Купить на всю н̶о̶ч̶ь̶ жизнь

      Тэхёну понравилось, как «Пантера в алых брызгах» вписалась в интерьер ресторана. Он был безмерно доволен своей работой и тем, как реагировали посетители на его Музу. Единственное, что его начало смущать, — это размер картины. Художнику стало казаться, что надо было написать полотно побольше — скажем, два на два метра. Алина ведь должна была царствовать в своих владениях, и огромный портрет подчеркнул бы королевский размах.       Конечно, большинство посетителей знать не знало в лицо хозяйку ресторана, но те, кто знал... О, они отметили, что Алина, повесившая свой портрет в ресторане, то ли зазналась, то ли раскрепостилась, то ли обнаглела, то ли получила то, чего заслуживала.       О портрете узнали многие. Бывшему мужу кто-то донес, и он не преминул спросить об этом в следующем телефонном разговоре. Дочки увидели сами — мама привела их в ресторан сразу после лагеря выживальщиков, отъедаться. Подруга Даша тоже выведала от кого-то, а потом пришла удостовериться. Вроде бы она была рада за Алину. Во всяком случае, самой Алине так показалось: Даша все нахваливала портрет и пыталась выпросить контакты художника.       Зачем? А ей тоже внезапно понадобился собственный портрет! Уже много лет Даша хотела себе все, что было у ее подруги, это прямо-таки превратилось в любимейший вид спорта. Алина развелась с мужем, Даша — тоже. Алина покрасила волосы — Дарье понадобились тот же мастер и такая же краска. Алина пошла на массаж, подруга — повторила. Алина купила себе «мальчика», как называла его Даша, — и ей тоже загорелось, захотелось, зачесалось.       Уж как она просила контакты «того самого парня», но тут Алина была непреклонна и отказала... Дарья вроде смирилась и не настаивала, просто продолжила повторюшничать с нового этапа, миновав «покупку мальчика», — с портрета. Знала бы она, что художник и «тот самый парень» — это одно лицо, наверное, вообще замучила бы Алину...       Как можно было раньше не замечать того, что Даша все копирует и жаждет стать ее клоном, Алина не понимала. Но именно с портрета начала это остро осознавать. Ей вдруг-неожиданно-внезапно бросилось в глаза странное поведение подруги. И она отказала второй раз, не дав контакты художника. А потом отказала и в третий раз, не желая делиться подробностями личной жизни. Алина еще не знала, что отказывать клонам, которых ты приручил (или создал?), небезопасно.

***

      Аня и Соня вернулись домой из лагеря загоревшими, похожими на маленькие подсушенные сухарики. А вот их волосы, наоборот, выгорели на солнце и стали похожими на светло-русый блонд или солому. Дочки похудели, чутка выросли, стали более сильными и совершенно отбившимися от рук.       Им чертовски понравилась самостоятельная жизнь на одиночных островах и те испытания, что они прошли. Это ведь не шутки — победить свои страхи темноты и одиночества, боязнь не справиться, желание бросить все и сбежать к любимой маме. Поэтому девчонки в качестве вознаграждения попросились на недельку-другую к бабушке и дедушке, чтобы теперь ощутить нечто обратное их выживанию в лагере. Бабушка и дедушка любят, холят, лелеют, кормят вкусной едой и не заставляют батрачить, а что может быть лучше?       Алина разрешила дочкам еще какое-то время пожить не дома. Ей и самой это было на руку — по ночам они встречались с Тэхёном у нее дома. Когда позволяли дела, проводили вместе вечерние и утренние часы, чувствуя, что им все равно не хватает друг друга. После того, как Тэхён объявил об отъезде в Корею, Алина начала еще больше ценить время, проведенное вместе, понимая, что она не сможет уехать с Тэ, несмотря на его приглашение.       Поездка с любимым была заманчивой и жгуче-романтичной, но Алине надо было столько всего изменить, столько процессов выстроить по-новому, что проще было родиться заново. Она не представляла, как ей поступить со своей «прежней» жизнью. Продать ресторан? Купить жилье в Сеуле и потихоньку тратить деньги от проданного бизнеса? Но это же безумие! Кто в здравом уме продаст ресторан на пике его развития, когда все идет так хорошо?       Алина ясно осознавала, что ресторан еще многие годы может приносить ей хорошую прибыль, а это ее тоже волновало — она растила детей, обеспечивала своей семье пристойный образ жизни. Как забирать девчонок из родной страны и везти их в Корею, где они не знают ни языка, ни особенностей жизни? Оставить их в России на бабушку и дедушку, а самой махнуть с любимым на поиски счастья и успеха? Тоже какая-то безответственная фигня.       Положим, девчонки могли бы с интересом воспринять такой переезд, они уже слушали корейскую музыку и смотрели дорамы, но как они там освоятся? Ведь жизнь не дорама, в ней все сложнее, да и сценария у них нет — все нужно будет организовать самим.       Это предложение Тэхёна не было плохим или катастрофичным, просто много всего надо было бы учесть и получше подготовиться. Если бы Алина поехала в Корею, то намного позже, когда уже и самому Тэхёну стало бы ясно, что группа точно будет делать карьеру в своей стране.       Когда Алина поделилась своими соображениями с Тэхёном, он признал, что его приглашение — бешеный импульс в чистом виде, и у него нет рационального обоснования. Парень тогда очень хотел утешить Алину и показать, как она ему важна. Поэтому приглашение и вырвалось так быстро, беспечно и эмоционально. Но по зрелом размышлении Тэ с горечью признал, что им придется существовать порознь какое-то время.       И вот тогда Алина увидела, что ему тоже тяжело с ней расставаться, что ему больно от предстоящей разлуки. Это хоть немного компенсировало ее страдания — было приятно видеть грустного Тэхёна и чувствовать, как крепко он за нее держится — в буквальном смысле. Тэ постоянно держал ее в объятиях, целовал, усаживал к себе на колени и, конечно, очень страстно и нежно любил, таща в постель при первой же возможности. А иногда и не доходя до постели...       Алина чувствовала себя заласканной, залюбленной, самой желанной и прекрасной. Она даже заметила, что ее физическая форма улучшилась, ведь в последнее время ей приходилось быть бешеной акробаткой, которая кончает по десять раз на дню.       Однако делами тоже приходилось заниматься, поэтому Тэхён начал искать студию с подходящими условиями и обсуждать с ребятами окончательную версию их альбома — отбирал репертуар, шлифовал с ребятами тексты и аранжировки. Тэ объявил парням, что у них уже есть почти вся сумма для аренды студии, поэтому амбициозные корейцы воспряли духом и начали трудиться с удвоенной силой.       Они даже еще раз пригласили Алину, чтобы она снова их послушала и сделала выводы о качестве подготовки. Музе и в прошлый приход все безумно понравилось — первый раз же! — поэтому она боялась, что не заметит особой разницы, и ей придется фейково подтвердить, что да, качество стало выше. Но она заметила разницу! И ее восторгам не было предела, до того хорошо и серьезно начала звучать группа.       После этого Алина предложила Тэхёну не тянуть с созданием альбома и начать его записывать, а если денег не хватит, она докинет. Она понимала, что таким жестом сама сокращает сроки до их расставания, но как она могла не помочь ребятам, видя их горящие глаза?!       Даже если ничего из этого не выйдет, она готова была вложиться финансами в запись альбома и в его последующую рекламу. Хотя... СТОП! Как у них могло не получиться? Исключено! С таким подходом результат все равно должен был материализоваться. А дальше надо было просто-напросто начать раскручивать соцсети группы — TikTok, YouTube, X (Twitter) и любые другие площадки.       Алина уже решила, что наймет хорошего исполнительного человека для ведения их соцсетей, ведь это мощные средства связи с аудиторией. Черт, она готова была сделать все, чтобы помочь Тэхёну с продвижением, даже если это в итоге должно было разбить ей сердце.

***

      — Наши отношения... как история Бенджамина Баттона, — проговорил Тэхён ночью, когда они с Алиной лежали в обнимку и утешали друг друга нежностью.       — Эволюция наоборот? — сразу поняла Алина. — Типа... от плохого... то есть... от нехорошего к хорошему?       — Да... От того, что принято считать циничным и грязным, — до влюбленности, — мягко сказал Тэхён, гладя голое плечико Музы широкой ладонью. — От похоти до любви...       — Ты так легко произносишь это слово... — тихо проговорила Алина, чувствуя в горле ком, а в глазах — подступающие слезы.       — Я и хочу научиться говорить его... без внутренней трясучки, — задумчиво проговорил Тэ. — И без лжи. Только тогда, когда чувствую... Когда это на тысячу процентов правда.       — Спасибо, — еще тише выдохнула Алина, благодаря за эту самую «правду».       И снова заплакала — от того, как до боли мощно ее любовь разворачивала крылья. Да, это почти мучительно, если подобное чувство тебя накрывает впервые. Так новорожденные плачут от болевых ощущений, когда делают первый вздох, и он расправляет их легкие.       — Это я должен тебе спасибо говорить, — ласково ответил Тэхён. — То, что между нами происходит, меня оживило... А то я как мертвый был...       Алина вырвалась из его объятий, чтобы увидеть его глаза в момент, когда он произнес это. Приподнялась на локте и всматривалась, изучая выражение лица парня.       — Почти мертвым? Но ты... выглядел таким уверенным, когда пришел ко мне впервые, — шепотом сказала она, а потом добавила с горечью: — Это ужасно, Тэ... Мне... очень жаль...       — Я же говорю... Был дряхлым стариком, одной ногой в могиле, — он решил перевести все в шутку и снова вернуться к сравнению с мистером Баттоном, который родился старым, а умер младенцем. — Но теперь я очень даже ничего.       — Эй, Тэхён, ты дошутишься! — голос Музы стал громче и выдал досаду. — Давай поговорим об этом! Почему ты... начинаешь говорить о том, что тебя тревожит, а потом обрываешь разговор?       — Да потому, что не хочу... тебя грузить, — сказал Тэхён примиряющим, успокаивающим тоном. — Зачем тебе мои загоны и проблемы?       — Ты бессовестная задница, Ким Тэхён! — вспыхнула Алина, порывисто села и треснула его подушкой. — Зачем? Зачем... МНЕ? Ты уже не первый раз так делаешь... А я... я хочу помочь... Я должна... знать.       Удар, снова удар. Послышался смех Тэхёна. Он уворачивался от подушки и пытался перехватить руку Алины, чтобы прекратить «заботливое» избиение, выдающее крайнюю степень заинтересованности его Музы в нем.       — Да понял я, понял, — уже громко рассмеялся Тэхён. — Не буду так говорить...       — Нет, ты не понял! — ему снова прилетели и удар, и словесная атака. — НЕ «не буду так говорить», а «расскажу, что меня беспокоит»... Про смерть просто так не шутят... Ясно?       — Ясно, — хохотнул Тэ, и удары наконец прекратились.       — Пожалуйста, будь так добр, говори мне о важном! — уже жалобно попросила Алина       — Буду говорить обо всем, что беспокоит. Обещаю, — посерьезнел Тэхён. — Но ты ведь... тоже многое замалчиваешь.       — Я? Где? В чем это? — удивилась Алина, но как будто начала что-то осознавать.       — Массу вещей о тебе мы не обсуждаем. А я ведь тоже жду, что ты расскажешь.       — Но я...       — Ты иногда ведешь себя со мной как с младшим. Типа, знаешь... взрослые детям не рассказывают о проблемах... И это хорошо. Но мы-то оба взрослые, — напомнил Тэхён и вдруг разразился длинной тирадой: — Что у тебя там с мужем? Почему он спустя столько лет после развода смеет так себя вести? Почему он по-хамски командовал, чтоб ты сидела дома и ждала его? Какого хрена он тебе названивает? Что ему нужно?       — Потому что... он — хамло? — предположила Алина.       — Не без этого... Он хамло, бесспорно, Алина. Но еще и потому, что ты не поставила его на место, — сурово сказал Тэхён.       — Я... много раз... пыталась... Я не могу полностью оборвать с ним связи, мы общаемся из-за дочерей. Я вынуждена... — Алина вдруг начала оправдываться и совсем растерялась, поникла головой.       Тэхён включил ночник и сел рядом.       — Он достает тебя, да? — ласково, но твердо спросил он.       — Да. В последнее время как-то густо пошло. Особенно... после того, как ты сказал ему, что мы вместе, — упавшим голосом сказала Алина.       — Видимо... он злится из-за того, что ты хорошо и свободно живешь без него. Он предпочел бы, чтобы у тебя все было плохо, — почти гневно произнес Тэхён, в то время как его рука ласково гладила Музу по голове.       — Да. Ему как будто надо причинить нам боль... Он начал угрожать мне, что найдет способ через суд забрать дочек. Якобы докажет, что я плохая мать, — наконец созналась Алина.       — Слушай, а в чем суть его претензий? Я не очень понимаю, если честно. Почему ты вдруг стала плохой матерью?       — Разумеется, ты не понимаешь! Ты же не конченный, как он... Суть претензий — я встречаюсь с каким-то странным типом, подаю плохой пример дочкам и все такое, — пояснила Алина. — Как с цепи сорвался...       — Вот урод! Конечно, сорвался, раз ты посмела устраивать личную жизнь, — ожесточенно воскликнул Тэ. — Но похоже, что пока он блефует... Ты же... заботишься о дочках, так? У них все есть... Ты проводишь с ними время. Трудно будет доказать, что ты плохая мать.       — Я не так уж много времени с ними провожу сейчас... Я вся в бизнесе была. К таким моментам могут придраться? — с тревогой спросила Алина.       — Этого я не знаю. Придраться могут к чему угодно! Думай, Алина, принимай меры, — Тэ вдруг стал невозможно собранным и взрослым. Он начал одеваться, подал одежду и Алине. В голом виде такие беседы было вести несподручно.       Тональность их разговора изменилась. И Алина подумала, что действительно застряла в роли этакой «покровительницы юного художника», тогда как рядом с ней оказался мужчина, способный дать ей поддержку и помощь. Ей стало стыдно за эту «позицию сверху». Она заигралась.       — У тебя есть няня? — вдруг спросил Тэ. — Если ты подолгу не бываешь дома, могут придраться. Дочки же одни...       — Есть помощница, она периодически приходит. Типа помогает с уборкой и делами. За девочками может присмотреть, но это изредка, — у Алины все похолодело внутри, но она спросила с надеждой: — Разве таким серьезным взрослым девочкам нужна нянька?       — Нужна. Уточни возраст. Старшей, может, и не нужна, а младшей — вполне вероятно. Уточни по юридическим нормам, Алина, не по своим или дочкиным ощущениям, — Тэ вдруг превратился в защитника, адвоката.       — Черт! — выругалась Алина, вспоминая из-за чего эта тема вообще всплыла. — Ему сто лет было наплевать, как мы живем!       — И теперь наплевать, поверь мне. Но мы его раздраконили. Выбесили. Задели.       — Тронули то, чему положено вонять, — проворчала Алина.       — Да уж... Слушай, сделай ее няней, оформи как-то юридически, — посоветовал Тэ. — Помощница и няня в одном лице. Сделай помощнице хоть какой-нибудь документ о прохождении курсов нянь, что ли.       — Ты... серьезно?       — Абсолютно. Надо обезопасить тебя и твою семью максимально. Раз он заявил, что будет действовать через детей, надо с той стороны и укреплять позиции.       Алина собиралась справиться с ситуацией сама. Думала, это будет несложно. Но сейчас, когда она начала обсуждать нападки экс-супруга с Тэхёном, ей все это показалось ужасным. В последний раз, когда состоялся телефонный разговор с мужем, тот пришел в ярость и обещал испоганить их жизнь, прикрываясь заботой о дочках. Как это на него похоже!       — Прости. Отчасти это я виноват. Я же вклинился в диалог и сказал ему о нас, — нахмурился Тэ, осознавая, что он и сам внес вклад в эту проблему.       — Но... ты же не просто так вклинился! Он действительно вел себя по-хамски... даже до того, как узнал про нас! — возмутилась Алина, защищая для себя поступок Тэхёна. — Знаешь, он и до тебя частенько такое позволял... И его все равно могло понести. Не от одного, так от другого... С ним не угадаешь! Русская рулетка, блин!       — Алина... Это не все? — вдруг догадался Тэхён. — Что-то еще произошло?       — Нуу... Он увидел портрет... в ресторане. Завелся почему-то... А потом... я ему сказала лишнего...       Алине стало страшно: показалось, что и Тэхён сейчас ей скажет, какая она неправильная, все сделала не так. Она привыкла слышать подобное в своей замужней жизни. Ей даже стало немного дурно от воспоминаний — какой-то гадкий липкий туман стал снова заползать в ее мозг, повторяя знакомым мерзким голосом: «Идиотка! Ты абсолютно все делаешь неправильно... Если бы ты не была такой дурой, все бы у нас сложилось нормально... »       Казалось, в этих словах не было ничего ужасного. Не самые грубые слова, не такие уж жесткие оскорбления, но какую же они причинили боль! Однако Тэхён не сказал ничего подобного.       — Алина, все нормально, бывает. Расскажи мне о ситуации, чтобы я смог помочь, — Тэхён словно вырвал ее из этого тумана.       — Прости, я тоже накосячила, — виновато пробормотала Алина.       — Да нет же! Мы не накосячили! — воскликнул Тэ. — Просто расскажи все, ничего не скрывая. И еще ответь на такой вопрос: у него есть реальные связи и рычаги давления? Или он просто тупой чмошник, который любит пугать?       От этих слов Алине стало дико смешно, и она на секунду подумала: «А ведь он и правда тупой чмошник, который любит пугать». Но что, если сейчас он стал более опасным, потому что сильно разозлился? Ей было не по себе, она не знала, на что экс-супруг способен, когда дойдет до предела.       — Знаешь... — Алина сделала длинную паузу, — он и раньше пугал, стращал, угрожал... Но никогда не делал чего-то уж совсем ужасного. Просто создавал нам сильный стресс... Морально изничтожал. Такое было, да... Не знаю про его реальные связи, иногда он кажется болтуном или фантазером.       — Ненавижу таких больных ублюдков, но об этом потом, — хмуро сказал Тэ. — А теперь я слушаю. Что ты сказала... лишнего?       И она наконец рассказала, доверившись той силе, что исходила от Тэхёна.

***

      Поставленный на место супруг позвонил через несколько дней после того памятного вечера, когда Тэхён и Алина творили искусство. Ему понадобилось время на переваривание информации, но потом его прищемленное и возмущенное эго затребовало возмездия. Тем более, что к известию о новом ухажере бывшей жены добавились еще некоторые интересные факты...       — Здаров, Алина. Чо, как сама? — насмешливо проговорил Андрей, и по его тону Алина сразу поняла: он звонит, чтобы все измазать дерьмом. Этот тон она знала очень хорошо.       — Андрей Александрович, давайте к делу. Чего вы хотели? — Алине захотелось указать собеседнику, что они чужие друг другу.       — Мне тут доложили, что портрет моей бывшей жены висит в ее ресторане, — ехидно продолжил Андрей.       — Да неужели? — Алина удивилась теме разговора, но не подала виду и продолжила нарочито равнодушно: — И что с того? Ты говоришь «доложили», будто это что-то из ряда вон выходящее. Но об этом знают примерно все.       — Все, говоришь? Ну ладно. А кто рисовал?       — Художник, разумеется, — иронично ответила Алина.       — Юмористка, блин. Погоди, я не так спросил. Какая сволочь тебя рисовала?       — Почему это сволочь? — удивилась Алина. — Красивая картина. Людям очень нравится. Даже на сайте в отзывах посетители ее упоминали.       — Ты там слишком какая-то...       — Какая?       — Охуевшая.       — Охуенная, ты хотел сказать? — почему-то развеселилась Алина.       — Нет, ты там слишком вызывающая! — в муже вдруг проснулся моралист и ханжа. — Что это за намеки, что за кровища на тебе? Почему твое лицо в этой кровавой мазне? Что это вообще за говно? Месячные начались не из того места?       Он точно пытался задеть ее, Алина это понимала. Но чем больше Андрей кипятился, тем более дерзко и свободно она ощущала себя. И ее смешила эта обывательская, примитивно-бабуинская реакция бывшего мужа. Она выдавала, кто тут задет и уязвлен на самом деле.       — Ты еще других картин со мной не видел! — расхохоталась Алина. — На них я вообще без одежды.       — Вот ты сука, а? Нашла, чем гордиться! — злобно рявкнул Андрей.       — Да уймись ты! Они нигде публично не светятся. Так, для личного пользования купила, — смеялась Алина.       — И кто это тебя так? — зловеще спросил бывший.       — Мой парень. А что? — с вызовом ответила Алина и добавила: — Он потрясающий художник... и... офигенный любовник.       — А ты не охуела, часом?       — Нет. А ты? — Алина уже не чуяла берегов, ее несло. — Скоро еще будет интернет-проект с моим участием, жди... И там я тоже буду не совсем одетая.       — Какой пример ты подаешь девочкам! — разъярился Андрей и сорвался почти на вопли. — Позорище!       — Отличный пример, им нравится картина! Они похвалили меня и сказали, что я буду их ролевой моделью... Кроме картины в ресторане они ничего и не знают, — Алина старалась сохранять иронично-саркастичный настрой, но все же ее спокойствие пошатнулось под натиском грубости и несправедливости.       — Ну слава богу, они знают только это. Но ты же не остановишься на этом, правда? Сама стала шлюхой и их хочешь такими вырастить? — подпустил яду бывший.       — От шлюхи слышу! — моментально вскипела Алина. — Это ты изменял! Ты менял женщин... Просто я узнала про одну, а их было, скорее всего, больше...       Впервые в жизни она так грозно рявкнула то, что не подобало говорить «хорошим девочкам». Впервые так ответила именно ЕМУ — человеку, который ужасно унизил ее когда-то и растоптал ее чувства. Алина после измены и в период развода старалась быть «выше этого», поэтому запечатала свои злость и обиду глубоко внутри. А тут ее прорвало, и это было вроде бы хорошо. Но она, к сожалению, показала свое больное место садисту, а не адекватному человеку.       — А хочешь знать правду? — к бывшему вернулось самообладание, потому что вновь появился повод ужалить Алину. — Их было больше...       — Я же говорю, ты и есть шлюха! — презрительно выплюнула она.       — Я полигамен, — многозначительно и невозмутимо заявил Андрей. — Мужчина не может быть шлюхой по определению. А вот женщина...       — Пошел вон! — тихо, но устрашающе проговорила она.       — Стоит тебе одеться как шлюха или повести себя вызывающе...       — Иди к черту! Больше не звони мне из-за всякой фигни. Обсуждаем только девочек и их дела. И попробуй только сказать им что-то про шлюх, я тебя урою, понял? — пригрозила Алина напоследок.       Она прервала разговор прежде, чем успела расплакаться. Ее трясло, ей долго было плохо, больно и невыносимо обидно. Но она ни за что не хотела показывать это все Тэхёну, надеясь справиться со своим внутренним штормом сама. Только он все равно вынул из нее этот отравленный наконечник стрелы и узнал правду.

***

      Тэхён слушал молча, не прерывая Алину и тщательно разделяя ее эмоциональный поток сознания на три составляющие: вот факты, вот боль Алины, вот уязвимости.       Под уязвимостью Тэ подразумевал те слова, которые можно было исказить, вывернуть наизнанку, обернуть против них. Факты говорили сами за себя: бывший муж признался в том, что измен было больше; ему известно, что картина нарисована новым парнем Алины и он всегда приплетает дочек. Это, скорее всего, средство манипуляции, спекуляция, а не истинная забота о дочерях.       Остальное под факты не подходило, так как было недоказуемо. То, что Алина была голая на каких-то картинах? Ха, да она просто хотела позлить бывшего мужа, вот и ляпнула чушь. «Голый» интернет-проект — то же самое. Он пока существовал только в его фотоаппарате и в компьютере, о нем не знали даже близкие друзья, только он и Алина. Это, конечно, уязвимости, но все равно не такие ужасные, как могло показаться. На них обвинения не выстроишь и дочек у мамы не заберешь.       Тэхён немного успокоился. Сейчас важнее всего было забрать боль его любимой Музы себе. Он мог это сделать относительно легко. Мог проглотить прóклятую энергию и нейтрализовать ее. Она не разъедала его внутренности, почти не причиняла вреда. Он был очень силен и планировал стать еще сильнее — он ведь собирался стать публичным человеком, звездой. А чтобы ею стать, необходимо сначала пережить социальную смерть, то есть столкнуться с ненавистью, хейтом, непониманием в таком объеме, чтобы уже нечего было терять и нечего было спасать.       Поэтому бывший муж Алины, заурядный ушлепок с расстройством личности, его не пугал. Он мог его победить и отвадить от Алины и ее дочек. И пофиг, что он их биологический отец.       — Ты, конечно же, не записала этот разговор на диктофон? — спросил парень Алину.       Она отрицательно замотала головой.       — Нет, я не сообразила в моменте. Меня трясло всю, — начала оправдываться Муза.       — Жаль. Если получится, в следующие разы включай диктофон, громкую связь и записывай разговоры с ним. Договорились?       — Да, хорошо, — послушно кивнула Алина. — Как думаешь, что нам с этим делать?       — А ты одна что собиралась с этим делать? — улыбнулся Тэ. — Ну, ты же не рассказывала, следовательно, собиралась в одиночку с ним бороться? Какой у тебя был план?       — Если полезет, объявить ему войну, — неуверенно пробормотала Алина.       — Вот и правильно. Я предлагаю тебе то же самое: принять меры безопасности и ждать. Если начнет реально действовать, а не молоть языком, то объявить войну, — спокойно и рассудительно размышлял Тэхён. — Можно еще сделать упреждающие действия.       — Упреждающие? — переспросила Алина, почувствовав некоторое облегчение.       — Да. Мы можем найти то, что сделает его слабым. Компромат какой-нибудь, — пояснил Тэхён. — Подумай об этом, хорошо? Наверняка ты вспомнишь что-то такое, что позволит его притянуть за ноздри к ответственности.       — Я подниму все, что смогу, что-нибудь нарою, — оживилась Алина, понемногу заряжаясь на борьбу.       — Ах, да! — спохватился Тэхён и улыбнулся какой-то пугающей, демонической улыбкой. — Еще можно его припугнуть грубой силой. Ручки-ножки поломать, например.       — О господи, не надо! — взмолилась Муза. — Я не хочу быть причастной к такому... И чтоб ты делал что-то подобное.       — Ладно-ладно. Это на самый крайний случай, — усмехнулся парень. — На очень крайний, последний-препоследний случай. Если он перейдет черту...       Алина ужаснулась такому сценарию и понадеялась, что им не понадобится прибегать к столь крайним мерам. Она молилась всем богам, чтобы бывший просто отстал от них. Уже засыпая в объятиях Тэхёна, она вспомнила про еще один способ воздействия на мудаков — можно же откупиться! Тупо дать денег, подписать договор или что-то подобное. Правда, аппетиты у мудаков обычно из серии «million — gazillion», или «дайте мне все деньги мира». И, если верить голливудским фильмам, этот вариант был не совсем рабочим — мудаки не способны соблюдать договоренности.

***

      А еще мудаки любят затаиться. Бывший Алины пошумел, посетовал на ее шлюший образ жизни — и опять пропал куда-то. Несколько дней от него не было ни слуху ни духу.       Однако Алина и не думала расслабляться. Она готовилась к нападкам, судебным разбирательствам и еще каким-то ужасным последствиям, поэтому начала собирать доказательства того, что она хорошая мама. Она действительно оформила свою помощницу иначе, теперь у нее добавился функционал няни. Подготовила счета за оплаченные занятия английским, плаванием, танцами; за уроки в художественной школе; затем счета за лагеря, походы в кино, театры и развлекательные центры и прочее. Если можно было доказать, что она таки проводила время с дочерьми, она цеплялась и за это. Например, у Сони сложилась привычка сохранять билеты на мероприятия, которые они посещали, и — о радость! — в ее коллекции было много билетов на троих.       Похоже на паранойю, но Алине так было гораздо спокойнее. Зная своего экс-супруга, она не была уверена, что он не затеет какую-нибудь грязную возню. Ну, а ювенальная юстиция могла принять во внимание какой-нибудь один выпад истерика-папаши и перечеркнуть одним махом весь ее одиночный и крайне непростой «мамский труд».       Публикацию интернет-проекта с росписью тела Тэхёна решил отложить, чтобы не компрометировать Алину. Он очень радовался, что сразу придумал фотографировать Музу так, словно желая и показать ее, и чуточку спрятать. Вот почему у них было много кадров в черной повязке для сна, а потом с макияжем, который менял черты Алины. Тогда Тэхён нарисовал широкую черную полосу от виска до виска, и она также напоминала странную полумаску в стиле фильма «Mad Max».*       С «голым» лицом, разумеется, кадры тоже имелись. Как назло — многие из них были сделаны в постели, с намеком и азартом, с вызывающе-томным приглашением к сексу. И черт побери, как же Алина была на них хороша и как узнаваема! Тэхён наслаждался каждым снимком, каждым завитком узора на ее теле, каждым милым выражением лица, всеми этими улыбочками, хитрющими сияющими глазами, вздернутыми флиртующими сосками, длинными струящимися прядями волос, что разметались по постели...       Тэхён тогда стоял над ней с фотоаппаратом и с ума сходил от желания отыметь ее как следует, еле дождался окончания работы! Черт! Именно эти фото были самыми отпадными! И именно они могли стать для Алины опасными. Поэтому он и решил дать заднюю, повременить с публикацией этого проекта. Либо надо было обрезать лицо и оставлять только роскошное расписанное тело. Но — вот парадокс! — без лица фото были в разы менее эффектными. Казалось бы, самая главная провокация — в этих рисунках на обнаженной девушке, но... нет. Вся красота была в сочетании тела, лица и харизмы.       Ладно. Хорошо. Тэхён готов был подождать, пока ситуация с угрозами от бывшего мужа Алины не разрешится.       Зато он наконец запустил работу над альбомом. Алина добавила денег, он арендовал студию — и ребята начали неистово работать. Вот уже неделю они с утра до вечера писали и переписывали треки, спорили с саундпродюсерами, добивались наилучшего звучания, пили литрами кофе, ругались, ржали, факапили, изнывали от усталости и нетерпения, снова играли, пели, гроулили... В общем, работали, работали и работали.       Тэхён не виделся с Алиной эти дни — она с присущей ей чуткостью поняла, что парню будет не до любовных радостей, а потому предложила всем погрузиться в работу. Ей и самой надо было уделить больше времени ресторану, сотрудникам и посетителям. Возможно, и новому меню?       Они созванивались утром и вечером, чтобы совсем уж не заскучать, однако все равно испытывали тоску и рвались друг к другу. Но работа — прежде всего! Тэхён собирался выжать из студии все по максимуму — до финальной минуты, до последнего рубля. Так же поступила и Алина, сделав в ресторане за неделю объем работы целого месяца. Ночами они спали как убитые и копили энергию для нового дня — так терпеть их маленькую разлуку было легче.       Пошла уже вторая неделя друг без друга, когда неожиданно Тэхену поступил очень странный звонок и была назначена крайне неожиданная встреча. К Алине он бы не сорвался, а на эту встречу не мог не пойти — невозможно было отказать двум загадочным шпионам, пригласившим его в торговый центр в 18:00 к фонтану на первом этаже.

***

      — Здравствуйте! Это же вы Тэхён? — протяжно пропел звонкий голосок за спиной парня.       Он сидел на широком краю фонтана, постоянно ощущая, что за его спиной по кругу ходит всякая малышня. Но в этот момент кто-то целенаправленно остановился сзади и обозначил, что встреча началась. Тэ мельком взглянул на часы — ровно 18:00 — и вскочил на ноги, развернулся на голос.       — Да-да, это я, — подтвердил он, удивленно разглядывая не одну собеседницу, а сразу двоих.       — Я Аня, — девчушка с распущенными светлыми волосами спрыгнула вниз, подошла к Тэхёну и нахально взяла его за руку.       — Я Соня, — девочка постарше и повыше, с прической в виде строгого хвостика, спрыгнула следом и схватила парня за вторую руку.       — И нам надо поговорить про нашу маму. Нам кажется, вы сможете помочь... Пойдемте...       И девчонки потащили его к выходу из торгового центра.