Твой поцелуй как преступление

Ты будешь кричать, как сучка, Так немодно будешь хрипеть, Ты будешь бежать, и сучья под тобою будут хрустеть, Всё потому, что я один из тех немногих, Кому ты не сказала слово «да»

      Саша застыл с телефоном. Сердце разбилось на тысячи осколков. То, что он слышал, было кувалдой для души.       — Диктофон, живо! — Скомандовал Пчёлкину, включил устройство, записывая звонок. Белый хрустел шеей, пальцами.       Ускоренное сердцебиение Юли доносилось до слуха Каверина и доставляло наслаждение. Он даже не слышал голос Белого. Каверин не был насильником, это был его дебют. Процесс был приятным для него. То сильное сексуальное желание, которое было у него, давно не присутствовало. Обладание молодой, успешной женщиной сводило с ума, вызывало желание прикасаться чаще, хватать, сжимать. Его тяжёлое, напряжённое дыхание отдавало Юле в ухо.       Страх холодным камнем упал в низ живота, желудок сжался сильнее обычного, а на обнажённой спине проступил холодный пот. Юля заметалась, но получила пощёчину.       Юля завыла, за что впоследствии будет себя корить. От боли, от страха, от безысходности. Взглянула бы на себя со стороны — скривилась бы брезгливо. Юля, которая прошла через обзор военных действий, сейчас лежала под ублюдком.       — Готовься.       От шершавого прикосновения перчатки Юля дёрнулась. Юля почувствовала максимально близко своего мучителя. Две руки грубо раздвинули ноги… Юля издала мучительный крик и пыталась свести вместе. В ответ на это она получила удар по руке.       — Не сопротивляйся. Я всего лишь тебя трахнуть хочу, — шептал он, целуя шею и собираясь резко войти в Фролову. — Сделаешь мне приятно, себе заодно.       Белов остановил запись, сочтя её достаточной.       — Быстро убрал руки от неё! — Крикнул Белов в трубку. Витя даже испугался — так нервно Белый ещё ни разу не говорил. Только сейчас Каверин опомнился. Он от изумления замер, держа руки на плечах Юли.       — Белов?..       Другой такой возможности не представится. Юля ударила лбом по лицу противника, и он отлетел. Юля сжала кулаки и била ими куда попадала, с остервенением. Слёзы всё ещё лились по лицу.       — Тебе это так просто не пройдёт. — Юля извлекла ключи из сумки и поцарапала ими кожу Каверина..

***

      Она разблокировала двери и покинула машину, завернувшись в пальто. В руке она держала скомканное платье и бельё. Старательно наложенный макияж размазался по лицу. На нём застыла гримаса боли и отчаяния.       Все ее тело горело изнутри, будто в венах кипела кровь. Хотелось содрать кожу в тех местах, где он касался. Расцарапать лезвием. Сжечь.       Юля набирает дрожащими руками Сашин номер.       — Юль, я уже еду. Мы уже едем. Стой на месте. Ты где? Назови адрес ближайшего дома.       Юля назвала номер и улицу.       — Машина…       — За твоей машиной заедет Макс. Ты в таком состоянии за руль не сядешь. Давай.       В трубке пропал звук, и Юля села на лавочку. Вернее сказать, опустилась, положив руки на коленки. Фролова начала осматривать себя на предмет повреждений.       На руках следы от сильного сжимания кожи, коленки в синяках. Колготки порвались. На лице алое пятно от пощёчины. То место горело до сих пор, будто бы пламя из души рвалось наружу. Волосы растрёпаны. Юля достала из сумки зеркальце, открыла его, посмотрела себе в глаза и закрыла обратно. Увиденное зрелище не принесло удовольствия — Юля не думала, что выглядит так паршиво.       Ей посигналили. Вдали раздалась музыка «C.C.Catch». Саша сделал своеобразный пароль, чтобы Юля отличила его от чужака. Фролова подошла к машине, Шмидт вышел и открыл услужливо дверь, придерживая Юлю за плечи. Её трясло.       — Привет, — Юля не могла сидеть в тишине. Она давала волю мыслям, которые возвращались к моменту, где её лапают на заднем сиденье. Как последнюю шлюху.       — Юль, я знаю, что ты сейчас не хочешь разговаривать, поэтому не мучай себя. Обсудим дома. Ты следы не смыла?       — Какие следы? А, ты про его… — Юлю едва не вырвало, и она прикрыла рот ладонью. — Проникновения не было.       — Точно? — Белов изогнул бровь, повернувшись к Юле. — Лгать смысла нет.       — Я бы сказала. Когда он уже собирался трахнуть меня… Извини, — Юля вздохнула. Материться при чужих ей было неловко. — Ну короче ты начал орать в трубку. Так что ты спас меня, хотя был на расстоянии.       — Я сделал запись звонка, на случай, если в полицию пойдёшь. Но дело только твоё.       — У меня тоже есть диктофонные записи. Я пока ничего не решила. Саша, я просто хочу домой. И всё.       — Осталось метров сто.       Действительно, за пять минут они достигли места прибытия. Белов с Юлей поднялись по лестнице. Шмидту было велено быть на связи, на случай, если потребуется защита.       — Не прикасайся ко мне, — Юля вырвала его ладонь из своей. Она осунулась. Глаза, некогда большие и яркие, сузились, в уголках появились пятна от слёз.       — Хорошо.       — Что хорошего? Я теперь грязная и мерзкая. Ты своим пацанам чё скажешь? Что я по рукам пошла? Как ты с такой будешь? — Огрызалась Юля.       — Мне плевать, что скажут люди. И они всё поймут. Мне важно твоё состояние, — Саша сел на кровать и пригласил Юлю к себе.       — Теперь объясни мне по порядку. Как это произошло? Что было на интервью? — Белый верно установил первопричину. Фролова начала говорить, заламывая пальцы:       — В целом, всё прошло хорошо. Я опозорила Каверина. Доказала, что не было никакого участия в Чеченской войне, выявила, что он ненавидит женщин. В общем, вытащила много скелетов. Уже в процессе разговора он пялился на мои ноги. Это не бред, Саша, это заметили и операторы. Они после съёмок сказали, что мне нужно быть осторожнее.       Он прервал разговор, оскорбил меня, не помню как, наорал и ушёл. Но материала хватит, — Юля прикрыла глаза. — Я уже звонила тебе, собиралась уезжать. Он позвал меня, просил прощения и попросил сесть в машину, чтобы он дал мне комментарий не под запись. Он приводил убедительные аргументы, что нападать на меня возле телецентра — абсурд. И я села.       Белов вскочил с кровати, потёр лоб руками и крикнул:       — Блять, зачем ты села?! Ты бошкой не думала, что ли?! Он никогда ничего просто так не делает! Он ненавидит меня, ненавидит и тебя!       — Белов, угомонись. Он не знал, что я твоя девушка. Я хотела достать какую-то информацию, которая помогла бы нам выиграть выборы. Дальше он заблокировал двери, отъехал во дворы, попросил удалить записи эфира. Я отказала. Дальше понеслась душа в рай.       Но Белов уже зацепился за другое. Мысль о том, как легко можно было избежать трагедии, злила его. Гнев, что стих, вновь рвался наружу и грозился сжечь всё вокруг дотла. Белый неустанно повторял лишь один вопрос:       — Зачем ты села в машину? Юль, зачем? Это такая глупость.       — Если будет вопрос умнее — я отвечу. Тебе уже объяснили — я хотела нарыть эксклюзив. По сути, то, что произошло со мной, стало плюсом. Если я расскажу людям, что произошло, выборы для него будут проиграны.       — Не будет никаких выборов, — Белый налил в рюмку коньяка и выпил. — Я убью эту мразь. Я буду убивать её мучительно за то, что он позволил себе трогать тебя, раздевать, делать больно. Присвоить себе то, что принадлежало мне. Я навсегда запомню твои крики, Юль. С этим для меня не сравнятся даже воспоминания с Афгана.       — Саша, милый мой, — Юля подошла к нему и взяла его ладони в свои, начиная гладить. Это оказывало отрезвляющее действие на Белого, и он успокаивался.       — Я представляю, как тебе неприятно, потому что я сама готова застрелиться. Я тоже хочу, чтобы он умер. Но пойми — он специально будет провоцировать тебя и спекулировать на этой теме. Ты сделаешь что-то неправильное, и твоя репутация будет уничтожена. Теперь это битва чести. Ты обязательно отомстишь. Но не сейчас. Сначала ты должен получить власть, о которой так мечтаешь. Тот, кто умеет ждать, получит большее…       — Ты дура?! — Белый резко отошёл от Юли. — Какая-то тварь едва не отымела мою женщину! И я должен это терпеть?! Я по натуре не толстовец! — Белов ударил кулаком по столу так, что он затрясся. — Я давил всегда его, и буду давить!       — Так задави его в тот момент, когда он будет подавлен твоей победой! — Фролова тоже перешла на крик. — Добей его, когда он будет повержен результатами! Так будет лучше! Не рискуй, ради всего святого. Ты уважаешь мои старания?       Белый промолчал, свирепо дыша.       — Пообещай мне не врубать ответку сейчас. Хорошо? — Юля гладила его щёки. — Саша, ну я ж говорила тебе про щетину. Ёжик ты мой.       — С окраины нахуй.       — Саша, мат тебе не идёт. Ты можешь изъясняться красиво. Мы справимся, обязательно. Просто сейчас не время действовать. Хорошо?       Белову ничего не оставалось, как кивнуть и принять условия Фроловой. Его успокаивало, что Юля не билась в истерике, и вполне хорошо держалась. Правда, Юля просто надевала маску спокойствия.       Когда Белый ушёл спать, Юля съездила в лабораторию, сдала улики. Приехала домой и смогла дать волю своим эмоциям. Скинула с себя одежду, включила в ванной кипяток, добавив лишь пару градусов холодной воды. В хрустальный бокал налила вина. Из пальто Белова достала Мальборо, зажгла одну сигарету и приложила к губам, которые были искусаны.       Юля легла в ванну и закрыла глаза. Потекли слёзы, которые она была не в силах остановить. Юля плакала, плечи дрожали. Фролова закрыла лицо ладонями, подавляя желание зарыться с головой в воду.       — Сука, почему я? Почему третий раз? — Шептала она, выдыхая табачный дым. Никотин не помогал, хотя обычно он служил успокоительным. Юля выпила вина, вновь закурила. Есть цикл Кребса, а есть цикл Фроловой. Сигарета — вино — сигарета — вино. Фролова посмотрела на лежавшее возле зеркала лезвие для бритвы. Можно добавить третий элемент в эту цепочку…       Юля помотала головой, затем прислонилась к холодной стенке. Пришла картинка того, с какой горечью в глазах Саша целовал каждый её шрам на бёдрах. Она обещала ему не истязать себя.       Прошло два часа, но Юля так и не вылезла из ванной. У Фроловой было стойкое ощущение того, что стоит ей высунуться из воды, как грязь вновь к ней прилипнет. В памяти транслировались отрывки из недавнего ужаса. Беспрестанно. Кнопка переключения не срабатывала, пока Юля не опустошила бутылку вина. Проблема — как она ляжет к Белому в постель? Запах алкоголя ощущался за версту.       Прошло шесть часов. За окном слышались звуки машин, застрявших в сугробах. Светлее не стало — вот он, верный признак зимы. Юля всё также лежала в ванне, пьяная, но счастливая.       Юля вылезла, держась за раковину и надела халат. Волосы от влажности стали в точности как шерсть барашка. Юля вытерла глаза, и они стали ещё краснее. Она вздохнула глубоко, уставилась на Юлю в зеркале и стала говорить:       — Ну а теперь, Юлия Александровна, давайте закончим этот драматический, слезливый спектакль. Возьми себя в руки, дорогая. Ты должна быть сильной. Ради своего мужчины, ради триумфа, который ближе, чем мы все думали. Если ты сейчас будешь ныть и валяться в соплях, то ничего хорошего не будет. Бандитская Москва слезам не верит, смеётся над ними.       Хватит ныть, дорогая. Ничего, в сущности, не произошло. Самый худший сценарий не стал реальностью — тебя не отымели, его никогда не было в тебе. Ты не заразилась ВИЧ, СПИДом, сифилисом, ты не беременна. У тебя есть шанс спокойно оставить всё в прошлом. Давай, милая.       Ты прошла через ад похлеще этого. Так что можно и выдохнуть. Да, то, что произошло, это дерьмо полнейшее. Но нужно двигаться дальше. Сейчас не время раскисать.       — Умные слова, я соглашаюсь с ними.       Юля едва не упала на пол. Она повернулась, цокнула и крикнула:       — Fucking stupid man. Я испугалась! Не подкрадывайся сзади! — Возмущалась Юля. Саша был сегодня невероятно красив и притягателен. По большей части, из-за отсутствия верхней одежды.       — Я очень рад, что ты смогла справиться с этим кошмаром. Ты невероятно сильная девочка. Поэтому я и хочу быть рядом с тобой.       Глядя в его лучистые глаза, чувствуя его любовь и поддержку, Юля вдруг захотела упасть на колени и выразить раскаяние.       — Прости меня, Саша. Я не должна была садиться в машину. Всё было бы по-другому, и ты бы не был… Не было бы этой грязи, я… Хочешь, ударь меня. Сделай мне больно. Хочешь, накричи на меня, хочешь, закончи начатое им. Будет справедливо, хоть как-то.       — Я очень люблю тебя, — перебил её Белов, целуя руки. — Ты для меня остаёшься чистой и порядочной. Всё будет хорошо.       — Я тебе верю. Ты в избирательный штаб сейчас поедешь? — Юля прислонилась лбом к Белому, и он поцеловал её.       — Да. А ты, кажется, рискуешь опоздать на работу. Хотя, может, выходной возьмёшь?       Саша продолжал наблюдать за Юлей. Следил за каждой её фразой, анализировал каждый жест. Юля выбрала тактику отрицания произошедшего. Она улыбалась, говорила как обычно, надевала привычную одежду. Саша настолько хорошо выучил Юлю, как науку, и лишь он мог уличить её в неискренности.       Белому стало легче от мечты о мести. Она свершится, и Каверин будет молить о пощаде. Плохо было от одного — Юля запрещала себе помогать. Сама переживала своё горе, как обычно.       — Юль, я тебе сделаю больничный. Правда, ты пережила не очень приятные события. Отдохни хотя бы день, — настаивал Белов. Фролова оставалась непреклонной. Она накрасила губы ярко-красным и заявила:       — Я не останусь дома. Первое — всем плевать на больничный, я на такой работе. Второе — мне будет хуже в четырёх стенах. Третье — он и рассчитывает на то, что я буду плакаться. Я должна проявить свою стойкость. Я также стану примером для всех женщин, что не обязательно носить статус жертвы. Жизнь может продолжаться.       — Тебя надо было Александрой назвать. Ты невероятная, — Саша положил руки на щёки, наклонил голову и поцеловал Юлю в макушку. — Да, кстати, охрана поменялась у тебя. Трое мужчин будет с тобой. Пацаны из спецназа, лично проверял их навыки.       Юля кивнула благодарно, взяла сумку и отправилась к своей машине. Настрой был боевой, пока она не увидела своих телохранителей. Всё бы ничего, но у одного из них была лысина. Точь-в-точь как у Владимира. Юле как будто сделали инъекцию адреналина. Блузка на спине покрылась потом. Страх. Паника.       Юля поздоровалась, а сама вжалась в ручку двери и следила за тем, чтобы двери не заблокировали…

***

      — Владимир Евгеньевич, как продвигается ваша кампания?       Каверина встретил его наставник в суровом мире политики — Введенский. Он лично помогал Каверину в обретении статуса депутата. Их роднила одна мишень — Саша Белый.       Честно сказать, Введенскому можно было посочувствовать. Помощь давалась крайне тяжело. Каверин и политика были как гуманитарии в сфере математического анализа. Как фигуристки в биатлоне. Он не обладал должными знаниями в сфере политологии, истории. Каверин не умел говорить, влиять на аудиторию. Владимир не мог нащупать точки, на которые он мог давить. Ему все нужно было подробно разжёвывать.       — Была небольшая проблемка, Игорь Леонидович, — Владимир скорчил привычную гримасу. — Журналистка одна, сука… Интервью брала у меня, и спалила, что не воевал я в Чечне. Но всё хорошо, я её немножко сломал, молчать будет, падла.       Игорь Леонидович перестал улыбаться. Предчувствуя то, что Каверин знатно проебался, он сел на кресло и переспросил:       — Как сломали?       — Ну потрогал её, раздел там, — Каверин довольно улыбнулся, закидывая руки на затылок.       — Изнасиловали?       — Ну… Гм… Э… Ну… Да, что-то около того. Но она теперь молчать будет. Такая помятая вышла из машины! Бабы всегда молчат после того, как их насилуют. Стыдно им. Вот и она сразу перестала выкобениваться.       — Владимир Евгеньевич, как звали ту журналистку? — Игорь Леонидович молил небеса, лишь бы не прозвучала та фамилия. Но Каверин с удовольствием растянул каждую гласную:       — Юлия Фролова.       Введенский ничем не выдал испытанный шок. Сидел неподвижно, как перед произнесением фразы. Глубокий вдох. Он поднялся со стула и изрёк:       — Выборы проиграны. Если это будет единственным последствием, то Вы выиграли эту жизнь, Владимир Евгеньевич.       — Почему? Она молчать будет, я же говорю! — Убеждал Каверин. — Она в таком шоке! И я ещё тем самым отомстил Белову, она как-то с ним связана, потому что… Она ему звонила, он ещё в трубку орал, так смешно. Но помешал, придурок.       Всё, Введенский сорвался. Терпеть тупость своего подопечного он уже не был в силах.       — Вы в своём уме? Вы не могли догадаться, почему Фролова так агитирует голосовать за Белого?! Почему он резко подал на развод?!       — Ну может сестра двоюродная… — Робко сказал Каверин. Ему было неприятно, что его отчитывали, как первоклассника. Он сел на диван, враждебно, исподлобья глядя на Игоря Леонидовича, который приобрёл почти белоснежный оттенок лица.       — Она спит с Беловым. Она его любовница. И теперь Белов Вас убьёт. Поздравляю. Место депутата просрано. Как Вы вообще могли додуматься изнасиловать журналистку? — Он ходил по комнате, прикладывая руку к широкому лбу. — Вы понимаете, как это ударит по вашей репутации? И да, если бы Вы хоть как-то были бы знакомы с деятельностью Фроловой, то Вы бы поняли, что она молчать не будет. Она жертвам насилия помогает, учит тому, что молчать неправильно.       — Ну я не изнасиловал её, — Каверин зацепился за единственный плюс в ситуации. — Я ж говорю, Белов по телефону угрожал мне. Видимо, он ответил на звонок, когда я её… Ну… Короче, всё нормально.       Попытка реабилитироваться в глазах Введенского провалилась.       — Вы уже домогались до неё. Так что считайте ваши последние дни и оглядывайтесь. В плане выборов есть только один вариант.       — Снять кандидатуру?       — Поздно уже, дебил. Вы можете на ближайшей пресс-конференции рассказать об адюльтере Белова. Он же давит на семью, вот покажем, что он на самом деле жене изменял. Хотя… Изменщик против насильника — неравный бой. За такое даже в тюрьме опускают в первый же день.

***

      Ваня Белов переехал к Белому с Юлей. С этого момента Ваня купался в любви. Юля проводила всё свободное время с ребёнком. Она и так любила Ваню, но сейчас привязывалась к нему сильнее, порой забывая, что даже не рожала его.       Как только Юля приезжала поздно вечером с работы, Ваня бежал к ней, сломя голову. Юля брала его на руки и целовала в щёчки. Потом только она обнимала Белого и готовила ужин. Хотя, бывали моменты, когда Белый сам решал этот вопрос, поскольку видел, что девушка уставала. Ему не было нисколько стыдно за это, несмотря на определённые понятия.       Больше всего Юля мечтала о том, чтобы Ваня называл её мамой. Это было бы лучшим подарком. Тогда Юля бы одержала окончательную победу над Ольгой. Но дело было даже не в этом. Юля хотела, чтобы Ваня признал её, любил также, как свою биологическую маму.       Бывали моменты, когда Ваня плакал и грустил. Юля разговаривала с ребёнком, выясняя причину, и она была одной и той же: Ваня скучал по маме. Этот отрыв дался ему тяжело. Он не совсем понимал, почему так вышло, что папа с мамой разлюбили друг друга. Но за счёт заботы Юли он не видел в ней виновника своих бед. Он тоже тянулся к ней.       Одним вечером Юля осталась одна дома. Саша поехал в избирательный штаб по вопросам общественного мнения. Юля отпустила его, ещё не зная, что попытка насилия оставила ей ещё один подарок. Страх быть одной. Когда рядом с Юлей никого не было, купол безопасности рушился. Она боялась, что всё повторится.       Юля сидела на кресле, обняв себя за коленки и тихо плакала. Она могла себе это позволить — Ваня был покормлен и смотрел «Спокойной ночи, малыши!». После этого Юля обычно читала ему сказки.       Но не тут-то было. Ваня захотел попить воды и прервал просмотр передачи. Он шёл на кухню и повернул голову в сторону Юли. Как бы Юля не зарывалась в колени, Ваня заметил, что она плачет.       — Тётя Юля, что случилось?..       От детской наивности и чистоты Юля разрыдалась ещё сильнее и чувствовала себя ничтожеством, что показала слёзы пасынку.       — Тётя Юля, вас кто-то обидел? — Ваня сел рядом и поглаживал Юлю по спине маленькой ручонкой. Юля не могла говорить. Её душили рыдания.       — Это плохой дядя какой-то? Скажите мне, я его убью! Меня папа стрелять научил!       — Я не плачу, Ваня. Сейчас мультик закончится. Иди досматривай.       Манипуляция не сработала. Ваня не сдвинулся с места. Вернее, он всё-таки ушёл на кухню. Но вернулся с двумя плитками шоколада.       — Папа купил мне шоколадки, но я тебе их отдам. Я обойдусь, тем более, зубки потом болеть будут. Но дядю я убью, только скажи, кто это.       — Ванечка, я сама разберусь с дядей. Всё будет хорошо, не бойся за меня, — Юля погладила Ваню по кудряшкам и обняла его. Только после этого Юля перестала плакать и спросила у Вани:       — Ты не видел папу с другими тётями?       — Неа, — тут же ответил Ваня. — Нет, он только с тобой гуляет.       Юля гладила ребёнка по спине, а сама вспоминала фразу Каверина о женщине в казино. Неужели Белову мало баб, и он добавил ещё угол в фигуру, доведя её до четырехугольника?       Дверь открылась. Юля тут же вытерла слёзы, высморкалась, поправила волосы и побежала встречать Сашу. Ваня ушёл в комнату.       — Как вы тут без меня?       — Отлично. Ты как?       — Блестяще. По общественному мнению у меня 67%. Думаю, будет больше. К пресс-конференции я готов, я уже говорил с имиджмейкерами.       — Я хочу рассказать всё на пресс-конференции, — сказала Юля. — Я должна уже. Время идёт.       — Ты уверена, что готова признаться? Ты сможешь говорить об этом на людях?       — Да. Результаты судмедэкспертизы есть. Я всё-таки сдала шмотки на проверку. На них было выявлено ДНК Каверина. И ещё побои сняла. Ну там ещё приукрасила, за деньги. Ты говорил, у тебя есть запись звонка.       — Есть. Готов представить. Ещё можно поднять то, что зафиксировал видеорегистратор в машине.       — Нет уж, — остановила его Фролова. — Я не хочу, чтобы такая порнуха была показана на всю страну. Записей и заключений будет достаточно. Ужин разогревается.       Белов разулся и прошёл на кухню. Юля пошла читать ребёнку сказку. Через час они остались наедине. Юля решила действовать. Она подкралась к Саше сзади, начиная массировать ему плечи. Саша откинулся на спинку стула, прикрывая глаза.       — У массажа будет продолжение? — Спросил Белов, не поворачиваясь к Юле.       — Посмотрим. Ты мне лучше расскажи, с какими девочками тебя в казино видели. Я уже не достаточно хороша? — Игриво поинтересовалась Юля.       Белов оторвался от стула и громко расхохотался. Юля отказалась от своих подозрений.       — Юля! Я не изменяю тебе. Ты знаешь, как сильно я устаю от наших кардионагрузок? Куда ещё одна баба? Я не потяну. И плюс, ты идеальна. Ты как будто вышла из моих фантазий. Кто тебе сказал?       — Каверин. Я не поверила, но проверить стоило. Извини, пожалуйста.       — Наоборот. Я рад, что ты делишься своими опасениями. Да, я был в казино, но это было в 1997 году. Я виделся с Кордоном, у него есть жена, Аня. Она со мной пыталась флиртовать, но я как-то не хочу быть с той, которая спит с любителем экзотики. Спать с Аней себя не уважать. Она потасканная.       — Запомни, если ты мне изменишь, я тебя самолично кастрирую, — Юля пощёлкала ножницами. — А так как у меня нет медобразования, ты скорее всего сдохнешь.       — Тебе с этим обрубком жить, дорогая, — Саша хлопнул себя между ног и засмеялся. А Юля продолжила делать массаж. Одной тревогой стало меньше.

***

      Перед пресс-конференцией Юля получила аккредитацию и пропуск от ОРТ. Так что отвертеться уже бы не вышло. Минута, когда решится всё, была близка.       Юля пообщалась со своими коллегами, посоветовала операторам, как лучше выставить камеру и села на первый ряд, закинув нога на ногу. В руке она сжимала папку с результатами судмедэкспертизы. Юля прошла психологическую экспертизу, которая выявила «нарушения в психике, свойственные жертвам изнасилования». Журналисты из газет проверили качество диктофона и щёлкнули ручками. Фролова сидела спокойно, как статуя из Эрмитажа.       Саша приехал первым. Он помахал рукой Юле, занимая место возле таблички «Александр Белов». Ему очень хотелось обнять Фролову. Особенно когда она в облегающем красном платье. Но ещё рано было выдавать свои отношения. Он поправил причёску, зализал волосы назад и улыбнулся камерам.       — Извините, Юлия, а сколько лет Александру? У меня разные данные, а это важно для составления вопросов, — уточнила журналистка из газеты.       — Тридцать, — без заминки сказала Юля… И резко замерла.       Место возле надписи «Владимир Каверин» перестало пустовать. Вальяжной походкой он вошёл в зал. Глазами он пожирал Фролову и смотрел ей в зрачки. Ему хотелось издеваться даже сейчас, когда был риск для репутации. Каверин надеялся, что Юля опустит взгляд, покажет страх. Но нет. Юля была готова морально. Фролова гордо подняла голову, смотря в ответ. Решимый взор. Не сломленной женщины.       Да, внутри Юле было страшно. Но внешне она этого бы никогда не показала. Тем более, когда рядом Саша, который своим присутствием поддерживал девушку… Каверин облизнулся и подмигнул Юле. Фролова отвернулась, подумав про себя:       «Подмигивай сколько влезет. Скоро нечем будет.»       — Юля! Давно не виделись!       Фролова обернулась и заметила Диму Глушкова. Это было удивительным для Юли, ведь сейчас шла Вторая Чеченская. Дима остался таким же, как в 1995 — короткая стрижка, борода. Только на лице прибавилась пара боевых шрамов.       — Какими судьбами? Я думала, ты на передовой! — Юля пожала руку Диме. Эта встреча даже отмела в сторону неприязнь к Каверину.       — Ты кого поддерживаешь из кандидатов? — Спросил Дима. Юля кивнула на Белого.       — Я тоже. Мужик он хороший. Каверин какой-то идиот.       — Ты скоро кое-что узнаешь о нём, — Юля помахала папками. — Охренеешь.       — Заинтригован! — Дима сел обратно на место, а Юля ухмыльнулась уголком губ.       Время пресс-конференции настало. Саша проверил качество микрофона и стал говорить:       — Добрый день, уважаемые избиратели, журналисты. Приветствую вас на пресс-конференции. Для меня это отличная возможность ответить на Ваши вопросы и раскрыть себя лучше. Также я планирую опровергнуть ряд слухов о своей кандидатуре, поскольку они плодятся, как грибы после дождя, — Белов улыбнулся. Юля тоже. Они переглядывались во время разговора. Просто они не могли игнорировать присутствие друг друга, настолько сильна была их связь. Белого не смущало бесконечное щёлканье камер. Речь лилась, словно ручей.       — Я хочу заявить о том, что не раз подвергался провокациям со стороны Владимира Евгеньевича. Технологии достигли нового уровня, соответственно, и выпады тоже. Например, вчера я обнаружил вот такую листовку у себя в офисе, — Александр достал из папки лист с его фотографией, где он держал пистолет и фразой: «Братва рвётся к власти». — Она намекает на мою принадлежность к криминальному миру. Однако я спешу напомнить о правилах становления кандидатом в депутаты. Если бы у меня была непогашенная судимость, я бы не сидел здесь. Мы же все знаем, что несколько других кандидатов были отстранены из-за этого.       Мы видим, что выборы приобретают характер настоящей борьбы, однако не чести, как следует ожидать. Владимир пользуется нечестными методами. Спасибо, — Белый кивнул, отодвигая микрофон. Каверин сидел сложа руки. Когда ему предоставили слово, он вздохнул:       — Александр Николаевич, я бы не советовал вам говорить о чести, поскольку Вы не ознакомили общественность с вашим прошлым. У меня есть доказательство, живое, что Александр занимался рэкетом.       В зал вошёл Артур Лапшин. В руке он держал салфеточку. Из-за круглого тела Артур ходил перекатываясь, как медведь.       — Меня зовут Артур Лапшин… — В голосе Артура не было твёрдой уверенности, которая смогла бы убедить кого-либо. Артур начал ходить по студии, рассказывая свою историю: — В девяносто первом году Белов и его «бригада» рэкетировали созданное мною частное предприятие, — пауза. — Отказавшись платить, я подвергся угрозами и издевательствам. Опасаясь за жизнь семьи, я вынужден был уехать заграницу. Белов… Не просто отнял у меня моё любимое дело… Он украл у меня Родину. И вот поэтому я вновь прилетел сюда, чтобы на своём примере предостеречь вас. Я отвечаю за свои слова и могу предоставить журналистам и следствию все необходимые материалы…       — Нет, давайте говорить конкретно! У нас здесь пресс-конференция или что? — Выкрикнул человек из штаба Белова. Фролова кивнула ему, мол, молодец. — Доказательства конкретные дайте!       — Ещё какие-нибудь вопросы ко мне? — Каверин предоставил слово журналистам, чтобы сгладить неловкую паузу. Юля подняла руку вместе с журналисткой из «Известий». Каверин дал возможность высказаться не Юле. Намеренно. Фролову это улыбнуло.       — Владимир Евгеньевич, причастны ли Вы как-то к распространению листовок про братву?       — Нет. Что вы, — Каверин помотал головой. Белый улыбался широко, глядя на него. Далее поступил вопрос Саше.       — Александр, в каких отношениях Вы находитесь с Юлией Фроловой?       — Романтических. Мы вместе уже три года.       Юля вновь подняла руку и на этот раз её не опускала. Каверин снова и снова игнорировал девушку, спрашивая других журналистов. Наконец после ответа на следующий вопрос Фролова встала и задала прямо вопрос:       — Владимир Евгеньевич, почему же Вы не замечаете меня, а? Не нравлюсь Вам? Жаль.       — Я вас просто не увидел, Юлечка, — оправдался Каверин. Юля поднялась с места и представилась, назвала своё СМИ и заявила:       — У меня не вопрос к Владимиру Евгеньевичу. Скорее, утверждение. Я хочу сказать во всеуслышание, что Владимир пытался изнасиловать меня после того, как я взяла у него интервью. Он совершал надо мной действия сексуального характера, поднимал руку. Всё это было подтверждено судмедэкспертизой.       Зал загудел. Люди стали громко переговариваться. Позитивные нотки поубавились у Белого. Юля протянула папки журналистам. Активно заработала фотовспышка. Фролова держала микрофон в руке. Её задача была дождаться, пока зал успокоится.       — Что Вы скажете по существу предъявленных обвинений, Владимир Евгеньевич? — Юля выдохнула. Сердце улетело в пятки. Каверин расхохотался. Губы расплылись в презрительной насмешке.       — Юленька, Господи, простите меня, но что насиловать в вас? Просто давайте посмотрим правде в глаза, Вы непривлекательная. Груди нет, ноги непонятно какие, — у Юли были стройные ноги. — Губы тонкие. Что в Вас насиловать? Я понимаю, что Вы с Беловым заодно, и вам нужно обелить его репутацию. Вы не похожи на жертву изнасилования. Разве они могут надевать открытое платье? Они и носа не высовывают. Может, Вы сами меня захотели?       Белому стало смешно.       — Вы не похожи на мужчину, которого я бы захотела. Тоже посмотрите правде в глаза. То есть по вашему, жертва всегда должна быть в трауре? Эти предрассудки оставьте в прошлом.       — Хорошо, Юлия, расскажите, как это происходило. Я послушаю вашу версию. Давайте! — Каверин ударил по столу ладонью, готовясь слушать. Юля убрала прядь волос за ухо. Было невыносимо сложно возвращаться в тот ужас. Но Юля была готова.       — Владимир Евгеньевич прервал наш разговор, поскольку я вытащила много неловких моментов. Он наорал, ушёл. Я собиралась сесть в машину, набрала своему молодому человеку. Владимир догнал меня. Пообещал дать комментарий и отвезти домой. От услуг водителя отказалась. Двери сразу заблокировались. Он отъехал во дворы. Стал требовать, чтобы я не выпускала эфир. Я отказала. Тогда он… — Юля вздохнула тяжело, закинув голову назад. — Начал целовать меня, залезая рукой в бельё. Он гладил мои колени. Потом… — Юля сжала кулаки. — Зажал меня на заднем сиденье, начал раздевать и…       Белов слушал это с трудом. Он не ожидал, что Юля пережила такое. Внутри всё кипело, как вулкан Везувий, от злобы на Владимира. Картинка перед глазами расплылась. Белый поморгал. Слёзы мелькнули на глазах. Слёзы жалости к Юле, ненависти к себе и к Каверину. Белый тут же вытер их рукой. Он сложил ладони вместе у носа, потом резко откинулся на спинку стула.       — Мне зажимали рот рукой. Также были побои, что зафиксировано в судмедэкспертизе. Били по лицу, когда я пыталась давать отпор. Мне почти порвали платье. Он трогал меня за интимные места — всё это тоже есть в результатах исследования. — Юля прикрыла глаза, на которых собрались слёзы. — Владимир Евгеньевич, Вы не достигнете своей цели. Я всё равно покажу всю правду о Вас. Мои коллеги гибли за правду. И я тоже не остановлюсь. Более того, мне жаль вашу супругу Светлану. Она живёт с человеком, который в открытую заявляет, что женщины не способны сказать что-то умное. У меня всё.       — Юлия, Вы же сами сели к Владимиру в машину. Вы дали таким образом своё согласие на половой акт. Разве это не очевидно? — Сказал человек из штаба Каверина.       — Я давала своё согласие на комментарий. Не более того, — терпеливо повторила Юля.       — Комментарии в машинах не дают.       — Вы журналист? — Обратилась Юля к говорящему.       — Нет, я имиджмейкер.       — Тогда как Вы можете судить о моих действиях с точки зрения журналистики? И вы, получается, оправдываете насильника?       — Юлия, всё, что Вы говорите, это возмутительная ложь. Слушать это я больше не намерен. Даже если я Вас и трогал, то Вы сами напрашивались на это. На вас были каблуки, платье? Разве это не попытка соблазнить меня? Вы сами виноваты.       Пока Каверин сыпал обвинениями в сторону Юли, Белый медленно снимал кольца с пальцев. Невозмутимость стала обманчивой. Саша взмахнул рукой и ударил кулаком по лицу Каверина. Он упал со стула и долго не мог подняться. Белый приблизился к микрофону и сказал:       — Я никому не позволю обращаться со своей женщиной подобным образом. Более того, я как кандидат в депутаты Государственной думы скажу: я обеспечу защиту женщин. В одном из пунктов моей программы есть разработка законопроекта о домашнем насилии. Я даю слово, что доведу его до конца. Жду ваших вопросов, если таковые имеются.       — Вопросов нет, — Дима встал. — Я хотел выразить вам уважение. Вы молодец.       Пресс-конференцию завершили, поскольку у Каверина был сломан нос. Но это не помешало найти Юлю у выхода, подойти к ней и сказать:       — Я с тобой ещё не закончил. Хотел сказать, что ты выглядела прекрасно, когда ты лежала у меня на заднем сиденье голая и стонала. Я сделаю то, что захотел. То, что ты девушка Белова, только усиливает моё желание.       — Чтоб ты сдох, — отчеканила Юля, идя за Сашей. Она была бесконечно рада, что эти два часа закончились.

***

      Последним этапом перед голосованием были дебаты. Саша готовился к ним основательно, подыскивая аргументацию против своего конкурента.       Общественность восприняла резко негативно произошедшее между Кавериным и Юлей. Даже информация о Сашиных отношениях проскользнула мимо. Газеты пестрили заголовками: «Секс-скандал вокруг Каверина», «Александр Белов показал свою силу». Та пресс-конференция породила массу инфоповодов, стала настоящим праздником журналистики.       Даже митинг прошёл. Женщины объединились и прошлись по Арбату с плакатами, скандируя:       — Нет насилию! Нет Каверину!       Их основным требованием было убрать Каверина из списка кандидатов. Однако их просьбы не были выполнены, потому что Каверин откупался, как мог. Тем более, процесс доказательства был дольше, чем выборы.       За ночь до дебатов Саша с Юлей лежали вместе. Он рисовал на животе Юли узоры пальцем. Состояние Фроловой в разы улучшилось.       — Юль, сколько бы ты хотела детей? — Спрашивал Саша. Юля присела на кровати.       — Не знаю. Может, двоих. Просто сейчас я боюсь рожать. Последняя беременность закончилась выкидышем. Что будет в этот раз? И какой матерью я буду?       — Во-первых, выкидыш был не самопроизвольным, тебя били. Я уже усилил безопасность. Во-вторых, ты будешь чудесной мамой. Тебя Ваня любит.       — Он ни разу не назвал меня мамой, — с горечью сказала Юля.       — Он ещё не понимает ситуацию до конца. Я уверен, что скоро он будет тебя так называть. Хочешь, я поговорю с ним? — Белый гладил Юлю по щеке тыльной стороной ладони.       — Я хочу, чтобы это исходило от ребёнка. Заставлять никого не нужно. Хорошо, а ты сколько детей хочешь?       — Я всегда видел свою жизнь так, — Саша смущённо улыбнулся. — Двое детей, может, трое. Свой дом, дача на окраине города, куда мы будем ездить по выходным. В старости ты будешь копать картошку и ворчать на меня: «Белов, какого хрена ты топчешь мои пионы?». А я тебе скажу: «Кому нахер твои пионы сдались?». И собаку.       — Я помню, у тебя был мастиф в юности.       Юность… Саша даже не знал, как далеко осталось то беззаботное время. Белову было тридцать, но только сейчас он ощутил, что возмужал. Юность Белого, с первой любовью, армией, друзьями, собаками и тусовками на Воробьёвых, осталась где-то в Зазеркалье. Казалось, что это была другая жизнь. Может, и не было ничего такого? Белов уже сразу стал бандитом, а далее по тексту. Но татуировка на груди напоминала — Белый был пограничником.       — Был. Но были обыски, я мог сесть, нужно было прятаться. Пёсика пришлось отдать. Скучал по нему. А щас… Питомца бы завёл. Но ладно, надо дожить до выборов хотя бы.       — Доживём, Сашенька. Ты не можешь проиграть. Единственное, на что может давить Каверин — твоя измена жене. Но знаешь, ты тем, что трахал другую, мешал только жене. Никому от этого не было худо. А вот мужчина, склонный к насилию — уже тревожный звонок. Я вот думаю, может, в Чечню отправиться?       — Куда? — Переспросил Белов, который мыслями гладил собаку на даче.       — В Чечню, военкором. Смотаюсь на пару недель.       — Какая Чечня, дурная? — Саша начал целовать Юлю. — Ишь чего захотела…       Юля рассмеялась. Его губы щекотно касались прохладной кожи.

***

      Утром Юля поехала в редакцию, чтобы узнать, кто будет освещать дебаты. Фролова была уверена, что выберут её кандидатуру. Но когда она только заикнулась об этом главному редактору, он сразу сказал:       — Нет, Юль.       И тут же позвонил кому-то, стал отчитывать за пропущенные сроки сдачи материала… Фролова дождалась терпеливо окончания разговора, затем продолжила:       — Вы не уверены в моих силах?       — Юль, да. Не уверен. Не обессудь, но я понимаю, что когда среди кандидатов сидит твой молодой человек, ты невольно будешь освещать политику так, чтобы он выиграл. Ты сама знаешь, что журналист создаёт действительность.       — Нет, подождите, — Юля издала смешок. — Разве я как-то неравномерно освещала деятельность Каверина и Белова? Я вроде и хороший репортаж делала о Каверине. А я, на минуточку, с Беловым уже три года вместе.       — Всё равно. У меня вообще очень большие сомнения по поводу интервью с Кавериным.       — А ничего, что он реально не был в Чечне? Я же вам предоставляла доказательства! И потом. Вот Вы говорите об объективности, но её нет в журналистике. Это миф чистой воды, и мы с вами это понимаем.       — С какой стати? Объективность это одно из важнейших звеньев в журналистике, особенно новостной.       — Взять новостную журналистику, — Юля села на стул. — Вот мы же сами выбираем, про что сделать репортаж, а про что нет. Опираемся на критерии, но они субъективны. Взять даже параметр «близость к аудитории». Для меня это происшествие близко к людям. А кто-то посмотрит и скажет — ну фигня. А количество жертв, если они присутствуют? Для кого-то 10 человек это уже много, а кто-то и ста не удивится.       — Тогда у этого человека проблемы с моралью.       — Я к чему всё это веду, — Фролова поправила очки. — Каждый материал это мыслительный процесс, который у всех разный. Все равно ты пропускаешь его через себя, и выдаёшь своё индивидуальное «Я». Просто в публицистике меньше всего объективности. А в новостной чуть есть. И потом, я вообще-то разграничиваю журналистику и личную жизнь. Я бы могла не брать интервью у Каверина, взяла бы его у Саши, задала бы только нужные вопросы, со всех экранов бы агитировала голосовать. Но я даже не обмолвилась ни разу, что нужно голосовать за Белого. Я молчу. Народ сам решит.       — Надо же, как ты хочешь ему помочь.       — Белов не нуждается в помощи. Он сам выиграет. И потом, за счёт того, что я наладила контакт с ним, я могу получить эксклюзив.       — Тогда ладно, — главный редактор вздохнул устало. — Будешь на дебатах. В качестве корреспондента.

***

      На фоне — надпись «Выборы в Государственную Думу РФ» и герб великой и необъятной страны. Белов сидит на стуле. Гримёрша машет кисточкой по его лицу. Модератор дебатов наливает воды по стаканам. Владимир скучает. Белов думает над стратегией диалога. Фролова настраивает телевизионную камеру, произносит подводку к репортажу. Все активно заняты в преддверии больших перемен.       — Здравствуйте, — Саша выпятил грудь. — Прежде всего, я хочу передать привет своей любимой женщине, Юлии и сыну, Ванечке.       Нужно ли говорить, что испытала Оля, когда вместо своего имени услышала чужое? Она больше не любима.       — Хорошо, — сказал модератор. — Владимир, ждём вашего вопроса оппоненту.       «Давай, жги», — Саша подготовился отразить удар. Любой вопрос казался ему предсказуемым. И Владимир не разочаровал.       — Александр Николаевич, какое у вас образование?       — Для моих избирателей не является тайной, что я не обладаю высшим образованием. Так сложились обстоятельства в моей жизни. Но я не считаю, что это помешает мне стать хорошим депутатом. У меня есть все необходимые качества, и самое главное — желание и готовность помогать своей стране. В конце концов, многие государи не имели высшего образования. Вспомните историю России. Сталин закончил духовную семинарию, Хрущёв тоже не имеет диплома. Это дело поправимое.       — Александр Николаевич, задавайте вопрос.       — Владимир Евгеньевич, почему Вы ушли из службы в органах?       Владимир подумал, вздохнул и начал лить воду, как студенты в курсовых:       — За 8 лет я успел сделать многое, но не всё. Многие из тех, кто должны сидеть на решётках, ходят на свободе, — Владимир выразительно взглянул на Белова. Юля еле сдержалась, чтобы не достать оружие и не убить эту мразь.       — Вот Вы говорите о семейных ценностях, демографии и всё такое. Расскажите тогда о Вашем адъютанте, — Каверин отпил немного воды. Белов даже не сразу понял, о чём речь.       — Адюльтере? Да, за эти дни я вычитал много версий о своей личной жизни. Я был готов к этому, поскольку я мало говорил об этом, чем дал повод для слухов. Никакой измены не было. Три года назад в моём браке начались проблемы, с каждым днём их было всё больше. Мы пытались спасти наши отношения, но попытки увенчались крахом. Ольга знала о том, что я влюбился в другую, и мы расстались. Только после этого появилась Юля Фролова. Может, мне рассказать о тех мужчинах, с которыми видят вашу жену?       Бомба разорвалась. Каверин начал что-то бормотать, плеваться и злиться, став похожим на жабу.       — На какой стороне Вы воевали в Чечне?       — За наших.       — Уверены? У меня имеются другие сведения. Несправедливо, Владимир Евгеньевич…       — Вот Вы говорите о справедливости, социальном равенстве, тогда как эти понятия соотносятся с вашей деятельностью?       — Это устаревшие понятия, мы же всё-таки не находимся в Советском союзе. Вы знаете, что я владею фондом, который на данный момент отреставрировал три церкви, от фундамента до крестов. Я занимаюсь снабжением таких областей, как отдых, спорт. Я также обеспечу безопасность и свободу журналистской деятельности. Я очень уважаю работу СМИ, да. Также о справедливости. Я займусь законопроектом об ужесточении сроков за домашнее насилие и предприму шаги для ликвидации преступности. Говоря о насилии, Владимир Евгеньевич. Как Вы себя видите в политике после того, как изнасиловали Юлию Фролову?       — Я ее не изнасиловал. Хватит повторять одно и то же! — Вскипел Каверин, вскакивая с места. — Паршивый щенок!       — Хорошо, попытались. Это уже детали. Вы попытались заткнуть рот журналистке, которая сказала о вас правду. Вы считаете это нормальным?       — А Вы врёте людям! Вы изменяли жене! У меня есть доказательства!       — Боже, надеюсь, Вы порнографию не покажете? — Театрально вздохнул Белый, закатывая глаза и смеясь.       — Нет уж! Но билеты в Париж, ваши совместные фотографии я могу показать общественности! Вы развелись только месяц назад, а Фролова уже давно была в вашей жизни, что доказывает продажность журналистов! Но сначала я покажу одну плёночку… — Каверин передал материалы модератору. Но вместо записей спецслужб, где Белый проворачивал махинации с бригадой, там был отрывок из «Крёстного отца». Фролова громко и заливисто хохотала. Каверин побагровел, пожалев, что нет рядом водки. Каверин поправил пиджак, взял стакан, наполненный водой и облил ею Белова. Модератор возмутился:       — Владимир Евгеньевич! Это нарушение правил дебатов! Я прошу вас держать себя в руках.       — Расслабься, фраер, — по-отечески сказал Белов, вытирая мокрые волосы. — Всё нормально. Представим, что пошёл дождь. Я могу обратиться к избирателям?       — Сейчас, вам нужно вытереть пиджак, волосы… — суетился модератор. Белый же сидел, не двигаясь. Выходку Каверина он воспринял как за предсмертную агонию. Он больше не мог отвечать достойно сопернику. Так чего грустить?       — Наши дебаты явно приобретают сенсационный характер, — обратилась Юля к телезрителям. — Прямо сейчас Александр Белов выступает с обращением…       — В какую камеру смотреть? — Белый крутил головой. Не услышав ответа, он выбрал камеру, рядом с которой была Юля. — Уважаемые дамы и господа, дорогие избиратели. Вам должны были показать оперативную съёмку спецслужб.       «Давай, родной», — Юля сжала кулачки, жадно внимая каждому слову Белого, не отрывая от него глаз.       — Вполне возможно, что покажут, может, прям сейчас. По сути, там нет ничего криминального, иначе я бы не сидел сейчас здесь с вами, — Белый обвёл рукой зал. — Тем не менее, я буду откровенен с вами, поскольку уважаю вас. Да, я вёл и веду дела с представителями разных миров, да, в своей жизни я не раз попадал в экстремальные ситуации. Были моменты, когда я вынужден был преступить закон, — Интонационно Белов сделал ударение на этой фразе. — Но согласитесь, что редкий человек в современной России избежал этого? Если мы не будем обманывать себя… Вопрос в том, чего ты хочешь добиться. Мы все хотим жить в нормальной стране, гордиться ею, растить детей. Другое дело, что один человек попадает в водоворот, а другой бабочек коллекционирует. И так будет всегда, потому что это жизнь. Теперь далее, что касается беззакония в России. Мы все знаем, что оно началось сверху с власти, поскольку она продажна и не может отвечать за свои слова.       Юля делала незаметные кивки. Она была словно тренер, что наблюдал за олимпийским прокатом своего подопечного. Белый их замечал, и ему становилось гораздо спокойнее.       — Так вот, я как кандидат, считаю своим долгом этот хаос прекратить. Естественно, у вас у всех возникает логичный вопрос, а кто такой Александр Белов?       «Депутат, будущий Президент и отец моих будущих детей», — ответила Юля для себя.       — Почему ты так уверенно говоришь, что способен на это? Я отвечу. Вы смотрели много роликов, где люди говорили обо мне. Поверьте, их могло быть в тысячу раз. Но самое главное: люди бы сказали, что можно по-разному относиться к Александру Белову, но одного не отнять. Он никогда не поступал против справедливости и всегда отвечал за свои слова. Я отвечаю за свои слова. Дальше выбор за вами. Благодарю за внимание.       Белый улыбнулся, показывая, что закончил свою речь. Секундная тишина, немая пауза, подобная гоголевской. И люди зааплодировали, показывая своё отношение. Мрачный Каверин несколько раз соединил ладони. Кажется, он признал — в этой битве Белов ведёт. Ну и что, что он изменник? Зато сейчас он пламенно любит свою страну и готов ей помочь, осознавая масштаб проблем.       — Теперь ещё один важный момент. Я не знаю, можно ли его сделать на дебатах, но он не плохой, — Белов засмущался, покраснев. Или это от пережитого напряжения? Никто точно не скажет.       — Все прекрасно знают аксиому «За каждым сильным мужчиной всегда стоит не менее сильная женщина». Я убедился в её правоте и убеждаюсь каждый день. Я бы не дошёл до этого этапа, если бы не поддержка моей любимой. Той, что верила в меня, поддерживала, давала мне понять, что вместе мы сила. В новом тысячелетии я хочу взойти на новый этап и создать новый социальный институт, как сказали бы учёные. Но я простой человек, поэтому скажу так. Я обращаюсь к Юлии Фроловой, — Белов присел на одно колено, доставая из пиджака бархатную коробочку. — Юль, ты выйдешь за меня замуж? Возьмёшь мою фамилию и разделишь ли ты со мной мои взлёты и падения?       Девушки в зале проронили слезу. Модератор хотел протестовать, но не смог. Юля продолжала выполнять обязанности корреспондента, фиксировала происходящее и сказала в камеру:       — Александр Белов закончил свою речь и собирается…       — Юль, вам предложение сделали! — Крикнул кто-то. — Ответьте уже жениху!       «Да, было бы славно. Я устал так стоять», — проворчал мысленно Белый. И Юля лишь сейчас опомнилась.       Она обернулась в сторону Саши. Она видела, как горят и блестят его глаза, вовсе не от надоедливых прожекторов. Юля прикрыла веки. Почему так хочется плакать? Она сделала несколько шагов к Белову. Мелкая дрожь в ногах выдавала её волнение. Цокот каблуков стал своеобразным боем часов.

Где-то на окраине Москвы разбивалось сердце Вити Пчёлкина…