Купить на всю н̶о̶ч̶ь̶ жизнь

      Надежда прожигала взглядом ширинку Тэхёна, которая располагалась почти напротив ее глаз. Что-то внутри нее болезненно заныло, откликаясь на безумно прекрасные воспоминания. Женщина думала: может, просто податься вперед и уткнуться лицом в его пах. Не оттолкнет же он ее? Нет, он не посмеет. Он слишком джентльмен, даже при всей его «шлюшьей» занятости. Что, если она просто вынудит его ответить на ее поползновения? Что, если воспользуется им? В конце-то концов, почему ей должно быть дело до его чувств и переживаний?       Надежда словно зависла в своих думах. Время шло, а она все не решалась сделать что-либо, потому что страх отвержения уже проник в нее. Она боялась. Нет ничего хуже, чем домогаться человека, который абсолютно тебя не замечает. Судье не хотелось выглядеть глупо в глазах этого парня. И все же она решила предпринять мини-попытку соблазнения, взять желаемое нахрапом. Осторожным таким, женским, тонким нахрапом. Глядя в его глаза снизу вверх, она потянулась рукой к молнии на брюках — к тому самому месту, которое ей очень хотелось сделать «своим».       — Ты позволишь?       Он остановил ее руку с изящным френчем на ногтях. Удержал своей рукой в нескольких сантиметрах от себя.       — Нет... — тон парня был твердым, холодным и как будто выдавал разочарование. — К сожалению или к счастью, я не могу... Я все помню, Надя... все то хорошее, что вы мне дали, но... не могу... Нет.       Надежда сделала вид, что пошутила, и попыталась отнять руку, но парень до боли сжал ее пальцы.       — Тэ, какой же ты все-таки злодей! — улыбнулась она.       — Может, и злодей. Но я пытаюсь стать лучше.       Тэхён наконец разблокировал руку судьи, отошел в сторону и замер на безопасном расстоянии. Он не сел, а значит — мог уйти в любой момент, поэтому Надежда поспешила любой ценой продолжить разговор. Лишь бы удержать.       — Куда уж лучше? Красавчик, рыцарь, спаситель! И все это ей! А мне достается злодей. Вот почему? — она все так же улыбалась, но начинала чувствовать, что ее накрывает досада.       — Вы мне льстите. Я ни разу не рыцарь и не... все то, что вы обо мне говорите. Я так поступаю, чтобы не уподобляться ему... Чтоб не быть скотом...       От последних слов Тэхёна женщине стало не по себе. Они обезоруживали своей наивной искренностью. Так и подмывало цинично посмеяться над ними.       — Не совсем... понимаю... тебя... дорогой, — медленно проговорила Надежда, акцентируя каждое слово.       — Объясню, как я это вижу, — Тэхён на несколько мгновений задумался, а потом выдал что-то такое, чего судья не ожидала. — Надя, я пришел к вам, чтобы защитить эту женщину и ее дочерей от человека, который представляет угрозу не только для них. Он так-то опасен для общества. Не скрою, у меня тут личный интерес... А как иначе? Я не буду делать вид, что это не так... Но я не могу, защищая ее, тут же ее предать, понимаете? Он негодяй. Если я выбираю аморальные средства для достижения целей, я тоже негодяй... Разве нет? То есть одной рукой помогаю, другой причиняю вред?       — А разве цель не оправдывает средства? — Надежде очень хотелось пошатнуть эту логическую конструкцию.       — Не всегда! Отнюдь не всегда. Когда появляется личный контекст, средства надо выбирать... Впрочем, всегда надо выбирать, — конструкция Тэхёна устояла.       — Ты умный парень, и мне нравятся твои рассуждения, но... Не такой уж это вред, учитывая... твой род деятельности в прошлом. Или... она не знает?       — Знает, — Тэхён сделал шаг к двери, отдаляясь от судьи.       — Так тем более... Она поймет. Ты просто такой человек — вокруг тебя всегда будут женщины, — Надежда пожала плечами.       — Это не значит, что я буду с ними... спать, — твердо ответил Тэхён.       — А что, ты вдруг стал святошей? — насмешливо спросила она.       — А что, вы отказываете мне в нравственности, да? — потемнел парень.       — Нуу... ты, кажется, раньше был достаточно аморален, чтобы продавать себя, — она не сдержалась, выпустила яд.       — Я делал женщинам хорошо, отдавая им свое время... и свои навыки.       — Как красиво сказал! Но вообще-то это все за гранью. Почему же сейчас не можешь повторить, отдать эти время и навыки... мне, например? — Надежда тщетно пыталась скрыть раздражение.       — Потому что я изменился, — холодно-спокойно ответил Тэхён.       — Да ладно? Если что, люди не меняются. Ну... вдруг ты не знал? — подколола его судья.       — Меняются. По-вашему, если я чем-то подобным занимался, то все, я конченный? Типа... негоже проституту говорить о морали? О чести? О душе? О сердечной привязанности?       Парень намерено выбирал жесткие, контрастные, язвительные слова. Ему почти не было больно, он уже знал, как люди могут осуждать, отменять, растаптывать. Больно стало как раз Надежде Дмитриевне. Уж очень неприятно было называть любимчика подобными словами. Больно было слышать такое из его собственных уст. Казалось, эти разговоры застали судью врасплох.       — Ну зачем же так грубо? Тэхен, я не хотела тебя задеть... — она сразу сменила тон.       — Но задели. Зачем? Чтобы указать мне мое место? Вы — высокоморальный человек, а я так, «член на заказ»?       — Я совсем не... Тэ, подожди, давай отмотаем разговор назад? — примиряюще попросила Надежда.       — Я напомню, что вы, высокоморальный человек, не гнушались пользоваться услугами человека без морали... Запачкались об меня, так выходит? — сурово спросил он.       — Нет, разговор явно заходит не туда. Не кипятись, Тэхён, остынь...       Она поняла, что обидела парня. И обидела достаточно, чтобы почувствовать себя погано. А Тэхён... не остывал, внутри него что-то кипело, бушевало. Однако он помнил о приличиях, сдерживал себя. Помнил, что пришел не бороться с судьей или доказывать свою правоту. Он с грустью осознавал, что обращаться к ней, видимо, было слишком самонадеянно. Вся эта буря отразилась в его взгляде, хотя вслух прозвучали сдержанные, вежливые, добрые слова:       — Надя, я пришел к вам потому, что верю: вы судите по справедливости, по чести. А не потому, что хотел попользоваться вами... Кажется, я действительно ошибся... И все выглядит так отвратительно, что... мне жаль.       — Тэхён, сядь, пожалуйста. Прошу! — ее голос был просящим, даже умоляющим.       Парень был раздосадован. Он все же сел на диван, хотя надо было уходить, чтобы не создавать себе проблемы и дискомфорт судье. А вот Надежда наконец встала и прошлась по комнате. Повисла длинная пауза. Женщина подошла к окну, немного раздернула шторы и устремила взгляд на город. Собравшись с силами, она задумчиво проговорила:       — Я не думала, что тебя хоть что-то приведет ко мне... Но знала, что когда-нибудь ты влюбишься... Мне грустно это осознавать, но я понимаю, кто я для тебя... Стареющее тело, да? Неинтересная женщина, которая не уверена, что сможет подцепить себе кого-то, поэтому покупает услуги за деньги?       — Надя... не я лишил вас любви и самоуважения...       Его слова заставили ее обернуться. Да как он смеет с ней так говорить? Как у него хватает духу... так точно объяснять, что она сама сотворила с собой? За что? Почему это так невыносимо слышать? Надежда сверлила дерзкого мальчишку взглядом, а он смотрел в ответ, не отводя серьезных глаз.       — Вы еще будете счастливы, Надя, — вдруг выдал он еще более неожиданно. — Все у вас будет хорошо.       — Да я... — она поперхнулась словами, не нашлась, что ответить, а потом торопливо добавила: — Мне надо в уборную.       Судья позорно сбежала. По правде говоря, Надежде стало стыдно за себя. Опять этот мальчишка ее уделал! Он, глашатай порока и похоти, натыкал ее носом в собственную НЕчистоту и НЕпорядочность. Но и напомнил, что в ней осталось что-то хорошее.       У Надежды подскочило давление, она это почувствовала. Поэтому ей и захотелось как можно скорее выпроводить внезапно вспомнившего о нравственности парнишку — чтоб он не видел, как она обливается потом и пьет таблетки. Она ощущала повышенное сердцебиение и чудовищную пустоту в душе. Не то что до секса, до более прозаичных вещей дела не было.       Она... облажалась.       Если сказать грубее, обосралась. Она обидела парня тем, что в ответ на его чистую просьбу и доверие выдала свою циничную похоть. О, как он смотрел на нее в начале разговора! Эти глаза не врали: он был уверен, что судья — носитель справедливости и чести!       С каким жаром он говорил о том, что не может уподобиться преступнику... Как. Он. Это. Сделал. С ней? Как заставил ощутить жгучий едкий стыд и залиться краской? Ее, которая вообще уже ничего не стыдилась и не боялась! Надежда иногда шутила, что она аморальна как проктолог, психолог и патологоанатом, вместе взятые. Ну-ну...       И тут вдруг такое! Он смотрел на нее своими темными как тлеющие угли глазами и выжигал на ее лбу клеймо благочестия. Да что ж такое-то? Что творится вообще в этом мире, если мальчишка-эскортник заставляет ее позабыть о цинизме этого мира? Дурачок! Нет, конченный дурак! Ее влюбленности же теперь не будет конца... Он ее уделал и возвысил, пристыдил и оправдал, опрокинул и воодушевил.       И за это непередаваемое чувство, что в ней еще осталось что-то хорошее, Надежде захотелось выгнать Тэхёна взашей. Вот такое парадоксальное ощущение. Его точно надо прогнать с глаз долой, чтобы он не увидел, как в ней борются темная и светлая сущность. Когда судья вышла из ванной комнаты, ей показалось, что она постарела на десять лет. Так ее придавило осознание бессмысленности своей любви и пропасти между ней и парнем.       — Тэхён... Я сделаю то, что ты просишь. Посажу его, — потухшим, чужим голосом сказала Надежда. — Преступник будет сидеть в тюрьме... Ты можешь идти и не беспокоиться об этом деле.       — Надежда, благодарю вас! — Тэ встал и поклонился ей в пояс, чем окончательно доконал бедную женщину.       Она знала, что Тэхён — истинный кореец, чтит устои и законы своей далекой родины и иногда может выкинуть что-нибудь этакое, из корейской реальности. Поклониться, например. Но, черт возьми, как он это делал! Так, что русским людям становилось неуютно, непонятно и хотелось сразу же оборвать всю эту вежливость. Знал бы он, что она сама готова ему кланяться. И стоять на коленях, забыв обо всех условностях. И слушать его, и угождать, и отыгрывать роли, какие скажут. Только вот ему не было нужно.       — Прощайте, мой дорогой друг, — судья перешла на «Вы», потому что ей нестерпимо захотелось раз и навсегда отгородиться от Тэхёна и их совместного прошлого опыта.       — До свидания, Надежда, — Тэ еще раз поклонился, теперь уже одним кивком головы.       Когда он взялся за ручку двери, она все же не удержалась, окликнула парня в последний раз:       — Тэхён!       — Да? — он с готовностью обернулся.       — Спасибо, что удержал меня и не дал упасть, — дрогнувшим голосом проговорила Надежда, в ту же секунду начавшая себя ругать за излишний пафос и театральщину.       — Вы бы не упали, Надежда, — Тэхён вдруг невероятно тепло улыбнулся. — Ни за что бы не упали. Я же вас хорошо знаю. Поэтому и попросил о помощи.       — Иди! — она почти сердито замахала на него руками. — Иди, Тэхён! Улаживай скорее свои дела!       Парень сделал прощальный жест рукой и скрылся за дверью. А Надежда устало рухнула в кресло и долго-долго сидела с растерянным выражением лица. Она думала о своей жизни и о его словах «Не я лишил вас любви и самоуважения». Конечно, не он. Те, кому она позволила это сделать с собой. Через сорок минут она сказала вслух, будто вдогонку сегодняшним событиям:       — Не ты лишил меня любви, это правда... Но ты разбил мое сердце, мальчик.

***

      Если не врать себе, Тэхён хотел бы разобраться с бывшим мужем Алины сам, без всякого правосудия. Его абсолютно не смущал самосуд как дополнительная мера наказания — лично от него. Более того, его сердце жаждало расправы в духе фильма «Доберман». Тэхён не знал, на чьей он стороне — бандита Добермана или садиста-полицейского. В этом фильме все стоили друг друга, все были негодяями, но комиссар Кристини́ хотя бы пытался защитить закон, пусть и жестко.       В разговоре со своими ребятами Тэ слишком распалился и впал в состояние высочайшего праведного гнева — его удручала мысль о легкости наказания для ублюдка. Какого черта он отделается только сидением в тюрьме? А как же — познать боль? А как же... получить то же, что пережила Алина? А как же око за око или зуб за зуб? Да к черту правило «око за око»! Выбить ему все зубы, отпинать по яйцам, глаз на жопу натянуть — да и дело с концом. Так ведь оно вернее доходит.       Чонгук горячо поддержал своего друга и даже предложил свои услуги мордонабиватора. Ему не терпелось тоже проучить обидчика Алины, у него чесались кулаки. Впрочем, такие настроения были у всех ребят.       — Давай так: я его буду держать, а ты — бей, — предложил JK, но потом размышления увели его в другую степь: — А хотя... почему? Я тоже хочу его избить, сломать об него что-нибудь... Какого хрена этот мужик будет просто так сидеть-посиживать за наши же деньги?       — Если еще будет сидеть, — мрачно заметил Тэхён. — Таким часто условный срок дают. И все. И у них из неприятностей только отметка о судимости.       — Но тебе же обещали помочь с посадкой? — уточнил RM.       — Обещали, да. Но что, если он подаст апелляцию и выиграет? Что, если будут пересматривать дело? Что, если судья не такой уж большой вес имеет, как мне казалось?       — Я знаю одно: наказание должно быть в любом случае, — изрек Шуга. — Если его не посадят, мы разберемся.       — То есть что, мы пока не будем его бить? — возмутился и расстроился JK.       — Не будем. Это слишком палевно, — Шуга не торопился поддаваться эмоциям. — Типа чувак избил бывшую жену. Потом избили его самого. Не фига не подозрительно, правда? И никаких подозреваемых не будет?       — Подозрительно, — закивал головой Чимин. — Сейчас никак нельзя. До суда нельзя.       — И после суда сразу... тоже нельзя. Надо выжидать, по идее, — включился в разговор J-hope. — Ну, я про тот случай, если он у нас не сядет.       — Нет, ну я так не согласен! Я уже преисполнился и стал карающим архангелом, — усмехнулся JK. — Я уже возвестил Судный День! Какого хрена?       — JK, друг, я тебе очень благодарен, — Тэ похлопал его плечу. — Но пока надо сдержать себя. Ты успеешь стать архангелом отмщения... Знаешь, как мне хочется его убить?       — Знаю, — убежденно сказал JK. — Мне самому хочется. Потому что ты ее любишь... Потому что она пострадала... Сука, вот конч! Ублюдище!       — А между прочим... — Джин RJ выждал паузу, чтобы все обратили внимание на его слова, — архангелов было семь.       — Ну... и? — не понял сначала JK.       — Нас тоже семеро. Мы все как архангелы. И боремся со злом, — пояснил Джин. — Но мы вообще не туда смотрим сейчас. Нам ведь надо, чтоб его точно посадили, так?       — Желательно, — кивнул Тэ. — Прям очень желательно.       — Тогда нам надо его как-то подставить посильнее, вот что я думаю, — старший задумался. — Можно сделать так, чтобы его посадили по другой статье.       — Это же... будет незаконно? — осторожно спросил RM.       — Нет, почему же? Надо просто раскопать на него какую-то информацию. Если он в целом склонен к насилию — а он склонен, да еще как! — он точно оставил следы этого, — пояснил Джин.       — Но ведь так он не поймет, что сядет за Алину, — возразил JK.       — Наоборот... Мне кажется, я понял! — RM воодушевился. — Так он поймет, что его посадили спецом. Сейчас, судя по тому, что говорил Тэ, он чувствует себя безнаказанным. Он уверен, что уйдет от ответственности! Прикиньте, как он опечалится, когда ему станет ясно: чел, ты все равно будешь сидеть, так или иначе. Не получится упечь тебя за решетку по основной статье, организуем другую...       — Мне нравится эта идея. Но надо быть осторожными, — Шуга задумался, а потом спросил: — Какая у него мера пресечения? Он ведь не в изоляторе?       — Только подписка о невыезде. По сути, он гуляет на свободе, ведет себя как охреневший скот, — Тэхён снова раздраконил себя этим фактом и разозлился.       — Вот и отлично! — почему-то обрадовался Шуга. — Его надо сводить в «Изнанку». Пусть Дима его напоит, а потом разговорит...       Воцарилась гробовая тишина, потому что ребята крепко задумались.       — Точно! — вдруг произнес Тэхён. — Мы его свозим к Диме на пьяный «допрос». А Вадим даст мне консультацию как юрист.       — Я могу быть таксистом и привезти его туда, — снова активизировался архангел JK. — Доставлю в лучшем виде.       — Но ведь.... надо, чтобы он захотел туда, разве нет? — засомневался J-hope.       — Он ходит по барам и всяким таким заведениям, и сейчас не перестал, — вспомнил Тэхён. — Его можно тепленьким подобрать, выследить.       — Я готов, говорю же, — настойчиво повторил JK. — Могу поработать таксистом... Вы не переживайте, я не стану его бить пока... раз такое дело... раз у нас другой план.       — Так. Хорошо. Я обдумаю нюансы — и дам вам знать, что делать, — задумчиво сказал Тэхён, мысленно уже разрабатывая план. — Завтра начнем.       — Быстро ты! — похвалил RM.       — Потому что у нас нет времени. Лишнего — точно нет... Нам бы еще с записью альбома как-то закончить. Не представляю, как это все провернуть, — Тэхён устало потер глаза.       — Бро, парься о чем-то одном, а не обо всем сразу, — посоветовал JK. — Мы записали много материала, давай уже отдадим его в работу, не будем переписывать... Парни со студии сказали, что они и так будут постобработку накладывать.       — Надо, чтобы там хорошие мастера звука поработали — и все, — поддержал идею J-hope, а потом обратился к лидеру: — Нас-то хватит на перезапись, а вот тебя... Тэ, хватит ли?       — Он же у нас папочка теперь, — хохотнул JK. — Отец двух дочерей.       — Хорош! Никакой я не папочка, что за чушь? — шуточно возмутился Тэхён. — Я просто помогаю семье Алины.       — Я о том и говорю, — не сдавался JK и подкалывал друга. — Столько забот у тебя стало теперь! Папаша...       Парни начали хохотать. Уж слишком это было странно — представлять кого-то из группы в подобной роли. Они ведь чувствовали себя слишком юными для создания семей, у них впереди были карьера, движуха, слава, деньги... Развеселились так, что уже почти забыли, отчего изначально начали ржать.       — Знаете что? Когда я с вами вожусь, иногда чувствую, что у меня шестеро детей! — смеялся Тэ. — Детский сад — штаны на лямках, блин.       — Ну, это само собой! — совсем не обидевшись, сказал Шуга. — Ты ж лидер. Вот и отдуваешься за всех. Папаша...       И группа архангелов снова начала показываться со смеху.       — Так что с записью? — спросил наконец RM, когда все успокоились. — Отдаем в работу так? Или переписываем частично?       — Отдаем, — устало сказал Тэ. — Найдите лучших спецов по сведению... Теперь на них вся надежда.       — Как оптимистично! Смотрю, не особо веришь в нас? — спросил Чимин.       — Верю, — моментально посерьезнев, сказал Тэхён. — Просто задолбался... Столько всего навалилось.       Теперь парни вспомнили, что так-то им не до смеха и надо разгребать проблемы лопатой, если не экскаватором. Все замолчали и задумались.       — Я бы сказал: брось ее, она проблемная.... — начал было JK. — Но не скажу...       Тэхён с удивлением уставился на друга и ждал продолжения. Ему было неприятно, что кто-то мог сказать такое про Алину.       — Ну? — поторопил он. — Почему это... не скажешь?       — Ты наконец ожил, когда ее встретил, — тоном мудреца изрек JK — Вы любите друг друга. Это видно. Такое рвать.... преступно... Это ж каким гандоном надо быть...       — Да. Поэтому только любовь, только hardcore, — усмехнулся Тэхён.       — Звучит как название новой песни, — кисло улыбнулся Шуга.       Сейчас будущее ребят было абсолютно неясным. Им всем казалось, что они бесконечно далеки от своей цели, хотя совсем недавно верили, что Корея не за горами. Как и крутая музыкальная карьера. А сейчас? Что у них есть? Попытка записать альбом, много необработанного материала. И лидер, которого придавило заботами. Не самые плохие исходные данные, но и не блестящие.

***

      Спустя две недели больничного заточения Алина вернулась домой. Девочки в этот день были у бабушки с дедушкой, поэтому Тэхён сопровождал Алину и даже мог на какое-то время остаться. Наконец-то они могли побыть только вдвоем!       Он внес ее в квартиру на руках, как невесту. Так уж вышло само собой. И нет, вовсе не потому, что хотел какой-то штампованной романтики, а потому, что Алина была очень слаба. И в лифте ей стало нехорошо, ведь все в нем напоминало о происшествии. Поэтому она уткнулась в Тэхёна лицом и старалась не смотреть вокруг. Парень почувствовал, что Алина вся дрожит и вообще еле держится на ногах, поэтому прижал ее к себе покрепче. А потом, уже выйдя из лифта, поднял ее на руки и донес, идя по длинному коридору к квартире. У двери бережно поставил на пол и придержал, чтобы она открыла, а потом снова подхватил и внес в квартиру.       Как невесту.       Алина вспомнила, что существует такой обычай, но быстро отбросила мысль о нем. Понимала, что становиться невестой не входит в ее планы. Символически это ей понравилось, было приятно чувствовать себя важной для Тэхёна. Но сам парень вряд ли вкладывал в этот жест что-то «свадебное», он просто хотел донести ее до квартиры. И этого уже было более, чем достаточно.       Зачем им думать о долгих отношениях или семье, зачем что-то планировать? Что-то сломалось в Алине после того ужасного случая, когда бывший муж напал на нее и внезапно окунул в свой ад. Она старалась — как всегда! — делать вид, что все хорошо, но что-то изменилось.       В сознании Алины поселился грустный фатализм, обреченность. Женщина решила, что постарается насладиться тем временем, что отпущено ей с Тэхёном, а дальше и загадывать не будет. Собственно, так и должно было идти с самого начала: они бы иногда встречались, весело и страстно проводил время, не погружаясь друг в друга слишком глубоко. Но ей зачем-то приспичило влюбиться и ввязаться в творческие авантюры, хотя ясно же, что это произошло на эйфории от их знакомства.       Обреченность происходила из объяснимого источника: Алину словно отбросило в прошлое, в нездоровые отношения, из которых, казалось, она никогда не выпутается... Даже сейчас, когда она научилась жить и все на свете решать самостоятельно, пришел человек из прошлого и показал, что ее можно растоптать... Для Алины это было полнейшим провалом, фиаско.       Когда-то она была слабой, хрупкой, зависимой финансово и морально — и муж обижал ее. Сейчас она стала богатой, относительно благополучной владелицей ресторана — и ее снова почти что убивал, запинывая ногами, тот же самый человек, от которого она ушла. Как это, черт возьми, возможно? Почему это произошло?       Алина запомнила его людоедскую, звериную злость в тот вечер. Теперь эта злость стала даже сильнее — видимо, потому, что Алина посмела быть счастливой и успешной, смогла чего-то добиться. Бывший муж терпел-терпел все это «безобразие», а потом решил, что ему надо вернуться и «съесть» счастливую Алину. Съесть и обглодать ее кости... К сожалению, это подействовало — Алина почувствовала себя проглоченной людоедом. Ее сводили с ума мысли о том, что ничего уже не станет лучше, что все хорошее закончится, что не надо даже и начинать строить это хорошее... А если оно вдруг случилось, логичнее ждать его конца.       Тэхён уловил эту перемену в Алине, и ему ужасно хотелось вернуть ее в прежнее состояние. Ему надо было найти способ исцелить его Музу. Он не верил, что Алина не сможет оправиться от произошедшего, но пока не мог придумать, как ей помочь. Он старался, очень старался, однако... все еще видел в ее глазах страх.       Конечно, такое не проходит бесследно! Движения Алины стали скованными, зажатыми, она почти не улыбалась, а если улыбалась, то такой странной грустной улыбкой, что у него щемило сердце. Где его саблезубая красавица, которая хохочет и воспламеняет все вокруг? Где эта пленительная нежная женщина? Где волшебная Муза, от которой он потерял голову и готов был бросить все на свете? Где ее яркая чувственность? Где ее жизненная сила? Их как не бывало.       Ужасно больно было видеть Алину потухшей, растерянной и напуганной. Тэхён понимал, что она очень сильно пострадала: было ранено тело, сгорела душа, умерла вера в людей. Но если осталась хоть одна живая клетка, он сможет восстановить и всю Алину целиком. Все вернется!       Сейчас Муза медленно ходила по своему дому, словно не узнавая его — трогала стены, рассматривала детали интерьера, местами проверяла рукой, лежит ли пыль. Полила фиалки на подоконнике, погладила Луи. Пожалуй, эти добрые и безопасные живые существа хорошо на нее действовали — Тэхён заметил, что им она улыбнулась. Значит, надо, чтоб возле Алины было поменьше людей, зато побольше того, что радует. Он знал, знал, что она любит цветы и сейчас предвкушал, как она зайдет в спальню...

***

      Когда Алина вошла в свою комнату, она опешила, не узнала это место.       Оно все... состояло из цветов!       И еще из гелиевых шаров — бледно-розовых, белых и золотистых. Шары собрались толпой на потолке, а вот цветы стояли во множестве ваз и емкостей на полу и всех поверхностях. Запах был приятный, не сводил с ума, просто создавал ощущение, что ты находишься на огромном летнем лугу. Алина ахнула, закрыла обеими руками рот, чтобы не запищать от восторга и умиления, и обернулась к Тэхёну — наконец-то в ее глазах он увидел то самое, детское, воздушное, нежное выражение.       — Ну ты даешь! — выдохнула она и подошла его обнять. — Как ты это сделал? Тут же не только купленные цветы...       — Что-то купил, что-то сам нарвал, — он крепко-крепко прижал ее к своей груди. — Мне хотелось, чтобы обычные летние цветы тут тоже были, чтобы было... естественно.       — Очень хорошо, что тут есть обычные цветы! — Алина снова радостно оглядела комнату и не менее радостно уткнулась лицом в грудь Тэхёна. — Знаешь, розы можно круглый год купить... А этих зимой нет, они недолговечны, поэтому... мне они особенно нравятся! Вдруг представила... Вот бы увидеть одуванчик зимой...       — Да, было бы круто! А ты... не будешь обижаться, что не все цветы нарвал я? — вдруг хитро спросил Тэ.       — Неееет, не буду... А как? Кто? — Алина подняла к нему лицо и удивленно заглянула в его глаза.       — Дал задание мальчишкам и девчонкам из двора... Принести по одной «обнимашке» цветов, — он мягко чмокнул ее в губы. — За каждую «обнимашку» дал по двести рублей.       — «Обнимашка» — это охапка? — улыбнулась Алина.       — Ага, детская охапка, небольшая. Насколько их ручек хватит, — тоже улыбнулся Тэ.       — Получается, они ободрали все клумбы в округе? — Алина снова осмотрелась. — Да нет, вроде цветы не с клумб.       — Я бы не стал насылать «детскую саранчу» на клумбы и травмировать бабулек, что бдят за этими клумбами. Нееет, ты что! — рассмеялся Тэхён. — Я детям показал, какие надо... Объяснил, где найти. Тут во дворах много красивых цветов растет.       — Боже, это так... мило, — у Алины навернулись слезы. — Получается, вы всем двором мне цветы собирали?       — Получается, так, — Тэ снова привлек Музу к себе. — Но тут и розы есть... и гипсофилы... и эустомы...       — Ты даже их названия знаешь?! — изумилась Алина и снова отпрянула от него, чтобы взглянуть на Тэхёна и удостовериться что это действительно он только что произносил названия букетных цветов.       — Конечно, знаю! — он опять уложил ее голову себе на грудь. — Ну куда ты все время норовишь удрать, м?       — Я люблю тебя, — вдруг сказала она. — Очень-очень люблю.       — Ох... и я тебя люблю, — мягко сказал Тэхён, а потом добавил: — Как неожиданно ты это сказала. Я даже растерялся.       Муза промолчала, только обняла его покрепче. И это почему-то встревожило парня.       — Погоди... Что-то случилось? — осенило его.       — Нет, ничего. Все хорошо, — храбро соврала Алина.       — Нет, я же чувствую! Тут что-то не так, — Тэхён приподнял рукой ее подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — Говори, Алина!       — Если мы расстанемся, вспоминай обо мне, хорошо? — попросила она и улыбнулась той самой улыбкой, которая причиняла ему боль.       — Я не собираюсь с тобой расставаться. Что еще за новости? — нахмурился Тэ.       — Я вот... всегда буду тебя помнить, — как-то по детски сказала она.       — Да что происходит? — Тэхён понизил голос, хотя впору было кричать.       — Ну когда-то ведь это случится? — тоже почти шепотом сказала Алина.       — Не хочу сейчас об этом думать, — Тэ мотнул головой. — Не до расставаний сейчас. Алина, предлагаю пока решать текущие задачи... Давай... ты ляжешь и отдохнешь, хорошо?       — Договорились, — моментально согласилась Муза.       Казалось, она обрадовалась тому, что сейчас они не станут говорить на тему, которая им обоим явно не нравилась, хотя сама же эту тему подняла.

***

      Но позже Тэхён все понял. Понимание настигло его внезапно и остро, когда они валялись на кровати, смотрели фильм и ели клубнику нового урожая, которую Тэхён специально купил, чтобы порадовать Музу.       Он ужасно соскучился по Алине, поэтому невольно втянул ее в долгий нежный поцелуй. Его рука осторожно скользнула под пижаму где-то в районе талии, кончики пальцев огдадили кожу — и тут Алина отпрянула, сжалась.       — О... не прикасайся ко мне, — вырвалось у нее.       — Боже, прости... я сделал тебе больно? — Тэ почти отдернул руку, запереживал, думая, что накосячил.       Алина села на кровати, остановила фильм. Посидев минуту, закрыла лицо руками и глухо проговорила:       — Это ты прости... Не знаю, что со мной... Я подумала... тебе, должно быть, неприятно?       — Да ты что, милая... Нет! Как мне может быть неприятно?       — Не знаю, он как будто... испоганил всю меня, — у Алины задрожал голос.       — Скорее, это тебе неприятно, да? — Тэхён тоже сел и мягко приобнял ее за плечи. — Прости, я не подумал... Я должен был догадаться и не лезть...       — Я не понимаю, что со мной, — грустно сказала Алина. — Я не могу...       — Успокойся, милая... Все нормально, — начал утешать ее Тэхён, понимая, что наоборот, все стало ненормальным.       Видя, что Алину уже почти трясет от этой темы и его прикосновений, он вдруг с ужасом подумал: она рассказала ему далеко не все. Неужели случилось самое страшное, — то, что оставляет неизлеичимые, смертельные раны на теле женщины?       — Алина... ответь мне, пожалуйста, он... сделал что-то еще? — его самого начало потряхивать от напряжения. — Он что..?       Парень осекся, не смог выговорить свои опасения вслух, но ему вдруг стало так больно за Алину.       — Нет. Он... не насиловал меня, — сдавленно проговорила она. — Может, ему было не до этого... А может, просто не успел...       — О господи... — Тэхён обнял Алину покрепче, теперь обеими руками, прижался лбом к ее виску.       — Знаешь... Я потом вспомнила, КАК это закончилось... Из-за того, что я кричала и звала на помощь, вышла соседка с ротвейлером... Он его и прогнал. Та женщина спустила пса с поводка...       — Спасибо ей, — тихо поблагодарил Тэхён обстоятельства.       — Но я... все равно... не могу, — тон Алины стал извиняющимся, и это расстроило Тэхёна еще больше. — Прости...       — Ты не должна извиняться, Алина! Ну что ты? — парень выпустил Музу из объятий. — Ты можешь не хотеть, чтобы я прикасался к тебе... Я понимаю, все понимаю. Я обещаю, что не трону тебя, если ты не захочешь.       — Мне хотелось бы все вернуть, — Алина опустила глаза, не в силах смотреть на Тэхёна. — Хочу, чтоб все было, как прежде...       — Тогда скажи... как я могу тебе помочь? — спросил Тэхён ласково, вытирая слезинки, что побежали по ее щекам.