Голубоглазый пионер

      Антон поднялся с кровати с удивительно странным чувством. Лёгкость и свобода, но одновременно с этим угрызения совести, словно прямо сейчас ему дозволено абсолютно всё, но потом он обязательно получит по заслугам, прекрасно зная об этом. Шаст решил воспользоваться моментом.       Соседа в комнате не оказалось, хотя, по правде говоря, парня несильно волновало отсутствие Сергея. Наверняка вновь ушёл куда-то по срочным вожатским делам. Шастуна и вовсе не смутило то, что выходя из комнаты, он был уже в форме «Космоса». Возможно, он просто пропустил этот момент, задумавшись о чем-то и одевшись автоматически. Но и задуматься Антон не мог — мысли вообще не лезли в голову.       В идеальной тишине, что в корпусе, что в сознании, помощник вожатого выбрался в главный холл. Он ещё раз обратил внимание на стены. Там, как и раньше, висели забавные картинки, нарисованные первым отрядом и косившие под года СССР. Красные буквы «Комсомольцы» всё так же покоились на своём законном месте.       «Здесь слишком спокойно, — первая пришедшая в голову Шаста мысль. И вначале он обрадовался, что к нему вернулась способность думать, но после он осознал её смысл. В корпусе действительно не было ни одного намёка на то, что кроме него здесь ещё двадцать один человек. Все просто спят, или... — либо это просто очередной сон. Как же весело».       — Анто-он, — раздался мелодичный голос, разрезая тишину. Шаст напрягся, не смея двигаться. — То-оша, — звук повторился. А потом ещё и ещё, и ещё... Антону надоело препятствовать любопытству, поэтому он двинулся в сторону заднего холла — его звали именно от туда.       Шатен зашёл в длинный коридор. Справа от него, по идее, должны были располагаться комнаты отряда, вожатская и душевая с туалетами, а слева — чемоданные и общие сушилки, но новая реальность наплевала на явь. Проход был полностью глухим, без единой двери. Вначале даже казалось, что этот коридор гораздо больше, чем в настоящих «Рыбах» и немного уже, рассчитываясь лишь на одного человека. Но потом Антон понял, что в сравнении с его корпусом, расстояние идентичное, разве что с каждым шагом сделать следующий становилось в разы сложнее. Пройдя половину пути, силы начали покидать Шаста в геометрической прогрессии. Он был готов начать ползти по полу, стирая колени в кровь, но добраться до заднего холла. Уж слишком этот голос заинтересовал.       До заветного дверного проёма оставалось совсем немного, когда парень обессиленно упал, с глухим грохотом ударяясь щекой.       — Антоша, я верю в тебя, — женский голос продолжал лепетать что-то. Антон узнал говорящую и, наплевав на усталость, подорвался с пола.       — Мам!.. Я... Ты как здесь?! — вбегая в холл, прошептал Шаст. Женщина стояла рядом с выходом из корпуса, и парень подбежал к ней, падая в ноги. Слёзы сами собрались у глаз, Антон обнял маму за колени и прижался к ней. Майя начала гладить его по кудрявым волосам. — Я боялся... Боялся, что никогда не увижу тебя!       — Антоша, мальчик мой, — распутывая узелки кудрей, — я так скучала по тебе. Я приехала на площадь, куда вас возвращали после смены, а тебя нет. Спрашиваю у вожатых, а они: не знаем никакого Антона Шастуна. Я так переживала! Я ждала десять лет, пока какой-то мужчина не приехал и не сообщил о твоём местоположении. Как ты?...       — Я не знаю, мам, не знаю, — он сжал края маминой футболки, утыкаясь носом в свои руки. Она ждала его десять лет! Значит ли это, что Антон так и не сможет вернуться в своё время?       — Пойдём со мной, Тоша, — Майя взяла его за подбородок и заставила посмотреть на себя. Ранее зелёные глаза полностью покраснели от слёз. — Я знаю, как вернуться домой.       — Домой? — спросил Антон, поднимаясь на ноги. Вдруг он заметил, что тишины будто и не существовало: откуда-то доносилось спокойное пение. — Пойдём, мам.       Они собирались идти куда-то, по словам женщины, к себе, но из-за спины Шаст вновь услышал, как его кто-то позвал.       — Антон, не делай этого, — сзади стоял Арсений, — не нужно.       — Почему? — Шастун хотел было остановиться, чтобы выслушать версию голубоглазого (а увидеть его здесь было большим удивлением), но мама вцепилась в антоново запястье и тянула на себя. Пение стало тревожным.       — Ты не нужен сейчас там, — он подбежал к нему, хватая вторую руку Шаста. — Ты нужен здесь, ты нужен мне.       Вдруг мама отпустила его, начала шипеть, а кожа слоями спадала с её тела. Она обратилась в монстра — по замечанию Антоне, до боли похожего на Игоря — и прямо сквозь дверь сбежала. Слишком эмоционально, слишком изнуряюще. Помощник вожатого потерял сознание.       Арсений сел на пол, укладывая голову Шастуна на свои колени. Он начал перебирать пряди его русых волос, нашёптывая: «Ты нужен мне, Антон, ты нужен мне...»

***

      Антон вскочил с кровати как ужаленный. Он всё ещё в вожатской, а значит, в две тысячи четырнадцатом году. Сергей на соседнем месте спал. Шаст посмотрел на умные часы на руке — шесть-тридцать. До официального подъёма ещё полтора часа, но Антон уже точно не заснёт снова. Тогда он быстро расправился с утренними делами, заправил кровать и, переодевшись в форму вожатых, завалился обратно. Чтобы не мешать соседу, Шаст старался не шуметь и занимался всем очень тихо. Зашёл в мессенджер на телефоне — ну мало ли, — но, как и ожидалось, его сообщения так и не дошли. Новые, к слову ко всему, тоже не торопились — внутри корпуса интернет не работал вовсе. А потому Антон не нашёл другого развлечения, кроме как прочтение его детектива.       В семь проснулся Лазарев. Очень удивившись бодрому шатену, он пошёл в душевую, пошутив: «Наверное, у меня галлюцинации. Сейчас я умоюсь, и ты снова будешь спать». Антон улыбнулся ему и перевернул страницу.       «Сложно это — расследовать убийство... Я бы, наверняка, не смог бы. Там ещё такие сюжетные повороты, — размышлял помощник, — что я не удивлюсь, если убийцей окажется детектив». Сергей, вышедший из ванной, отвлёк его.       — Не хочешь сегодня детям доброе утро устроить? — предложил он, когда время потихоньку приближалось к восьми. Серёжа одновременно с этим подошёл к календарю и зачеркнул десятое число. Хорошо, одиннадцатое июня две тысячи четырнадцатого. — Пройдись по корпусу со включенной музыкой на телефоне! А то мы, почему-то, раньше не додумались до этого.       — Так многие уже все равно не спят, — сказал Антон, откладывая книжку. Почему-то когда это делали его вожатые на других сменах, Шасту всегда казалось это забавным, и он мечтал сделать также. Сейчас же что-то исходящее изнутри препятствовало этому. — Есть ли смысл будить их? — он понимал, что оправдание звучало очень глупо, но ничего не мог с этим поделать.       — Да ладно тебе! Если просто боишься, что твой музыкальный вкус не оценят, то так и скажи! — Серёжа локтем дотронулся до его бока, немного толкая. — Включи им «Мармеладного» и радуйся жизни вместе с отрядом.       — У меня, судя по всему, нет выбора? — доставая телефон из кармана штанов, проговорил Шастун.       — Правильно понял, — ответил Лазарев, поворачиваясь куда-то в сторону. Кажется, он что-то искал, но резко обернулся обратно. — Какая интересная модель телефона! Я раньше не встречал такие.       — Э-э-э... Это айфон! — замечая неподдельное удивление вожатого, он продолжил: «Да просто подделка китайская, нашёл случайно, но вроде показался неплохим». Серёжа кивнул, возвращаясь к своим делам. Антон поторопился покинуть комнату, а вместе с ней и повисшее напряжение. «Надо поменьше телефоном светить, мало ли ещё вопросы возникнут», — думал он, листая скачанные песни. Антон бы не смог больше врать, называя свой «тринадцатый про-макс» китайской подделкой. Найдя «Мой мармеладный» от Кати Лель, он выставил звук на полную громкость и, дождавшись, когда пройдет горн, сообщающий об официальном подъёме «Космоса», поставил песню на проигрывание.       Первым делом, с этой чудесной композицией Антон навестил первую комнату. Ребята были в восторге: Шаст заметил невероятно радостные лица Игоря, посылающего помощника куда подальше, Ярослава, лепечущего ему пару ласковых слов, Серёжи, только что вставшего от резко начавшейся песни, Димы, желающего Антону доброго утра, и Арсения. Последний просто улыбнулся в его сторону — Шастун даже не был уверен, ему ли была адресована эта улыбка, или Ярику, стоявшему между ними, — но что-то внутри резко зацвело, будто в организме помощника вожатого наступила весна. Настроение улучшилось — видимо, Шаст садист, раз ему так понравилось наблюдать за ребятами в порыве агрессии от неожиданного пробуждения — и он пошёл будить остальные комнаты.       После того как все девятнадцать человек стояли в главном зале, Антон бегло осмотрел каждого. Он гордился проделанной работой и пообещал себе, что теперь каждое утро будет просыпаться раньше, чтобы видеть эти заспанные лица. Когда к отряду подтянулась и сонная Ида, первые отправились на зарядку. Как оказалось, на то же место, что и десять лет вперёд, даже второй отряд опоздал ровно также, как и раньше (или позже?). Лишь малость детей действительно повторяли движения за спорт-инструкторами, в основном, все делали вид заинтересованности в этом. Антон чувствовал себя донельзя хорошо, поэтому за комплексом упражнений следил, а периодически и «Комсомольцев» тормошил, заставляя проявить хоть каплю уважения к физрукам.       Потом отряд снова собрался на утреннюю линейку — это Антон уже видел. По знакомой схеме он построил отряд (вновь позволяя Диме, Серёже и Арсению встать втроём), и первые выдвинулись к площадке. Кто-то из младших отрядов уже стоял на своём месте — Шаст мысленно корил себя, что слишком долго пересчитывал своих, из-за чего традиция «Первый всегда первый!» немного нарушилась, — и заметив «Комсомольцев», они начали перешёптываться, а потом в один голос выдали:       — Доброе утро, Первый отряд!       — Ребят, им нужно ответить, — Ида обратила на себя всеобщее внимание. — Давайте на «три-четыре». Три-четыре!       — Доброе утро, Пятый отряд! — скорей в разнобой, чем в одинаково сказали «Комсомольцы». Они обязательно ещё потренируются кричать что-то вместе.       — Доброе утро, «Космос»! — Павел поднялся на сцену как только все отряды собрались. — Сегодня, как мы и обещали, будут оглашены результаты вчерашнего конкурса визиток! Но к наградам мы вернёмся чуть позже, так как грамоты затерялись где-то в корпусе нулевого отряда (состав худруков, физруков и кружководов). Вожатые подойдут с ними с минуты на минуту, а пока пройдемся по планам на день. Сегодня у нас Восьмой, Седьмой и Шестой отряды идут в бассейн! — послышались оглушительные визги со стороны младших. Их можно понять — поход в бассейн — до боли интересное мероприятие. — А так же готовимся к конкурсу отрядных уголков. Кроме того, сегодня у нас первая лагерная дискотека, которая продлиться до десяти вечера для младших отрядов и до десяти — тридцати у старших! — закричал весь «Космос». Дискотеки в лагерях (особенно первая и последняя) — это, пожалуй, одни из самых интересных моментов. На открытие и закрытие смены сюда всё время, что Шаст здесь был, приезжал приглашенный диджей со специальным плейлистом. Были спецэффекты, лазеры, фонарики... Антону очень хотелось снова это ощутить! — А вот и Ваши грамоты! Лясь, спасибо, — поблагодарил Старший вожатый уже не в микрофон, когда девушка забежала на сцену, передала листы и быстренько спустилась обратно. — Напомню, что в ваших номерах оценивались идея, подача и креативность — по пятибалльной шкале. Ну что же, приступим. Младшие отряды, приготовьтесь, мы награждаем вашу возрастную категорию! Мы поздравляем Восьмой отряд, набравший одиннадцать баллов, с Третьим местом в конкурсе визиток! — командир отряда вышёл на сцену и забрал награду. — Мы поздравляем Седьмой отряд, набравший тринадцать баллов, со Вторым местом в конкурсе визиток! — это повторялось и повторялось... — Переходим к старшей возрастной категории! Награждается отряд номер четыре с четырнадцатью баллами, — ребята затаили дыхание. Почти максимально — это заявка на победу. «Комсомольцы» начали переживать, — и Вторым местом в конкурсе визиток!       — Вы понимаете, что это значит? — Антон услышал громкий шёпот Игоря. — Что первое место у отряда, который набрал максимум!       — Как же они любят интриговать... — процедил Арсений. — Ну нельзя просто сказать, что мы выиграли и побыстрее пойти на завтрак?       «Мда, было бы неплохо, если бы мы победили...» — подумал Антон, когда вокруг началась идеальная тишина. Он даже на мгновение вновь оказался во сне, где никто и вздохнуть лишний раз не мог. Шаст потерялся в пространстве. Резкий покой вдруг показался гораздо оглушительнее шума. К сознанию подступила паника — что-то странно, раньше у Антона такой тревожности не наблюдалось. Ему удалось зацепиться за тихий разговор сбоку от себя, как за спасательный трос.       — Вы слышали? — удивился Дима. — Два вторых места! Остались только первое и третье.       — И мы со Вторым отрядом остались, — заметил Ярик. — То есть, мы либо объеба... — он заметил угнетающий взгляд Иды и сразу исправился, — либо проиграли, либо первое место.       — Я уверен, что первое, — улыбнулся голубоглазый. — Там без вариантов.       — Ещё не факт, может быть у нас тринадцать баллов, например, а у них пятнадцать, — но Диму лишь шуточно толкнули.       — Не разлагай нам тут атмосферу. Слушайте внимательно, сейчас результаты скажут.       — Награждается отряд номер два, набравший... — Павел выдерживал паузу. Напряжение между двумя группами возрастало с каждой секундой. Каждый хотел занять победное первое место. Когда терпеть стало уже невыносимо, Павел продолжил, — ... двенадцать баллов и занявший третье место!       «Комсомольцы» резко подорвались и начали аплодировать. Со стороны выглядело, будто таким образом они насмехались над отрядом несильно младше, но они радовались своей победе. Это ощущение прекрасно, когда осознаёшь, что всё не зря.       Интрига пропала, Павел Алексеевич вызвал Игоря на сцену, поздравил с победой и отдал грамоту. Первый отряд громко хлопал всё время выдачи заветной бумажки, будто она была чеком на миллион для каждого, например. Но нет, всего лишь «первое место в конкурсе визиток» значилось там, а из чисел — только единица как номер.       — Всем спасибо и приятного аппетита, «Космос»! — четко с горном Павел сошёл со сцены. Весь лагерь ответил ему тем же и отправился к столовой.       — Антош, сбегаешь в корпус, чтобы грамоту отнести? — Ида передала ему бумажку, которую пару секунд назад взяла у Игоря. Шаст кивнул. — Положи просто на стол в холле и к нам беги.       После визита в «Рыбы» Антон быстро догнал свой отряд. Убедившись, что подростков ровно девятнадцать, Шастун пробрался в начало строя к Лазареву.       — Серёг, а что у нас сегодня по планам? — поинтересовался он. — А то у нас корпус украшен вроде, можно, думаю, пренебречь подготовкой к конкурсу и заняться чем-нибудь ещё. Вам не говорили на планёрке?       — Да, у нашего отряда сегодня представление кружков, так что до обеда мы в кружковой. После тихого часа у нас нет дел, можем посидеть в корпусе или пойти поиграть в волейбол, футбол или баскетбол. На занятия тоже можно. А что, у тебя есть идеи какие-то?       — Просто спрашивал. Спасибо, — Антон глазами нашёл компанию из первой комнаты и присоединился к ним.       — Опа, Тох, у нас тут новости, — Игорь привлёк того к разговору. — Короче, Ярик немного подслушал... вернее, просто услышал, что во второй комнате есть пацан-гей! Ты прикинь? Боже, фу, как таких Земля носит вообще.       — Да, ужас, — как-то скептически добавил Арсений, будто просто, чтобы сказать что-нибудь, убивая тишину. При всём его актерском мастерстве, сейчас голубоглазый даже не пытался скрыть неприязни к этой теме.       — Ну не знаю, — вставил Антон. Возможно, он ещё пожалеет за то, что научился высказывать своё мнение, но сейчас душа требовала поговорить, — как по мне, это решение того парня, и не наше дело — обсуждать, а уж тем более осуждать его за это.       — А ты сам, случайно, не из этих? — Игорь ухмыльнулся, а остальные ребята чуть посмеялись. Антон и сам улыбнулся выводу. — А то вон мы так и не поняли, кто такой Арсенька.       Шаст заметил, как изменилось лицо упомянутого, но не мог понять почему. Он обещал себе спросить у голубоглазого об этом.       — Да-да, конечно, дважды. Не более твоего.       Отряд подошёл к столовой, и все вновь разбежались по территории, занимая места на скамьях. Антон огорчённо посмотрел на эту картину и, понимая, что себе сидячего места он не найдёт, отправился в тень рядом с самим зданием. До боли хотелось достать телефон и заняться привычными делами: полазить на просторах интернета, переписываться с друзьями или даже хотя бы зайти в глупое «Судоку», в которое он играл в крайних случаях. Но достань Шаст гаджет — то понесёт за собой множество вопросов, как утренний от Лазарева. Пришлось ждать скучая.       — Тош, а помнишь мы вчера играли перед обедом, — к нему подошла Катя, — в «Дон-дон-дери»? Может, повторим? А я могу ещё чему-нибудь научить тебя, гаданиям всяким, например.       — Ну давай в ладушки твои поиграем, — помощник вожатого соединил руки и подождал, когда за ним повторит девушка. После этого они вновь сделали эти хлопки — слова говорила только Катя, Антон не запомнил ничего, — и она опять упомянула про гадание.       — А я могу судьбу предсказать, кстати, — очаровательно улыбнулась девушка. Совершенная копия себя из Антонова настоящего. — Дай руку, — она пару раз провела пальцем по ладони парня, а потом неожиданно сказала: «Я, конечно, могу ошибаться, а поэтому попрошу не обижаться, но ты сейчас не на своём месте, находишься здесь вынужденно. А ещё очень хочешь помочь кому-то, но пока не можешь понять, как это сделать». Если бы Антон не контролировал себя, то у него бы явно отвисла челюсть. Он ведь действительно далеко не на своём месте и уж тем более не по своей воле. А рядом со словом «помочь» в голове автоматически появилось «Арсений». На мгновение он окунулся в свои сны: оказался у закрытой кабинки, где-то в углу валялся молоток, а потом голубоглазый оттягивал его от матери. Как жаль, что концовку сегодняшнего видения он вовсе не запомнил. Что же случилось, после сбежавшего мама-монстра?       — Ну как, попала? — Катя окинула его лучезарной улыбкой. — Хоть что-нибудь, пожалуйста, — протянула девушка, — скажи, что ты помощник вожатого не по своему желанию, а родители заставили.       — Думаю, да, чем-то действительно похоже на меня. Ты где этому научилась-то?       — Да девочки научили. Ой, там ребята уже строятся, пойдём скорее!       На завтрак «Космосу» была выдана каша — к слову ко всему, достаточно вкусная — и по желанию бутерброды с сыром. Потом отряд вернулся в корпус, где Идой было созвано общее собрание.       — Первый отряд, прошу меня послушать. Сейчас мы пойдём в кружковую, там вас познакомят с некоторыми видами занятий, на которые вы сможете ходить в течение смены. Все работы, которые вы сделаете, потом можно будет забрать или оставить в музее лагеря. Туда ходить не обязательно, но желательно. Там за вами будут следить кружководы, так что с теми, кто не пойдет, мы найдём чем заняться в корпусе.       — Но по правде говоря, — продолжил Сергей, — ребятам оттуда очень приятно, когда к ним приходят на уроки, так что давайте сейчас при всём своём уважении посидим там часок. Если прям совсем невмоготу будет, мы с Идой будем снаружи, — Антон, стоящий слева от говорящего, коснулся плеча того, чтобы Лазарев посмотрел в его сторону. Как бы напоминая о себе. — А тебе, Тох, полезно будет чем-нибудь тоже заняться. Сам маленький ещё.       — Ну спасибо, — он драматически сложил руки на груди и отвернулся.       — Выходим на улицу и строимся! — Ида не обратила внимание на актёрский всплеск. — Антошенька тоже строится, сейчас тебе пару найдём.       Вожатые вышли на улицу, и Шаст побежал за ними, но те будто бы сговорились, шутя, что не дорос ещё до таких задач. После этого Лазарев взял помощника за запястье, подошёл к троице Серёжи, Димы и Арсения, взял первого попавшегося и сцепил его руки с Антоном. До кружковой Шастун шёл в паре с будущим вожатым Дмитрием.

***

      — Ребята, я очень рада, что вы зашли ко мне, — начала рассказывать очень жизнерадостная на вид светловолосая девушка. — На моем кружке вы научитесь плести фенечки, разные браслетики и прочее, например, как этот, — блондинка вытянула перед собой переплетённые нитки разных цветов. — Так что, если любите рукоделие, то обязательно приходите! В целом, на этом всё, все свободны, — она улыбнулась и, пройдя к двери из кабинета, открыла её, выпуская отряд.

***

      — Добрый день, Первый отряд. — Следующим кружком было выжигание. Парень, руководящий всем процессом оказался с юмором, но и очень требовательным. Он не терпел несоблюдения правил, а ещё сообщил, что чаще всего на выжигание хотят попасть многие дети, а места, как и паяльники, к сожалению, ограничены. — ... Так что не расстраивайтесь, если не успели. Можете подойти ко мне, я запишу Вас и выделю вам место.       — Чуваки, сюда потом придём, — шепнул Игорь первой комнате. Остальные дружно закивали.

***

      — Добро пожаловать на кружок рисования, — странная девушка с не совсем привлекательной внешностью даже не встала, рассказывая о роде занятия. Она прерывалась каждый раз, когда ей казалось, что кто-то перебивает её, делая замечания. А ещё она, судя по всему, просто чокнутая — по словам парней. Они выходили из кабинета, словно отсидели длиннейший срок. Дима сделал вид, что упал на землю, целуя её и радуясь «свободе».       — Там и пахло не очень приятно, — заметил Серёжа. — Пацаны, мы на выжигание, да?       — Еще спрашиваешь, — кинул Игорь и побежал в сторону кружка. Остальные — не только первая комната, но и большинство «Комсомольцев» — сразу же двинулись за ним. Антон видел, с каким рвением Арсений пытался выбиться в лидеры этого мини-забега, но, к его несчастью, ему не удалось. По прибытии его туда — а Антон слушался вожатых, поэтому также собирался занять одно из мест, хотя бы в роли наблюдателя — Голубоглазый заметно поник. Весь кабинет был заполнен, даже немного лишних детей, которые пытались записаться на другой день.       — Арсений, — Шаст подошёл к парню, — тут, видимо, очередь. Нехилая такая. Может быть, пойдём куда-нибудь ещё?       — Даже не знаю, — как-то с грустинкой ответил он, окидывая соседей по комнате растерянным взглядом. Никто даже не посмотрел в его сторону. Тогда Арсений набрался уверенности и согласился найти свободный кружок.       — Кроме выжигания ещё есть конструирование, оригами, плетение, рисова...       — Только не рисование! Ты вообще видел её? Страшная женщина.       — Как бы я не считал, что людей нельзя оскорблять за внешние признаки... Да чего уж там таить, она и мне не приглянулась, — улыбнулся Антон, смотря на парня немного сверху вниз.       — Пойдём на конструирование, — разрывая зрительный контакт, предложил Арсений.       Какого же было разочарование парней, когда они зашли во вновь наполненный кабинет. Голубоглазый разочарованно вздохнул: «Оригами?»       — Мы когда шли сюда, я видел, как кружковод оригами закрывала дверь. Видимо ушла куда-то, а в группу, — Антон развернулся в пол оборота, перекрывая собой телефон, и зашёл в чат, — а! Она написала, что отошла в свой корпус, бумага у неё закончилась, но она навряд ли откроется до обеда.       — Я не пойду на рисование! Лучше уж фенечки плести.       Оба направились к кабинету с надписью «Плетение». Наполовину стеклянная дверь ещё при входе показывала, что внутри людей гораздо меньше, чем на других занятиях. Антон взялся за ручку, опустил её и по-джентельменски отошёл от прохода, пропуская Арсения.       — Лен, пару мест будет? — Шаст закрыл за собой дверь, чуть толкая брюнета вперёд. Вопрос скорее риторический — половина кабинета пустовала.       — Тош, проходите, конечно, — блондинка улыбнулась, раскинув руки. — Выбирайте цвета ниток, сейчас расскажу, что и как делать. — На столе перед девушкой лежала горка из небольших клубочков, из свернутых нитей. Где-то с края виднелась открытая тетрадь, расчерченная вдоль и поперек. Несколько столбиков: имя, отряд, время — последний значился дважды с подписью «пришёл» и «ушёл». Блондинка пролистала страницы до свободного поля. — Молодой человек, не представитесь ли?       — Попов Арсений, первый отряд, — сказал он, перебирая разные цвета мулине. Парень выбрал голубой, зелёный и изумрудный, интересуясь: «А вот так нормально будет? Они сочетаются?»       — Прекрасный выбор! И ты, Антон, выбирай, не стесняйся, — сказала Лена, касаясь плечей мальчишки, и повела его к свободному столику. Шаст, взяв нитки белого и чёрного цвета, присоединился к нему, сев на стул напротив.       — Не возражаешь, если я тут присяду? — спросил Антон когда уже разместился. Блондинка поставила рядом с ними скотч и положила ножницы. Лена взяла белые мулине в руку, один раз обмотала вокруг локтя и сказала: «Вот так делаете с каждой ниткой столько раз, сколько понадобится. Отрезаете здесь и завязываете всё вместе. Как сделаете — позовёте». Девушка отошла к другому столику, откуда её кто-то окликнул парой секунд назад.       — Нет, — Арсений начал готовить нити к вязанию. Каждый цвет он использовал дважды и сделал узелок, оставляя немного сверху, — не возражаю.       Антон повторил его действия — три чёрных и три белых, — и они позвали Лену. Блондинка показала им самый простой метод переплетения — по два узла каждой нитью — и вновь покинула их общество.       Арсений перекидывал каждый конец раз за разом, быстро продвигаясь вперёд. Его фенечка через время оказалась в два раза длиннее Антоновой. Он приноровился, и вскоре была готова уже половина.       Попов поднял голову, чтобы посмотреть на часы — по ощущениям время уже приближалась к обеду, а значит надо поторопиться, — но вместо этого уставился прямо в глаза Шаста. Тот усердно старался плести браслетик, хотя, кажется, выходило не очень. Неровно, пропуская некоторые узлы, Антон пытался прийти к какому-нибудь результату, забавно высовывая кончик языка. Наверное, он сам не замечает, как это происходит, но Арсению показалось это милым. Помощник вожатого, занимавшийся делом, не замечавший происходящего вокруг, такой комфортный и домашний — и это Попов нашёл милым?! Он помотал головой, чтобы избавиться от навязчивых мыслей и вернулся к фенечке. Но полностью уйти от темы шатена не получилось — Арсений вновь и вновь поворачивался в его сторону, наблюдая за забавными вьющимися волосами, которые выбивались из маленького хвостика прямо на макушке — Антон завязал его перед тем, как приступить к вязанию, — за немного хмурым выражением лица, которое становилось таковым, когда что-то не получалось, за метающимися из стороны в сторону глазами... Арсений сравнил их с густым лесом, где изредка пробивались солнечные лучи. Такие красивые, манящие... Попов начал часто моргать, чтобы убрать накатившее влечение, опустил голову и постарался вообще не затрагивать больше подобные мотивы. Какое ужасное чувство — он поймал себя на мысли, что помощник вожатого достаточно симпатичный! Сразу возникло желание избавиться от его компании, чтобы не развивать дальше это накативший мозговой штурм.       Ещё страшнее стало, когда Арсений заметил сходство оттенков своего браслета и очей Антона. Тогда мозг подкинул ему новую идею — подарить фенечку помощнику вожатого. «Да ладно, что это я расклеился так... — думал Попов, фиксируя нитки у другого конца. Браслет готов. — Сейчас отдам ему и перестану думать об этом».       — А... Антон, — он встал со стула, обошёл стол и остановился сбоку от Шаста, — я тут подумал... В общем, мне эти цвета твои глаза напомнили, я решил тебе подарить, — Арсений немного растерялся, но протянул руку.       — Ох, я не ожидал, спасибо большое! — Шастун принял презент, неловко прикрывая свою работу. Его фенечка получилась гораздо хуже, неаккуратнее... Антону было невероятно приятно получить такое внимание к себе, хотя он не исключал, что Арсений просто захотел избавиться от связанного.       — Пожалуйста, — Попов замялся, а потом смущенно отошёл. — Спасибо за занятие, я пойду! — он покинул кабинет, не дожидаясь ответа кружковода.       Антон посмотрел на закрывшуюся только что дверь и проследовал за голубоглазым. Ещё раз поблагодарив Лену, он выбежал на улицу, замечая Арсения в компании его соседей. Лазарев и Ида пересчитывали подростков — как оказалось, уже час дня и пора навестить поваров в столовой. Как только перед глазами маячил весь первый отряд, вожатые двинулись к трапезной. Шаст плёлся в конце строя, размышляя о прошедшем уроке.       Арсений наедине с ним казался таким маленьким, таким робким... Неуверенный в себе парнишка, как и в самом первом сне Антона. Комсомольцами называли девушек и юношей в подростковом возрасте, но Шастуну так и хотелось назвать того пионером. «Ему бы ещё галстук повязать, тогда по возвращении к себе я обязательно расскажу всем своим друзьям, как провел лето», — вспоминая нашумевшую книгу, улыбнулся шатен. Почему-то сейчас он не задумался, насколько реально вообще это «по возвращении». Но в компании своих соседей Арсений сразу менялся. Он казался типичным подростком из времени Антона, становясь под стать тому же Игорю — парнем, знающим себе цену, гордым и храбрым. Сразу вспомнилась актёрская игра голубоглазого. «Вот как общество влияет на людей», — подытожил Антон, когда отряд оказался у столовой.

***

      На тихий час отряду вновь дали возможность выбора из своих «припасов», и в этот раз Антон принимал активное участие в раздаче. Лазареву понадобилось остаться в столовой, чтобы убрать тарелки за «Комсомольцами», а Ида в одиночестве не могла справиться с потоком детей. От Шастуна требовалось подавать пакеты с едой для зашедших в вожатскую — другую, еда хранилась в комнате Галич, в которой Антон, кстати, был впервые — и следить, чтобы те брали не полный набор, а понемногу.       После раздачи ему доверили пройтись по всем комнатам и убедиться, что каждый готов к тихому часу: кровати должны быть расправлены, дети находится на своих спальных местах (ни в коем случае не где-то ещё, уже тем более не лежащими на шкафу, как одна девочка из четвертой комнаты!), свет выключен, а шторы прикрыты. Конечно, будь Антон на их месте — а в какой-то вселенной так и есть, — Шаст и сам с удовольствием побегал бы по кроватям и кидался подушками, но теперь он нёс тяжёлое бремя вожатого, от чего пришлось придерживаться правил. Помощник вожатого абсолютно точно и бесповоротно был уверен, что как только он выходил из комнат — беспредел продолжался, но ведь не пойман — не вор, а значит всё в порядке.       Пройдясь по всему отряду, Шаст вернулся в свою уже родную вожатскую. Читать совершенно не хотелось, поэтому Антон решил потратить два часа с пользой: поставив будильник на без пяти минут четыре, он лёг спать.

***

      На полдник выдали по яблоку и сок, хотя помощник вожатого предпочел бы вообще пропустить этот приём пищи и остаться в корпусе. Сон захватил его в свои сети, поэтому пробуждение далось нелегко. Давно ему так сладко не спалось: никакие устрашающие видения не проследовали его в выдуманной реальности, а мозг действительно отдыхал. Хотелось продлить это мгновение, но злосчастный будильник прервал это чудное свидание с самим собой.       По возвращении в «Рыбы» Лазарев и Ида объявили о свободном времени, а соответственно, и о возможности пойти на кружки и секции тоже. Половина отряда разбрелась по разным занятиям, но некоторые «Комсомольцы» остались в корпусе. Так из разговора парней первой комнаты Антон понял, что Ярик и Дима пошли на секцию по футболу — поле для игр располагалось перед кружковыми, — Серёжа пошёл в ту же сторону, чтобы поиграть в теннис, а Игорь и Арсений отдали предпочтение родному домику. И пока Сергей отводил всех до нужных им мест, Шасту было поручено следить за происходящим в «Рыбах».       Он не сильно горел желанием наблюдать за каждым, но власть над всеми семью детьми в корпусе ему даже немного льстила. Кажется, они все разошлись по своим комнатам, от чего Антон не знал чем себя занять. Он просто сидел в холле и ждал, пока кто-нибудь подойдёт к нему с вопросом или предложением какой-либо активности. Но этого не произошло.       Занятие нашло себя само, когда из первой комнаты донеслась тихая мелодия. Шаст удивился и решил разузнать всё на месте.       — А чем это вы тут занимаетесь? — спросил он, чуть высовываясь из-за двери. Игорь и Арсений синхронно повернули головы в его сторону.       — Да вот вспоминаю как на гитаре играть, — светловолосый приподнял музыкальный инструмент, чтобы помощник вожатого смог его увидеть, а после добавил. — Мне Ида сказала, что завтра у нас свечка будет, а Арсений предложил, что бы кто-то сыграл на гитаре. Вот мы теперь пытаемся аккорды запомнить, чтобы не опозориться.       — Ого, я не ожидал, что ты на гитаре играешь, — сказал Антон, подходя ближе. Он присел рядом с Игорем. — А я могу попробовать?       — Да, конечно, без проблем, — ответил тот, передавая инструмент Шасту. — А ты играл раньше?       — Немного, — провел пальцами сразу по всем струнам, от чего раздался звук погромче предыдущего. Он повторил, в этот раз зажимая простейший аккорд. А затем снова и снова, меняя положение пальцев на грифе так, чтобы получилась мелодия. В дверь неожиданно постучали.       — Извините, мы тут услышали, что вы на гитаре играете, — в комнату зашли трое девочек: Катя, её подруга и ещё одна девушка, кажется, её звали Алёна. Первая продолжила говорить, — можно с вами посидеть, послушать?       — Конечно, заходите, — Антон дважды дёрнул верхнюю струну, а после кивнул на соседнюю кровать, где сидел Арсений. Девушки закрыли за собой дверь и прошли к ним. Будущая вожатая заняла место рядом с Шастом — с другого края от Игоря, — а две другие подсели к Арсению.       — Антон, а ты можешь сыграть что-нибудь? — спросила та, что вроде была Алёной. — Вот что бы со словами.       — Я могу попробовать, — Шастун быстро прикинул в голове, какие песни он помнит. Первой на ум пришла «Здесь были», а аккорды всплыли сами собой, — но пою я не очень — предупреждаю сразу.       Антон сыграл достаточно длинный проигрыш, а после начал петь:

«Я запомню каждого, кто был со мной,

Давайте вместе не будем забывать.

Здесь была моя первая любовь,

Здесь были мои первые друзья...»

      Шаст немного увлёкся, не замечая ничего вокруг. Но ребята рядом лишь плавно шатались из стороны в сторону в такт песне.

«... Я-а буду вдыхать этот воздух,

Пока силы есть — знаю в жизни непросто,

Да что с нами будет, если мы верим,

Значит первыми будем!...»

      Когда Антон в последний раз провёл по струнам, он огляделся по сторонам. Подростки, расположившиеся на двух кроватях, вдруг начали аплодировать. «Не стоит», — смущённо пролепетал Шаст, отводя взгляд куда-то в бок.       — Какая красивая песня! — не успокаивалась подружка Кати. Она всё ещё продолжала пребывать в восторге. — Ты сам написал?       — Нет, вы чего, это же... — у Антона поплыло перед глазами. Казалось, что по комнате пошла трещина, и прямо сейчас Шаст упадёт с высокого обрыва, утонет в пучине лжи и оправданий, но мысль девушка передала так точно, что сердце забилось с удвоенной силой. Ни она, ни Игорь, ни Арсений — никто не мог знать этой песни, просто потому что они в две тысячи четырнадцатом году! В этой временной ветке «Здесь были» ещё не выпущена, из-за чего Антон замялся, остановился на полуслове, придумывая объяснение. — ... Это просто моя подруга написала, да, рассказала мне, и я помог ей с аккомпанементом, — нервно посмеиваясь, произнес помощник вожатого. Кажется, они поверили.       — Да у твоей подруги талант! — вспыхнула Катя. — Она обязательно должна записать её и выложить!       — Я передам ей, — Антон вновь смутился. «Ну ёк-макарёк, теперь они всю жизнь будут думать, что я знаком с Гречкой! Не мог что-нибудь другое вспомнить?»       Всю песню Арсений, не отрываясь, смотрел на брюнета. Тот, кажется, вообще не запаривался, как выглядел в тот момент, но Попов находил в этом красоту. Шаст по-своему элегантно проводил по струнам раз за разом, левой рукой зажимая аккорды. Он говорил, что не умеет петь, но с каждым его словом холоду в душе Арсения приходил конец. Голубоглазый радовался внутри так, будто после долгой мрачной зимы наконец-то наступило лето, принося с собой тёплые деньки. Лёд тронулся: «Да почему я так на него смотрю?! Должна же быть разумная причина. Я же не мог...»       Компания сыграла ещё несколько песен кто как может, после чего Антону позвонили. Он предупредил ребят, что отойдёт, вышёл из корпуса — так там связь просто отвратительная — и ответил на звонок.       — Ой, как хорошо, что ты ответил, — немного прерываясь, сообщила Ида с другого конца трубки. — В общем, я сейчас с детьми на кружках, Серёжа на секциях, они просят дать им ещё немного времени посидеть здесь. Но в таком случае мы не успеем зайти за вами в корпус. Ты сможешь сам довести их?       — Да без проблем, Ид, — Антон внутренне ликовал: ему доверят часть отряда, с которыми он должен добраться до столовой. С каждым часом он вживается в роль помощника вожатых всё больше и больше. — У меня же семеро, да?       — Так, у меня пятеро, у Серёги семь... Да, у тебя семеро.       — Тогда мы собираемся, минут десять и подойдём, — разговор завершился. Шаст зашёл обратно в корпус и крикнул так громко, как только смог: «Часть первого отряда, в холл!»       — Ну ничего себе, — из комнаты вышли ребята. Парой секунд позже к ним присоединились два мальчика из второй комнаты. — Антон, тебя до вожатого повысили? — съязвил Игорь.       — Да, до старшего сразу. Раз, два, три... — Антон быстро пересчитал всех. — Всё, все на месте, можете по парам не вставать. Идём на ужин!       Небольшая группа во главе с Шастом в быстром темпе двинулась к столовой. Кто-то из девочек предложил включить музыку. Стараясь особо не светить гаджетом, Антон поставил что-то вроде «Я сошла с ума», надеясь, что сейчас это актуально, и компания, пританцовывая, шагала на приём пищи. Правда, у главного корпуса — там обычно сидели Старшие вожатые и всякие важные люди с проверкой — громкость пришлось убавить. Весь «Космос» — и даже в настоящем Антона — знал страшную историю о Павле, чей покой однажды был нарушен, а вскоре этих вредителей не обнаружили в лагере. Но она, наверняка, была придумана только ради того, чтобы рядом с этим зданием сохранялась тишина. Как только корпус пропал из вида, концерт «t.A.T.u.» продолжился.       Ужин закончился около половины восьмого, тогда первый отряд уже был в корпусе. Всем было задано подготовиться к дискотеке, на сборы дали двадцать пять минут. Девочки раскрасили себе лица в тонны косметики — Антон никогда не понимал, что в этом красивого, но осуждать не стал. У Иды нашёлся аквагрим, некоторые цвета которого должны были светиться в темноте. Подопытным стал Шаст. Он снова завязал непослушные кудри в маленький хвостик на макушке, чтобы те не мешали процессу, и спустя две минуты на носу красовалось сердечко, по щекам ползли по три полоски, а на лбу нарисовались кошачьи ушки. Шаст сделал несколько селфи с другими раскрашенными ребятами — отряду выдали телефоны, чтобы они смогли снимать на дискотеке — и даже умудрился сфоткаться в зеркале из вожатской душевой. «Интересно, я когда вернусь к себе — фотки сохранятся под какой датой?» Когда все лучшие платья были надеты, прически закреплены, а образы подобраны, «Комсомольцы» отправились к ангару — месту, где проводятся дискотеки.       Их путь предстоял через площадку, столовую, ФОК ака крытый спортзал — там же, к слову ко всему, был и бассейн — и даже корпуса младших отрядов. Само по себе здание напоминало огромный гараж. Снаружи ангар выглядел и вовсе не примечательным, Антон бы ни за что не подумал бы, что там устраиваются дискотеки, если бы не знал об этом. Лазарев встал у входа, выставил руку с просьбой «дать пять» и таким образом вёл пересчет.       — Как это — двадцать? Нас же девятнадцать в отряде! — удивился Сергей, думая, кого мог посчитать дважды или на ком сбился.       — Да всё в порядке, Серёж, — Ида похлопала его по плечу, — Антон сам ещё ребёнок, ты его тоже посчитал. — Вожатая зашла в ангар и позвала Лазарева с собой.       Изнутри ангар оказался интереснее. У стены была высокая сцена, с которой диджей управлял звуком, огромные колонки по бокам от него и какие-то фонарики на столе — самая простая гирлянда, зато как хорошо вписалась! С обеих сторон от возвышения спускалась лестница на уровень с танцполом. Сейчас они были временно перекрыты, но на обычных дискотеках к ним есть общий доступ для заказа песен. Потом так же симметрично были расставлены скамьи, где расположились те, кто устал танцевать, либо же туда просто складывали вещи, которые не хотели держать в руках. Ну и гордость ангара — огромный танцпол, где отжигали все отряды без исключений. Работали лазеры, разукрашивая здание внутри. Это был единственный свет, в остальном — темнота, в которой немного, но всё-таки виднелся «макияж» Антона. В толпе подростков его можно было легко спутать с участником старших отрядов.       Первое время Шаст старался держать кого-то знакомого в поле зрения. Но биты вскружили голову, а потому тот уже совсем скоро потерял всех из вида. Он пробрался к сцене — перед ней была область, куда обычным подросткам нельзя. Но Антон же необычный — сейчас он помощник вожатого, а это позволяет ему ступить на святую часть ангара. Она была выделена ярким скотчем, чтобы никто точно не заступил. Честно говоря, Шастун так и не понял, почему касаемо этой площади такие жесткие правила, но решил не зацикливаться над этим. Он перешёл границу, встал рядом с найденной там Идой и начал танцевать. Дети, стоявшие по другую сторону скотча тут же повторяли все движения за ним. «Вот оно в чём дело — флешмобы вышли на уровень импровизации!» — подумал он, на ходу подстраиваясь под музыку. Как же давно он не был на таких дискотеках.       Через время совершенно неожиданно Антон узнал о дым машинах, которые стояли позади него. Оттуда словно выходили облака и рассеивались по всему ангару. Дым едко пах, но зато выглядел очень красиво. Наверное, это и была причина, по которой на территорию вожатых детям запрещалось ступать — пар, действительно, вскружил голову. Антону, наглотавшемуся им вдоль и поперёк, пришлось отойти от закрытой зоны, но и это ему не помогло. Он нашёл Серёжу Лазарева на скамье, который держал упаковку бутылок с водой, взял себе одну и вышел на улицу.       За пределами ангара дышалось определенно легче. Шаст вобрал в себя столько воздуха, сколько смог, тяжело выдыхая. Музыка, хоть была гораздо тише, чем внутри, всё ещё била по ушам, а некоторые лазеры проникали сквозь открытый вход на улицу. Шум они, конечно, подняли знатный. Антон подошёл к футбольному полю, залез на трибуны, сел на одно из мест и отпил воды. Она подействовала как успокоительное — Шаст откинул голову назад и посмотрел в небо.       Надвигались тучи, возможно, даже пойдёт дождь. Поднялся небольшой ветер, отрезвляющий мысли и так непьяного Антона. Он влился в компанию этого времени, но что сейчас в две тысячи двадцать четвертом? Связь по-прежнему отсутствовала, да и странно было бы, если бы Шастун, случайно зайдя в мессенджер, наткнулся бы на непрочитанное сообщение от друга, например. И всё же его беспокоил вопрос возвращения. Антон сам не мог объяснить, как ему удалось переместиться на десять лет назад, а тут... Кажется, он собирался спасти кого-то. «Вот бы я мог вмешаться в тот момент» — вот в чём дело! Шасту просто нужно спасти мальчика из легенды от смерти и всё. И пока что все факты складывались в то, что им был Арсений, но разве того нужно сберегать от чего-то? Попов ведь совершенно не нуждается в его поддержке, недоброжелателей у него нет, а ему ничего не угрожает.       Вскоре Антон почувствовал, что по его лицу что-то течёт. Он вновь устремил взгляд к небу, тучи были уже над ним. «Всё-таки пошёл дождь, — подумал он, поднимаясь с трибуны. — Наверное, недолго будет. Мелкий». Бутылку Шаст оставил на месте, надеялся, что не забудет про неё. Он подошёл ко входу в ангар и, едва тихо бросив: «Я разберусь с тобой, Голубоглазый пионер», — оказался внутри.       Давка оказалась такой же сильной, как и до выхода. Антон постарался добраться хотя бы до центра танцпола — наверное, оттуда будет легче решить, куда идти дальше, — но вдруг его путь перегородила «гусеница» из детей самых разных отрядов. Каждый из них держался за плечи предыдущего, стараясь не растягиваться далеко. Цепочка оказалась действительно длинной, Шаст сравнил её с двумя полными отрядами. По прошествию половины из них, он заметил, как подростки рядом с ним протягивают руки к «гусенице», а её участники бьют их по ладоням. «Выглядит весело», — этим мотивом руководствовался Антон, когда так же вытянул правую руку и ему сразу же дали «пять» несколько человек. Но всё же, те мешали ему пройти.       Ещё больше он удивился, когда вместо «пятюни» кто-то из последних подростков схватил его за руку и повёл за собой. «Антон, цепляйся тоже!» — чёрт бы побрал этого Игоря, совершенно не знает личных границ, но Шаст присоединился к «многоножке». Белобрысый оказался лишь вторым с конца, а за ним был...       — О, Арсений, привет, — сказал Антон, кладя руки на плечи парня. — Вы как здесь вообще оказались? Там в начале восьмой отряд!       — Это всё Игорь, он решил, что мы должны быть ближе к народу, — ответил Попов, поворачивая голову к помощнику вожатых.       Лидер цепочки посчитал, что всем её участникам жизнь кажется мёдом, а потому вдруг резко перешёл на бег. Всем остальным, естественно, тоже пришлось ускоряться. Последние же лишь инерционно поплелись за ними, иногда врезаясь друг в друга. Спустя пару обходов ангара «гусеница» распалась. Игорь вместе с Яриком — как оказалось, он был цепочке перед командиром — отправились к образовавшемуся кругу в центре зала, чтобы показать все свои умения. Антон остался наедине — если так можно было назвать общество незнакомых людей на дискотеке — с Арсением. Голубоглазый предложил отойти к скамейкам.       Оба переваривали последние пять минут, а потому молчали. Попов первый нарушил их общую тишину, спрашивая:       — Тебе, наверное, было неприятно, да, когда Игорь схватил так неожиданно, — Арсений перевел взгляд на Антона. — Я могу с ним поговорить об этом, чтобы не нарушал личное пространство и всё дела.       — М-да, было конечно не ещкере, — замечая удивлённые глаза воспитанника, Шаст поправил себя, — ой, забей. Не круто в общем, но ничего серьёзного же не произошло. Разве что пусть в следующий раз предупреждает, когда собирается меня впихнуть в эту многоножку!       — Я обязательно передам ему, — чуть посмеялся Арсений. — У тебя тут грим немного размазался, я поправлю? — он немного приблизился к лицу Антона.       — Ой, я даже не заметил, поправь, если можно, — голубоглазый немного наклонился, сокращая расстояние между ними. Он аккуратно прикоснулся к щеке Шаста, вытирая потёкшую краску. — Сень, а вот как ты...       — Арсений, — резко отрезал он, даже не дослушав. Вообще, это не в его манере — перебивать, но ситуация требовала этого.       — Чего? — Антон изменил выражение лица, от чего кошачьи усики тоже немного съехали. Названный «Сеня» подвинулся вслед за ним, не теряя попыток исправить растёкшийся макияж.       — Мне не нравится эта форма имени.       — А как тогда можно? Арс?       — Меня до этого все просто Арсений звали, — и правда, Антон за всё время здесь ни разу не слышал сокращенного имени, — но Арс тоже неплохо вроде. Тебе можно звать меня так.       — А другим — нет? — усмехнулся Шаст, когда Попов вернулся в изначальное положение. Хотелось верить, что он правда поправил его образ кота, а не растёр светящуюся в темноте краску.       — Другим — нет, — поддержал того Арс. Он немного смутился, щёки наверняка порозовели, но в полумраке ангара это навряд ли кто-то заметит. Арсений не знал, что можно ещё добавить к разговору, поэтому просто молчал.       — А-арс, — Антон попытался заинтриговать. Как только голубоглазый, ведомый любопытством, посмотрел в его сторону, Шаст приложил ладошки друг к другу и, улыбаясь, закончил, — ты умеешь в «Дон-дон-дери»?       — Ну ё-маё, Катька и тебя научила, что-ли? — Попов раскинул руки. — Вот от кого, от кого, так от тебя такого не ожидал, — и замолчал. Шастун уже начал переживать, вдруг сделал что-то не так, но Арсений, спустя пятнадцать секунд, продолжил: «Умею».       Не очень быстро, но они хлопали руками в запоминающихся движениях. Арс, скорее, нашёптывал слова, в то время как Антон, не церемонясь, пытался перекричать музыку. На них никто не обращал внимание — действительно, кому есть дело до парней, скороговоркой зачитывающих строки «В траве сидела саранча»? Всё внимание было направлено на девочку из второго отряда в центре круга, которая решила показать свои навыки тектоника. Арсений стал говорить чуть громче, по крайней мере, Шаст теперь слышал его. В один голос они повторили историю о муравьях, певших песни о любви и «ами-ами, ажу-ажу». Ребята пожали друг другу руки, приговаривая: «С тобой дружу, не подвожу». Расцепились, сделали сердечки руками, а после завершающих слов: «Тебя люблю and I love you» Арс отпрянул от Антона, словно только что узнал страшную тайну. Почему-то когда Катя учила Арсения всем движениям, последняя фраза и вовсе не смущала, а сейчас, произнеся её в один голос с Антоном, что-то в его былой уверенности пошатнулось.       — Я пойду, — резко бросил Попов, оставляя Шаста на скамье. Арсению неловко. Неловко и за брошенные слова, хотя в этом ничего такого нет — ну признался в любви, ничего страшного не произошло, это ведь не более, чем детский стишок для игры, — и за то, что неожиданно даже для самого себя покинул компанию того, не объясняя причину. Арсу не хотелось, что бы Антон видел его смущение, поэтому он сразу постарался раствориться в толпе.       Шастун почувствовал себя не нужным. Всё произошло слишком быстро: он посидел на лавочке вместе с Арсением, тот помог ему с размазанной краской, а потом они сыграли в глупую игру. Каждую секунду того времени хотелось продлить, надолго зафиксировать у себя в памяти и вспоминать грустными вечерами, как же хорошо ему было. Но последний момент — уход Арса, — казалось, разбил его веру во что-то несбыточное. Одиночество, преследовавшее его при мыслях об отсутствии связи с внешним миром, пропало, но лишь на мгновение — ровно до тех пор, пока Попов не скрылся среди других отрядов.       Антон поднялся с места и решил найти парня. Вопрос «Почему он ушёл?» красным цветом мигал перед глазами. Неужели Шаст сделал что-то не так?       Но вся оставшаяся дискотека прошла как в тумане. По большому счёту из-за дым машин, но пропажа Арсения, которого Антон, кстати, так и не нашёл, тоже сыграла свою роль.       Арсений обнаружился, когда младшие отряды ушли из ангара на пятое питание. Тогда по залу покатились разочарованные вдохи — ребята были не довольны, что в меру возраста они не смогут участвовать в дискотеке до конца. Когда внутри из восьми групп осталось только четыре, различать людей явно стало легче. Арс отошёл на улицу вместе с Серёжей — тому стало плохо от дыма, а голубоглазый, как хороший друг, вывел его на свежий воздух. Антон тёрся рядом с выходом, наблюдая за ними, но как только Матвиенко заметил его и помахал, Арсений предложил отойти подальше, объясняясь, что громкая музыка сильно давила на него. «Он избегает меня», — возвращаясь к тусовке, подумал Шаст.

***

      Первый отряд достаточно долго пытался построиться — кого-то одного, по подсчётам Антона, вечно не хватало. Потом оказалось, что Шастун разучился считать и всё это время не замечал одного мальчика из второй комнаты. Ида пообещала вернуть его в начальную школу по окончании смены, а потом отряд отправился в корпус.       Арсений шёл вместе с соседями, но мысленно был очень далёк от них. Почему-то все рассуждения сводились к одному — к Антону. Арс вспомнил прошедшие вместе с ним дни: то, как он относился к нему, как общался, какие-то двусмысленные взгляды на дискотеке... В голове снова всплыл момент, как Арсений почувствовал его тёплые руки — на одной из которых была завязана подаренная фенечка — на своих плечах на дискотеке. Он обещал поговорить с Игорем о вторжении в пространство Антона, но в глубине души был очень благодарен ему — сам голубоглазый ни в коем случае не схватил бы его таким же образом. Его милый образ котика с размазанным усами и забавным хвостиком на макушке выбивал Попова из колеи. А когда он предложил сыграть в тупое «Дон-дон-дери», зная, что оно оканчивается фразой «я люблю тебя», Арсений и вовсе поплыл, скрывая это за маской сарказма. Признание Шаста, хоть и понарошку, заставило сердце Арса биться в два раза быстрее, так и норовя выскочить. Ему казалось, что его щёки горят алым закатом, а потому он поторопился избежать компании Антона.       Отряд был уже в корпусе, когда Ляйсан — начинающий художественный руководитель — забежала к ним с пакетом, внутри которого было двадцать две коробочки из-под молока. Пятое питание никто не отменял.       И пока одни разговаривали по телефону с родителями — Антон им сильно завидовал, — другие занимали очередь в ванную. Арсению повезло оказаться в душевой вторым — сразу после выигравшего в «Камень-ножницы-бумага» Серёжи, — после чего он быстро отчитался кому-то на связи о том, что всё хорошо, и лёг на кровать, игнорируя намечающиеся шуточные разборки в комнате.       «Кажется, — подумал он, — мне нравится Антон». Не успев развить эту мысль до конца, Арсений заснул.