Твой поцелуй как преступление

      — Господи, опять ты, — Юля даже сквозь маскарад почувствовала Олю. Организм выдавал сильную реакцию на присутствие Суриковой, как на контакт с аллергеном. Юлю начинало трясти, а в голове загоралась красная лампочка. Причем эти ощущения были у обоих женщин Белова.       — Да, я. Я не отстану. Я тебя предупреждала по хорошему: отстань от моего мужа. Ты не вняла. Так вот, дорогая, я тебе устрою райскую жизнь. Я за свою семью буду рвать. Саша вернётся к нам, а ты останешься одна. Видит Бог, что справедливость настанет.       И тут Юлю прорвало. То, что она копила в себе все эти три года, вырвалось наружу. Юля больше не могла молчать.       — Ах, так? Что ж, я тебя услышала. А теперь говорить буду я — потому что ты уже сказала всё, что можно. Мне надоело то, что ты обвиняешь меня в разрушении вашей семьи. Это ты всё сделала, милая моя. Саша мне многое говорил, и я бы тоже ушла от той, которая только и умеет, что обвинять, делать больно, капать на мозги. Ты отравляешь его жизнь, удерживая силой. Саша не собачка, которую можно держать на ошейнике.       — Но…       — Заткнись, пока я тебе не втащила. Давай выйдем раз на раз, если ты такая смелая? Ты всё со скрипочками своими возишься, а я автомат в руках держала, военкором была и три года жила с насильником. Кто выиграет? Понятно. Теперь слушай дальше.       Ты говоришь, что Саша только для сексуального разнообразия со мной. Во-первых, неужели я так хороша в постели, раз он третий год со мной? Во-вторых, когда мы с ним начали отношения, я только вернулась из Грозного. Ты знаешь, что я там видела? Тебе не понять: ты сидела в мирной Москве и чай пила с пирожными. Какой я оттуда вернулась? Представляешь? Наверное, я была очень сексуальной, когда желудок еду не принимал, потому что я не ела десять дней. А ещё я была красоткой, когда пряталась под столами при виде самолёта. Я очень привлекала его, когда кричала по ночам от кошмаров, видела галлюцинации и била Сашу кулаками, потому что пыталась прогнать видения. А ещё я бухала. Да, Оленька, бухала! — Юля всплеснула руками, улыбнувшись. — По-настоящему, по-чёрному. Я была пьяной, когда он взял меня в первую ночь. И тогда, между прочим, он узнал, что такое нормальная женщина.       Ты обвиняешь меня во всём, говоришь, что я увела мужчину из семьи. Я тебе открою глаза на правду: Белов ушёл сам. Он начал ко мне подкатывать в 1993 году, когда увидел меня впервые. Он сразу начал со мной разговаривать, проявлять знаки внимания. Он увидел, что наши отношения с Витей на грани — он лапал в моём присутствии стриптизерш. Понял, что дороги свободны и активно искал со мной встречи. Это он всё сделал, пойми! — Повторила Юля, улыбаясь. Она не жаловалась, просто раскладывала суть. — Я не хотела, я корила себя за то, что влюбляюсь в женатого. Я понимала всё, без вас всех! Но мне надоело бегать от себя. Мы любим, сука, друг друга, а ты только ломаешь всё. Я буду идти напролом, ты поняла меня? Я сделаю всё, чтобы он остался со мной! Ты можешь плакать, сколько влезет. Приползи ещё раз на коленях, моли меня, чтобы я сошла с поля боя! Мне насрать, ты понимаешь? Никакой жалости к слезам у меня не осталось. Хватит.       — Ты потеряла самое главное, что есть в душе каждого. Человечность и милосердие, — сказала Оля сурово. Речь Юли затронула её внутри и заставила по-другому взглянуть на ситуацию.       — Я потеряла?! — Крикнула Юля. — У меня её забирали! Годами! Когда родители кинули меня на произвол судьбы! Когда я голодала, чтобы зарабатывать новые медали себе! Когда меня насиловали и били из ревности, тот, кто стал моей первой любовью! Когда на моих глазах разрывало снарядами моих соотечественников! Когда я видела детей, которые кричат от боли! До сих пор я слышу их крики по ночам. Да, Оля, я потеряла человечность, потому что мой мир разделился на до и после. Я вернулась в другой мир, жестокий, агрессивный, злой. Мир убийств, коррупции, продажности. И я сама стала такой, чтобы выжить.       — Лучше бы ты умерла в Чечне, — Белова помотала головой, устремляя долгий страдательный взгляд на Юлю. Подбородок дрожал.       — Я бы хотела умереть, но твой муж не дал мне этого сделать. Видимо, настолько хорошо его удовлетворяю, — Юля подмигнула и высунула язык.       Возле них затормозил чёрный «Мерседес» с затонированными окнами. Юля узнала его и поняла, что помощь пришла. Из него вышел Саша Белый. Полностью игнорируя поверженную супругу, он подошёл к Юле, обнял её и повёл в машину.       — Оля, — Юля повернулась к ней. — Ты ведь тоже не святая. У тебя есть свои скелеты в шкафу. И мы всё знаем, — сказала она. Саша поглаживал Юлю по спине, шепча успокаивающие слова. Юля начала бить его по спине кулаками, рыча. Она всегда так делала, когда нервничала. Саша посадил любовницу на заднее сиденье и повёз домой. Юля закрыла глаза и начала что-то кричать. Белый не понял ни слова, потому что Юля кричала ругательства на чеченском языке.       — Милая, успокойся, пожалуйста.       — Она меня достала! Она действует мне на нервы! Когда ты с ней разведёшься, чёрт подери?! — Юля заплакала, закрывая накрашенные глаза ладонями.       — Очень скоро. Я уже придумал план. Она сама себе вырыла яму. Я собираю доказательства.       Приступ истерики закончился. Юля вытерла тушь, слёзы и спросила, шмыгнув носом:       — Доказательства чего?       — Моего ножевого. Я использую этот эпизод, чтобы Оля дала развод без препятствий. Я надавлю на неё морально и она поддастся. Малыш, успокойся. Солнце, всё хорошо. Я рядом. В субботу Катя ждёт нас на ужин. Она хочет с тобой познакомиться. А в воскресенье съездим на кладбище к моей маме. Нам дадут благословение.       — Ты знакомишь меня со своей семьёй? — Юля улыбнулась. Саша вновь распланировал её жизнь, раскрасив её яркими красками. Фролова поняла — если Белов представил её единственной родственнице, значит, он серьёзно хочет сделать её своей женой. И она не просто подстилка, не девочка на ночь. Она будущая Белова.       — Верно. Давно пора было это сделать. Я Кате объяснил ситуацию, подобрал нужные слова. Она не осудила меня. Она знаешь, понимающая такая. Мировая баба. Если бы она знала, что Оля меня ножом пырнула, она бы ещё лучше поняла меня. Скоро всё изменится. Мы стоим на пороге больших перемен. Ты готова? — Саша положил руку на колено Юли и погладил его кончиками пальцев.       — Если с тобой, то да, — последовал ожидаемый Сашей ответ.

***

      После покушения Оля изменилась. В ней что-то надорвалось, доброе и хорошее. Светлая оболочка души спала. Теперь Оля жила в страхе разоблачения. В каждом вопросе мужа она искала намеки на то, что он знает.       Оля закопала себя, свой брак в могилу. Её удар ножом, который пришёлся на Сашу, стал последним аккордом в песне об их замужестве. Оля просто ждала, когда ей укажут на дверь и огласят приговор. Она не была уверена, что устранила все улики, хотя она два раза была в том гребаном ресторане. Она постоянно была с Ваней, так как не была уверена, что он не окажется у Белого.       Саша не изменил своего отношения к ней. Был ласков, мягок. Даже отдал два раза супружеский долг. Слава Богу, Юля об этом не знала. Оле теперь было проще сосчитать данные события.       На самом деле, Белов знал всё. Он обнаружил пропажу любимого швейцарского ножа, когда делал сыну бутерброд; увидел в шкафу Оли то самое платье.       Однажды Саша устроил сюрприз жене. Завязал глаза и посадил в машину. Ехали недолго. Саша осторожно затормозил, протянул руку, помогая выйти и снял глаза. Оля тут же спустилась с далёких небес на землю. Они стояли у входа в исправительную колонию. Трёхэтажное здание, окрашено в мрачно-серый цвет, будто намекающий на то, как будет ощущаться присутствие здесь. Вокруг была колючая проволока. Оля побледнела. Она метнулась к машине, но Саша схватил её за плечо.       — Малыш, не так быстро. Я собираюсь провести тебе небольшую экскурсию.       — Саша, зачем мы приехали в тюрьму? — Истерично выкрикнула Оля, ударив его по груди.       — Для общего развития. Пройдём. Ты потом поймёшь, к чему я это сделал.       Белов механически прошёл процедуры контроля, показал паспорт, позволил обыскать себя начальнику колонии. Олю тоже осмотрели и пустили.       Уже на входе Оле стало страшно. Она захотела сбежать или проснуться, если это кошмарный сон. Она увидела камеры, в которых сидели заключённые девушки. На них была одна форма. На некоторых «зечках» были следы побоев. Оля начала обнимать себя, потому что тут же замёрзла. Стены обшарпаны, пол треснутый, по нему страшно идти было. Лишь маленький лучик света пробивался сквозь решётчатое окно.       — В шесть утра подъем. Женщинам дается целый час на всякие процедуры, после чего, в семь часов все они должны быть на построении. Как на физре, короче. Далее идет завтрак, и начинается время работы. Лишь с перерывом на обед и ужин, женщины трудятся до самого вечера. Отбой в десять. Детское время здесь очень быстро заканчивается.       — Какая работа?.. — надломанным голосом спросила Оля, которая с трудом передвигалась от испуга.       — Как какая? Швейная, производственная. Форму шьют для сотрудников ФСИН. Норму не сделаешь — будут бить. Понятия нарушишь — покажут райскую жизнь. Кстати, марафетиться нельзя — на тебя составляют характеристику, по которой тебя поймают, если сбежишь. Там учитывается рост, вес и черты лица. Здорово, правда?       Зашли в столовую. Оля понимала, что кормят здесь явно не блюдами французской кухни, но заглянув в тарелку к одной из заключённых, Ольгу едва не стошнило.       — А! Ещё забыл сказать, что если забеременеешь — ребёнка ты не увидишь. А здесь можно забеременеть, элементарно. Здесь насилия также, как в мужских колониях. И кстати, женщины здесь могут поменять свою ориентацию. Вопросы остались?       — Я хочу уйти отсюда, — пробормотала Оля. Белов счёл экскурсию завершённой и вышел на улицу. От яркой вспышки света Ольге было не по себе, и она проморгалась.       — Тебя интересует, зачем мы побывали здесь. Может, сама поймёшь? Ты умная девочка вроде, — Саша ухмылялся. Таким наглым он ещё не был для Оли. Он держался самоуверенно, напирал на неё, пытаясь заполучить признание. Но Оля не рискнула сказать правду. Поэтому Белову пришлось самому закончить разоблачение.       — Солнце, я в курсе, что ты меня ножом пырнула. Хотела убить Юлю, но из-за того, что я защищал свою девушку, ты промахнулась. Ты настолько сошла с ума от своей любви, что пошла на такую низость. Ты умерла для меня. Теперь перейдем от дохлой лирики к прозе: либо ты даёшь развод, беспрепятственно, без фокусов, а также право воспитывать Ваню, либо я пишу заявление, и вот это дивное место, — Саша показал на тюрьму. — Будет ждать тебя с распростёртыми объятиями.       — Да, я сошла с ума! — Крикнула Оля. — От любви к тебе, да! Я не понимаю, как такое возможно, Белов? Ты не любишь эту дрянь, ты любишь меня, услышь!       — Любил тебя, — исправил её Саша. — До того момента, пока ты не обвинила меня в смерти матери. Тогда во мне всё умерло. Словом можно убить, Оль. И ты это показала мне. Так что ты решила? Хочешь в тюрьму? Лично я из неё выйду, если получу развод. Весь наш брак для меня стал тюрьмой.       Оля не выдержала и дала пощёчину Саше, со всей силы. Белов даже отошёл на шаг, поглаживая алую щёку.       — Я ради тебя старалась, делала всё, а ты… Знай, что тебе это всё вернётся, Саша. Ты пожалеешь, приползёшь ко мне! Но я тебя не приму…       Оля ещё долго что-то кричала, махала руками, плакала, потом умоляла одуматься. Саша улыбался, любуясь этой предсмертной агонией своей жены. Он победил. Александр выиграл этот бой, что длился почти четыре года. Противница сама кинула ему козырь, которым Саша умело воспользовался. Милость Фортуны, о которой писал великий Макиавелли, его спасла…

***

Сегодня самый важный день,

Мы расстаёмся навсегда...

      У здания суда Саша нервно поглядывал на часы. Он до последнего боялся, что Ольга всё-таки выкинет что-то неожиданное. Но вот она приехала. В чёрном, траурном платье. На Ольге не было лица. Она сжимала сумку, не смотря бывшему мужу в глаза. Плечи спустились.       — Здравствуй, — сказал Белов, чтобы как-то сгладить неловкую тишину. А для Оли она стала спасением, поскольку сил на слова не осталось.       — Неплохо выглядишь, — ещё одна глупая реплика. Саша неосознанно избрал роль шута.       — Спасибо. Старалась.       Оба ожидали грандиозного заседания суда, но его не случилось. В зале была лишь судья с документами. Беловы подошли к ней.       — Вы точно приняли решение о разводе? — Спросила судья, строго глядя на них. Саша энергично кивнул. Оля просто сделала движение головой.       — У вас нет никаких претензий на имущество друг друга?       Оля вновь кивнула. Бесполезно было бы бороться против Саши — криминальные авторитеты были сильнее простых граждан.       — С кем будет жить ваш сын?       Олино сердце болезненно сжалось. На глазах выступили слёзы. Она не хотела разлуки с сыном, которого воспитывала все эти годы. Она вспомнила его первое слово, первые шаги. Саша не принимал участие ни в одном из этих моментов.       Да, Белов пообещал не лишать супругу родительских прав. Но просыпаться и видеть своего ребёнка Оля больше не смогла бы. Она не сопровождала бы его во время взросления. Стала бы гостевой мамой, как бы ужасно это не звучало. Однако перед глазами вновь возникали решётки, и Оля произнесла вслух, с усилием сглатывая:       — С Александром Беловым.       Три слова, как три пули. Сказав это, Оля сжала сильнее сумку, чтобы не упасть. Саша кивнул, довольный. Кажется, всё идёт, как по маслу. Судья задала ещё несколько вопросов относительно будущей судьбы Вани Белова, спросила, не возникло ли желания помириться.       После получения ответов судья выдала решение, с которым Саша пошёл в ЗАГС, чтобы получить свидетельство о расторжении брака. Подождал час, отдал пошлину почти тысячу рублей… И вот, долгожданный документ был в руках Саши Белого. Его индульгенция, отпускающая грехи с Фроловой. Кончилось заточение. Сердце, жаждущее свободы чувств, проснётся.       Саша получил право любить и быть любимым.       Саше хотелось плясать вальс в руках со свидетельством. Пинать, как в детстве, камушек и радостно кричать на весь мир. Но он видел потерянную теперь уже Сурикову и не решался в открытую праздновать триумф. Оля стояла в углу, сгорбленная, руки опустились.       — Оль, спасибо за всё, что было. И за сына.       — Саша, не отнимай его у меня хотя бы, — попросила Оля. Белов издал смешок, как будто Оля задала самый глупый вопрос во Вселенной.       — Оль, ты будешь видеться с Ваней. Я уверен, Юля не будет против. Если протесты будут — я устраню. Ты его законная мать, я признаю это. Я не буду лишать тебя родительских прав, если не сочту нужным.       Оля подняла благодарный взор на бывшего мужа. Она до сих пор его любила. Но сейчас мучительнее давалось светлое чувство — она потеряла последнее право на Белова.       Скорее всего, это их последняя встреча. Их будет связывать только сын. Оля с Сашей будут видеться, чтобы решить, что дарить ребёнку на Новый Год, как праздновать выпускной, какие лекарства покупать. Но не будет места романтике.       Саша убрал бумагу в папку и вновь обернулся. Глаза спокойные, хотя внутри разгорался огонь. Оля метнулась к Саше и остановилась. Белов заметил нерешительность и молча подошёл к ней, обнимая. По-дружески, без намёка на пошлость. Объятия, как благодарность за шесть лет брака.       Только после этого Белов сел в свой «Мерседес», направился в квартиру на Ленинском. А Оля поняла — настал момент истерик, слёз и страданий.

***

      — Саша? Я не ждала тебя…       Белову открыла дверь Юля, максимально домашняя. На голове полотенце, халат накинут на голое тело. Судя по всему, Фролова только вышла из ванной. Её образ не соответствовал торжественности момента. Саша без приглашения зашёл в квартиру, загадочно улыбаясь.       — Что случилось? Меня сейчас Кондратий хватит и вся его родословная, — Юля опёрлась руками об стол, обеспокоенно следя за Сашей.       — Твоя мечта сбылась. Юленька, я же говорил, что настало время грандиозных перемен?       — Ага, я тоже ждала перемен, а потом случился 1991 год. Саша, я не люблю сюрпризы.       Больше не в силах скрывать радость, Саша положил на стол свидетельство о расторжении брака. Юля шагнула, взяла бумагу в руки и начала жадно внимать строчки. Руки затряслись после фамилий.       —… Не может быть… — Юля присела на подоконник, положив руку на лоб.       — Может. Я же говорил, что легко разведусь? А ты не верила. Я всегда держу своё слово. Я обещал развод — он случился. Поздравляю.       Юля часто-часто задышала, а потом рот расплылся в широкой улыбке. Она спрыгнула с подоконника и побежала к Саше, обнимая его за шею и обвивая тело ногами.       — Теперь ты мой. Официально. И никто нам не помешает. Могу целовать тебя, где хочется, трогать, где хочется, — Юля прикусила губу. — И не нужно искать глупых предлогов.       — Расклад такой, Фролова, — говорил Саша, параллельно целуя Юлю. — Мы с тобой достигаем намеченной цели, я становлюсь депутатом Госдумы, свадьба, и Новый год мы встречаем втроём.       — Подожди, — Юля отстранилась, протерев губы. — Почему втроём? Я, ты, Катя Белова, Валера, Космос… Пчёлкин, это уже человек шесть.       — Юля, ты глупая? Я имел в виду…— Саша приложил руку к животу. — Ты родишь от меня ребёнка.       — Вани мало?       — Мало. Это будет часть тебя, твои гены, черты лица, поведение.       Юля уже хотела объяснить свои опасения. Саша получил звонок от Шмидта. В начале разговора Саша улыбался. По мере диалога Саша становился более серьёзным, издавал «угу». Юля напряглась, прислушиваясь к речи Белова.       — Понял. Еду. Буду через десять минут, — Саша положил телефон и объявил:       — На пацанов СОБР пришёл. Кос, Пчёлкин, Шмидт. Наверное, накат со стороны государства. Собирайся, ты едешь со мной, — Белов надел пальто. Только подрагивание рук выдавало его волнение.       — Ты говорил, что у тебя всё окей с представителями власти, — напомнила Фролова. Белов закатил глаза, рискуя их потерять совсем и огрызнулся:       — Не лезь не в своё дело!       Юля замолчала. Она почувствовала себя бездомной собакой, которая метнулась к случайному прохожему в поисках еды. Но её пнули от себя куда подальше, в грязь и лужи.       В офисе Белов был через пять минут. Картина открылась потрясающая.       Побитые ребята. Лица все в каплях какой-то неведомой грязи. У Пчёлы из носа шла кровь. Губа разбита, на голове гнездо сороки. Легендарное пальто лишилось рукава. Он лежал у Пчёлкина на стуле. Космос обладал теми же повреждениями.       — Автоматы были! — Кричал Пчёлкин, подлетев к Белому. С этой минуты вся речь Вити была на истерическом крике. Его лихорадило. — Саша, могилы! Рыть заставили! Я в жизни так не боялся!       — Тихо, тихо, подожди, а они сказали чем-нибудь? — Саша выставил вперёд руку, сохраняя дистанцию между агрессивным Витей и собой.       — ДА НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛИ! — Витя схватил Сашу за воротник рубашки, выпучив глаза. — Могилы рыть заставили!       — Саша, прессовали дико, — спокойно добавил Шмидт. — Это СОБР был, я видел, — он показал на рукава.       Фролова стояла у стены без движения, каких-либо слов, смотрела на всю происходящую вакханалию и думала про себя:       «И зачем я здесь нужна?»       Задача нашлась быстро. Саша вспомнил о наличии Юли и поручил:       — Фролова, возьми пальто Вити, рукав ему пришей.       Юля взбунтовалась, поставила руки в бока и фыркнула:       — Я чё, швея? Мужику тридцать лет, сам пускай шьёт!       — Рот закрой, делай, что сказал! И аптечку принеси, будем лечить детей подземелья.       — Саша, ты слишком груб с Юлей, — робко высказался Шмидт. Витя и Космос помотали головой, намекая, что лучше молчать. Юля ушла, хлопнув дверью. Максимально громко поставила аптечку и взяла иголку с нитками.       — Юль, как дела? — Витя разделся и отдал вещь Фроловой. Она показала средний палец и взялась за дело. Злилась на себя, что не ставила Белова-охломона на место, но ничего поделать не могла. Оставалось только делать стежки иголкой и глотать обиду.       — Белов, пойдём, поговорим, — неожиданно сказал Витя. Он кивнул на дверь. Юля навострила уши, прервав процесс вышивки. Белый не дрогнул, спокойно принял предложение и вышел из кабинета в коридор.       — Щас мордобой будет, — Космос прижал к носу салфетку с перекисью. — Твою мать, штаны все мокрые… Вода по самые яйца. Ненавижу растаявший снег. Юль, может, снимешь мне брюки?       Шмидт сделал из рук крест, мотая энергично головой.       — В твоих влажных снах может и сниму. Белов развёлся, скоро женится на мне. Так что советую оставить свои подкаты при себе, если жизнь дорога, — Юля подёргала рукав, убедилась в крепости зашивки и открыла аптечку.

***

      Витя затащил Белова в одну из комнат. Они сели по обе стороны от письменного стола. Угрюмое молчание воцарилось между двумя мужчинами.       — Чё позвал? — Ради приличия интересуется Саша. Он знал, что когда-то Витя отомстит за ту боль, которую причинил Белов. Витя выждал какое-то время. Сейчас будет бить. Витя молча достал из кармана брюк пистолет и направил дуло прямо в лицо Белому.       — Думал, я так просто оставлю то, что ты сделал с Фроловой? Ты украл у меня счастье, Белов. Если бы не ты, Юля бы вышла замуж за меня. Всё было бы хорошо. А ты продолжаешь крутить с ней интрижку.       — Витенька, спокойно, — Саша даже не вздрогнул, ощутив холодное дыхание смерти. Сейчас оно сосредоточилось в пистолете, который направил его друг.       Белов поднялся. По сравнению с сидящим Витей, почти двухметровый Белов выглядел угрожающе. Он схватил Витю за плечо стальной хваткой, поднял и заломал руки за спину. Пистолет выбил одним ударом кулака.       — Где ты научился только такому, — сказал Пчёлкин. Саша улыбнулся:       — Армия. Надо было служить, а не по бабам шляться. Мужиком бы стал.       — А, точно, забыл, — Витя обнажил идеально ровные зубы. — Служил — мужик. То, что ты сделал с Фроловой 11 мая 1997 года, характеризует тебя как мужика?       — Не тебе бы рот открывать, Пчёлкин! Я всё знаю, Вить, и если уж ты решил заплатить по счетам, то пожалуйста. Я спрошу у тебя за то, что ты едва не изнасиловал Юлю, зная, что она пережила в 18 лет. За то, что ты её в стену швырнул, когда я просто защитил её от бандитов. Она тебе звонила, помощи искала, а ты трубку не поднял. Потому что показывали футбол интересный. А ещё спрошу за то, что за отказ ты её шлюхой назвал. Что ты мне на это скажешь? Стреляй, если хочешь. Ты можешь меня убить, прямо здесь и сейчас. Но даже приговорённым на эшафот дают последнее слово.       — Ну давай, попизди, — Витя кинул оружие на стол и сел, скрестив руки. Витя уже не так пламенно готовился напасть. Белов уже давно заготовил речь. Сейчас она ему могла спасти жизнь.       — Вить, я спас тебя от серьёзной ошибки. Я знаю, что поступил подло по отношению к тебе, как к другу. Я понимаю, что тебе больно. Очень. Но поверь, было бы больнее, если бы ты женился на Юле. Ты был уверен, что штамп в паспорте скрепит ваши узы, и всё было бы классно. Ты бы порвал нашу связь.       — Так бы и было! — Витя вскочил, зарядил пистолет. Саша посадил его обратно.       — Нет, Вить. Она бы изменила тебе. Рано или поздно. Вспомни меня, Вить. Просто было бы больнее, потому что твоя надежда бы укрепилась. Пришлось бы разводиться. А не дай Бог, Юля бы забеременела от тебя… Тебе нужна семья, которая построена на лжи и фальши?       — Она изменила?.. Стой, кто проявил инициативу? Ты же, да? — спрашивал Витя нервно. Белов помотал головой:       — Юля захотела этого. Я бы не стал давить на неё. И записку я тебе подложил, чтобы ты знал правду. Можешь убить меня, без проблем. Я знаю, заслужил, если смотреть по понятиям. Но позволить тебе жить во лжи я не мог.       Витя опустил пистолет, склонил голову. Признавать поражение было больно. Белов добился своего — Витя понял, что его злоба и обида не имеет никакого значения. Трещина в его сердце затянулась. Прощение сменило ненависть.       — Получается, я зря тебя ненавидел.       — Ну не зря. Если бы трахнули мою невесту, я бы охренел тоже, — Саша засмеялся, сначала в половину силы, а потом уже привычно. Витя заразился его настроением и расхохотался. Вот так зарылся топор войны.

***

      Оставалось закрыть один важный, сложный вопрос. Нужно было признаться самому маленькому и беззащитному в этой истории.       На следующий день после развода Саша взял сына с собой и пошёл с ним в тир. Естественно, не без Юли — девушка давно говорила, что хочет пострелять. А Белов желал показать высший класс Юле. Так что векторы мотиваций встретились в одной точке.       — Ваня, привет! Какой ты большой уже стал… — Юля забыла о существовании своего молодого человека и обняла Ваню, поднимая его на руки. — Тяжёленький…       Ваня сначала настороженно хлопал глазками, изучая Юлю, а потом прижался к ней. Его нежность не осталась безответной: Юля проводила рукой по золотистым кудряшкам. Генетический парадокс, которому мало кто из Беловых нашёл объяснение: Белый шатен, Ольга рыжая. Ваня блондин. Сошлись на том, что возможно кто-то в роду обладал светлыми волосами.       — Тётя Юля, я Вас так давно не видел…       — Ваня, я тебе объяснял, что тётя Юля работает журналистом. Эта должность требует большого труда и забирает много времени. Чё, на сколько тир берём?       Юля прикинула в уме и предложила вариант арендовать оружие на два часа. Ваня радостно поддержал этот вариант. Общим консилиумом Беловых и одной Фроловой было принято решение остаться на пару часов.       Им выдали наушники и показали, как целиться. Фролова опёрлась рукой об доску, максимально пафосно жуя жвачку. Белов тоже слушал инструктаж в половину уха. Один криминальный авторитет и старший в бригаде, вторая — военкор. Зачем их учить стрелять?       — Короче так, Фролова. Стрелять просто по приколу неинтересно. Предлагаю устроить пари. Если ты за десять минут выбиваешь большее количество банок, то ты получаешь желание. Я его обязан исполнить. Только не проси звезду с неба, пожалуйста, — Белов хихикнул.       — Белов, я не маленькая девочка. Я знаю, что это невозможно. Если ты побеждаешь, то я исполняю желание. Правильно уловила суть?       — Именно так, милая. Но я готов уже озвучить свои условия. Ваня, отойди куда-то в угол.       Юля не поняла, почему ребёнок не должен слышать желание Белова. Но когда она услышала шёпот в ухе, то вопросов больше не осталось. Фролова покраснела, но улыбнулась, показывая, что ей нравится затея Белова.       — По кому стрелять будем, друзья? По зверушкам может быть? — Предложил Белов. Фролова с каменной невозмутимостью ответила:       — По людям. Их не жалко.       — Юль, ты не в Чечне, милая, — Саша неловко улыбнулся и погладил Фролову по спине. Она пожала плечами. По итогу выбрали классическую мишень. Саша выдал наушники Юле и Ване, чтобы уши не устали от громкого шума стрельбы. Ваня озирался по сторонам, ожидая, когда же выдадут пистолет и он сможет ощутить себя супергероем из фильма. Белов-младший даже умудрился подразнить Юлю: высунул язык, скорчил гримаску, как у обезьянки и пообещал:       — Я так классно стрелять из пестика буду! Тётя Юля, а вы тоже стрелять будете? Девочки же не могут…       — Могут, Ваня, — Фролова надела наушники. — Нам нужно защищаться от злых чудищ. Как в сказках, — Юля приподняла руки, шевеля пальцами, как лапами монстра. — Сань, а мне пестик будет?       — Ага. Тебе пистолет или автомат? Могу принести и то и то, — похвастался Белов своим арсеналом. Ваня понял, что его недооценили и стал просить второй вариант.       — Обойдусь пистолетом, — фыркнула Фролова, беря в руки оружие. — Там же холостые патроны?       — Конечно. Вдруг решишь меня прикончить на глазах у сына, — Белый вроде шутил, но никакого веселья в голосе не ощущалось. С уст Юли едва не сорвался мат. Она на выдохе произнесла ласково, почти с материнской нежностью:       — Нехороший ты человек, Саша Белый…       — Какой есть.       Начали стрелять. Состязание началось. Саша повернул голову в сторону Фроловой и обрадовался. Она совершала, на его взгляд, роковую ошибку, поэтому Белов подошёл к ней и начал учить:       — Двумя руками держат, когда целятся долго. Плохо для меткости, Юль. И ты, Вань, не делай так.       — Я всегда так держала, — Юля начала закипать. Саша был готов к этому и ловко понизил градус гнева. Подойдя сзади, он опустил подбородок на голову Юли.       — Тебе будет легче стрелять. Слушай меня. Бери одной рукой… Вот так, — одобрил он, когда Фролова его послушалась. — Левой придерживай здесь, правую опусти чуть ниже. Указательный палец на курок. Ты слишком сильно сжимаешь. Волнуешься?       Саша накрыл своими ладонями Юлины, что помогло ему почувствовать, как вспотели её руки.       — Закрывай левый глаз теперь. Лучше целиться одним, так точнее будет. Успокойся. Дыши ровно. Чё ты паникуешь-то, Юлька? — Саша хлопнул Фролову по спине. Юля стойко сдерживала возмущённый возглас:       «Ты стоишь, плотно прижавшись, трогаешь меня за руки и требуешь предельной сосредоточенности. Ты правда идиот или прикидываешься?»       — Думай о мишени. А ты повторяй за нами! — Обратился отец к сыну. Ваня наблюдал за ними с широкими глазами, в точности отзеркаливая каждое движение. — Юль, поняла?       — Кажется, да.       — Тогда на счёт три стреляем. Раз… Два… Три!       Все трое выстрелили в один момент. Слава Богу, что уши были закрыты наушниками — грохот стоял неимоверный! Словно тысячи Петропавловских пушек выстрелили ровно в двенадцать дня. Саша, как и ожидалось, попал в самый центр, сорвав большее количество очков. Ваня… Чтобы определить куда он попал, Саше пришлось очень долго рассматривать мишень.       — Для первого раза неплохо. Юлька, у тебя серебро. Чуть-чуть до центра не хватило, — Саша ободряюще улыбнулся. — Ничего, хочешь я тебя возьму с собой, будем каждое утро меткость тренировать?       — Обязательно нужно было про второе место сказать, да? — Юля обняла Сашу, хитро заглядывая в глаза. Саша коснулся кончиком пальца носа и кивнул головой, ликуя из-за очередной победы.       — Папа, а ты правда Юлю любишь? Мама говорила, что ты к ней ушёл… Ты же не уйдёшь от меня?       Вот он — момент, к которому Саша был уже готов. Белов присел на корточки перед сыном, положил ладони на предплечья Вани. Груз правды оказался сложнее, чем Белый думал. Как Ваня воспримет произошедшее между ним и Олей? Поймёт ли? Примет его решение? Только сейчас Саша понял рискованность ситуации. И всё же — отступать было поздно.       — Вань, понимаешь, между взрослыми так бывает, что они перестают любить друг друга. Это не плохо и не хорошо. Так случается. Они больше не могут жить вместе, под одной крышей и расстаются. Но это не означает, что мы перестали быть твоими родителями. Мы просто перестаём быть мужем и женой. Ты можешь общаться с мамой в любой момент, когда захочешь. Мы с Юлей препятствовать не будем. Да, Юль?       Горло Фроловой сжалось. Она стала участницей внутренней борьбы. С одной стороны — ревность и ненависть к Суриковой, которая была раньше в жизни Белого. Юля пресекла бы любой контакт Оли с Сашей. Неизвестно, чем бы это кончилось.       Но Юля знала, что такое расти без любящей мамы. Как бы больно ей не было, она бы не позволила Ване пройти через это. Ради любви к Ваньке, к Саше, она наступила на горло своим принципам. Гордости. Ненависти. Да она не просто наступила, а прошлась, задушила всё то, что кричало «Не позволяй им видеться!»…       Юля кивнула несколько раз, улыбнулась спокойно. Саша еле слышно выдохнул с видимым облегчением.       — Папа, вы из-за меня разводитесь? — Ваня начал перебирать пальцы. Разговор воспринимался тяжело. Ваня не хотел терять маму, но верил папе. Значит, так было нужно.       — Ни в коем случае. Ванюш, я же говорил — мы разводимся, потому что мы больше не любим друг друга. В этой ситуации нет виноватых. И тётя Юля тоже не виновата. Ты же не хочешь, чтобы маме было больно? А ей будет плохо жить с тем, кто её не любит. Мы делали всё возможное, чтобы оставаться вместе, но не получилось.       — Вы поэтому много ссорились, да? Мне так и сказали в детском садике… — Ваня вытер слёзы быстро кулаком, чтобы папа не увидел слабости.       — Да. Прости, что ты всё это видел. Но теперь мы будем счастливы, поверь. Мы ни в коем случае не перестанем тебя любить, — Саша погладил ребёнка по волосам, поддерживая и помогая справляться с тяжёлой новостью. Ваня, с точки зрения Белова, нормально реагировал на ситуацию, в результате которой рушился его мир.       — Мама не будет жить с нами? — Ваня задавал много вопросов, чтобы справиться со страхами. Белов кивнул, вновь раскладывая ситуацию по полочкам:       — Ты будешь жить со мной и тётей Юлей. Маму будешь видеть тоже, не переживай за это, — повторил Белов. Юля рукой махнула к себе, прося Ваню подойти к ней. Она хотела тоже сказать нужные слова.       — Вань, я очень люблю тебя. Я обещаю, что буду с тобой рядом всегда. Я не заменю тебе маму, — Фролова пожала плечами. — Но буду доброй и заботливой.       — Правда? Просто мама в последнее время была очень злой, часто кричала на меня, — пожаловался Ваня. Юля обняла Ваню, беря его на руки. И Белов-младший не сопротивлялся. Прижался к Фроловой, как к единственной защите. Саша тоже вклинился в эти групповые объятия, понимая: всё самое страшное позади.       Вот только как будет реагировать на эту ситуацию Ваня, когда вырастет и начнёт осознавать до конца всё? Этот вопрос мучал Белого, как бы он ни старался отложить его куда-то в сторону.

***

Осень-зима 1999…

      Белов не смог насладиться в полной мере осенними красотами. Вместо прогулок по паркам его ждала беготня по избирательным центрам, штабам, сбор документов. Саша Белый всерьёз решил стать депутатом. И Юля его в этом поддерживала.       Сейчас они, как никогда раньше, стали единым целым. Они рассуждали, были охвачены общей целью. Юля даже не завтракала толком — тут же предлагала инициативы для предвыборной программы. Она надеялась, что их мечта о счастливом будущем сбудется.       — Смотри, ты должен думать, чем сейчас живёт народ, — говорила Юля. С учётом того, что она вела монолог в халате и с батончиком в руках, выглядело крайне забавно. — Решать его проблемы.       — Милая, может мы сначала зарегистрируемся на выборы? Мне ещё подписи надо собрать, — сказал Белов робко. Фролова поставила руки на стол, возражая:       — Нужно уже думать о твоей программе, чтобы не сидеть сложа руки. Время идёт на секунды. Ты должен сразу начать свою кампанию. И регистрироваться нужно быстрее, чтобы если у тебя будет равное количество голосов, ты выиграл. С подписями решим. Какой будет основной посыл твоей программы? Какой образ ты хочешь транслировать людям?       — Ну… — Саша замялся, почесав затылок. — Я хочу показать людям образ лидера, сильного человека. Чтобы как у Макиавелли…       — Господи, если бы ты во время нашей первой встречи упомянул философию Макиавелли, я бы ушла и никогда бы с тобой больше не виделась, Белов. Это же тирания в чистом виде. Слишком агрессивная идея, Саша. Сейчас и без того много волевых людей.       Юля подсела к Белову, положила ладони на чашку с недопитым кофе.       — Я предлагаю тебе строить свою программу на готовности к переменам и честности. Оба, — Юля показала два пальца. — Эти качества, как колбаса в СССР — в дефиците.       — Пиздец, я колбасу захотел.       Юля прикрыла лоб ладонью, вздыхая с отчаянием. Какие Белову выборы — его мысли о колбасе, кофе и Юле Фроловой.       — Белов, ты должен быть серьёзнее. Понимаешь, как высоки ставки? Ты понимаешь, что нас ждёт, если выиграет Каверин? Я знаю, кто этот человек — Витя мне многое говорил о нём. У тебя есть какие-то идеи для законопроектов?       — Ну вообще есть. Первое — законопроект по ликвидации бедности. Во-первых, предоставить пособия для малоимущих людей. Второе — увеличение рабочих мест…       — Привет, безработица. Надо их увеличить так, чтобы учесть риски.       — Студентам стипендии увеличить. Это экономическое направление. В сфере образования… Я думаю, что можно создать какой-то экзамен, который станет социальным лифтом для детей с регионов.       — Идея хорошая, — впервые за разговор одобрила Фролова, закинув ногу на ногу. — Но вообще у меня появилась мысль. Может, она бред, но…       — Говори, — Саша кивнул, готовый внимать.       — Смотри, — Юля клала ладони на стол по ходу развития мысли. — Многие люди вернулись с Чечни. В августе началась вторая война. Ты понимаешь, как им тяжело адаптироваться к мирной жизни?       — Это невозможно. У нас не развита… Какая наука отвечает за это? — Саша начал понимать, к чему клонит Фролова.       — Психиатрия. Или психология. Зависит от тяжести. Так вот. Моя идея — создать реабилитационные центры для бывших солдат. Специалистов пригласить из-за рубежа.       — Вообще, круто, — Саша поднял большой палец вверх. — Это новое веяние. Люди устали, им нужны перемены.       — Я у западных кампаний что-то подглядываю, — Фролова подмигнула. — Короче, решай, Белов. И над имиджем подумай! А я в душ.

***

      Настало время решить, где Саша и Юля будут жить вместе с Ваней. Сначала Белов предлагал переехать туда, где жил он с Олей, а квартиру на Ленинском сдавать. Однако Юле эта перспектива не понравилась.       — Ага, конечно, жить там, где вы ребёнка сделали, вместе времена проводили, очень мне будет комфортно, — ворчала Юля. — Квартира на Ленинском уже родина наших отношений. Логичнее будет переехать сюда. Тем более, там район поспокойнее. А твою квартиру сдать. Или Суриковой своей оставь.       — Ты до сих пор меня ревнуешь, — Саша намотал на палец прядь волос Фроловой. Юля выпятила губу вперёд, и Саша расхохотался.       — Я не ревную. Она за бортом осталась. Но мне этот человек неприятен. Короче, ты едешь ко мне на Ленинский, и точка.       Сказала, как отрезала. Именем революции Фролова решила всё. Саша не сопротивлялся, так как ему хотелось, чтобы Юле было хорошо и уютно. Поэтому через три дня он начал переезд.       Глядя на то, как постепенно шкафы заполняются одеждой Саши, как книжные полки пополняются его литературой, а в ванной появляются шампуни и зубная паста, Юля поняла — они становятся семьёй. Самой настоящей. И это не сон, не грёзы, а реальность. Юле не нужно будет думать, поймают ли их вдвоём, не нужно оправдываться за её чувства. Каждый рассвет они будут встречать вместе.       Однако здесь проснулся тот самый внутренний голос, который портит всю малину. Он ехидно шепнул Юле:       «Бросил одну — бросит и тебя.»       Да, Фролова победила, но насколько долго она сможет держать позицию лидера? Как долго праздничный марш будет идти по её улице? Вдруг Белый также насытится ею и уйдёт в закат к той, что покрасивее и поумнее? Хотя, умнее Юли вряд ли кто-то найдётся очень быстро.       — Остальное завтра разберу. Ваньку завтра Макс отвезёт к Ольге, чтобы он забрал свои игрушки.       — Саша, — Юля прильнула к нему всем телом, смотря в глаза. — Ты не бросишь меня?       И вновь Белов рассмеялся, отметая прочь волнения и тревоги. Он положил руки на Юлины ягодицы, отвечая:       — Малыш, я рядом. Я не брошу тебя, потому что слишком долго тебя добивался и часто терял. Всё будет хорошо. Наш рассвет только начинается. Даже смерть нас не разлучит.       — Слышать ничего не желаю про смерть. Ты проживёшь долго, до старости, потом Ваня родит нам внуков, и мы будем их нянчить, параллельно ворча, как подорожали овощи и как ужасно разукрашены современные девушки.       Белов застегнул на молнию дорожную сумку и кинул её в угол комнаты, прыгнул на диван и потянулся с рыком. Юля вытаращила глаза, выдав удивлённо:       — Ну ты и лев…       — Юлька, — Саша похлопал на место рядом с собой. — Ты так и не назвала мне страну. Грецию мы убираем в сторону.       — Италия. Пойдёт? Там вроде никакие Александры Солоники не умирали, — Юля легла рядом, сняла заколку с волос и встряхнула голову.       — Пойдёт. Родина мафиози.       — Скорее, родина Возрождения.

***

      Оля переехала в деревню, к бабушке. Она бесконечно обрадовалась разводу внучки. А вот Оле было мучительно больно. Каждый вечер она проводила в слезах, сползая по стене и валяясь на полу трупом. Все стремления и мечты рухнули в одно мгновение, и без них Ольга ощущала себя живым трупом. Сердце, израненное, помятое, но тоскующее, изнывало. Из-за этого не удавалось сомкнуть глаза.       Самое грустное было то, что Оля отказалась от карьеры скрипачки в пользу семейной жизни. Теперь она потеряла и то, и то. А всё из-за опрометчивого поступка, когда Оля дала волю эмоциям…       — Олюшка, ну пройди, развейся хотя бы, — Бабушка накрывала на стол в честь какого-то праздника по типу яблочного спаса. Оля лежала на кровати, отвернувшись к стене.       — Бабушка, это конец. Я не думала, что он подаст на развод. Я верила, что сын его остановит, но он забрал и его… — Бормотала она в полузабытьи.       — Оль, он разрешил же видеться, как я поняла.       — Да ба, какое видеться? Это ничтожно мало! Я рожала этого ребёнка, я его воспитывала, а по итогу его забрала какая-то идиотка с улицы! Я не понимаю, как она заморочила голову Саше!       — Ну-ну, ты тоже не сахар.       Оля аж вскочила на кровати. Это был первый раз, когда бабушка говорила что-то против Оли. Она ставила на стол тарелки, приговаривая:       — Ты же у меня Скорпион. Как скажешь что-нибудь, потом сиди и плачь. Тоже можешь… Ужалить, — Елизавета Андреевна разливала чай. — Помню, как ты мне сказала, что я тебе только мешаюсь.       — Это что, его оправдывает?! — Вскричала Ольга. — Он изменял мне три года с другой женщиной, пользуясь моим доверием!       — Он тебя просил дать развод и отпустить его. Олюшка, всё, забудь о Саше. У него другая жизнь, он скоро депутатом станет.       — Бандиты в политику не попадут, — Оля с трудом поднялась с кровати, протирая глаза. Они были красными от полопавшихся капилляров. Теперь уже Сурикова опустилась на стул и начала неохотно отрезать себе кусочек пирога. С питанием не ладилось.       — Попадёт. Саша юноша упёртый. Тебе нужно жить дальше и найти нового мужчину. Не бандита. По возможности, — Елизавета Андреевна наконец закончила хлопоты. — Саша дал тебе возможность всё начать с нуля. Воспользуйся этим.       — Бабуль, мне больно, потому что… Ладно, он бы просто с ней… Развлекался, но он её любил, это были моральные измены. Как мне верить после этого кому-то?..       Елизавета Андреевна промолчала, отпив чая. Она совершенно не знала, как помочь внучке с разбитым сердцем. Казалось, что Оля навсегда закрылась от всех.       В дверь позвонились. На пороге стоял почтальон с каким-то листком бумаги.       — Подпишите, пожалуйста, — он протянул ручку, и Елизавета Андреевна бездумно подписала. Её светлая наивность сыграла злую шутку. После получения подписи почтальон позвонил Саше Белову:       — Да, это я, Макс. Я получил подписи от Суриковых.

***

      Мучительный отбор в кандидаты закончился. Оставалось ждать решения. За это время Саша с Юлей почти закончили концепцию программы. Она уже начала приобретать конкретные направления. Белов даже пожалел, что не отправил Фролову в депутаты — девушка выдвигала действительно хорошие варианты.       Наконец ЦИК объявил о том, что зарегистрировал Александра Белова, как кандидата в депутаты Госдумы. Через три дня и Каверин стал участником гонки. На арене избирательных участков пройдёт последняя схватка Саши Белого и Владимира Каверина, продажного мента…       С этого дня Юля совершенно не спала. По ночам она изучала общественное мнение, думала о проблемах страны, писала речи для Саши Белого. За несколько дней их тандем создал масштабную программу.       Ночью Юля и Саша обсуждали политическую философию. Юлия была уверена, что без знания того, как менялись представления о государстве, невозможно править страной. Саша охотно впитывал её знания.       — Во-первых, общество в теориях Аристотеля и Платона не похоже друг на друга. Если «Республика» Платона описывала три класса с индивидуальной ролью, то Аристотель видел основную политическую единицу как город (полис), который имел приоритет над семьей, которая, в свою очередь, имела приоритет над индивидом. Помимо этого Аристотель критикует идею Платона о собственности, говоря о том, что невозможно сделать её общественной, поскольку в человеке есть разумный эгоизм.       — Я помню, Платон ещё говорил, что даже жёны должны быть общими, — Саша лежал на постели, подперев голову рукой.       — Верно. Доктор философских наук считал, что учение Платона об «идеальном государстве» имело политический подтекст, поскольку было направлено против греческой демократии и её устоев.       В обоих теориях представлено своё понятие добродетели. У Платона высшей в идеальном государстве признавалась мудрость. В политической теории Аристотеля понятие добродетели представляется более широким. В него входят мужество, благоразумие, справедливость и рассудительность. Они не даны от природы, они приобретаются с жизненным опытом.       — Ага. Понял. Юль, а вот ты как считаешь, концепция Платона может перестать быть утопией?       — Она и не была утопией. Он просто высказал свои взгляды. Термин «утопия» появился с Томасом Мором, намного позже. Поэтому я считаю, что это некорректно. Тебе кстати чья идея ближе: Платона или Аристотеля?       — Макиавелли. Но если выбор только между ними, то Аристотель, конечно. Он больше прагматик. Например, он понимает, что мы, люди, все рвёмся к независимости, и делать общую собственность бредово. Абсолютно.

***

      Юля зашла к главному редактору, чтобы утвердить сценарий выпуска шоу по портретным интервью. Она вела уже две передачи, поскольку первая выходила реже и зависела от обращений зрителя. Однако результат этой беседы оказался неожиданным.       Главный редактор поставил подписи, выдал правки и сказал:       — Тебе нужно в одном из выпусков взять интервью у Владимира Каверина.       Сердцебиение стало ощутимее. В груди появилось чувство тесноты. Юля сжала папку в руках. Она сама удивилась, как одно имя могло спровоцировать столько адреналина. Юлия шумно сглотнула и кивнула. Не может же она отказаться от редакционного задания без уважительной причины?       Юля приехала домой поздно вечером. О том, что ей придётся столкнуться с врагом лицом к лицу, Юля не хотела говорить Белову. Однако ей пришлось расколоться. Белов был против, запретил ехать на интервью, но Юля уговорила Сашу.       Юля механически провела основную работу по подготовке к интервью: покопалась в архивах, изучила прежние высказывания Каверина в прессе. Фролова даже хихикнула, когда увидела приписывание заслуг в Чечне.       «Человек воевал против своих, а сейчас говорит, какой он бедный, несчастный. Я тебя выведу на чистую воду»…       Сейчас Фролова даже обрадовалась, что ей досталась такая участь. Она получала возможность уронить репутацию Владимира до самого дна земного шара. Юля открыла бы глаза народу на истинные мотивы Каверина. Это интервью могло стать поворотным, под стать разговору принцессы Дианы и Мартина Башира…       Юля составила список вопросов за пару часов и легла спать. Саша вернулся только под утро. Лёг рядом, прижался к Юле так, что ощущал её тепло и положил руку ниже талии.

***

      — Пятнадцать секунд до эфира!       Технические специалисты проверили работу оборудования. Операторы настроили камеры. Юля в гримёрной заканчивала наведение марафета. Каверин опаздывал. Минут на десять. Юля остановилась у входа в студию. Вдох. Выдох. Она взмахнула руками, будто сбрасывая напряжение. Всё будет хорошо. Простой разговор и она скоро будет дома.       Наконец пришёл Каверин. Юля встретилась с ним глазами и проводила его взглядом до конца. Каверин сел в кресло напротив Юли. Развалился на нём, выпятив немного грудь вперёд. Фролова усмехнулась — напускная уверенность.       — Свет поправьте. На лысину не очень красиво падает, — крикнул оператор. Его указание выполнили через мгновение. Обратный отсчёт. Юля повернулась в камеру, улыбнулась и начала говорить:       — Приветствую вас, дорогие зрители! Пятница, семь часов вечера, а это значит, что вы смотрите передачу «Скажи Фроловой». Сегодня у нас в гостях — кандидат в депутаты государственной думы — Владимир Каверин. Владимир, здравствуйте, — Юля повернулась уже к Каверину. Он ограничился кивком головой и взмахом руки. Юля считывала каждое движение Каверина и сделала вывод, что он не знает о том, кто такая Юлия Фролова. Глупо, конечно, но что взять с него.       — Слоган вашей программы: «Он воевал, теперь он строит». Скажите, что вы подразумеваете под «строительством»? — Юля улыбнулась, перевернув страницу блокнота.       — Я намерен построить страну, где все будут счастливы. И мамы с детишками, — усмешка. — И работники…       На этом закончился ответ Владимира Каверина на открывающий вопрос. Фролова поняла, что нужно разговорить его.       — Какое государство вы считаете идеальным? — Спросила Юля, закинув ногу на ногу. Владимир прошёлся глазами по ним, и Юле стало не по себе. Она покосилась на операторов. Каверин говорил что-то о социальном равенстве, благополучии семей… Фролова слушала внимательно, ища противоречия. Ей оставалось надеяться, что её неприязнь к Каверину не сильно бросается в глаза. Юля перешла к вопросам, которые не были в списке запланированных. О них Каверин даже не догадывался.       — Владимир, опять же возвращаясь к вашему слогану. Вы говорили о вашем боевом опыте в Чечне. На какой стороне вы воевали? Мне, как военкору, очень важен ответ на этот вопрос, — добавила Фролова. Она знала, что люди, не имеющие заслуг, очень любят хвастаться надуманными подвигами. Так что Каверин расслабился окончательно.       — Естественно, я был за наших. У нас с вами шоу или серьёзный разговор? Я воевал, да… — Каверин кивнул. — В Грозном, участвовал в осаде.       «Твою мать… Забыл выдуманную биографию», — Каверин смотрел в потолок, припоминая другие детали.       — Я участвовал во взятии Ведено в 1996 году.       — Ведено? — Юля уже не сдерживала сарказма. Каверин кивнул, добавив:       — Да, Ведено. 1996 год. Опасное было сражение...       — Владимир Евгеньевич, взятие Ведено — это операция, произошедшая в 1995 году. Не в 1996 году. Такие вещи помнят всегда, если вы были непосредственным участником.       — Ну в-общем, ещё в окопах сидел, — закончил Каверин свой позорный монолог.       — Многословно, — усмехнулась Фролова. — В газетах вы более словоохотливыми были.       — Что вы меня перебиваете?! — Вскричал Каверин. — Молчи лучше!       — Я задаю вопросы, это моя работа, — Юля перекинула ногу на ногу. Каверин посмотрел снова на них. — Будьте любезны, смотрите мне в глаза, а не на мои ноги. Это неприлично не то, что для будущего политика, но и для обычного мужчины.       Каверин кашлянул в кулак и направил взгляд в лицо Юли. Разговор становился очень мучительным для Владимира. А Юля поняла, что наткнулась на грандиозную сенсацию. Надо дожимать его, чтобы окончательно расколоть. Фролова была воплощением маски «ревизора». Она продолжала задавать вопросы, связанные с службой в Чечне.       — Расскажите о ваших боевых товарищах, сослуживцах.       — Было у меня двое ребят, мы с ними были вместе в боях. Володька, Сашка… Последнего убили, горевал долго.       — Как вы оцениваете итоги Первой Чеченской войны?       — Я считаю, что у нас не было другого выхода. Но если бы я был депутатом, я бы не допустил начала второй кампании.       — Был ли у вас послевоенный синдром? Как на вас отразилось участие в боевых действиях?       И здесь Каверин проявился. Раскололся, выдал себя, что в этом вопросе он Гришка Отрепьев, который спекулировал на теме войны. Он выдал несколько нечленораздельных предложений.       — Хорошо, вы говорите, что вы были в плену. Как вы туда попали? Как выбрались оттуда?       На лице Каверина отразилась такая мука, будто он держал на себе весь мир. Он совершенно запутался в собственных ответах. И почему он не изучил свою биографию!.. Юля дождалась подходящего момента, затем заключила:       — Владимир Евгеньевич, судя по всему, вы не участвовали в Первой Чеченской войне. Вы даже толком мне ничего рассказать не можете. Приведу в пример себя: я была военным корреспондентом, я участвовала в обзоре боёв в Бамуте, в Грозном, была ранена двумя пулями, лежала в коме. На данный момент борюсь с послевоенной депрессией.       — Ты ничего не понимаешь! — Каверин уже перешёл на «ты». — Так и знал, что женщина ничего умного не скажет.       — Вы в принципе меня ненавидите только или всех женщин? Насколько мне известно, у вас есть жена, Светлана.       — Да, есть! — Гордо заявил Каверин. Краснота спала с лица. Гнев отступил, потому что Каверин знал, как поставить Юлю на место. — Светочка, моя любовь... Большая. Она у меня умница.       — Будете ли вы как-то ссылаться на свою семью при построении предвыборной программы, как это сделал непосредственно Александр Белов?       — Нет. Я считаю, что Белов — Каверин тыкал пальцем в воздух. Бульдожьи щёки дрожали. — Белов — наглый и самодовольный выскочка. Он не может никак выиграть выборы, вот и понтуется сыном. А мне, между прочим, известно, что у Александра Белова была любовница.       — Похоже, наш разговор приобретает сенсационный характер, — сказала Юля. — Владимир Евгеньевич, чем вы можете подтвердить факт адюльтера Александра Белова?       Самое смешное было то, что Сашин секрет сидел сейчас перед Кавериным, в красном облегающем платье и чёрных туфлях на высоком каблуке.       — Свидетели заявляли, что он был с другой женщиной.       — Как её зовут хотя бы? — Юля начала ловить себя на мысли, что жутко устала. Каверин нёс бессвязный бред. План интервью полетел давно в помойку. Юля вынуждена была импровизировать.       — Я не помню. Но свидетели видели её в казино.       «Я с казино не была с Беловым», — подумала Фролова, покусывая ноготь.       — Хорошо, — Юля приподняла голову. — Вот вы говорите, что Белов не в состоянии выиграть выборы. Чем ваша предвыборная программа лучше, чем у Александра?       — Она больше приближена к реальности, Юлечка, — Каверин положил руку на плечо Юле. — Понимаете...       Операторы и звукооператоры, сидевшие в студии, опешили.       — ... Его программа слишком новомодна. Население не готово к резким переменам. Плюс, он только обещает. Нет никакой аргументации. Ну например, — Каверин посмотрел вбок. — Он обещает повысить пенсии. Мы это слышим уже очень долго. Людям нужны факты. Я их предоставляю. Например, я обещал построить торговый центр? Я его построю, я демонстрировал план строительства.       — Поняла вашу позицию. Владимир Евгеньевич, вы служили в органах, оперуполномоченным. Как вы пришли к тому, что хотите связать свою жизнь с государственной службой?       — Я видел, сколько продажных ментов было вокруг. Зверьё ходит кругом, но его никто не ловит, — Каверин помотал головой.       — Хотите сказать, что вы даже взяток ни разу не брали? — Юля улыбнулась.       — Хочу. Я всегда действовал согласно закону Российской Федерации.       — Тогда почему я обладаю информацией, что ради Артура Лапшина вы превысили должностные полномочия? Вы заставили его подписать заявление на Александра Белова.       Каверина затрясло. Он вскочил с кресла. Охрана подготовилась защищать Фролову. Владимир начал кричать:       — Закрой свой рот! Ты несёшь абсолютную чепуху! Я никакого Лапшина не знаю! И вообще, ты меня раздражаешь!..       — Владимир Евгеньевич, — Юля была спокойна, хотя на неё надвигался разъяренный кабан. — Я не переходила с вами на «ты», будьте любезны соблюдать нормы этикета. Я никогда не делаю голословных заявлений. Я обладаю надёжными источниками. Ваш бывший начальник подтвердил информацию, озвученную пятью минутами ранее.       Но Каверина уже было не остановить. Он стоял в позе памятника Ленину и продолжал говорить:       — Меня раздражаете вы, ваше платье и вообще всё!..       Это было последнее, что сказал Каверин перед уходом из студии. Юля смотрела на это всё и улыбалась. Интервью было проведено успешно. Каверин разоблачён. Оставалось только сказать заключительные слова.       — Ну что ж, Владимир Евгеньевич прервал разговор, покинув студию. Вещание продолжат вечерние новости на телеканале ОРТ. С вами была Юлия Фролова, программа «Скажи Фроловой».       — Снято! — Оператор махнул рукой и подошёл к Юле. Он сел к ней рядом и спросил заботливо:       — Юль, всё хорошо? Этот баран вёл себя максимально отвратительно.       — Ну да, а что? Мне наоборот весело. Я добыла сенсацию. Он просто бился в агонии. Забавное существо.       — Тебе не страшно было? Он просто пялился на тебя так, будто прям в студии насиловать начнёт.       Фролова поправила петличку на платье.       — Мне после 1995 года ничего не страшно. Я уверена — он сейчас вообще спрячется на дно и будет переживать своё горе там. До завтра, Серёж, — Она обняла оператора и вышла из студии. Юля благополучно миновала все лабиринты «Останкино» и набрала Белову на пути к своей «ласточке».       — Юлия!       Юля остановилась. К ней быстрым шагом направлялся Каверин. Он положил руки в карманы пиджака и сказал виновато:       — Юлия, я был резок. Прошу меня простить. Пройдёмте со мной в машину, я вас отвезу. Я дам вам дополнительный комментарий, не под запись.       — Владимир Евгеньевич, я спешу. Я доеду сама, — запротестовала Юля, но Каверин настойчивее повторил:       — Я согласен дать Вам эксклюзивную информацию, которая объяснила бы всё. Разве вы не ищете что-то необычное? И потом: если вы считаете, что я нападу на вас, то это глупо. Возле телецентра, где много людей... Бред.       Манипуляция сработала. Юля побоялась упустить что-то важное. Тем более, Юля могла узнать что-то, что поможет Саше Белому.       — Хорошо.       Юля поверила Владимиру. Села к нему в автомобиль, закрыла дверь. Каверин нажал на какую-то кнопку и отъехал во дворы. Юля включила диктофон.       — Юлия, пожалуйста, давайте оставим тот диалог в студии между нами. Не будем портить мне репутацию, — Владимир приблизился к Юлии, оценивающе смотря в вырез платья. Затем он резко наклонился к её губам, собираясь поцеловать. Юля рефлекторно отстранилась.       — Владимир Евгеньевич, я всегда за правду. Вы нарушаете этические нормы. Выпустите меня, я доеду сама, — Фролова подёргала за ручку двери и поняла, что она заблокирована. Юля начала в отчаянии ломиться в дверь. Каверин сочувственно вздохнул и изрёк:       — Я хотел по-хорошему. Но ты та ещё сучка.       Юля не успела среагировать. Массивная ладонь Каверина закрыла Юле рот. Он придавил Юлю на сиденье своим весом. Вторая рука прошлась по острому колену, а затем выше, по внутренней стороне бедра, подбираясь к белью. Пальцы залезли внутрь, делая круговые движения насухую, доставляя девушке дополнительные страдания. Юля начала мычать, судя по громкости, что-то угрожающее. Она дёргала ногами, сопротивляясь. Она ощущала дикое отвращение ко всему живому. В особенности к себе, за своё бездействие и оцепенение.       — За информацию надо платить, дорогуша, — назидательно сказал Каверин. Его склизкие пальцы потянулись к молнии на платье. Он чуть ли не порвал его. Оно отлетело на водительское. Юля сжалась, закрыла глаза.       Руки его лезли под лифчик, казалось, хотели залезть в самую душу, испачкать её, сломать. Перед глазами сверкнула пряжка ремня. Самое худшее, самое противное, случилось бы сейчас, на заднем сиденье его автомобиля.       В трубке раздался громкий голос Белого:       — Алло?