Твой поцелуй как преступление

Наши чувства меркнут перед испытанием, Я тебя хочу запомнить навсегда, Если эти мысли были истязанием, Значит мое сердце просто истязай...

      Александр Фролов очень изменился за годы разлуки с дочерью. Виски были гладко выбриты, а в одежде появилось много кожаных курток и плащей. Всё, как и должно быть у криминального авторитета девяностых.       Фролова боялись все. Перед ним трепетали, ведь он был известен своей жестокостью и безжалостностью. Любой конкурент умирал до восхода солнца.       Однако сейчас Александр споткнулся на скользкой дорожке криминала, задолжав крупную сумму одной из московских ОПГ. Из-за этого он вернулся в исходную точку своего пути. В Екатеринбург.       Витя Пчёлкин поначалу хотел бросить свою затею, почитав подробности деятельности Фролова. Зверские убийства, изнасилования, торговля наркотиками, крышевание бизнесменов... Кто знает, каким будет исход переговоров с Витей?       Но Пчёла думал о том, что делают Саша с Юлей в Париже. Сто процентов, обжимаются. Конечно же, Белов лапает Юлю своими лапищами. Урод. Забрал то, что принадлежало Пчёлкину...       Адрес логова Фролова Макс разыскал быстро. Сложнее дался перелёт и перестройка организма на два часа вперёд.       Витя добрался до квартиры Александра и зажал кнопку звонка, заставляя хозяина ускориться и открыть быстрее.       — Кто?! — Грубовато поинтересовался басистый голос.       — Кто надо. По поводу дочери пришёл.       Александр охренел, мягко говоря. Контакт с Юлей он потерял в 1988 году, когда его дочка с улыбкой заявила, что поступила на журфак МГУ. Вместо врачебного, как договаривались. С тех пор Александр считал себя бездетным, ведь не может быть та, что «пошла по второй древнейшей» стать его кровью.       — Сдохла, что ли?       — Говорю, узнаешь! — Два короля грубости столкнулись друг с другом. Фролов открыл, вглядываясь в лицо Пчёлкина.       — Ты кто, блять?       — Бригаду Белова знаешь? Московскую, — Витя, не разуваясь, прошёл на кухню. Фролов кивнул, уже с большим уважением продолжая диалог.       — Ты на Белова не похож. Он тёмный вроде, а у тебя светлые волосы.       — Я Пчёлкин Виктор Палыч, — Витя закинул ноги на стол, закуривая, — Соучредитель Курс-Инвеста, финансовая шишка.       — А... — Фролов присвистнул. — И чё тебе нужно?..       Грубость сменилась спокойствием. Витя улыбнулся, поняв, что диалог идёт в нужное русло.       — Я хочу вашу дочь, — открытым текстом сказал Пчёла, выдыхая клубу дыма. — Ситуация такова. Ваша Юлечка была моей девушкой целый год. Но появился женатик, который запудрил ей мозги. Она осталась с ним. Такая ситуация меня мало устраивает.       — Ты ошибся адресом. Юля мне никто. И потом, что я могу сделать? Поплакать? — Съязвил Фролов. Витя постучал пальцами по столу и фыркнул:       — Не советую острить, Сашенька. Я не люблю такое. Слышал, что ты бабки должен. Продал наркоту, которую тебе сдали на хранение, а денежками делиться не захотел. И сейчас ты прячешься, думая, как решить вопрос. Верно?       Александр повернул полные ненависти глаза в сторону Вити.       — Будешь выебываться — я дам наводку на тебя, и ты сдохнешь. Понял? Слушай дальше. Ты поговоришь со своей дочерью по телефону и поплачешь о своих проблемах, а также дашь своё согласие на наши отношения.       — Что будет, если не дам?       — Смерть. А ещё позор твоей дочери, которая легла под женатого, — Витя загнул палец. — Криминального авторитета, — Ещё палец. — С ребёнком, — И ещё... — Так что выгода сделки очевидна. Всего лишь отдать свою дочурку мне.       Любой нормальный отец вряд ли бы ответил так, как это сделал Фролов. Он без раздумий протянул руку Пчёлкину и сказал радостно:       — По рукам. Я согласен.       — Я знал, что вы умный человек. Я не сказал вам о приятном бонусе. Я заплачу́ то, что вы должны тем ребятам. Так что живите, радуйтесь. Хорошего вам дня, Александр Фёдорович.       — И тебе, Пчёла! — Крикнул Фролов.

***

      Парижское солнце заглянуло в номер сквозь тонкие занавески. Именно оно и стало виновником раннего пробуждения Юли. Фролова сладко потянулась. Сегодня она спала просто замечательно: горничная тщательно взбила подушки и поменяла постельное бельё. Запах чистоты заставлял чувствовать себя королевой.       Юля поймала себя на мысли, что в Париже её психика укрепляется, восстанавливается стремительным темпом. Сны были сугубо романтические. Военные сюжеты давно не посещали Юлию. В Париже Юля не должна была бояться за свою жизнь. Никаких угроз безопасности не существовало, даже не маячило на горизонте. Основной проблемой Юли было только то, что мягкие круассаны не бесконечны.       О панических атаках Юля и вовсе забыла. За год они происходили с одинаковой частотой, а в Париже резко прошли. Быть может, смена обстановки шла на пользу. Или помогало то, что Саша постоянно придумывал, чем занять Юлю. То походы по музеям, то прогулки по парижским авеню... Времени на то, чтобы окунуться головой в боевые дни не оставалось.       Время... Самый важный и драгоценный ресурс ускользал от Юли, будто песчинки. В Париже им можно было находиться лишь месяц. А что потом?.. Юля тут же остановила этот поток мыслей, который грозился пойти не туда.       Она повернула голову в сторону огромного аквариума с рыбками. В ее спальне — частичка океана. Юля встала тихонько с постели и подошла к стеклу, рассматривая рыб. Они были смешные, с выпученными глазами, приоткрытым ртом. Листья водорослей слегка покачивались.       — Не думал, что тебя так привлекает морская фауна, — прямо над ухом раздался голос Саши. Юля вздрогнула от неожиданности, но тут же расслабилась, потому что его ладонь легла ниже талии.       — Уже с утра пристаёшь. Ненасытный, — Юля ударила кулачком в плечо, подходя к шкафу с одеждой.       — Будто ты против, — Сашка, хитрый жук, уже собрался развязать пояс от халата, но Юля остановила его короткой фразой:       — Против. Завтракать надо, балбес! — Юля поигралась пальцами по стеклу аквариума, дразня несчастных рыбок. — И тебе еду готовить. Выбирай, что будешь: блинчики, оладьи, бутерброды с колбасой, яичницу с колбасой?.. — Вывалила весь ассортимент Юля. Белый так крепко задумался, будто ему дали выбор, от которого зависит жизнь Земли.       — Давай яичницу. Это быстрый вариант, мне такой нужен. Какие планы на день?       — Я вообще хотела увидеть Эйфелеву башню, Елисейские поля и зайти в французские бутики. Ты сам же сказал, что я уже износила твое платье, — Юля заняла место у плиты, разбила яйца. Белов оценил вариант.       — В принципе, я не против. Побывать в Париже и не посетить Эйфелеву башню — это позор, на мой взгляд. А ты вообще с готовкой как, ладишь?..       — Очень даже! С обедами поинтереснее дела: супы, запеканки. На ужин мясо могу пожарить, пирог испечь, не знаю, котлеты сделать... Я ж у бабушки отдыхала каждое лето, она делала из меня идеальную невесту. Она говорила, что... — Юля подняла глаза на потолок, вспоминая. — Идеальная жена должна уметь готовить, отдать супружеский долг и поддержать в трудную минуту.       — Про супружеский долг так и говорила? Тебе сколько лет было?       — Ну я узнала, откуда дети берутся, в лет пять. Мне старшеклассники во дворе рассказали. Да и бабушка была за откровенность. Лучше пусть знает и в подоле случайно не принесёт. Такова была её политика.       Яичница была готова. Юля тонко порезала колбасу и подала на стол, сказав:       — Бон аппетит!       — Мерси боку! — Юля присоединилась к Саше с шоколадками и чаем. Завтрак Фроловой часто был сладким: пирожные, выпечка, батончики. Никто не возражал, потому что Юле нужно было набрать вес после Чечни.       Сейчас, через год и два месяца, Юлино тело уже пришло к относительной норме. Желудок уже нормально принимал еду, перестали торчать рёбра, вернулась хотя бы какая-то грудь. Однако вес всё равно был меньше нормы.       — Саша, я решила, что лучше сейчас мы погуляем по Елисейским, потом зайдём за платьями, духами. Башню оставим на вечер, она невероятно красива именно вечером, с подсветкой. Согласен?       — Я пойду с тобой, куда угодно. Как ты пожелаешь. Я этот спонтанный отпуск устроил, в первую очередь, ради тебя. Чтобы ты отпустила прошлое и отдохнула головой, — Саша накрыл широкой ладонью Юлину. Фролова ухмыльнулась, заметив, что на безымянном пальце отсутствует кольцо. Саша оставил его в Москве. Как-то неловко трогать и обнимать другую, когда ты закован в кандалы.       Юля добила последний кусочек «Сникерса», повернула голову к аквариуму и тихонько, но от чистого сердца сказала:       — Я тебя очень сильно люблю. Пожалуйста, всегда будь рядом со мной.       Саша отодвинул пустую тарелку и также скромно, без лишней эмоциональности сказал:       — Я тебя сильнее.

***

      Минус, который выявили Юля с Сашей мгновенно на Елисейских полях — большое скопление людей. Прохожие, туристы толпами гуляли. Со всех сторон слышалась русская, французская, итальянская речь. Юля улавливала какие-то фрагменты и чувствовала себя уверенно от того, что могла ориентироваться в языках. Саша же ждал с нетерпением, когда эта прогулка закончится.       Улица условно делилась на парковую и торговую зоны. Парк был поделен на квадраты, по периметру которых расположились деревья с пышной изумрудной листвой.       Большинство прохожих спешили к Триумфальной арке, которой заканчиваются Елисейские поля. Вокруг неё установлены сто гранитных тумб – символ правления Наполеона в течение ста дней.       — Свое название поля получили от Элизиума, античного острова блаженных, где живут бессмертные праведники и герои, — рассказала Юля. Всё вокруг было пропитано роскошью. Мраморные лестницы, дома, выстроенные в духе неоклассицизма.       — Вообще, я слышал, что жить на Елисейских полях очень дорого. Только шесть человек смогли себе это позволить.       — А ты бы потянул? — Лукаво поинтересовалась Юля, бодро шагая по асфальту.       — Пока нет, но однажды дойду и до этого уровня!       Пройтись под тенью пышных крон деревьев было отличным решением. Это спасало от назойливой жары.       Вообще, Юля испытала небольшое разочарование: она ожидала увидеть цветы, луга... Она представляла Елисейские поля как огромный, вечно цветущий, парк. Однако подавляющая часть территории была отдана под магазины и отели.       Юле понравилась Триумфальная арка. Здесь она запечатлела себя с Сашей в обнимку, благодаря случайному прохожему. Хотя, как решила Фролова, парижская достопримечательность ничем не отличается от русских.       — Ты что-то говорила про бутики? — Напомнил Саша. Юля помотала головой:       — Я представляю, какие тут цены. Это как в Петербурге, на Невском проспекте попытаться купить бутылку воды.       — Милая, у нас есть деньги, напомню. Так что пойдём.       Саша взял Юлю под локоть и собрался уйти в направлении первого магазина, как к ним подбежал молодой француз. Он протянул раскрытую ладонь, в которой лежало золотое кольцо.       — Не вы ли обронили? — Поинтересовался он. Юля быстро перевела фразу Саше, совершенно растерявшись. Золото идеально блестело. Хотелось примерить аксессуар, но Белов быстро сложил два плюс два и увёл Юлю в сторону.       — Юль, ты дура? Это развод. В Москве щас такое же практикуется. Он потом бабки потребует за «доброту». И по нему видно, что это цыган. Я таким вообще не верю, — объяснил Саша.       Юля подрасстроилась. Несмотря на тяжёлую судьбу, в Юлии ещё жила вера в порядочных людей. Она ощущала себя круглой дурой, опустив глаза от неловкости. Саша это заметил и поспешил успокоить любимую:       — Да ладно, не парься! Ты просто ещё не стреляный воробей. Я-то бандит, знаю все уловки.       — Я как раз-таки стреляный, — Юля сделала отсылку на своё ранение. Теперь смутился Белов. Поэтому до конца пути в Guerlain, исторический бутик парфюмерии, оба молчали.       Но стоило переступить порог величественного здания, которое скорее напоминало музей, оба ахнули. Магазин был окружен мрамором и ониксом. Всё богатое наследие дома бережно хранилось и обыгрывалось в духе современности. Произведения скульптуры были буквально повсюду. Над витринами висели огромные люстры с подсвечниками. На второй этаж вела лестница с щолотыми перилами. Зеркала имели витиеватую раму.       Юля издала смешок. Саша подошёл к ней и увидел причину веселья.       За стеклом стояло несколько флаконов с изображением золотых... Пчёл. Аромат был создан для Наполеона III.       — Я теперь ненавижу пчёл.       — Я, признаться, тоже. Ну что ж, выбирай духи.       — Ты ничего брать не будешь? — Удивилась Юля, открывая первый флакончик.       — Обойдусь московскими, — махнул рукой Саша.       На самом деле, покупка одежды и духов вызывала раздражение. Сколько бы Белов не бился над разгадкой вопроса, почему девушек так расслабляет шоппинг, к разумному ответу он не пришёл.       Юля выбирала придирчиво, принюхиваясь к каждому долго. Она хотела не ошибиться с выбором, ведь духи — ещё одно средство характеристики. А как бесценен аромат любимого человека! Его отголоски впечатываются в разум надолго. Саша терпеливо ждал. Даже пытался помочь с выбором. Но Юле ничего не нравилось.       Белов обошёл все пять этажей. Увидел и нежные орхидеи, которые цвели на третьем этаже. Рассмотрел и комнату для частных консультаций и уроков макияжа. Посидел на креслах с обивкой. Уже сам что-то попробовал, присмотрел себе духи, хотя не хотел совершенно обновлять свои. Вернулся обратно — Юля все ещё искала.       — Так, это надолго, — заключил Белов, вспомнив, как он с женой ходил по магазинам одежды. Беда была в том, что в «Герлене» был не один этаж, а целых пять. То есть в пять раз больше ассортимента. Юля даже не услышала, что ей сказали. Она с азартом погрузилась в отбор ароматов. Она целиком и полностью растворилась в них.       Белов постоял рядом с Юлей полчаса (от момента захода прошло два с половиной, на минуточку), затем решил тихонько ускользнуть из бутика.       Во-первых, он хотел купить перекус. Во-вторых, Белый вспомнил, что видел неподалёку «Hugo Boss» — магазин для деловых людей, с костюмами и модными аксессуарами. Саша как представил, что он вернётся в Москву в обновлённом гардеробе, аж обрадовался. И он будет заметно выделяться среди своих друзей. В общем, нашёл занятие и себе, чему был безгранично рад.       Саша взял наугад несколько костюмов и отправился в примерочную. Процесс примерки прошёл без истерик. Саше нравилось его тело. Он знал, что никаких ярких недостатков нет. Плюс, любовь Юли заставляла самооценку расти.       Первый костюм оказался мал в руках. Второй просто не устроил Белова: фиолетовый цвет делал из Александра Николаевича Сашку.       Третий Белого привёл в восторг. Модель была тёмно-синего цвета. Пиджак имел отложной ворот с лацканами и два прорезных кармана с клапанами. Длинные рукава идеально подходили для московских холодов. Брюки средней посадки со шлевками на поясе, застёжкой-молнией. Цветовая гамма хорошо сочеталась с белой рубашкой, в которой Саша появлялся в большинстве случаев. Бонусом Белов приобрёл серебряные запонки с синей эмалевой вставкой.       Саша расплатился и вернулся обратно в «Герлен». Юля стояла с несколькими флаконами и скорбным выражением лица.       — Белов, ты где был? Ты охренел?!       Юля порадовалась, что она во Франции. Она смогла выдать матерную тираду о том, что ей неприятно, что её мужчина бросил одну, без предупреждения, что она переживала.       — Я не собирался с тобой пять часов стоять! Это пытка в чистом виде!       — Можно было предупредить! Придурок. Помоги духи выбрать, я два варианта оставила.       — Но ты офигенно материшься. Не знал, что ты так умеешь.       Перевод темы сработал. Юля выдохнула и сказала:       — Я много чего умею, Белов. Выбирай, — она сунула под нос флаконы.       — Два варианта из скольки ты оставила?       — Из ста девяти.       — Чего?!       — Того! Нюхай.       Белов начал решать духовный вопрос. Делал он это без энтузиазма. Наугад ткнул в первый попавшийся цитрусовый аромат. Юля согласилась с выбором и пошла к кассе.       — Что за пакет?       — Костюм купил, с запонками. Хочу пацанов удивить.       — И жену, небось, — фыркнула Фролова, выходя.       — Обожаю твою ревность.       — Пошёл ты к чёрту, Белов, — весело сказала Юля, размахивая пакетом. — Платья завтра купим. Уже скоро стемнеет, включат подсветку на башне.

***

      Юля не зря торопилась. Эйфелева башня оказалась гораздо красивее с золотистой подсветкой. Чтобы попасть в неё, предстояло пройти испытание, а именно, отстоять километровую очередь за билетами.       — Я щас свою башню построю, пока дождусь, — ворчал Белов. Он не любил долго ждать.       — Саша, потерпи, — мягко попросила Юля, коснувшись руки. Её спокойствие передалось Белову, и он согласился продолжить стояние на реке Сене. .       — Можем по лестнице подняться, если выдержишь, — предложила альтернативу Юля. Саша был уже готов согласиться, но подвох вскрылся позднее.       — Там 1665 ступенек, — злорадно добавила Фролова. Несмотря на серьёзную физическую подготовку, Белов не рискнул так тяжело покорить Эйфелеву башню.       Первый этаж — дорогой ресторан. В него Юля с Сашей не зашли, так как плотно пообедали перед выходом. Зато когда они достигли второго этажа, им предстал Париж во всём своём великолепии.       Ночной Париж — особый город. Он пестрит разными оттенками, разгорается миллионами звёзд. Дневная суета осталась позади, сменившись ночным духом романтики. Всеобщая атмосфера праздника и любви ко всему миру впечатляла даже самых искушённых путешественников.       Добрались и до вершины. Юля посмотрела вниз и едва не взвизгнула, поняв, на какой огромной высоте они находятся.       — Когда-то в детстве я мечтала, что прекрасный принц позовёт меня замуж на вершине Эйфелевой башни, надев обручальное кольцо с алмазом, — Юля вздохнула. Только сейчас она поняла, как огромно расстояние от её желаний до реальной жизни. Белов женат. И когда он сорвёт с себя цепи брака, неизвестно. Это может длиться годами.       — Юль, прекрати намекать на свадьбу. Ты знаешь ситуацию. Если бы я мог, я бы давно женился на тебе.       Он не был раздражён. Наоборот, его слова звучали безмятежно, как констатация аксиомы в геометрии. И именно это спокойствие и злило Фролову. Белов будто мирился с ситуацией и плыл по течению, не собираясь менять маршрут корабля.       — Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой? Когда-нибудь в будущем, — Юля прикрыла глаза. Вместо ответа Саша убрал прядь волос за ухо, погладил двумя руками щёки Юли и, шепнув быстро на ухо:       — Не порть момент.       Поцеловал её, так бережно и мягко, прижимаясь к ней так, будто хотел стать единым, цельным существом. Юля отдалась пленящему чувству любви, обнимая Сашу двумя руками. Земля так стремительно уходила из-под ног...       «Обмани меня хоть раз. Скажи, что я — твоя единственная и неповторимая, та, что станет твоей навечно. Хотя бы раз...» — мысленно просила Юля, старательно посылая импульс.

***

      Близилась ночь. Юлю начало клонить в сон, она всё чаще зевала, прикрыв аккуратно рот ладошкой. Саша же ещё был бодр. Просто на сегодня он достаточно окультурился.       Поймали такси. Ехать под французские песни было интересным опытом. Бедный Белов ничего из них не понял. Он знал только фразу «Я люблю тебя», «Да», «Нет», «Здравствуйте», «До свидания». Из этого не могло получиться складной песенки.       — Саша, ты за какую мечту: американскую или французскую? — Юля сплела их пальцы, улыбнувшись.       — Поясни, что есть что. Я слышал эти понятия, но их значения не знаю.       — Ну логично же. Американская — заработать как можно больше денег, французская — прославиться. Я лично за второе. Хочу оставить после себя след в журналистике.       — А почему нельзя совместить эти два желания? Прославиться своим богатством или разбогатеть, став известным. Разве можно быть популярным без бабла? — Задал вопрос Белов. Ему нравилось поворачивать подобные дискуссии в неожиданное русло.       — Да. Сколько известных людей были на мели. Люди творческих профессий чаще всего испытывают финансовые сложности. Художники, писатели. Ни один писатель не сможет прокормить себя на гонорары с книжек, пока он не добьётся сногсшибательного успеха. Поэтому порой это не связанные вещи.       — Если так, то я бы хотел заработать побольше. Слава... Ну окей, станешь известным. Слава порой приносит массу проблем, если уж на то пошло. Слухи всякие... Все смотрят на тебя, как на муху под микроскопом. Тем более, сейчас такое время, у кого бабки, тот и сильнее.       — Значит, за американскую? — Сделала вывод Юля.       — Значит.

***

      Пока Саша с кем-то созванивался, Юля лежала в джакузи, налив себе шампанского из мини-бара. О таком вечере воскресенья можно было только мечтать. Тёплая вода приятно обволакивала тело.       Юля смогла расслабиться и переключиться. Кажется, именно тогда она поймала свою нирвану, о которой писали индийские философы. Юля была выше всех земных тревог.       Она усмехнулась, скользнув рукой по зеркальной глади воды, наполненной пеной.       — Я присоединюсь?       Юля игриво улыбнулась, стрельнув глазами в сторону Белова. Специально же не закрыла дверь, чтобы позволить ему войти. И не только в ванную.       — У меня есть возможность отказаться? — Юля отпила шампанского, медленно, грациозно. Она отставила бокал на столик, демонстративно погладив себя по стройной ноге.       — Я не вижу у тебя подобного желания.       — Правильно видишь, — кивнула Юля. Кажется, градусы уже слегка затуманили голову, и стеснение пропало. Фролова вновь хихикнула, ожидая дальнейших действий Саши.       — Ты со мной так не играй. Тебе хуже будет.       Юля растянулась по всей поверхности джакузи. Его угроза только усилила интригу.       — Что сделаешь? Может, я и хочу увидеть, на что ты способен.       — Хорошо.       От лишних разговоров перешёл к тем действиям, о которых и говорила Юля. Саша медленно расстёгивал пуговицы рубашки, а Юля завороженно смотрела на это, забыв, как моргать. Вмиг стало жарко, и это вовсе не от горячей воды. Саша бросил в сторону верхнюю одежду, будто танцовщик в ночном клубе.       Воздух наполнялся ароматом сандалового дерева и сладким запахом роз. Тихая музыка, играющая в фоновом режиме, создавала атмосферу пленительной страсти, зарождающейся где-то в самых темных углах.       Увлажненные тонкие губы Юли обрамлялись мягкой улыбкой, словно розовые лепестки нежной розы. Ее дыхание, слегка ускоренное, словно музыкальный ритм, растворялось в раскалённом воздухе.       Саша лёг рядом с ней. Из-за высокого роста обоих стало не хватать свободного пространства. Широкая ладонь прошлась между ног, заставляя их развести.       Бездонные зрачки Юли расширились. Она ожидала, что будет дальше, но даже предположить не могла, что его пальцы войдут внутрь. Круговые движения чередовались с поступательными, и эта игра контрастов доводила до сумасшествия.       — Саша... — Звала Юля, выгибаясь и насаживаясь на пальцы. Вода усиливала приятные ощущения, мучительно сладкие. Настолько сильные, что хотелось бежать от них, но в то же время сдаться.       Саше нравилось то, как сильная и властная Юлия Фролова в его руках превращается в слабую женщину, которая покорялась ему безоговорочно.       — Я хочу большего.       — Уверена?       Фролова ни в чём не имела такой твёрдой, непоколебимой уверенности, как в двух вещах:       В том, что она любит Сашу Белова без памяти.       И в том, что ей хочется большего.       — Да, — голос предательски дрожит, хоть Юля и пытается сделать его спокойным.       В прозрачной воде джакузи медленно плыли крошечные пузыри. Нежный пар вибрировал в воздухе. Запах ароматических свечей манил, нежно ласкал. Тела их скользили вокруг друг друга, словно плавучие лепестки на поверхности воды, исчезая в глубине своих желаний и наслаждений. Пальцы давили, обхватывали и тянули.       Каждый вдох, закалённые в порыве страсти губы отдавались звонкими шлепками в воде. Ощущение тепла воды слилось в абстрактный образ, который, казалось, дразнил и приближал к кульминационному моменту, распалял костер внутри него все сильнее.       Руки тяжёлые, ловкие, крепко сжимают теплые и мягкие бедра, прижимаясь все чаще. Их стоны эхом разносятся по всему помещению. Что-то терпкое, липкое, хлюпкое расползается, сжимает узел внизу живота все сильнее, заставляя колени девушки предательски дрожать.

***

      Юля завязала тело полотенцем. Ноги приятно гудели, напоминая о недавно пережитом удовольствии. Саша обнял её сзади, целуя в обнажённое плечо. На минуту приподнял глаза в круглое зеркало в золотой раме. Стекло запотело, и Белов протёр его рукой.       — Мы прямо как на картине эпохи классицизма.       Юля поменялась в лице, поражённая таким промахом. Она возмущённо начала говорить:       — Какой классицизм, Белов?! Классицизм — это про преобладание рационального над чувственным! Когда верность государственным идеалам, долгу выше чувств, это про античные сюжеты, посвящённые истории!       Белов лишь тихонько посмеивался в кулак. Подумать только: обнажённая Юля, на которой лишь одно полотенце, рассуждает о течениях искусства, даже несмотря на то, что полчаса назад она просила его не останавливаться. Удивительная женщина, умеющая переключаться по щелчку пальца. Нечего сказать.       — Ладно. Тогда сентиментализм. Не сердись, — Белов уткнулся носом в шею. Юля поцеловала Сашу в щеку, показывая, что он прощён.       — Я в душ. Посидишь один?       — Нет, милая. Я буду умирать от тоски, — Саша положил руку на сердце, упав театрально на диван и издав тяжёлый вздох.       — По тебе ВГИК плачет, Белов. Я уже поверила и собралась вызывать скорую, — ответила Юля, дёрнув плечом и захлопывая дверь.       Белов нашёл, чем заняться. Когда Фролова вышла из ванной, она застала своего молодого человека сидящим в кресле, напротив шахматной доски. Белов расставил уже фигуры и потирал подбородок, обдумывая комбинации в уме.       — Чё, решил стать Карповым?       — Мне никогда не достичь подобного уровня. Это величайший гроссмейстер всех времён.       — Я никогда не видела у тебя тяги к шахматам, — Фролова закинула ногу на ногу, садясь на противоположную сторону от Белова.       — Я люблю шахматы. Полезная зарядка для ума. Вообще, я слышал такую метафору, что наша жизнь — большая шахматная партия.       — Значит, фигуры расставляет Бог?       — Возможно. Хочешь сыграть со мной партию? Хотя, ты не умеешь, наверное, — саркастичная интонация пробудила в Юле спортивный адреналин, и она без раздумий приняла вызов.       — Давай на желания?       — Озвучим их заранее, чтобы не было недопониманий. Если выиграю я, то... Ты помогаешь мне пробиться в политику в 1999.       — Если выигрываю я, то ты финансируешь мой новый телепроект.       — Идёт.       Они поднялись с мест и пожали друг другу руки. Влюблённость и нежность покинула их глаза. Сейчас Белов походил на гиену, готовую растерзать своего противника. Он любил соревнования. Любил чувство безоговорочной победы. Кровь закипала в жилах.       Ослепительное сияние драгоценного бриллианта искусно сочеталось с изящными движениями пальцев, потирающих фигуры. Юлин взор выражал полную решимость и элегантность.       Саша начал партию с ферзевого гамбита, пользуясь правом первого хода. Так он смог побороться за пространственное преимущество в центре.       — Чем ответишь? — Белов откинулся на спинку кресла, блаженно потягиваясь. Он был уверен в своей победе, потому что видел, что Юля нахмурилась, нервно облизнув губы. Сашин локоть галантно опирается о стол, а глаза, излучающие скрытую страсть, стремятся уловить каждую эмоцию на лице возлюбленной.       — Будешь торопить — убью, — буркнула Юля, оценивая ситуацию на доске.       — Давай без кровопролития, Фролова, — попросил Саша.       Юля наконец использовала Славянскую защиту. Она была довольна своим действием: ход не только усиливал пешку, но и создал серьезную угрозу сопернику. Юля воспрянула духом, улыбнувшись.       — Я не видел ещё такого ответа.       — А я видела. Не зря интервью у шахматистов брала после крупных соревнований.       — Зубы мне не заговаривай.       — Бедняжка. Молчу.       Чтобы спасти ситуацию, которая становилась проигрышной, Юля укрепила центр и открыла чернопольного слона. Но и на это у Саши нашёлся ответ: защитил уязвимую пешку, хоть и пошёл и на серьёзную уступку и заблокировал чернопольного слона.       В отличие от Юли, которая обдумывала один ход минуты три и нервно дышала, Саша был спокоен. Он следил тщательно за своими жестами, взглядами, чтобы не выдать свои мысли сопернице. А Юля рассчитывала именно на это, пытаясь считать Сашу.       Саша своими ходами захватил пространство в центре и на ферзевом фланге. Юля довольно грамотно защищалась, но в критической позиции поторопилась с освобождающим прорывом.       Пешки бросали вызов друг другу, падая и уступая место более сильным фигурам. Кони и слоны выпускали рёв с каждым ударом, наполняя воздух напряжением и напрягая слух. Время тянулось медленно, создавая ощущение вечности, которое проникало внутрь каждого трепета минуты, секунды и с каждым пролетающим мгновением.       В горячем противоборстве, взгляды возлюбленных пересекались, испуская искры страсти между их очередными ходами. Их эмоции пронизывали каждое движение, поглощая их в бесконечном мире состязания.       Изменяя свои позиции, они то перекрещивали руки, ждущие хода противника, то опирались о спинку стула, стискивали руки у сердца. Напряжение на доске колебалось, пульсируя вместе с каждым ходом пары. Партия продолжалась до последней стоящей на доске фигуры.       Шах наступил неожиданно для Фроловой. Она никак не смогла предугадать этого исхода, поэтому занервничала ещё сильнее, сделав несколько глупых ходов. Белов понял: дело в шляпе. Мощная рокировка фигур, и Саша радостно объявил:       — Мат.       — Да как так?! — Юля искренне досадовала из-за поражения. Всё внутри раздирало от негодования. Фролова стукнула по столу кулаком. — Всё шло нормально!       — Шло хорошо. Даже очень. Говорю тебе как опытный игрок. Ты неплохой темп взяла, я даже испугался. Я даже не знал таких приёмов. Что это было, кстати?       — Славянская и полуславянская защита. Ответка на ферзевый гамбит, — пробурчала Фролова, скрестив ноги и отвернув голову.       — Вот те на... Любопытно. Так вот. Ты начала хорошо, просто потом, видимо, перенервничала и перестала отдавать себе отчёт о происходящем на доске. Ты уже не видела, что центр можно было заблокировать, захватить его себе. В шахматах важно быть сосредоточенным и спокойным. И ещё.       — Ну что? — Раздражённо спросила Юля.       — Развивай комбинационное зрение. Говорят, что оно даётся только от рождения. Чушь собачья. Его можно развить, если изучать партии гроссмейстеров, а также практиковаться. Можно и с собой поиграть. Я уже довёл все это до автоматизма. Сколько играешь?       — Год назад научилась. Но играла редко.       — Вот. А я играю с 1991 года. Как в криминал полез... Стрессы были. Захотел найти альтернативу алкоголю и...       — Поняла. Подробностей не нужно.       — Я про спорт вообще-то. А ты уже заревновала, глупышка, — Саша легонько щёлкнул Юлю по носу. Он собрал фигуры и убрал доску обратно в шкаф. Юля не выдержала и сказала:       — Придурок ты, Белов.       Хотела тихо выругаться, не слышно. Но получилось громко, из-за накала эмоций от собственного поражения. Саша повернулся. Юля сидела дальше в кресле, как ни в чём не бывало.       — Что ты сейчас сказала?       — Что слышал.       — Повтори, как ты меня назвала, — требовательно сказал Белов, приподняв голову.       Юля ожидала, что сейчас ей прилетит, и она вжала голову в плечи. Но Саша решил показать недовольство иным способом.       Он сделал шаг навстречу, расстегнув рубашку. Юля сделала шаг назад, дразня. Ей жутко понравилась эти догонялки на новый лад, хотя ей хотелось остановить это всё и сдаться. Ухмылка разыгралась на Юлиных губах.       — Ты слишком много вольностей в разговоре позволяешь. Не находишь? Я ведь могу и разозлиться.       Пространство гостиной было не бесконечным, хоть и просторным. Юля упёрлась в стену, а Саша сделал заключительный наступательный шаг и поставил руку по левую сторону от Юли. Юля затрепетала. С одной стороны, интрига и волнение, с другой — любопытство.       По идее, Юля должна была забрать свои слова назад. Ведь когда на тебя надвигается огромная машина, пахнущая тестостеронами, метр семьдесят ростом, весом почти восемьдесят килограмм, невольно испугаешься. Юля могла видеть каждый напряжённый мускул на руках и спине.       Юля не боялась. Она ведь легко могла управлять этой машиной. Все инструкции были у неё в руках.       Юле нравилось, когда на неё Саша давил. Она знала, что ничего страшного в этом нет. Ощущение того, что она полностью в его власти, как бабочка в паутине, делало разум затуманенным.       — Повтори ещё раз свои слова.       — Я ведь тоже могу ответить, — Юля подмигнула и также освободила себя от верхней одежды. — Посмотрим, сколько кто может продержаться.       И Саша пожалел двести раз, что затеял эту игру. Потому что он знал, что продержаться сможет максимум минутки три. Дальше он будет себя чувствовать, как человек, у которого медленно выкачивают кислород.       Они смотрели друг на друга, не сводя глаз, очаровывая своим взглядом. Запрет на дальнейшие действия был тяжелее с каждой минутой. И вот, когда Юля уже собиралась сдаться, Сашин телефон зазвонил.       — Чёрт.       — Может, не будешь отвечать?       — Это по-любому что-то важное. Этот номер знают только братья. Жена связывается с Максом, если что.       — Меня это не волнует.       — Я знаю, что ты хочешь это знать, не придуривайся, солнышко. Да, — заговорил Саша уже по телефону. — Валера! Привет.       — Пошли этого Валеру, — прошипела Юля, уйдя к себе в комнату.       — Привет, Сань. Как вы там с Юлькой в Париже? Всё нормально?       Белов так обрадовался, услышав Филатова, что захотел прямо сейчас приехать в Москву. Он даже не понимал, как скучал по друзьям.       — Всё хорошо. Мы балдеем.       — Где были? Рассказывай, Сань.       — В башне, на Елисейских полях...       — Главное, что не на Елисеевских, — пошутил Фил. Саша расхохотался и отшутился:       — Я не хочу гулять по своей бывшей. Ну ещё были в Лувре, в Эйфелевой башне, зашли в бутики, в рестораны. В последний вечер у нас запланирован круиз по Сене. Но это сюрприз для Юлии.       — Вы молодцы. Завидую вам белой завистью. Щас бы тоже уехал в Париж, а не возился с этими делами.       — А что с ребятами? Можешь на них часть работы сплавить, — Белов забеспокоился.       — Я за этим тебе и звоню. С Космосом никакой интриги нет, он сильно на кокаин подсел. Всё чаще нюхает. Надо его вытаскивать. В моменты просветления он может помочь, а так... Вот Витя странные схемы мутит, я хочу тебя предупредить. Он уехал в Екатеринбург, причин толком не сказал, Карельский тоже молчок. Витя пообещал, что после этой поездки Юля снова вернётся к нему.       — Он решил, что Юля уехала в Екатеринбург? Вот придурок. Ну пускай возвращает, чё. Я не боюсь ничего. Юлька кроме меня никого не видит, — Саша как всегда был спокоен. Он лёг на диван, потягиваясь одной рукой.       — Ты что-то решил по поводу супруги? Разводиться будешь? Ты же говорил, что поездка в Париж была для того, чтобы понять, куда вы сможете продвинуться с Юлей.       — Я абсолютно точно решил, что я хочу идти с Юлей дальше по жизни. Мы провели вместе больше месяца, и мы не поругались. Да, были спорные моменты, но мы не орали, пытались найти компромисс. Допустим, Юле не нравится, когда вещи сложены непонятно как. Я научился складывать рубашечку к рубашечке. Она всё умеет по хозяйству. И я начинаю чувствовать, что это не просто симпатия.       — Как я понял, ты начинал с ней мутки, как игру. Что изменилось? Если не секрет.       Филатов чувствовал себя режиссёром мелодрамы. За отношениями Юли и Саши он смотрел, как за сериалом. Фил хотел знать всё об этой истории.       — Да, я хотел с ней поиграться и выкинуть. Я хотел почувствовать себя охотником. Добытчиком. Юля мне отказывала, подогревая интерес. А потом я увидел её в сломанном состоянии. Ну тогда, в 1995 году. Она открылась для меня с другой стороны... Юлька ж косила под сильную женщину, а тут она слабая, худая... Я захотел её защитить, обогреть, и пока заботился о ней, влюбился. По-настоящему. Юля доверилась, хотя раньше воспринимала меня, как угрозу. И я это очень ценю.       — То есть ты Юльку любишь? Не влюблён просто? Не ищешь перемен? Просто боюсь, что набедокуришь...       — Нет, Валер. Я всё решил, — истинно беловским, непоколебимым тоном сказал Саша. — Я приеду в Москву и займусь разводом. Если нужно будет воевать за Ваню, я готов.       — Ох, Саша... — только и смог прокомментировать Валера, понимая, что скоро всё круто повернётся.

***

      Юля долго плакала, пока собирала вещи. Платьев было так много, что они не помещались в маленьком чемодане. Фролова до конца не улавливала причину, по которой из-под густых ресниц текли горькие слёзы. Но одна мысль о возвращении в Москву была противна.       Снова она будет редко видеть Сашу. Снова их встречи будут носить запретный, греховный, даже грязный характер. Нужно будет искать предлоги, врать, увиливать. Утром Юля будет просыпаться, бороться с внутренними демонами и ехать на работу.       Когда такси остановилось у аэропорта, Юля вышла и крикнула в отчаянии, швырнув чемодан:       — Я не хочу в Россию!       — Юль, где твой патриотизм? — Саша приобнял Юлю за плечи, но та оттолкнула его и вновь воскликнула:       — Ты знаешь, почему я не хочу туда! Снова ты вернёшься к своей дурочке жене...       — Фролова, за речью следи. Она мать моего ребёнка. Поэтому не смей её оскорблять.       — Я, может быть, тоже стану матерью твоего ребёнка! Медицина не стоит на месте, привезут лекарство от моего диагноза, и всё! Я не хочу туда, не хочу! — Юля закрыла лицо ладонями, садясь на лавочку. Отчаяние от того, что она бессильна перед водоворотом событий, разрушало всё внутри. Юля рыдала, Саша успокаивал, уверяя, что скоро из любовников они превратятся в пару...       Белов практически дотащил Юлю до самолёта. Там Фролова уснула, устав плакать. Саша наслаждался устрицами, общался с стюардессами и готовился к возвращению домой.       Юле снился пожар. Пламя объяло километры земли. Стена из дыма достигла небес. С каждой секундой огонь разгорался всё сильнее. Люди пытались убежать, спасти свои жизни. И многим это удалось. А Юля упала навзничь, не найдя сил встать. Так и оказалась она охвачена стихией...

***

      Юля вернулась в квартиру на Ленинском. Уехав от Белова, она разобрала вещи наспех и уснула, не раздеваясь.       Утром выехала в телецентр. В сумке лежал сценарий собственного ток-шоу, посвящённое жертвам насилия. Ничего не предвещало беды. Юля захлопнула дверь и... Почувствовала, как кто-то схватил за ягодицу.       — Какого х... — Юля вспомнила, что она журналистка и обернулась, оборвав себя на полуслове. Сзади стоял улыбающийся Пчёлкин.       — Милая, с возвращением. Я по тебе соскучился.       — Какое право ты имеешь лапать меня?! — Юля тут же сжала кулаки, готовясь атаковать. Агрессию было тяжело сдерживать после Чечни.       — Я твой парень. Не слышала новости?       — Блять, Пчёлкин, говорила я тебе не бухать «Мартелл»... — Юля уже собралась отойти, но Витя преградил путь.       — Твой папочка мог быть убит за долги и аферы в области наркобизнеса. Если бы не я, который удачно подвернулся ему под руку. Но я не меценат, и просто так рисковать шкурой не намерен. Я поставил условие твоему родителю: либо ты встречаешься со мной, и я крышую папашу, либо ты начинаешь сопротивляться, и твоего папочку зверски убивают.       — Он не мог так поступить... — Сорвались с губ Юли слова. Она почувствовала себя разменной монетой, выгодным ковром на рынке, за который торгуются. Юля не человек, а вещь, как Лариса Огудалова из пьесы Островского.       Фролова до последнего не могла поверить в истину происходящего. В то, что Витя пошёл на такую низость. В то, что её папа, который подарил жизнь, швырнул Юлю в ноги бабнику, предателю, алчному бандиту.       — Мог. Знаешь, когда пистолет уже почти у твоего виска, ты пойдешь на крайние меры. А когда речь идёт о дочке, которая пошла против вашей воли, на журфак, тут думать нечего. Твой папа согласился. Так что теперь ты моя девушка. Тебя проводить на работу? — Витя взял Юлю под руку. Она вырвалась и отпрыгнула на проезжую часть.       — Милая, я не хочу, чтобы тебя сбила машина. Осторожнее.       — Я не буду твоей. Я принадлежу Саше.       — О, ты всё ещё веришь в сказки? Странно для журналиста. Я тебе открою тайну: если бы ты нужна была Белову не только для постели, он бы давно развелся с женой. Она всё ещё Белова, а ты Фролова. Поэтому завтра ты говоришь Белову, что всё кончено. Ясно?       — Нет! — Юля попыталась побежать куда глаза глядят от кошмара напротив, имя которому было Витя Пчёлкин.       — Хорошо. Я скажу ребятам, чтобы твоего отца расстреляли. Вопросов нет, — Витя на глазах у Юли достал телефон. Юля до смерти перепугалась и вскрикнула:       — Нет, не надо! Я останусь с тобой. Не трогай отца. Я не смогу нести этот грех.       — Сказала Юля, которая ложится под женатого. Грехом больше, грехом меньше. А ещё ты убила человека, — Витя подмигнул. — Поздравляю с дебютом в карьере стрелка.       — Не трогай тему Чечни, — прошипела Фролова, ударив по груди Вити кулаками.       — Ладно. Я просто пример привёл. Что ж, жду тебя завтра вечером у себя. Адрес помнишь?       Юля кивнула, дрожа от ужаса. Ненависть. Только это и переполняло бедную Юлию. Она смотрела на ухмыляющегося Витю, которому не хватало потереть ручки и ужасалась себе. Разве того Витю она полюбила в девяноста третьем? Который готов пойти по головам и чужим судьбам ради своего удовольствия?       Да, очень холодно встретила её Москва. Сразу снесла с ног серьёзными испытаниями.

***

      Следующий день будет вырезан холодным лезвием в сердце Юлии. Она причинит самую адскую боль тому, кого любила.       Юля не спала в ту ночь, думая, зачем жертвует своим счастьем ради того, кто сделал её по залёту и никогда не проявлял любовь? Если бы у Юли был нормальный папа, она бы не полюбила Лёшу Скворцова, не терпела бы его побои ради горстки тепла.       Но Юля была слишком совестлива. Пресловутое «ну он же отец» билось в голове, мешая отступить назад. Юля думала, что должна спасти своего отца. Да и кто знает: может, он оценит её подвиг и простит её за такой выбор профессионального пути?..       Фролова пришла в назначенный парк. Природа явно противоречила тому, что произойдёт сейчас. Небеса лазурного цвета, пара воздушных облаков, яркое солнце, пробивающееся с лёгкостью.       — Юлька, привет! — Саша подсел к Юле на лавочку. Она даже не посмотрела на него. Побоялась, что если увидит его, сдастся.       — Саша, нам нужно поговорить, — сразу начала Юля. Быстрее начнёшь — быстрее отмучаешься. С каждой секундой дыхание становилось сложнее, а сердце становилось таким тяжёлым, будто к нему подвесили десять грузов. Оно не билось. Сил на простое сердцебиение не осталось.       — Мне тоже. Но давай начнёшь ты.       «Что ты задумал?» — Юля вздрогнула. Однако отказываться от права первенства не стала.       — Нам нужно расстаться, — вывалила Юля правду и лишь сейчас украдкой взглянула на Сашу, оценивая реакцию на свои слова. Счастливая улыбка ушла с лица Белова, сменившись мученическим выражением лица. Он был удивлен. Глаза вытаращились, брови приподнялись.       Саша дёрнулся, как от пощёчины и нелепо переспросил:       — Чего? Ты шутишь?       — Саша, родной мой, я бы хотела шутить, но пойми, другого выбора для нас нет! — Юля хотела сдержать эмоции, но ком из слёз, таившийся внутри, вырвался из глаз.       — Юль, если ты из-за Оли, то я уже все решил. Я хотел тебе сказать, что буду разговаривать с ней, чтобы она дала развод, я придумал аргументы, они сработают, я буду бороться за наше счастье, — Саша повысил тон, говорил быстро, пытаясь не дать Юле закончить страшные фразы. Фразы, которые убьют всё, что было. Заберут их рассветы и закаты.       — Сашенька, дело не в Ольге. Просто я разлюбила, так бывает, понимаешь?       Это было единственное, что придумала Юля. Она ещё хотела сказать, что выбрала другого, но добивать Белова не решилась. Она рыдала всё сильнее, целовала его руки.       — Ещё в Париже ты говорила, как сильно меня любишь, что поменялось? Что я сделал не так, объясни! — Белов понял, что розыгрыша нет никакого. Всё внутри разрывалось на кусочки. Любящая душа на тонких нитках держалась внутри него. — Дай ответ!       — Ты всё сделал так, как нужно, твоей вины нет. Так бывает, что любовь уходит, никто не виноват. Я благодарна тебе за всё, что между нами было. Это была потрясающая история. Ты воскресил меня...       «Зато ты убила меня. Интересная благодарность за мой поступок».       — Я вновь обрела жажду жизни. Но наши пути должны разойтись. Ты должен вернуться к супруге. К сыну. Прости меня.       Юля хотела пойти и прыгнуть в зеркальную гладь речки неподалёку. Чтобы не видеть, как Саше больно. С какой болью он смотрит на неё. Как дрожат его руки.       Белов будто вернулся в 1989, в период после предательства Лены Елисеевой. Только сейчас эта боль была возведена в десятитысячную степень.       Саша нашёл в себе силы подняться. Его коленки дрожали. Он был потерян, как ребёнок, который учится ходить. Как правило, малыши опираются на стены, чтобы не упасть. Сейчас у Белова же не осталось никакой помощи.       Он сжал кулаки до побелевших костяшек, и стоя спиной к Фроловой, изрёк несколько простых, но разрушительных слов:

— Больше никогда не смей появляться в моей жизни.