Голубоглазый пионер

      Следующие два дня Антон словно пропустил. В корпусе первого отряда он почти не был, приходил лишь на ночь и после приёмов пищи вместе с комсомольцами. А всё это в связи с приближающимся вожатским концертом.       Шаст всегда знал, что работа лагерных наставников не ограничивается воспитательным процессом: вожатый — он же парикмахер — в младших отрядах, но тоже факт, — он же визажист и костюмер для выступлений, он же дизайнер и творец на мероприятиях, а ещё он актёр. Это мастерство пригодно и в повседневной жизни, чтобы скрывать количество часов сна — Антон помощник, его нагрузка в несколько раз меньше, так что ему это качество незачем, — и на концертах. И вот сейчас это его первая роль на последней смене в его жизни — дальше он, к сожалению, не попадёт по возрастным ограничениям, — пусть и от лица педсостава. Шаст решил, что раз судьба сыграла с ним злую шутку, заставив отработать этот месяц помощников вожатых, то это и вовсе не повод отчаиваться, наоборот, это возможность посмотреть на устройство лагеря изнутри. Антон, вопреки известному факту «кто раз приезжает в «Космос», тот остаётся там навсегда», совершенно не хотел ехать работать туда (на самом деле, он просто ещё не определился с будущей специальностью), так что это уникальный шанс почувствовать себя на месте наставников.       В первый день его бремени артиста — пятнадцатого июня — большинство вожатых забрали с отрядов в свободное время детей в первой половине суток. Тогда, придя в клуб, Антону доложили, что сценарий придумывался на планёрке уже несколько ночей — это объясняло, почему Ида и Сергей приходили такими уставшими, — и роли все уже давно распределены. Шастун очень долго смеялся, когда ему сказали, что он будет играть зайчика, уж очень сильно это напомнило утренники в детском саду, но потом, как выяснилось, это вовсе не зайчик, а сумасшедший кролик. Они ставили сценку по «Алисе в стране чудес».       Вернее, лишь опирались на сюжет, а большая часть истории была переписана художественными руководителями. От Антона требовалось появление в нескольких сценах — в том числе и первой, поэтому именно с него репетицию и начали. Текста у него почти не оказалось, к счастью, говорить должна была в основном блондинка Лена из кружковой, которой досталась главная роль Алисы.       За этот день они сильно сдружились — ничто не сближает сильнее, чем совместное участие в мероприятиях. Антон узнал, что девушка несильно старше его — ей за пару дней до начала смены исполнилось семнадцать, — по крайней мере, если убеждать, что самому Шасту в четырнадцатом году шестнадцать. Она рассказала, что когда подавала документы на работу в «Космосе», то очень хотела попасть на отряд, хотя бы как помощник вожатых, но её не допустили до этой обязанности. Елена добавила, что очень завидовала Антону с его должностью, а после спросила, каким образом у него получилось пробиться к работе с детьми. Шастуну пришлось выкручиваться, и сквозь угрызения совести он наплёл девушке о родителях, сидящих в администрации, так что парень здесь по блату.       В итоге за пятнадцатое число Антон очень сильно прикипел к клубу, он почти не был в корпусе. Кроме своей роли, слова которой Шаст выучил уже на третьей репетиции, к его творческой работе приписали и декорации, и спецэффекты, и прочее. Всё, что касалось вожатского концерта, скинули на плечи бедных кружководов и аниматоров, в том числе и Антона. И если с отрядным уголком ему удалось отделаться руководством, то сейчас злобная администрация — родителей Шаста там и в помине быть не могло — заставляла работать всех.       По возвращении в «Рыбы» уже вечером после пятого питания вместе с отрядом, Антон выслушал очень много историй о том, как прошёл день комсомольцев. Там и турниры, в которых ребята победили Вторых, и спортивная эстафета — результаты они узнают завтра на линейке — и даже просто забавная история о том, как за ужином в тарелке Игоря была построена башня из рыбных котлет. Помощник вожатых даже очень сильно пожалел, что не видел это собственными глазами, а ещё был готов поспорить, что строительство пирамиды во время приёма пищи начал Арсений из-за своей нелюбви к морепродукту. Зато когда Дима поинтересовался, как прошло время у Антона, он, стараясь выразиться как можно цензурнее, сказал, что ненавидит рисовать и боится представить, какой у него будет костюм, а потом отправил всех спать. Сам же Шастун вырубился, как только его голова коснулась подушки.       На следующий день обстановка стала немного лучше. К тихому часу почти весь реквизит был готов, да и состав актёров пополнился. Репетировали они уже не отдельные части постановки с теми, кто дошёл до клуба, а прогоняли полностью весь сюжет. Костюмы для их концерта пока не нашли, но обещали к выступлению подобрать каждому что-то похожее.       А потом что-то пошло не так. Во второй половине дня погода резко ухудшилась, а клуб, как оказалось, не был рассчитан на сильные ливни. Крыша начала протекать, так что весь педсостав был направлен в вожатский корпус — «Рак» — для продолжения репетиции.       «Всё понятно, как их тут Павел ставит после промахов, — думал Антон, когда переступил порог домика. Он здесь впервые, и навряд ли ещё появится возможность побывать, — поэтому корпус и называется раком», — усмехнулся, стараясь сдерживать свой неожиданный прилив энергии.       Из интересного в корпусе педсостава для себя Антон подметил несколько вещей. Первое, так это то, что встречал их никто иной, как Старший вожатый. Павел сразу провёл их в просторный холл, отличный от зала в «Рыбах». Да и Шаст только сейчас понял, что за время, проведённое в две тысячи четырнадцатом, он ни разу не пересекался со вторым Старшим. Пару раз он слышал упоминания о неком «рыжике» — Евгении, кажется, он и был сменным. Вообще, в «Космосе» как-то странно устроено — Павел был Старшим наставником на постоянной основе, а вот второй каждую смену менялся. Вот в антоновском времени это его любимый Стасик. Хотя, наверное, сейчас Шаста должны волновать немного другие вещи.       Во-вторых, расположение комнат в «Раке» доверия не вызывало — уж очень корпус отличался от привычных «Рыб». Дверей было гораздо больше, но каждая из них вела в помещение, рассчитанное лишь на двух людей, подобно вожатским.       Актёры вернулись к репетициям. Сюжет уже успел надоесть, а количество людей напрягало. Когда в одном холле собрались почти все вожатые — Антон невольно пожалел бедного Лазарева, которого оставили одного на два отряда (Второй был любезно подкинут Станиславом перед репетицией), — масштаб представления сразу возрастал.       Удивлением для Шаста стало то, что в сцене королём и королевой, которых играли Ида и Павел, из ниоткуда появился танец стражников. Так что во время тренировки хореографии, всех, кто в нём не участвует, отпустили по корпусам, сказав, что на сегодня хватит. Антон собирался пойти к комсомольцам, но вдруг его остановила Елена.       — Антош, ты чая не хочешь попить?       — Я, в целом, не против, — разворачиваясь к девушке, согласился он. — Как раз хотел спросить у тебя кое-что.       — Прекрасно! Пойдём, у меня чайник в комнате, — Лена взяла парня за запястье, но сразу же отпустила. — Ой, прости! Привыкла, что с подругами так постоянно делаю. Ты, кстати, носишь фенечку, подаренную Арсением? — удивилась она. — Это очень мило с твоей стороны! Я была бы очень рада, если бы мои подарки кому-то так понравились.       — Я вот как раз об этом и хотел спросить, — заходя в комнату, Шаст немного замешкался. Лена улыбчиво пригласила его присесть на собственную кровать, а сама принялась искать чайник где-то в шкафу. — Вот Арс подарил мне браслетик, а мне, ну, понимаешь, хочется ему тем же отплатить. А сам не умею плести, в прошлый раз не очень получилось, я думаю, ты помнишь. Я хотел попросить тебя помочь с этим, может, какой-нибудь способ полегче есть?       — Вот оно в чём дело! — вытаскивая коробку, Лена аж обрадовалась такой просьбе. Вскоре чайник был вытащен из упаковки, наполнен водой и поставлен нагреваться. Из тумбочки достали два чайных пакетика и бросили в кружки. — Конечно, я тебе помогу! Я, знаешь, как рада, что ты обратился ко мне. Какого цвета хочешь фенечку?       — Голубую. Прям как его глаза. Такую, представляешь, вроде и холодную, словно снег в океане, а вроде и теплую, как, например, небо или летний дождь...       — Я поняла тебя, — Лена подала ему напиток, а после снова пошла к шкафу. Она достала три мотка ниток, — могу ещё раз показать тебе, как это делается, но ещё легче способ мы навряд ли найдём.       Запивая чаем, они вдвоём начали плести браслетик. Благодаря Елене, в этот раз получалось гораздо лучше. Но в какой-то момент девушка задала тот самый вопрос.       — Антон, не пойми меня неправильно, но как тебе Арсений?       — Не знаю, к чему спрашиваешь? — завязывающий узелок Шаст вдруг сменил выражение лица. Такой темы разговора он точно не ожидал, так что, недоумевая, посмотрел на блондинку.       — Просто я уже не впервые встречаю таких людей, которые описывают других... Ты так говоришь об Арсении, словно что-то чувствуешь к нему, прости за излишние откровения. Будто он для тебя не просто ребёнок из отряда, а некто больше. Если это не так, то извини, я очень люблю додумывать что-то своё.       — Не извиняйся, я не считаю это постыдным. Для меня любые чувства — это прекрасно, и неважно к кому ты их испытываешь. Но до этого момента я как-то не задумывался об Арсе в таком плане... Он мне симпатичен, признаю, причём гораздо сильнее, чем его соседи по комнате, но есть один — хотя нет, в разы больше! — факт, который препятствует чему-либо между нами.       — Если ты о том, что он — ребёнок, а ты, считай, — вожатый и исполняешь свои обязанности, то, как думаешь, есть смысл узнать, где он живёт, и пересечься после смены? — Елену действительно заинтересовала ситуация помощника наставников. Она искренне захотела помочь.       — Не знаю, может быть и есть. — Нет. Антон говорил вовсе не об этом. Будь он на месте Арса — при условии, что тот влюблён в него — уже давно бы взял дело в свои руки и сам узнал бы, где тот живёт, и как они могут найти друг друга после лагеря. Но проблема совершенно в другом.       — Или ты из-за разницы в возрасте? — девушка грустно вздохнула, не получив развёрнутый ответ на предыдущее предложение, но уверенно стояла на своём. — Два года это немного, на самом деле, так что...       Антон слушать не стал. Ему невероятно стыдно за то, что он так пренебрег подлинным желанием помочь, но Лена... Лена не поймёт. Она ни за что не сможет осознать факт того, что пока Шастун выливает ей душу о подопечном, где-то в городе сидит маленький грустный Антон, переживающий из-за отказа в путёвке в «Космос». Помощник вожатого смутно помнил, что именно произошло на месте сбора десять лет назад, но на смену он так и не попал — его и маму грубо развернули, сказав о том, что в списках имя «Антон Шастун» уже вычеркнуто. Удивительно, как после этого обозлившаяся Майя снова отправила Шаста сюда и не раз.       Лена не поймёт, что разница в их возрасте вовсе не два года, а восемь — то самое число, развернув которое получится бесконечность. Может ли это значить, что им никогда не суждено быть вместе?       Лена не поверит и в то, что — даже после подробной истории появления Антона здесь — если Шаст вернётся к себе (пусть и звучит это нереально), то Арсения в его вселенной уже не будет. И вот теперь помощник вожатых почти полностью уверен, что именно голубоглазый является тем легендарным парнишкой, что трагично погиб на смене. Да — в таком случае звучит логично услышать эту историю от Дмитрия через десять лет, видеть напуганную Екатерину, которой так не хочется вспоминать те события, и наблюдать за дружбой вожатых первого отряда, именуемого империей. «А ведь их тройка могла быть четвёркой. Только Арс, наверное, в театральное пошёл бы, выступал бы где-нибудь... — вдруг на Антона накатила грусть. — Как сильно мог провиниться Арсений, чтобы потерять и авторитет, и уважение, и жизнь? Что за изверги сделали это?»       — Лен, послушай, я очень ценю твою помощь и благодарен за заинтересованность в моей проблеме. Все твои идеи и правда натолкнули меня на определенные мысли, но давай, пожалуйста, больше не будем продолжать этот разговор. Есть один момент, который не сравнится ни с тем, что я здесь при исполнении обязанностей, ни с разницей в возрасте. И я очень не хочу грузить тебя этим, мне самому сложно воспринять то, что происходит сейчас. А ты, я боюсь, можешь неправильно понять меня. Я обязательно решу, что же мне делать с Арсением, но только сам. А на данный момент я не хочу дальше говорить об этом.       Елена, скрывая своё неподдельное желание узнать подробности из личной жизни Антона, понимающе улыбнулась, закрывая тему. Да, ей очень хотелось разобраться в этой ситуации, но если Шастун потребовал завершения, то давить она не станет. Всё-таки, личное — не публичное, и пусть помощник вожатого самостоятельно найдет нужное решение, а Лена при надобности поддержит.       Антон поблагодарил девушку за понимание, пообещав, что может быть когда-нибудь посвятит её во все события. И в тишине, прерываемой стуком капель по окну, он продолжил плести свою голубую фенечку.

***

      — Доброго утречка! — Антон залетел в первую с немного приподнятым настроением. Сегодня он наконец-то выспался, его не тревожили никакие кошмары, а ещё и распорядок дня, продемонстрированный Сергеем несколько минут назад, оказался интересным. А это повод пробежаться по корпусу и разбудить всех на десять минут раньше. — Просыпаемся, умываемся и бегом в холл. Администрация поручила нашему отряду очень важное задание!       — Антон, ещё же даже восьми нет, — зевнув, Игорь недовольно покосился на помощника вожатых, активно тормошащего Серёжу, чтобы тот хотя бы открыл глаза. — Зачем нас будить?       — А за тем, чтобы вы помогли лагерю сделать кое-что. Сам Павел попросил «Комсомольцев» снизойти до его уровня и отнести одеяла из «Козерога» в ангар.       — Зачем это? У нас тематическая дискотека будет что-ли, — только что разлепивший очи Ярослав присоединился к разговору, — или своеобразная «космическая» свечка?       — Сегодня к нам в лагерь приехал планетарий! — отбрасывая так и не проснувшегося Серёжу обратно на кровать, он добавил. — Найдите этой прекрасной принцессе принца, пусть поцелует и магией своей любви спасет её от вечного сна.       Ребята — а именно уже бодрствующие Игорь, Ярик и Дима — посмеялись над шуткой, начиная выдвигать кандидатуру друг друга. Кажется, они сошлись на том, что разбудить таким образом Матвиенко должен самый толерантный капитан, но Антон не услышал эту часть разговора. Он, бросая затею вылить на Серёжу воду из его же бутылки — потому что это не профессиональное поведение вожатого, — развернулся в сторону другой кровати.       «А вот эту принцессу я, может быть, и сам бы не против поцеловать, — какой-то странный прилив нежности нахлынул на Шаста, когда он увидел свернувшегося, словно котёнок, сонного Арсения, — фу, о чём я вообще подумал? Я будто в сопливой мелодраме. Надо бы перестать размышлять о таком».       — Арсений, подъём, — Антон аккуратно докоснулся до оголённого плеча парня. Это действие показалось очень неловким и смущающим, от чего Шаст отдернул ладонь. Ему понадобилось чуть больше секунды, чтобы вновь прийти в себя, так что он снова положил руку на голубоглазого и едва ли дёрнул его. Арс перевернулся на другой бок, продолжая совсем тихо сопеть. — Так, я не понял...       — Это он у Серёжи научился, — оказалось, что за это время Дима успел сходить к раковинам и умыться. — Два друга вон, один спит, как убитый, и второй такой же.       — Одеяла попробуй скинуть, им вчера помогло, — хихикнул Игорь, выходя из комнаты к «ванной».       — Ага, — Антон немного потупил взгляд куда-то в пол, а потом решил взять всё в свои руки. Он подвинулся к изножью кровати, взялся за крайние углы покрывала, которые были найдены чуть ли не на полу, расправил его и резко стащил.       — Эй! Вы чё, придурки? — подорвавшийся вслед за одеялом Арсений еле-еле разлепил глаза. — Ой, доброе утро, Антон.       — Доброе-доброе, — гордясь проделанной работой, Шастун немного потрепал Арса про тёмным волосам, а потом решил выйти из комнаты, перед этим повторив информацию. — Так, я с вами задержался очень сильно. Поэтому сейчас быстренько собираетесь, одеваетесь, и жду всех в заднем холле. Нам нужно будет ещё на линейку успеть.       Антон вышёл из комнаты ровно в тот момент, когда по «Космосу» зазвучала уже привычная мелодия горна. В восемь сорок пять утренняя линейка, а им понадобится минимум полчаса на сборы и дорогу до ангара. А ещё же вернуться надо.       В заднем холле уже стояла собранная Ида, так же ожидающая ребят. Она поприветствовала помощника вожатых, а потом открыла свою записную книжку и бегло пробежалась глазами по последним исписанным страницам.       — У нас сегодня репетиция уже в костюмах будет, знаешь? — улыбнулась вожатая. — А завтра уже концерт, если вдруг забыл.       — Да кошмар вообще, — Антон выдвинул стул немного вперёд, поближе к себе и сел на него, — лучше бы уже поскорей показали эту бурду и дело с концом.       — А по мне у нас очень классно получается... — Галич снова уткнулась в тетрадь, немного озадаченная реакцией Антона. Она ожидала немного другого. — О, к слову ко всему, нас ещё заранее предупредили вчера на планёрке, что завтра мы будем делать фото отряда, так что надо будет прилично выглядеть.       — А я, что-ли, как-то не так выгляжу?       — Нет-нет! В плане, нам — вожатым — нужно по форме быть. С галстуками и бейджиками. — Антон только сейчас обратил внимание на то, что последние несколько дней эти элементы одежды отсутствовали на нём. Как-то в течение смены, когда тебя уже все знают, надобность «быть подписанным» пропала, а этот вожатский галстук и вовсе натирал шею, так что Шаст оставил его где-то в комнате. По крайней мере, он на это надеется — что отличительная черта педагогов не потерялась где-то за пределами вожатской.       Неожиданно по корпусу раздался громкий крик: «Первый отряд, почему так долго? Я засекаю минуту, и если хоть кто-то не успевает, то сладости вы сегодня не получите, а вместо этого будем весь тихий час отжиматься!» — это определенно Лазарев, взбешённый тем фактом, что комсомольцы так и не вышли в холл. А через пару секунд он и сам показался рядом с выходом.       — Ид, можешь пока сходить к «Козерогу», попросить их одеяла эти достать? Чтобы время лишний раз не тратить, — Галич кивнула и быстро скрылась за пределами корпуса. — Антох, пробегись по комнатам, постучись там, а то я уже не понимаю, что случилось. Они были в состоянии собраться, почему ещё никто не пришёл?       Шастун не слепой, заметил, что Сергей сегодня не в настроении, так что решил не перечить ему и безукоризненно выполнять указания. Он быстрым шагом направился вдоль женских — третьей и четвертой — комнат, сообщая о том, что они не успеют в последствии на линейку, а когда Антон зашёл в коридор в мужскими комнатами, Лазарев вновь крикнул: «Почему я всё ещё никого не вижу? Считаю до тридцати — раз!»       — Поторапливаемся! — Шаст хотел зайти в первую комнату, но дверь распахнулась прямо перед ним, и вышли Игорь с Арсением, позади которых плёлся Ярик. Парой секунд позже показались и Дима с Серёжей.       — Десять! — Лазарев кричал уже не в одиночку, пришедшие в холл ребята хором повторяли за ним, разнося звук по всему корпусу.       Антон посмотрел на наручные часы — одиннадцать минут девятого часа. Отсчёт Сергея, хоть и сыграл роль в сборе отряда, но вот его женская половина решила задержаться. Лазарев казался ещё более раздражённым, когда отправил парней-комсомольцев к Иде, чтобы те взяли одеяла и самостоятельно отправились к ангару, их все равно не больше восьми штук.       На входе у «Козерога» стояли Галич и художественный руководитель Ляйсан — у одного из вожатых третьего отряда сегодня выходной, она на подмене, — которые по очереди выдавали покрывала на руки ребят. Первым встал Антон — потому что надо подавать хороший пример «Комсомольцам», — ему вручили высокую стопку и заставили передавать остальным. «Одно одеяло в одни руки», — хихикнул Шаст, когда Игорь предложил понести сразу всё. Естественно, это не осталось без внимания подоспевших девочек, которые, очевидно, должны были с восхищением обсуждать героизм командира, но в итоге лишь посмеялись над шуткой Антона.       Как только все пледы равномерно были распределены среди представителей «сильного» пола, отряд двинулся к ангару. Во главе шествия шёл Шастун, с гордо поднятой головой, задёрнутым вверх носом и кучей одеял в руках. Сразу после него плёлся не менее героический Игорь, подле которого ещё медленнее топтался Ярослав. С левой стороны от Антона оказался Арсений, периодически подглядывающий на Шаста и, верно, надеявшийся, что останется незамеченным. Но к его несчастью в одну из попыток рассмотреть профиль помощника вожатых, он был пойман с поличным самим улыбающимся ему парнем. Арс смущённо перевёл взгляд на гору пледов. «У Антона прекрасная улыбка... Да, он с её помощью способен растопить хоть все ледники в самый холодный сезон, — когда он улыбается, у него на щеках появляются ямочки, а у глаз собираются счастливые лучики. — Антон и сам лучик. Он словно солнышко, такой яркий и позитивный...»       Их путь пролежал через администрацию, у которой они встретили Старшего вожатого Евгения — Антон тут же мысленно поставил галочку у задания «узнать, кто это такой», — так что почти в один голос комсомольцы поздоровались. Женя пожелал им доброго утра, похвалил за отзывчивость и помощь в их просьбе, а потом учтиво напомнил, что до линейки двадцать минут. Отряд принял информацию к сведению, но, к сожалению, не к исполнению. Поэтому, распевая по дороге «О, Боже, какой мужчина», они, не торопясь, прошли мимо столовой и подобрались к «Деве» и «Льву» — корпусам седьмого и восьмого отрядов соответственно. Прямо напротив домиков располагалось игровое футбольное поле (Антон вспомнил, что надо бы уточнить у Иды, будут ли сегодня турниры), а ещё немного дальше и кружковые. Где-то там, кстати, есть ещё и «штаб» — то самое таинственное место, куда так часто бегают вожатые, — но как бы Шасту не хотелось туда попасть, ему ещё нельзя, ибо всё происходящее там держат в строжайшем секрете от детей, а Сергей и Ида уже не раз шутили над помощником, что принимают его именно за такого.       Перед ангаром отряд встретили двое мужчин, которые завели их внутрь. В зале, где проводились дискотеки, стоял огромный надувной купол. Комсомольцев завели туда и попросили разложить по полу одеяла, чтобы было не так холодно. А уже после мужчины сказали им, что будут ждать первых в двенадцать — тридцать. Отряд не успел попрощаться, их опередил Сергей:       — Знаете сколько нам осталось до линейки? — все показательно замолчали. — Три минуты. Сейчас восемь — сорок два, а в сорок пять нужно как штык быть на площадке.       — Тогда бежим, — предложила Ида и начала выполнять задуманное. Остальные восемнадцать человек — двое из которых были вожатым и его помощником — ринулись за ними. — Если поторопимся, то, может быть, несильно опоздаем.       — Кто последний до линейки — тот гей! — выкрикнул Игорь перед тем, как резко ускориться. Собственно, именно эта фраза подтолкнула остальных на повышение скорости, так что уже через минуту они были у столовой.       Антон, что показалось ему очень странным, прямо-таки во время бега заметил, как быстро сменились эмоции на лице Арса. А тот действительно прошёл все этапы от «Да ладно, мне нестрашно, я и так» до «Игорь не должен знать об этом, даже в шуточном контексте», так что далеко от компании не отставал. В отличие от Шаста — ему лишние тренировки не помешали бы, дыхательная система совсем слабенькая. Так что, когда вдалеке показалась площадка, он замедлился, переходя на шаг, но продолжил подгонять других — до линейки меньше минуты, а старший вожатый вот-вот поднимется на сцену. Нельзя опозориться.       — Антон, ты гей, — просто утвердил Игорь, как только тот дошёл до места первого отряда. «Комсомольцы» почти полным — из-за пребывания некоторых подростков в изоляторе — составом пытались отдышаться. Горн, объявляющий начало линейки, уже прозвучал, а Евгений оказался на площадке.       — На меня правило не распространялось! Я — вожатый! — воскликнул Шаст, про себя усмехаясь тому, что уже и не уверен в своей натуральности. А ведь всё из-за этого Голубоглазого пионера!       — Тогда из наших последним был... Кто? — Игорь осмотрелся вокруг. — А, Серёж, ну как получилось, так получилось.       — Ну да, спасибо, я безмерно вам благодарен, — но на разговаривающих парней шикнула Ида, поэтому их диалог тут же прекратился.       — Доброе утро, «Космос»!...

***

      — Быстро проходим, занимаем места и ложимся, — отсалютовала Галич, когда отряд оказался внутри шатра планетария.       Посередине в специальной установке стоял проектор. На полу лежали одеяла, ранее принесенные первым же отрядом. Сбоку от входа поместился стул, на котором гордо восседал мужчина с микрофоном — рассказчик.       Как только большинство «Комсомольцев» расположились на пледах — а Антон по счастливой случайности оказался слева от Арсения, который, в свою очередь, о чем-то перешёптывался с Игорем (что-то неприятно кольнуло внутри Шаста, когда он понял, что хотел бы тоже обсудить с Голубоглазым что угодно), — другой мужчина подошёл к проектору, настроил его, подключил изображение, и невероятно завораживающая картинка звёздного неба показалась на верхней части купола. Маленькие сияющие точки то и дело перемещались, создавая впечатление полёта — словно находишься в космосе и осматриваешь его бескрайние просторы.       Тихий гул по сторонам умолк, а рассказчик включил микрофон и начал повествование.       — Издревле, как вам, наверняка, известно, людей интересовал вопрос «А что там — на небе?» Космос казался загадочным, таким манящим и магическим, что каждый хоть раз мечтал оказаться там. Вскоре человечество обнаружило, что скопления звёзд напоминает очертания предметов, а когда их изучили подробнее, стали называть созвездиями.       «Зодиак» в переводе с латинского — круг животных. То есть в нашем понимании «знаки зодиака» — это участки зодиакального пояса, делящие эклиптику на двенадцать равных частей. И мы привыкли приписывать каждому созвездию особые значения, свою мифологию и отличительные черты характера человека, рождённого под тем или иным «знаком».       Началом зодиакального круга и первого знака зодиака является день весеннего равноденствия. Овном в древнегреческой мифологии является златорунный баран Крий, которого богиня облаков Нефела послала за спасением своих детей. Овен преклонился пред наследниками, Фрикс и Гелла уселись на него сверху, и помчались они по небу. Земля отдалялась, казалась всё меньше и меньше, а моря всё шире и шире. У Геллы при виде этого закружилась голова, брат пытался удержать её на баране, но бедняжка всё равно сорвалась, упала в море и утонула. Фрикс же добрался до Колхиды, где принес Овна в жертву Зевсу. Тогда он был послан на небо созвездием, чтобы напоминать людям об этой трагичной истории. Он стал символизировать пробуждение, возрождение, начало нового года, нового жизненного пути. Именно поэтому Овны характеризуются как сильные, волевые люди, первооткрыватели и прирожденные лидеры, страстные, целеустремлённые, решительные и смелые личности, борцы за справедливость.       — Я, кстати, овен, — пихнув Арсения в бок, шепнул Антон, улыбаясь во все лицо. Очень уж льстила ему характеристика. Арс резко дёрнулся, не ожидая действий со стороны Шаста, но повернулся на него и продолжил диалог.       — А я, кстати, чуть не заснул. Как-то он монотонно рассказывает, особо не завлекает, — честно признался Попов. Он перевернулся в его сторону, принял удобное положение, как бы ожидая развития разговора.       — Да мне тоже особо не понравилось, — поддержал Антон. Шаст никогда не был знатоком языка тела, но движение Арса явно предполагали открытость к диалогу. Осталось придумать, как его завязать. — А кто ты по знаку зодиака?       — Рыбы. А что, ты собрался смотреть нашу совместимость? — не подумав, ляпнул Голубоглазый. Антон опешил, а затем в попытках сдержать истерический смех закусил нижнюю губу. Арсений не сразу понял, о чём сказал, а когда понял — смущенно повернул голову к верху, туда, где рассеивался свет из проектора, создавая картинку. Кажется, рассказчик только что приступил к описанию «близнецов». — Извини, ерунду какую-то сморозил.       — Да ничего страшного, сказал и сказал. Я вот однажды такое выдал на уроке!... — и Антон, поглощённый новой темой разговора — к которому Арс, успокоившись после нелепо выданной фразы, вновь присоединился, — начал рассказывать о забавных случаях из школы, стараясь сгладить все подводные камни, как «Разговоры о Важном» — о чём в четырнадцатом году даже не предполагают.       Ярик коротко прикоснулся к плечу Игоря, привлекая к себе внимание. Командир отряда окинул его своим сонным взглядом — кажется, он тоже предпочёл бы лишние пару минут сна, особенно когда вокруг темно, а диктор своим спокойным голосом рассказывает что-то о «Раке», словно читает сказки. Ярослав кивнул влево от Игоря, туда, где уже на совершенно другую тему общались Арсений с Антоном. Да так, что у «Комсомольца» аж глаза заискрились, глядя на помощника вожатых. Быть может, это всего лишь навсего отражение от прожектора? Нет, так светятся влюблённые глаза.       — Пока всё ещё звучит как череда глупых совпадений, но то, как Сеня смотрит на Антона... Действительно заставляет задуматься, — характеризовал Игорь. — Понаблюдаем ещё немного, может быть, просто удача не на их стороне, выставляя в таком отвратительном свете.       — Каждое утро, едва солнечные лучи коснутся поверхности Земли, из морских глубин выходили девицы-красавицы — все пятьдесят дочерей морского бога Нерея. Они водили хороводы, танцевали и пели. Их смех, словно колокольный звон, доносился по всей округе, успокаивая бушующие воды и лаская слух животных.       Однажды, прекрасная Галатея — одна из нереид — увидела удивительной красоты бабочку с яркими пёстрыми крылышками. Нереида решила рассмотреть её получше, поэтому погналась за ней, отстав от сестёр. В это время мимо проходил Акид. Высокий, красивый, словно Апполон. Заметив его, Галатея тут же забыла о бабочке и устремила на него взгляд синих глаз. Акид и сам, двинулся к девушке, очарованный её божественной красотой. Молодые люди полюбили друг друга. Каждый раз, когда Галатея по утру выходила из глубин, Акид встречал её, брал за руку и уводил вместе с собой, а к вечеру приводил обратно.       Но не только он разглядел в Галатее нечто особенное. Огромный одноглазый циклоп Полифем, которого все боялись, словно огня, заприметил девушку и сразу зажёгся любовью. Нереида всегда сторонилась ужасного монстра в страхе быть разорванной в клочья, а Полифем питал к ней всё более пламенные чувства. Как-то раз циклоп увидел Галатею вместе с Акидом и тогда, обезумев, бросился вниз с горы и помчался к ним. От топота его ног разволновалось море. Испугались Акид и Галатея и бросились прямиком в бушующие воды, превращаясь в рыб.       Боги извлекли из моря двух рыб и вознесли их на небо. Там они оставили их в виде созвездия, привлекающего внимание людей и напоминающего им о сильной и искренней любви Галатеи и Акида.       По окончании лекции, первый отряд громко поаплодировал, благодаря мужчину-рассказчика за такую информацию. Не мудрено, что половина отряда просто спала всё это время, ещё часть и вовсе не слушала, но нужно хотя бы сделать вид, что было интересно.       Комсомольцы поочередно выходили из шатра, перед этим говоря личное «спасибо» команде, организующей это мероприятие. В основном, то были девочки, которые впоследствии всю дорогу до столовой — они немного задержались в планетарии, так что горн, сообщающий об обеде, уже прозвучал — обсуждали характеристики друг друга. И пока по сторонам то и дело доносилось «Вот про мой знак сказали, что я — прирождённый лидер!» и «А у меня, что я очень уравновешенная и спокойная, представляете? Вообще нет, сами посудите!», Антон, никуда не торопящийся, шёл в конце группы — что странно для него, обычно он ходил в начале с Арсом и Игорем, —аккуратно достал телефон из кармана, не привлекая лишнего внимания, и ввёл в поисковую строку запрос. «Совместимость овна и рыб, — не то что бы Шаст верил в гороскопы, но любопытство взяло вверх, — Пара, у которой точно есть потенциал на долгие и хорошие отношения...»       Шастун улыбнулся прочитанному, сам того не понимая, почему сердцебиение ускорилось в два раза, а где-то внутри приятно закололо.

***

      — Так-так-так, — Антон зашёл в первую комнату, — на тихий час мы двери не закрываем, — при появлении Шастуна, ребята тут же закопошились. Они впятером сидели на двух кроватях — Игоря и Ярослава — и судя по всему ели вкусняшки, которые должны были сдать сразу после горна. — Опачки, а у нас тут ещё и запрещёночка?       — Ни в коем случае! — залепетал Ярик, поудобнее усаживаясь среди спрятанного печенья и конфет. — Антон, ты за кого нас принимаешь?       — За детей, так уверенных, что им удастся обмануть меня, словно я сам не прячу от админки ничего запрещённого, — Шаст быстро огляделся по сторонам, затем подошёл к окну и распахнул шторы. Это произошла «проверка местности на внезапное появление старших вожатых» и, кажется, достаточно успешно. — Ладно, чё я вам указ что-ли? Сидите, ешьте, главное не попадайтесь на глаза никому.       — От души, — с набитым ртом произнёс Серёжа. — Сам не хочешь взять? Мы поделимся.       — Не, спасибо. Я, в отличие от некоторых, обедал в столовой, — улыбнулся помощник вожатых, уже разворачиваясь в сторону двери. — А! Вспомнил, зачем пришёл сюда. Арсень, подойди, там лично с тобой переговорить надо.       — М? Ладно, — поднимаясь с кровати как-то неестественно тихо сказал Арс. Шаст вдруг заметил пачку с пряниками, которая была спрятана за его спиной.       — Я надеюсь, мы поняли друг друга. Если кто-то спалит вас — пеняйте на себя, — Антон и Арсений вышли в холл.       — Игорь, а ты куда? — спросил Дима, когда командир подорвался следом за помощником вожатых и соотрядником.       — Мне надо, — придумывая оправдание на ходу, белобрысый немного не вписался в поворот между кроватями, ударяясь бедром об угол, — в туалет. Не теряйте! — прикрикнул он, выходя из комнаты и одновременно с этим растирая место ушиба.       Двери в холл были прикрыты. Игорь аккуратно встал рядом с щелью и начал присматриваться. В зале почти посередине стояли Антон и Арсений, и Шаст что-то шептал. Командир пытался прислушаться, но диалог всё равно прошёл очень тихо, так что половина фраз была пропущена.       — Арс, — несколькими секундами ранее, заводя того в холл, начал Шастун. Он прикрыл дверь на всякий случай, — я тут подумал немного...       Арсений начал переживать. Его в целом смущала данная ситуация. Попов даже представить не мог, для чего он срочно понадобился помощнику, а тут такое скомканное начало. Голубоглазый быстро провёл параллель с разными любовными сериалами, которые дома почти беспрерывно играли по главному каналу (их постоянно смотрела мама!), ужаснувшись. Нет, не может быть такого, что Антон собирался признаться ему в любви, совсем как в последней серии...       — Ты мне подарил браслетик же этот, а я... Ну, в общем, тоже захотел сделать что-то подобное для тебя, — Шаст залез рукой в карман и вынул оттуда голубую фенечку. — Это тебе.       — Антон, — Арсений дрожащими от волнения руками — всё ещё боялся услышать признания, несмотря на то, что был бы очень рад взаимным чувствам — взял подарок, — ну не стоило. Ты прям специально для меня плёл что-ли? — в это не верилось до последнего. Вот что бы Антон и думать о не сдавшемся ему мальчишке из отряда — надо было же сочинить!       — Да, специально для тебя, — Шаст посмотрел Арсу непосредственно в глаза, стараясь сохранить зрительный контакт, но парень кажется был против. Арсений тут же отвёл взгляд, приковывая его к браслету. Смущаясь, он медленно-медленно начал водить правой ногой по полу, словно где-то провинился. Попову казалось, что он не достоин такого внимания от понравившегося ему помощника вожатых.       «Чёртова стеснительность! — не контролируя свои действия, подумал Арс. — Вот с ребятами нормально всё, а с Антоном, нет-нет, а всё как влюблённая шестиклассница веду себя». Конечно, Арсений знал, как ведут себя влюблённые шестиклассницы, он-то сам седьмой окончил! С отличием, между прочим.       — Я к Лене ходил, кружковод по плетению которая, спрашивал, как это сделать... — Арсений никогда в жизни бы не подумал, что будет так сильно радоваться какой-то подаренной вещице, но Антон уже в который раз пересматривал его принципы. Он всё-таки поднял взгляд. — Тебе нравится? Я очень надеялся, что ты будешь не против получить что-то такое от меня.       — Шаст, это очень классный подарок, правда! Я не ожидал, думал, что ты уже потерял мою, — но помощник вожатого, вопреки сказанному, протянул свою руку с завязанной на ней фенечкой. — Можно тебя обнять?       — Спрашиваешь ещё, когда это я с вами не обнимался, — и Арсений аккуратно обхватил его, прижался к Шастуну. Антон в свою очередь взаимно скрепил свои руки за спиной у парня. Он вдруг почувствовал, как быстро бьётся его сердце. Неужели Арс так сильно волновался?       — Так вот что за девочка из второго отряда Антону браслетик подарила, — шепнул сам себе Игорь, уходя от двери. Ребята наверняка уже задумались, что же он так долго делает в ванной комнате, так что пора возвращаться.       Пол еле-еле скрипнул, когда командир отдалился от холла. Арсений, услышав звук, расцепил объятья, как бы ему не хотелось простоять вместе с Антоном вечность. Вдруг он вспомнил про сохранение молчания в комнате — никто не должен знать о его влюблённости (кроме Серёжи, естественно), а если кто-то увидит их, обжимающихся посреди зала, то будет нехорошо. Очень нехорошо.       — Я пока не буду завязывать, не возражаешь? А то вдруг там пацаны поймут что-нибудь, я всё же не особо хочу, чтобы они были в курсе наших «парных браслетиков» — Игорь и Ярик плохо относятся к такому, — убирая подарок в карман, проговорил Арсений.       — Понимаю. В таком случае, да, лучше пока не раскрывать всех карт, — подмигнул помощник вожатого. — Ладно, возвращайся в комнату и спи давай.       Арс напоследок улыбнулся ему, уходя к себе. Самое главное — не запищать от счастья. Антон подарил ему фенечку в цвет его глаз!

***

      — Одеваемся красиво! Не в спортивном, — прокричала Ида на весь корпус, когда на следующий день — восемнадцатого июня, к сожалению Антона, всё ещё две тысячи четырнадцатого года — после завтрака отряд прибежал в «Рыбы», чтобы переодеться. Они вновь опаздывали, но теперь уже на общую фотографию. Ту, что после окончания смены будет напоминать о проведённом времени в лагере, о вожатых и о самих «Комсомольцах». Фотография, которую по приезде домой вешают в рамочку и вспоминают о каждом мероприятии, приготовлении к ним, о людях, окружающих в «Космосе». Так что девочки сразу же побежали по комнатам — нужно надеть лучшее привезённое платье. Ну и пацаны от них не отставали. Не в платьях, конечно, но почти что при параде спустя пару минут выстроились у корпуса.       А следом за ними подтянулась и женская составляющая отряда. Тогда Сергей повёл всех к площадке для линеек, где их уже ждал фотограф. Он скомандовал комсомольцам залезть на сцену. Для девушек там в ряд стояли стулья. Каждая заняла место, а сзади них встали парни. Сергей прошёлся мимо них, раздавая всем пилотки с нашивкой «Космос» сбоку — совсем как на вожатских футболках. «Ну ничего себе, это чего за приколы?» — подумал Антон, когда вдруг все комсомольцы напялили на себя головной убор. Судя по всему, за десять лет что-то в лагере да изменилось, потому что он даже несмотря на все свои усилия не мог вспомнить обязательного ношения этих шапочек. Первый отряд же спокойно надел их, словно и так знали об этом. «Тогда наверное на первой линейке они тоже в них были. Официальное мероприятие же», — размышлял, пока Ида и Сергей решали куда его поставить на фото. Впоследствии, Галич поправила его галстук и поставила прямо посередине во втором ряду — сами же вожатые встали по бокам — между командиром и его до боли красивым другом.       А потом все закопошились, спрашивали, нормально ли смотрятся, стоило ли поправить волосы, аккуратно ли выглядел образ и так далее. А Антон в это время смотрел на Арсения. Вот уж кому точно не надо ни о чём беспокоиться — он буквально пример самой настоящей красоты, весь светящийся своей энергией. Шаст залип, натурально — а может и не совсем — залип. Арсений прекрасен. В мятой или выглаженной футболке, с уложенными волосами или нет, с уродской по никому не нужному мнению Антона шапочкой «Космоса» или без неё — Арсений идеален.       Фотограф скомандовал всем замереть. И в момент щелчка аппарата, помощник вожатого понял, что Голубоглазый ему всё-таки нравится.       — Фотографии будут готовы к концу смены, мы покажем пример, и кто захочет, тот сможет купить, — сказал фотограф, когда результат ему наконец-то понравился, никто не моргнул, не подставил другу «рожки», и все вроде бы улыбались.       А после фотографирования Антон и Сергей (пропустивший половину) в срочном порядке побежали на генеральную репетицию и провели там почти всё время до тихого часа. Около двух дня Шаста отправили на корпус, а вместо него в клуб пришла Ида. Антон времени даром не терял. Зная, что все вожатые, в том числе и старшие, на репетиции, он смог собрать весь отряд в одной комнате — ею естественно оказалась первая — и предложил комсомольцам всем вместе сыграть в найденную у себя в сумке «Мафию», взяв с них обещание вести себя тихо. А потом и сам присоединился. Расположить пятнадцать человек (ещё двоих девочек положили в изолятор, зато к ним вернулся Даниил из второй комнаты) рядом оказалось очень даже трудно, поэтому Антон разрешил на одну кровать сесть вдвоём, но не более, иначе возникли бы трудности во время игры.       В первом раунде он стал ведущим, чтобы объяснить вдруг незнакомые кому-то роли. Потом стало интереснее — карта управляющего игрой была перемешана вместе с другими, так что у Шаста появился шанс тоже раскрыть убийство. Руководителем стал Димка Позов. Пока он вспоминал, какие роли вообще есть в игре, Антон быстро занял освободившееся место (было решено, что ведущий должен ходить по комнате, чтобы не выдавать, в какой стороне расположен игрок) на кровати Серёжи. Сам Матвиенко сидел с Арсением, и Антон ему вовсе не завидовал!       Игра длилась почти весь тихий час. За это время к Шастуну несколько раз наведалась любовница, пару ночей врач боролся за его жизнь, а однажды он выпал мафией вместе с Арсением. С ними в тройке так же оказалась Катя, но её при первом же голосовании выгнали. А уже во время следующего раунда прозвучал горн, так что пришлось расходиться. Комсомольцы остались довольны игрой, так что всё время, пока ждали кого-то из вожатых, благодарили Антона. Вскоре к ним подбежал Сергей, Шаст пересчитал всех, и они пошли на полдник.       — Я больше не иду в поход! — драматизировал Серёжа. Антон повернулся к компании, задавая немой вопрос: «Снова?» Арс кивнул.       — Ну Серёженька-Пироженька! Подумай: я беру кисть, Дима берёт детектив, а ты берёшь...       — Пипидастр я беру! Идите нах!       — Сергей! — крикнул Лазарев с другого конца строя. — Десять слов на букву «Х», у тебя есть минута, чтобы придумать.       Ребята тут же начали хихикать над положением друга. Вот уж не повезло. Матвиенко очень смешно злился. На обстоятельства, на друзей, на глупую и совершенно бессмысленную игру — на всё!       Антон подозвал к себе Арсения. Голубоглазый немного ускорился относительно товарищей и вскоре поравнялся с помощником вожатых.       — Арс, объясни по-братски, в чем смысл, — Шаст положил руку ему на плечо. — Я уже не выношу, вы каждый день играете, а мне Серёжку жалко, потому что я сам не понимаю.       — Анто-он, — протянул Попов, усмехнувшись, — так дело не пойдёт. Суть игры в том, что ты сам должен догадаться до смысла!       — Намекни хотя бы.       — Ну... Я — Арсений, и я беру Акварель и иду в поход, — Шастун внимательно слушал. — Ты — Антон и вполне себе тоже можешь взять Акварель. Катя возьмёт Кота, Дима — Древесину, а Серёжа — хоть пока и не догадывается — Снеговика, например. Понял?       — Ёк-макарёк... Так вот что... В этом и есть весь смысл? — Антон рассмеялся, а Арс с наслаждением наблюдал за чудесной улыбкой помощника вожатых. — Я даже не думал об этом.       — У меня ещё одна игра есть, но её рано показывать Матвиенко, а то он меня из комнаты выгонит, — Антон удивленно посмотрен на него: «А ну-ка?». Арсений начал хлопать в ладоши, то замедляясь, то ускоряясь, а потом, остановившись, спросил. — Сколько оленей пробежало?       И всю дорогу до столовой Шаст пытался разгадать тайну бегающих оленей, но, кажется, так и не понял. После каждой попытки Арс ухмылялся, произнося протяжное: «Не-а».       — Всё, хватит! Я сам сейчас убегу, — а потом поднялся по ступенькам в столовую, дождался сигнала от Иды, накрывающей на стол, и прокричал. — Первый отряд, заходим!

***

      Вечером того же дня должен был состояться вожатский концерт. В семнадцать тридцать первый отряд оказался в стенах клуба, где кроме них уже находились несколько групп. Комсомольцы протиснулись на свои лавочки и заняли места. Не прошло и пяти минут, как другие отряды подтянулись на мероприятие, включилась знакомая музыка, а на сцену выбежали вожатые, показывающие уже запомнившиеся движения. Время флешмобов!       — Пацаны, настал наш час, — чуть повышая голос, крикнул Арсений и начал пихать «пацанов» к проходу для танцев. — Мы здесь лучше всех танцуем, нам равных нет. Погнали.       И занимая всё пространство от последнего ряда до стены, Первый отряд — завидев танцующих парней, девочки сразу же к ним присоединились — пустился в пляс. Кто-то кричал во весь голос песни, кто-то оттачивал навыки памяти, даже несмотря на сцену, а движения повторяя «как запомнилось». Танец за танцем, песня за песней — весь «Космос» уже высоко поднимал руки и хлопал как подводка перед самым любимым моментом флешмоба. А потом снова по кругу — немного прошлись вправо, немного прошлись влево, покрутили руками сверху, покрутили руками снизу. Казалось бы, такие простые движения, и каждый в лагере знал их наизусть, но с гордостью смотрел на сцену, выискивая своих наставников, а потом в перерывах между хореографиями выкрикивая имена вожатых.       — Серёжа, Ида и Антон лучшие! — вдруг раздалось на весь клуб. Комсомольцы очень долго не могли решить какими же эпитетами одарят их, произнеся имена педагогов в несколько раз громче музыки, поэтому остановились на самом банальном, но таком греющем сердце — лучшие. У Шаста затряслись руки от осознания, что это мог предложить Арсений. Он наверняка сказал все имена чисто из вежливости — ну вдруг ему из вожатых исключительно Ида нравится, — но Антон был уверен, что даже если предложение выкрикнуть своих наставников поступило от девочек, то Арс напомнил им о помощнике. Только к него такое особое отношение к Шасту. Это не Игорь, пытающийся доказать, что он самый крутой, не Ярик, слепо следующий за капитаном. Это Арсений, на тихом часу играющий в «кто громче крикнет слово писька», а рядом с Антоном стесняющийся, словно боящийся и лишнего слова сказать. Но он не считал же Шастуна страшным и злым, а будто переживал, что наговорив лишнего, помощник вожатого перестанет видеть в нём авторитет. И что-то в этом есть особенное, Арсеньевское. Или даже Арсовское, ведь только Антон звал его так.       Флешмобы закончились. Худруки проверили наличие всех отрядов, а потом шоу началось. Елена в прекрасном синем платье выбежала на сцену, зачитывая слова. Антон отсчитывал секунды до своего выхода. Он всегда любил выступления на публику, четко проговаривал каждую фразу и никогда не переживал, но сейчас ноги подкашивались от понимания, что на него будет смотреть его отряд. Обычно ведь его родная группа участвовала вместе с ним, а теперь он — участник вожатского концерта. Здесь нельзя допускать ошибок, нужно постараться ради педсостава, ради Комсомольцев, ради Арсения.       И вот Шаст вышёл на сцену. Он в голубом жилете, из-под которого торчала светлая рубашка с манжетами, в руках помощник держал карманные часы. Из кудрявых волос торчал ободок с заячьими ушами. Антон играл Белого кролика, вечно куда-то опаздывающего. А потом случайно окинул зал взглядом, увидев масштаб концерта. Весь «Космос» прямо сейчас смотрел на его актёрскую игру. Теперь ошибаться точно нельзя. «Алиса» начала говорить что-то по своему сценарию. И дальше всё прошло так быстро, словно это был сон, а Антон успел лишь глаза сомкнуть. Перестав замечать зрителей (а особенно тех с последних рядов!), Шастун полностью отдался роли, отыгрывал все свои сцены и появлялся там, где надо. Концерт закончился громкими овациями. Первый отряд даже встал на скамейки и хлопал оттуда. Антон поклонился вместе со всеми вожатыми, а потом забежал за кулисы. Он пробрался сквозь гору хлама в комнате, оказался у выхода на улицу, и, толкнув старую дверь, вышёл на улицу. Его сразу обдало вечерней свежестью. Шаст спустился по каменной лестнице из нескольких ступенек, обежал клуб и нашёл Комсомольцев, уже успевших построится к ужину под началом Иды, добравшейся до первых иным путём.       Весь оставшийся день ребята обсуждали концерт: кому чьи костюмы понравились больше, кто сильнее вжился в роль персонажа... Антон лишь каждый раз улыбался, слыша своё имя после очередного вопроса. Поддержка уже его первого отряда — лучшая мотивация для всего. Ему нравится, как Комсомольцы с восхищением вспоминали сюжет их постановки, как ловко отмечали его сценические умения, и как светились глаза Арсения каждый раз, когда он говорил о нём. «Не зря я в первую очередь на его глаза обратил внимание, — размышлял Шастун на пятом питании, по-прежнему сидя немного сбоку от брюнета. Тот снова что-то ярко описывал находящимся напротив Игорю и Ярику и по правую руку от него Диме и Серёже. Антон не зациклился на смысле, ему просто нравилось слушать его. О чем угодно — пусть несёт хоть полнейший бред, но Шаст всё равно с огромным удовольствием будет наблюдать, как меняется его выражение лица во время рассказа, как бегают глаза от одного человека к другому, будто пытаясь словить контакт сразу со всеми, — они просто волшебные. Как и он сам. Голубоглазый пионер».

***

      Антон сразу понял, что что-то сегодня не так.       Проснувшись, он даже не обратил внимание на то, что уже был вечер, а сам по себе момент, когда встал с кровати, пропустил, словно такого никогда не было. Шаст оказался на свечке, но сидел не на своём законном месте, а где-то среди комсомольцев в самом кругу. Все поочередно начали высказываться об уже пройденный днях смены. Справа от Антона сидел Серёжа, он обратил на это внимание только тогда, когда тот начал говорить. Матвиенко, не забывая похвалить всех и каждого в их отряде и упомянуть о победе, вскоре передал свечку Шастуну. Он не был готов, так что когда пластмассовая игрушка оказалась у него в руках, он сразу протянул её Игорю, добавляя: «Я не хочу ничего говорить». И картинка переключилась.       Теперь Антон стоял в комнате с раковинами и умывался. Командир вновь оказался рядом.       — Ну не может он быть таким, — напрягся Игорь. — Я Сеньке доверяю, честно говоря. Мне кажется, что ты всё-таки за уши притягиваешь сильно.       — Я не вру! И знаешь что? Прямо сейчас твой Сенечка о чем-то очень важном разговаривает с Серёжей буквально за стенкой. Зуб даю, они именно это и обсуждают. Что Арсений голубой.       — Ну так иди и подслушай, раз такой умный, чтобы обвинениями разбрасываться.       — А вот и пойду!       И Шастун вышёл из комнаты, аккуратно пробираясь к туалетам. Есть там между кабинками место с ещё одной раковиной и зеркалом, и скорее всего пацаны стояли там. Оттуда плохо просматривается вход внутрь, так что у Антона были все шансы остаться незамеченным. Он аккуратно встал со стороны стены так, чтобы его не было видно, и стал внимательно прислушиваться к разговору.       Игорь остался у двери, чтобы караулить выход — им никто не должен мешать. Едва дыша, помощник вожатых старался вникнуть в вечерний уже уставший шёпот, и основная суть стала ясна, только вот некоторые слова всё-таки Шаст пропустил.       — В общем, давай без лишних... Пару дней назад я понял, что мне, кажется, нравится... — как же Антону жалко, что самое главное — имя — ускользнуло от его слуха! А может быть эта реальность, наверняка являющаяся сном, специально так делает, потому что самому помощнику вожатых не нужно это знать?       — Который...?       — Тот самый. Но я понимаю, что у нас точно ничего не может получиться, мы ещё слишком молоды, переходный возраст и все дела. Плюсом, он наверняка не из таких, а я...       — Сенька Поповский, ты главное не накручивай себя. Кто тебе сказал, что... негативно к этому отнесётся? Вот если бы тебе понравился Игорь, то да, это была бы проблема. А... так что у тебя есть все шансы.       — Ты думаешь?       — Я уверен, мы справимся с этим. Я обещаю. Главное — не допустить, чтобы, ты сам понимаешь, кто не узнали об этом.       Вот это точно конец. Теперь все факты сложились, загадка решилась, а ответ был найден. Антон вместе с Игорем выбежали из комнаты, забегая обратно к раковинам. Повезло, что здесь никого не было.       — Я тебя внимательно слушаю. О чём они говорили?       — Я нашёл, Игорь! Вот она — «Комсомольская правда»!

***

      Антон подорвался с кровати и ужаснулся. Вот и что это сейчас было?! Судя по всему вселенная уже в который раз послала ему знак. До этого Шаст додумался во время зарядки. «Как-то это всё странно... Сначала мне снилось, как я хожу по разнесённому туалету, потом как заперт в кабинке... Несколько дней назад я избил во сне Арса, а сегодня подслушал его разговор с Серёжей. Четыре обстоятельства, четыре участника конфликта — и от лица каждого я видел разные ситуации! — и одно место. Это не может быть простым совпадением!»       А уже на линейке Павел сообщил о приближающемся мероприятии, суть которого в том, что каждый отряд должен из подручных материалов изготовить машину, представить её, а потом пройти по всем точкам и контрольным пунктам в «Космосе». Всю первую половину дня — до тихого часа — комсомольцы обсуждали, как они сделают это. Когда уже почти было решено строить из бутылок, в холл вдруг зашёл радостный Сергей с какими-то досками, трубками и палками. «Мы же Первый отряд! Мы должны подавать всем пример и быть лучше всех! Строим машину из досок, а потом обмотаем её мусорными пакетами!»       За время тихого часа Лазаревым и Антоном был изготовлен примерный «чертёж» будущей машины. Сергей принес из штаба ещё и гвозди, потом Шаст нашёл молоток где-то в тумбочке у кровати, и они принялись делать каркас, чтобы оценить насколько реальна задумка вожатого. Шастун аккуратно вставил шутку про упавшую табличку первой комнаты в первый день его пребывания здесь — поэтому и аккуратно, что за время рассказа Помощник вожатого совершил невероятно сложные математические действия и высчитал когда это произошло, ведь на самом деле он — Антон из Империи. Сергей посмеялся, подтверждая: «Да, наши парни и не такое учудить могут. Вот был я в том году на смене, у меня там в первый же день девочке на тихом часу очки сломали!» Ему было очень стыдно, но большую часть истории Шастун прослушал. Он резко вспомнил, что ранее уже встречался с молотком и не только в тот самый день, а ещё и по ночам. Первый сон отразился страшным воспоминанием в подсознании: Антон бродит по разгромленному туалету, а где-то в углу это орудие пыток... Затем Булаткин Егор, гордо восседая на единороге, держал молот в руке, а несколько ночей назад, когда Шаст сам стал «неприятелем» Арса, он точно-точно сказал что-то о молотке.       Но размышления об инструменте — которые совершенно случайно пришли к мыслям о разных видах пытки, к электрическому стулу, например — быстро заменились сегодняшним ведением. Роковое предзнаменование — Антон уверен абсолютно точно, что девятнадцатое июня две тысячи четырнадцатого года не сулит ничего хорошего. «Надо будет у Арса спросить что да как вообще. Вдруг он знает что-то».       После тихого часа и полдника Сергей с Антоном презентовали полученный каркас и объяснили, что хотели бы видеть в итоге. Запрягли работой в основном парней — девочкам оказалась не интересна тема постройки машин, а кроме того у них ещё и конкурс «Точь в точь» на носу. Первая комната быстро подтянулась, привлекла к проекту вторую, и вместе они уже на протяжении часа что-то красили, сверлили, забивали и чистили.       — Арс, отойдём? Поговорить надо, — Антон привлек внимание того, аккуратно положив руку на плечо парня. Арсений от неожиданности вздрогнул, но согласился. Ему не привыкать секретничать по углам корпуса. Шаст завёл его в родную первую комнату, что оказалась совершенно пустой. Ему это на руку. — Странно прозвучит, но ты за последнее время с Серёжей ничего не обсуждал в... туалете? Не смотри на меня так, это важно!       Арсений запаниковал. Откуда он знал? А если Антон в курсе содержания диалога? Это же просто ужас — Шастун не должен знать, что он нравится Попову!       — Нет, не обсуждал, — неловко отвёл взгляд. Пусть даже если помощник вожатых понял, что парень соврал, то не узнал бы о чем. — А почему это так важно?       «Потому что я из две тысячи двадцать четвертого, в этом времени мне шесть лет, и я здесь, чтобы спасти тебя! Я вижу последовательные сны о том, как ты погибнешь, и от твоего ответа зависит твоя судьба!»       — Да не обращай внимания, просто подумал, вдруг что, — Антон вот-вот опозориться в край, но нужно стоять на своем. — Вы если поговорите всё-таки в туалете между кабинками, ты мне скажи, окей? Ты меня не поймёшь, если я расскажу настоящую причину своих переживаний, просто знай, что это важно для меня.       — Хорошо, я тебя понял. Я пойду? — Антон кивнул, а Арсений вернулся к работе. Теперь его будет терзать совесть за то, что он так отвратительно соврал дорогому человеку, Арс же видел, как сильно волновался Шастун, но его ответ «нет» словно разуверил наставника в чем-то. Помощник будто и переживать перестал, а когда Попов уходил из комнаты, тот шепнул сам себе, надеясь, что Арсений не услышит: «Тогда у меня ещё есть время».       — Серёжа! Серёжа! — в холл выбежали Катя и Алёна. — У девочек там кран прорвало! Сейчас всё затопит!       Сергей быстро отвлекся от работы, побежал за девушками в женскую половину корпуса, одновременно с этим набирая номер сантехника из техсостава. Как хорошо, что «Космос» предусмотрел такие ситуации.       Антона попросили сходить к «Тельцу» — корпусу техов, — чтобы встретить сантехника, который, как оказалось, здесь работал впервые и понятия не имел, что такое «Рыбы». Шаст проводил его к «Комсомольцам», а потом, посмотрев на часы, понял, что время близилось к ужину. И ему бы по-хорошему надо пойти накрывать, потому что у Иды сегодня выходной, а Сергей пытается объяснить некому Рамжану, почему по крану нельзя просто ударить и вообще это его работа — чинить сантехнику. И пока Антон искал вожатого, чтобы предупредить его об этом, к нему вдруг подошёл Кирилл из второй: «Шаст, а ты не знаешь, куда молоток делся? В холле его нет просто». Помощник вожатого, сначала не поняв вопроса, хотел попросить повторить, но вдруг проанализировал ситуацию, вспомнил, что кажется видел заходящего к ним в корпус Стаса, и тогда ответ пришел сам собой: «Да второй отряд наверняка забрал. После ужина попросим вернуть». Кирилл тихо угукнул и направился в свою комнату. Антон зашёл в задний холл, где увидел Сергея, разбирающегося с дрелью. Шаст предупредил, что пошёл накрывать. Выходя из корпуса — его, кстати, аж до дверей проводили Игорь и Ярик, а потом сами остались там, — Антон мельком взглянул на часы. «Восемнадцать — тридцать, вот это я попал красиво», — и со спокойной душой, ни о чём не думая, ведь Арсений с Серёжей ничего не обсуждали в туалете, а следовательно причин для начала трагичных страниц истории жизни Голубоглазого нет, последовал в столовую.

***

      — Восемнадцать — тридцать пять, — Игорь вяло промямлил, посмотрев на Ярослава, — пора.       Парни поднялись со стульев и в одно мгновение оказались в первой комнате. Капитан облокотился на дверной проём, а Ярик заговорил: «Арсений, можно тебя на пару минуток? Поговорить надо». Попов посмотрел по сторонам, ожидая какой-то реакции Димы и Серёжи, но оба промолчали. Тогда Попов встал с кровати и уверенно пошёл за соотрядником в туалет. Игорь дождался, когда они полностью скроются в комнате, а потом шикнул на Позова и Матвиенко: «Если хоть слово лишнее скажете, то испытаете его участь на себе. А я в силах это устроить».       Командир отряда зашёл в туалет, где у раковины с зеркалом его ждали Ярик и Арсений.       — Сень, — названый уже хотел возразить, но не успел, — видел же, что у нашего Антона подружка из второго отряда появилась? Фенечки ему плетёт, смущается постоянно рядом с ним. А? — Игорь не смотрел на парня, только лишь в зеркало на его отражение. Арсений уже мысленно убежал отсюда несколько раз, совершил сальто, выпрыгивая через окно и спокойно сидел себе дальше с парнями и обсуждал ночной дозор, на который мягко намекнул им Старший вожатый. — Не грустно тебе? — Арс только прочистил горло, чтобы что-то сказать, но ему вновь не дали. Игорь полез рукой в карман, достал вещицу и сжал её в кулаке. — Ой, кстати, смотри, что у меня есть, — в ладони оказался голубой браслет, подаренный пионеру Антоном. — Ну и какого это — быть влюблённым в собственного вожатого, а? — Игорь этим же кулаком хорошенько проехался по лицу Арсения. Тот от неожиданности чуть не упал, но всё-таки удержался.       — Ты чего такое говоришь? — подал голос Голубоглазый. Он собирался ударить в ответ, но Ярослав крепко-накрепко схватил его руки за спиной. — И вообще, двое на одного — так не делается! Я бы обсудил это, но только один на один!       — Играть по правилам это не по-моему. Я хоть весь отряд соберу здесь, если захочу. Не в твоём положении пререкаться со мной, хорошо быть сыном директора лагеря, да?       — Ублюдок! Мерзкий подонок! — кричал Арс. Как жаль, что его никто не слышал, не зря же Ярик весь тихий час ломал кран в женской душевой, чтобы сантехник потом заглушал абсолютно всё. Игорь ещё пару раз ударил парня по лицу, а потом перешёл к телу. Со всего размаха заехал в рёбра, Голубоглазый тут же почувствовал затруднения в дыхании. Не успел он оклематься, командир уже попал коленом в пах, удваивая боль.       Арсений чувствовал себя отвратительно. Мало того, что его избивают в неравных условиях, так ему ещё и стало противно от самого себя. От своей влюбчивой натуры, свернувшей куда-то не туда. Он действительно заслужил такое обращение, ведь любить Антона — неправильно. Хотелось вопить и кричать, но цепкая рука Ярика теперь ещё и зажимала рот, одновременно с этим перекрывая доступ к воздуху через него. Игорь продолжал усердно бить его, казалось, что на нём уже не осталось живого места. Хотелось упасть и разрыдаться — желательно, в объятия Антона, но это ещё сильней усугубляло ситуацию.       И вот вдруг он снова смог дышать, но ненадолго. Ярик толкнул его в раковину, где он зацепился за зеркало, а от неожиданности всё-таки повалился на пол, опрокидывая его на себя. Предмет разбился в дребезги, даже показалось, что некоторые его осколки больно впились в голые икры парня — правда, болью он уже не мог это назвать, скорее так, отвлечение от избиения.       А Игорь продолжил его лупить, теперь уже ногами. Вот тогда Арсений действительно понял, что такое боль. Наверняка все его кости успели сместиться за это время и раздробиться, словно зеркало.       «Вот она — смерть, — думал Арс. — Я так и умру в туалете детского оздоровительного лагеря. Черт его побери, этот Космос!»       Но это оказалось только начало. Дав ему секундную передышку, Игорь остановил Ярослава, приказывая:       — Доставай молоток.