Истории ордена Рассвета [ИОР]

Ветер неторопливо трепал подобие жухлой травы, охлаждая ещё сильнее всех, кто был на улице в этот и без того прохладный день. Наигравшись же с красотами Фейтонского ландшафта, поток воздуха шел дальше, подхватывал подол рясы мужчины, что расположился на скамейке, обложившись книгами. Его внимательный карий взгляд блуждал по тексту, лишь изредка отвлекаясь на открывшуюся перед ним картину: юноша лет четырнадцати с изрядным упорством делает очередной выпад вперед, однако лезвие его кинжала разрезает лишь воздух. Пара дымчато-голубых глаз тут же находит силуэт ускользающего, как тень, мужчины сбоку, ноги делают рывок в нужном направлении и… Противник ловко уклоняется, ставя подножку. Федерико взмахивает руками, тут же роняя оружие, после чего, потеряв-таки баланс, переваливается через импровизированное заграждение в виде ящика подобно мешку с картошкой. Звучит болезненный бубнеж, когда ученик юстициара с завидным упорством перекатывается на бок. Ну все, теперь то он точно отбил все тело, что неудивительно при факте наличия еще как минимум пяти падений, совершенных ранее. Сайка вздыхает, после чего ловко поднимает юношу и помогает ему усесться на землю, чтобы передохнуть. Тут наконец-то раздается переполненное недовольством схлопывание страниц книги. — “Сайка, ты его так до смерти замотаешь!” - раздается недовольный голос юстициара, который обращает внимание обоих тренирующихся на него. Они собирались на заднем дворе цитадели Авесты каждую неделю. Это уже был некий обычай или традиция, где Люсиан читал, либо же заполнял документы под аккомпанемент того, как Сайка учил Федерико обращаться с кинжалами. В такие дни тут мало кто был, да и дэроны предпочитали лишний раз то ли не мешать грандмастеру, то ли не пересекаться с шеакрийским юстициаром. В любом случае, они все ценили это время как то, когда можно было отдохнуть от рутины и весело провести время… В основном весело. — “В битве его никто не будет жалеть, Люсиан.” - Брюнет недовольно цокает языком, после чего встает и подходит к этим двоим ближе. — “Поэтому ты решил убить его заранее?” - дэрон тяжело вздыхает, готовясь к очередной конфронтации с гиперопекающим наставником. Глаза Федерико бегают от одного к другому. Даже если он вмешается, они наверняка просто попросят его помолчать… Снова. — “Разве что твои занятия магии не испепелят его органы раньше, или почему, по-твоему, ему сложно держать оружие?” - после этих слов Люсиан закашливается от ярости, скрещивая руки на груди. — “Да как ты!?” - ученик юстициара томно вздыхает, после чего поднимается и бредет к входной двери. Это точно надолго, а значит он успеет прогуляться… Эти двое даже не заметят…

***

Они находят Федерико там же, где и обычно, на стенах цитадели, где он методично болтает ногами, сидя на заграждении. Время близилось к закату, о чем говорили лишь темнеющие тучи и тускнеющий свет, чудом бившийся через них. Ветер трепет копну коротких белых волос и играется со складками одежды, остужая тело, измотанное тренировкой. Сайка и Люсиан переглядываются, после чего, без единого слова, обходят юношу, становясь по разные стороны от него. Федерико словно не замечает наставников, продолжая устало смотреть куда-то вдаль, лишь гладь дымчато-голубых глаз показывает как много он хочет спросить и рассказать сейчас. И никто не торопит, они погружаются в тишину созерцания, наблюдают за тем как день медленно сменяется на поздний вечер, когда тени лениво заползают вдоль стен, оставаясь на месте до завтрашнего утра. — Будь бы тут падающие звезды… Я бы пожелал, чтобы вы перестали так много спорить друг с другом. - мужчины переглядываются, Люсиан тихо смеется, тогда как Сайка молчаливо кладет свою ладонь поверх юношеской, мягко сжимая. — “Это единственное, чего ты хочешь?” - спрашивает брюнет, заглядывая в лицо ученика. Повисает тишина, у Федерико неожиданно подкатывает ком к горлу. Хочется сказать столько всего, но, почему-то, с губ готов сорваться лишь один ответ. Пальцы юстициара тоже находят ладонь голубоглазого, они холодным касанием скользят вдоль полос шрамов, пересекающих ладонь и пальцы, успокаивая зуд раздраженной кожи. Раздается рваный вздох, перерастающий во всхлип… В плеяду всхлипов, растворяющихся в тишине позднего вечера. Пара знакомых рук наконец-то обнимает, прижимая к телам, что кажутся эфемерными, что кажутся холоднее шувьердского льда. — Нет… Я бы… попросил продлить наше время… - слова комом срываются с языка Федерико, который задирает голову к небу, в отчаянной попытке не рыдать, пока собственные пальцы отчаянно сжимают руки наставников. Несмотря на холодные касания некогда теплых рук, они почему-то успокаивают, словно возвращают на место украденную частицу сердца. В этих объятиях хочется потеряться, остаться в них на как можно больший срок, ведь воспаленное сознание, рисующее все происходящее, разбивает собственное творение о понимание того, что в них не дано проснуться. Что он будет абсолютно один… В комнате, что за все эти годы стала родной… Но не стала домом… — “Mon soleil…” - раздается теплый как молоко с медом голос где-то справа. — “Mon garçon…” - вторит ему сдержанный, но с нежной подоплекой голос слева. — “Пора двигаться дальше, ветер твоей свободы уже совсем скоро подует." - звучат голоса уже в унисон, когда все вокруг начинает тонуть в дымке постепенного пробуждения. — “Но мы будем рядом…” - голубоглазый старается отчаянно ухватиться за происходящее, подать хотя бы голос, но и тот растворяется, не успев зазвучать… — “Всегда…” - раздается эхом, когда тело ощущает тепло объятий в последний раз… Прежде чем иллюзия сна рассыпается на миллиарды зеркальных осколков…

***

Тело содрогается как после разряда молнии, подскакивает, тут же покрываясь холодной испариной. С губ срывается безмолвный крик, когда юстициар инстинктивно выбрасывает руку вперед, в попытке ухватиться… В надежде, что он еще сможет дотянуться до того, что лентой ускользает из его пальцев… Но вновь сталкивается лишь с жесткой стеной реальности. Она отрезвляет, но разбивает и без того истерзанные душу и сердце лишь сильнее. Пальцы тянутся к лицу, стирая со светлых ресниц каскад набежавших слез. Они, словно обжигая подушечки, очень быстро испаряются, растворяясь в ткани бытия, словно никогда и не существовали. Федерико тяжело вздыхает, сжимает ладони в кулак и щурится, стараясь еще раз вдолбить себе мысль о том, что если эти мучения продолжаться - он очень скоро сломается, доведет себя до состояния, откуда нет возврата. И неизвестно сколько еще выдержит его тело, раз эти воспоминания, нередко переходящие в кошмары, лишают сна… Но разве можно иначе..? После того осознания, что пришло на поле боя… После того, как именно от его рук превратился в горящий пепел последний наставник… Последний, кто заменял родителя… Организм расходится в дрожи, когда юстициар практически сползает с кровати. Тело все еще отзывается болью битвы, закончившейся меньше недели назад, но, с которой, как кажется, прошли годы, от того, как все смешалось в единый ком терзаний и беспокойного сна... В темноте ночи практически ничего не видно, от чего мужчина натыкается то на край собственного ложа, то на рабочий стол, выбрасывая в окружающий мрак недовольное бормотание. Оно стихает лишь когда пальцы находят стакан воды, чудом не перевернув его и не уронив на пол. Становится немного легче, хотя бы физически… Ну ничего, когда-нибудь и его душа успокоиться… Нужно просто дать ей чуть больше времени… Вернув стакан на законное место, юстициар с минуту смотрит в окно, где сияет луна. Ее свет все еще непривычно яркий для глаз, однако он продолжает упорно смотреть… Вспоминать… Эти мысли зарождаются в отдаленной части воспаленного сознания, медленно, мучительно, разносятся по телу с кровью, от чего вновь расходятся жжением и без того мутно-покрасневшие дымчато–голубые глаза… Лишь тогда Федерико с тяжелым вздохом отворачивается, утирает глаза, начиная брести обратно. В этот раз путь дается немного проще, привыкший к мраку взгляд позволяет обойти все препятствия, избавив от возможности заработать еще пару синяков. Стоит мужчине добраться до кровати, как он без задней мысли падает поперек нее, заползает всем телом, попутно подминая под себя одеяло и сбивая его в подобие подушки. Копна белых волос кутается в складки, стараясь обмануть себя и заставить думать, что это чьи-то теплые заботливые объятия… Тепло и физический контакт, которых так безумно не хватает… Веки тяжело закрываются, а сбивчивое дыхание успокаивается, приходя пусть и не в норму, но ее подобие, а мышцы расслабляются, отдаваясь уже ставшей привычной боли. Юстициар старается не думать ни о чем, ни о чем более не вспоминать… Ему надо поспать еще… Урвать хотя бы сколько-то часов мирного сна. чтобы восстановиться… И он знает, скорее всего, цикл повторится вновь, не смотря на все старания… Но будь что будет…

***

… Снова… Зрачки вновь вздрагивают под покровом век, а тело старается расслабиться, в попытке обмануть мозг и не просыпаться… И как всегда, стоит зацепиться за мысль о пробуждении, как оно тут же наступает… В этот раз Федерико даже не утруждает себя, он остается лежать как есть, в надежде, что очень скоро лихорадочная волна сна захлестнет его вновь… И тогда… … Раздается скрип оконной рамы… Тело почему-то напрягается, а сознание вспыхивает, моментально проясняясь. Где-то внизу скручивается неприятный ком, словно само нутро не сулит ничего хорошего. А ведь правда… В его комнате еще никогда не скрипела рама… … Разве что, если опереться на нее руками… Словно в подтверждение лихорадочно зародившейся мысли, слышится как что-то опускается на ковер… Кто-то наступает на него, стараясь быть максимально тихим. Федерико удерживает себя от острого желания вскочить и проверить что это… Потому что где-то на задворках мозга ему прекрасно было известно кто это и с какой целью он пришел. Просто мужчина до последнего лелеял себя глупой надеждой, что его орден не способен на что-то подобное… К сожалению этой теории за последнюю неделю произошло множество событий, убедивших в обратном… Темная фигура подходит все ближе, подбирается подобно ядовитой змее, продавливая своим весом край матраца и хищно обнажая кинжал. Кажется в его глазах уже мелькают искры предчувствия победы, когда лезвие, занесенное над белоснежной головой, отражает свет луны, сияя. В голове скользит трусливая мысль сдаться… Но то лишь глупое желание уставшего организма, которому наперебой, куда громче, кричат их голоса. Лезвие падает вниз, но вонзается, вместо плоти в ворох одеяла. В тот момент, когда убийца поднимает взгляд, его шея оказывается в смертельных тисках. Сияет магический круг, Федерико из последних сил сжимает чужую гортань, не позволяя вырваться ни звуку. Кажется брызнула кровь, а лезвие клинка, все еще сжимаемое напавшим, полоснуло по руке, когда тот пытался высвободиться… Однако разразившаяся буря быстро утихает. Юстициар разжимает пальцы, удостоверившись, что последний точно мертв, после чего садится на кровати. В голове на удивление пусто, будь то последствие от количества убитых днями ранее или полное осознание того, на что подписался беловласый, нарушая прямой приказ Шеакрийской империи. Разве что… Все произошло слишком быстро… По его расчетам, у него была еще неделя минимум, прежде чем хоть кто-то что-то заподозрит… Ведь именно на через неделю был назначен ежемесячный отчет о проделанной работе… Это могло означать лишь одно… Тело неторопливо слезает с кровати, бредет в сторону стола, без особой надежды, скорее просто чтобы удостовериться. Пальцы дергают знакомый ящик, проходятся по внутренней части и… Не находят брошенного сюда в приступе раздражения письма. Теперь все встает на свои места: кто-то рылся в кабинете голубоглазого, а он только и был рад дать им повод, чтобы накинуть себе на шею петлю… Зубы впиваются в нижнюю губу, сквозь них звучит сдавленный выдох. Пара дымчато-голубых глаз еще раз проходится по силуэту трупа на кровати, окончательно закрепляя простой вывод. Его подставили, и если он сейчас же по-тихому не выберется - болтаться его телу в петле на завтрашнем же рассвете… И это в лучшем случае… Почему-то Федерико резко останавливается. Бежать? Руфеон милосердный, он что действительно только что подумал о том, чтобы бежать, а не принять свое наказание, как полагается порядочному священнослужителю?... Во что он… Преврати… “ — … Ветер твоей свободы уже совсем скоро подует...” - неожиданно вспыхивает в мозгу, разносясь эхом, словно голоса, что он слышал, принадлежали живым, все еще стоящим подле него наставникам… Лишь протяни руку - сможешь коснуться… Ветер его свободы… Свободы?... А знает ли Федерико хоть что-то об этой свободе?... Взгляд дымчато-голубых глаз скользит туда, где во мраке вырисовываются очертания книжного шкафа, чье стекло пускает лунных зайчиков на стол… Словно неведомая сила… Нет… Словно призраки близких толкают к нему, заставляют открыть и выудить знакомую, зачитанную до потертостей в углах страниц историю… Он знает… Знает, что такое свобода… Пусть никогда не испытывал… … И он хочет наконец-то ощутить эту свободу на собственной шкуре… Дальше, все происходит на каком-то инстинктивном уровне, запылившаяся сумка выуживается из шкафа и в нее, с тихим стуком, падают единицы необходимого: подаренная книга, личные документы и прочее, зачем-то закидываются шеакрийские документы или записи, представляющие хоть какую-то ценность. Вещей немного, но это было что-то действительно ценное, материально, либо же духовно, потому оставлять было просто непозволительно. Как только с непродолжительными сборами было покончено, все из того же шкафа достается старый потрепанный плащ темного цвета. Ткань навевает воспоминания, до сих пор хранит запах проливных дождей, от которых укрывала в юные годы, надев его сейчас, Федерико понимает, что тот наконец-то ему по размеру, больше не волочится по полу, как было раньше, и от этой мысли на сердце почему-то становится одновременно теплее и печальнее... Но мысли откидываются в сторону, а сумка перекидывается через плечо, сейчас уж точно не время предаваться ностальгии. Ему нет необходимости детально продумывать, что делать дальше, ведь идея того, куда юстициар пойдет, уже давно сидит на задворках сознания.

***

Если обычно тишина в коридорах дарила мужчине ощущение спокойствия и умиротворения, атмосферы, где можно предаться себе и своим делам, мыслям, то сейчас тут было до странного тихо. Воспаленное недавними событиями сознание тонуло в вещах, что мерещились, но не являлись реальными, заставляя лишний раз вскидывать слегка пригнутую голову и растопыривать пальцы, готовясь рисовать очередной круг. Плащ плохо скрывал элементы одежды, что выдавали Федерико с головой, а именно обувь и перчатки, не делала чести и копна отчетливо выделяющихся белых волос, пусть и спрятанных под капюшоном, а все равно мельтешащих перед глазами, стоило ветру подхватить кусок ткани. Атмосфера накалялась, становилось словно труднее дышать, чем ближе юстициар пробирался к выходу из цитадели. Да, ему удалось шмыгнуть мимо патрулей, благодаря четкому знанию в их маршрутах и расписаниях… Но стоит достичь главных врат - начнется самая неприятная часть. Не надо быть дураком, чтобы понять, кого первым делом вербовать на свою сторону, когда ты идешь против нынешней власти, а раз этот “кто-то” так ловко воспользовался состоянием Федерико и его, откровенно говоря, не слишком осторожными действиями, мужчина был убежден, что противник не то что не идиот, но крайне продуманный оппонент. Сейчас кажется все играло против беловласого,... но он не мог сдаться, не сейчас, не после услышанных слов… Не тогда, когда оба почивших наставника завуалированным способом изъявили свою последнюю к нему волю… Пойти навстречу свободе… Наконец тело выскальзывает в щель главной входной двери, и ночной ветер обдает его прохладой. Становится легче и даже немного зябко, однако разум изрядно прочищается, то ли от мысли того, что он достиг финишной прямой. то ли от того, что наконец вышел с духоты на свежесть ночи. В том или ином случае, подходил час развязки. Сейчас надо было лишь затаиться где-нибудь и найти выход… Возможно пересменка… — Господин юстициар, куда же вы в столь поздний час? Не останетесь на завтрак? - от раздавшегося позади голоса, внутри все холодеет. Шеакриец моментально оборачивается, выставляя одну из рук вперед. Потоки воздуха, словно почувствовав ситуацию, раззадориваются, срывают с головы беловласого капюшон и путают рясы тех, что стоят у входной двери. Пара вечнозимых глаз встречается с пустотами цвета дуба… Ну конечно… Матео… Кто еще, если не тот, кто столь рьяно и всем своим видом выражал, как ему не нравится не то что управление Федерико, но факт того, что на столь высокой должности стоит молодой мужчина каких-то двадцати трех лет. Почему-то от понимания того, что юстициар мог догадаться сразу, становится тошно, что-то тянет отрисовать хорошо отточенный круг и прожарить внутренности наглеца… Но он одергивает себя. Сейчас не то состояние, не те возможности, если в бою один на один еще как-то, то против Матео, его помощников и стоящей неподалеку стражи… Это звучало как самое настоящее самоубийство. — Дай мне уйти и я затеряюсь в мире так, словно меня никогда и не было. - беловласый проглатывает свою гордость… Черт с ней, его жизнь куда важнее этой эфемерной ипостаси. Кто бы что не говорил, но погибнуть из гордости - вот что стало бы чем-то по-настоящему глупым, особенно сейчас, когда до выхода было рукой подать. — И позволить себе упустить возможность поглядеть на такое шоу? Вы просите невозможного, ваше святейшество. - жрец расплывается в неприятной, практически ядовитой улыбке, начиная медленно спускаться по ступенькам, тогда как Федерико отходит назад на равное расстояние. Словно чувство дежавю мелькает в голове… Кажется в тот раз наступал именно он… Иронично, как изменились роли… — Ведь вы всегда были идеальны. Дотошно. Идеальны. Во всем. Ученик юстициара, одаренный жрец, получивший редкую способность колдовать руками, без помощи каких-либо вспомогательных предметов! И все это в каких-то двадцать три года! - беловласый скрещивает руки на груди, не подавая ни единого эмоционального отклика. Кому, кому, а этой крысе он не поддастся. — Кстати~. Как ваши ладони? Хорошо двигаются? Удивительно , что они ещё могут что-то делать. - юстициар запинается о собственные мысли, в свежих ранах неприятно тянет... Их ведь действительно могли залечить, в Шеакрии ведь нет дураков в плане исцеления... Руфеон милосердный, почему ему это раньше в голову не пришло!? Факт всего этого был буквально под самым носом… — Зачем…? — Потому не могу отказать в удовольствии понаблюдать за вашим падением, уж простит Руфеон мне сия желание… - тут Матео подходит вплотную, его голос переходит на буквальное шипение. На его морде разрастается ухмылка, когда он произносит то, что должен услышать лишь юстициар… — Я хочу лично увидеть, как ученик треклятого Люсиана, да горит его имя синем пламенем, будет болтаться в петле или сожжен на костре… Не говоря уже о том, что тобой занимался тот… Аргх… Отвратительный демон… Одни воспоминания о его кончине приносят мне море радости… - тут беловласого передергивает… Его терпению только что. Пришел. Конец… Внутри словно разгорается неудержимое пламя… Он был готов терпеть любые насмешки в свою сторону, упреки относительно своего дара и положения… Он был готов и терпел практически все детство… Но это… Это переходило все доступные и недоступные границы… Никто не имел права подобным образом относится к тем, кто заменил ему семью, кто заботился о нем и взращивал… И никто не имеет права относиться с подобным неуважением к их смертям… Все, что копилось годами… Пряталось за семью замками благоразумия… Наконец-то вырвалось наружу ошеломительным потоком… … В тот день цитадель Шеакрии утонула в электрическом пламени…

***

Все это было правдой… Наставничество. Высокая должность. Магический дар, встречавшийся у единиц… Но сколько всего пришлось за все это отдать. Сколько крови, слез и пота было пролито, чтобы магические круги были доведены до автоматизма, чтобы язык священных писаний отскакивал от зубов как родной?... Сколько нелицеприятных вещей пришлось пережить сироте, у которого не пойми откуда взялся такой талант, пока одним прекрасным июльским днем, его не подобрал и не взял под крыло Люсиан?… Много… Но у многих была такая сторона жизни… А потому по ней было бессмысленно громко рыдать, особенно когда судьба в итоге сложилась так хорошо… Тогда почему сейчас было настолько тяжело двигаться дальше?... Почему ноги еле волочились по земле, кровь хлестала из носа и капала с уголков рта, оставшись там свидетельством кашля с привкусом металла?… В глазах рябило, а вместо привычных звуков окружения стоял бесконечно тянущийся гул… Остатками сознания, мужчина сам не понимал, как ещё идёт… Ему… Просто надо было добраться до Калазара… Продержаться ещё… Хоть сколько-то… Он просто… Брел дальше… Шел… И шел… Пока содрагающееся тело, кажется готовое вот-вот испустить дух, но все еще идущее, потому что он мысленно пообещал, не падает в руки дэронов Авесты… После чего наконец-то засыпает…

***

Очередное ощущение дежавю, вот уже второй раз он просыпается побитым в кровати… Разве что… Кровать другая… Как и комната… Взгляд дымчато-голубых глаз скользит вокруг, постепенно становясь чётче... Вставать совсем не хочется, а подкрепляет это желание боль в теле, наказывающая подобно волнам, стоит шелохнуться. На коже чувствовались бинты, а от запекшейся крови не было и следа… … Федерико… не помнил, что тогда случилось… Странно и то, что пришел в себя он не на месте произошедшего, а когда успел уйти на несколько верст… Так что горящая ярким голубым пламенем цитадель была вдалеке… Мужчина в полнейшем ступоре, без воспоминаний о произошедшем, без каких-либо физических сил, и словно всю магию высосали под частую… ... в нем словно что-то проснулось... Даже в душе… не было ни единого отклика… — Пришел в себя? - дверь открывается, с прохода раздается голос Кальдора, что подходит ближе к кровати и садится на нее. — Сайка был прав, ты крепче чем выглядишь. Мы думали ты помрёшь. - Федерико молчит, почему-то даже имя почившего наставника ничего в нем не вызывает… Да что с ним, черт возьми, такое?... — Это… — Калазар. - перебивает Кальдор, попутно осматривая жреца с ног до головы. — Ты сильно не болтай, тебе надо отдохнуть и… — Кажется это я сжёг цитадель… - дэрон тут же замолкает, повисает густая тишина, где каждый думает о своем. Беловласый отворачивается на бок, когда голос брюнета наконец-то звучит. — Кажется?. — Ничего не помню… Лишь то, как разделался с подосланный орденом убийцей, попытался сбежать, потом меня поймали… Потом они так неуважительно отнеслись к смерти Сайки и Люсиана… А потом… Я очнулся, когда был уже далеко… - новый грандмастер молчит, переваривает сказанное уже бывшим юстициаром, однако ответа дать не успевает, голос голубоглазого звучит вновь. — А в душе… Ничего… Ни-че-го. - Федерико скрипит зубами, сжимая в дрожащих пальцах простынь. В его мозгу все смешалось в единый невыносимый ком, готовый вот-вот разорваться в потоке гнева, когда он подскакивает на кровати, не смотря на всю ту боль, что данное действие ему причиняет. — Ничего, слышишь меня!? Абсолютное без…! - звучит хлесткий удар, звонким эхом расходящийся по комнате. Глаза беловласого удивленно распахиваются, пальцы касаются щеки, на которой тянуще-жгучим ощущением отпечатался удар Кальдора. Внимательные красные глаза дэрона наполняются чем-то невнятным, кажется большим количеством мыслей, зародившихся от услышанного. Повисает тишина, которую брюнет нарушает лишь когда она начинает приобретать краски невыносимости. — Ты слишком многого от себя требуешь. Ты пережил такой каскад эмоций, к которому явно не был готов. Дай своему организму время прийти в себя. Не дави на него, а заткнись и поспи наконец-то. - голос грандмастера был четким и холодным, находившимся где-то на грани с приказным тоном. Тяжелая рука ложится на плечо Федерико, заставляя того лечь, после чего последняя фраза повторяется, словно для закрепления эффекта. — Заткнись. И спи. Все проблемы будешь решать потом. - жрец молчит, все еще находясь в ступоре, однако он явно немного успокоился и противиться не собирался. Кальдор кивает, встает, после чего покидает комнату, оставляя за собой шлейф того, словно его никогда и не было в комнате… Проходит некоторое время, прежде чем до беловласого доходит что произошло. Пальцы вновь проходятся по щеке, что отзывается остатками тянущего ощущения, после чего рука безвольно падает вниз. Внутри стало спокойнее, все же слова нового грандмастера произвели нужный эффект. Сейчас он был в безопасности, а значит, действительно, со всеми проблемами можно разобраться, когда организм придет в себя… Вечнозимый взгляд скользит по комнате, наконец-то начиная узнавать орнаменты и предметы… Долгие, изнуряющие тренировки в детстве зачастую приводили к тому, что он засыпал тут… Свернувшись под боком у Сайки, до следующего утра, когда его не заберёт наставник, от чего мальчик загадочным, для него, образом просыпался с утра в родной комнате. Тело само, инстинктивно потянулось сжаться в похожий комок… Может в этот раз он спит один… Но тепло воспоминаний неумолимо убаюкивало… Успокаивало воспаленное сознание и рой путающихся мыслей… Позволяя впервые за прошедшие несколько дней уснуть по-настоящему спокойным сном…

***

Свет тихим потоком бился в кабинет Кальдора, который читал какие-то документы и тихо шипел, в голове дэрона невольно проносилась мысль, что за все годы работы с Сайкой, он не обращал внимания на то, какое огромное количество бумажной волокиты подразумевала должность грандмастера. Однако, пусть и гадая, зачем вообще столько бумажек, брюнет, стиснув челюсти, продолжал работать и пытаться разобраться в происходящих в текстах и отчетах вещах. К счастью от дальнейших страданий временно, но спасает, раздавшийся стук. Кальдор вскидывает голову на появившуюся в проеме макушку Виолле, за ним, открывая дверь до конца, стоял Федерико. Голубоглазый явно выглядел куда лучше, по крайней мере теперь походил на человека, синяки под глазами стали светлее, а кожа уже не была столь бледной. Удовлетворительно кивнув, дэрон отложил бумаги, жестом приглашая обоих войти, настало время переговорить о произошедшем. — Сколько я спал? - практически первым же делом спрашивает жрец, на что слышит незамедлительный ответ. — Почти двое суток. Это хорошо. На человека хоть похож. - повисает тишина, где каждый думает как начать. Виолле жмется где-то в углу, понимая, что ему стоило бы уйти, но, раз не прогоняют, можно, наверное и послушать. — Не буду мучать тебя и спрашивать что да как, но хотелось бы знать, что ты будешь делать дальше. - бурчит грандмастер, скрещивая руки на груди и откидываясь в кресле. Жрец сел напротив, явно погружаясь в какие-то не то что раздумья, но скорее момент, чтобы собрать все ранее обдуманное воедино. — В Фейтоне я точно не останусь. - констатирует бывший юстициар, на что Кальдор вскидывает бровь, но тут же одобрительно кивает. — Надо выбираться отсюда и в… Артемис, полагаю. Там живет старый друг… — Выбраться мы поможем, парни сказали, что остатки жрецов плотно засели в порту, но на их потуги тебя словить, если честно, смотреть жалко. - по лицу Федерико скользит мимолетная тень. Все-таки то, что произошло, сотворил он… Голова тут же была встряхнута, нет, сейчас он не будет об этом думать. Еще слишком рано… Когда он окончательно придет в себя и сможет смириться с утратой… — А дальше? - неожиданно спрашивает грандмастер, на что бывший юстициар поднимает на него непонимающий взгляд. — Дальше? — Да, дальше. Не останешься же ты в Артемисе, рано или поздно, они тебя там найдут. Хотя может я не прав, не то чтобы я много знал о нем. - тут жрец снова затихает… В словах Кальдора действительно был смысл… Артемис был теократическим государством, там правила церковь… И пусть Федерико всецело доверял верховному жрецу Баруту и ордену Первозданного света... Именно там его найдут быстрее всего. — А как насчет Лютерии? - неожиданно раздается голос Виолле. Мужчины переглядываются, потом смотрят на молодого агента Авесты, тот слегка помялся, после чего продолжил. — Искатель говорил, что в Лютерии деятельность Шеакрии под запретом, после… Какого-то инцидента… Он не уточнял, но… Разве там не будет безопаснее всего? - Кальдор выжидающе смотрит на Федерико, Виолле тоже молчит, все ждут лишь его решения… В словах агента… Был смысл… И чем дольше бывший юстициар прикидывал все "за" и "против", тем сильнее убеждался, что залезть на территорию королевства, в котором твой, уже бывший, орден вне закона - лучше, чем всю оставшуюся жизнь прожить постоянно оглядываясь назад… Да… Возможно именно это его шанс раз и навсегда освободиться, разорвать все связи с прошлым… Возможно это то, о чем говорили Сайка и Люсиан… Возможно благодаря этому ему наконец-то будет свободно дышаться?... Вечнозимые глаза наконец-то поднимаются, в них загорается ярость, смешанная с решимостью. Дороги назад нет, как только это решение будет сделано, его судьба измениться навсегда… Но, кажется, все было решено в тот момент, когда он разделался с подосланным убийцей. — Я все равно должен заглянуть в Артемис… Однако, после этого, отправлюсь в Лютерию. - Кальдор кажется… Улыбается? После чего смотрит на Виолле. — Сгоняй в порт, узнай, когда корабль в Артемис и скажи парням, что им, если что, надо будет отвлечь жрецов. - агент с энтузиазмом кивает, после чего исчезает за дверью. Грандмастер выдерживает паузу, после чего поворачивается к бывшему юстициару. — Собирайся. Пора тебе покидать эту злополучную землю, жрец.

***

Сегодня вечером… Сегодня он покинет землю, в которую его привез наставник десять с лишним лет назад. Сбору возможно и потому происходят не очень торопливо, да и, чего собирать-то, если честно? Все вещи как были, так и остались в сумке, разве что ему торжественно вручили пару булок и воду на кухне, поблагодарив за помощь на пустоши и пожелав удачи в побеге. Но даже так… Нельзя было отрицать, что шеакра многое связывало с Фейтоном. Огромное количество прекрасных воспоминаний, что могут померкнуть, стоит его покинуть… Но это правильный выбор, надо двигаться дальше… Это ему завещали… И это он выполнит, продолжив жить, а не сложив голову на виселице за свое якобы преступление. — Это тоже возьми. - Федерико оборачивается на резкий голос Кальдора позади, и тот тут же сует ему какой-то сверток. — Что это?... — Дневник Сайки. Кинжалы. Дневник твоего наставника. - не веря ушам, мужчина тут же разворачивает сверток, видя пару потрепанных временем книг и… Те самые кинжалы, с которыми он когда-то тренировался. Комок подступает к горлу, когда дэрон продолжает. — Он просил отдать это тебе, если с ним что-то станется после битвы на пустоши… Старый черт… Все он знал… - последние слова грандмастер шипит, а Федерико лишь проводит пальцами по истрепанным обложкам, кивая. Они делят общую боль утраты, пусть один из них выражает явно, а второй прячет. Но это не важно, от данного факта горе одного не преуменьшает горе второго, оба важны, оба оплакивают, по-своему. И в повисшей тишине нет нужды словам, оба и так все понимают, чувствуют, что хочет или хотел бы сказать другой. Они оба будут жить дальше, со временем воспоминания, а с ней и боль утихнут, все пойдет своим чередом. Главное - останется память, чувства, что они делили к ушедшим… Так, они будут продолжать жить… Возможно даже вечно… — Спасибо… Кальдор. — Не за что, Федерико. Просто обещай, что выберешься. Я обещал ему. — Да… Обязательно… - свёрток ныряет в сумку… Теперь сборы точно закончены… Они идут по стихшим коридорам крепости Авесты, тут же откуда-то из теней выныривает Виолле. Все на удивление спокойно, ни слёзных прощаний, ни чего-то иного. Все спокойно, словно это небольшая вынужденная разлука, на которую многие не обратят внимания, но те, кто обратят, будут молчаливо ожидать возвращения. Мыслей практически нет, как и времени, потому, они тихо покидаю Калазар, держа путь к морю… Ландшафты города, раскинувшегося среди скал, сменяются на виды темных лесов и болот, к ним тянется запах соли и тумана, что обосновались вдоль побережья Фейтона. Там, за полосой суши, раскинулось мертвое море, в чьих недрах спят причудливые монстры… Там, за горизонтом, лежит продолжение пути к свободе… Их шаги становятся медленнее, осторожнее, начинают вторить потокам теней, что бережно укрывают от пристальных глаз жрецов, начавших повсюду сновать. Груды ящиков становятся коротким пристанищем, позволяющим передохнуть и увильнуть от возможности быть пойманным. Ветер переменился, стал рьянее задувать, раскидывая всюду подол плаща и показывая, что переломный момент наконец-то настал… Кальдор в очередной раз прячется, высовывается ненадолго, коротким жестов указывая на древесного великана, на чьих парусах осторожными штрихами был выведен герб Артемиса. То была их желанная цель, что активно готовилась к скорому отплытию, он станет сигналом для них всех. Тех кто прячется, тех, кто готовы отвлечь внимание на себя и того, кто будет бежать… Все было подобно механизму часов, готовящемуся отбивать очередной час. — Все запомнил? - ветер подхватывает ткани плащей, заставляя тело содрогаться от холода, что несло со стороны моря. В воздухе повис запах соли, въевшийся во все поверхности, во всех живых существ, что провели у Фейтонского побережья хоть сколько-то внушимое время. Он пропитал и их укрытие, что скрывало от везде снующих, дотошно-внимательных патрулей, что шли лишь с одной мыслью - отловить бывшего юстициара и заставить его ответить. — Мгм. Как только они отвлекуться, так я сразу на корабль. — Да, и не вздумай тормозить. У тебя одна попытка, будет пара минут, чтобы добежать и вбежать по сходне, пока ее не подняли. Зато твои бывшие товарищи не сцапают. - обстановка изрядно накалилась, время подходило все ближе к тому моменту, когда все должно прийти в действие. От этого ощущения почему-то сжимались кишки, благо обед, который они могли бы подтолкнуть к глотке, не существовал. Раздается дикий грохот, похожий на падение множества ящиков, разошедшийся по всему порту. Патрули тут же встрепенулись, потянулись крики и выкрики о том, что кого-то надо ловить, какой-то саботаж… Да, определенно проделки дэронов. Кальдор бросает последний взгляд на Федерико, в глазах последнего сияет лишь единственное слово “Спасибо”, после чего жрец, подобно молнии, кидается из-за ящиков к набережной. Где-то позади раздаются плеяды голосов, понявших, что все это было не более чем отвлечением, звучат переливы магии. Но беловласый просто несется дальше, точно так же как в детстве, когда впервые сюда попал, разве что разница в том, что от этого бега действительно зависела его жизнь. Ветер заглушает звуки окружения, а вечнозимый взгляд прикован лишь к нужному кораблю, матросы что-то кричат, готовясь поднимать доски. Еще немного, всего пару метров… В этот раз он умнее, тормозит немного загодя, чтобы не пробежать мимо, ступни делают резкий разворот и жрец, под аккомпанемент удивленных голосов, влетает на корабль, с размаху встречаясь с палубой, проехавшись по ней всем телом. Кожа отдается жжением, а кто-то сверху начинает хохотать, поддергивая Федерико за локоть, чтоб помочь встать. — Ты кто такой будешь, безумец? - беловласый сглатывает, тянется в карман и протягивает мешок с деньгами мужчине. — Подкиньте до Артемиса, Руфеона ради… - мужчина вновь хохочет, и в этот раз его настрой подхватывает вся команда. Он берет и хлопает бывшего юстициара по плечу. — Конечно подкинем, а ты, в следующий раз, постарайся не опаздывать на корабль!

***

Волны тихо бились о борт корабля, что медленно но верно, шел по курсу на Артемис. Ветер надувал паруса и побуждал многих сидеть внутри, избегая его щиплюших потоков, неумолимо несущих с собой соль. Федерико, в отличие от многих, сидел прибившись к борту, изредка вставая, чтобы понаблюдать за тем, как водная гладь расступается перед древесным великаном. Это было давно забытое ощущение из детства, приносившее, несмотря на это, все ту же радость, пусть и не такую сильную. Не то чтобы ему не хватило для любования побережья Фейтона, но все же плыть сквозь море и наблюдать издалека - то были абсолютно разные вещи. Второе было… Приятнее. Жрец в очередной раз закидывает нога на ногу, откидываясь головой на борт. Капюшон тут же натягивается глубже на голову, солнце тут непривычно яркое, режет глаза, отвыкшие от света, однако кожа наслаждается его теплом, пока вечнозимые глаза вынуждены щуриться, не спасаемые в полной мере даже плотной тканью одежды. За время плавания что только, какие мысли только не посетили его голову. Начиная от размышлений о детстве, продолжая наставниками и странном контрактом, заканчивая тем, сколь скомканным и быстрым вышел его последний день в Фейтоне. Они ведь, кажется, толком не попрощались с Кальдором и Виолле, и может тому причиной была не особая близость, но они, как минимум были причиной, почему мужчина вообще плыл на этом корабле. Несмотря на это, что-то внутри говорило, что может и хорошо, что они не попрощались как следует… Нутро подсказывало, что путь, на который Федерико вступил, может еще привести его в Фейтон, что он еще увидит Кальдора и остальных… Даже пусть он, возможно, будет уже совсем другим человеком… Волна в очередной раз бьется о корабль и мысли плавно перетекают куда-то вдаль. Беловласый задумался о том, что именно его может ждать в Лютерии, скорее всего, его схватят ещё на границе, благодаря шеакрийским документам, а что потом? Каталажка и допросы? Или его сразу кинут на виселицу?... Нет, на виселицу вряд ли… Почему-то так подсказывало чутье, но оно же и говорило, что из сложившейся ситуации будет сложно выбраться… Может ему положиться на Искателя и его напарницу?... Возможно они убедят Лютерийского короля не казнить горемыку юстициара раньше времени… А вступится ли они? Это неизвестно. Как неизвестно и то, а будет ли король их слушать… К сожалению единственное, что Федерико знал о короле Лютерии - его имя, и то, что он сверг регента-дядю, некогда захватившего власть в королевстве посредством умерщвления короля и королевы… Да, с такой историей кем-то мягким вряд ли вырастешь… Однако, даже так, почему-то к этому моменту, беловласого не особо заботило что именно произойдет дальше, он был уверен, что все обернется хорошо. А ведь думалось так по, казалось бы, безумно глупой, но, в то же время, простой причине… Он наконец-то мог свободно дышать… Больше ничего не давило на лёгкие, не делало воздух похожим на вязкое нечто, в котором ты захлёбывался… Дышалось хорошо и спокойно, глубоко и чисто, даже несмотря на все то обилие соли, что щекотало нос и вынуждало часто чихать… Впервые за долгие годы… Ощущалась та самая свобода, без душащих эфемерных кандалов. Та, о которой он читал в подаренной давным давно книге… Волна вновь, уже сильнее, бьёт о борт корабля… — Граждане акрасийцы, наш корабль прибыл в Артемис! Просьба подготовиться к сходне и не забывать свои вещи! - грозный голос капитана расходится эхом по судну, кажется, он столь громогласен, что древесина содрогается. Пассажиры начинают вылезать из кают, переругиваться, толпясь в проходе на палубу, пока матросы готовятся разгружать груз как только люди покинут их судно. Федерико закидывает сумку на плечо, буквально первым же вышагивая на сходню, предварительно кивнув на прощанье членам команды. Земля под ногами ощущается странно, после плавания все еще немного шатает, однако сердце жреца тут же переполняется необъяснимыми тоской и радостью… Тихим ликованием, что расходится в сердце пожаром. Он сделал это… Он выполнил то, о чем просили наставники… Новые запахи придают сил, а гудящее окружение порта кажется столь необычным и будоражащим, что Федерико начинает невольно вертеть головой по сторонам, рассматривая палатки, людей, дома. Все. Все, что попадалось на глаза. Конечно, рассматривать все это щурясь было не так приятно, но интерес победил желание идти, уставившись под ноги. Приходилось успокаивать себя тем, что в тени глазам наконец-то станет полегче, а пройдет время - он совсем привыкнет к этим палящим лучам. Дорога до Леонхольда проносилась быстро, перетекая в единое огромное воспоминание с множеством интересных деталей. Иной раз, мужчина ловил себя на мысли, что снова чувствует себя ребенком, попавшим в незнакомое место, пусть так на самом деле и было, но этот детский азарт, радость, заставлявшая чуть ли не светиться изнутри, то было непривычно, однако внутри становилось теплее… Возможно из-за всего этого, дорога занявшая день, не казалась тяжёлой. Слушая взахлеб истории старика, что согласился подбросить до города, что был по пути, жрец не упускал возможности осматриваться вокруг. Лес… Федерико и не помнил, когда в последний раз видел его… Столь живым. Всюду все постепенно окрашивалось или уже было окрашено в краски осени, возможно от того часть ландшафтов, своей поникнутостью, напоминала Фейтон, другие же, не шли ни в какое сравнение, будучи пёстрым карнавалом красок и запахов прелой листвы и травы. Ягоды, фрукты, овощи и грибы… Здесь действительно царила жизнь, жизнь от которой не представлялось возможным оторвать глаз, которая вылилась в то, что к концу пути, в руках бывшего юстициара собрался целый гербарий, который он рассматривал не тая поистине детского восторга, что рассыпался в вечнозимых глазах искрами, чьи цвета вторили цветам листьев. Наконец, повозка останавливается у въезда в город. Старичок откланивается и едет дальше под звонкий цокот лошадиных копыт… Федерико остается один у лестницы, ведущей в храм… Окружённый дымкой поздней ночи, накрывшей город, где уже давно погас свет в окнах… Все чувства разом приглушаются, оставляя ведущую роль смеси страха и смятения. Жрец даже примерно угадать не может, что будет дальше, и даже ночной ветер не подскажет верного ответа. Придется узнать самому… Массивная дверь с глубоким скрипом открывается, обнажая ровный ряд скамеек, ведущих к алтарю. Здесь, ожидаемо, пусто, а лунный свет единственный, кто запускает свои лучи внутрь. Капюшон падает с головы, а пальцы проходятся по коротким белым волосам, приводя их в порядок. Медленными, размеренными шагами, мужчина проходит дальше, останавливаясь у первой скамьи… После чего садится на нее, тяжело вздыхая. Усталость наконец-то дает знать о себе, охватывая тело и отдаваясь болью в мышцах. Вытянув ноги, беловласый откидывает голову назад, шумно тянет воздух носом, после чего закрывает глаза. На душе спокойно, здесь, в храме Руфеона, словно под защитой самого творца, все мысли, гудевшие день на пролет, наконец отступают. Это было какое-то преимущество храмов… Дарить спокойствие и прибежище даже в самые ужасные шторма, царившие за их стенами. — Кто здесь? - ночной морок эхом отзывает голос, прозвучавший в нем. Федерико подскакивает, поворачивая голову в сторону звука, откуда тихими волнами бился свет зажженной лампы. Бывший юстициар немедленно встаёт, подходит ближе, различая в отблесках света фигуру верховного жреца, изрядно постаревшего с их последней встречи в более чем десять лет назад, но с все такими же мудрыми разноцветными глазами, что сейчас отливали золотистым из-за лампы. Старик был абсолютно спокоен, не смотря на столь позднее вторжение, а где-то в сознании Федерико промелькнуло, что его могут не узнать, от чего к горлу подкатывает комок незнания, что сказать. Вырываются лишь еле слышные отрывки фраз, в попытке подобрать нужную… Но, кажется, оно и не нужно, ведь ответ с тихим смешком произносит сам священнослужитель. — Здравствуй. Ты очень сильно сильно вырос Федерико. — Да… Извините за вторжение, ваше святейшество… - с легкой улыбкой тянет мужчина, неосознанно протягивая букет листьев жрецу, а когда понимает и пытается его убрать, старик хохочет лишь сильнее. Кажется эта ночь будет долгой…

***

— Вот значит как… - тянет Барут, отпивая чаю из кружки. Федерико сидел напротив него, сложив руки вместе, перчатки были отложены в сторону, что позволяло хорошо рассмотреть полосы заживающих шрамов. За эти пару часов, он рассказал все, начиная от смерти Люсиана, заканчивая тем, как бежал из Фейтона. Верховный жрец ни разу его не перебил, лишь молча слушал, вникая в рассказ всей душой, и одаривая беловласого своим мудрым взглядом, в особенно тяжелые моменты, его ладонь заботливо накрывала начинающие вздрагивать пальцы бывшего юстициара, помогая тому вести историю дальше… Но и это было не все, голубоглазый тоже многое узнал… Храм был пуст… Почти всех послушников убили во время атаки демонов на Леонхольд… Всех, кроме трех… Барута и его приемных внуков… Ноктис и Амана… И если о втором Федерико знал, ведь был знаком, то как только узнал о сумеречном рассвете, его сердце непроизвольно сжалось в тисках вины перед жрецом… Что он ощущал, вспоминая о том, как бился с его драгоценной подопечной. Ветряной утес, о котором твердила Ноктис, оказался страшной трагедией… Его собственный орден, который позвали в надежде на помощь после чудом отраженной атаки легиона безумия… Вместо того, чтобы помочь жителям Боэр Морхен, обвинили их в ереси и… Убили всех до одного на том самом утесе… Аман, потрясенный произошедшим, будучи тем, кто и позвал Шеакрию, перешел на сторону демонов, отвернувшись не только от дома, друзей, но и семьи… Ноктис, чьи мотивы были непонятны сначала… Она не только оказалась приемной внучкой его святейшества, но и названной сестрой Амана… Теперь Федерико стало ясно, почему она с таким остервенением пыталась убить его за содеянное… Все… Наконец-то возымело смысл… На душе стало совсем противно, горько, зародилась злость на самого себя и свои поступки, что нашли отражение в ногтях, впивающихся в нежную кожу шрамов, отзывающейся болью, что напрочь игнорировалась… — Дитя. - старик берет чужие ладони в свои, вынуждая их расслабиться, перестать мучать себя. Его мудрые глаза заглядывают в вечнозимые, находя в них океан сожаления, океан понимания и душевного отклика, на которое отдохнувшие тело вновь было способно. — Ты не знал. И, пусть и совершил ошибку, но, иными действиями, заслужил прощения. Руфеон простит тебя, открой ему свою душу и посвяти время услужению его. - повисает тишина, пальцы шеакра мягко сжимают старческие ладони, когда он поднимает вечнозимые глаза. — К сожалению, я не останусь, ваше святейшество. Мой путь лежит дальше, в Лютерию. Дальше от Руфеона… И может вас это оскорбит, но таково было желание моих наставников... И я... Я пока сам не могу вернуться в услужение его... - мужчина жмуриться, не желая видеть реакции главы ордена Первозванного света. Волна некого страха бежит по организму… Но вместо ожидаемого, слышится лишь тихий смех, на который бывший юстициар удивленно вскидывает глаза. — Твое желание не может оскорбить меня, дитя, особенно когда ты выполняет волю почивших. Особенно когда, это самое верное решение для тебя. - взгляд Федерико мутнеет, теплеет, когда он шумно тянет воздух носом от неожиданно накатившего жжения в глазах. — Шеакрия изменилась… И тебе, дитя, там более не место, тебе, как и многим другим, что следовали пути рассвета, а не сумерек. Потому ступай, живи свободной жизнью, не волнуйся о жизни своей в Лютерии. Все будет хорошо. Я знаю. - единичная слеза катится по лицу, но беловласый тут же утирает ее тыльной стороной ладони, улыбаясь. Свет лампы тихо дрожит, освещая силуэты двух жрецов, отбрасывая цветастые тени от букета осенних листьев, лежащих на столе. Ночь длинная, но она коротается за рассказами о прошлом и размышлениями о будущем под аккомпанемент горячего чая и сладостей. Мысли наконец-то приводятся в порядок, души перестают метаться, а последующее не пугает страшными идеями… И все это перетекает в тихий сон, что будет длиться, пока звезды не погаснут одна за одной… Уступая свое место рассвету…

***

Завтрак, последовавший после утренней молитвы, проходит в тишине, ведь все, что можно было сказать, прозвучало уже ночью. Сейчас настало время лишь продолжать путь и смотреть лишь вперед… Федерико тягостно так быстро уходить, но верховный жрец взял с него слово, что тот еще вернется, когда все устаканится, а потому, ноша на сердце становится легче. В руки ложится сверток с едой и уздцы коня, которого заботливый старик чуть ли не приказал взять с собой отнекивающемуся беловласому, в итоге пришлось согласиться. Помимо этого, в сумку опускается письмо, предназначенное Ноктис, а с ним наказание обязательно передать и попросить не забывать о дедушке впредь, спасение Акрасии - хорошо, но ему надо писать почаще. Звучит ещё и то, что королю надо бы передать, чтобы тот так не загонял ассасина, однако эту часть Федерико мысленно обещает себе ни в коем случае не произносить. Дальше идут теплые прощания, множество наставлений и пожеланий, что еще долго прокручиваются в памяти, даже после того, как серый скакун пускается в путь, прямиком по протоптанной тропе, ведущей к цели назначения. Ландшафты осени медленно сменяются болотами, потом пограничье, где, в Легрийском монастыре, ждал привал, теплая еда и рассказ о том, как искатель и его напарники помогали выводить фетранийскую язву монахам… Через границу лежала Юдия, страна песков и соли, где даже в это время года, днем было безумно жарко, отчего скакун и мужчина единогласно делали привал с восходом солнца, вновь выходя в путь с первыми сумерками. Там, племена кочевников лили рассказ о своем прошлом, о своем будущем и о дожде, что наконец-то прошел и еще не раз пройдет над этой засушливой землей, и как избранник Руфеона с товарищами вновь приложили руку к судьбе этих земель. Сам того не осознавая, Федерико по частям собирал в своей памяти путешествия Роланда, Амана и Ноктис, того, с чем им пришлось столкнуться, как они с этим справлялись, все вместе… И, наконец, настало время последней части рассказа, жившего на этом материке… Пустыня сменяется густыми лесами, еще более пышными, чем были в Артемисе, жизнь и свобода бурным цветом пробивается отовсюду… … Его путь наконец достиг Лютерии… Федерико тормозит скакуна, слезает, после чего берет животное, уже ставшее ему неплохим другом за уздцы, ведя после себя. В голове звучит все то же наставление его святейшества Барута не бояться за свою судьбу. Чтобы не ждало дальше, он выберется из любой ситуации… Рыцари, облаченный в синее, приветствуют его кивком головы, этим молчаливым жестом, прося предъявить документы, что тут же выуживаются из сумки… Повисает тишина, мужчины долго смотря на бумаги, потом на жреца, после чего с явным непониманием переглядываются, поднимая таки после глаза на Федерико. — Боюсь вы перепутали свою конечную точку назначения, господин жрец. - тянет один из них с явным непониманием, тогда как второй явно настроен куда более серьезно, даже агрессивно. — Шеакрийской падали тут не рады. Правила изменились. - беловласый лишь горько усмехается, в его вечнозимых глазах ни капли сомнения или страха. — Я именно там, где должно… Мне есть что сказать королю. - рыцари замолкают, они отходят поодаль, что-то обсуждают, вскоре, вокруг них собираются другие, пока дело не доходит до командира, пришедшего разогнать болтающих. Бывший юстициар лишь смиренно ожидает окончания их совещания, скармливая коню яблоко, похлопывая его по сильной шее. Спустя время, достаточно длительное, чтобы подумать о том, чтобы расседлать четвероногого, но не достаточно, чтобы это сделать, жрец краем глаза замечает как к нему твердой походкой направляется командир, сжимая в руке жрецовские документы. Его острый взгляд проходится по Федерико с ног до головы, не скрывая практически бурлящей ненависти. — Добро пожаловать, вам тут никто не скажет, но раз так рветесь сюда, то готовьтесь, господин жрец, вас ждет не очень веселая дорога прямиком в дворцовую каталажку. - беловласый лишь понимающе кивает. Не теряя времени, рыцари внимательно обыскивают, чересчур дотошно, полностью осознавая риск нахождения шеакрийцапод боком. Сердце неприятно тянет, когда изымают кинжалы, но Федерико не в той ситуации, чтобы возражать, потому тихо жмуриться, стараясь переключить поток мыслей на что-нибудь иное. Вскоре руки бесцеремонно задамываю назад и вяжут таким узлом, что конечности чуть ли не немеют, а зачарованные веревки буквально вытягивают магию, от чего ноги, ослабевая, начинают шататься. Шепнув что-то друг другу, стража подхватывает за руки и тащит собой через границу под недовольное фырканье коня, которого повели следом… Все это знаменовало начало последней части сия долгого пути…