Твой поцелуй как преступление

«Сердце стучит так сильно, что кажется, я не доживу до утра. Да, я не переживу даже эту ночь, не то что до тебя дойти. Ты - единственный из встреченных мною мужчин. Я не знала, кто это были раньше, и все вокруг, кто они? Чьи-то мелкие, покрупнее представители. Я, кажется, забываю, как без тебя дышать...»

      Белов зашёл в дворец бракосочетания с Олей под руку. Юля чувствовала, как сильно щипет в глазах от слёз. Больно, невыносимо больно.       Наверное, если бы Юлю поставили перед выбором — получить ранения или видеть Сашу с другой женщиной, она бы выбрала первое. Потому что эта картина так сильно убивала, что невольно просыпалась тёмная Юлия Фролова. Она родилась во время чеченских сражений.       Этой Юле было плевать на чувства других. Она шла по головам ради цели и потом танцевала на костях. Эта Юля заглушала боль зависимостями и мстила за все обиды сурово, под стать княгине Ольге.       Ника от всей души жалела, что не может отойти от жениха и обнять Юлю. Она не знала, что всё закончится именно так. Она украдкой глядела на Фролову, оценивая её состояние.       Под Марш Мендельсона Ника, улыбаясь пухлыми губами, гордо вошла в зал. Фотограф сделал несколько кадров и сел на стул. Юля подняла глаза и дала себе слово думать только о свадьбе любимой подруги. Переключиться с Беловых на праздник. В конце концов, Юля знала: Саша не любит Олю.       — Согласны ли вы, Вероника Сергеевна Карпова, стать женой Анатолия Константиновича Данилова?       — Да, – Вероника гордо приподняла голову, поправив светлые локоны.       — Согласны ли вы, Анатолий Константинович Данилов, взять в жёны Веронику Сергеевну Карпову?       — Конечно, — Толик кивнул, улыбаясь. Несколько зубов Анатолий потерял в уличных драках. Лысина блестела на фоне ламп.       — Объявляю вас мужем и женой!       Ника подбежала к Толику и поцеловала его, нежно обняв. Юля зааплодировала, крича «Поздравляю!». Даже сейчас Юля чувствовала на себе стальной взгляд Белова. Забавно: он сидел с женой, но глазами пожирал Юлю. Юля задержала на нём внимание на секунду и вновь вернулась в торжество.       — Фролова, если ты не будешь стоять здесь с Беловым, я не знаю, что будет, — Ника прошептала ей это на ухо, нагнувшись.       — Я обещаю завоевать эту медаль, — также тихо промолвила Юля.

***

      После официальной части гости отправились в ресторан. Банкет был пышным. Стол ломился от яств. Фрукты, нежнейшее мясо, шампанское, искрившееся в бокалах. Кто не любил шампанское — мог налить себе вина. На стене в форме сердечка висели шарики.       Началось празднование с броска букета невесты. Девушки столпились и подняли руки, готовясь к приёму. Как-то очень легко букет попал к Юле. Она смутилась, улыбнувшись уголком губ.       — Ну, Фролова! Сам Бог велел! — Крикнула Ника.       Среди гостей были бывшие одногруппники Вероники. Они обсуждали перемену, которая произошла в Юле. Девочка, которая вжимала голову в плечи и пряталась в книжках, стала уверенной в себе женщиной. Во многом, благодаря Веронике.       — Юля ваще клёвая стала... — шептались они, рассматривая Фролову. Юля сохраняла величавое спокойствие, стоя и неспешно выпивая шампанское. Она ждала, когда музыку поставят. Тогда она будет веселиться, танцевать, чтобы не думать о том, что тонкая рука Оли накрывает руку Белова.       Ника обняла мужа. Придумала кое-что, вскочила и подошла к Оле, заведя с ней светский разговор. Его особенность была в том, что Ника задавала вопросы о семье, сыне, музыке, хотя ей было на это все плевать. В общем, как говорилось в «Брате-2» — «никому не интересно, как у тебя дела. А вопрос задаётся просто так».       Юля сначала не поняла этот интерес к особе Беловой, но потом Ника жестами показала Белому на Юлю, мол, у тебя есть шанс провести с ней время. Белов понял всё и подошёл к Юле.       — Ты невероятно красивая, когда злишься.       — Пчёлкин также сказал, только сексуальная вместо красивая, — Юля специально напомнила о бывшем, чтобы позлить Сашу в ответ. И тут же получила то, что хотела — Белов сделал глубокий вдох, хмурясь.       — Ты до сих пор помнишь его фразы? Так досконально? Для меня это повод задуматься.       — Для меня повод подумать, какого чёрта ты обжимаешься с женой, а потом спишь со мной. Нормально? Почему ты не подашь на развод? Я для тебя что вообще? Возможность реализовать потребности? — Юлю понесло. Шампанское сильно ударило в голову, и язык развязался, выдавая глубокие обиды.       — Юль...       — Не называй меня так. Меня тоже бесит такая форма имени, — Юля отвернула голову.       — Хорошо. Юлия Александровна, не злитесь. Ты для меня нечто большее, чем... Короче, я начал всю эту тему с тобой, каюсь, чтобы разнообразить свою жизнь и побыть охотником за сердцем прекрасной дамы. Но со временем я начал к тебе привязываться. Причём сильно. Я заметил это, когда тебя похитил Лука. Я переживал за тебя. А когда тебя ранили в Чечне, я сходил с ума. Ты не знаешь, но я рвался в реанимацию к тебе, срался с врачами в «Бурденко», со всеми просто. Мне было важно взять тебя за руку и почувствовать пульс, понять, что ты ещё борешься. Но я не могу развестись с Олей, потому что она угрожает лишением родительских прав. Ладно если алименты, я буду выплачивать эти копейки. Но потерять сына я не могу. Кстати, ты бы приняла меня с Ваней?       Вопрос контрольный. Первостепенный по важности. Почему-то оставленный где-то с краю, между делом. К счастью, Юля без колебаний сказала:       — Да.       — Вот и славно, — Белый поцеловал Юлю в макушку, вдыхая запах уложенных волос. Он заметил, что разговор девушек прервался и отошёл от неё.       — Юля, садись к нам за стол! — Оля помахала рукой Юле.       Так, Юля. Держись. Ты спокойна. Ты слышишь шум моря.       — Иду, — улыбка настоящей леди. Юля присаживается слева от Белова. — Мидии... Обожаю их.       — А я вот их никогда не ела. Куда нам, простым людям.       — То есть по-твоему журналисты — олигархи? Если хочешь знать, то работники СМИ начинают с копеек. Сами себе делают имя. Я его делала, отдавая силы в Чечне, — Фролова разделывала краба, не испытывая затруднений. Уроки Александра Белова по этикету дают плоды.       — Юль, я не хотела тебя задеть. Я восхищаюсь тобой. Как ты держишься после Чечни... Я так переживала за тебя. За всех парней...       — Сурикова, заткнись уже. Ты не плакальщица на похоронах. Ты не подумала, что Юле больно это слышать? — Резко вмешался Белов. Юля с благодарностью посмотрела на него.       — Да. Я... Каждую ночь просыпаюсь от кошмаров. Мне страшно спать одной — я боюсь, что меня заберут в плен. Я сплю у окна — так спокойнее. Я не отпустила это. Но я борюсь каждый день с страхами.       — Юль, мне очень тебя жалко. Ты была раньше такой жизнерадостной, весёлой. Как ты жить будешь? Нужно как-то уже успокаиваться. Иначе будешь одна всю жизнь.       Белов вытаращил глаза, как мопс, которого сильно потянули за ошейник. Он не был готов к марафону бестактности Оли Беловой. Чем это было вызвано — алкоголем, подозрениями или деревенским происхождением — не знал никто. Для Юли это послужило красным флагом.       Риторика Оли напоминала Витины слова, которые остались высечены в памяти. Фролова вытерла губы салфеткой, галантно положила руки на стол, медленно повернулась к Оле и спокойно отчеканила:       — Мне жаль тебя, Оля. Ты такая наивная. Я знаю, что ты всё ещё девочка с деревни, воспитанная бабушкой, которая запомнила советские годы. Там не было понятий зла.. Ты живёшь в розовом мире, где все честны и добры. Но всё не так. Ты не видишь очевидных вещей. Например, что твой муж тебе неверен. Он тебе изменял, несколько раз. И я даже знаю, с кем... Ты ходишь, как дура, строишь из себя счастливую маму и жену. Ваш брак уже не кирпичный дом, а спичечный коробок. Потому что нужно ебать мужику не мозги, а его самого.       — Юля, блять, — пробормотал Белов. Рубашка подмышками промокла от ледяного пота. Ситуация требовала срочного разрешения. Пока можно списать на бред пьяного человека — Юля не приводила доказательств.       — Юля, ты пьяна. Прекрати клеветать меня и немедленно извинись перед нами, — Белов сыграл блестяще злого человека. На самом деле, он был растерян и напуган.       Вся торжественная серьёзность слетела, как от удара. Сейчас Белов трясся от страха. Такой адреналин он давно не испытывал.       Фролова поднялась со стула, качнувшись. Она улыбнулась так мило, что аж злость взяла.       — Не буду. За правду не извиняются. У нас свобода слова по Конституции.       — Если уж ты заговорила о законе, Фролова, — Белов сжал её руку изо всех сил, чтобы от боли Юля отрезвела. — То есть статья о клевете. Мне ничего не стоит накатать на тебя заяву за ложь относительно моего брака. Так что будь любезна, закрой рот и иди домой, спать. Я вызову тебе машину, Макс тебя подвезёт.       — Твоя жена первая начала докапываться. Ты получила то, что хотела, — Юля безжалостно добивала противницу. Оля стояла, закрыв рот рукой и беззвучно плакала. Неужели её счастье рухнуло?       — Я подаю на развод, — заявила Оля, убегая из ресторана. Белов устремился за ней, оправдываясь и доказывая правоту. Юля смотрела за ними и наслаждалась. Цель достигнута.

***

      Дома Оля выплёскивала свои эмоции без стеснения. Она закрыла дверь и швыряла на пол посуду, била двери кулаками, кричала. Белый пытался что-то объяснить в перерывах между истериками. Его слова заглушались.       — Сука ты эдакая...       Чтобы Оля ругалась матом — это было нонсенсом. Что-то сродни увидеть Баскова в круглосуточном магазине продуктов.       Оля села на пол и заплакала.       — Оля, я тебе не изменял. Клянусь, чем угодно. У меня нет времени на это, как ты не понимаешь? Твои домыслы надоели! Я занят вечно делами, какие бабы?       — Фролова врать не может! Я подам на развод, заберу Ваню и поделю имущество!       — Она пьяна, Оля, услышь меня!! — Белый сжал плечо, наклоняясь над супругой. — Она могла придумать что-то для конфликта. У меня не было ничего, кроме тебя. Ты же самая красивая и милая.       — Ты спал с Фроловой? — Оля подняла покрасневшие глаза, перестав плакать. Белый обомлел, но принял самый невинный вид и возмутился:       — Чего? Оля, тебе тоже в голову ударило? Она бывшая Вити! Я не имею права её трогать! И тем более, она мне не нравится. Оля, я люблю тебя. Одну, — Белый обнимал Олю. — Тише, перестань плакать. Всё хорошо. Юля просто наговорила херни по пьяни. Особых доказательств не было. Хочешь, завтра позвони ей и спроси, что она имела в виду.       Оля настолько устала от тревог, что не хотела больше ничего. Только заснуть с Сашей в обнимку. Она хотела верить безоговорочно, как раньше. Нутро подсказывало: Юля права. Просто смотреть в глаза правде было больно.       — Ты тоже хороша. Фраза про то, что она останется одна, была лишней. Ты не знаешь, что такое война. Она узнала. Так что ты получила удар в ответ, — упрекнул Белов, видя, что конфликт сходит на нет.       — Я неправильно выразилась. Я просто хотела сказать, что многим тяжело быть с человеком после войны. Ей нужно сначала привести голову в порядок, потом уже думать о любви.       — Ты звучала так, будто оправдываешь поступок Вити.       — Я не оправдываю! — Оля взвизгнула, вновь покраснев от злости. — Витя совершил низость!       — Совершал. Вот Юля видимо и смешала всё в одну кучу по пьяни, перевела всё на тебя. Ты мне веришь? — Белый протянул руку. Оля шмыгнула носом и поднялась с пола, сказав:       — Верю. Но временно буду следить за тобой. Так спокойнее.       Белый, чтобы ещё больше закрепить уверенность в своей преданности, притянул Олю к себе и поцеловал в губы, расстёгивая молнию платья. Оля тут же предалась забытью, полностью придаваясь ласкам мужа, которых не получала очень долго.       Белый делал всё механически, стараясь не смотреть в глаза Оли. На автопилоте снял одежду, целовал в шею. Чтобы было легче, Саша представлял Юлю перед собой. Только так он получил хотя бы грамм удовольствия.

***

      Юля проснулась с дикого похмелья. Тело было ватным. Голова раскалывалась, во рту пересохло, а желудок требовал экстренного освобождения. Юля доползла до ванной. Её вырвало. После этого она залпом опустошила всю бутылку воды, которая валялась в холодильнике.       Что было вчера? Вопрос, который так часто всплывает в головах тусовщиков. Юля не щадила извилины, отматывая плёнку жизни на сутки назад. Ника в ЗАГСе... Букет... Саша... Оля...       Твою мать. Юля вспомнила ситуацию, свою речь и ей хотелось завыть от собственной тупости. Теперь Саша не придёт к ней. Никогда. Он вечно будет с женой, чтобы доказать ей преданность.       Юля с неохотой сняла на телефон.       — Алло?       — Значит так, пьяная вишня, — Белов очень грубо начал общение. — Сейчас тебе звонит моя жена. Ты делаешь вид, что ты вчера напилась и придумала херни, потому что тебя задела её фраза. Что это неправда, и ты ничего обо мне не знаешь. Если ты не послушаешься — потеряешь меня навсегда. Ясно?!       — Угу, — Юля запомнила, что нужно было делать и стала ждать, когда Оля свяжется с ней. Юля пошла на попятную, в соответствии с руководством Белова. Даже извинилась. Оля сказала, что всё понимает и инцидент остался в прошлом.       Юля закрыла глаза, твёрдо пообещав себе, что больше не будет пить.       Телефон вновь затрещал. Юля не знала, кто это может быть.       — Юля, это я.       — Саша, — Юля вдруг занервничала, понимая, что звонок явно не из приятных. — Когда мы увидимся?       — Я поэтому и звоню. Нескоро. Оля будет следить за каждым моим шагом. Я не смогу солгать, что я еду к друзьям или типа того.       — Я так и знала... Я буду скучать, — Юля укусила себя за запястье, чтобы не показать, что плачет. Ещё чего не хватало. Юля сильная девочка. Она справится и стойко перенесёт последствия необдуманных слов.       — Пожалуйста, дай слово, что не будешь пить и резать руки.       — Я не обещаю, — Юля честно ответила, оставляя шанс на слабину.       — Твою мать. Пообещай это мне.       Юля собрала силы в кулак. В конце концов, справилась же как-то с войной. И не только.       За плечами хрупкой Юли — холодные родители, спортивная карьера, отношения с садистом и психопатом. Выдержала, не сломалась. И разлуку выдержит. Как бы больно не было.       — Я обещаю, — наконец сказала Юля.       — Je t'aime, — чётко выговорил Белый, с характерным акцентом. Юля задрожала, улыбаясь, как нищий, которому подали милостыню. Саша никогда не говорил этих слов. И сейчас они прозвучали в её адрес. Беда в том, что Юля не знала, как по-французски будет «я тебя тоже люблю»...       — I love you too — ответила Юля, надеясь, что Саша знает английский хотя бы немножко. Повезло — он понял.       Вешать трубку было тяжело — это значит разрывать связь на неизвестный срок. Юля положила телефон и уронила голову на стол, плача.

***

      Шли дни. Юля морально ощущала себя как наркоман, которого лишили дозы. Прикосновения Белова, его слова, объятия были слишком прекрасны. Юля хотела быть рядом, бесконечно. Такой возможности не представлялось. Пускай её сосуществование с Сашей было слишком малым, она успела насладиться им и разучилась бороться самостоятельно. Вспоминала его улыбку, тембр и спасала таким образом израненное сердце.       Быть одной — невыносимо сложно, особенно когда у тебя посттравматический синдром. Юля часто испытывала приступы удушья, сопровождающиеся необъяснимым страхом. Порой реальность теряла свои очертания, была какой-то искажённой, будто в фильме. Слава Богу, здоровье начало восстанавливаться: мозг за счёт отказа от алкоголя прояснялся, нога перестала ныть, а вес пришёл в норму.       Однажды Юлины руки дошли до письма, которое Белов оставил в больнице. Она так и не вскрыла конверт. Видимо, пришло время.       Юля достала листочек и раскрыла его. Вверху шла приписка, судя по всему, оставленная позже, чем само письмо.

«Это письмо я собирался отправить тебе, пока ты была в Грозном. Но не успел — ты уже попала в больницу.»

      Почерк размашистый, буквы аккуратные. Юля разглядывала письмо и зачем-то приложила его к носу. Не прогадала — оно пахло духами Саши.       «Милая моя Юленька!       Я не умею красиво изъясняться. Я хорош в ораторском искусстве, однако тексты мне даются плохо. Я буду писать, как умею.       Я безумно хочу излечить твоё уныние, поднять твой дух и убрать облако скорби от тебя.       Твой голос по телефону был сломленным. Я сквозь него почувствовал твою боль. Представляю, как тебе страшно и тяжело. Восхищаюсь твоим героизмом. Ты кажешься хрупкой девочкой. Но то, как ты уверенно держишься в эфирах с боёв, кажется мне фантастикой.       Я сам сталкивался с подобными событиями. Ты знаешь об этом. В тяжёлые моменты мне помогало понимание того, что я рано или поздно окажусь дома, обниму близких и всё закончится.       То, что ты делаешь — никогда не забудется. Самое главное — не сдавайся и иди до упора. Информировать людей о происходящем — особенно важно в период боевых действий.       Моё сердце, мои мысли с тобой. Хочется обнять тебя крепко, чтобы хоть как-то успокоить. Однако ты слишком далеко, и я не могу осуществить своё желание. Надеюсь, ты чувствуешь моё тепло. Я бы отдал его тебе без остатка.       Я много вспоминаю наши с тобой разговоры, встречи. Клянусь, меня поражает то, как ты сочетаешь в себе бесподобный интеллект и невероятную красоту. Благодаря тебе много читаю об истории, как всего мира, так и зарубежной журналистики.       Заботься о себе. Спи столько, сколько сможешь в подобных условиях. Не забывай о еде. И старайся отвлекаться от ужаса вокруг. Лично я, пока в армии был, изучил всю библиотеку, блин... Зато умнее стал.       У нас все в порядке. Потихоньку справляемся с трудностями. Крутимся, вертимся. Все волнуемся за тебя. Даже Оля спрашивала, как ты там. Пчёла тоже переживает. Просто не показывает, наверное.       Борись. Борись ради той минуты, когда народ запомнит твой подвиг сполна. Борись, чтобы стать сильнее, настоящим профессионалом. Твой поступок показывает, насколько сильна твоя любовь к профессии. Ты вообще умеешь искренне любить. Это восхищает. Борись и настанет тот день, когда над головой будет мирное, голубое небо, а твоя рука будет в моей.       Крепко обнимаю и шлю приветы от наших.

А. Белов

».       Юля прижала к сердцу листочек и тяжело вздохнула от переизбытка чувств. Можно ли было так любить?       Раньше Юля бы отдала многое за то, чтобы тебя разрывало от чувств. Чтобы сердце стучало так сильно, а мысли вели к одному. Чтобы время измерялось перерывами между встречами. Однако сейчас это был тяжёлый груз, который Юля боялась не осилить, ведь за плечами ещё несколько таких.       Фролова схватила телефон и уже положила пальцы на кнопки с стёртыми цифрами. Не рискнула. Ещё проблем доставит — вдруг Оля услышит её голос? Рухнет с треском легенда Саши.       Раньше Юля волновалась лишь за свою жизнь. Первая любовь, которую стоило назвать люболью, сломала всякое желание привязываться. Юля спряталась в кокон, не решаясь показать миру то, как она может порхать от влюблённости. К мужчинам Юля относилась скептически, ухаживания отвергала так, что бедолаги не могли оправиться от удара по самооценке.       Но может ли человек не любить? Нет же. Это то, что делает нас живыми людьми. Способность чувствовать и сопереживать. Витя Пчёлкин разморозил сердце, отогрел его своей заботой. Далее начался уже известный кошмар. И сейчас на голову свалился Белов, который подчинил себе сильную женщину и завладел её разумом.       Юля включила телевизор, на канале, где шёл какой-то фильм и легла в постель. Заснуть не удавалось в тишине. Бубнеж актеров давал понять, что Фролова дома. Своеобразная защита для травмированной психики.       Шёл третий день жаркого июля. Восемнадцатые сутки без самого близкого человека.

***

      Белову тоже приходилось несладко. Оля действительно контролировала его. Она получала фотоотчёты о том, что Белов был в офисе, уточняла у сотрудников информацию.       Если Саша ехал в бар с друзьями, потом директору заведения поступал звонок от Оли с вопросом: посещал ли Белов это место? Бригадиры посмеивались, говоря, что Саша — мальчик, которого контролирует мама-наседка. Белый напомнил, что подобные шутки неуместны: траур всё ещё шёл.       Закончил это Белов очень просто. Разговором, жёстким, радикальным. Когда Оля встретила Сашу у парадной, он недовольной интонацией сказал:       — У нас в стране не тоталитарный режим. Хватит контролировать меня. Я тебе объяснил: Юля солгала. Она подтвердила это. Я не даю поводов для ревности. Мне уже перед людьми стыдно.       Оля остановилась возле входной двери. Слова мужа имели зерно смысла. Она проанализировала результаты наблюдений и вынесла решение:       — Хорошо, Белов. Я отпускаю ситуацию.       — И больше не вздумай меня подозревать в подобной низости. Я просто уйду от тебя, — Белый зашёл в квартиру и попал в объятия сына. Ваня обнял папу ручонками. Через секунду Саша поднял ребёнка на руки.       — Папа, мы скоро пойдём в зоопарк? — Спросил Ваня. У детей хорошая память на обещания родителей. Белый сказал:       — В воскресенье. У меня выходной, сходим все вместе.       — Какой сегодня день? — Ваня не собирался так просто закруглять тему.       — Четверг. Сколько дней осталось, Ванечка?       — Пятница, суббота, два, — посчитал мальчишка, усердно загибая пальцы. Белый погладил сына по голове.       — Тебе спать пора. Оль, уложишь Ваню? Мне бумаги доделать надо, сделка важная.       Оля кивнула, уводя ребёнка в комнату. Сейчас она знала: злой рок отступил. В их браке штиль, никаких волнений. От этого хотелось петь и восторгаться жизнью.       Но когда Оля легла спать, Белый сел на кровати. Сон не шёл: тянуло туда, на квартиру на Ленинском. Здесь тесно. Здесь тяжело дышать. Там хорошо, свободно и легко.       Белов позвал Олю. Та не отозвалась, сладко сопя. Белый тихонько встал, надел брюки с рубашкой, надушился. В прихожей, не включая света, почистил обувь. После этого выехал к Юле.       Она тоже не спала. Стояла у открытого окна с кружкой чая в руке и любовалась тем, как птицы прыгают с ветки на ветку. Телевизор тихонько разговаривал. Юля пошла открывать дверь, зная на сто процентов, кто там.       Секунду они стояли, отделяемые порогом и смотрели друг на друга, не отводя глаз. Они пытались поверить, что их разлука подошла к концу.       — Я скучал, — произносит Саша два слова. Пароль от сердца Юли подходит безошибочно. Она больше не может ждать, и делает то, что мечтала девятнадцать дней.       Два крупных шага, и Юля прикрывает глаза, готовясь погрузиться полностью в бездну. Жадно, пылко целует его, захлопнув дверь в квартиру.       Лишние глаза точно не нужны. Целовались долго, сразу делая поцелуй более глубоким. Внутри, по груди поднимался жар, блокировавший любые мысли.       Наконец-то самое дорогое рядом — её спасение, и в то же время неизлечимая болезнь. Юля выключает телевизор. Сегодня им никто не должен мешать. Быстро переходят на кухню, на стол. Настало время проверить его прочность. Такое положение дела вызывает у Белого интерес. Он прижимает Юлю спиной, смотря на неё сверху вниз с выражением безоговорочного подчинения.       — Я уже и забыл, как... — Романтический порыв души не заканчивается, оборвавшись на середине.       — Заткнись, — резко прерывает Юля, быстро расправляясь с пуговицами. Проводит рукой от шеи до груди и замечает бешеное сердцебиение, в унисон её.       Его поцелуи перешли на её ухо, одной рукой он сжал на несколько секунд её шею, чувствуя, как из неё выходят рваные вздохи. Белов грубо оттягивает кожу на шее зубами, тут же проводя кончиком языка. Грудь чаще поднималась от учащённых вздохов.       Тянуть с ласками и томить казалось невыносимым для обоих: долгожданная встреча после долгой разлуки уже зажгла внутри обоих пожар. Крик вырывается из Юли, когда Саша резко входит в неё, не щадя. Перед глазами всё расплылось.       Поджимая брови к переносице, Юля кусала губы. От каждого толчка дрожь пробегала по телу. Она не стесняется и громко стонет, сжимая плечи, чтобы совсем не потеряться в реальности. Её дрожащий от возбуждения голос ласкал слух Саши. Стало так хорошо, что на глаза навернулись слёзы. Белый целует бёдра Фроловой, продолжая двигаться ненасытно, восполняя потерянное время.       Несмотря на то, что Саша излился в Юлю, он дождался, пока она тоже дойдёт до кульминации. И лишь когда Юлины коленки подкосились, и по её телу пробежали мурашки, он лёг рядом с ней, целуя в висок.

***

      — Так внезапно пришёл в два часа ночи. Хоть бы цветов принес, — мягко упрекнула Юля, накинув халат на голое тело. Прошёл час. Они лежали в постели, в обнимку.       — Считай, что я Ромео. Я уже и так долго ждал.. Контроля больше нет, так что всё нормально. Не переживай, — Саша накинул смятую рубашку. — Закурить не найдётся?       — Всё настолько было плохо? — Юля смеётся, поправляя лямку ночнушки. Она достала пачку Мальборо и протянула одну сигарету.       — Наоборот, — Саша зажигает сигарету и закуривает. Юля смотрит восхищённо на простые движения.       — Я выполнила твоё условие и прочитала книжку, пока тебя не было, — Юля села на подоконник, вытянув длинные ноги. — Мильтона, «Ареопагитику».       — Ну-ка, рассказывай, чё читала, — полюбопытствовал Белов. Юля начала пересказывать монотонно, выделяя самое основное:       — Он отстаивал свободу печати, говоря о том, что убивая книгу, то есть, запрещая её, убиваешь разум Божий...       Заразившись красиво курящим Беловым, Юля прервалась на то, чтобы тоже впустить в себя никотин.       — Говорил о похвале. Три важных условия, без которых похвала не похвала, а лесть: если это реально достойно хороших слов, скажем так, если есть доказательства того, что это реально похвально и если ты сам убежден в этом. Звучит сложно, согласна.       — Но правдиво, — Белый сидел лицом к Юле и слушал сосредоточенно каждое её слово. Будь это любой другой человек — Белов бы уснул. Юлю же хотелось слушать и погружаться в предмет разговора.       — Закон о цензуре тормозит научную деятельность...       — Хорошо, смотри, — перебил её Белов. — В девяностые появилась свобода слова. Абсолютная. Я могу пойти завтра и завести газету, писать, что угодно, меня никто не остановит. И что с этого? Качество материала ухудшилось, иногда пишут несусветную чушь. Я помню, в 1992 году наткнулся на статью, что зарплаты «выдавались говном»       — Так нет, стой. Я не договорила. Мильтон говорил, что нужно следить за книгами и наказывать авторов в случае надобности. Но важна осторожность. Мне кажется, что всплеск жёлтой прессы и «несусветной чуши» — от того, что люди одурели от внезапной свободы. Много лет ограничений не прошли без следа.       — Ну а ты сама за что?       — За свободу в рамках разумного. Самый идеальный вариант, — Юля потушила сигарету об пепельницу.       — А возможна ли она, свобода? Я считаю, Юльк, что сейчас нужно от кого-то зависеть, иначе будешь кормить червей своим прекрасным телом, — Белый положил фарфоровую обезьянку.       — Надо же, — Юля выпрямилась. — Слышать это от тебя неожиданно. Я думала, ты никому не подчиняешься, свободная птица.       — Сильный человек умеет вовремя обрести независимость. Как, например, я вышел из связки «Белов-Каверин», когда сдал груз. Люди думают, что я с ними скован крепкими цепями. Это не так. Я получаю выгоду и ухожу, когда пользы уже нет. Завожу полезные знакомства, которые всего лишь новый ход в шахматной игре. Вот и всё.       — На каждого бойца найдётся ещё выше. Каждый кукловод подвязан нитками к более опытному коллеге. Ты же пошёл на уступки и начал поставлять оружие.       — Это было временной мерой. Ещё вспомни, когда я давал слабину? А?       — Мы не были знакомы с самого начала твоей криминальной деятельности.       — Не было таких моментов. Могу поклясться, положив руку на сердце. Я с самого начала поставил себя как твёрдого человека, скрывая слабые места. Моя позиция не меняется никогда. По себе ты должна это была понять. Я хотел тебя — получил и благополучно получаю.       — Ладно, я поняла, что ты Зевс в мире криминала, — Юля сдалась и закончила спор. — Не поняла немного про контроль. Оля тебя прессовала?       — Была в роли большого брата, что следит за мной. Провожала до работы, узнавала, где я. Это был единственный способ усыпить бдительность Оли. Даже пришлось один раз отдать супружеский долг, хотя для меня это было равносильно насилию...       Юля резко спрыгнула с подоконника. Выражение лица сменилось на злое. Юля нахмурилась и громко сказала:       — Ты смеешь говорить об этом?! Бедняга, изнасиловали его. Ты не представляешь, как это страшно, какой это ужас, какой это кошмар! — перечисляла Юля синонимы. Затем, тише начала говорить:       — Не знаешь, каково это, когда тебя берут без согласия в твой первый раз, а на твои отказы говорят, что проблема в тебе, если ты не хочешь. Не представляешь, что это — лежать на кровати и тихо плакать от боли, пока на тебе рвут одежду. Когда тебе пальцы в рот засовывают, чтобы не кричала, чтоб никто из общаги не слышал. Потом ты видишь свою кровь на простынях. Никакой романтики, о которой рассказывала подруга. Только страх и мучения. Слава Богу, только полчаса, — Юля закончила говорить с блестящими от слёз щеками.       Белов не знал, что и сказать. Он вновь поражался тому, как женщина идеально переносит все невзгоды и продолжает радоваться жизни. Юля не осталась всю жизнь одна, рискнула заново полюбить.       — Сколько ты с ним была потом в отношениях?       — Три года. Я не знала, что тогда он сделал что-то аморальное. Год я приходила в себя после расставания.       — Всё, успокойся. Извини, я провёл плохую параллель, — Саша подскочил к Юле и обнял двумя руками. — Я хотел сказать, что это не принесло мне удовольствия. Но главное, что она мне верит.       Юля осмотрела стол и её пробрало на хохот.       — Саша! Мы сломали его, видишь, он прогнулся? И расшатался... — Юля подёргала его. Белов самодовольно улыбнулся, выпятив грудь.       — Сочту за комплимент, Фролова. Не переживай так, куплю новый.       И Саша Белов вновь сдержал своё слово. На следующее утро он вместе с Космосом внёс новый предмет мебели на кухню. Космос, несмотря на тяжесть, не удержался от пошлых шуточек в привычном стиле.       — Ну чё, Саня? Ты у нас, оказывается, мачо? Уже столы ломаешь. Бедная Юля, она жива, вообще?       — Бегает уже, счастливая. Нормально всё.       Скрывать от Холмогорова свои отношения с Юлей было нереальным. Факт стал очевидным после просьбы помочь в смене обстановки на кухне. Не будет же чужой мужик просить поменять сломанный стол? И все уже взрослые, понимают, как именно сломали.

***

Голоса внутри говорят, говорят,

Этот опыт неси в себе, как снаряд,

Таймер тикает где-то внутри головы,

Как дойдёт до нуля, разорвутся швы,

Разорвутся швы, хлынет кровь вовне,

Ведь внутри есть мир, а снаружи нет,

И летит без цели сквозь шторы и век,

На бетонную землю красный снег.

      Тот день не предвещал беды. Всё шло обычным, выученным назубок чередом. Белов закрывал сделки, собирал дань с бизнесов. Всё изменил звонок.       — Слушаю.       — Саша, я... — Юля сидела, вбирала губами воздух. Сердце стучало, отдавая в уши. В ушах стоял звон. Дикий страх окутал всё вокруг. Глаза Юли распахнуты, не моргают. Бросало то в холод, то в жар. По спине и лбу катятся капельки пота, желудок скрутило. — Я задыхаюсь... Мне страшно...       — Юля! Успокойся. Слушай мой голос. Всё в порядке... Я уже еду.       Юля вцепилась в телефон, повернула голову к двери и увидела чеченца. Из груди текла кровь, как от огнестрельного ранения. Длинная черная борода закрывала лицо.       — Не подходи ко мне! — Юля схватила со стола кружку. Видение лишь злорадно ухмыльнулось, сказав что-то на чеченском и подняв автомат.       — Юля! — Саша влетел в квартиру и подошёл к Юле, беря её за руку. Призрак растворился в воздухе. Белов взял Юлю за руку, второй протягивая стакан холодной воды. Он усадил девушку на диван, не отпуская от себя.       — Дыши. Медленно. Вдох на четыре счёта, выдох на два.       Спокойный, уравновешенный голос Белого действовал отрезвляюще, давал ощущение безопасности. Юля глубоко вдохнула и выдохнула, вместе с Белым.       — Всё хорошо. Тебе ничего не угрожает. Слушай меня. Внимательно. Я стих Есенина учил, давно когда-то. Сейчас расскажу. Ты представляй образы.       — Хорошо. — Руку мою держи. Хорошо?..       И Саша начал читать:       — Заметался пожар голубой, Позабылись родимые дали. В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить...       Юля повторила за ним каждую строчку.       — Был я весь — как запущенный сад, Был на женщин и зелие падкий. Разонравилось пить и плясать И терять свою жизнь без оглядки. Мне бы только смотреть на тебя, Видеть глаз злато-карий омут, И чтоб, прошлое не любя, Ты уйти не смогла к другому. Поступь нежная, легкий стан, Если б знала ты сердцем упорным, Как умеет любить хулиган, Как умеет он быть покорным. Я б навеки забыл кабаки И стихи бы писать забросил, Только б тонко касаться руки И волос твоих цветом в осень. Я б навеки пошел за тобой Хоть в свои, хоть в чужие дали… В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить...       Юля повторяла каждую строчку, вдумываясь в смысл, заложенный поэтом. Она размышляла о лирическом герое, представляла картины, которые прятались за средствами выразительности. Её внимание с паники переключилось на литературу и то, как красиво читал её по памяти Саша Белый... Надо же: криминальный авторитет знал стихотворения...       — Полегчало?       Юля медленно кивнула. Саша заново налил воды в стакан и поднёс его Юле. Фролова сделала несколько глотков и разрыдалась.       — Если ты сможешь, скажи, что тебя напугало? — Саша гладил коленки Юли. Фролова вздохнула, решаясь на признание.       — Саша, я... Я тоже убийца... Я когда была в Грозном, я гуляла после репортажа. Неподалёку от съёмочной группы.. И вдруг на меня напал чеченский ополченец. Ему было все равно на то, что я журналистка. Он уже собирался меня взять в плен, он... На своём языке называл меня грязной.... Он угрожал, говорил, что меня опорочат, побьют, потом скормят бродячим собакам.... Наверное, под опорочить он имел в виду... Ну...       — Я понял, — сам за Юлю сказал Белов. Юля вздрогнула и продолжила откровение:       — Я дала отпор. Я ударила его. Я придушила его. А потом.. Короче, Пчёлкин в последний момент пихнул мне в рюкзак пистолет. И я... Выстрелила в грудь, попала... Он был близко, лежал, задыхаясь... Саша, это пиздец, я журналист, я не имею права брать в руки оружие... — Юля уронила голову на колени. Саша решил, что сеанс откровений окончен, иначе будет вторая паническая атака.       — И я увидела в дверях его. Он иногда снится мне. А иногда вижу раненых. Или Валеру, оператора нашего, который умер. За которого я сняла материал. Саша, на моих руках тоже кровь...       Белов еле сдерживал усмешку. Он лишил жизни многих, поэтому убийство для него стало чем-то обыденным, как чистка зубов по утрам.       — Юля, ты поступила правильно. Он наш враг. Он убил твоего брата по нации. И скажи: было бы лучше, если бы ты сдохла? Тогда кто бы за правду стоял?       Юля провела параллель с словами Димы и ей стало легче. Она перестала корить себя. В груди появилось чувство облегчения от правильного поступка.       — На войне свои кодексы можешь засунуть куда подальше. Поняла?       Юля села к Белому на колени и обняла, не предпринимая никаких дальнейших действий. Ей хотелось отблагодарить Белого за то, что он был рядом. Всегда.       — Бедная моя Юлька... Ты знаешь, откровение за откровение... Я когда тебя после Чечни увидел... Я подумал, что я тебя не достоин. Я тебя буду обнимать теми же руками, которыми продавал оружие, из которого тебя убили? Я столько корил себя, что думал... Нахера я тебе сдался... А потом ты позвонила мне тридцать первого мая, пьяненькая, сломанная, сказала, что нуждаешься во мне... И я понял: я буду мразью, если кину тебя, — Белый поцеловал в затылок Юлю, зарываясь носом в её волосы.       — Поступил бы как Пчёлкин...       — Я ненавижу уже эту фамилию... — Белый вдруг резко уложил Юлю на диван, нависая над ней и ставя руки по обе стороны от Фроловой. Юля расценила это как намёк и притянула Белого к себе за галстук, оставляя на губах жаркий поцелуй.

***

      А что же Витя? Он страдал от одиночества, рискуя заработать зависимость от алкоголя. Пчёла перестал знакомиться с девушками. Алгоритм был длинный и нудный.       Наряжаться, поддерживать глупый разговор, врать о бизнесе, потом снимать номер, врать администрации отеля, потом ублажать девицу... Ради чего? Ради короткого удовольствия? А потом опять будет паршиво в душе. Нет уж, проходили.       С последней случайной знакомой Витя вообще распрощался как можно быстрее. Мерзко, тошно. И пусто внутри.       Хотелось одну женщину — Юлию Фролову. Почему-то именно с ней каждый секс был запоминающимся и потрясающим. Пчёла помнил все: на диване, после фильма, в душе, в постели... Вите нравилась податливость Юли. Он обожал угадывать её желания и доводить до пика.       Мысль о том, что сейчас это делает другой, Пчёлу убивала, мучительно.       Но хотелось не только этого. Хотелось грёбаных объятьев, романтики этой. Нежности, заботы. Чтобы Витя приходил домой, а его ждал вкусный ужин и чистая квартира. Хотелось готовить вместе, смотреть фильмы, гулять. Хотелось серьёзности, а не развлекух на два часа.       И всё это обязательно с Юлей Фроловой.       Витя пытался отыскать её. Ника послала его нахер, не дала никакой информации. Сделка провалилась. Пчёла бомбил её телефон ежечасно. Звонил всю ночь первого июня, но разбивался о голос автоответчика.       О, Витя Пчёлкин, если бы ты знал, что делала Юля тогда...       В один день важное решение засело в голове. Нужно вернуть Юлю. Любой ценой. Она нужна ему, как кислород.       «Главное, чтобы не стало слишком поздно...» — Думалось Вите. Он купил цветов, вкусностей и решил подкараулить Юлю у Останкино. Витя не знал об отпуске Юли. Надежда была, она стала путеводной звездой.       Только перед этим нужно было заехать к ребятам и подписать несколько бумаг.

***

      — Пацаны, привет, — Витя пожал руку каждому другу. Белый смотрел на Пчёлу свысока, игнорируя его приветствие.       Сегодня Александр Белов представит свою победу и пройдёт триумфальное шествие. Скрывать Юлю от бригадиров было всё сложнее. Особенно когда Космос из-за чертового стола узнал их тайну.       — Слушайте, ребят. Сегодня важный день, потому что я хочу представить вам свою возлюбленную. Вы её знаете, но у неё теперь другой статус.       — Ну, выпускай Кракена! — Фил потирал руки. Космос ожидал начала межгалактической войны. Витя тоже напрягся, моля всех богов, чтобы не увидеть родное лицо.       Атеиста Пчелкина проигнорировали высшие силы. По зову Белова в кабинет вошла Юля. На каблуках и в обтягивающем красном платье. Этот образ часто возникал в фантазиях Вити.       — Знакомьтесь: моя девушка, Юлия Фролова! Самое красивое оружие отечественной журналистики! — произнёс Белов, обнимая Юлю за талию.       Космос и Фил и взглянули на Витю, нервно ожидая его реакции, которая произошла не сразу...