Истории ордена Рассвета [ИОР]

— Вы не понимаете, действовать нужно сейчас! Все куда страшнее, чем вы думаете! - голос мага раздается в коридорах бернского дворца, пока он настойчиво обходил пытавшуюся поймать его стражу. Арлан предполагал, что совет будет не очень оптимистично настроен слушать, но, кажется, они не учились на своих ошибках, не хотели признавать то, что нависло над ними, словно… Словно так и должно было быть. Эадаллин колебалась, с одной стороны, она не могла пойти против совета, но, при этом, в чужом голосе и вечнозимых глазах не видела ни капли лжи. Дополнительные проверки явно займут время, то самое, которого у них не было. Но, все же, она понимала, что у нее куда меньше власти, чем беловолосый надеялся, у нее есть. Сам же Бенэлораж ощущал себя героем глухо-немой постановки, такое ощущение, словно произошедшего в порту, на Мертвом нагорье, в Пепельных горах… Никогда и не происходило. Но такое ведь не могло присниться? Почудиться? Если честно, он уже не был уверен. Разве что в том, что здесь все было жутко неправильно. В том, что ему нужно заканчивать как можно быстрее, ведь Ноктис уже наверняка перехватила Роланда с Ланселем, направляясь в руины Эльберии. И им было необходимо, чтобы королева одобрила их этот маневр, как заграничных рыцарей, как, кажется, единственных здравомыслящих людей во всем Берне. — Юноша, если вы сейчас же не перестанете нести этот бред и сеять панику, то мы будем вынуждены посадить вас в темницу. Стража! - маг дергается, услышав слова одного из членов совета, смотрит в сторону королевы, что лишь понуро опускает голову. Она ведь никогда и не была главной, кажется, даже не особо хотела в этом месте находится… Теперь он это понял. Бенэлораж осматривается, смотря на подходящих силлинов, напрягается, вновь ощущая как за окном портится погода. Ему оставалось либо срочно подключать в дело Силлиана, либо диалог очень быстро перерастет в то, за что ордену Рассвета ещё меньше будут рады в землях столицы Народов. Что ж, он надеялся, что хотя бы у Ноктис и парней дела шли лучше. Насколько это было возможно.

***

— Да придет в мир Владыка наш! - в залах Эльберии сгущались тени, они словно струились вниз по стенам, постепенно заполняя собой помещение, пока члены культа вздымали руки к потолку, призывая кого-то, кто только и ждал, пока в защите мира Порядка появится брешь. — Да принесет он с собой нескончаемую жизнь под покровительством своим! - пентаграмма на полу, начертанная кровью пленных силлинов, пропитанная их магией, начинает постепенно загораться. — Да… Ах! - одна из мантий легко развивается, пока лёгкой тенью, оставлявшей за собой нарочито звонкий стук каблуков, она скользит среди врагов как своя. Вот безымянный рассекает гладь воздуха, густые тени, так же быстро отсекая конец до того натянутой и яркой линии жизни, чтобы она прекратила вплетаться в гобелен судеб своим испачканным и отравляющим бытием. Глава собравшихся культистов хватается за шею, собирается было произнести проклятия, но те лишь путаются в начавшей просачиваться тьме, тонут с потоками булькающей крови, что вытекали на плитку. Ноктис заканчивает начатый маскарад, сдирая столь надоевшую и пропитанную кровью невинных мантию, что привлекает взгляды, ненадолго отнимая их от белого силуэта, с которым мешались кровь и грязь нынешних мест. Свет озаряет мрачные стены, рассыпаясь бесконечно цветными бликами, что сжигали тьму, заставляя ту кричать и рассыпаться в пепел проклятий, покидающий бытие Акрасии. Отблески меняют свое направление, как и тени, отбрасываемые находившимися в помещении. Некроманты, вернувшие свое внимание к дэрону, по тому как она отворачивается от света, понимают в мгновение, что она лишь ловко отвлекла их, тогда как главный удар вот-вот снизойдет позади. — Во имя… СВЕТА! - Роланд делает размашистый удар двуручником из-за спины сверху-вниз и вперед, рисуя световой проекцией дугу, удар которой накрывает фигуры в балахонах, практически стирая их из ткани бытия, прежде чем те успевают хоть что-то понять. Энергия, что выжигает всю тьму из них, а вместе с ним и все естество, которыми некроманты пропитались. Ноктис поворачивается обратно, лишь кидая клинок в одного из культистов, что был на последнем издыхании, после чего уже хочет сказать что-то паладину, как ее лицо искажается, а сама она мечется в сторону напарника. — Это Роланд! - Шталдрахэ даже среагировать не успевает, как два заряда молнии бьют четко по бокам от него, вызывая со стороны девушки облегченный выдох. Из-за щели между дверьми сияет остаток магического круга, прежде чем они открываются, обнажая облик потрепанного мага. Арлана словно потаскали лицом по земле, плащ был частично изорван, а на медного цвета металле брони проглядывались царапины и пыль от магического взрыва. — ТЫ МЕНЯ УБИТЬ ХОТЕЛ, А!? - ревёт паладин, увидев напарника, что лишь вытер лицо тыльной стороной ладони, делая вид, что это не он. — Э, БЛЯ, Я С ТОБОЙ ГОВОРЮ МАГ НЕДОДЕЛАННЫЙ! - искатель срывает с себя накидку, тогда как Ноктис подходит к Бенэлоражу вплотную, бесцеремонно беря его лицо в свои ладони и начиная вертеть. — Лютерана ради, кто тебя так отделал? - Роланд, понимающий, что ответа не дождется, тоже подходит ближе, все еще хмурый, но, тем не менее, явно тоже заинтересованный произошедшим. Арлан устало прикрывает глаза, позволяя напарнице его осмотреть, но все раны он и сам залечить успел, осталась лишь видимая грязь, а вот получить немного заботы с ее стороны было весьма приятно, чтобы на мгновение расслабиться. — Скажем мягко… Мы здесь незаконно. - протягивает маг, с горьким выражением открывая глаза, когда дэрон открывает глаза. Она и Роланд переглядываются, явно напрягаясь, однако позволяя магу продолжить. — Эадаллин не заключила договор с Его Величеством. Совет, кхм… Мягко говоря оклеймил меня безумцем, сказал, что это мы источник смуты и проблемы начались с нашим прибытием в Берн. Закономерно - мы их источник. — Они напали на тебя?... - протягивает беловласая, в момент меняясь в лице и распахивая глаза, на что паладин вновь начинает орать. — ЧТО!? На палку всех! На мыло! Я им первые попавшиеся колья знаете куда-...!? - маг и ассасин тяжело вздыхают, закрывая ухо, ближайшее к искателю, позволяя тому продолжить свою тираду, после чего смотрят друг на друга. — Натравили на меня стражу, я еле удрал, особенно с щитом, которым накрыли дворец, пришлось попотеть. Не мог же я просто убить напавших и сбежать, все стало бы… Сложнее. - продолжает Арлан, на что Ноктис прикрывает глаза, неохотно, но соглашаясь. — И всё-таки я поражена. Не суметь удержать одного лютерийского рыцаря целой дворцовой стражей Берна. Это звучит как приговор. — Да, вот только когда их становится много - это проблема. Да и Гвиллена стоила их всех вместе взятых, поэтому я ушел чудом… — То есть? — То есть нам придется возвращаться только после победы над Моргредом, причем с существенными доказательствами. Если мы не сможем - Берн не покинем. Пока мы тут говорим, они наверняка взяли под стражу корабль, и Силлиану придется очень постараться, чтобы нас вытащить… - прогноз был неутешительным, даже паладин замолкает, ударяясь в раздумья. — Что ж, за врагов народа нас ещё не держали. Интересно, что дальше. - саркастично протягивает дэрон, на что Роланд поднимает палец к потолку. — Были. Когда Эрхарда свергали. — Ну разве что так. - кивает она, после чего поворачивается к двери, что вела дальше в коридоры Эльберии, все ближе к Моргреду. — Тогда нас нет смысла ждать помощи, будем разбираться сами. — Насчёт этого… Где Лансель? - произносит Арлан, на что дэрон недовольно хмычет. — Если коротко, то свалился в пропасть. — Что!? А… А если полную версию?... - тут подключается Роланд, прочищая горло. — Ну а если полную, то… Лансель героически ушел воевать с драконом Моргреда! Освободив нам путь для дальнейшего продвижения! Так! И никак иначе! Поступают ИСТИННЫЕ ГЕРОИ! - Арлана явно отпускает, когда он это слышит, а Ноктис тихо хмычет. — Да, и ради этого он сиганул за этой ящерицей в обрыв, где мог благополучно разбиться. — Исключено! Он слишком героичен для этого! Крылья его силы и веры вздымут его к небесам! - дэрон скептически заламывает бровь, а маг наконец-то тихо улыбается, при виде того как напарник светится, рассказывая о том, с кем явно успел подружиться. — Хорошо-хорошо, но нам стоит идти, иначе Лансель перегонит тебя в героизме. - Шталдрахэ тут же отвлекается, подхватывая оружие поудобнее и пускаясь в коридоры руин Эльберии, а вслед за ним и его напарники. Здесь, в отличие от разрухи и пустоты прошлых залов, они находили силлинов, напрочь заточенных в ловушке встреченных в Пепельных горах лоз. И, как бы Роланд не ломился всех спасти, Ноктис заранее вдолбила, практически в прямом смысле, другу то, что если он тронет эти лозы - может прощаться со своим избранническим путешествием и спасением Акрасии. Им оставалось лишь смотреть… Тела. Огромное количество тел, от мала до велика, подвешенные в воздухе и скованные на полу, в толстых, отвратительно-болотного цвета лозах, что словно впивались в плоть, пируя маной. — Так… Ты понял, как они работают? - спрашивает Ноктис, смотря на мага, пока тот издалека смотрел на магическое растение, щурясь. — Им нужна не совсем мана… Им нужна жизненная энергия. Видишь ли, поток маны прочно с ней связан, и, когда он истощается, маг начинает колдовать от собственной жизненной энергии. — То есть просто расплачивается своей жизнью? — Да. И именно оно Моргреду и нужно. Это объясняет почему он столь быстро вырос в силе и откуда вся эта нежить. Да и мана могла пригодиться для их призыва. - Ноктис морщится, неудобно ведя плечами, пока они проходят вновь очередного зала. Пусть ею лозы и не интересовались, однако даже ассасин ничего не могла им сделать, уж слишком много маны они впитали, благо, хотя бы не могли двигаться и кидаться на нападавших, иначе, кто знает, может весь Берн уже давно бы был обречён, включая и их самих. — Арлан? - Ноктис останавливается, когда маг замирает у одного из окон руин. Снаружи, в гротескно подвешенной форме, в объятии смертельных лоз, были силлины, в том числе знакомый им из Пепельных гор Сегрин, люди… И всех их объединяло одно - форма рейнджеров или посыльных. — Вот почему во дворце ни слухом ни духом… Все, кто могли что-то рассказать… Здесь. - хрипит Бенэлораж, не сводя широко распахнутых вечнозимых глаз с открывавшейся перед ними картины. Внутренние органы висели наружу, на лица застыли гримасы ужаса и боли, а всякие полости тел заполняли молодые отростки лоз, плодившиеся словно плотоядные черви. Беловласый заставляет себя отвернуться. Эти несчастные были здесь не ради выкачки маны или жизненной энергии, но ради предупреждения… Предупреждения о том, что Моргред уже не даст себе помешать. — Пойдемте… Кто знает, сколько ещё невинных он убьет, пока мы здесь стоим…

***

Звуки сражения постепенно становятся все ближе, холлы разрушенного замка сменяются открытыми мостами, что вели к выдолбленной в горах площадке, где три пары глаз находят действительно живого и целого Ланселя, сражающегося с Гаррумом. — Видите! Я же говорил, что с ним все в порядке! - орет паладин, выуживая двуручник и кидаясь на помощь другу. Переглянувшись, его напарники бросаются следом. Белый рыцарь явно изрядно потрепал дракона, против них четверых он вряд ли продержится, местами уже свисали гнилые куски плоти, атаки были хаотичными и скорее напоминали попытку отбиться, чтобы сбежать, нежели сосредоточенный порядок, вот только огромный порез на левом крыле вряд ли позволит дракону нежити уйти. Однако стоит все четверым оказаться примерно в одной точке… Как начинается настоящий кошмар. Из под земли, неожиданно для каждого, вырываются до боли знакомые лозы… Они умели двигаться… Они. Умели. Двигаться. Стебли без всяких преград кидаются на тела мужчин, сжимают пластины доспехов, деформируя, всасывают подобно губки всевозможные магические атаки, а от порезов мечом лишь разрастаются сильнее. Ноктис они не тронули… Дэрон с ужасом в алых глазах видит как растения изламывают руки паладина, заставляя уронить двуручник под сдавленный крик, слышит, как хрустели кости мага, чье тело они сжимали, пируя огромным количеством маны… Она видела как Лансель рассыпается не более чем на груду старых доспехов и… Кости. Все это время Моргред держал этот козырь в рукаве, был вынужден вырастить огромное количество лоз, не позволяя тем двигаться, и все лишь для того, чтобы рыцари угодили в его ловушку. И они угодили… Воодушевленные победой над Гаррумом, готовые вернуть в Берн мир, они стали для некроманта головами, поднесенными на блюдах с голубой каемкой. Глаза Ноктис застилает кровь, что вырывается из тел напарников, пройдет какое-то время, и лозы начнут вытягивать из них жизнь… Она не могла их потерять. Ловкое тело дергается в сторону дракона. Моргред не появится, пока Гаррум не падет. Значит у нее были считанные десятки минут, чтобы убить обоих. Краем уха Ноктис слышит протесты, но словно она собиралась их слушать. Лозы тянутся к дракону нежити, позволяют забрать из них часть собранного, восстановиться, назло дэрону, однако она безошибочно встает прямо перед мордой дракона, исполняя кровавые росчерки. Лозы отступают, а ящерица переросток отшатывается, пока множественные порезы, налитые тенями, обезображивают и без того разваливающуюся морду, калечат один глаз, заставляя противника разойтись еще сильнее. Ноктис в мгновение понимает, что более не может позволить себе не использовать тени, попадись она единожды под удар - можно считать, что один из ее напарников уже мертв. И она совершает теневой рывок. Сквозь боль, сквозь сжатые зубы, ощущая как зараза внутри ликует, вновь начинает течь по ее организму, распространяясь и пытаясь затуманить рассудок. Но она не могла позволить поддаться, не сейчас, не когда краем алых глаз видела их мучения… Арлан дёргается, ощущая как из него буквально щипцами, от самого сердца, вытягивают нечто столь ценное, мучительно больно и долго. Рот заполняет привкус крови, она же стекает из носа по светлой коже, в глазах все затуманивается, голова словно трещала по швам. Он мог лишь различить облик Ноктис, наносящей дракону все новые удары, различать как это подкашивает ее, как собственные тени ее ранят, каждый раз, когда она обращается к ним за помощью. И хочется открыть рот, найти свой собственный голос, чтобы сказать ей бежать, однако остатки чистого разума подсказывают, что она не отступит. В конце концов, кто из них отступил бы? Рассеянное внимание переключается на Роланда. Паладину было совсем плохо, маны у него было меньше, заканчивалась она быстрее. Ещё немного и мир мог остаться без своего избранного искателя. Но кто тогда отыщет ковчег, кто восстановит баланс? Руфеону действительно все это время было на них плевать. Стыд от этого осознания, что он столь долго служил такому богу, мешается с решимостью. Невзирая на боль, на лозы, Бенэлораж тянется к напарнику, пока пальцы не касаются доспеха, пока он, игнорируя хруст костей и возможно рвущуюся плоть, не обхватывает запястье полу-умара, заставляя свою ману течь в ином направлении. Может лозы и вытягивали ее, но он заставит остаток перетечь к Роланду, уменьшит срок собственного времени, но даст шанс другу выжить. И Шталдрахэ до странного все ещё был в сознании, или пришел в него, ощутив чужой поток маны, что облегчил его мучения. Искатель пытается одернуть руку, что-то булькает из под шлема вперемешку с кровью, но Арлан вцепился в него как в последнюю нить надежды, тратит ещё запас маны на то, чтобы магическая цепь сковала их руки воедино. Из-за шлема плохо видно, но маг ловит взгляд болотно-зеленых глаз, отвечает на него своими расплывающимися вечнозимыми, с лёгкой улыбкой опадая на толстые лозы, что его держали. Рассудок ускользал, и он лишь надеялся, что они выживут… Пускай выживет хотя бы она. … Лезвие безымянного в очередной раз вонзается в плоть дракона, дэрон улучает момент обернуться, видя то, как жизнь напарников ускользала подобно песку в часах. Действительно у нее было то время, которое она расценивало? Или оно уже истекало с каждым движением секундной стрелки. Ноктис не знала… Но она знала, что ее жизнь не настолько ценна, чтобы не отдать ради них все. Тени, кусачие и недружелюбные из-за заразы, она собирает их все, в единый поток, прежде чем не вложить в единый удар, что раскрывается огромным полем под тушей драконов. Тьма, налитая лучами рассвета, в которой каждый иллюзорный силуэт дэрона отдавался по туше вполне реальным и глубоким порезом, не давая дракону и шанса ответить или противостоять, пока целые куски его плоти отлетали в разные части их импровизированной арены… После чего сгусток тьмы взрывается. Заполняет слабой каждую щель, разрастаясь и разрывая остатки плоти, которые дополнительно сжигали лучи рассветного солнца. Гаррум способен лишь поднять морду к небесам, желая издать последний клич смерти, однако и это у него не получается… Его глотка разрывается раньше. . . . Грузное тело, точнее его еле связанный мышцами остаток, падает на землю, поднимая пыль. Тени развеиваются, показывая, что это наконец-то был конец… Однако впереди ждало большее. Ноктис падает на колени, дрожащими пальцами сжимая безымянный, пока из ее глотки склизким потоком отхаркивалась тьма, казалось не было части тела, что сейчас не дрожала и не ломилась от боли, в которой не раздавался шипящий голос заразы. — Очень хорошо. Очень хорошо. Вы вдоволь повеселили меня и нашего Владыку. Однако этого недостаточно. - на другом краю арены наконец-то появляется сам Моргред. Тело, напоминавшее смесь паука и обезображенной нежити, на своих восьми длинных лапках вышагивало вдоль края горной платформы. Красные глаза рассматривали как явно потратившую все силы и собственно время ассасина, так и мага с паладином, из которых лозы уже скоро потянут жизненную силу. Ноктис поднимает алые глаза, морщится, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь пелену охвативших ее теней. Она буквально чувствовала как зараза поднимается по венам, вырисовывая на ее бледной коже темные следы, застилает собой белок глаз, к которым тянутся следы, похожие на слезы. Воспалённое сознание, разрывали крики тех, кого она убила… Собственные крики, собственное прошлое… То, от чего девушка закрылась и убежала. Тело мага неожиданно дергается, внутри него словно что-то хрустит, трескается. Он ощущает совсем тонкий поток маны, незнакомой, ни разу не использованной, и тем не менее… Его? Но откуда? Однако это кажется неважным, когда из под дрожащих белых ресниц пробивается вечнозимый взгляд, безошибочно находя уже более не белый силуэт Ноктис. И она словно слышит как его губы вычерчивают ее имя, как на лозы капают жалящиеся молниями слезы, что те с удовольствием поглощают. Слышит и оборачивается, ловя его взгляд своим. Тело болезненно дергается, шатается подобно в лихорадке, когда она на полусогнутых конечностях практически подползает ближе, оставляя за собой черный вязкий след, что тянулся из ран и хлестал из носа, с уголков губ. Весь его облик умолял ее бежать, пока она могла, пока она не совершила непоправимого, потому что эти черные следы он видел достаточное количество раз, чтобы знать что это было. Однако она лишь подходит, практически прибивается к лозам, не сводя с него замыленных глаз. Вонзает лезвие безымянного, в безуспешной и жалкой попытке освободить, на что одно из растений дергается, отбрасывая тело дэрона подобно тряпичной кукле. Арлан дёргается, хватает рукой воздух, пока лозы сжимают его тело сильнее, выбивая из трещащих ребер кислород, у него практически дежавю с последней своей битвы на рыцарском турнире. Было бы, если бы не воспалённое болью и вытягивающейся маной сознание. Тело Ноктис прочерчивает линию в пыли, отброшенное растением, грозиться упасть с этой платформы в пропасть… Когда ее ловит новый появившийся силуэт. . . . Руки в когтистых перчатках сжимают дрожащие плечи дэрона, белые, распущенные волосы развивались горным ветром, отражались в кроваво-красном металле брони и такого же цвета глазах… Это была ещё одна Ноктис? Ее точная копия, но кажущаяся более здоровой… и на чьих скулах проступал… Мех? — Ри… ру… - срывается с языка ассасина, когда она наконец-то видит ту, что все это время сидела в глубине ее кристалла, но которой она более не позволяла выйти, из-за разлада своих человеческих и дэронских “Я”. — Риру… - повторяет Ноктис уже более четко, видя как черты другой женщины смягчаются. “— Это - твой внутренний зверь. То, что отличает нас от наших фейтонских собратьев. Мы не отрицаем их, не противимся. Приручи ее, и ты не сможешь найти в жизни более преданного и ценного друга. Она всегда будет с тобой, всегда будет защищать.” - в голове звучат некогда выжженные в памяти слова отца. Риру, ее Риру, ее внутренний зверь, что все эти годы защищала ее от заразы, позволяя жить дальше. Ее милая Риру, что не злилась на то, что хозяйка оставила ее позади. Она понимала, что ей было тяжело, что она потерялась и запуталась, потому ждала когда понадобится вновь… И этот момент настал. Сама того не зная, Ноктис ее позвала. — Ты же знаешь, что если выпустить меня, то останешься беззащитна перед скверной? - произносит Риру, поднимая к себе лицо облокотившейся на нее спиной дэрона. — Она может поглотить тебя, закончить все те годы, которые мы давали отпор. Если ты уйдешь сейчас, тяжело, но я смогу нас восстановить, отбить... Ты правда этого не хочешь? - Ноктис болезненно хмычет, прикрывает глаза, после чего ведёт их в сторону напарников. Роланд ещё дышал, пусть и в отключке, Арлан тянулся сюда, кажется и не регистрируя воспаленным сознанием факт наличия двух Ноктис. — … Спаси их. — Почему?. — … Потому что если моя жизнь позволит спасти тех, кто способен спасти ещё мириады… Оно того стоит. - Риру долго смотрит на хозяйку, на ту, в чьем кристалле однажды родилась на свет, с кем играла, бегала по лесам Лютерана, за кем наблюдала, пока та растет и взрослеет. Зверь не хотела все это терять… Однако она чувствовала то же, что и хозяйка. И если та считала, что эти мужчины того достойны… Значит так тому и быть. Ноктис чувствует теплый язык на своем лбу, ощущение забытое, но по которому она не знала, что столь скучала. Ей стоило бы извиниться перед Риру, попросить прощения и наверстать все упущенное время… Однако это время было упущено безвозвратно. Как жаль. … Моргред поворачивается, однако вместо картины, вызывавшей лишь жалость, он видит Ноктис, пусть и на подкашивающихся ногах, пусть разъедаемую вырвавшейся заразой, однако за ее спиной возвышалась тварь, внешне напоминавшая хохластую собаку или волка на длинных ногах, закрученные рога были готовы скрести небо, а из под склизкого черного слоя той самой заразы проглядывались перья, то, что в Риру некогда оставил тот, кого дэрон звала старшим братом. И тьма беснует на ее шерсти, скрывая девственную белизну за своей смолянистой текучестью, словно живая, тянет гротескные руки вокруг, желая за что-нибудь ухватиться и накормиться, кричит так, что хочется морщиться. Некромант дергается, понимая что это не то чего он ждал, не дышащую опасностью тварь, слегка превосходящую по размерам ныне мертвого Гаррума. Риру же не ждёт, бросается вперед, с рычанием впиваясь в лозы, что кинулись защищать хозяина. Им нечем ей навредить, ведь во внутреннем звере, как и в хозяйке, ни капли маны, они могут лишь затормозить яростное существо, чья зараза на шерсти, в кои-то веки, помогает, поглощая лозы, оскверняя их, из-за чего те в страхе расступаются. Челюсти рвут на корню некогда казавшиеся опасными растения, сильные лапы практически выбивают из них жизнь и ману, с каждым очередным прыжком сотрясая горную платформу. Тварь дерется отчаянно, злобно, грязно, осознавая, что тело хозяйки встало на счётчик. Как лозы пожирали жизнь ее товарищей, так и зараза все сильнее расползалась по светлой коже, роняя Ноктис на землю, заставляя практически захлебываться в скверне. Внутренний зверь, взвизгивает, подобно хозяйке отхаркивая шмоток тьмы, прежде чем вновь бросится на стебли… И тут некромант что-то понимает. Ну конечно, как он раньше не догадался? Одна из лоз устремляется мимо зверя, к такому беззащитному сейчас дэрону. Стоит убрать ее и зверь тоже исчезнет, распадется на отвратительные лужи тьмы. — Риру! - голос Дэммерун, задыхающийся, дрожащий, разносится в воздухе вместе с рваным рыком внутреннего зверя, в бок которому вонзается стебель, что тут же начинает разрывать плоть, пытаясь оторвать кусок своей жертвы. Ноктис сжимается на земле, скребёт ее когтями, чувствуя все настолько ярко и чисто, словно именно ее конечность пытались оторвать. Крик настолько отчаянный и пронизывающий холодом вдоль позвоночника, что все остальное кажется тише, что он отдается улыбкой на лице некроманта, нашедшего слабое место. Облик Риру словно начинает постепенно рассыпаться, с тем как зараза заполоняет разум дэрона, с тем как боль практически выбивает из нее сознание. И, кажется, это был конец… Конец их приключения.

⟡

⟡

⟡

То, о существовании чего внутри себя он не знал, наконец-то даёт трещину… Вместе с этим, в голове всплывает давно забытое, словно смазанное воспоминание о том, как наставник что-то чертил у него на спине, когда тот был совсем маленьким, как, кажется, сам делал эти события не более чем акварельными разводами в голове маленького мальчика, которого взял под крыло. . . . Что-то о том, что такой поток маны стоит урезать, ибо он мог принести мальчику проблемы, если орден узнает. Если заинтересуется. . . . И оно наконец-то вырывается из-за сломленной лозами печати, напоминает поток столь огромный и сильный, что собственный запас маны до этого кажется лишь небольшой кружкой, по сравнению с бескрайней бездной океана, что наполняла организм сейчас. Арлан не знал что было хуже: лозы, что высасывали из хрупкого человеческого тела жизненную энергию или поток маны, что готов был разорвать его на части. Однако боль настолько сильная, что мозг словно отключает возможность организма ее чувствовать. Перед глазами все размыто, в воспаленном разуме сохранился лишь облик Ноктис, растянувшейся, сжавшейся на земле в комок, крик боли, что сотрясал все внутри, срывая голосовые связки. И словно что-то куда более сильное берет контроль, направляет весь необузданный поток энергии наружу, сплетая в единый, самый близкий к душе облик… … Дэрон неожиданно хватает ртом воздух, боль пропадает, оставаясь в теле лишь остаточным воспоминанием. Земля расходится в дрожи, словно все вот-вот рухнет у них под ногами, а воздух наполняет напряжением, от которого волосы стояли дыбом, перепонки в ушах были готовы лопнуть от стоявшего гула. Практически полностью залитые тьмой алые глаза, видят свет, разливавшийся фиолетово-голубыми узорами на земле вокруг тени Риру. Зверь напрягается, хромая, встаёт над хозяйкой, приседает, пытается поймать зубами и утащить обратно, когда Ноктис высовывается из под нее, тут же жмурясь. Облик, сотканный из молний, напоминавший самых грозных и старинных из хранителей, даже целиком не помещавшийся на горной платформе, шагал в сторону Моргреда, застывшего в ужасе осознания, что, кажется, его час расплаты, его страшный суд наконец-то настал. И каждое медленное движение отдавалось зовом грома, заставляло как застыть в благоговении, так и дрожать от страха. Ассасин оборачивается, видя мага, по телу которого скакало обилие молний. Сила была столь велика, что разрывала человеческую плоть и сшивала ее вновь. Арлан явно не был в сознании, горящие голубизной магии глаза были устремлены куда-то в небо, с дрожащих губ срывались отрывки слов, что она могла разобрать, но на подсознательном уровне понимала, что это нечто более древнее, чем любой из диалектов Акрасии. Облик, напоминавший собой оленя наконец-то останавливается, смотрит на жалкое подобие злодея, каким величал себя Моргред… После чего магический зверь встает на дыбы…. И мир словно на мгновение перестает существовать. Риру хватает Ноктис, сжимаясь вокруг нее в комок. Нескончаемый гром суда заполоняет пространство на многие мили, так, что, кажется, мог отдаться даже в противоположных концах Акрасии, в обители самих богов высоко в небесах. Яркий свет молний стирает все из реальности, не оставляет ни единой тени, пока магия навсегда меняет окружающий ландшафт, превращая в пыль горный массив, что лежал за спиной некроманта… … После чего, капля за каплей… Начинается дождь. . . . Риру исчезает потоком теней, вновь прячась в кристалле Ноктис. Дэрон бессильно поднимает голову, видя, что от оленя не осталось и следа, напоминанием станет лишь тотальное разрушение, котлован, оставшийся после экзекуции Моргреда… После чего, наконец-то, расплата за содеянное ее настигает… Девушка хватается за горло, ощущая как скверна начинает удушать, заполняя чистые остатки ее тела собой, заменяя кровь. Туша с жалким хлюпаньем падает в начинающие образовываться лужи, дождь подмывает чёрные подтёки заразы, вытекающие из носа, пока когтистые перчатки отчаянно драли доспех, пытаясь освободить шею, раздирали кожу на подбородке, позволяя стекать почерневшей крови. Грудная клетка отчаянно дрожит под пластиной, пытаясь вырваться из объятий удушения. Из алых глаз наконец-то пробиваются слезы… . . . Она не хотела умирать. Она боялась смерти. Она ещё столько всего не сделала. И вместе со стекающими слезами, Ноктис неожиданно находит… Принятие. Она отдавала свою жизнь во имя тех, кто могли спасти Акрасию, она давала миру шанс. И пусть летопись истории ее не запомнит, может те, ради кого она это делала, расскажут о ней будущим поколениям, пока и этот рассказ не завянет в течении поколений… Дэроны, заболевшие скверной, все равно долго не живут. Она прожила куда больше, возможно больше, чем все дэроны, болевшие скверной. И ее все равно ждала смерть… Пускай эта смерть хотя бы даст миру шанс однажды восстановиться и расцвести. … И Ноктис знала, что этими мыслями ее сознание лишь маскировали страх, успокаивало девушку, чтобы та зазря не тратила последний кислород, не делала себе напоследок больнее, чем могло быть. И мозг в последний раз прокручивал все воспоминания двадцати двух лет жизни. Хорошие и плохие. Но они все были ценны. И, может, брат не будет так плакать по ней, из-за того, как она отталкивала его, не сумев простить за ошибку прошлого. Но, может, ей следовало все же это сделать, вновь получить в свою жизнь человека, что вырастил ее, и отдавал всего себя для маленького дэрона, которого нашел на берегу реки в Озёрной деревне. И, может, следовало чаще пить с Роландом, слушать его бредовые, но такие веселые идеи. А, может, следовало получше оберегать его от его излишнего энтузиазма, вдолбить напоследок в голову, что стоит, и чего не стоит делать. … И сознание вспоминало всех. Свои “да” и “нет”. Все они сплетали единую картину ее жизни… Несмотря ни на что хорошую… И несмотря ни на что… Ноктис была счастлива… И глаза, залитые тьмой, напоследок лишь способны зарегистрировать как все лозы отступили, как напарники свалились на землю, побитые, но всё ещё живые… Они будут жить. Они будут жить! … И поняв это, она лишь отворачивает голову в сторону. Ноктис так не хотелось, чтобы подняв головы, когда придут в себя, они увидели ее остекленевшие глаза. Ассасин даже закрывает их, делает последний рваный вздох, пока ее мозг отключался, система за системой. Вот так… В объятиях дождя и надежды, что тихо разгоралась, вместе с тем, как угасала жизнь существа из проклятого судьбой народа… . . . Когда она слышит шуршание одежды по земле. Сознание словно загорается. Словно ее тело, погружающееся в бездну, кто-то отчаянно хватает за запястье. И Ноктис хочется, чтобы этого не происходило, чтобы он не полз к ней, издавая рыдающие звуки сорванным голосом, захлебываясь в слезах и дожде, боли, что скручивала все внутри. Она не знала почему, как, после пережитого он был в сознании… Она не понимала как он мог появиться в ее жизни… Арлан. Арлан… Ар-лан… В этом имени стало столько теплого и трепетного за столь небольшой срок, чего, казалось бы, не должно было появиться в отношении человека, которому она пыталась оторвать голову, которому оставила шрамы на ладонях… Но который стал кем-то важным. Кем-то, кого она словно знала всю свою жизнь и гораздо дольше. Голова дэрона поворачивается обратно, тьма вытекает из глаз, смывается дождем, позволяя куда более чисто увидеть… Его… Рыдающий, оставшийся абсолютно без сил, по чьему телу ещё бегали остаточные молнии, но который продолжал подбираться к ней, с выражением лица, которое не просило, но умоляло лишь об одном… “Не умирай” Ноктис на мгновение кажется, что у Арлана выражение лица того, кто терял одного и того же человека уже множество раз… Который больше не мог этого допустить. Как странно, это ведь первый раз, когда они встретились в этой жизни. И она даже забывает про страх, не способная податься вперед отказавшим из-за скверны телом, может лишь не сводя глаз смотреть на него, что протягивает руку, пытается отчаянно дотянуться… Вот его пальцы уже в дрожащем жесте забираются под ее щеку, но дэрон уже ничего не слышит, видит лишь абстрактные образы… Но так отчётливо чувствует… Тепло… Арлан… Он теплый. Трепетный. Заботливый. Нежный. Очаровательный. Он иногда слишком много думает. И печет очень вкусные вафли… Он вовсе не тот, кем она увидела его в ту ночь в монастыре Сиена… Но он тот, к кому она прижалась с объятиями в тот день, когда в Фейтоне наконец-то взошло солнце… И как же приятно было ощутить это тепло… На последок. … Мир наконец-то гаснет. . . . Арлан замирает, внутри него словно что-то рвется. Лишь дождь. Дождь. Дождь. Дождь. И тело застывшей Ноктис, чья щека прижалась к его пальцам. … нет… … Нет… … Нет-нет-нет… Нет, только не снова, пожалуйста! Больно, безумно больно. Мужчине казалось, что он погибнет следом, если она не придет в себя. Словно он уже видел эти пустеющие глаза неисчислимое количество раз, и каждый был столь же болезненен, как и первый… Как в витиеватом образе, что пробил сознание Арлана во время битвы с Каином в Ардетайне. Его пальцы царапают кожу ее щеки, пытаются сжать, привести ее в чувства. Все внутри него обрывается, рассудок расходится в истерике, что готова вот-вот захлестнуть. Он ещё столького о ней не узнал, не смог докопаться до сути, истины, этого странного дэрона, с которым у него появилась связь. Почему из всех людей в Акрасии это стала Ноктис?... Из всех, кто мог появиться в монастыре Сиена в тот день, тот же искатель, но появилась она, перевернувшая его жизнь с ног на голову… Благодаря нему он теперь был здесь, теперь был свободен… И Арлан сомневался, что теперь сможет её отпустить. В молниях, что начинают бесконтрольно плясать на его пальцах, лаская холодную кожу дэрона, в чьих глазах он пытался отыскать блеск. Спину мага вновь пробивает боль, он дергается, сжимается в комок, тем не менее, стараясь удержать пальцы на ее коже, пока позвонки словно выкручивало. Арлан чувствует как плоть натягивается, как она трещит, как нечто, что все это время вызывало боль в спине, смещает кости, болью начисто стирая все из воспаленного разума… Даже облик дэрона перед ним. Он напоследок лишь успевает почувствовать, как определенная, немалая, часть его нового объема маны исчезает… После чего раскат грома заглушает душераздирающий крик, аккомпанементом которому становится рвущаяся плоть. … Сознание гаснет, ускользает, пока тело обмякает на мокрой земле. … После чего, наконец-то, просыпается ОН.. . . . Лучезарные слезы окропляют землю, тело начинает послушно двигаться, постепенно вставая на локти, а потом и на четвереньки, пока магия скоро залечивала новые раны… В отражении лужи, сначало блекло, но потом все четче вырисовывается облик пусть и Арлана, но управлял которым сейчас явно не он. Как и тогда, в шеакрийской цитадели. Глаза были полностью перекрыты золотистыми слезами, похожими на звездный след, а из-за спины торчало то, что прорвало себе путь наружу. Сквозь кости, плоть и кожу, что ошметками остались на удивительно белоснежной… Паре крыльев. Подобные тем, что некогда были у лазенисов. Большие и мощные, но ни капли не иллюзорные, а самые настоящие, омываемые дождем. Да, это маленькое дополнение делало это тело куда более похожим на его прежний облик, да и мальчишке, ставшему ему сосудом, оно явно пригодится. Тело осторожно придвигается ближе к застывшей Ноктис, жизнь, совсем слабо, но еще теплилась в ней. И существо в облике Арлана торопливо прикладывает руку к ее груди, позволяя вырваться колосьям золотистой магии, пока другая осторожно стирала подтёки скверны с лица дэрона. — Я не смогу вернуть тебе здоровье… Боюсь это не в моей власти… Но я способен дать тебе больше времени… Дать тебе шанс. - лучеразные слезы капают на ее светлую кожу, прежде чем он наклоняется, оставляя на девичьем лбу осторожный поцелуй. — Трида… Я больше не позволю ни одному из твоих детей пострадать. - это обещание, адресованное кому-то утерянному в истёртой летописи истории, срывается шепотом, пока лучезарные глаза наблюдают, как облик Ноктис постепенно высветляется, как ее легкие вновь находят кислород, а следы скверны пока что отступают. Покачиваясь, он встает, чуть не падает, из-за непривычной тяжести крыльев, что тянут в спине, заставляют идти согнувшись, кажется вот-вот оторвутся, порвав кожу вновь, однако они слишком крепко закрепились в костной структуре, лишь вызывая столь обманчивое ощущение. Облик останавливается над искателем, присаживается и стягивает с него шлем, обнажая залитое кровью лицо Роланда. Он, благо, ещё тоже был жив, лозы не успели высосать остатки жизненной силы. Нежные руки, смоченные в дожде, отбирают кровь, нежно поправляют волосы, проходятся свечением магии вдоль лба, убеждаясь, что их избранный будет жить, что ещё станет героем, каким хочет себя видеть. После этого, так же нежно и мимолётно, существо подходит и касается останков Ланселя. Мана постепенно восстановиться, и кости воссоединяться с частями доспеха, вернув к жизни поднятого из мертвых главу ордена Солнца, которому предстояло еще многое сделать в этом мире, прежде чем окончательно упокоиться. — Иквум… - воздух сотрясает томный, грузный голос, как сотрясает горную площадку огромное тело того, кого существо, ныне жившее внутри Арлана, знало не понаслышке… Ведь однажды создало. — Здравствуй, Эвергрейс… - голос, рвущийся из глотки, магу не принадлежал, однако вызывает блеск в глазах величественного золотистого дракона… Первого хранителя. Идеального сосредоточения, рождённого из хаоса и порядка, что некогда хранило ковчег. И, некогда, отдало его Лютерану, когда тот воззвал. — Извини… Боюсь я задержался. - произносит мужчина, подходя к дракону, раскрывая руки, что ныне были слишком маленькими, чтобы обнять это огромное существо. Однако дракон все равно наклоняет голову, позволяя коснуться чешуи, приласкать. — Это не твоя вина, мне это известно. Однако, боюсь, другие хранители сомневаются, тьма сгущается, а сделано столь мало. - Иквум, как его назвал хранитель, качает головой, щуря лучезарные глаза, утирая бесконечные слезы, что капали в лужи под ногами. — Тогда я вынужден нагло просить тебя поговорить с ними, выиграть этим детям еще немного времени. — Но стоят ли они того? - издает дракон, выражая весь свой скептицизм, и не давая существу пока продолжить. — Почему не заберешь ты это тело, не освободишься от оков и не вернешься на свое законное место? Может тогда другие хранители смирят свои сомнения и гнев. Может тогда план столь долгий, много раз проваливавшийся, увенчается успехом? - Иквум долго молчит, после чего упрямо мотает головой. — Это не мое тело, несправедливо будет его присвоить. Да и знаешь ты, мой дорогой друг, что не мне суждено все это закончить, а детям, которым просто нужно немного времени… Кармиан прав, в этот раз все будет иначе, и для этого не обязательно мне быть свободным. Я буду. Когда время придет. - Эвергрейс внимательно слушает, болтает внутри себя услышанное, прежде чем осторожно податься мордой вперёд, прислоняясь ей к незнакомому телу, в котором, однако, была столь родное ему существо. — Я уповаю на твою мудрость и знание, старый друг. Да будет так, я выиграю время для детей, в которых ты видишь путеводный свет, способный вернуть в миры баланс. - существо улыбается, гладит чешую дракона, как может, обнимает в ответ, прикрывая глаза, залитые лучезарными слезами. — Благодарю, Эвергрейс, знай, что мы наверстаем упущенное время, как только все закончится, а пока, я лишь вновь нагло попрошу тебя позаботиться об этих детях. - дракон поднимает морду, своими глазами смеряя облики искателя, дэрона, белого рыцаря и мага, контроль над которым Иквум вот-вот отпустит. — Я отнесу их в безопасность. - мужчина улыбается и кланяется хранителю. Лучезарные слезы пересыхают, означая то, что существо наконец-то отступает. Тело валиться вперед, падает в лужу, пока белые крылья, постепенно, втягиваются обратно в спину, оставляя после себя лишь изорванную на спине одежду и два шрама напоминанием. . . . Дождь наконец-то заканчивается… Берн был спасён.