей до крапивниковых синиц.       Я улыбалась, в безмолвной тишине, слушая их пение да наблюдая за красотой природы.       — Как много птиц!       — Я и белок кормила… — с задумчивой улыбкой произнесла я.       Лишь через некоторое мгновение я заметила, что не менее восхищённый взгляд дочери был направлен снова на меня.       — Я тоже хочу покормить белок!       В ответ я тихо рассмеялась, откинув голову, и ласково успокоила беспокойную взбудораженную душу:       — Мы обязательно устроим это, дорогая.       Энтузиазм девочки подскочил до предела и она тихо захихикала, потирая ладоши.       И я испытывала невообразимую эйфорию каждый раз, когда видела её смеющейся и счастливой…       Мы продолжали нашу прогулку по зимнему парку, осматривая деревья. Она была достаточно взрослой для возраста почемучки, но вопросы не уходили, а появлялись с новой периодичностью.       И один из таких застал меня врасплох…       — Мама, а что ты делала в командировке? — спросила она, держа меня за руку.       — Я?.. — помявшись, я ответила не сразу, затем попыталась мягко увильнуть, не горя особым желанием делиться ужасами войны со столь юной особой: — Я много работала…       — Врачом?! Военным? Военным врачом?       — Да, милая, всё сразу, — улыбнулась я, встретившись с её любопытным взглядом.       — Верю! Военный врач — это очень трудно…       Услышав её умозаключение, я тихо усмехнулась, выдохнув чуточку свободнее за ненадобностью погружать её в кровавые подробности.       — А чем ты занималась, пока меня не было? Дядя Салли хорошо о тебе заботился?.. — поинтересовалась я.       — Мы много чем занимались, мама!       — Например?       — Например, он познакомил меня со своим лучшим напарником! Он из Германии, прямо как ты.       В этот момент я встала в ступор, устремившись в пустоту, затем я плавно повернула взгляд к малышке, уточнив:       — Из… Германии?..       — Да, мама! Из Дрездена! Его зовут Джейкоб! Он очень классный! Мы вместе колесили на горках и на разных аттракционах.       — Джейкоб, значит… — задумчиво повторила я, затем добавила: — Из Дрездена… Что-то подобное ты говорила…       — Да! И мой папа из Германии, только он из Берлина! Он очень добрый!       Я молча слушала её, судорожно выдохнув, погружаясь в свои размышления:       — Джейкоб… Джеймс Джейкоб… Джейкоб Джеймс…       — О чём ты, мама?.. — малышка подёргала меня за руку, дабы обратить моё внимание. — Всё в порядке, милая, — качнув головой, ответила я. — Расскажи мне подробнее о ваших приключениях…       На мою просьбу малышка часто захлопала ресницами и ярко заулыбалась, с большим удовольствием начав рассказывать о своих приключениях:       — Там много чего! В общем, всё началось с приходя дядюшки Салли…

***

Повествование от лица Джеймса.

***

      Ноябрь 2001-го года.

      Как же это забавно… Лишиться рассудка и памяти за одно мгновение…

      Я… Не помню ничего… Не помню даже каким образом судьба привела меня к этому.

      Мне снятся кошмары, проживая день сурка раз за разом, что я отказывался ложиться спать, лишь бы игры разума вновь не затеяли столь злую шутку с моим сознанием…

      Я забыл о многом, не говоря о тех чувствах, что когда-то испытывал…

      В целом, что же я такое испытывал, что заставляло моё сердце подпрыгивать, а руки дрожать?..

      Ах, влюблённость… Трепет… Но к кому именно?

      Я не помню… Ничего не помню… Никто не даёт мне ответов, а все эти образы крутятся у меня в голове расплывчатым пятном, как во сне, когда ты видишь только силуэт…

      Кого же я звал так отчаянно, да столь желанно, чтобы оно пришло и спасло меня?

      И вновь оборвались мои мысли, сгорая до тла, как сожжённое письмо, которое я писал в горячке в пустоту…

      Я не помню… Не помню я…

      А так хочу…

      И это желание отягощает меня, приближая к той степени апатии, к которой не каждому пожелаешь стремиться.

***

      Одним туманным днём я сидел в небольшой местной забегаловке за чашкой горячего капучино… Между пальцев тлела сигарета, пуская дым ввысь к потолку.       От приличного людского потока окно запотело… Играло радио. И это вовсе был не ресторан с изысканным меню и живой джазовой музыкой, какую я мог себе представить при первом упоминании США…       И к чему это?.. Чёрт его знает.       Здесь также тоскливо, как и в Дрездене… Разница в культуре и в полушарии…       Я мог продолжать сидеть тут до бесконечности, пока звон колокольчика не отвлёк меня от бесконечного потока внутренних размышлений.       В забегаловку зашёл Салли, молча осмотрев контингент, дабы найти меня.       Когда его глаз зацепился за мой самый мрачный силуэт, он направился к столику, на подходе своеобразно поприветствовав:       — Куда ж тебя всё время тянет, сынок.       — Туда, где нет до меня дела, — улыбнулся я, выпрямляя спину, дабы убрать спадавший на глаза волос.       — И, поэтому ты решил укрыться в этом месте?       — Я предпочту затеряться в толпе и молча наблюдать… Кто знает, может где-то я пригожусь… Всё-таки…       Мужчина молча осмотрел меня и тяжело вздохнул, покачав головой.       — О, Джеймс, как же ты изменился с того момента…       Удручённость во взгляде не раз намекала на то, что он действительно сожалеет о том, что со мной приключилось…       — Мне даже не с чем сравнить, — хмыкнул я, вытягивая сигарету из коробки и предлагая ему.       — О, нет, дорогой, спасибо, я бросил. И тебе тоже советую, — вежливо отмахнулся тот.       — Ну надо же, — скептично взглянув, я начал её поджигать. — Может вы ещё и по утрам бегаете, Герр Сандерс.       — О, Джеймс, мне бы те годы, чтобы я снова взялся за себя… Спорт и сигареты не совместимы.       — Салли, вы вовсе не мой отец, хорошо? — я медленно затянулся и пустил клуб дыма в стол, постукивая указательным пальцем с уродливым шрамом, проходящим через всю фалангу. — Я занимался спортом вовсе не для здоровья. Я устал быть хлюпиком, которого мизинцем легко толкнуть.       Я не заметил в собственном голосе усталости с примесью раздражения. Да и по взгляду Салли было понятно, что я начал перегибать палку.       Я смотрел на него волком исподлобья, затем тихо выдохнул, вновь затушив бычок и пряча коробку в карман брюк.       — Ладно, кажется, надо увеличивать дозу лекарств. Я не знаю, зачем я вам понадобился в США… От меня толку, как с козла молока.       В ответ на моё негодование мужчина улыбнулся, медленно поднявшись из-за стола.       — Я обязательно расскажу тебе по дороге до дома…       Я ничего не ответил, держа бровь поднятой, разглядывая мужчину с ног до головы, затем молча встал, выдохнув в громком разочаровании, что никто не хочет оставить меня в покое.       «Знал бы, притворился, что уехал в Альпы…»

***

      Я стоял спиной неподалёку от дверей, пока Салливан ковырялся ключами в замочной скважине. Да и мне не особо интересна конструкция американских жилищ, как и их бытие в целом.       — Напомните, зачем мы здесь?       — А я тебе так и не рассказал? — посмеялся мужчина.       — Нет, вы перескакивали от темы к теме, и я вас почти не слушал.       — Вот грубиян.       — Ничего подобного, я говорю, как есть.       — Я хочу кое с кем познакомить тебя, — наконец он отворил дверь, взглянув в мою сторону.       Я, ощутив его взгляд, не ошибся, когда повернулся к нему.       — Зачем это?       — Это нужно.       — Для чего?       — Сынок, пошли, не капризничай.       Я возвёл глаза к затуманившейся небесной пелене и плавно ступил на порог его дома, осмотрев убранство.       Ничего необычного, всего лишь американский быт в светлых тонах и ничего примечательного.       За моей спиной дверь плавно закрылась, и я без лишних указаний прошёл глубже в дом, оперевшись рукой о спинку дивана.       — Ну-с?       — Это поможет тебе вспомнить получше…       — Кто сказал, что я вообще хочу вспоминать, а не начать жить с чистого листа?       — Джеймс… — Салли вздохнул, качнув головой, затем он приблизился, чтобы коснуться моей спины и сочувственно глянуть. — Это неотъемлемая часть тебя, которую мы все так стремились спасти…       Я смотрел в его серые очи, не совсем понимая, к чему он клонил, но, между тем, его рука на спине вызывала у меня нехорошие ассоциации, и я мягко отстранился к креслу неподалёку, бросив в него своё бренное тело, расставляя ноги так, что меня вовсе не заботило мнение «незнакомца», с которым меня желали познакомить.       Мужчина с осуждением покачал головой и тихо приблизился к лестнице, аккуратно заглянув на верхний этаж.       — Дорогая, выглянешь на минутку?       Я в это время со скукой следил за ним, даже не обратив внимание на то, что он продолжал говорить на немецком.       Следом послышался детский голосок, ответивший ему:       — Бегу! Пару минуточек!       Я замер на какое-то время, пока не услышал топот детских ножек, что перескакивали со ступеньки на ступеньку.       Затем из-за перил показалась девочка, блондинка… На ней был чёрный ободок и две раскосые чёлки, оголяющие лобик…       Как у меня в юности…       Я осмотрел эти ножки в колготках и в балетках, чёрный сарафанчик, и выпрямился, медленно поднимаясь с кресла…       Девочка не прекращала смотреть на меня большими любопытными бледновато-карими глазками, излучающими детскую невинность…       Мой глаз зацепился за неё, различая до жути знакомые черты, как будто я когда-то встречал её ранее, но я прекрасно понимал, что это невозможно…       — Знакомься, это Лилу, — Салли вежливо представил её мне, мягко поглаживая шелковистые пшеничные волосы.       — Здравствуйте! — хихикнула та.       Но я не ответил ни слова, потеряв дар речи.       В какой-то момент я сам растерялся, и мне показалось, что даже позабыл своё имя.       — Это Джейкоб, — Салли наконец представил и меня, но я не смог ответить ни слова, раскрывая и закрывая рот, словно рыба на суше, жадно поглощавшая воздух.       Мужчина ласково похлопал меня по спине, кивнув, чтобы я не спешил поправлять его по веским причинам.       Я долго всматривался в лицо бывшего капитана, прежде чем одарить девочку тёплой улыбкой и сесть перед ней на корточки.       — Лилу, значит… Красивое имя, а главное, знакомое…       Я не прекращал разглядывать её, соприкасаясь пальцами с детской ручкой, пытаясь понять откуда такое стойкое чувство дежавю.       «Лилу… Лилу… Где я мог слышать это имя…»       Я сразу же пришёл в себя, услышав голос Салливана на фоне:       — Помнишь, я говорил тебе про супер крутого детектива из Дрездена?       — Ч-чего? — я резко дёрнулся, заметно вспотев.       — Ой! Это правда вы?! Дядюшка Салли рассказывал мне, что вы и впрямь крутой и очень смышлёный! — Лилу воскликнула от восторга, приложив ладошки к своим щёчкам. Она не прекращала рассматривать меня, оббегая вокруг, будто я был моделью для изучения.       Я растерянно следил за ней, прошипев тому на ухо:       — Что вы ей наговорили?!..       — Ничего необычного, Джеймс, держи планку и не разочаруй девочку.       — Какой, к чёрту, крутой детектив?! Я грёбанный призрак при жизни.       — Не обесценивай себя, мальчик, — он пошлёпал мне по спине, заставив выпрямить осанку, чему я нехотя повиновался.       Девочка не прекращала задавать много вопросов, порой даже очень неудобные. Деваться было некуда, приходилось утолять детское любопытство, но я периодически обращал свой взор на Салли, молчаливо проклиная его за столь хитрый улов.       Несмотря на всё это… Её имя не покидало мою пустую голову…       «Лилу… Мне очень понравилось это имя однажды, я помню… Но почему?..»       — А у вас правда пистолет есть? Настоящий?       — К-конечно, дорогая… Как же без него? — нервно улыбнулся я.       — А покажете? Обещаю, не буду стрелять!       Я снова посмотрел в глаза ребёнку, и на щеках всплыл странный румянец, а лицо расплылось в какой-то тёплой улыбке.       Делать было нечего, слова малышки — закон… Душа заставляла подчиняться…       Я осторожно сел в кресло, и подозвал девочку ближе, вытаскивая из-под пальто пистолет.       — Ты и не выстрелишь, он на предохранителе и… — я вытащил обойму и передёрнул затвор, благодаря чему выпала заряженная пуля.       Малышка подбежала ко мне и сразу заползла на колено, из-за чего я от неожиданности обхватил её, побоявшись, что она упадёт.       «Какая же она шустрая…»       Малышка аккуратно взялась за него и начала рассматривать, активно изучая пальчиками, щупая каждую деталь.       Мои глаза внимательно изучали девичьи черты, и я робко прикоснулся к её прядям, вдыхая их аромат.       Веки распахнулись немного шире, когда я понял, что ощущал этот запах ранее…       Я выронил локоны, пропуская между своих пальцев, отвлекаясь на голосок Лилу.       — Никогда ещё не держала в руках пистолет детектива…       — Теперь ты знаешь, — рассеянная улыбка расползлась по моему лицу.       Я не прекращал следить за ней, поднимая глаза к Салли, что смотрел на меня в отчаянной манере, затем медленно двинулся на кухню, оставляя наедине с девочкой.       Мы не прекращали общаться о разном, а я только и успевал отвечать на её вопросы, нежно приобнимая за плечо столь ангельское создание.       — Вы и правда классный. Дядя Салли был прав!       — Неужели? — я мило усмехнулся, посмотрев в сторону кухни, и вновь смерил её теплотой во взгляде. — А у тебя есть кто-то кроме дяди Салли?       — Есть! Мама! — улыбнулась та.       — А где же мама?       — Мама улетела в командировку. Она обещала прилететь через месяц с лишним.       — Вот как… — я не отводил своих глаз, продолжая изучать её, осторожно спросив: — А как её зовут?..       — Елена… — улыбочка на лице девочки засияла ярче. Она соскочила с моих колен, поправляя платьице. — Я покажу!       Я не успел ничего сказать вслед, сидя с опустошённым взглядом, мечась между чувством мнимого осознания и какого-то недопонимания. Мои глаза бегали по полу, как будто я что-то утерял и безнадёжно ищу…       Но всё, что я так долго искал все десять лет, стало обнаруживаться неожиданными отрывистыми кусками, как утерянные частички огромного пазла, где в середине всей картины оставались недостающие кусочки, которые я годами собирал, но так и не собрал полностью.       Я пришёл в себя лишь тогда, когда она прибежала ко мне с небольшой фотографией, протягивая мне…       Я недоверчиво посмотрел на юную Фрау, мягко забирая её из детских ручек, чтобы взглянуть…       Сначала я увидел не более, чем уютное семейное фото, сделанное на Рождество… Но, когда я начал приглядываться…       «Пери… Джаспер?.. Что они тут делают?.. А это… Саша… Кажется… А это… Клаудия…»       Мой взгляд упал на молодого парня, что так наивно улыбался, смотря в объектив камеры, с которой была сделана данная фотография. Он был молод, он был глуп, он был несмышлён и так светился от счастья…       Он обнимал ту самую…       Он… Обнимал… Ту самую…       Я замер, остановив свой взгляд на высоченной блондинке, чей образ постоянно всплывал в моих снах мутным пятном… Чьи локоны постоянно задевали моё лицо, и я ловил утраченный запах, понимая, что, кажется, я нашёл то, что искал…       Руки задрожали, а дыхание участилось. Я даже слышал собственное сердце, но не слышал ни единого голоса, пытавшегося докричаться до меня…       Меня накрыло, как огромной волной океанских вод… И я погрузился в омут внезапных воспоминаний, где среди тысячи слов я услышал голос, который сказал мне однажды:       «Выживи любой ценой… А я, если получится, сохраню частичку тебя…»       Я стал дышать ещё быстрее, на рваном вздохе заскулив:       — Ли…       Я поднял глаза, увидев Салли у порога, что смотрел на меня со скупой и горькой улыбкой, отворачивая голову в сторону.       Я ощутил жар, охвативший моё тело, я вкусил ненависть, трясущейся рукой, отдавая фотографию девочке и касаясь её макушки.       — Было приятно познакомиться с твоей семьёй…       — Но я не всё рассказала! — воскликнула она.       — Извини меня… В другой раз… — я кое-как поднял тяжёлое тело с дивана и быстро вышел, оставив дверь открытой.       Меня шатало, как пьяницу, а к горлу подступил ком тошноты и резкий приступ паники…       — Джей! — послышалось вслед, но я не обернулся, мотая головой, начав убегать.       «Нет… Нет… Нет… Я не верю!»       Я словил первое попавшееся такси, сев на переднее сиденье, уезжая прочь, как можно дальше…

***

      Я не помнил, как оказался в своём номере отеля в центре Бостона. Сердце не переставало шалить, биться, выпрыгивать из груди. Я горстями глотал таблетки, прижимаясь спиной к двери, чтобы восстановить дыхание, но голос не покидал меня.       Воспоминания накатывали огромной лавиной, как проклятие, обрушившееся на мою голову.       Страх и паранойя, недоверие к происходящему… Я не мог до конца осознать, что всё повернулось именно так…       — Нет… Это бред… — я начал тихо посмеиваться и яро отрицать то, что это творится именно со мной.       Я бросился в ванную, включая холодную воду и сжимая пальцами ледяную раковину. Умывая лицо, я всячески пытался смыть эти же воспоминания. Но даже в шуме воды я слышал то, чего не хотел бы слышать…       — Хватит! — я разбил зеркало, пуская тысячи осколков по кафелю и царапая в них руки. — Я гневно смотрел на своё искажённое отражение, дыша также тяжело, как бы я захлёбывался от удушья чёрных вод.       Но гнев брал верх над разумом. Нецензурная ругань сопровождалась погромом… Я переворачивал столы, кресла, бил вазы, ударял кулаком по стене, раздирал пальцы в кровь и громко выл.       За бурей эмоций я не заметил, как скрипнула дверь, и я снова услышал тот голос:       — Джеймс?..       — Уйди от меня!!! — отмахнувшись, яростно рявкнул я, встретившись с Салли лицом к лицу.       — Шиллер, успокойся… — монотонно ответил он, приближаясь ко мне, на что я дёргался в сторону, как от прокажённого.       — Не подходи ко мне, Сандерс… Ты грёбанный ублюдок, разбивший семью! — меня трясло от ужаса, и я в панике да в гневе смотрел на него без каких-либо попыток подобрать тактичные выражения… Но вместо слов грязью выливалась сплошная нецензурная брань. — Что ты наделал… Что ты наделал… Что ты наделал…       — Что я наделал? Я спасал твою женщину и ребёнка в утробе, Джеймс… Пока твои напарницы спасали тебя самого.       — М-меня самого… — я прижался спиной к стене, истерически рассмеявшись, затем мой кулак сжался, и я начал яростно бить по другой стене, не утихомиривая свой гнев.       — Джеймс, возьми себя в руки. Прошу тебя, выслушай…       Сандерс начал приближаться ко мне в надежде прикоснуться к моему дрожащему телу, но мой смех превратился в новый приступ агонии. Я схватил его за грудки и подтянул ближе.       — Знаешь что, Салли… Пошёл ты в жопу… Пошёл ты в жопу с таким одолжением, Салли! Пошли вы все в жопу! — я начал встряхивать его, как тряпку, раз за разом, срываясь на крик, но вместе с криком, я ощутил, как мокли глаза, как я захлёбывался в слезах. — Ты загубил мою жизнь! Ты отнял у меня Ли! Ты отнял у меня шанс стать отцом и видеть, как растёт моя дочь! Ты отнял у меня всё! Моя дочь! Моя будущая жена… Они думают, что я мёртв!       — Чего ты этим хочешь добиться, Джей… Ударь меня, если хочешь! Ударь! Я виноват! — крикнул тот, не убирая отчаянных глаз с моего лица. — Но ты не можешь понять одного, что ты сам пошёл на это. Что ты чудом выжил, но не без последствий… Тебе напомнить, кем ты был?! Тебе напомнить, что с тобой происходило и как мы поднимали тебя на ноги и заново учили говорить?! Я мог сказать Ли всё сразу, когда она ждала ребёнка, но она бы сорвалась к тебе… Тогда бы мы потеряли не только дочь, но и её саму, потому что КГБ так или иначе косвенно орудовали и искали её координаты! Это было бы лучше?!       Я громко и судорожно дышал, но бесшумно плакал, разыскивая хоть каплю надежды в его глазах… Но он смотрел на меня тревожно, отчаянно, грустно… Неподдельно грустно… И безнадёжно…       Я медленно отпустил его и горько вздохнул, хватаясь за волосы и снова падая в кресло.       — Я всё потерял… Всё…       Перед глазами вновь всплывали образы, как куски картины… Но мутные фрагменты становились чёткими каждый раз, когда сей пазл собирался воедино…       — Почему… Почему она поверила…       Сквозь глухую тишину Салли ответил:       — Потому что я заставил её поверить… Я должен был притвориться, что ты без вести пропал… Но она несколько раз пыталась сорваться к тебе, и даже после твоей… «Смерти»…       Я промолчал, лишь тихо усмехнувшись. Мутная слеза капнула на пол, и я прикрыл лицо руками.       Столько сказанных им нелестных слов опустошили меня, и я не произнёс ни слова, слушая раздражающий стук капель воды, отбивающих по раковине.       Я до сих пор не мог до конца осознать, что всё, что происходит со мной, вовсе не какой-то кошмар, а реальность, с которой мне пришлось столкнуться.       «Голоса… Все эти голоса… Воспоминания крутятся, как заевшая виниловая пластина, которую нельзя выключить…»       Я медленно встал, попытавшись собраться с мыслями, чтобы сделать хоть один шаг вперёд, но невозможность пошевелиться превратилась в нелепую попытку вновь выпрямить силуэт…       Я плечом прижался к стене, оборвав всяческие попытки Сандерса сказать хоть слово:       — Оставь меня в покое…       С этой фразой я захлопнул дверь и помчал, куда глаза глядят.

***

      Я бродил по городу, не замечая никого, изредка сталкиваясь плечами с прохожими и даже не извиняясь.       Меня несло чёрт пойми куда, и я не преследовал цели куда-либо идти. Я просто шёл, не встречаясь с судьбой, которая была и без того сломлена. Я мёртв… Я мёртв внутри и, как труп, снаружи.       Мало, кто обращал внимание на моё присутствие, мало, кому было интересно, куда я направлялся…       Я не преследовал цели, любых встреч избегал, затерявшись в толпе, как серая мышь…       Мои ноги несли меня сами, голоса прокручивали воспоминания, и убежать от них я не мог. Они сидели на моём хвосте…       «Лилу… Лилу…»       И это имя воспроизводилось в моей голове с такой же периодичностью, как и мои слова о желании иметь дочь с таким именем…       Лилу…       Всё это время у меня была дочь, а я даже не знал об этом.       Гнев сменялся на боль… Боль на отчаяние, что я потерял всё, что можно…       Но было ли это во благо?..       Я вспомнил, кому хотел посмотреть в глаза… Я осознал, куда меня тянуло, что я искал…       Но странное чувство непростительного опоздания преследовало меня, как ночь в огромном городе, когда я даже и не подумал о течении времени, забредя в незнакомые углы без должного знания английского…       Фонарные столбы были моим вторым искусственным солнцем. Я закрыл на мгновение глаза, пытаясь привести себя в чувства, но вместо этого я будто спутал реальность с вымыслом…       В какой-то момент мне показалось, что я не нашёл самого важного…       «Ли… Где же она?..»       Она должна быть где-то здесь. Я помню, как она выходила из леса на охоту, выслеживая жертв, а я выслеживал её с надеждой поговорить…       Мы нашли язык в действиях… Я нашёл её душу…       Когда я очнулся, я снова осознал, что всплывшая картинка тёмного городка была ни чем иным, как игрой разума…       Его злые шутки действовали мне на нервы, и я раз за разом вспоминал о своём местоположении, когда открывал очи, поднимая их к фонарному столбу, под которым мы могли долго стоять и травить тишину…       Разница лишь в том, что это не тот фонарный столб, и свет его мне чужд.       Я часами всматривался в его свет, как будто зная, что он мог лицезреть её лично, каждый раз, когда она, возможно, проходила по этой улице мимо, закуривая сигарету и пуская густые клубы дыма.       Я горько рассмеялся, но сей смех был плачем, а столб стал моей утехой, в чью металлическую конструкцию я уткнулся, жалея о том, что амнезия не осталась со мной до конца моих дней… Жалея о том, что я выжил.

***

      Как же я дожил до завтрашнего дня, не умерев по дороге по собственной глупости? Ведь я же такой идиот…       Или же смерть более не пугает меня… Я ожидаю её вот уже не первый год, а она наблюдает мои муки и смеётся… Не даёт мне покоя, не позволяет всё закончить и отправиться на вечный отдых…       Почему-то именно на мою долю выпали все издевательства судьбы.       И я по-прежнему остаюсь один, кое-как догорая, как свеча на исходе, которую зажгли лишь раз, но ненадолго.       Я увидел свою дочь, я узнал, что значит родная кровь… Но мне мало просто знать, мне хотелось ощущать, чем больше, тем лучше…       Каждый раз, когда я закрывал очи, я видел это детское лицо, глазки, наивно взирающие на меня.       Так что же это?.. Она сдержала обещание и родила от такого чудака, как я?.. После всего-то?       Впервые за эти одиннадцать лет я загорелся ярым любопытством, каким я загорался тогда, когда меня посвятили в дело #666.       «Моя дочь… У меня всё это время была дочь…»       Рано утром я с грустной ухмылкой стоял перед домом Сандерса, взирая на окна верхнего этажа, пуская клубы дыма.       Туман так и не рассеялся, а люди, проходившие мимо, утопали в его беспечных объятиях…       «Раз уж я мёртв для семьи, то пускай я подарю малое понимание того, что такое хороший отец…» — подумал я.       Хотя… Откуда мне знать? Я никогда не был отцом.       Сделав шаг, я постучал по двери…       Через пару минут тишины дверь распахнулась, и предо мной предстал заспанный Салли, потиравший глаз.       — Джеймс, пять утра, ну…       — Лилу спит? — начал я, без приглашения заходя в дом.       — Вообще-то да… — зевнув, ответил мужчина, закрывая за мной дверь.       — Ей через два часа собираться в школу…       — Через два часа, но не сейчас же…       — Иди обратно, я сготовлю завтрак, — ответил я, снимая пальто и вешая его на крюк.       — Ты будешь два часа готовить завтрак? Джеймс…       Моим ответом стал резкий взгляд в его сторону. Салливан понял, что лучше уступить мне.       Более он не дал никакого комментария, разве что удручённо вздохнул, направляясь обратно к лестнице.       Я засучил рукава, направляясь к кухне, где быстро оглядел убранство, обнаружив холодильник.       В первую очередь я заглянул туда, вытащив молоко, чтобы его нагреть. С полки я достал упаковку кукурузных хлопьев и небольшую миску, высыпая нужное количество.       Мой взгляд упал на бутылку, которую я оставил на столе. Хлебнув пару таблеток и запив водой из крана, я медленно подошёл к окну, опираясь ладонями о подоконник и наблюдая, как пешеходы исчезали в туманной глуши…       Как будто я вновь очутился в Нойштадте, когда туман был предвестником той самой… Ради которой я умер душой.       Но всё ещё не оболочкой.       Я ждал подходящего времени, желая самому разбудить крошку, но побоялся, что могу испугать её внезапным появлением…       Однако любопытство двигало мной с непреодолимой тягой… Я, как одурманенный идеей отцовства, подсознательно направился на верхние этажи в центральную комнату, едва приоткрывая дверь…       Там спала она, маленький комочек гордости, результат моей борьбы и моя награда…       Я прислонился виском к дверному косяку, ощущая запах не только любимой дочери, но и любимой женщины… Как будто она до сих пор здесь… До сих пор…       Как будто стоит мне только обернуться, как она окажется сзади и скажет: «Ну? Чего застыл, Шиллер? Впервые дочь свою видишь?»       Да, увы… Впервые… И, как бы грустно это ни звучало, я и впрямь впервые вижу своего ребёнка…       Внезапная обида подкатила ко мне новым приступом гнева, который я смог обуздать на время нахождения здесь…       Я прикрыл дверь и тихо вернулся на кухню, тяжело присаживаясь за стол и укладывая на него локти, чтобы вновь обхватить голову руками.       В таком положении я просидел полтора часа, даже не заметив, как топот детских ножек так скоро настиг меня.       Я поднял голову, взглянув в эти два прекрасных бледно-карих глазика, что невинно хлопали и смотрели на меня то ли в удивлении, то ли в ожидании…       — О… Лилу… Здравствуй, — я потёр ладони и выпрямил спину.       — Здравствуйте! — подпрыгнула она, встав поближе. — Вы так рано!       — Я вчера поступил некрасиво, быстро умчавшись, — с улыбкой оправдался я.       — Ну, у вас было много дел, наверное… Я не сержусь!       — Правда? — я грустно улыбнулся, осмотрев её потрёпанные прядки, и тихо произнёс: — Я готовил тебе завтрак и… Кажется… Замечтался.       — А что на завтрак? — поинтересовалась она, посмотрев на кухонный столик. — Хлопья? Я люблю хлопья!       — Тебе мама часто готовит хлопья? — ласково спросил я, не прекращая осматривать девочку.       — На самом деле нет! Она готовит мне диетические блюда!       — Вот как… — улыбнулся я, коснувшись её щёчки. — Меня тоже могли этим донимать… — затем улыбка сменилась грустным смешком.       — И сырники! Я обожаю мамины сырники!       «Как же они великолепны… Стоило ей напомнить, как я сразу ощутил их вкус…»       — Мамины сырники… — тихо и зачарованно повторил я.       — Ага! Она говорила, что папа их очень любил!       — Могу себе представить… — я подпёр висок кулаком, не прекращая слушать. — А мама отвозит тебя в школу?       — Мама машину не водит… Тут школьные автобусы! Но сейчас меня подвозит дядюшка Салли, разрешая вставать с постели позднее!       — Вот он что…       — Ага! Ой! Я же не умылась! — с этими словами, она быстро помчала в ванную, запнувшись о порог.       Моё сердце в этот момент пропустило удар, и я беспокойно бросил вслед:       — Не спеши, солнышко!..       «Вот уж не хотелось бы мне, чтобы наш ребёнок перенял мою неуклюжесть…»       Я беспокойно ждал её с ванной, периодически озираясь по сторонам.       Мнимый страх за то, что она, как и я, расшибётся, не покидал меня, будучи тревожным отцом.       Я со вздохом облегчения встретил малютку, когда она села за стол, с ожиданием глядя на меня.       Молочный водопад разлился по её тарелке, смешивая хлопья с любимым вкусом детства…       Она торопливо гремела ложкой по посуде, с аппетитом поедая утреннюю трапезу.       Я не мог налюбоваться, столь маниакально разглядывая её черты. Кажется, что со стороны я выгляжу, как чокнутый отец, но на деле, впервые увидеть свою дочь не с самого рождения, пожалуй, горький случай в жизни.       Я подпирал щеку ладонью, не дыша и не шевелясь, словно боясь потревожить столь нежную душу.       Мне стало очень интересно, чем она живёт, о чём думает и что заставляет её радоваться…       Другое дело, как отзывалась обо мне Ли в её присутствии и что она говорила?       Я сгорал от любопытства, которого я не ощущал так давно…       — Ты хорошо учишься? — осторожно поинтересовался я.       — Да, у меня хорошие оценки чередуются с отличными! — живо ответила она.       — Вот как?.. — я тихо рассмеялся, качая головой. — Я же надеюсь, что мама не давит на тебя с учёбой?..       — Мама мало следит за моими оценками… Разве что она может помочь с чем-то…       — Вот оно как…       — Но мне пока легко! — она хихикнула и вжалась в плечи. — Дальше я не уверена…       — Не волнуйся, милая… Я уверен, что ты справишься… — мои руки так и чесались вновь прикоснуться к ней, но я держал себя в узде, как только мог…       Однако это было достаточно тяжёлым испытанием… Мне хотелось взяться за неё и больше никогда не выпускать из своих объятий…       Пока она завтракала, к нам вышел Салли, остановившись у порога кухни. Мужчина пригладил седой растрёпанный волос и с улыбкой осмотрел девчонку, произнеся:       — Лилу уже позавтракала, молодец…       — Да, дядя Салли! Меня дядя Джейкоб накормил.       Я молча поднял глаза, смерив его холодом, и снова расслабил лицо, с трепетом и любовью осмотрев малышку.       — Дядя Джейкоб молодец… — вздохнул тот, подставив чашку к кофемашине.       Через пару минут лёгкого жужжания по кухне раздался насыщенный запах кофе. От жажды и голода у меня заныло в животе, но я не подал виду.       Я терпеливо ждал, когда Лилу поест.       И ждать мне пришлось недолго, она соскочила со стула и осторожно расправила спальную одежду, взяв тарелочку.       — Спасибо! — с этими словами она помчалась к раковине, бережно намывая посуду.       Я молча улыбнулся, прежде чем сказать:       — Не торопись… Чисть зубки и одевайся…       — Хорошо!       Отложив посуду, она энергично поскакала наверх в комнату, а я, стоило мне потерять малышку из вида, сразу же перевёл взгляд в сторону Салли.       — Я должен быть благодарен тебе лишь за то, что ты спас Ли и мою дочь… Но вместе с этим я испытываю гнев, что ты не придумал ничего лучше, кроме как солгать в таком ключе.       Мужчина молча выслушал меня, прежде чем отпить из чашки, но ответить, увы, так ничего и не смог…       Кажется, оправданий он не нашёл, и ему пришлось выдержать гордую тишину, опустошая сосуд и уходя в ванную, чтобы привести себя в порядок, вновь оставляя меня наедине со своими мыслями.       Я боролся с желанием закурить и развеять их никотиновым дымом… Но дыма хватало и без меня…       Через некоторое время Лилу вернулась в школьном сарафанчике, придерживая портфель, и радостно взглянула на меня, не прекращая пружинить на месте.       — Я готова!       Её присутствие стало моим спасением… Детский взор отводил меня от самобичевания и более тёмных мыслей… Я смотрел на неё и улыбался… Улыбался так, будто видел её в пелёнках… Будто впервые взял её на руки с ещё не перерезанной пуповиной…       Как будто я впервые услышал от неё «папа»…       — Какая же ты чудесная… Как твоя мама…       Девочка покраснела и подошла ко мне ближе, ласково ответив:       — Вы такой добрый… Как мой папа…       — А какой твой папа?..       — Я не знаю… — хихикнула она, поводив ножкой. — Мама рассказывала мне… Что он добрый, как вы сейчас…       — И много ли она о нём рассказывала? — спросил я полушёпотом, внимательно слушая.       — Она… По началу избегала говорить… А потом… А потом я решилась спросить… Правда мама старалась отнекиваться, но я хотела знать! И она начала рассказывать… Я узнала, что папа пожертвовал собой, чтобы спасти её от плохих людей, а потом оказалось, что он спас не только её, но и меня!       — Вот как… — с ироничной усмешкой ответил я, потирая аккуратную бороду с лёгкой проседью. — Маме нужно отпустить… Ведь у неё есть ты… Сокровище, что унаследовало ваши общие черты.       В этот момент девочка разочарованно опустила глаза, будто попытавшись что-то сказать, но язык не повернулся, и она молча кивнула.       Я заметил неладное, но время поджимало, когда я посмотрел на свои наручные часы.       — Мы позже обсудим это… Я с дядей Салли отвезу тебя в школу, а потом мы пойдём в парк развлечений… Как тебе такое?       — В парк развлечений? Звучит здорово… — девочка заметно воспряла духом, поднимая нежные глазки.       — Отлично, тогда…       Поднявшись, я медленно вывел её с кухни и краем глаза взглянул в сторону Салли, что натягивал на себя пальто, ожидая, пока мы соберёмся…       Я взял пальтишко девочки, вежливо помогая ей одеться, затем оделся сам и молча вышел из дома, ожидая их подле машины.       Мужчина открыл малышке заднюю дверь, и она резво запрыгнула в салон, а мы, пристегнувшись спереди, молча двинулись в сторону её школы.       Дорога вовсе не была дальней, и я даже не успел очнуться от бесконечной пустоты, которая пришла на смену тем же мыслям…       Я привык думать много и часто, но иногда наступает тот период, когда вместо безумных идей в одно прекрасное мгновение хочется броситься со скалы… Я слышал белый шум.       Так почему же я всё ещё не в сырой земле?..       Машина остановилась напротив, и я приподнял голову, чтобы осмотреть небольшое школьное здание, улыбнувшись.       — Кажется… Мы приехали.       — Да! Вот тут я и учусь!       В этот момент, я, как в зад ужаленный, быстро вышел из салона, чтобы поспешить открыть малютке дверь.       — Прошу вас, мисс! — я наклонился, протягивая руку, как личный дворецкий, моментально придумав эту игру.       Она рассмеялась, покраснела так, словно на мгновение забыла, что я «не её папа, а всего лишь напарник дяди»…       Взявшись за мою ладонь, она вылезла из машины, повернувшись к отчуждённому Салли.       Мужчина понял, что было бы невежливо оставлять девочку без пожеланий, и он с грустной улыбкой обернулся к ней, бросив:       — Учись хорошо…       — Хорошо, дядя Салли! Обещаю! — она махнула ручкой и подпрыгнула, поправляя ремешки портфеля.       Я мягко коснулся её плеча, подводя ближе к зданию, мимолётом осматривая всё, что нас окружало…       Во дворе школы стояла гробовая тишина… Мы приехали достаточно рано, и я понял это по столь загадочном молчании природы.       — Раз уж мы здесь… Не хочешь ли ты рассказать мне ещё немного о своей семье?       — О маме и папе?       — Можно…       Она наивно захлопала глазами и кивнула, взяв мою руку, чтобы повести к небольшому парку на территории школы.       — Мама военная, я это уже рассказывала? А ещё она хирург… В Бостоне!       — Да, кажется, было… — я глубоко вдохнул и выдохнул лёгкий пар изо рта, рассеивая туман… — Мама не говорила тебе, как она пережила перелёт в США?..       — А откуда вы знаете?..       Я замолчал, остановившись и посмотрев куда-то прямо. Над нами повисла пауза… Лишь редкое пение птиц встревало в нашу беседу.       — Дядя Салли рассказал… — невольно улыбнулся я…       Но я солгал… Я буквально оступился на ровном месте… Неуклюж в своих словах. Неуклюж в разведке, я чуть было не выдал свою персону…       Но малышка не прекращала странно смотреть на меня… Она склоняла голову набок, периодически осматривая с ног до головы…       И ей постоянно хотелось взглянуть в мои глаза… Как будто она что-то искала в них…       Как будто она видит больше, чем готова мне сказать.       — Мама не делилась… Она избегала эти воспоминания… Но она часто говорила, что чувствует себя львицей, привезённой с саванны в цирк.       — Я могу её понять… Когда принудительно приходится покидать родные края, чтобы спастись…       — Она обещала показать мне Дрезден и свой город… Как он называется? Н-Н…       — Нойштадт, — ответил я, загадочно улыбнувшись.       — Вы недалеко живёте? Да?       — Милая, я полковник полиции Дрездена… Как же не знать? Тем более он находится недалеко…       — Целый полковник! А мама майор! — она приложила ладошки к щёчкам, глаза засияли и засверкали от детского восторга. — Мама очень сильная! И очень большая! Вы никогда не видели таких людей? Она выше дяди Салли! Я тоже быстро расту… Я выше своих сверстников… Немного…       Я замер, не прерывая её поток эмоций, которыми она делилась, словно копила их до сегодняшнего момента. Её восхищения невольно вызывали смех и улыбку, и мне было очень интересно слушать детский восторг.       — Она даже выше вас! Как жаль, что она в командировке! Я бы познакомила! По моему выше неё только деревья… И то не все.       — А что насчёт папы?       — Папа маленький… Но папа очень мило смотрится! Она бы его одной рукой подняла! А ещё… Знаете, когда мама отжимается от пола, я сижу у неё на спине!       Я прыснул в кулак, продолжая посмеиваться и качать головой.       — Дорогая, не сломай ей хребет.       — Мама уже жаловалась, что я с каждым годом становлюсь тяжелее…       — Это очень интересно, милая…       — А ещё… А ещё… О! — она схватила меня и потащила за собой по парку, приведя к самой большой кормушке, которая висела на центральном дереве. — Мы с мамой делали кормушку для птиц. Это был мой проект!       Я замер, медленным шагом приближаясь к конструкции, зачарованно изучая её…       Всё было столь аккуратно, будто работа выполнялась профессионалом…       — И мы победили!       — Я не удивлён… — ответил я, не прекращая изучать сие чудо…       Сколько я помнил… Елена всегда была прирождённым инженером… И деликатные ловкие пальцы творили чудеса из самых незамысловатых вещей… Которые годились только на выброс…       Но я узнаю этот аккуратный почерк из тысячи… Эти ровные дощечки… Эти забитые гвоздики…       — И это всё сделали вы…       — Вообще-то… По большей части мама… — Лилу неловко поводила ножкой и улыбнулась. — Я сидела и смотрела… А потом уснула.       — Мама ни за что не позволила бы тебе поранить пальчики… Ибо это очень сложная работа, дорогая…       — У мамы целый стеллаж с инструментами… Нам даже сантехник не нужен!       Я не прекращал слушать, улыбаться и испытывать трепет от каждого её слова.       Время пролетело несправедливо быстро, и я заметил, что толпа школьников двигалась к зданию, выбегая из подъехавшего автобуса.       — Ну, вот… Мне, кажется, пора…       Я опустил глаза и заметил, как девочка погрустнела от осознания сего факта.       Я сел перед на колени и поспешил утешить её:       — Дорогая, не расстраивайся… Я увижу тебя после школы…       — Правда?       — Конечно… Я же обещал тебе, что мы поедем в парк…       — Точно! Я уверена, что вы слов на ветер не бросаете!       Я усмехнулся на столь задорное заявление и ласково прикоснулся губами к её лбу, одарив чувственным отцовским поцелуем.       — Береги себя…       Малышка кивнула и резко бросилась мне на шею, замерев на доли секунды, затем, нехотя отстранившись, она быстро побежала вслед за оравой, невольно слившись с толпой…       Я, медленно поднимаясь, со вздохом полного отчаяния оглядел кормушку для птиц, расплывшись в унылой улыбке и мнимо ощущая запах Ли подле себя…

***

      Вновь погрузившись в шум социума, я утопал в своих переживаниях, взирая на своё отражение в чашке кофе…

      Я размышлял о принципах отцовства… И это было весьма нелепо…

      Я ведь проведу с ней всего один день и снова скроюсь в тени, где меня больше никогда не найдут…

      Обо мне все забудут, как о мимо проходящем человеке, попутчике на одну поездку, с которым вы никогда не встретитесь.

      Но даже этих часов ничтожно мало, чтобы узнать своё дитя как можно больше… Присутствовать в её жизни как можно чаще…

      Но какой из меня отец, если я никудышный человек? Лишь посредством помощи Салли я смог спасти ту, которую любил…

      В чём моя заслуга? Я лишь болванчик, привлекавший внимание на себя.

      Но тем не менее эта женщина на полном серьёзе решила родить от меня…

      Её благодарность… Рождение красивой девочки, что так много взяла от нас двоих…

      И нежность в её глазах напоминала мне ласку Ли…

      И долго мне приходилось собирать буквы в слова… Чтобы в голове сложить имена… Чтобы возвернуть расколотые воспоминания.

      И Салли старался мне в этом помочь…

***

      Сколько я просидел в углу забегаловки, скрываясь от самого себя? Не знаю. За временем я не слежу уже давно… Да и не вижу в этом существенного смысла…       Спешить мне было некуда.       Другая проблема заключалась в ином… Где бы я ни скрылся, меня обязательно находили. И это изрядно раздражало.       — Джеймс… — раздался голос Салли.       Я даже не посмотрел в его сторону, узнав по интонации и голосу, что этот старик снова пришёл донимать меня. Но в лицо я этого, увы, не скажу.       — Джеймс… — он сел напротив и взглянул на меня, сложив руки на стол, сплетя пальцы между собой. — Я понимаю, что твоя обида будет таиться вечно… Но…       — Салли… Давай забудем об этом? Оно бессмысленно… — я поднял к нему взгляд, натянув кривую улыбку.       — Но-…       Я снова прервал его речи раскаяния, ответив:       — Салли, прошу тебя.       Мужчина замер и вздохнул, опуская глаза к столу. Опустошённое состояние и тяжесть от воспоминаний свалились не только на мои плечи…       Я видел его чувство вины, но не был способен утихомирить своё собственное…       — Лучше расскажи… Что любит Лилу?       — Лилу? — он сразу же ожил, раскрыв очи шире. — Знаю, что Ли очень часто катала её на своих плечах… И Лилу обожает карамельное мороженое… И горячий шоколад.       — Вот как… — с интересом задумался я, с улыбкой воображая наши дальнейшие планы.       С этого я и начал свой день: «как отвлечь девочку от всех проблем на время отсутствия Ли»…       — Кстати… А где сама Ли?       — На задании… Вернётся через пару месяцев, — ответил он, откашлявшись в кулак.       — Что же это за задание? — ненавязчиво поинтересовался я, посмотрев в его сторону.       — На данный момент предпочту хранить молчание. Оно достаточно серьёзное, но не волнуйся, она в порядке.       — Серьёзное… — подумал я, потирая подбородок. — Что же… Я тебя понял.       С этими словами я поднялся, оставив пару купюр, и пошел к выходу из забегаловки, сложив руки в карманы пальто.

***

      Я снова сбежал от социума, но это социум преследовал меня, куда бы я ни отправился…       Я ходил, искал, но чего? Смысл в дальнейшем существовании?       Оно оставалось для меня таким же бессмысленным, как и все их старания спасти меня. Вернуть к жизни то, что было уже мертво — нереально…       Да и жить я перестал давно… Я существовал… И так оставшееся время, предписанное судьбой, я шагал в неизвестном направлении, пил кофе или просиживал в офисе…       Дома я невыносим…       Неожиданно меня осенило, что я гулял так долго да ушёл так далеко, что и время прошло, и… Кажется, Лилу должна была скоро закончить с учёбой…       Я немного ускорил шаг, по памяти вспоминая маршрут, по которому мы ехали утром.       Вдали показалась та самая школа, и, в какой-то момент, я обрадовался.       Дребезжание школьного звонка было настолько громким, что я слышал его за сотни метров. И чем ближе я приближался, тем громче он звучал.       Однако помимо него и детских ликующих криков, я слышал голос дочери…       — Да что ты прицепилась ко мне?       — Я к тебе не цеплялась. Кто же тебе виноват, что ты безотцовщина? — послышался противный звонкий тембр, явно принадлежащий одной из задир.       Мои брови заметно нахмурились, и я остановился у калитки, заметив девчонку, скорее всего одну из её одноклассниц.       Глядя на неё, я вспомнил свои школьные годы, когда меня шпыняли, кто только мог… Я был грушей для битья местных громил и объектом для насмешек среди девчонок.       — Мой отец… Он…       Я слышал боль и обиду в голосе. Её язык не поворачивался произнести истину. Я ощущал тоже самое, прознав на собственной шкуре все «прелести» задирства.       — Я так и думала, ты неполноценная! И твоя мамка пугает всех в округе, когда появляется здесь!       — Кто же вам такое сказал? — наконец не выдержал я, приближаясь к Лилу сзади.       Задира застыла, обомлев от неожиданности моего появления. Кажется, и Лилу не смогла сдержать удивления.       Я коснулся девичьих плечей и ласково улыбнулся, вновь смерив оппонентку серьёзным взглядом.       — Я её отец… И, думаю, очень нецелесообразно отзываться о родителях в таком ключе, проявляя особенное неуважение к той, которая служит крепкой стеной для защиты страны, пока твой отец не может оторвать задницы от дивана…       Как я и думал, опровержений с её стороны не последовало. Иными словами, у неё был лишь один выбор: уйти, поджав хвост.       Что она и сделала, опустив глаза к Лилу и серьёзно поджав губы.       Мы долго смотрели ей вслед, пока девочка не развернулась ко мне, воскликнув:       — Это было круто! Спасибо!       Моя улыбка расползлась до ушей, а на сердце вновь ощутилась какая-то оттепель. Я сел на корточки перед малышкой, спросив:       — Пустяки… Тебя часто донимают этим?       — Нет, но иногда могут начать дразнить… И это неприятно… — она с тоской периодически водила ножкой по асфальту. — Хотелось бы мне, чтобы вы были моим папой… Вы мне так напоминаете его…       Я замер, посмотрев в глаза юной Фройляйн, но так и не смог ничего ответить, кроме как выдавить из себя кривую грустную улыбку. Душу накрыло щемящей болью, и я, увы, не смог бы ей сказать, что вот он, я, твой папа.       — О, милая… Не грусти… Помнишь, я обещал тебе, что мы сходим в парк развлечений?       — Помню!       — Тогда чего же мы ждём?! — я радостно воскликнул и поднялся, подхватив ту на руки, и усадил себе на плечи.       Малышка зацепилась за меня, позабыв о преследовавших её тяготениях, и мы весело помчали к месту назначения, дабы провести весело свой досуг…

***

      Нам и впрямь было хорошо вместе, как отцу и дочери… Я покупал ей всё, что она желала: от напитков до сладостей…       Я испытывал дикое счастье, позабыв о том, кто я есть на самом деле и чем я всё это время жил.       Как мучился, как много я страдал.       Я чувствовал себя так, словно я знал Лилу с пелёнок, и это не первый наш совместно проведённый день. Но, между тем, наблюдая за девочкой, я постоянно думал о Ли… И о безвозмездной вечной благодарности за подарок судьбы.       Наша Лилу…       — Дядя Джейкоб, а пойдёмте на батуты?!       — Что угодно, милая…       Я исполнял все её хотелки, не считая денег… Лишь бы видеть её улыбку, что так похожа на улыбку Ли…       На американских горках мы будто соревновались, кто завизжит громче всех!       — Ладно, это был первый… И последний раз… — ответил я, покидая аттракцион в нелепой манере. Я шатался и чуть ли не сшибал каждый фонарный столб.       Главное, что Лилу умопомрачительно хохотала.       — Но это было так здорово, папа!       Услышав последнее слово, я замер, прислоняясь плечом к очередному фонарному столбу.       — Как ты меня назвала?       — Ой… Извините, пожалуйста, дядя Джейкоб… — малышка прикрыла рот ладонями и отвела стыдливые глазки, боясь взглянуть на меня.       Я был растерян… Возможно даже смущён… Или же…       — О, милая… — ответил я, присаживаясь перед ней. Я ласково взял детские ручки и прижал к своим губам, закрывая глаза, с которых скатилась скупая слеза. — Я всегда мечтал услышать то, что мне не суждено…       — Правда?.. У вас нет детей?..       — У меня отняли всё, что можно… Даже мой покой, дорогая.       В глазах девочки читалось беспокойство, услышав столь нелестную правду…       Но я поспешил успокоить её крепким объятием, касаясь ладонью спинки, а в душе браня себя за то, что вообще начал говорить за это.       Мне пришлось снова отвлекать её:       — Может тебе купить пирожное?       — Я люблю штрудель! Как и мама! — радостно хихикнула та.       — Чудесно… Тогда я закажу его тебе… — я отпрянул, нежно прихватив детские плечики.       Согласившись на этом, мы отправились в ближайший ресторан.

***

      Мы провели чудесное время вместе… Был уже вечер, начинало смеркаться… Фонари зажигались один за другим, освещая город тёплыми огнями.       Я уже укладывал малышку спать… Столь активный день заставил её утомиться куда быстрее, чем ожидалось.       Я долго наблюдал за её спокойным сном, прежде чем прижаться губами к виску и зарыться носом в столь нежные пшеничные волосы… Оставшись так на безмерное количество минут…       Как же пролетело это время, прежде чем я опомнился, что могу потревожить её чудесный сон.       Я вышел из комнаты, закрыв дверь и зафиксировав свой взгляд в прострации. Тяжесть бытия свалилась на мои плечи, спустив с небес на землю…       Я был снова вдавлен в землю тяжёлой плитой, которую мне не под силу поднять.       Спустившись вниз и даже не взглянув в сторону Салли, я вышел из дома, на автомате потягиваясь за сигаретой и зажигалкой.       Пару чиркающих звуков, и оледенелые искорки слетели с побледневших рук, и сигарета, единственная, что могла согреть меня, наконец отдала лёгким теплом…       Я выпустил густой дым, скрывая за ним поток слёз, который хлынул с глаз моих.       Я плакал… Плакал и курил… Курил и плакал, ощущая себя полнейшим ничтожеством.       Ноги мои не держали бренного тела, и я сел на ступень, хватаясь за голову…       Дверь скрипнула, как и половицы… Я ощутил шаги, не слыша их.       — Джеймс?..       Я не удосужился откликнуться, пыхтя дымом, точно паровоз.       — Как же это забавно… Вероятно, отец был прав, называя меня никчёмным выродком, у которого никогда не будет семьи…       — Твой отец был тем ещё ублюдком, Джеймс… Ты пожертвовал собой, чтобы спасти любимую. Думаешь, смог бы он пойти на такое?..       Я снова промолчал, качнув головой…       — Я должен улететь отсюда, как можно скорее…       — А что же я скажу Лилу?..       Я замолк, улыбнувшись… Мои покрасневшие от слёз глаза, взглянули в сторону Сандерса… И я ответил шёпотом:       — У дяди Джейкоба появились неотложные дела…       — Так внезапно?..       — Деятельность при службе всегда наступает тогда, когда ты её не ждёшь… Хотя я… Уверен, что скоро уйду на пенсию, и уеду в Альпы.       — Джеймс… У тебя дочь…       — Джеймса нет… Есть Джейкоб… А у Джейкоба нет дочери… — я вздохнул, медленно поднявшись со влажной после дождя ступени, и тихо направился в сторону отеля…       Очевидно, Салли так и не смог ничего сказать вслед… Либо же я вновь погрузился в себя, игнорируя всё, что он говорил.

***

      Я вернулся в номер, открывая его ключом…       В первую очередь меня встретили обломки стола и осколки разбитой посуды, а также перевёрнутое кресло…       Я замер, как подвисший компьютер, и включил свет, переступая всё то, что я здесь учудил…       Скинув пальто на диван, я бросил себя в кресло, откидывая голову назад.       Тишина… Только бесконечные капли ледяной воды, стекающие с крана, с частой периодичностью били о керамику… Всё ещё…       — Джеймс?.. — неожиданно раздался знакомый голос, нарушивший тишину.       Я нехотя поднял голову, увидев Пери на пороге…       С того момента девушка не особо изменилась… Разве что волос покрывал плечи и был заплетён в некую мальвинку, бирюзовый свитер и кофейного цвета брюки… Шрама на лбу за причудливым пластырем она больше не скрывала.       — Пери… — усмехнулся я, встречая её с явным безразличием.       — Что ты тут опять наделал… Не говори мне, что я просчиталась, оставив тебя одного.       Я не ответил ни слова, удручённо вздыхая и закатывая глаза.       Разгребая мусор ногами, напарница подошла ближе, внимательно осмотрев меня, будто попытавшись выявить признаки алкогольного опьянения. Затем она важно поправила очки, хмуря брови.       — Да не пил я… — опередивши её вопросы, ответил я.       — И слава богу… Ты становишься агрессивным.       — Я и без этого достаточно агрессивен, Пери.       — Ох, прекрати…       Она обернулась, встретившись взглядом с Джаспер, что молча осматривала погром, почёсывая затылок…       Бунтарская личность вовсе не пересмотрела свой стиль… Скорее напротив, она также перестала прятать свой достаточно глубокий шрам, проходящий через нос.       Кто сподвиг их не скрываться? Я не знаю… Знаю только то, что из стиля изменилась лишь прическа: пучок с платком… Хоть и платок был лишь добавочной деталью, не скрывавшей пепельные вьющиеся волосы, а также пряди, спадавшие на глаза, однако, глядя на неё, я невольно вспоминал американский плакат с надписью «We can do it!».       — Какой ужас… Даже я не помню себя в таком состоянии.       — Ты и так никогда не помнишь себя, Джаспер, — забавно огрызнулась девушка.       Но полицейская ничего не ответила, проходя внутрь, закрывая за собой дверь и перешагивая разломанный стол.       Я молча наблюдал за этой картиной… А она шумно плюхнулась на диван, внимательно разглядывая меня с ног до головы.       — Сидели же в соседнем номере, зачем вам понадобилось прийти… — тихо проворчал я, не скрывая своего презрения.       — О чём ты, дружище? За тобой следить надо!       — Нет, не так… — покачала головой Пери. — Ты наша семья… С того самого момента, когда мы вытащили тебя, мы выхаживали, как общего сына…       — Поэтому мы здесь.       — Мне не нужна ваша опека, я в полном порядке.       Дамы замолкли, осмотрев обстановку, словно пытаясь напомнить мне, что я натворил без их ведома.       — Ну и что с того? — вздохнул я.       — Ты хочешь, чтобы нас выгнали на улицу?! Ты никогда не был таким легкомысленным, Джей! — возмутилась Пери.       — Теперь я не только идиот, но ещё и легкомысленный идиот. Все довольны? — я хлопнул в ладони и улыбнулся весьма ядовито, осмотрев их двоих.       Обе снова переглянулись между собой, затем Джаспер ненавязчиво кивнула Пери в сторону выхода, поднявшись следом.       — Пошли, Дотт. Он опять не в духе.       Пери с видимым разочарованием ещё раз посмотрела в мою сторону, прежде чем бросить краткий взгляд на напарницу, отправившись следом.       Разве что я остался смотреть им вслед и тихо про себя ворчать, что они тоже были замешаны в безмолвии о судьбе Ли…       Но с другой стороны…       Стоило мне вспомнить за те года, когда они заново ставили меня на ноги… Эта злоба притуплялась частичной благодарностью за их старания… И что они не бросили меня умирать… И не сбежали вместе с Салли, хотя имели полное право…       Я вздохнул, испытывая стыд за каждую подобную выходку… И что я более не способен, контролировать эмоции, оказавшись в этой ловушке.

***

      Теперь чувство вины наседало на меня и за своё поведение… Я безвылазно сидел в номере, стараясь как можно реже появляться на публике…       Напарницы старались особо не тревожить, да и я не желал никого видеть… С другой стороны я волновался, что мог обидеть Лилу внезапным исчезновением… Девочка нуждалась в отце, а я…       Но каков отец из никудышного психопата?       Я курил… Курил днями и ночами, что весь номер пропах одеколоном, смешанным с никотином… Мнимое воссоздание старого порядка, когда в арендованной квартирке Нойштадта это считалось нормой.       Моё дыхание было тяжёлым, словно я всё это время сидел под водой, хватая последние пузыри воздуха…       С головой опущенный в омут, я не смотрел свежим взглядом на лучи солнца, а только слепил себя тьмой…       Мой самолёт ещё нескоро… Но я желал бежать обратно… Уже… Не дотерпев и месяца… А Салли будто специально тянул моё время, чтобы что?       Я не хотел цепляться за какую-либо возможность встречи, ибо я её совсем не ждал…       Но… Желание взглянуть на неё издалека хоть раз… Было сильнее всяких амбиций.       Я стоял над чемоданом, держа свёрнутую рубашку, позабыв о том, что я хотел сделать.       Рука дрогнула продолжать сбор к вылету, и я небрежно скомкал вещь, бросив её в чемодан, и, вдобавок, пнул кресло.       Ничего не помогало справиться со стрессом, и желание убежать тоже не спасало… Что-то сковывало меня цепями, крепя к этому месту.       Что-то мешало мне сделать решительный шаг к выходу из этой ситуации…       Я подошёл к вешалке, одиноко стоявшей у двери, и стянул оттуда пальто, откуда вылетел продолговатый листок, словно перо, оторванное от птичьего крыла.       Я вяло проследил за плавностью его полёта и медленно наклонился, чтобы подобрать с пола, развернув…       Это была фото-лента из того парка развлечений, где мы в кабине сделали парочку озорных фотографий с Лилу…       «А я и забыл…» — с усмешкой хмыкнул я, изучая милые снимки. — «Совсем забыл…»       Я долго рассматривал этот своеобразный коллаж, прежде чем испустить тяжёлый воздух из лёгких и прижать снимок к себе…       Кажется, я нашёл то, что всё ещё держит меня на цепи…

***

      Живя обычной жизнью, я таил свои грехи внутри покорёженной души, как в старинном чулане, пропахнувшем гнилью и стойким запахом сырости…       Это те запахи, которые я не забуду никогда и которые отразились в моём подсознании стойкой фантомностью.       Я изгонял бесов, преследовавших меня, но их никто не видел…       Я никогда не забуду эту вонь, как бы сильно на меня ни влияла амнезия…       Я мог забыть лица и слова, но я помнил своих врагов по голосу…       И, видя кошмары, я отказывался от сна… Лишь лекарства были моей отрадой, но и вечным проклятием… Которые не совместимы с алкоголем, но я игрался с собственной жизнью, как в русскую рулетку: никогда не знаешь, когда выстрелит…       Хоть моя пожизненная терапия не мешала отдаться лживым воспоминаниям, как будто я был отцом с самого начала… Каким-то боком я внедрил себе то, что видел рождение Лилу… И был с ней с самых первых дней…       Но это не так, верно?..       Пока она была в утробе, я умирал каждый раз, когда возвращался к жизни…       Я ждал встречи с Ли и одновременно избегал этой возможности, параноидально озираясь по сторонам, чтобы не увидеть её…       Я умер ради неё… А если и в её понимании я мёртв… То так и должно быть…       Я часто бывал с Лилу и она всегда была рада встречи… Для неё это что-то вроде маленького праздника. Ведь со смешным дядей, игравшим роль клоуна, так весело…       Я хотел быть хорошим отцом… Я правда хотел. Вопреки своей боли и душевной раны, когда вместо сердца и счастья были обугленные кусочки плоти, гниющей и разлагающейся, внешне для неё я оставался таким же «приятным дядечкой с Дрездена», что, «увы, не её папа».       Мне периодически приходилось сталкиваться с дочерью Салливана, которая всегда приводила за собой подружку индийской внешности…       Меня она не замечала, но не в силу своей надменности… Я всегда скрывался от посторонних и выглядывал из тени…       Кажется, этому я научился у Ли… Забавно, правда? Ведь этим всегда страдала она…       Девушка… Индианочка… Красивая, молодая… На редкость голубоглазая и с нежными чертами…       Бывает такое, когда человек издали излучает спокойную атмосферу…       Её голос был холоден и отстранён… Как будто она через силу пыталась говорить со спутницей, но одиночество не позволяло ей надолго замолкать…       Я же правильно её понимаю? Одиноких людей видно со стороны… Они не такие, как все…       Говорят, что одиночеством страдают люди с высоким IQ… Что же, не хочу никого оскорбить, но зачастую, люди с высоким IQ любят уединяться… Особой нужды в шумных компаниях у них нет… (Быть может… Это мои заблуждения?)       И эта девушка из этого же разряда… Вы знаете, все мы, своего рода, психологи, когда в поведении окружающих прослеживаем самих себя… Своего рода, опыт.       Я хочу умереть…       А хочет ли она?.. Но она, как глубокий безмятежный океан… Спокойная и рассудительная… Такая молодая…       И знает Ли?..       Этот момент невольно заинтриговал меня. Я дождался, когда девушки покинут дом, чтобы я смог выйти из комнаты Лилу и постучаться в кабинет Салли…       Я чётко слышал, что она произнесла имя «Ли»… Даже с моим низким уровнем знания английского я чётко это понимал.       — Да?       Я приоткрыл дверь с лёгкой настороженностью, осмотревшись по сторонам, как будто в кабинете был кто-то ещё помимо меня.       — В чём дело, Джей?..       Я снова взглянул на хозяина незаурядного домашнего офиса с теневой обстановкой и единственной лампой, как на допросной…       — Хотел лишь поинтересоваться… — начал я, прикрыв за собой.       — Спрашивай, Джей… Я открыт для тебя.       — Вот как… — усмехнувшись, я сжал спинку стула напротив и броском усадил своё тело, вздохнув. — Кто эти две девушки?.. Одна из них, вроде, твоя дочь… А вторая?..       — Когда это тебя стали интересовать другие люди, Джей?.. — он сложил пальцы в замок, спокойно взглянув на меня.       — За последние одиннадцать лет… Во второй раз после Лилу… И это связано лишь с тем, что из уст одной индианки вырвалось имя моей любимой женщины. Она её знает?..       Взгляд Салли моментально потяжелел… Он вздохнул, удручённо потерев переносицу, затем приподнялся и удалился к окну, сдвинув жалюзи, дабы пустить немного света.       — О чём ты опять решил умолчать?..       — Ни о чём… Я в тяжёлой ситуации, Джей.       — Выкладывай уже.       — Елена как страдала по тебе, так и страдает…       — Так?..       — Но в её жизни появилась одна индианка, которая оказалась влюблена в неё. Её зовут Белла…       Я промолчал, дав ему закончить.       — Елена никак не может полноценно принять её.       — Ей нужно принять её, — резко ответил я, практически не выдерживая паузы.       Салли замолчал и странно взглянул на меня.       — Ты сейчас серьёзно?..       — Если эта девушка любит её, Ли должна ответить взаимностью…       — Джеймс, мы не можем принимать решения за неё. Она любит тебя… Эта девушка и по возрасту годится ей в дочери.       — Она совершеннолетняя?       — Да, но-       — Тогда всё хорошо… — перебил я. — Я уступлю.       — К чему эта радикальность, Джей?       — В чём ты видишь радикальность? Я просто хочу, чтобы Ли отпустила всё и начала жить заново. Пустила в свою душу девушку, что любит её… Любит здоровой любовью и сама психически здоровая, а не я.       — Джеймс, она не… — Салли вздохнул. — Она не настолько уж и здоровая…       — На момент своей молодости я тоже был не совсем здоров, а с ней что не так?..       — Держи это между нами, хорошо? — он развернулся ко мне и подошёл к столу. — Она сбежала из Индии… Её хотели выдать замуж, потом её украли, чтобы спасти от замужества, но сделка пошла не по плану и, в общем… — он махнул рукой. — Долгая история.       — Любовь Ли исцелит её душевные раны, как и любовь Беллы к ней. Поверь, правильный подход творит чудеса.       — Да откуда ты знаешь, что Ли любит её?       Я улыбнулся, встретившись с ним взглядом.       — Я уверен, а вот ты знаешь наверняка и просто пытаешься успокоить меня…       — Джеймс…       — Салли… Так будет лучше. Я вовсе не хочу, чтобы Елена увидела своего Джей-Джея таким… Потому что настоящий Джей-Джей умер ещё в подвале. Выжила обозлённая параноидальная и тревожная оболочка уничтоженной личности.       Мужчина осмотрел меня и вздохнул, прежде чем сесть обратно в кресло, потирая виски.       — Я никогда не думал, что будет так сложно.       — Салли, я не хочу ломать кому-либо жизнь… Тем более молодой ещё живой девочке, что любит искренней любовью.       — Что я скажу Ли…       — А что ты должен говорить ей? Ты всё сказал. Я мёртв.       Но Салли лишь покачал головой без возможности подобрать правильные, в своём понимании, слова.       Мне приходилось долго смотреть за ним и лишь улыбаться с лёгкой иронией. Но я не держал зла на сложившуюся ситуацию… Напротив, я испытывал странное чувство облегчения.       Облегчение от того, что Ли, возможно, не придётся застать полностью разрушенную личность.       Что девочка познает любовь и тепло столь чуткой фрау.       Не это ли чудесно?

***

      Дело близилось к зиме… Я оставался в стороне от всех событий, но старался быть подле дочери… Пускай зачастую и незаметно…       За этот месяц практически ничего не изменилось, помимо того, что я умирал от скуки, бесконечно сидя в своём номере…       К слову, я так и не улетел… Часть меня тянулась обратно в Германию, дабы спрятаться там и больше никогда не вылезать за её пределы.       Я старался изо всех сил держать себя в руках, сгорая от непонятного чувства боли за сломанную судьбу.       За наши сломанные судьбы…       Пери и Джаспер старались быть подле, при этом не лишая меня пространства, в котором я, отнюдь, всегда нуждался.       Их понимание уюта и тепла мне были чужды… Возможно это связано с тем, что мне отбили всю голову, а вместе с головой и все возможные чувства покоя, ибо вместо этого я ощущал только лёгкое беспокойство.       Почему «лёгкое»? Вероятно из-за таблеток, без которых я теряю себя…       Чувство жара сменялось беспричинным холодом… И наоборот… Эта карусель чувств и эмоций, который нет, кружила мне голову, заставляя ощущать себя так, будто я пациент психиатрической клиники, в которой меня следовало бы закрыть… За белыми мягкими стенами никто обидит… Лишь я сам, бесконечностью отзываясь о себе, как о неудачнике, лишившегося всего…       Как же хочется раскромсать свою голову о стену, лишь бы не зацикливаться… Но это кажется невозможным…       Благо этот цикл прервал телефонный звонок, затрещав и покатившись вибрацией по столу.       Это был Салли… Но что ему нужно?..       Я долго смотрел на разрывавшийся от звона телефон и нехотя потянулся рукой, поднеся его к уху.       — Слушаю… — скептически откликнулся я.       — Джеймс? Я сейчас заеду за тобой…       — Зачем?.. — устало вздохнул я.       — Не спрашивай, дело срочное… — по ту сторону раздались короткие гудки, которым не суждено стать законченной мыслью.       Я долго смотрел в потолок, тяжело опустив руку с телефоном.       Моё тело отказывалось слушаться и мне приходилось долго уговаривать себя встать…       С того момента прошло пятнадцать минут, прежде чем я стоял у выхода из Бостонского отеля.       Ко мне подъехала знакомая машина марки старенькой Форд Краун со знакомым номером… И водитель в ней вежливо окликнул:       — Садись, сынок!       Я без особого энтузиазма оглядел Салли, сидящего за рулём, и тихо сел на переднее сиденье, пристегнув ремень безопасности…       Мы быстро помчали туда, куда я и понятия не имел… Для чего он вытащил меня с удобного уголка?       — Куда мы? — спросил я, смиряя того взглядом.       — В Бостонскую больницу…       — Зачем?..       — Угадай… — ответил мужчина, не глядя на меня.       Я долго всматривался в него, изучая беспокойную мимику Салливана.       — Что с Ли? — наконец осенило меня.       — А ты догадливый… Сейчас с ней всё в порядке, но она в палате после операции.       — Что с ней? — я спросил более настойчиво, нахмурив брови.       Молчание. Салли громко выдохнул, прежде чем ответить:       — Её ранили в бок. Подробностей я не знаю… Но ничего серьёзного, к счастью, не задели.       — Ты говоришь так, как будто это успокоит меня…       — Джей, она стабильна. Наша девочка сильная, ты знаешь это.       — Это не отменяет того, что я испытываю волнение, Салли… — я нахмурился и отвёл взгляд в сторону, задумавшись на время. — Останови меня у цветочного магазина поблизости.       Мужчина ответил мне понимающим взглядом. Мы ехали дальше, пока он внезапно не припарковался у тротуара. Я перевёл взгляд с дороги на него и повернул голову направо, увидев цветочный магазин.       Смирив его взглядом ещё раз, я вышел из машины и быстрым шагом пошёл в ту сторону.       Открыв дверь, колокольчик встретил меня приятным звоном. Сам магазин был украшен рождественскими венками, колокольчиками и… Омелой.       Мой взгляд был прикован к этим украшениям, невольно откидывая к воспоминаниям о тех ушедших днях, когда я был по истине счастлив…       Я улыбнулся и осмотрел цветочный ассортимент, испытав эстетический восторг от наполненности магазина.       — С наступающим вас, мистер… — неожиданно к прилавку подскочила девушка, поставив горшок с цветком. — Какие цветы вам приглянулись?       Я замер в смятении и заметно покраснел, осознав, что мой разговорный английский оставляет желать лучшего, несмотря на то, что я практически интуитивно понимаю его.       — Я… Ээх… Л-Лилии… Много… Толстый…       Примечательно то, что под словом «толстый», я употребил немецкое «dick»…       Мы погрузились в неловкое молчание. Девушка заметно покраснела и явно растерялась, не зная, что ответить.       — Лилии?..       — Да! Т-толстый!       — Сэр, извините, это не секс-шоп!.. — вырвалось у той.       Я замер, распахнув веки шире, начав судорожно показывать руками охапку цветов.       — Н-нет! Толстый! Такой!       — В-вы имеете ввиду большой? — она нервно хихикнула.       — Да-да, вот!       — Ах, поняла… — она прикрыла рот рукой, потерев подбородок. — Просто то слово, которое вы называли… Имеет другое значение.       Я снова состроил вопросительное лицо. Тогда девушка покраснела ещё сильнее и ненавязчиво указала взглядом в сторону моего паха.       Я проследил за её попыткой донести истину и покраснел сильнее, открыв рот.       — Простите…       — Ничего страшного! Кто же виноват, что одно и то же слово имеет разные значения на двух языках!       Девушка подошла к холодильнику и вытащила оттуда букет лилий, протягивая мне.       — Вот, свежий привоз!       Я восхищённо осмотрел цветы и замер, когда меня вновь откинуло назад в те года…       В них я видел мою милую Ли… Нежность этих цветов сочеталась с нежностью Фрау. Их белоснежный оттенок напоминал мне о непорочности её души. Эти цветы таили мою любовь к ней… Извечную и благодарственную.       Я оплатил букет и улыбнулся девушке, кивнув в знак благодарности.       — Д-до свидания… С Рождеством! — после этих слов я, краснеючи и не дождавшись ответа, выбежал из магазина, выдохнув свободнее.       Я сел в машину и пристегнулся, пробубнив:       — Поехали.       Салли с улыбкой осмотрел меня, выдержав интересную паузу, и завёл автомобиль, помчав дальше к следующему пункту назначения.

***

      Потерянный в самом себе, я смотрел исключительно на букет, оглаживая его нежные лепестки…       Я не заметил, как мы подъехали к больнице.       Лишь голос Салли отвлёк меня от нежных созерцаний тонких лепестков.       — Приехали, сынок.       Я вздрогнул, повернув голову к мужчине, затем аккуратно приспустил окно передней двери, дабы выглянуть.       Конструкция здания была достаточно внушительной до головных болей. Я не большой любитель огромных высоток, возможно у меня мегалофобия. Однако оно выглядело достаточно современным и очень величественным.       — Здесь Ли подрабатывает хирургом.       — Здесь же она и лежит?       — Да, как ни странно… — поставив машину на сигнализацию, он тихо направился ко входу, а я, словно зачарованный, остался рассматривать фасад, однако Салливан прервал моё любование: — Джей, примёрзнешь!       Оторвав взгляд, я опустил голову к нему и двинулся следом.       Ресепшен практически ничем примечательным от обычной немецкой больницы не отличался… Всё тот же белёсый стиль, от которого болели глаза.       Салли моментально помчался к какому-то мужчине в белом халате, о чём-то переговариваясь.       А я, окружённый толпой пациентов, что проходили мимо, не замечая меня, смотрел исключительно за "напарником", пытаясь разобрать хоть слово.       Отрадой стал его сигнал, чтобы я следовал за ним, отдавая пальто в гардероб.       Я последовал его примеру и быстро помчался следом, по пути надевая медицинский халат, моментом забыв, откуда я его достал.       И такое со мной часто…       Мы поднялись на третий этаж, оказавшись в конце коридора, где, по всей видимости, находилась её палата.       Я растерялся и взглянул на Сандерса, а затем снова на палату.       Мужчина одобрительно кивнул, указывая на то, чтобы я вошёл.       Но ноги мои… Будто к полу приросли.       — Давай, Джей…       — Я… Я не…       — Хватит… Заходи.       — Она спит?       — Да, всё хорошо, — улыбнулся тот, убеждая меня. — Она спит…       Я смерил его молчаливым недоверием, пытаясь убедиться в подлинности его слов. Однако их было мало. Я взглянул на дверь, неуверенно потягиваясь к ней рукой.       Сжав металлическую ручку, я толкнул её, пропуская воздух и удар сердца… Меня встретил пищащий звук медицинской аппаратуры.       Сделав шаг внутрь, я медленно закрыл за собой, опасаясь поднять глаза. Всё казалось сном… Самым абсурдным сном.       Моя трусость повернуть голову и встретиться со своим прошлым, из-за которого я пал, сводила с ума.       Но я повернулся и замер, открывая рот в лёгком ошеломлении…       «Ли…»       Сердце заколотилось, когда я впервые увидел её… Такой неизменной, красивой, нежной.       Она оставалась такой, какой я помнил её девятого ноября 1989-го года… Но стала лишь сочнее… Краше. Возраст не взял её. Она неподвластна времени.       Её пшеничные локоны стали длиннее… Раскидавшись нежно по подушке, они переливались золотом при свете лампы над головой…       Я не мог пошевелиться. Я не мог произнести ни единого слова.       Но после недолгого её созерцания из моих уст, наконец, вырвалось:       — Здравствуй, Ли…       Неторопливо отложив букет на тумбу, я так и не отвёл взгляда от неё, неуверенно приближаясь к койке. Мои глаза бережно пробегались по её чертам, изучая каждую лёгкую царапину, которую я бы расцеловал с особой нежностью и трепетом.       — Ты не изменилась… Стала лишь краше, — повторил я вслух. — Как жаль, что так всё вышло… Но… Оно того стоило, правда? — на моём лице скользнула грустная улыбка, и я замолк, прежде чем продолжить: — Ты в безопасности… Во всех смыслах. И я надеюсь, что ты… Нашла своё призвание не только физически, но и морально.       Я с сожалением смотрел на немку, испытывая смутные чувства между жалостью, что она не слышит меня, и спокойствием, что ей не придётся слышать это. Я мягко рассматривал её ладонь, обнаружив, что она была перебинтована. Бережно протянув руку, я нежно взялся за неё, рассматривая подточенные аккуратные ноготки…       И это были вовсе не когти, которыми она цеплялась за меня когда-то.       — Кажется, я столько всего упустил… И растерял то, что бережно хранил в своих воспоминаниях, — моя рука нежно перебирала её пальчики крупной ладони. Ликующее чувство переполняло меня, что я вновь держал свою Фрау за руку… Но вместе с этим одолевало чувство тоски, что это лишь временное явление.       — Ты до сих пор грезишь идеей взяться за оружие… О, Ли… Почему?.. Почему?.. Я боролся до конца не для того, чтобы ты оказалась здесь… — я тяжело вздохнул, вдыхая запах спирта и лёгкий кровавый шлейф, не прекращая свой монолог: — Малютка Ли… Твоя жизнь начинается в этой стране… Пожалуйста, продолжай жить… Ради всех тех, кого ты любишь… И спасибо тебе за дочь… — я улыбнулся чуточку ярче, утирая слезинку с глаза, продолжая шептать, но тише: — Я всегда был подле… Я остаюсь подле… Тенью для тебя… Как и ты однажды для меня.       Завершив свои мысли, я провёл большим пальцем по тыльной стороне её ладони, увы, не ощутив за марлей тех выпуклых венок, которые всегда делали её руки особенными для меня.       Я долго всматривался в её лицо, скользя по нему нежным тоскующим взглядом, наполненным любовью и грустью… Я долго смотрел на её губы, которые манили к себе, как это было всегда…       Я не был готов так просто встать, не пленившись от одного их вида. Они были поцарапаны, пересушены, не крашены, но столь желанны…       Я приподнялся, идя на их зов… Мои губы дрожали в уповании вкусить её нежность… Я коснулся их… И тогда меня передёрнуло от волнения, закрутило живот…       Нет, я не сошёл с ума… И мыслей посторонних не имел… Но лишь к ней я испытывал особую тягу, как к наркотику, без которого у меня началась бы ломка… Но ломки я так и не познал, познакомившись с болью и пытками… И я позабыл обо всём приятном…       Я думал, что стал импотентом, но стоило мне коснуться её, я понял, что никогда не приму другую женщину…       Будоражащее чувство пробуждало мои инстинкты… Я забыл, как оно… Желать любимую… Но желание было запретным, узнав о существовании Беллы… Она больше не принадлежит мне…       Я с горечью прихватил нежные губы, вкушая их вишнёвый аромат… Я приоткрывал её ротик, чтобы поцеловать по отдельности каждую губу, увлажняя их от сухости и залечивая от ран.       Я не хотел останавливаться, но ощущал то, что не готов идти дальше… Меня накрывал стыд от жара…       «Как же я скучал по тебе…»       Нехотя и болезненно отстранившись от сахарных уст, я снова взялся за её руку, поднося костяшки к своим губам, чтобы томно расцеловывать пальчики…       Поток накативших эмоций было трудно сдержать, и я тихо зарыдал, не издав ни звука, но рваное дыхание выдавало меня, заканчиваясь непринятием своего положения и мерзким отношением к самому себе.       Я поспешил удалиться, но услышал голос, бросивший мне вслед:       — Джеймс…       Я замер от страха и подступившей паники… Мои руки затряслись от волнения, но обернуться я так и не решился, стоя согнутым.       — Никакого Джеймса нет… — я выпрямился, попытавшись сослаться на галюцинации. — Он умер… Но он в твоём сердце… — открыв дверь, я дрожащим тоном повторил, прежде чем тихо закрыть за собой: — В твоём сердце…       Покинув палату, я сжал жилет на груди и зажмурился, постаравшись избавиться от щипания в глазах.       Ноги помчали меня прочь к ресепшену, оставляя вишнёвое послевкусие на устах. Там я встретил Салли, забирая пальто с гардеробной… Но Салли был не один. Перед ним стояла та самая скромная индианка, которую мне довелось повстречать раньше.       Какое-то время я стоял в стороне, не решаясь подойти, но затем…       Услышав часть их беседы, я рискнул приблизиться… И если не заговорить, то, узнать её ближе, мне хватит парочки слов…       — Я знал, что ты придёшь, Белла… — сказал Сандерс. — Поэтому я должен был встретить тебя во избежание лишних проблем к доступу.       Я молча проследил за ним, бросив краткий взгляд в сторону девушки. Нависшая тишина, разбавляемая фоновым шумом от окружающей атмосферы, делала неловкую ситуацию куда более неловкой… Учитывая, что эта девушка начала так тщательно рассматривать меня.       «Что её зацепило? Кого она заприметила? Или неужели я настолько плохо выгляжу?»       Но задерживаться дольше, чем на пару минут, и смущать девушку дальше я не стал.       — Я жду вас в машине, — единственное, что я сказал ему на немецком.       Салливан не ответил ни слова, но он понял мои намерения и не стал возражать. Да и я стремительно удалился прочь из больницы, огибая прибывавших пациентов.       На улице вновь повеяло тем самым странным холодом. Снега не было, но небольшие крупицы лежали на земле, расстилаясь тонким ковром. Я выпустил пар и, прежде чем сесть в машину, потянулся за сигаретой и зажигалкой, свободно затянувшись.       Дым расстилался вокруг меня, становясь единым целым с густым туманом. Впереди была непроглядная дорога, куда, как в пустоту, пропадало всё живое.       Я снова вспомнил Нойштадт с его призрачными пустыми улицами, заполненными звенящей тишиной.       Город замирал в страхе, боясь пересечься с «демоном»…       Тогда я был их «единственным героем»…       Но я никогда бы не подумал, что начну задаваться вопросом о целесообразности своего мнимого «героизма».       Я никогда не брал на себя такую ответственность зваться героем… Но в глазах кого я герой?.. Павший герой…       На моих плечах непосильный груз, который не стряхнешь, как снег… Не сдуешь, как перья.       Они огромными валунами тянут к земле, но ты из последних сил стоишь на ногах и понимаешь, что в этом мире, всё-таки, есть смысл существовать, если не жить… Ради тех, кто всё ещё дорог…       Пускай ты растворишься и станешь тенью.       Я вздохнул, докуривая сигарету, и медленно повернулся назад, услышав шаги Салливана.       — А говорил, что будешь в машине… — старик улыбнулся по-доброму и медленно обошёл меня, садясь за руль.       Я не ответил ни слова, выкинув окурок в урну, что была неподалёку, и сел рядом, пристегнув ремни.       — Белла пришла навестить её? — решил уточнить я, заведомо зная ответ.       — Мхм… — Салли нехотя промычал, будто ощущая вину за то, что эта девушка крутится подле Ли.       Я слегка улыбнулся, вовсе не испытывая ревности… Но чувство горечи переполняло меня каждый раз, стоило мне задуматься о сломанной судьбе.       — По крайней мере она будет с ней рядом всегда… И Ли бросит все силы на защиту этой хрупкой девушки.       Сандерс и тут смолчал, заводя мотор автомобиля.       — Тебя подбросить до отеля?..       — Давай…       Кивнув, мужчина тронулся с места, выезжая на основную трассу, и мы скрылись в том самом непроглядном тумане…

***

      Ближе к вечеру я вновь проводил свой «досуг» в номере, глотая горсть таблеток, запивая их водой.       За окном пошёл снег, мрак охватывал Бостон, и только уличные огни освещали безграничное пространство… Зато в моём номере сумеречная атмосфера становилась всё сумеречнее, пропуская рыжеватый свет от фонарей на стены бледноватыми полосами.       Я сидел без дела, как последний овощ… Не испытывал желания ни к чему… Не мешало бы побриться, но… Зачем?..       Можно было бы заняться более полезными вещами или лечь спать, но извечная бессонница и кошмары опустошали меня до паники уснуть, чтобы не увидеть их снова…       Я не хотел ничего. Даже пошевелить конечностями.       Я не хотел моргать, не хотел слышать…       Я даже не сразу обратил внимание на часы… Не сразу принял значение странным хлопкам на верхних этажах…       Я закрыла глаза, но раздражающие хлопки не исчезли.       «Какая-то пара бурно решает свои бытовые проблемы?» — подумал я, с усмешкой. — «Наверное хорошо, что я всего этого не знаю, хотя…»       Стоит вспомнить приступы бешенства Ли, я недобро нахмурился, снова услышав хлопки.       «Какие тонкие стены…»       Я решил плюнуть и делать вид, что ничего не случилось, но с другой стороны…       Чем чаще я это слышал, тем сильнее оно приводило меня в раздражённое состояние. Я вышел из номера, увидев, что Пери и Джаспер также стояли в коридоре и пялились в потолок. Кажется, из всех только нам было дело до этого кошмара.       — О, ты тоже это слышал? — фыркнула Джаспер.       — Я думаю, это все слышат…       — Надо сходить на разведку, — Пери мягко пощупала свой подбородок и мельком взглянула на меня.       Девушка вздохнула немного удручённо, пребывая в апатии, что даже такие странные ситуации более не приводят её к взбаламученному состоянию, как это могло быть год назад…       Неудивительно… Учитывая, что ей пришлось пережить…       Зато я был и остаюсь безнадёжным… Однако присутствие Джаспер каким-то чудом держит её на плаву.       — Надо сходить на разведку… — повторил я бормочущим тоном, припрятав пистолет на всякий случай. — И как долго вы это слышите?       — Кажется… Час…       — А я что, по-вашему, спал с открытыми глазами?       — Ну, ты частенько стал грешить этим, Джей, — фыркнула Джасс.       — Вот как… В астрал выпадаю, — я нахмурился и двинулся по коридору на верхний этаж.       Внезапно по дороге раздался звонок. Я вытащил телефон и посмотрел в экран: Салли…       «Что опять ему нужно?!»       — Да! — рявкнул я в трубку.       — Джей, у нас проблема… — послышался запыхавшийся голос по ту сторону.       — Что опять не так?       — Я еду к тебе. У нас ЧП.       — Да не тяни, твою мать!       — Ли сбежала с больницы! — сказал он громче, сорвав голос на панический лад.       Я резко остановился и поднял голову к потолку, услышав очередной, не менее тихий грохот.       — Джеймс?! Джеймс!       — Я, кажется, знаю, где она… — ответил я, не убирая глаз с потолка. — Приезжайте сюда.       С этими словами я бросил трубку, ускорив шаг, но не прекращая ругаться.       «Вылезло, чудо…»       Поднявшись на второй этаж, я осмотрелся по сторонам и вдоль по коридору увидел, что дверь в номере была не закрыта, а оттуда слышались голоса… В том числе и мужской, принадлежащий юноше.       Я вытащил пистолет и подготовил его, ускоряя шаг.       — Стреляй, — послышался знакомый женский голос. — Ты не думал о последствиях?       — Да плевать мне на последствия… — язвительная усмешка юноши врезалась мне в уши. — Я сделал, что хотел…       В этот самый момент я заглянул в номер, увидев блондинистого парня, держащего пистолет направленным в сторону двух дам… В одной из них я заприметил Беллу…       А также то, что этот олух не снял его с предохранителя…       Я моментально подскочил к нему, прижав дуло к затылку парня, не дрогнув ни единой мышцей лица.       — Неужели…       Наступила гробовая тишина, в ходе которой мне мельком удалось разглядеть весь тот погром, который был устроен.       Но каким же удивлением стало для меня застать здесь ту самую индианку…       И она кровавыми руками придерживала полотенце, прижимая к ране… Ли?       Моё сердце снова пропустило удар, когда я увидел её, но уже от внутренней паники. Мне через силу приходилось оставаться хладнокровным…       Однако вместе с этим к горлу подкатил ком гнева. Парниша боялся… Я чувствовал его страх, и этот же страх толкал его на необдуманные поступки…       Он попытался вырваться, но сопротивление было бесполезно: я заломал его руки, благодаря чему он выронил пистолет.       Сдавленное рычание так и говорило о его беспомощности… Он краем глаза посмотрел в мою сторону и нахмурился.       — Твоё лицо мне знакомо…       — Вот как? — тихо усмехнулся я. — Тогда запомни его хорошенько…       Я держал его как можно крепче, услышав шаги, приближавшиеся к номеру.       Неторопливой походкой к нам заглянул Салли, серьёзным взором оглядев юношу.       — Пистолет детям не игрушка… — позвякивая наручниками, он приблизился ко мне, переняв инициативу. Одним ловким движением рук мужчина заковал его, рывком толкнув к выходу, где крепкой хваткой его перехватила Джаспер, подняв голову к Сандерсу, на что он ей сказал: — Ты знаешь, что с ним делать.       Угукнув, Джасс грубо, как грушу для битья, толкнула малолетнего преступника дальше по коридору, грозно скомандовав:       — Пошёл! Дерьма кусок… — добавила та, хорошенько шлёпнув по затылку.       В душе эта картина вызвала бы у меня смех на столь импульсивную реакцию напарницы, а его угрозы, которые я даже не стал слушать, звучали, как детские капризы наказанного ребёнка…       Когда голоса замолкли, тяжёлое молчание охватило комнату, и мой взгляд моментом упал на Ли, что смотрела прямиком на меня, вялым голосом взывая к себе:       — Джей…       Веки её тяжелели, как и тело… Она роняла голову на пол, а я боролся с желанием сорваться к ней, чтобы пасть на колени и расцеловать…       «Она узнала меня? Быть может ей покажется, что это галлюцинации?»       Я отчаянно вздохнул и произнёс вслух:       — Немного не так я себе это представлял. Как будто местами поменялись…       Мой английский был достаточно уверенным в этот раз, как будто я успел поднатореть за диалог с цветочницей…       Но девушка по-прежнему была в недоумении:       — Сэм, он…       — Он будет департирован и заключён под стражу… — вмешался Салли, взглянув на Ли. — Вот уж не думал, что её занесёт аж сюда.       — Это же Ли, Герр… — я с улыбкой посмотрел на него, приближаясь к Фрау и усаживаясь перед ней. Я мягко отодвинул пряди с её лица и слегка нахмурился, взглянув на явные признаки изнеможения. От этого моё дыхание стало тяжелее, и я поднял голову, решительнее заговорив: — Её нужно срочно везти обратно в больницу… У неё открытая рана.       — Вдвоём подхватим? — хмыкнул Салли.       И тут на моём лице заиграла загадочная улыбка, и я мельком посмотрел на него, вновь опуская взгляд к Ли.       — Я сам…       Я кое-как подхватил немку и прижал к себе, стараясь удержать так, чтобы не уронить… Легонько подкинув, я ощутил заметную лёгкость… Неужели она так схуднула или это настолько нарастились мои мышцы?       — Всегда мечтал это сделать… — я осмотрел блондинистую красавицу и медленно понёс к выходу, держа крепко и надёжно… Под её весом мре приходилось, всё-таки, выгибался… Но я уверен, что, будь я моложе… Никогда не смог даже немного оторвать её от земли…       Мой взгляд был прикован к ней, и лёгкая улыбка расплылась лицу. Но, опомнившись, я мотнул головой и быстро вынес её из отеля, не взирая на удивлённые взгляды других.       Салли и Белла вышли следом. Мужчина открыл заднее сиденье, где я аккуратно расположился с ней и расположил её на свои колени и плавно поглаживая неряшливые пряди.       — Гони как можно скорее в больницу… — скомандовал я, поднимая глаза к Салли.       — Сам знаю, дружище… — устроившись за рулём, он надавил на педали газа и быстро помчал вперёд.       Белла постоянно озиралась на нас и выглядела достаточно обеспокоенной… Я же в это время держал руку фрау и щупал её пульс…       «Хоть бы успеть…»

***

      Всё произошло достаточно быстро, благодаря чему я не успел испытать весь спектр эмоции от того, как её буквально «выкрали» из моих рук…       Мои ноги тряслись от волнения… Я внимательно смотрел за процессом её исцеления, нервно поправляя галстук, который сдавливал мою глотку.       Либо же страх держал меня за горло, не позволяя дыхнуть.       Подле меня стояла Белла… С замиранием сердца она смотрела туда же, куда и я.       Тут я видел неподдельное волнение юной фрау и по лицу мог сказать, что этой девушке можно довериться…       Её ладони потели, от того она постоянно вытирала их о свой свитер или вовсе стремилась спрятать в рукава медицинского халата.       В этот же раз я позволил себе тайком изучить индианку и постараться понять её лучше… Постараться понять для себя: кто, если не она?       — Фрау Белла… — наконец я прервал тишину, обращая испуганный взор на себя. — Я должен попросить вас…       — Д-да? — она заикнулась и даже немного дёрнулась, стоило мне коснуться её кроткого плечика.       — Никто не должен знать о том, что я был здесь… Это моя единственная воля…       Белла смотрела на меня с недоверием… Или даже с недопониманием, испытывая явное чувство недосказанности.       — Н-но… Почему?       — Потому что она должна быть счастлива, а вы идеальный кандидат на это… Я увидел вас и с уверенностью могу доверить её вам…       Голубые глаза сощурились в недоумении. Растерянный взгляд потупился вниз.       — Но я…       — Белла… — я нежно перебил девушку, взявшись за хрупкие женские пальчики. — Прошу вас, сделайте её счастливой… Дайте ей то, чего не смог дать я… — на моём лице заиграла тёплая улыбка, и я тихо продолжил: — Она прошла это расстояние с большой раной, чтобы спасти вас… Вы имеете для неё большое значение… — затем мой голос стал тише, буквально боясь потревожить меланхоличную атмосферу, что царила в пустых коридорах больницы. — И я вижу ваши глаза… В которых царит мечта и трепет…       Взгляд девушки настойчиво цеплялся за меня. Отчасти напрягало, что она старательно высматривала во мне что-то или кого-то, будто стараясь найти зацепку…       — А вы?..       Я не ответил ей, отвлекая нежным касанием волнистых прядей, убирая их с плеча.       — Ваша наивность напоминает мне меня… Но это не имеет значения, Белла… — моя улыбка постепенно сходила на нет, под тяжестью жизни снимая маску ласкового джентельмена…       В этот самый момент я понял, что не смогу долго держать себя в руках, а это значит, что пора удаляться…       Смерив её взглядом в последний раз, я развернулся и отправился вниз по лестнице, оставляя шлейф незаконченных идей и мыслей…       Послевкусие пустых недосказанных строк…

***

Повествование от лица Елены.

***

      На моём лице застыло ошеломление после рассказанного. Мой взгляд застрял в пространстве, а я, будто выпала в астрал…       — Вот так вот дядя Джейкоб провёл со мной день в парке! Мы потом периодически виделись с ним… Он очень классный.       — Классный… — повторила я, как очарованная.       Все пазлы собирались воедино, а перед моим лицом внезапно пронеслись воспоминания от первого до последнего дня…       — А вот, кстати, он!       Резкий восклик малышки заставил меня дрогнуть от испуга… Но сердце замерло вовсе не от этого, а от содержания её слов.       Моё тело онемело, и я долго боялась повернуть голову, не решаясь столкнуться с чем-то страшным и необратимым…       Неуверенно я, всё же, взглянула туда, куда побежала девочка.       Между деревьев стоял он…       Тот самый мужчина, которого я видела во снах не один раз… Тот самый мужчина, что пах, как мой Джей… Тот самый мужчина, чей расплывчатый образ являлся передо мной в критические моменты клинических будней.       Но тот мужчина был неузнаваем… Он был галантен, красив, прилежен, лишь с лёгким шармом приятной небрежности были раскиданы его пряди и лёгкая бородка.       Но он выглядел смертельно уставшим, он сам по себе походил на ходячего трупа с мешками под глазами…       Его драповое пальто качалось на лёгком ветру, и по моему телу пошёл холод, что был вовсе не от того морозного ветра...       А, возможно, от волнения…       Он не улыбался, но, даже если и улыбался, то этого практически нельзя было заметить…       Мужчина смотрел прямиком на меня. Не увиливая, не стесняясь, не прерывая зрительного контакта… Как бы он никогда не смог посмотреть в глаза Дрезденскому Демону… А если и смог бы… То нужно быть отчаянным смельчаком.       И, верно… Чего ему бояться?       Лишь детские ручки, зацепившиеся за плащ, смогли растормошить его непоколебимый взор.       В его взгляде я узнала себя… В его мутных глазах, в нём самом я будто увидела своё отражение…       Лишь по этому признаку я ощущала себя так, словно тем детективом была я, а он… Серийный маньяк…       — Доброго дня, Елена… — снова раздался тот самый голос с тем же самым тембром, какой я слышала сквозь сон в больнице.       Он не убирал своих глаз от меня, касаясь спинки дочери, что так и липла к нему, как к своему отцу… Именно так я это и видела.       Я не смогла ничего ответить… Я лишилась дара речи… Мой язык немел, мои ноги подкашивались, тело становилось ватным… Была бы моя воля, я бы убежала, не веря в явь… Я бы закрылась, не сталкиваясь с настоящим… Я бы спряталась ото всех.       Но здесь была дочь… И эту игру приходится играть нам вдвоём…       — А вы, видимо, тот самый Джейкоб…       Мужчина улыбнулся, сделав паузу.       Мои губы взаимно дрогнули в ответ на его улыбку. Я продолжила:       — Моя дочь рассказывала о вас…       — Вот как… — он усмехнулся и опустил глаза к девочке, что ютилась подле него и наивно разглядывала нас двоих. — Надеюсь, я произвёл на вас такое же впечатление, как и на неё.       — Ваше отношение к детям, во истину, подкупило бы любую женщину, желавшую обрести своё счастье…       — Вы льстите…       — Никак нет, — я ответила чётко и ровно, стараясь не задыхаться, дабы не производить впечатление излишне эмоциональной даже там, где это не нужно. — Но должна сказать, что я признательна вашему вниманию к моей семье.       Мужчина улыбнулся, но не ответил ни слова на мою благодарность, но достаточно нежно обратился к дочери:       — На самом деле я пришёл сюда не просто так… — не переменившись в лице, он взглянул уже на меня. — Моя миссия здесь закончена, и я должен попрощаться…       — Попрощаться? Вы улетаете? — грустно спросила девочка, цепкими пальчиками держась за него.       Шиллер вздохнул, кивнув отчаянно.       — Ты права, милая, мне надо обратно домой в Германию… Но… Мой рейс ночной, так что… Мы сможем снова сходить в парк уже вместе с мамой. Что скажешь? — спросил он ласково, присаживаясь перед ней.       Девочка со вздохом, но согласилась.       Понимая, что малютка прикипела к «дяденьке», я испытывала искреннюю жалость за то, что ребёнок не познал этих чувств с самого рождения.       — Аттракционы — это здорово…       — Отлично, тогда… Вперёд! Фрау, вы с нами? — выпрямившись, он бросил на меня взгляд.       Изначально мне пришлось выдержать неловкую паузу, прежде чем растерянно кивнуть.       Вместе мы отправились к парку и за всё время ни разу не обмолвились ни единым словом.       Всё, что окружало нас, были ненавязчивыми звуками природы и болтовня малышки.       Я изредка поглядывала на него, но не нашла ни единого сходства с тем Джеем, которого я знала…       Он же, в свою очередь, вовсе старался не смотреть в мою сторону, испытывая некоторое напряжение… Руки периодически подрагивали, а в них часто глухо позвякивала баночка с лекарствами.       Это напряжение было ощутимо на расстоянии и вилось в воздухе тёмной аурой. А всё происходящее казалось мне очередным сном.       Вместе в парке мы сидели на лавочке и слушали лёгкую музыку, а также шум аттракционов. Джеймс заказал нам по стаканчику кофе, а Лилу горячий шоколад.       Мы ощущались, как самая настоящая семья… Но это лишь иллюзия и какая-то странная актёрская игра перед дочерью…       За которую мне было стыдно…       И это вовсе не та надежда на встречу… Не тот контекст встречи… Не то время… Не тот период.       Мы оба сильно изменились, но боль да обида вскипела во мне с новой силой…       «Почему?» — с горестью думала я, глядя ему в спину, отставая на пару шагов. — «Что с тобой было и что с тобой стало?»       Мир лишился звуков, и я видела лишь его… Смотрела на него, дыхание дрожало из-за него, а к горлу подкатывал комок, который я всячески сдерживала.       Лишь краткий его взгляд в мою сторону заставил очнуться и натянуть унылую улыбку.       И я поспела за ними, дабы выровнять шаг.

***

      Сидя на одной из лавочек, Джеймс мило общался с малюткой, рассказывая ей разные забавные истории, которых, вероятно, никогда не существовало.       Но, в один из прекрасных моментов, он сказал:       — Слушай, есть у меня такое предложение для тебя, — начал он, роясь в карманах, чтобы вытащить бумажник. Оттуда он вытянул хорошую купюру и всучил малютке. — Сходи на любой аттракцион, а на оставшиеся деньги купи сладости. Идет?       — Идет! Спасибо! — она рассмеялась и быстро помчала куда глаза глядят, дай ей только волю.       Напряжение так и не спало, а наоборот… Оно усилилось так, что от волнения у меня закрутило живот.       Очередное погружение в тишину стало пыткой. Мои пальцы нервно сжались, и я неосознанно начала царапать и срезать свои заусенцы, переняв эту идиотскую привычку от Беллы.       А он всё молчал и этим самым испытывал меня, будто проверяя на прочность.       Лишь тяжёлый вздох дал толчок на неосознанно заданный мною вопрос, не дающий покоя:       — Почему…       Джей замолк, медленно поворачивая голову в мою сторону.       Я не смотрела на него, будто избегая снова увидеть в нём своё отражение… Но я чувствовала, как удручающий взгляд не покидал моих черт, тщательно рассматривая с ног до головы.       — Я не хотел, чтобы так вышло, Ли…       — Я ждала тебя, Джей… — мой голос дрогнул, став более хриплым… Но я смотрела вперёд, сглатывая достаточно громко. Мои глаза начали намокать, я безуспешно пыталась выровнять тон, срываясь на шёпот: — Я ждала тебя… Днями и ночами… Неделями и месяцами, а мне пришло известие, что ты… Мёртв…       Шиллер вздохнул, вытаскивая упаковку сигарет и зажигалку. Вместо слов он предложил мне закурить, и я, взглянув на сигарету, молча приняла её двумя пальцами, приблизившись к зажигалке, которую он подвигал ко мне.       Поджигая, мы молча затянулись, пуская клубы дыма, находя в этом косвенное удовольствие.       Я не стала реагировать на его внезапно появившиеся вредные привычки, но чем больше я наблюдала, тем больше понимала, что изменения касаются не только во внешности, но и в повадках…       Сейчас он напоминал мне меня… И это достаточно странное чувство диссонанса… Увидеть себя в нём.       После того, как Джей выпустил густой клуб дыма и стряхнул пепел, он с грустной усмешкой ответил:       — Хотя я и впрямь мёртв…       — Джей…       — Ли, — она повернул голову ко мне и мы, наконец, встретились взглядом. — Поверь, у меня не было причин обманывать тебя, но жизнь внесла свои коррективы…       — О чём ты говоришь…       Но мужчина ничего не ответил, он медленно подсел ближе, заглядывая в мои глаза. Я почувствовала, как его рука коснулась моей, как его суховатые огрубевшие пальцы взялись за неё и молча поднесли к губам, прижимая к покалывающей короткой бородке.       В этот момент у меня перехватило дыхание, и его жест буквально парализовал…       Незаметно прозрачная слеза скатилась по щеке, но я не могла оторвать от него глаз. Я продолжала изучать его черты, не видя ничего, кроме мёртвой бездны.       Я была опьянена его присутствием, подчинена его взгляду, обезврежена его жестом…       Когда он потянулся ко мне, я, волей-неволей, последовала его примеру, ощутив горячее никотиновое дыхание на своих губах, за которым последовал его пленительный захват, где я уже не могла не подчиниться.       Я ответила взаимностью, медленно и неторопливо оглаживая его губы своими. От нарастающего чувства волнения, бабочки активнее разлетались по животу…       Наш поцелуй был невинен, достаточно нежен. В этот момент я принадлежала ему и моё внутреннее «я» желало большего…       Я давно не ощущала мужчину… Своего мужчину… Даже просто говоря о нежности его губ, которыми он сделал меня зависимой.       Нежность наших действий прервалась мягким неторопливым чмоком, прежде чем наши губы разъединились, но мы не прекращали тешить друг-друга едва уловимыми сбивчивыми дыханиями и неровными сердечными ритмами.       Он мягко провёл большим пальцем и произнёс, посмотрев в мои глаза:       — Твои губы всё также нежны, как и тогда.       — Как и тогда… — повторила я, не отрывая туманного взора.       Наши взгляды изучали друг-друга в томящем уповании… Мы слышали дыхания сквозь шум окружающей среды, но он был так скуп…       Он был так жесток и жаден на эмоции. Отчаяние сменялось пустотой… И периодическое дрожание рук сводило с ума даже меня…       Я сжала его пальцы, тоскуя по касаниям. Когда мои руки настигли его, дрожание их прекратилось, и он буквально ахнул, но беззвучно.       Тление сигарет в них дарило мизерное тепло, пуская тонкие струйки дыма в охладевшее небо.       Мои глаза были влажными и покрасневшими от слёз. Я с иронией и горечью шепнула в его губы:       — А помнишь ли ты, как я была рядом, выхаживая раненого тебя?       На его устах едва заметно проявилась улыбка, полная сожаления… Но на этом я не останавливалась, мой голос дрожал:       — Помнишь ли ты… Как я спасла тебя из озера?..       Джей не отвечал мне, закрыв глаза… Он устало прислонился носом к моему кадыку, щекоча дыханием.       По моему телу пробежал странный холод… Я пыталась зацепиться за нечто большее… Я в голове судорожно перебирала всё, что объединяло нас…       — Даже наручники… — произнесла я вслух.       — Даже наручники… — тяжело повторил он.       — На моём боку останется глубокая рана… Но нет раны глубже, чем рана на сердце… Когда я потеряла тебя.       Скупая слеза вновь скатилась по моей щеке и капнула на его макушку. Он ощутил это, но не дрогнул, слушая участившийся пульс и громкие горькие сглатывания слёз.       Не пытаясь что-либо сказать, он медленно отстранился, чтобы снова утереть влагу с щеки.       Его пустая улыбка была самой ужасной игрой в театре одного актёра. Он делал вид, что всё хорошо, но вместо лишних слов, он всячески лгал мне взглядом, смея смотреть в мои глаза.       Наша тишина стала громче слов… И за непрерывным зрительным контактом я не заметила, как к нам прибежала девочка, потирая глазки.       Я нехотя отвлеклась на неё и натянула такую же фальшивую улыбку, мягко спросив:       — Как всё прошло, дорогая?       — О, всё чудесно! Мне понравилось кататься на лошадках, а потом стрелять в тире из водного пистолета!       — Ох, а ты тоже любитель пострелять, как и я… — захихикал Джей, смешно стиснув зубы. — Я всегда стрелял криво.       — А по-моему метко… — усмехнулась я, вытирая остатки слёз с края глаз.       Шиллер посмотрел на меня и молча толкнул локтем, затем коснулся щеки девочки, обратившись ко мне:       — Фрау, мне кажется, или ваша дочь здорово напрыгалась, что зевает на ходу?       — Но я… Вовсе не устала! — предательски зевнула малютка, растянувшись.       Я молча оглядывала девочку, вынужденно согласившись:       — Верно подмечено… Кое-кому пора баюшки… Уже смеркается.       — Ну-у-у! Дядя Джейкоб улетит скоро…       Шиллер рассмеялся и нежно соприкоснулся лбом с её лобиком, произнеся тихо:       — А мы ещё обязательно встретимся… Вот увидишь!       — Правда?..       Джеймс уверенно кивнул, чмокнув девочку в переносицу.       — А как же? Разве я могу забыть такую чудесную девочку, столь чудесной мамы? — он ненавязчиво посмотрел в мою сторону, но моя унылая улыбка вовсе не становилась от этого ярче.       — Мама, ты свозишь меня в Германию? — наконец обратилась ко мне та.       Её вопрос поставил меня в тупик, и я резко проглотила язык, поперхнувшись.       — Подрастёшь, слетаешь… Дядя Салли даст координаты, — ответил Джеймс, хлопая мне по спине, дабы я прокашлялась.       — А когда я подрасту?!       — Вот уже скоро… — он улыбнулся, продолжая отвечать за меня…       Везде и всегда, да столь заботливо общаясь с ней, что моё сердце таяло.       — Это будет скоро…

***

      Гуляя по ночному городу, мы не обмолвились ни единым словом, держа девочку за руки.       Я изредка посматривала на мужчину и слегка хмурила брови, не прекращая наблюдать его нервные повадки.       Я бесконечно задавалась вопросом, но не решалась спросить лично.       Даже девочка за всю дорогу не произнесла ни слова… Да, вероятно ей было не до нас.       Добравшись до дома, я плавно отворила двери и зашла внутрь, разворачиваясь к ней, чтобы бережно снять с шапочку, шарфик и пальто.       Стоило мне выпрямиться, как бережные руки Джеймса медленно стаскивали с обмякших плечей плащ, вешая на крюк…       Наши взгляды вновь встретились в тоскливом молчании. Я кивнула, благодаря его за сей жест…       Мои руки цепко подхватили дочку, и я медленно понесла её на верхний этаж в детскую.       Джей неторопливо направился за мной, держа руки в карманах пальто.       Малышка делала все процедуры через сонливое состояние, что мне приходилось поддерживать её… Даже переодевая в длинную сорочку, я тоже поддерживала её, и укладывая в постель, где Джей уже не мог стоять на месте, бережно поправляя ей подушку.       Я бросила взгляд в его сторону, считывая тот самый трепет в его глазах. Мы оба натянули на неё одеяльце, и я тихо улюлюкающе произнесла:       — Самое время для сна, моя крошка…       — Сегодня… Был такой чудесный день… Самый лучший! — воскликнула девочка. Несмотря на непреодолимое желание спать, она не могла перестать радоваться проведённому времени. — Я сегодня почувствовала себя так, будто у меня есть полная семья… Мама и папа…       Мы промолчали, бросив друг на друга тяжёлые взгляды.       Разве что Джей осилил натянуть тёплую улыбку.       — Я очень рад, что тебе всё понравилось… Для меня это важно…       — Для меня тоже, — поддержала я, приложив ладонь к своей груди. К горлу снова подкатил неожиданный ком.       Шиллер не прекращал улыбаться и произнёс достаточно тепло, стараясь проявить как можно больше внимания:       — А теперь… Самое время для сна.       — Спокойной ночи, мамочка и дядя Джейкоб… — тихонько шепнула Лилу, сжав края одеяла.       — Спокойной ночи, мой цветок, — ответила я.       Мы долго смотрели за засыпавшей малышкой, прежде чем наклониться и поцеловать её, вдыхая запах пшеничных волос.       После недолгих посиделок мы кое-как встали… Нас едва несли ноги… И, даже спускаясь по лестнице, сохраняли тишину.       — Стой, — тихо окликнула я, прежде чем тот попытался открыть входную дверь.       Шиллер замер, не оборачиваясь, но я на этом не остановилась, уловив его внимание.       — Где же ты был столько лет?.. — шёпотом поинтересовалась я.       — Я бы не хотел сейчас об этом думать, Ли…       — Ты обещал найти меня… Почему же ты-       — Не смог, — отрезал он в нервозной манере. — Я не смог.       В какой-то момент я растерялась, ощущая удушающую атмосферу. Мои пальцы рефлекторно напряглись…       — Джей… Я не узнаю тебя… Совсем…       — И не пытайся… Там ты ничего хорошего не найдёшь, — мужчина вновь взялся за таблетки, горстями высыпая их себе на ладонь, пряча в карман своего пальто.       Я внимательно смотрела за его отрывистыми и дёрганными движениями и молча нахмурила брови, пытаясь прочитать название, но не успела.       — С каких это пор ты взялся таблетки пить?       — У меня с детства подорванное здоровье, ты помнишь…       — И при этом ты куришь…       — Уж что-что, но вовсе не тебе делать такие замечания. Это витаминки.       — Не лги мне, Джей…       Мужчина замолчал и безразлично повернулся ко мне, без единой эмоции всматриваясь в мои глаза.       — У меня скоро самолёт.       — Не смей уходить от ответа… — я шумно выдохнула через нос и начала медленно приближаться к нему…       Но то, что вселяло страх в моего мальчишку, более не заставляло его даже моргнуть. Я стояла над ним скалой, но от его прямого контакта тревожно было мне.       — Я оставлю при себе то, о чём не хочу говорить, Ли.       — Я не понимаю…       — Не ищи меня больше, — отрезал тот. — Я больше не твой Джей.       Его слова раздались громким звоном битого стекла в моей душе. Они вернули меня с небес на землю…       Или же броском бросили об неё, оторвав крылья, которые мне подарили.       — Ч-что… — я растерянно посмотрела на него, пытаясь найти в его глазах хоть какой-то ответ…       Белый шум… Он смотрел на меня совершенно убито и даже не пытался реагировать на мои сменявшие друг-друга эмоции.       — Я пережиток прошлого, со мной ты счастья не найдёшь… Только больно обожжёшься.       — Зачем ты говоришь такое… Зачем?.. Джей, я…       — Ли… — он горько улыбнулся и взглянул на меня, произнеся: — Ты запомнила весёлого, неуклюжего, нелепого кроткого мальчика с «изящной талией и нежной кожей», но теперь я больше не тот мальчик, которого ты знала. Отпусти, Ли…       Но я молчала, пытаясь сопоставить всё, что он сказал. У меня дрожали руки, и я не знала, как воспринимать его слова…       Я не знала, как собраться с мыслями и что мне ответить на это.       Я была обескуражена и в тот же момент раздавлена.       Но мои попытки выдавить из себя хоть слово были отвергнуты резкой фразой:       — Я не люблю тебя… И не хочу тебя знать…       — Что… — я подавилась на этих словах, посмотрев в бесчувственное лицо…       Шок сменился гневом…       Минуту спустя я не заметила, как раздался шлепок, и моя ладонь гудела от жгучей боли.       Джей стоял, отвернув голову, и медленно провёл по щеке с яркой отметиной. Осмотрев свою руку, он тихо ухмыльнулся.       — Что ж… Пожалуй, я заслужил…       — Проваливай… — сдавленно и сквозь зубы процедила я. Меня трясло от боли и гнева, и я держалась, чтобы не взяться за что-то покрепче. Я не заметила, как слёзы бежали по моим щекам, как голос мой дрожал, как больно было говорить.       — Проваливай… Чтобы я больше… Никогда… О тебе… Не слышала…       Я рвано дышала с явным препятствием в горле… Мои колени ужасно тряслись, но Джей с жестоким безразличием быстро ушёл, громко хлопнув дверью…       И сей хлопок, будто вибрацией раздался по полу, заставив меня упасть на колени и сдавленно разрыдаться, царапая ногтями ламинат…