Твой поцелуй как преступление

Я так и не смогла выбраться из своего кошмара. Помоги...

Москва 1995 год.

      Витя пробежал по ступенькам, влетел в кабинет Белова и схватил Александра за грудки и выпалил:       — Ты чё сделал, урюк?!       Белов, ничего не понимающий, пожимает плечами.       — Хочу, чтобы ты меня просветил, Пчёлкин. Я сижу, разбираюсь с отчётами и получаю предъяву от своего друга, что я совершил смертный грех.       — Не прикидывайся идиотом! — Пчёла побил деревянный стол ладонью несколько раз. Вена на левом виске набухла. Белый даже испугался, как бы Витя не потерял сознание от гнева. — Я всё знаю! Нахера ты рассказал Юле про нас с Лерой?! Ты башкой не думаешь?! Она на войне!       — О, вспомнил. Я очень рад, что ты осознал, что твой девушка военный корреспондент. Вить, ты с ней пытался связаться? Ты в курсе, что у неё другой номер?       Витя помотал головой. Он уже готовился перебить Белова, но тот не дал ему такой возможности.       — Ты знаешь, через что проходит Юля каждый день? Она два дня назад была в военном госпитале. Она видела солдат с оторванными ногами, океаны потерянной крови, чувствовала трупный запах. Она верила, что ты ждёшь её. Верила, сука, до последнего.       Пчёлкин молчал, сложив руки вместе и не поднимая глаза на своего обличителя.       — Юля про тебя спрашивала. Она так нуждалась в твоей поддержке. Пчёлкин, ей нужен был ты. Тебе было похуй. Абсолютно.       По тому, что речь Белова состояла на процентов семьдесят из мата, Пчёла понял, как он зол.       — А что ты делал все эти дни? М? — Белов наклонился к нему, оставляя между ними пару сантиметров. Пчёлкин не силится произнести вслух хронику своих дней.       Тусовки в «Метелице», после которых Витя выбирал лучших девочек и спал с ними. Отношения с Лерой, похождения с ней. Впервые в Пчёлкине заговорила совесть. И похвалы от неё ждать не стоило.       — Правильно, Вить. Скажи это вслух.       — Я не могу, — пробормотал Пчёлкин, краснея до корней волос. Руки затряслись. Сейчас он бы с удовольствием выпил «Мартелла».       — Хорошо, я скажу правду за тебя. Ты трахался с другой. Или другими, а, Витенька? Лера же у тебя не на постоянке, как ты выразился накануне, — Белов ходил вокруг Пчёлы, который онемел от стыда.       — Дру... Другими...       — Теперь самое интересное. Несмотря на то, что мне противно то, как ты относишься к Юле, которая поступает, как герой, ты остаёшься моим братом. Я соблюдаю клятву, данную на Воробьёвых, до конца. Я тебя буду прикрывать, потому что ты мой брат. Я не говорил о вас Юле. Хотя знаешь, я с радостью бы сделал это.       — Но тебе это выгодно, Белов, — Витя немного осмелел. Он откинулся назад на кресле, играясь пальцами по лакированному дереву. — Ты же хочешь Фролову. Я же вижу это. Не зря ты с ней в ресторане обжимался, одаривал шмотками. Верно? — Витя усмехается, уверенный в невероятной силе своего аргумента.       — Да, Юля мне нравится. Она обязательно станет моей, Вить. И что-то мне подсказывает, что ждать осталось недолго! — Белый улыбается, демонстрируя невозмутимость. Витя хочет взять пистолет ТТ и превратить эту улыбку в кровавую кашу.       — С женой разведись сначала! — использует последний аргумент Пчёлкин. — Юля не будет спать с чужими мужьями.       — В отличие от тебя. Лера же жена продюсера Кузнецова? А вас связывают бабки. У Виталия сейчас проблемы, обеспечивать творчество Леры он не может. Я прав? Кстати, Витя, может, твоя Лера не такой святой ангел? Поразмысли на досуге. Я вроде решил твой вопрос.       — Всё. Пока что. Если ты дотронешься до Фроловой, — Витя встал в полный рост, тыкнув в грудь Белова пальцем. — Я устрою тебе райскую жизнь. Я знаю твои слабые места, Белов. Жди ответки, — Пчёлкин покинул кабинет, хлопнув громко дверью. Белый рассмеялся. Комедия, устроенная Витей, здорово подняла его настроение.       Ровно до момента, когда его рука упала на пульт и включила ОРТ. Белый не смотрел новости с начала Чеченской войны. Иногда они начинались с казни российских пленных, их обезглавления. Новости скорее напоминали сводку умерших. Белому это здорово капало на нервы из-за поставки оружия.       — Трагические новости приходят к нам из Бамута. Российская журналистка, корреспондент «Времени», Юлия Фролова была ранена двумя выстрелами в ногу. На данный момент, за жизнь Юлии борются лучшие врачи Москвы, — равнодушно сообщила телеведущая. — Юлия с 1992 по 1995 год работала в газете «Москва Сегодня», под руководством Леонида Александровича. В 1995 году Юлия попала на «ОРТ», сразу же показав незаурядное трудолюбие и мастерство...       За несколько часов до происшествия автобус с журналистами подвергся обстрелу. Пострадавших нет.       Белову хватило лишь два слова. Юлия ранена. В ногу. В эфире показали плёнку, которую старательно снимала Юля. Кадры, за которые она едва не отдала свою жизнь. На них чётко виден момент стрельбы в Юлю. Как она корчилась от боли, упав на землю. Как Дима накладывает повязку, истошно кричит, зовя на помощь. Как Юлю уносят в госпиталь наши военнослужащие. Стараются успеть, несмотря на град обстрелов.       Белов сжимает в кулаке ручку, а потом орёт, что есть мочи. Он сам поставил автомат в Чечню, из которого убили Юлю. Белов узнал свою модель. Он отдал приказ, который привёл к ранению любимой женщины. Лишь бы только вреду здоровью, а не жизни.       — Макс! — Белов встал со стула, надевая пальто. Решительность действовать не позволяла сидеть на месте. Несмотря на внутренний кризис, энергия не иссякла. Карельский заглянул в кабинет, ожидая распоряжений.       — В какой больнице находится Фролова? Ты узнал? — Белов в спешке застёгивал часы, но сделать это получилось не сразу. Тогда Белый оставил в покое аксессуар и убрал руки в карман.       — Узнал, конечно, — Макс кивнул. — Юля в Бурденко. Лежит в реанимации. Два огнестрела в ногу...       — Без тебя знаю, капитан очевидность. Поехали в больницу. Нужно узнать, чё, как она щас. От врачей больше инфы, чем от журналистов.       — Саша, нас не пустят, — запротестовал Максим, но Белов прикрикнул:       — Меня пустят, куда угодно. Пусть только попробуют меня остановить. В конце концов, всех можно купить, — Белый уже перешёл порог офиса, заводя машину. Максу оставалось лишь следовать за своим боссом.

***

      Пчёлкин вернулся домой совершенно озадаченным. Он вообще не понимал, что происходит. Он бился над решением задачи, но это напоминало попытку пробить головой бетонные стены.       Единственный подозреваемый обладал железным алиби. Вероника не могла сказать — она пообещала хранить молчание во имя психики Юлии Фроловой. В Лере сомнений не было. Оставались лишь журналисты и газеты. Насчёт этого Витя не мог ничего сказать: он не читал СМИ.       Лера сушила в ванной волосы. Перед ней лежала куча тюбиков, флаконов — для одной лишь шевелюры. А дальше — крема для тела, против целлюлита...       — Витя, — Кузнецова услышала возвращение любимого и решила узнать его мнение по важному вопросу. — Скажи, мне пойдёт блонд?       Пчёлкин рассмотрел девушку, примерил на ней светлый оттенок волос и без сомнений сказал:       — Нет. Оставайся рыжиком. Лерочка, ты не знаешь, в газетах о нас не писали? Не было статей в духе «военкор лишается любви», не знаю...       — Жаль, но таких текстов не было. Я так мечтаю стать известной... Скоро выпущу новый альбом, и его будет петь вся Москва. Я возрожу джаз.       — Лер, возрожу — нет такого слова. Тогда откуда Юля узнала о моих интрижках с тобой? — Пчёла вбросил этот вопрос, как риторический. Он не ожидал, что получит ответ на него. А главное, какой именно ответ.       — В смысле откуда? От меня лично. Видишь, какая я молодец. Ты не мог решить эту проблему, вытащить занозу, а я это сделала одним махом, — Лерины губы искривились в дьявольской насмешке. Она была похожа на фурию. — Я устала быть третьей лишней. Я вижу, что ты меня любишь, а с Юлей боишься порвать, потому что думаешь, что ты влюблён. Пойми, она тебя не любила никогда,— вкрадчиво говорила Лера. — А я тебя люблю. У нас может получиться многое. Я узнала её чеченский номер телефона через знакомых и всё объяснила этой шалаве. Она всё поняла. Витя, она ни слезинки не проронила! Ей вообще поебать!..       Шок оставил бедного Витю. Понимание, что произошло, настигло его внезапно.       — Кузнецова, ты чё сделала?! Ты больная?! Это тебя я не люблю, никогда тебя не любил! Ты мне удобна, слышишь?! Но я никогда не захочу строить с тобой отношения! Тем более, ты этим поступком показала, какая ты скотина. Конечно, Юлечка никак не отреагировала, ей плохо, она на войне! Не лезь в наши отношения! Мы разберёмся сами! — Витя вытолкнул Леру из ванной, достал её сумку из шкафа и кинул первые попавшиеся шмотки Леры.       — Витя, ты что творишь? — Она подбежала к нему, хватая за руки. — Ладно, прости меня! Я всего лишь хотела помочь нам!..       — Юля ранена из-за меня. Если бы она не знала об измене, она бы не полезла на этот танк. Она была бы в здравом рассудке и не пошла бы на такой риск, — приглушённо произнёс Пчёлкин, опустившись на диван.       Лера дособирала свои вещи сама, поднимая заплаканные глаза на Витю. Пчёла как будто вспомнил о ней и указал на выход:       — Пошла вон отсюда.       — Вить, дай волосы досушить хотя бы!.. — Взмолилась Лера, ползая на коленках.       — На улице плюс тридцать пять, досохнут сами, не переживай. Вон пошла, я сказал!!! — Витя схватил Леру за руку и вытолкал за дверь квартиры. Лера ещё стучала кулаками в дверь, что-то кричала, но Вите было всё равно. Ужас закрыл его уши. Мерзость. Грязь. Он только понял, как низко он опустился. Какую отвратительную жизнь он вёл.       Юля была рядом с ним. Терпела его непростой, гордый характер. Помогала поддержкой в трудные минуты, утешала. Она порядочная, верная.       Вите вдруг стало так хреново внутри, что он завыл лесным волком. Как наркоману нужна был доза, так и Витя нуждался в объятиях Юли. Простых, нежных. Юля обнимала его, кладя руку за спину и смотря влюблёнными глазами.       Он всё потерял. Из-за своей гордости, распутства. Какой же глупостью было верить, что Юля до последнего будет прощать и терпеть неоднократные предательства...       Из новостей, которые поступили позднее, Витя узнал местонахождение Юли. Он собрался меньше, чем за минуту и прыгнул в автомобиль, рассекая на большой скорости дороги Москвы.

***

      Белов сразу же строго поинтересовался:       — Где Фролова Юлия?       — Вы ей кем приходитесь? — Тётка в регистратуре говорила с превеликим одолжением. Но Белов быстро ставил людей на место..       — Послушайте, дама, за речью следите. Я могу в считанные секунды убрать вас отсюда. Вернёмся к моему вопросу. Где сейчас Юлия Фролова и что с ней?       — Она в реанимации. На втором этаже, можете на лифте подняться. Но вас туда не пустят, — уже мягче ответила женщина. Белов еле сдержал язвительный хохот. Перед ним открывались любые двери. Если не хотели пускать — давал пару купюр, и дело с концом. Не успел Белов отойти от регистратуры, как в него влетел перепуганный Пчёлкин.       — Не хватает ещё Филатова с Холмогоровым, для полного состава пьесы. Вить, чё к Лере не едешь? — Даже в такую тревожную минуту, когда решалось, будет ли жива Юля, Белов не упускал случая посмеяться в лицо сопернику. Сейчас их вражда стала открытой, произошла эскалация конфликта. Витины опасения относительно симпатии Белова подтвердились.       — Белов, завали ебало, иначе я тебе его набью прилюдно.       — Давай. Как раз мы в больнице, сразу залатают, — Белый подмигнул и направился в сторону операционной. Витя не стал спрашивать, куда идёт Белов. Слишком противно было контактировать с ним.       Витя побрёл за Сашей. Пчёлкин только сейчас понял, что Саша может увести Юлю. Потому что Белов — обаятельный, харизматичный мужчина, который может поддержать любую тему в разговоре.       Возле реанимации, как и ожидалось, их развернули назад, сказав, что дальше прохода нет. Белый отпихнул докторов и заявил:       — Мне можно!       Белого схватили за руки и вернули назад. Врач со злостью отчитал Александра:       — Вы чё творите? Здесь особые санитарные условия. Не дай Бог инфекцию занесёте! А если вы навредите ей? Выдернете какой-то аппарат?       — Саш, пошли, — Витя подёргал друга за рукав. — Мы реально опасны...       — Завались! — Ответил Вите Саша. — Какие микробы?! Внутрибольничная обстановка видела много антибиотиков, приобрела устойчивость. Мы чё, дети маленькие, чтобы дёргать за трубки? Мы ничем не помешаем. Мы знаем, что увидим. Боитесь, что я испугаюсь бабы после огнестрела? Я вас умоляю: я после Афгана, я видел многое. Мне важно знать, что с Юлей. Моё присутствие пойдёт только на пользу. Пустите, пожалуйста. Вам же лучше будет. Мы не скажем потом: «Врачи недосмотрели», «Врачи непрофессиональны»... — закончил Белов пламенную речь. Врачи переглянулись, оценили силу аргументации и отнеслись благосклонно.       — Вас пустим. Однако Ваш друг посидит здесь. И так мало места.       — Погодите, какого хрена?! — Пчёлкин начал топать ногами. — Вы чё? Я её мужик...       — Слабо верится. Вон, Александр Николаевич как боролся за то, чтобы увидеться с Юлей. Наверно, реально любит. А вы сидели, лапки сложили и всё.       Витя начал уговаривать пустить его к Юле сначала на пять минут, потом понизил ставку до трёх минут. Саша прикрыл двери, садясь напротив Юли. То, что он увидел, шокировало, пробивало на слёзы, будь Саша послабее хотя бы на ньютон .       Юля, как и полагалось, лежала без верхней одежды. Грудь была прикрыта одеялом. К Фроловой был подключен аппарат жизнеобеспечения, различные мониторы, фиксирующие малейшие изменения в её организме. Юлю привязали к кровати мягкими вязками, чтобы она при пробуждении не сорвала с себя датчики.       Трубки... Сколько их вставили в Юлю? Сложно сосчитать. Глаза прикрыты, будто Юля прилегла заснуть. Кожа бледная, как мрамор. Вообще Юля была похожа на скульптуру. Безжизненную, бездушную. Да, точно. Скульптура под названием «Живое страдание». И её создателем частично выступил Александр Белов. Правая нога изрезана вдоль и поперёк, забинтована.       — Боже, маленькая моя... — Сердце Белова наполнило забытое чувство — сострадание. Он и не заметил, что назвал Юлю так, как свою жену. Белый погладил Юлю по щеке.       — Ты такая сильная женщина. Ты герой. Совершила настоящий подвиг. Клянусь, в нашу первую встречу я думал, что ты слабая девчушка. Обычная провинциалка. Но ты раскрылась для меня, как мужественный человек с высоким чувством долга. Я восхищаюсь тобой. И одновременно стыжусь. Ты знаешь, наверное... Я совершил тяжкий грех перед тобой. Я не ищу себе оправданий. Всё, что я могу сказать — у меня не было другого выхода. Я раскаиваюсь перед тобой. Безмерно. Если появится шанс искупить свою вину — я схвачусь за него руками и ногами, как пассажиры «Титаника» цеплялись за спасательный круг.       Белов наклонился к Юле и коснулся губами её холодного широкого лба, поправил вылезшую прядку волос. Он боролся с этим желанием до последнего и позволил себе поддаться.       Белый взял Юлю за руку и передал частицы своего тепла. Своей силы, крепкого здоровья. Через сплетение рук осуществлялась особая связь, понятная только им двоим. Хорошо, что Пчёлкин не следил за ними. Он ждал Белова.       Через несколько минут Витя решился спросить у врачей:       — Как продвигается лечение?       — На данный момент мы осуществили подготовку к операциям. Они будут выполнены завтра, — отчитался доктор.       — Она выживет? — Витя прислонился к стене спиной. Пожалел, что позволил вопросу слететь с уст. Витя не был готов услышать «нет».       — С высокой долей вероятности, да. Но... Здесь такая ситуация. Юлины раны не были обработаны в течение долгого срока. Потеряно много времени при транспортировке. Могла попасть какая-то инфекция, раны могут начать гноиться, пойдёт сепсис, гангрена. В таком случае придётся ампутировать ногу.       — Типа отрезать, да? — Витя был слишком далёк от медицины, поэтому не понял смысл пугающих слов. Возможно, оно и к лучшему.       — Типа, — передразнил его хирург. — Тогда инвалидность обеспечена. Но это маловероятно.       — Как вы можете не знать, есть ли эта херня в ноге или нет? Вы врачи, или кто?! — Взбесился Витя. Нужно ли говорить, что вышедший из реанимации Белов опешил от обрывка последней фразы?..       — Какая херня в ноге? Что я пропустил? — Белов отвёл Витю в сторону, задавая вопросы.       — Сань... — Витя опёрся рукой об стену, нервничая. Голос дрожал, фразы путались. Всё вдруг стало слишком тяжёлым: белоснежные больничные стены, люди в халатах и масках, запах медицинского спирта, чей-то плач на заднем фоне. — Юле могут ногу ампутировать. Если рана загноится. Ей долго не обрабатывали... Запасы антибиотиков кончились, возможно. Сань, ну чё я с ней делать буду? Инвалидка, я как с ней буду? Как вообще... — вопрошал Пчёлкин. Белов получил ещё одно доказательство подлости друга. Уже даже удивления не возникало. Белов сел в приехавший лифт и сказал на прощание:       — Я не удивлён, что как только появляется опасность, ты смываешься.

***

      Белов вернулся домой. Ваня играл с игрушечной версией «Феррари». Оля тревожно смотрела в экран телевизора. Она беспокоилась за Юлю и искала хотя бы крупицы информации о её состоянии.       — Оль, привет, — Белов сел рядом. — Чё вещают?       — Тебе известно лучше меня, — Белова прибавила громкость. Белов мог терпеть нотации супруги, её недовольства, возмущения, роптания. Только не сейчас, когда его душа мучилась из-за неведения того, что будет дальше.       — Оля, не начинай. По-хорошему говорю, — Белов полез за пачкой «Мальборо». Оля кивнула на сына, который бегал неподалёку.       — Спасибо за поддержку, женушка. Знаешь, ты так хорошо соблюдаешь обещание, данное в ЗАГСе. И в горе, и в радости. Ты мой тыл. Так хорошо становится, — Каждое слово пропитано ядом.       Оля понимала, что их брак трещит по швам и скоро разорвётся. Её моральную усталость подкрепляла ревность. Оля подозревала, что сердцем Саша уже не здесь. Бомба, внутри которой были недоверие, недомолвки, разочарования была на грани взрыва. Оставалось лишь нажать на кнопку детонатора. Подать заявление на развод.       Мешала любовь. Оля любила Белова, какой бы чудовищной не казалась его жизнь и поведение. Оля хотела, чтобы всё было, как в сказке. Один раз и на всю жизнь.       Оля погладила Ваню по светлым волосам и едва не заплакала. Если она разведётся, то станет свободной, даст возможность счастью заглянуть к ней. Но Ваня получит травму на всю жизнь. Как поступить?..       Оля посмотрела в сторону комнаты супруга. В голове шёл беспрестанный анализ своих поступков, действий Белова, происходивших событий. Она попыталась встать на место Саши. Потеря мамы — серьёзное испытание. Когда нам больно, под руку попадают самые близкие. Поэтому она подавила в себе гордость и пошла к Саше. Он сидел на краю кровати, закрыв глаза.       — Саш... — Оля подсела к мужу и положила руку на плечо..       — Прости меня. Мои проблемы — это только мои трудности. И они не должны касаться моей семьи. Просто надоели упрёки в том, как я живу. Ты знала всё с начала. Я таков, какой я есть. Пытаюсь выжить в трудные времена.       — Я понимаю, что тебе обидно, но и ты пойми. Ваня растёт. Ты теперь несёшь ответственность за нас двоих. А если ты оступишься? Полетим и мы тоже в пропасть...       — Оля, я один раз только подверг вас риску и моментально решил этот вопрос. Вы в безопасности. Я это гарантирую.       — Гарантий никто сейчас не даёт. Но я обещаю не капать тебе на мозги, — Оля улыбнулась, цитируя Сашу. — Потому что я представляю, как тебе сейчас больно. Ещё и Юля теперь в реанимации... По новостям только про неё и говорят. Я уверена, что всё будет отлично, она выкарабкается.       «Ну да, просто человек может остаться без ноги, а ещё она прошла через настоящий ад, который ударил по психике», — хотелось ответить Белову.       — Когда эта война кончится проклятая... Сил нет. Хорошо, что Ваня ещё маленький. Я бы с ума сошла, если бы мой ребёнок там был... — продолжала изливать душу Оля.       — Оль, завязывай.       — Прости. Давай попробуем всё начать с чистого листа и оставить в прошлом все обиды? — Оля обняла Сашу, положив голову на плечо.       — Хорошо, — Белов согласился, понимая, что ему ни горячо, ни холодно от перемирия с женой. Он знал, что Олино терпение скоро опять закончится, и всё вернётся на круги своя.       Оля вроде как была за то, чтобы отдать супружеский долг. Она положила ладонь на живот Саши, скользнув ниже, но тот дёрнулся и отвернулся к стене, пробормотав:       — Я попробую уснуть. Я очень вымотан.       Олю очень удивил отказ. Раньше Белову дай только повод, он уже тут как тут. Оля списала всё на психологическую истощённость и вышла из комнаты, чтобы проверить сына.

***

      Вместо будильника — звонок. Саша приоткрыл один глаз, рукой пытаясь пригладить волосы.       — Александр Белов слушает, — на автомате сказал он, пробуждаясь.       — Саш, это Макс. Мне звонили из больнички, где лежит Юля.       Услышав любимое имя, Саша вскочил и навострил уши. Остатки сладкой дремоты исчезли.       — Ей начали делать операцию, пока всё идёт хорошо. Ей срочно кровь нужна. Какие у Пчёлы группа и резус? Я до него дозвониться не могу.       — Третья отрицательная. А у Юли?       — Вторая положительная. Витя в пролёте. Фил, соответственно, тоже. Космоса в расчёт не берём — он на кокаине сидит. Стоп. Сань, а у тебя какая?       Белов от волнения аж забыл такие важные данные. В криминале люди всегда знают группу крови — ситуации бывают разные. Белов нашёл медицинскую карту, открыл на нужной странице и почти выкрикнул:       — Макс, вторая отрицательная! Я подхожу. Передай врачам, что донор найден, — Белов накинул на себя брюки, рубашку, наспех умылся и сел за руль, давя на газ. Он хотел только одного: успеть.       Пока Саша ехал, он вспоминал остальные условия для донации. Он не пил два дня. Оля поставила условие завязать с алкоголем хотя бы на неделю. Курил он вчера днём. Никаких инфекционных заболеваний он не переносил. Идеальный кандидат.       В больницу его встретили хирурги. Витя бегал за ними хвостиком.       — Почему нельзя мою кровь взять?! Я здоров, как бык!       — Виктор Павлович, у Юлии вторая положительная. Ей подойдёт вторая или первая. У вас третья. Лучшее, что вы сможете сделать — не мешать, — объяснила медсестра. — Александр Николаевич, подпишите бумаги, пожалуйста.       — Погодите, почему он?.. Он донор?       — Его кровь идеально подходит, — медсестра указала ручкой, где подписать и отправила в операционную. — Вы не маленький, должны это понимать.       Тогда Витя произнёс то, за что ему хотели втащить все вокруг.       — Я против того, чтобы Белов сдавал кровь.       «Блять», — ругался мысленно Саша.       — У нас нет оснований для отказа. У Саши нет хронических болезней, беременности тоже.       — Пчёлкин, не устраивай здесь цирк. Не веди себя, как кретин. Речь идёт о жизни твоей девушки. Успокойся уже, — прошипел Саша, уходя.       Витя и сейчас ревновал. Белов даже здесь обошёл его в глазах Юли, станет ближе к ней. Так идеально всё складывается.       Тем временем Сашу подсоединили трубками к Юлии. Он уставился в потолок, чтобы не видеть измученную Юлю. Минуты сливались в бесконечность. Начала кружиться голова. Саша ещё раз взглянул на Фролову и тут же отвёл глаза.       «Молодец, Александр Николаевич. Продолжайте в том же духе».       Он подумал о том, что это единственный способ искупить грех перед Юлей. Слабость ощущалась в каждой части тела.       — Вы живой? — Спросила медсестра с улыбкой через час. Белый будто проснулся. Он попытался встать, но едва не упал на пол. Медсестра пришла на помощь и довела до дверей.       — Как она? — Хрипло спросил Саша.       — Операция идёт успешно. Вы очень помогли Юлии. Знаете, что вам нельзя пить, курить, заниматься спортом?..       «Да. У меня кружится башка, и я пипец как хочу подтянуться на турнике».       В реальности Белов ограничился кивком. Постепенно он дошёл до первого этажа, где его ждал Пчёла, покрывшийся холодным потом от нервов.       — Всё нормально. Поехали домой.       — Тебе плохо?       — Не задавай лишних вопросов, — Белый опёрся на Витю.

***

      Врачи тщательно следили за Юлиным пульсом, давлением после операции. Всё было в порядке. Через день произошло важное событие. Юля открыла глаза. Тогда её уже перевели в общую палату.       Первые мгновения она не понимала, где она, что с ней. Тело ломило болью. Она была уверена, что она умерла и попала в рай. Но разве в раю так пахнет лекарствами? И вроде небеса не похожи на больничную палату.       Хотелось пить. Сил на то, чтобы подняться и налить воды, не было. Юле вдруг стало страшно. Она была здесь одна. Ощущение опасности не желало уходить. Юле казалось, что в углу стоит чеченец с автоматом. Она отползла назад, пока не упёрлась в стену. Она задрожала, и даже то, что Юля обняла себя за плечи, не спасло.       — Юлия, вы проснулись! — В палату прибежала медсестра. Юля как-то с недоверием посмотрела на неё.       — Вы пришли меня убить? — Без шуток спросила Фролова. Врач не смутилась. Видимо, была предупреждена о том, что Юлия вернулась с Чеченской войны.       — Наоборот, спасаю. Вы в безопасности. Не бойтесь, — точно мама сказала медсестра.       — Я в Бамуте?       — Вы в России. В Москве. Были доставлены экстренным бортом МЧС. Вам сделали две операции на ногу. Был риск ампутации, но всё обошлось.       Юля приподняла одеяло, чтобы посмотреть на свою конечность после операции. Пожалела.       Зрелище не из приятных. Зашитая рана проглядывалась из-за плотной повязки. Редкие одиночные швы сопоставлены, края раны соединены. Юля поморщилась и накрылась одеялом.       — Можно мне телефон? — попросила Юля. Она хотела сообщить о своём пробуждении.       Относительно него Юля не знала, что думать. Она должна быть счастлива, что выжила. Однако Юле было тяжело и плохо. Гильотины повисли внутри. Юля беспрестанно думала о коллегах, которые остались в Грозном и корила себя. Ненавидела, считала слабой, ничтожной. Даже с войной не справилась.       Первыми в палату вошли журналисты из именитых СМИ. Юля почувствовала себя Ельциным на выходе к прессе. Ей в лицо тыкали сразу десять микрофонов, пять диктофонов. С ручками и блокнотами стояли газетчики. Подумать только: Фролова только восстала из мёртвых, как уже должна давать первое интервью. Любопытно оказаться по ту сторону баррикад.       — Как обстановка в Чечне?       — Напряжённая, — мозг отказывался работать. Юля думала над вопросом минуты три. Вот бы послать всех к черту, лечь спать и спрятаться от всего назойливого мира... Юля сдерживала себя, лишь потому что сама была журналисткой и знала, как важен каждый комментарий.       — Что вы сейчас планируете делать?!       — Ну для начала выжить. Я сейчас мертва внутри, — Юля улыбнулась, выглядя непринуждённо и легко.       — Было ли у вас что-то с Дмитрием Глушковым? — Поинтересовались с бульварной прессы.       — Тёплые, дружеские отношения и совместная работа.       Юлю опрашивали очень долго. Её порядком вымотали. Хорошо, что медсестра приказала всем покинуть палату.       Дальше пришёл Дима Глушков. С цветами пышных роз. Его отправили в двухнедельный отпуск. Поцелуй в щёку, объятия, в которых Юля хотела бы оставаться вечно. Потому что в его руках спокойно и безопасно.       — Дима, я должна лететь обратно, — Юля собралась встать, но зашипела от боли и легла.       — Не смей говорить об этом. Ты сделала всё, что должна была. Твоя задача — восстановиться.       — Дима, я на всю жизнь останусь шизофреником. Я вспоминаю часто Валеру... Тех ребят в госпитале... Детей... Я врача назвала убийцей, я в углу видела духа с автоматом. Я сошла с ума. Скажи, это навечно?.. — Юля делала паузы на то, чтобы собраться и изливать душу.       — Юль, это нормально. Послевоенная депрессия и у меня была.. Сейчас всё зависит от тебя. Только ты сможешь взять себя в руки и продолжить жить. Ты в Москве. Здесь ничего не угрожает. Кроме мужиков в малиновых пиджаках... — Дима счёл шутку неудачной. — Если ты выжила — это повод жить, заново учиться ходить и радоваться жизни. Будет страшно, первое время. Я всегда рядом. Мои двери открыты для тебя.       Юля положила голову на ноги Диме, и он её поглаживал по волосам. Тепло его рук приводило в чувство, окрыляло. Однако Юля не хотела большего, чем дружба. Она хотела друга, надёжное плечо.

Мужики приходят и уходят, а друзья остаются.

      — Что-то привезти?..       — Шоколад... Я так скучала по нему, — Юля сделала глаза маленького ребёнка. Её непосредственность тронула Диму и дала понять, что Юля обязательно восстановится. Дурка ей не светит.       На протяжении всего разговора Дима следил за каждой фразой Юли, проверяя её на адекватность. В каждом слове Глушков искал признаки серьёзных отклонений. Не нашёл. Чему был безгранично счастлив.       — Дим, прости за то, что я тебе фак показала тогда, — вдруг с неподдельной серьёзностью сказала Фролова. — Я не могла тебе объяснять, что нужно было отснять материал. Несмотря ни на что.       — Господи, ерунду не говори, — Дима махнул рукой, и Юля увидела, что он реально не забивал себе этим память. — Это война. На ней мы все срываемся. Тем более, я понял, что тебе плохо, и ты уже ничего не соображаешь. Какие тут нормы приличия?       — Дим, — Юля поправила подушку. Маленькое движение отзывалось болью. — Я хотела ещё узнать... Что с моим котёнком?       Глушков вздрогнул. Он надеялся, что Юля не задаст этого вопроса. Подумать только: Юля сквозь кому пронесла воспоминания о питомце.       — Я просто пока отдала Барсика в приют. Я за собой ухаживать не смогу, а тут кот. Лучше его заберут в хорошие руки, чем я его убью, — Юля быстро озвучила это решение, чтобы не думать об этом. Дима сказал первое, что пришло на ум.       — Котёнок у ветеринара. Боремся за него.       — Слава Богу! Это моя единственная мотивация жить. Выхожу котёнка и заберу домой.       Дима ограничился быстрым кивком.       — Ладно, я поеду домой. Не буду мучать тебя своим присутствием. Отдыхай, и восстанавливайся. Держи хвост трубой! — Дима поднял руку, сжатую в кулаке, подмигнул и ушёл, столкнувшись в дверях с... Бригадой Белова. Он удивился, что люди криминальной наружности идут к Юле. Лезть в своё дело не стал.       Витя также держал букет цветов, коробку конфет «Грильяж» и эксклюзивным томиком «Евгения Онегина». Фролова обожала поэму Пушкина за яркое отображение русской жизни, всем сердцем презирала Онегина и восхищалась правильностью Татьяны.       Белый взял с собой листок с письмом и собрание сочинений Аристотеля. Он запомнил, что Юля интересуется трудами Античности. Бонусом он захватил душистые мимозы. В общем, все вокруг единогласно решили превратить противную палату, которая пропахла антибиотиками, в цветущую оранжерею.       — Юля, привет, — Белый сел на край кровати, и Юля поджала ноги под себя. Сорван джекпот: пришли оба мужчины, которых Юля ненавидела. Но кого-то ещё любила. Как богатырь у путеводного камня, Юля была в растерянности. С кем пойти дальше?..       Юля смотрела в большие глаза Вити, где находила безусловную любовь и преданность и в ушах стоял насмешливый голос удачливой соперницы.       Юля опускала взгляд на идеально ухоженные руки Белова и вспоминала убитых солдат. Она не знала, каков был вклад Саши в войну. Может, вообще те бойцы ошиблись. Любую информацию надо проверить. Проблема в том, что на войне это сделать сложнее в тысячу раз.       Снова повернулась к Вите. Его вспышки агрессии, равнодушие и подлые измены. Снова Лерины слова в голове.       — Пчёлкин, нахера ты припёрся?! — Закричала Юля, ударив руками по кровати.       — Юля, милая, успокойся, – Витя попытался заключить Юлю в кольцо рук, но она вырвалась и зашипела:       — Не смей, блять, касаться меня этими руками! Ты лапал её ими, сейчас лезешь ко мне?! Подлая скотина!! — Она уже привстала с кровати, как будто готовилась к атаке. Белый мягко коснулся её руки, приводя в чувство. Драка прервалась, даже не начавшись. Юля открыла рот. В груди начались спазмы. Всё сильнее.       — Юля, выслушай меня последний раз, — Витя положил рядом с ней цветы и книгу. — Я не отрицаю. Проебался.       — Ты ебался. Вот это истина.       — Перебивать плохо. Тебя этому не учили на журфаке?       «Урод!» — вспыхнула Юля от гнева.       — Тебя папа не учил, что спать с шлюхами из баров, пока твоя девушка на войне — низко? Ты себя опозорил, как мужчину. Потому что когда мужчина, — это слово подчёркнуто интонационно. — Выбирает женщину, он верен своему выбору.       Космос тихо похлопал. Фил кивнул. Белый шепнул на ухо:       — Красотка.       Его шёпот обжигал. Приятным, лёгким пламенем. Хотелось влететь в него мотыльком. Мелкая дрожь прошлась по Юлиному телу.       — Я не мужчина, по-твоему? — Витя зацепился за главное.       — Звание «мужчины» представляет собой совокупность обязанностей и особенностей поведения. Это не только про отросток между ног.       — Юлия Александровна, жги! — Космосу срочно требовался попкорн. Витю, гордившегося своими параметрами, взбесило унизительное определение. Но он знал, за что Юля злилась и молчал в тряпочку. Разумное решение.       — Юль, я понимаю, о чём ты говоришь. Я за это и полюбил тебя. Ты можешь воспитать из меня успешного мужчину. Ты сильная, мужественная. Я ненавижу себя за измену. И я понимаю, что не достоин тебя.       — Банально, Пчёлкин. До Цицерона не дотягиваешь, — Юля потянулась.       — ... Я просто с ней спал. Без чувств. Тогда я не понимал, куда я опускаюсь. Сейчас мои глаза открылись. Я увидел, какую боль причиняю людям. Если ты дашь шанс, доверишься, я клянусь. — всё будет по-другому. Я буду заставлять тебя улыбаться. Потому что я люблю твою улыбку. Я люблю тебя. Я ни на одну женщину не посмотрю. Они пешки. Ты королева. Я уже начал исправляться. Я пожертвовал кровью.       Белый уже почти спал, слушая, как пчела тянет сладкий мёд. Он и не среагировал на открытую ложь. Но успел очнуться и воскликнуть:       — Ты пожертвовал?!       — Да, я.       Юля была настолько тронута поступком Вити, что она начала таять. Пчёла надел розовые очки. Белый пытался их снять.       — Витя, тебе не стыдно врать? — Возмутился Белый.       — От кого я это слышу? Ты поставил в Чечню автомат, из которого была ранена Юля. Нормально?       — Пчёлкин, ты знаешь, как всё срослось, это первое! Второе — я был против этой сделки, а ты радовался и считал бабки! Ты Юлю отправил на войну ради лавэ! — Белый был вне себя. Юля слушала их аргументы и сходила с ума. Кому верить?       — Да, Саша был против. Вообще, первый я вкинул эту удочку. И мы с Витей ругались из-за этого, — добавил Космос. Белый кивком поблагодарил друга за роль свидетеля.       — Сань, ты Юле постоянно лгал. Ты ей не сказал, что женат.       — И где ещё солгал? Давай, аргументируй!       — Заткнитесь оба!!! — Юля закрыла уши. Парни послушно замолчали. Смотрели друг на друга, вкладывая желание побить.       — Юль, я тебе отдал бы почки. Останься со мной. Я помогу тебе восстановиться. Пожалуйста, — Он целовал ей руки, а Юля терялась в своих чувствах.       Сердце, тронутое романтичной донацией крови, умоляло простить. Усугубляло ситуацию то, что Саша предавал и Юлю, и своих. Сильные принципы мешали закрыть на такое глаза.       — Ладно. Даю шанс. Исправь ситуацию, — холодно бросила Юля.       Если представить сердце Саши, как вазу, то сейчас Юля разбила её кувалдой. Осколки разлетелись, доставляя боль. Наверное, Саша вернулся в 1989, когда Лена Елисеева его предала. Только сейчас было больнее. Витя гладил запястья Юли. Саша бросил на стол подарки и вышел. Парни пошли за ним.       — Я не понимаю! — Ругался Белов. — Почему она верит этому идиоту? Он так её кинул!       — Саша, успокойся. Юля узнает о лжи Вити. Он сам себе яму вырыл, — Фил положил ладони на плечи Саши. Краем глаза он увидел журналистку, которая пришла сюда в поисках сенсации. В голове быстро созрел план. Он повёл Сашу к ней и сказал:       — Вот, это мой друг, Александр Николаевич Белов. Он донор крови для Юлии Фроловой. Хочет поделиться впечатлениями.       Белов не мог упускать шанса. Журналистка тоже обрадовалась такой удаче. В плюсе были все.       — Александр Николаевич, почему вы решились стать донором? Что Вами двигало?       — Любовь к Юлии, — красноречивая пауза. — Как к человеку.       Называется, читай между строк.       — Когда я узнал, что нужна кровь, я тут же вызвался. Мне повезло: у Юлии вторая положительная, у меня тоже вторая. Резусы отличаются, правда. Но для врачей это нестрашно.       — Вы были до этого донором? Или это ваш первый опыт?       — Нет, первый раз. Сожалений не было.       — Расскажите подробнее о процессе, как вы чувствовали себя тогда и сейчас.       — Во время процесса было нехорошо. Слабость, головокружение. Меня врачи под руки уводили. Сейчас я уже в порядке, соблюдаю рекомендации врачей. Не пью, не курю. Даже машину не рискую водить — жена временно личный водитель. Жаль, что спорт ушёл ненадолго из жизни.       — Что вы посоветуете тем, кто хочет повторить ваш поступок?       — Не бояться. Также стоит уточнить у врача, можете ли вы быть донором... — Белов говорил так красиво и вдохновляюще, что Фил с Космосом сами задумались о донации. Естественно, когда Саша закончил разговор с журналисткой, действие его речи закончилось.       Витя тем временем лежал на Юлиной койке, обнимая. Юля слушала его вполуха. Он парил её своими проектами по расширению экономики, вскользь упомянул о финановой пирамиде. Юля запомнила это, потому что провела параллель с Сергеем Мавроди.       Пчёлкин не спросил у Юли, как она себя чувствует. Он не догадывался, что она хотела поделиться тем, что внутри. Пчёлкин перетянул одеяло на себя, оставив Юлю замерзать в холоде равнодушия. Витя ушёл через час, а Юля почувствовала измотанность. Она рассмотрела подарки, оставленные ей бригадирами.       — Сколько раз повторять: я ненавижу лилии, — сказала Юля вслух про букет Вити. К книге она тоже проявила нейтральность. Гораздо больше её порадовал подарок Саши.       На Аристотеле они долго не останавливались, но он запомнил её желание изучить тему подробнее. О мимозах Юля обмолвилась, когда разговаривали о Булгакове и «Мастере и Маргарите». Белов слышал Юлю и наматывал себе на ус, что она хочет.       Юле потребовалось платье — получила. Букет — пожалуйста. Белов показывал себя, как человека дела.       «Я опять о нём думаю... Твою мать», — Юля опёрлась затылком об стенку, улыбаясь. Она вспоминала, как он нежно прошептал ей на ухо, и внизу живота возникали приятные ощущения.       «Все, Фролова. Он не развёлся с женой. Забудь.»       Заглянула к Юле и Вероника. Ненадолго — нужно было готовиться к свадьбе. Карпова открыла дверь и замерла там, изучая каждый сантиметр Юли. Потом она сделала несколько нерешительных шагов и разразилась горьким плачем, прикрыв рот ладонью. Ника ничего сказать не могла, лишь кинулась в объятия подруги, рыдая.       — Бедная моя девочка... Через что ты прошла... — Промолвила Вероника.       — Кончай с этим. Жива — и ладно. Всё нормально. Я не воевала. Витя сам решил, что...       — Пошёл он нахуй. Козёл. Знаешь, Юль, лучше бы ты с Беловым осталась. От него мужиком пахнет. Силой. А твой Пчёлкин — идиот. Ты знала, что он со мной хотел переспать?       — Что?! — Юля села на кровати. Вероника рассказала историю, произошедшую в клубе.       — Поздно говорить. Я с Витей осталась.       Вероника закрыла лоб ладонью, тяжело вздыхая.

***

      Юля собиралась почитать. В палату зашла врач, делать перевязку. В этот момент Юля отворачивалась, чтобы не видеть свою повреждённую конечность, тонкие швы.       — К вам хочет зайти Ольга Белова, — сообщила медработница, когда закончила с перевязкой. Юля настолько поразилась, что не знала, какую реакцию дать.       Юля ненавидела Олю. Всеми фибрами души. По сути, Оля не делала ничего плохого. Просто Юля знала: если бы не Белова, всё было бы хорошо. Ольга была булыжником, преграждавшим путь. Юля как представила общение с ней, принятие сочувствия, высказанного ангельским голоском... Аж тошнит.       — Передайте ей, что я сплю, — как-то резко ответила Юля. Врач не стала задавать лишних вопросов.

***

      Прошло пару недель. Юлю выписали, назначив антибиотики, перевязки и повторные приёмы для возможного наложения отсроченных швов. Также было выдвинуто предложение прибегнуть к кожной пластике, так как заживание будет сопровождаться нагноением. Заявления подписаны, выписка получена.       Все радуются. А виновница торжества стоит с мрачным лицом. Выход в мирную жизнь пугал. Каким он будет?..       Витя повёл Юлю к машине, взял за руку. Фролова вдруг осознала, что Пчёлкин для неё — то же, что и коллега, друг. Обычный человек. Та химия, что была между ними, иссякла.       Пока они шли к парковке, Юля всматривалась в прохожих и неожиданно заорала, сжав ладонь Вити, как рак клешнями. Мимо неё прошёл парень, похожий на того, раненого солдата. Те же зелёные глаза, каштановые волосы и нос с горбинкой. Сердце забилось, как птица в клетке, а на глаза навернулись слёзы.       — Юль, чё это за шоу?       — Он похож на того, кому я раны обрабатывала. В поле, когда мы в Бамут приехали, машину взорвали...       — И что? Сейчас ты не на войне. Успокойся, пожалуйста, — Витя разминал руку. Юля поймала раздражение в голосе и замолчала, ощущая горький вкус вины.       Вообще, отношения Юли и Вити в 1995 году были жалкой пародией и цирком. Юля не верила Вите. Ни единому слову.       Он говорил:       — Я еду к Белову на переговоры.       А Юля была уверена, что он поехал снимать девушек. Или вообще вернулся к Лере. От подозрений ехала крыша. Взвешивать каждое слово, делить на двое, не отключать критическое мышление. Вот такую инструкцию вывела Юля для себя.       Послевоенная депрессия накрыла с головой. Юля кричала по ночам, просыпалась в поту. Во сне она называла какие-то даты, города, имена. Иногда и вовсе разговаривала с кем-то: просила прекратить огонь, показать оружие. Пчёла первые дни обнимал Юлю и успокаивал. Потом ему надоело, он переворачивался на бок. Фролова боролась с призраками сама. Шептала:       — Я не с вами, уйдите.       Слова стали мантрой. Юля вызубрила их, как «Отче Наш».       По утрам она заставляла встать себя с постели и, хромая, ходила до плиты, чтобы приготовить завтрак. Бабушка учила, что на столе женщины всегда должна быть вкусная еда. Особенно если в доме есть мужчина. Говорила ли она это, учитывая, что женщина может вернуться с фронта? Вряд ли. Но завета Юля не ослушалась.       Юля больше не ела тушёнку. Она шла вровень с адом.       Пчёлкин давал антибиотики, делал перевязки. Иногда забывал. Юля напоминала, ощущая себя такой ничтожной, словно трутень. Даже ходить толком не может.       Из зеркала больше не смотрела Юля Фролова, любившая ярко краситься, улыбаться и смеяться. Оттуда смотрела Юлия Александровна. Строгая, похудевшая до костей женщина, с мешками под опухшими глазами. Волосы выпадали, как снег в январе. Клочьями.       Организм сломался. Сбился сон, пищеварение, прибавилась тахикардия. Начались панические атаки.       Появились страхи. Юля боялась самолётов. Она знала, что могут упасть бомбы и пару раз пряталась под стол. А ещё Юля вздрагивала от громких звуков.       Витя терпел неделю. Пытался спасти Юлю, разговорами, вниманием. Раздражало понимание, что так быть не должно.       И он сорвался.       Тем майским вечером стоял жуткий ветер. Витя не учёл этого момента и хлопнул дверью. Не придержал её.       Юля схватилась за голову руками. Хлопок. Взрыв. Горящие, израненные тела. Цепочка выстроилась мгновенно.       Витя вдруг с злостью закричал:       — Юля, ты уже достала! Ты ведёшь себя, как чокнутая! У тебя уже крыша едет! Когда ты поймёшь — ты не на войне уже! Это был твой выбор. Значит, должна была понимать, на что идёшь.       Юля подняла спокойные глаза. Она морально готовила себя к этому. Фролова знала — мало кто вывезет девушку с сильным шоком после боёв. Она поднялась с дивана.       — Юль, ну реально, твоё поведение ненормально.       — Хорошо. Я больная. Тогда прощай. Я ухожу. Забудь обо мне. Но стоит прояснить один вопрос, — Юля скрестила руки на груди. — Какая группа крови у тебя? Какой резус?       — Ты точно свихнулась.       — Я повторяю! Какая группа у тебя?! Скажи правду, — Юля повысила тон. Витя вздохнул и скороговоркой ответил:       — Третья отрицательная.       — У Белова?!       — Вторая отрицательная.       Юля просияла. Торжество справедливости её взбодрило.       — Славно. Газеты не соврали, и Саша сказал правду. Скажи мне тогда: как ты стал моим донором? Вторая группа принимает только такую же и первую.       Витя не сказал ни слова. Сочинять что-то, придумывать было бесполезно — Юля знала, как обстояли дела на самом деле. Белов снова обвёл его вокруг пальца.       — Ты хотел заполучить меня с помощью лжи. Настолько отчаялся, что приписал себе подвиг Саши Белого. Так стыдно... — Юля схватилась за голову. — Я ему не верила, а он доказывал мне. Нет, всё. Я ухожу. Зря я тебе дала шанс. Я не собираюсь участвовать в цирке уродов, — Юля застегнула сумку и медленно пошла к двери.       — Ну и вали! — Крикнул Витя, чтобы не показаться сломленным. — Кто тебя примет с такой психикой?! И куда ты щас пойдёшь?!       Юля заблокировала для себя слова Пчёлкина, не проявив реакцию. Она знала: не пропадёт. Есть люди, которые примут её даже с посттравматическим расстройством.

***

      Юля сначала сняла себе номер в отеле, надеясь, что Пчёлкин одумается, заберёт её отсюда и будет заботиться о ней. Её ожидания не оправдались. Первую ночь Юля открыла окно, нагнулась и закричала. Она долго, протяжно вопила. Больше не могла вывезти все кошмары наяву.       Разве человек может выдержать столько боли? Жизнь же не может состоять из проблем. Юля пыталась отыскать что-то хорошее.       Она журналист на крупном телеканале страны. Многие мечтают оказаться на её месте. Однако тележурналистика лишь кажется такой блестящей. За глянцем и лоском скрывается тонна ответственности, колоссальный труд.       Юля боялась возвращения в Останкино. Там всё напоминало о том, как Фролова собственноручно подписала смертный приговор.       Вероника звонила несколько раз. Юля сбрасывала. Не хотела отравлять своей хандрой счастливое существование подруги. Она пряталась, не сообщала новых адресов.       Юля регулярно ездила в ветеринарную клинику, навещала своего чеченского котёнка. Его здоровье было слабым, но малыш боролся. Юля оплачивала все операции, процедуры, веря, что котёнок выживет. Потому что он единственный, кто остался у неё. Вряд ли Юля так нагрешила за двадцать пять лет, чтобы Бог забрал у неё и это.       Рыжий котёнок с полосатой мягкой шёрсткой уже привязался к Юле. Ласкался об её руки, когда видел её, мурлыкал. Искал глазами бантик и дёргал лапкой. Юля придумала ему имя — Лучик. Она готовилась к тому, чтобы принести котёнка в дом, купила игрушки.       Поэтому ей было адски паршиво услышать слова доктора: — К сожалению, сердце Лучика остановилось во время операции.       Юля не поняла, что ей сказали. Врач говорил для неё в тот момент на китайском. Нет, на бразильском. Фролова переспрашивала, потом покорно кивнула и забрала котёнка, чтобы похоронить. Слёзы смешивались с каплями дождя.

***

Прыгай за мной. Социальное дно уже близко. Давай, с головой. Отменяй таксиста, нам не нужно больше домой.

      Смерть котёнка для Юли равнялась потере смысла жизни. После похорон она сорвалась. Себе назло Юля вспомнила, как хорошо было после водки в Чечне. Какая приятная истома наступала тогда. Излишек мыслей пропадал. Тревоги уходили после такого градуса.       Благодаря стараниям Максима Карельского Юля завела фальшивый паспорт, чтобы никто не узнал, что героиня страны тонет в пучинах алкоголя. Меняла немного образ и шла развлекаться.       Если были силы на то, чтобы прихорашиваться, то шла в клуб и заказывала себе много коктейлей. Юля уже хорошо разбиралась в них, могла посоветовать идеальный вариант. Больше всего Юля обожала «Джин с молоком», который подавали с соломинкой. Ещё Фролова покупала напитки с ромом и ликёром. Она пила, пока не станет безразлично всё вокруг. Пока не уйдут видения с убийствами и трупами.       В пьяном угаре Юля была более раскованной и счастливой. Она прыгала, задрав платье, танцевала на барной стойке подобие фристайла. Не стеснялась заводить знакомства с мужчинами развязного поведения. Вот только до случайных сексуальных связей не доходило.       Если же на клубы не хватало сил, то шла в ближайшие магазины. Благо девяностые выпали на появление свободного рынка алкоголя. Она шла, гремела бутылками посреди улицы. Вторая уже была в руке. Джинтоник, «Балтика 3», «Сангрия» — начинала с лёгкого. Дома догонялась «Распутиным».       На утро болела голова, летали вертолеты. Юля уже игнорировала подобные состояния.       Критическая точка алкогольных каникул настала, когда Юля упала с бутылкой на проезжую часть. Она смотрела на звёздное небо и мечтала о том, чтобы погибнуть. Когда раздался визг тормозов над ухом, Юля вскочила и пошла домой.       Там она разделась, залезла под горячую струю, зажгла сигарету и налила себе вино в красивый бокал. Сигарета горела оранжевым. Юля уставилась в стену, пустив облако дыма. И как-то отчётливо стало ясно: либо она сопьётся, либо найдёт в себе силы подняться.       Но ведь можно встать, оперевшись на чью-то руку?       Юля выскочила из ванны, обернулась в полотенце, потушила сигарету и подбежала к телефону. Пока есть решимость, она наберет его цифры.

***

      Уговор Оли и Саши закончился через два дня. Комично, ничего не скажешь.       Поводом для ссоры стало то, что Белов забыл о семейном ужине, который произошёл по случаю успешного выступления Оли в консерватории. Об этом Саша, кстати, тоже не думал.       Оля приготовила несколько салатов, любимую Беловым запечённую индейку, купила вино. Она надела лучшее платье, сделала причёску со свадьбы. Ваню Оля отдала бабушке. Шли часы. Саша так и не приходил. Оля ждала. Смотрела на дверь. И вот в одиннадцать вечера он вернулся. Опоздал на четыре часа.       — Вот так вот, да? — Оля тут же налетела с претензиями. — Тебе вообще плевать? Где ты был? Время видел?       — Решал деловые вопросы. Не понимаю сути предъяв, — Саша снял ботинки. Он прошёл на кухню и увидел накрытый стол.       — Опа, это мне?       — Нет. Напрасно я старалась. Тебе плевать на меня, на всех. Ты страшный человек, Саш.       — Опять двадцать пять, — шёпотом произнёс Белов. — Извини, я заработался и забыл о нашем рандеву.       — Да, опять! — Оля кинула тарелку на пол. Движение сопровождалось криком, как от физической боли. — Ты опять забыл о семье. Хотя, чего я жду от человека, который не заботился о собственной матери и довёл её до смерти своей опасной жизнью?!       Белова не поняла, как у неё вылетели последние слова. Они повисли в воздухе, электролизуя его. Белый остановился у шкафа, поражённый навзничь. Слишком тонкая струна его души была задета. Белый и сам где-то понимал, что хрупкое сердце мамы ранило покушение, произошедшее прямо на её глазах. Но услышать такое обвинение от собственной жены было неожиданно.       — Саша, прости, я... — Оля подбежала к Белому, но он оттолкнул её. Грубо и сильно.       — Хватит. То, что ты сказала — непростительно. Ты не имела права касаться гибели моей матери. Ты знаешь, что я лишился отца рано, как много для меня значила меня мама. На этом точка.       Белов быстро надевал верхнюю одежду. Он не мог справиться с омерзением, которое вызывала Оля после этих слов. Хотелось убрать её с глаз долой. Белова молча смотрела на сборы супруга, потом кинулась к нему:       — Саша, Саша, не уходи! — Она вцепилась в рукав. Белов отпихнул от себя супругу и пошёл в ночь. Как он очутился на улице — не знал сам. Состояние аффекта исчезло — Белов приложил ладонь ко лбу, приходя в себя. Как он схватил телефон — не вспомнил. Но он жужжал в руке, не давая волю мыслям. Саша ответил с настроем послать всех к чёрту на куличики.       — Белов, я жду тебя. Ты мне нужен.       Агрессия спала. Вот как так получается? Судьба настойчиво сводит его с Фроловой. Кидает её в моменты невзгод. Белов уже невольно фаталистом становился.       — Как же Пчёлкин? Ты выбрала его, — Здравый смысл мешает ему поддаться порыву бросить всё и приехать.       — Пошёл он к черту. Я... Я бежала от своих чувств, от себя самой, — Юля запиналась. — Но я не хочу больше этого. Я нуждаюсь в тебе, мне плохо. Либо ты приедешь, либо... Я хрен знает что, — Юля хихикнула. Несмотря на опьянение, Юля говорила чётко и ясно. — Это не угроза, ты... Единственный, кто может помочь и вытащить меня из дерьма.       — Ты пьяна?       — Да. Но это лишь чтобы решиться спасти себя.       — Адрес продиктуй свой.       Юля назвала улицу и дом, сдерживая слёзы счастья. От алкоголя хотелось рыдать чаще. Саша записал координаты, сел в машину и отправился сквозь ночные проспекты к своему счастью. Пока ехал, позвонил Филатову и предупредил:       — Если Оля меня будет искать — я с вами в баре. Попросит передать трубку — я отошёл за пивом. Всё, понял?       — Что за кипиш? Ты с тёлкой будешь? — Спросонья переспросил Фил. Белов подтвердил это, закончил разговор и притормозил возле многоэтажки, где снимала квартиру Юля.       Фролова заставила себя пойти в душ. Она не делала этого уже две недели — не было сил. Депрессия отвратительна. Юля поняла это на своей шкуре.       Капли воды собирались в ручейки и стекали вниз по стенке. Тёплые струи душа обволакивали тело, забирая с собой усталость и грязь. Юля расслабилась. Её руки уже активнее тёрли тело мочалкой, затем прошлись по шелковистым волосам шампунем.       Казалось бы, обыденное действие — но то, что Юля уже его смогла совершить, ознаменовало новую жизнь. Именно жизнь, а не жалкое существование физической оболочки.       Юля вышла из ванной, ощущая себя обновлённой. Фролова посмотрела в сторону косметички. Живот скрутило от паники. Макияж оставлен на завтра.       Юля надела чёрное платье, подаренное Сашей. Она покажет, как признательна ему за этот и другие подарки. Юля проявит всю пёструю гамму чувств, которую пыталась вручить Вите.       Звонок в дверь. Юля растерялась, посмотрев на свою ноги, обутые в тапки. Она надела балетки и побежала открывать.       Белов стоял на пороге её квартиры в двенадцать ночи. Это не сон. Это не миф. Юля смотрела на него так восхищённо, как малышка на Деда Мороза в Новый год.       — Пустишь?       — Ты знаешь ответ, Белов, — Юля выдала смущённую улыбку, уходя с прохода. — Я ждала тебя.       — Только час. Не преувеличивай, — Белый щёлкнул её по носу. — Для пьяной отлично держишься. Дай тоже выпить, чтобы сравнять счёты.       Юля предложила шампанское, не оглашая всего богатого ассортимента алкоголя в её доме. Белов согласился, садясь за стол. Фролова разлила напиток по бокалам. В качестве закуски Юля предложила виноград.       — Колись, что случилось, — Александр отпил шампанское. Даже в простом движении проявлялась его элегантность и грациозность.. — Как здоровье?       — Здоровье? Чудесно. Ногу сама перевязала. Зацени, — Юля невозмутимо задрала платье, поставив ногу на стул. Белов не понял, была ли это игра. Засомневался — так мрачно себя в флирте не показывают. Повязка съехала.       — Я тебе сам перевяжу. Если доверишься мне.       «Я тебе готова доверить всё, что угодно. Даже пароль от сейфа с многомиллионным состоянием».       — Что случилось?.. — Юля съела ягодку. — То, что я хочу повеситься.       Белов был готов к таким признаниям. Слишком сильное было потрясение. Для него Юля держалась стойко. Здесь Саша снимал шляпу перед Юлей.       — Мне не нравятся твои есенинские настроения, — мягко упрекнул её Саша.       — Есенина могли убить. Не рассматривал подобную версию?       — Хорошо, цветаевские. Ты поняла меня. Тебе ещё жить и жить.       — Мне тяжело. Головой я возвращаюсь туда. Я вижу всё, что пережила. Как в круглосуточном кинотеатре. Я боюсь, что меня убьют. Я осталась одна. Маленькая Юля Фролова в большом мире.       Юля залпом допила остатки белого игристого напитка. Белый был удивлён тому, как Юля пьёт.       — Скажи, почему люди такие мрази? — Заговорила Юля дальше. — Ведь именно люди начали войну. Я видела, как умирают дети. Я видела, как они лишаются родителей. Я видела зверские убийства. Почему нельзя жить мирно? Вы же крутые дипломаты, решите вопрос переговорами! Хорошо, если не война, — Юля увидела в собеседнике озадаченность. — То именно мой человек пошёл налево. Я ведь узнала эту певичку по голосу — её постель как карта Москвы. И поёт она под фанеру. Почему он так поступил, а?.. — Юля заплакала. — Я такая херовая, да?..       — Тихо, успокойся, — Саша перешёл через весь стол. — Во-первых, мир не без добрых людей. Не ставь на себе и других крест. На твоём пути скоро появится новый человек...       — Я тебя не имела в виду, есчо. Ты нормальный. Извини, что не поверила. Я такая дура. Я ничего не соображала... Мне ведь больно, — продолжила ранее начатую мысль Юля. — Не от того, что он мне изменил. Что я его потеряю. Сам факт проёбанного времени и лжи — вот что цепляет. Почему?       Белый положил руки на плечи Юли, присел на корточки, чтобы поравняться глазами с ней и отделяя каждое слово сказал:       — Ты меня любишь. Вот и всё. Я это вижу и чувствую. Юль, мы с тобой не пятиклассники. Зачем скрываться, прятаться? Давай в открытую играть.       И как бы Юля хотела сказать, что она не любит его и чтобы это стало правдой. Чистой и настоящей. Потому что Юля боялась разбиться о скалы разочарования. Не хотела снова доверить своё сердце и получить его истерзанным.       — Мы оба испытываем сильное чувство, — продолжал он, положив руку на ногу Юли. — Я развёлся с женой. Что тебя сейчас пугает? — Его ладонь прошлась круговыми движениями по колену. — Как говорил Оскар Уайльд — лучший способ бороться с искушением — поддаться ему.       Приятный туман, распространяющийся по всему телу, не давал сопротивляться. То, чего она так жаждала, было в её руках.       — Поцелуй меня, — она приблизилась к нему. — Я не могу забыть то, как мы целовались перед моим вылетом и тогда, в ресторане.       Пульс зашкаливал. Юля была будто в бреду. Волнение смешалось в коктейль с острым желанием. Вдруг сейчас всё закончится?..       В следующее мгновение Белов накрыл её тонкие губы в долгожданном поцелуе, опуская ладони на грудь и сминая её грубоватым движением. За этим последовал шумный выдох Юли. Алкоголь, выпитый ею, расслабил разум. Последнее «нельзя» вспыхнуло красной лампочкой и погасло. Этой ночью ему больше не суждено загореться.       Поцелуй растягивается — Белов долго ждал этого момента, хочет вкусить его сполна. Победа стоила больших усилий. Стало ясно — этой ночью они постигнут новый этап близости.       Их взгляды встретились. Белов призывал, Юля подчинялась безоговорочно. Все вокруг них исчезло, стало невзрачным, будто бы одни они остались в этом мире. Временной ход не выдержал под накалом страстей.       Не разрывая поцелуя, Белов поднял Юлю на руки, помня про ногу и понёс в спальню. Юля прижалась ближе. Дыхание сбилось напрочь, как и все мысли в её голове. Сейчас она хотела только одного — чувствовать его. Каждой клеточкой, каждым нейроном. Ближе и ближе.       Юля шумно сглатывает, оказавшись под ним. Необъяснимая тревожность вновь напомнила о себе. Но стоило его губам спуститься к тонкой шее, как на смену волнению пришла страсть, отразившаяся в её карих глазах.       Отблеск луны делал обстановку романтичнее. По всему телу поднялся жар, который побуждал лишить себя ненужной одежды.       Саша чувствует бархат ткани в своих пальцах. Миг — и платье снято. В каждом его движении была необъяснимая сила и властность, будто он стремился дать понять, что Юля принадлежит ему и только ему.       Юлины глаза сияли, как далёкие звёзды в ночи. Кожа ее была невероятно мягкой и горячей. Её хотелось касаться вновь и вновь. Каждое движение рук было плавным, словно танец пушистой вуали.       Там, где были раны, синяки и царапины, Белов целовал особенно осторожно. Юля теряла голову от этой нежности, куда плавно вплеталась грубость. Она охала, выгибалась и ластилась к его ловким рукам, цеплялась, металась на простынях и кое-как дышит, когда Саша вновь нависает над ней.       Воздух наполнялся напряженными искрами, что словно тысячи маленьких огней зажигались вокруг. Трепетное сердце стучало, охваченное страстью, готовясь выскочить из груди наружу. Руки дрожали, словно листья на ветке в накатившем ветре. Юля еле расстегнула его рубашку и ширинку джинсов. Душа и четкое сознание постепенно покидали на крыльях эмоций.       И плевать уже было, правильно это или нет. Похуй, что будет дальше. Ей больше ничего не хочется, кроме как раствориться в сумасшедшем влечении.       Юля приподнимается и выцеловывает наколку с правой стороны широкой груди. Безразлично ее происхождение, даже если тюремное.       — Я хочу услышать тебя, — громкий голос Белова раздаётся как приказ. Юля тратит несколько секунд — сейчас даже такая простая фраза считывается сложнее.       — Заставь меня, — Юлины губы искривляются в усмешке. Белов улыбается в ответ. Она вздумала играть с ним в игры и провоцировать. Что ж, Фролова получит то, что хочет.       Юля протяжно стонет, когда его язык проходится между ног. Губами обхватывает горошину клитора. Ловкие движения сводили с ума. Быстро-медленно. Вверх-вниз. Он исследовал языком, проникая в самые чувствительные, пульсирующие места. Она схватилась за простыню, громко крича. Лоб покрылся испариной.       — Х-хватит... — Жалобно мычит Фролова, прежде чем задрожать, достигнув высшей точки наслаждения. Сладкая пытка была слишком невыносимой.       На лице Белого проскользнула надменная ухмылка; в глазах читалась пьяная страсть, дикая похоть и сносящий голову адреналин. Александр поднял затуманенный взгляд на пассию, размашистым движением языка проведя по собственным губам, будто все ещё смакуя Юлию на вкус.       Пьяный рык раздался на все помещение — мужчина приподнялся, насилу хватая стонущую Фролову за бёдра. Девушка прикусила пальцы до синевы от чрезмерного смущения и предвкушения самого главного. Александр слишком долго игрался, она не могла больше терпеть.       Ноги едва раздвинулись шире, вызывая у Белого восторг — Юля всеми силами желала его. До дрожи в коленях, мурашек по коже, нескончаемых слез от переизбытка ощущений. И, наконец, Белый готов был исполнить сокровенное желание Фроловой.       Он не собирался быть ласковым и предупредительным — почти сразу же нагло и резво вторгся в женское нутро до конца, сдерживая стон сквозь сжатые зубы. Он брал её властно и мягко одновременно. Старался, чтобы ей было хорошо, и в тоже время распоряжался её телом, как ему хотелось.       Чувствовал, как девушка содрогнулась от сладостной истомы, выгибаясь навстречу. В глазах Юли читалось одно: «ещё». «Ещё, ещё, ещё». Она сильно царапала его спину ногтями, выплёскивая страсть.       Белый только усмехнулся, сжимая нежную кожу грубыми движениями. Последовал не менее резкий толчок в унисон крику Фроловой…       Волна возбуждения каждый чертов раз накатывает на обоих с новой силой. Как разрушительный цунами, поглощает её полностью. В глазах становится темно, то ли от нехватки кислорода, то ли от понимания, что слишком хорошо. И Юля не слышит ничего, кроме своих вздохов, его приглушенных стонов.       Юля мечется от переизбытка ощущений: кажется, что всё её тело превратилось в один оголённый нерв, и Белов умело играется с ним, заставляя раз за разом теряться в наслаждении.       Эта ночь была долгой, и когда она достигла развязки, оба легли друг напротив друга, пытаясь отдышаться. В разуме Фроловой всё ещё были отголоски пережитого удовольствия. Алкоголь выветрился из крови почти полностью. Она потянулась к Александру, на секунду испугавшись, что сейчас он сбежит. Не сбежал — накрыл жаждущим поцелуем её губы.       Что-то точно будет дальше. Возмездие ли? Или светлое будущее, без страха и боли? Юля молила Бога, чтобы второе.       Тяжело было подобрать какие-то слова. Они лежали, полностью обнажённые, повернувшись друг к другу лицами. Белов перебирал мокрые пряди волос Юли. Фролова же подушечками пальцев вырисовывала узоры. Им было хорошо вдвоём. Они нашли пристанище друг в друге.       — Это было потрясающе, — произнесла Юля. Ноги ещё дрожали.       — Согласен, — Белов погладил Юлю по руке, затем поднял глаза на настенный календарь.       — Поздравляю с началом лета.       Юля надеялась, что тёплое время года настало и в её жизни. Она легла, обхватив тело Белого ногами. Белый с восхищением смотрел на неё, уставшую, довольную. Красивую, несмотря на сломленность. Рим пал в ноги Александру Белову, человеку, который не останавливается перед трудностями.       Мат Пчёлкину был поставлен.