Сбегая от будущего

      У каждого из нас есть вещи, которые мы любим всем сердцем. Любимые наушники, которые вы таскаете везде и всюду с собой, самая удобная в мире ручка, и сколько ни покупай такие же — они всё равно ну вот не такие, так что только и остаётся, что выискивать подходящие ампулы, или обожаемая рубашка, из которой буквально не вылезаешь. А есть такие вещи, ценность которых не понимаешь, пока не потеряешь. Думаю, все мы часто слышали это выражение, но далеко не все осознают всю его глубину, и я завидую таким людям. Я бы отдал всё, чтобы не понимать, но, сидя сейчас в столовой, рядом с родителями, я осознаю, насколько даже такая мелочь, как совместный с любимыми людьми завтрак, может быть бесценна, и пытаюсь высечь в своём сознании каждое мгновение, каждую деталь.       Большая светлая комната с огромными панорамными окнами со светло-коричневыми шторами, окрашенные в кремовый цвет стены с любимыми мамиными картинами, в погоне за которыми она исколесила полмира, уютная гостиная зона с большим диваном и парой кресел в цвет штор, окружающими журнальный столик перед камином, и большой дубовый стол, сделанный на заказ под чётким руководством отца. Уютная семейная атмосфера, такая, знаете, как в фильмах, когда в центре стола сидит статный чёрноволосый мужчина с маленькой кружкой кофе и читает новости, а справа от него солнечная женщина, щебечущая о том, о сём и смотрящая с любовью на своего ребёнка. Сидя напротив мамы, я словно утонул в этом нежном чувстве спокойствия, которого мне так не хватало.       — …и она такая говорит мне: «Вашего размера нет в наличии в этом цвете», — мамино кривлянье заставляет меня вынырнуть и хотя бы попытаться вникнуть в её слова. Закидываю очередной кусочек вкуснейшего мяса в рот и хватаю второй рукой стакан с апельсиновым соком, чтобы скрыть свою растерянность и дать себе время придумать хоть какой-то ответ маме, которая прожигает меня взглядом, очевидно ожидая какой-то реакции. — Ты меня не слушал, да? — обида в голосе заставляет меня опустить голову, прям как провинившегося котёнка.       — Прости, мам, что-то я сегодня ужасно рассеянный, — мама вздыхает, и я возвращаю глаза к ней.       — Опять думаешь о своём сне? Что же такое тебе приснилось? Может, расскажешь? — участливо говорит мама, и даже отец отрывается от планшета и внимательно на меня смотрит, ожидая ответа.       — Я… — была не была, — мне приснилось, что после моей свадьбы вас убили по заказу господина Нама, а Гухви превратился в монстра и два года издевался надо мной, в итоге тоже убив, — как на духу, зажмурившись, выпаливаю и застываю. Минута, две, три и никакой реакции. Распахиваю глаза, чтобы уловить хотя бы мимику, и вижу две пары глаз, уставившиеся на меня в немом шоке. После ещё нескольких мгновений первым приходит в себя отец.       — Ого, вот это… фантазия... — явно подбирая слова, пытаясь перевести всё в шутку, говорит отец и, видя, что я не смеюсь, продолжает, — ты же понимаешь, что это лишь сон, Тэхён? Тебе не стоит воспринимать его так близко к сердцу. К тому же Чусон — мой лучший друг, он никогда так не поступит, я знаю его лучше, чем себя! А Гухви? Да по нему сразу видно, как он сходит по тебе с ума! — и столько непоколебимой уверенности в этих словах, что спорить или даже просто продолжать этот разговор, очевидно, не имеет смысла. — Нет причин для волнений, ТэТэ, так что просто забудь, — твёрдо проговаривая последнюю фразу, отец утыкается обратно в планшет, а я перевожу взгляд на маму. Она растерянно смотрит сначала на отца, потом на меня, и тоже улыбается.       — Отец прав, милый, это всё — лишь сон, плод твоего воображения, — делая как можно более нежный голос, чтобы успокоить меня. — Наверняка из-за стреса. Видимо, не стоило нам оставлять тебя на целую неделю одного! К тому же в такой ответственный для любого омеги период, — обеспокоенный вздох даёт мне понять, что мама согласна, и без доказательств слушать меня никто не будет.       — Ладно, давайте сменим тему, — раздражённо выпаливаю, делая большой глоток сока.       — ТэТэ, не обижайся… — кидаю на маму злой взгляд, и она останавливается на середине фразы. — Хорошо, — ещё один вздох, — мне звонила Розэ, твой костюм на субботу готов. Я буду сегодня в Каннаме, так что могу забрать его, — мама возвращается к своему солнечному настроению, и я очень благодарен ей за это. Ссориться сейчас с родителями мне совсем не хочется. Но вот суть вопроса меня сбила с толку.       — Спасибо, мам… — с улыбкой говорю, а потом тихо спрашиваю, судорожно ища в голове хоть намёк на понимание ситуации, а это сложно, ведь для меня прошло уже два года, и помнить все события просто невозможно. — Суббота? А что будет в субботу?       — Вечеринка в Гранд-отеле по случаю годовщины основания твоего агентства, Тэхён. Даже я об этом помню, — не отрываясь от планшета, строго бурчит отец.       Точно, была такая вечеринка. Ничего особенного, куча людей, рассматривающих тебя со всех сторон, чуть ли не заглядывающих тебе в рот, и постоянно треплющийся о своей работе Гухви. Хотя, тогда я всем этим искренне наслаждался, не отлипая от своего жениха. А сейчас я бы с удовольствием туда не пошёл, но, боюсь, люди не поймут, ведь это же празднование двадцатой годовщины KS Entertainment, одной из самых успешных на сегодняшний день развлекательных компаний. Так что придётся там хотя бы показаться.       Постойте, кажется, была там какая-то мутная история с каким-то молодым художником. Почти месяц ещё все СМИ мусолили эту тему, вплоть до нашей свадьбы. Чёрт, месяц! Какое сегодня число? Хватаю со стола телефон и смотрю на дату — семнадцатое марта, значит, до свадьбы осталось всего ничего, нужно действовать как можно быстрее.       — Спасибо за завтрак, было как всегда вкусно, мам! — плавно поднимаясь со стула, с улыбкой благодарю и иду в сторону прихожей.       — Ты уходишь? — с удивлением произносит мама.       — Да, у меня ещё куча дел, — хватая с тумбы ключи от машины, в голове уже выстраиваю маршрут до Чхондам-дона, одного из самых богатых жилых районов Сеула и места, которое я до глубины души терпеть теперь не могу.

***

      Выходя из своей любимой белоснежной Maserati Levante, подаренной отцом на восемнадцатилетие, осматриваю чистую ухоженную улочку, натягивая посильнее капюшон. Как-то я отвык уже постоянно прятаться, ведь за время брака моя популярность сильно поутихла, хоть и не полностью сошла на нет, и можно было достаточно свободно бродить по улицам, вооружившись кепкой. Но я помню, как до брака меня не спасали ни тёмные очки, ни различные шапки. Хоть шлем на голову надевай, и то каким-то чудом узнают. Так что сейчас на мне полный комплект защиты от папарацци — затемнённые, большие солнцезащитные очки, чёрная кепка, натянутая максимально низко, и капюшон. А дальше остаётся только молиться, чтобы никто меня не узнал. Медленно шагая вдоль высоких заборов, за которыми скрываются шикарные дома всевозможных политиков и знаменитостей, я понимаю, что меня начинает потряхивать.       Вот дом Пак Соджуна, с которым мы снимались в моей первой дораме. Мне тогда было всего шестнадцать лет, и он был для меня не просто коллегой по съёмочной площадке, он стал мне другом, который подсказывал, прикрывал перед режиссёром и постоянно защищал меня от всего. Соджун постоянно рассказывал о своём младшем брате всевозможные истории и, вечно растрёпывая мои волосы, говорил, как я на него похож. Я был так счастлив, что подаренный родителями дом всего в десяти минутах от дома друга, думал, возобновим былое общение и будем ходить друг к другу в гости, а когда Пак наконец-то решится сделать предложение своему омеге, с которым я тоже неплохо общался, будем устраивать посиделки семьями. Но в итоге всё сложилось совсем по-другому. И сколько раз потом, проходя тут, я почти решался позвонить в домофон, чтобы он, как раньше, помог, защитил меня.       Проходя дальше по улице, останавливаюсь, смотря вправо. А вот мусорные баки, за которыми я прятался в мою первую и единственную попытку сбежать. Это была обычная для многих весенняя ночь, слабо освещающая улицы молодая луна, россыпь звёзд, выглядывающих из-за плавно проплывающих облаков, но одна из самых страшных для меня. Тогда я понял, насколько глубоко увяз в болоте своего брака.

***

      Сердце бешено колотится, руки дрожат, а ноги еле удерживают вес моего тела. Тёмный коридор и стоящая вокруг тишина заставляют судорожно ловить каждый шорох, медленно ступая шаг за шагом, чтобы ни одна половица не скрипнула. Проснувшись от кошмара, в котором моё тело вновь и вновь обжигали кочергой, не оставляя ни единого живого места на коже, я понял, что хотя бы сейчас нужно довериться инстинктам и послушать звенящий ещё вчера в голове голос: «Бежать. Как можно быстрее бежать».       На еле гнущихся ногах, превозмогая боль во всём теле и стараясь не думать о сильном жжении на коже в районе груди, я иду в сторону лестницы. Спуститься по широким ступенькам, пройти через гостиную, пересечь небольшую прихожую — и я спасён. Не знаю, что будет дальше, куда бежать и что делать, но находиться в этом доме нельзя.       Бешеная паника гонит меня вперёд, а страх заставляет ступать тихо, чтобы не попасться мужу. Уже возле входной двери мне на глаза попадается курточка, и я понимаю, что в спешке надел на себя только лежащие на полу возле кровати вчерашние брюки. Хватаю её, как можно тише проворачиваю торчащий из замка ключ и нажимаю на ручку. Свежий, холодный воздух сразу проникает в лёгкие.       Резкий грохот захлопнутой где-то на втором этаже двери и громкие шаги заставляют меня сорваться с места. Загнанным зверем босыми ногами несусь через двор по холодной каменной дорожке к большим воротам, натягивая куртку, еле попадая в рукава. Подбежав к калитке, то ли из-за спешки, то ли из-за пробирающего до костей страха дрожащими конечностями пытаюсь отодвинуть щеколду, но она никак не поддаётся. Не знаю, с какой попытки, но она таки отъезжает в сторону. Уже приоткрыв дверь, оборачиваюсь и вижу у самого входа в дом высокую фигуру, медленно, лениво, как хищник, что уже загнал свою жертву в угол, ступающую в темноте. Дыхание перехватывает, и я словно выжимаю педаль газа на максимум, стараясь развить запредельную скорость.       Почти врезавшись в забор в конце улицы, упираюсь в него руками, чтобы не разбить голову и придать телу ускорение, и, отталкиваясь, сворачиваю налево. Бегу, куда глаза глядят, так что не сразу понимаю, что "лево" было не лучшим выбором — на этой улице почти всегда безлюдно даже днём, заборы с обеих сторон стоят большими сплошными стенами и только в конце одни-единственные ворота, почти перед самым поворотом, но до них ещё далеко, а я уже начинаю выдыхаться. Немного замедляясь из-за усталости, замечаю небольшой переулок для мусорных баков. Быстро убедившись, что Гухви ещё не свернул в эту сторону, ныряю в нишу и забегаю за баки, садясь прямо на холодную землю и поджимая ноги к груди. Молюсь всем богам и, умоляя маму спрятать меня в своих объятиях, пытаюсь заставить бешено колотящееся сердце успокоиться. Но, понимая, что спасать меня некому, осознаю, что нужно усмирить слишком громкое в ночи дыхание. Наивно верю, что всё будет хорошо, он не заметит меня, пройдёт мимо, ведь добро всегда побеждает зло. Мысленно считаю каждый вдох, весь обращаясь в слух.       После тридцать шестого выдоха я слышу шаги, такие же медленные и уверенные, вызывающие дикий ужас и как бы дающие обещание, что, попавшись их владельцу, о лёгкой смерти стоит забыть. Они становятся всё громче и громче, так же как и удары моего сердца.       — Неужели ты думаешь, что сможешь сбежать, дорогой? — веселье в голосе вызывает мурашки на коже, и капельки холодного пота скатываются по спине. Я зажимаю рот руками, задерживая дыхание. Не останавливайся, иди дальше. Пожалуйста, пожалуйста, молю, просто иди дальше, чёртов Монстр. — Или ты надеешься спрятаться? — сердце глухо падает вниз, и в следующую секунду прямо надо мной, словно выстрел в голову: — Нашёл.       Я медленно поднимаю голову, всё ещё прикрывая губы руками, и вижу, как, выглядывая из-за мусорного бака, на меня смотрит чудовище с широкой улыбкой. Замерев, как кролик перед волком, одними глазами наблюдаю, как Гухви кривит в отвращении губы, обходя препятствие, стараясь не коснуться мусора, и становится рядом со мной. Обведя карими глазами моё убежище, он смотрит опять на меня.       — Ты с детства не умел играть в прятки, ТэТэ. Я всегда находил тебя, разве не помнишь? — с наигранной грустью в голосе говорит Гухви, склоняя к правому плечу голову и приподнимая брови, а я опять не могу даже пошевелиться под его взглядом. — И чего ради всё это было? Ну сбежишь ты, и что дальше? Думаешь, я не найду тебя? — фыркает и закатывает глаза, делая паузу, — а вообще я удивлён, что ты смог встать после вчерашнего. Хотя, учитывая тот коктейль, что я вколол тебе, ты вряд ли что-то помнишь, но я тебе с удовольствием покажу ещё раз, — мерзкая ухмылка, как спусковой механизм, запускает вереницу вспышек ужасающих сознание воспоминаний.       Вот я ползу на коленях по полу к кровати, на которой сидит Гухви с телефоном, направленным на меня, в руках. Вот я умоляю его вбиваться в меня сильнее и глубже, стоя на четвереньках и активно подмахивая бёдрами. Вот я опять сосу, только с запредельным энтузиазмом, кидая взгляды вверх, видя только его силуэт словно сквозь пелену. И всплывшая среди воспоминаний, доносящаяся через шум в ушах фраза: «Смотри в камеру, дорогой, и ритмичнее двигай бёдрами», вмиг заставляют осознать всю дерьмовость ситуации, в которой я оказался.       — Вижу, ты что-то вспомнил, — хмыкает мой персональный Монстр, возвращая к себе моё внимание. — Это хорошо, значит, мне не нужно напоминать тебе, что при малейшем твоём непослушании снятое вчера видео улетит в сеть, — с победной ухмылкой он разворачивается, напоследок строго кидая: — А теперь ты спокойно идёшь со мной домой и ведёшь себя как хороший мальчик.

***

      Он потом-таки показал мне то видео, и я бы никогда не узнал в том развратно выпрашивающем «ещё» омеге себя. Растрёпанные чёрные кудри, раскрасневшиеся щёки, блестящие от возбуждения глаза с расширенными от наркоты зрачками и покрытое спермой и потом тело. Каждый кадр выставлял меня грязной, порочной шлюхой и наркоманом. Именно это видео не давало мне даже рыпнуться первое время и заставляло плясать под его дудку, загоняя себя в ещё более безвыходную ситуацию.       Передёрнув плечами, скидывая навалившиеся воспоминания, отворачиваюсь от мусорки и иду дальше. Уже повернув на нужную улицу и пройдя чуть вглубь, вижу те самые чёрные резные ворота с так искусно вплетёнными в металл цветами и узкую калитку с таким же узором. По каменному забору слева от дверей вьётся густой плющ, полностью покрывающий эту сторону стены. Подхожу к нему ближе и немного отодвигаю зелёные листья в сторону. Показавшаяся взору часть довольно сильно темнее, чем камни в правой стороне от ворот. Всё как в той жизни. Помню, как почти сразу после переезда также решил заглянуть за веточки, а стоящая рядом мама рассказала, что прошлые хозяева меняли старые ворота и им пришлось выбить часть стены. А чтобы скрыть разницу в цвете и укладке камней, они посадили плющ.       Где-то сбоку залаяла собака, я вздрогнул, убирая руку от листьев, и быстрым шагом направился обратно к машине. Я не был тут раньше, не видел этого дома и даже не знал о его существовании до самой свадьбы. Ускоряю шаг, почти переходя на бег из-за резко накатившего чувства погони. Так как я могу знать о таких мелочах, как другой цвет камня в определённой части забора, скрытой от посторонних глаз? Тяжело дыша и смотря вниз, под ноги, ныряю в карман толстовки за ключами от машины.       И только оказавшись в салоне и закрыв двери машины, чувствую себя в безопасности. Пытаясь отдышаться и расслабиться, откидываюсь на спинку водительского кресла и прикрываю глаза. Это совершенно точно был не просто сон.

***

      Под лёгкую, ненавязчивую музыку торможу на очередном светофоре, немного нервно постукивая по рулю пальцами. Все мои мысли сейчас крутятся только вокруг одного конкретного мужчины, помощь которого мне необходима как воздух, как и в той жизни. Может быть, я слишком сильно надеюсь на Намджуна? Ведь тогда нам понадобилось почти полгода только для того, чтобы переступить черту обычного «Добро пожаловать. Что будете заказывать?». У меня нет полугода, так что просто повторить нашу встречу, как я планировал, не получится. Нужно что-то придумать, как-то выделиться, заставить его обратить на меня внимание.       Проехав ещё один квартал, перестраиваюсь в правый ряд и включаю поворотник, вспоминая всё, что знаю о Намджуне, а знаю я, оказывается, немного. Ким Намджун, альфа, сорок один год, бывший член группировки "Семья Янгуни", из которой ушёл после смерти своей пары, владелец кофейни, в которой сам же и работает баристой, любит читать книги. Вот, собственно, и всё.       Оставив машину на парковке ближайшего к "Чёрному коту" торгового центра, всё так же зарываясь в свою защиту от СМИ и фанатов, быстрым шагом добираюсь до нужного переулка. Останавливаюсь перед чёрной резной дверью с всё той же вывеской. Ну, как говорится, с Богом.       Только переступив порог, чувствую, как вместо привычного грубого приветствия Намджуна меня встречает очень сильный аромат кофе. Я чуть не спотыкаюсь от его насыщенности и застываю на месте, поднимая взгляд к барной стойке. Видимо, моё эпическое появление слегка выбило альфу из колеи, так что ожидаемое мной грубоватое «Добро пожаловать» прозвучало с задержкой. Взяв себя в руки, немного склоняю голову в приветствии и подхожу к барной стойке, сажусь на стул, отмечая, что запах тут стал ещё гуще. Вместо привычного ожидания окончания главы мне предлагают сделать заказ сразу же.       — Большой латте с карамельным сиропом и корицей, пожалуйста, — глубоко вдыхая потрясающий аромат, тихо произношу под цепким взглядом синих глаз. Посмотрев на меня ещё несколько мгновений, бариста отворачивается и приступает к приготовлению моего кофе.       Тем временем я снимаю очки, откладывая их на стойке, и снимаю капюшон. Тут тоже всё так же, как и в моих воспоминаниях. Те же бетонные стены, чёрная лестница слева от барной стойки, напротив которой, возле большого окна, единственный на первом этаже столик из чёрного металла с красивой резной ножкой в центре, а по бокам — два мягких кресла. Мой взгляд останавливается на фотографиях Сеула, висящих на стене.       — Очень красивые фотографии. Такие одинокие, но в тоже время очень уютные, — не отрывая взгляд от одного из чёрно-белых фото, озвучиваю свои мысли. Фотограф заснял пустую детскую площадку, расположенную где-то рядом то ли с лесом, то ли с парком, потому что на фоне видны густо-посаженные деревья. А в центре кадра на качелях, на одном из сидений, расположилась одинокая фигура, с повёрнутой в сторону другого головой. — Прям как это место, — проговариваю уже тише, как заворожённый, не смея оторвать взгляд.       — Человек, что сделал эти фото, сказал мне почти тоже самое, — голос с нотками грусти совсем рядом со мной заставил вздрогнуть. Я обернулся, натыкаясь взглядом на Намджуна, который стоял за стойкой прямо передо мной и с грустью смотрел на то же фото, что и я до этого. Передо мной уже стояла чашка кофе с потрясающим ароматом.       — Никогда ещё кофе не пах так ярко… — поражённо произношу, делая первый глоток. И сразу прикрывая глаза от наслаждения, вызванного потрясающе нежным из-за молока, сладким благодаря сиропу и пряным за счёт корицы вкусом с лёгкой горчинкой на языке после каждого глотка. Кажется, даже вкусы сейчас воспринимаются совсем по-другому.       — Давно так не реагировали на мой кофе, — тихо рассмеялся Намджун, и я открыл глаза, поражённо наблюдая за широкой улыбкой. Почти за год общения с ним я ни разу не видел настолько нежную улыбку на этом лице. И если бы не привычные нотки грусти в глазах, которые буквально проживали там на постоянной основе, я бы мог подумать, что это другой человек сейчас стоит передо мной. Неужели какой-то год может так изменить? — а вот запах — это, скорее всего, из-за меня, — подмигивает мне бариста и отходит обратно к своему стулу, хватая книгу и возвращаясь к чтению.       Значит, этот сильный запах кофе — это аромат феромонов Намджуна? Но почему он стал таким ярким? Хотя, если подумать, то я же тогда встретил его после того, как Гухви оставил свою метку. Неужели она настолько сильно глушит восприятие феромонов других альф? Как-то я не задумывался об этом раньше. Погодите, получается я только что среагировал на запах Намджуна? Прям чувствую, как моё лицо быстро краснеет от понимания, что я нюхал своего друга, ещё и прикрывая глаза, чуть ли не постанывая.       — Извините, я не хотел. Это… Вы не подумайте, я не… — смущённо проблеял, пытаясь найти хоть какое-то оправдание своим действиям, и зарылся лицом в чашку.       — Всё в порядке, не беспокойтесь, — успокаивающий голос смутил меня ещё сильнее. Я почувствовал себя совсем неловко и чуть не сбежал в моменте, но вовремя вспомнил, что я тут, вообще-то, по делу.       Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, я хотел было продолжить разговор, поднял взгляд на собеседника и уже даже открыл рот, но резко остановился, так и замирая с нелепым выражением лица. А что, собственно, говорить? Спросить про книгу? Это будет похоже на флирт. Опять заговорить про фото? Снова попахивает подкатом. Чёрт, да что бы я сейчас не сказал, всё будет выглядеть не очень. Закрываю рот, хмурюсь и возвращаюсь к своему кофе.       Просидев ещё минут десять в тишине и понимая, что сейчас сделать вряд ли что-то смогу, решаю, что на сегодня и так хватит. Кофейню я нашёл и даже впечатление произвёл, хоть и не то, которое должен был. И угораздило же меня так вляпаться. Устало вздыхаю и смотрю на склонившегося над книгой мужчину.       — Будет вообще нормально, если я приду сюда ещё раз? Это не будет выглядеть странно? Он, наверное, подумает, что я флиртую, но я же не подкатываю, мне просто очень понравился кофе…       — Буду рад видеть Вас в кофейне снова и обещаю, что не буду думать, что Вы со мной флиртуете, — по-доброму насмешливо кинутые слова, как пощёчина — отрезвляют моментально.       — Я что, сказал это вслух? — с ужасом произнёс я, и ответом мне стали мягкая улыбка и одобрительный кивок головы, всё ещё склонённой над книгой. Всё, баста, надо валить, пока не наделал делов. — Простите и спасибо… — красный, как рак, от смущения, проблеял я, и, в панике схватив со стола очки, стартую в сторону двери, на ходу натягивая капюшон.       — Буду ждать Вас снова, — последнее, что я слышу перед стуком закрывающейся двери.       Уже второй раз за день я бегу к машине сломя голову и на подходе к парковке врезаюсь в кого-то, заваливаясь назад от силы столкновения, падая прямо на пятую точку. Я поднимаю голову, чтобы извиниться, и мой капюшон слетает. В глазах молодого парня почти сразу вижу узнавание. Твою мать!       — Извините, — быстро выпалил и начал судорожно подниматься с земли. Обходя парня, подбегаю к машине, запрыгиваю в неё и срываюсь с места.       Дурацкий день, а ведь он ещё даже не закончился.

***

      Уже вечером сидя в своём полосатом кресле, завёрнутый в тёплый плед, и смотря на закатное небо через окно, я размышлял о всей сложившейся ситуации. Получается, я либо умер и вернулся в прошлое, либо мне действительно приснился сон. Только не обычный, а что-то вроде вещего. Хотя я очень сомневаюсь, что в один сон может поместиться целых два года жизни и что этот сон можно вспомнить в таких подробностях.       А ведь на самом деле неважно, что это было, главное — у меня есть эти воспоминания, и после сегодняшних проверок я им доверяю на все сто процентов. И мне нужно любым способом добиться отмены свадьбы, а в идеале — упечь семейку Нам за решётку. Не буду врать самому себе, сделать это в одиночку для меня нереально, а значит нужно найти того, кто сделает это для меня. Чтобы спастись от Монстра, нужно спрятаться за спиной у более сильного монстра, например, Дьявола.       Мои размышления прерывает звонок телефона. Обвожу взглядом свою комнату в поисках источника звука и понимаю, что таки придётся встать с нагретого места. Кряхчу, как старик, поднимаясь, и подхожу к кровати. На дисплее отображается яркий блондин с широко открытым ртом, в больших жёлтых наушниках с цыплёнком на ободке. Как обычно, это фото вызывает невольную улыбку, особенно, когда вспоминается тот момент из небольшого шоу, в котором мы участвовали ещё в начале моей карьеры.       — Привет, Чим, — с всё ещё несошедшей с губ улыбкой проговариваю, возвращаясь обратно в кресло.       — Привет, Тэ. Как ты себя чувствуешь? Уже лучше? Я так переживал после звонка твоей мамы, — обеспокоенный голос буквально прорисовывает у меня в голове, как завтра меня будут тискать до потери сознания. Чимин и в спокойном состоянии обнимательный маньяк, а когда переживает — вообще ховайтесь.       — Всё хорошо, просто, видимо, сильно вымотался и сорвался в небольшую истерику на нервной почве. Но уже всё супер, готов к труду и обороне, — вкладываю в голос как можно больше веселья и энтузиазма, чтобы успокоить друга, и поворачиваюсь опять к окну. — Мой неожиданный выходной сильно выбил нас из графиков?       — Не, всё гуд, у нас сегодня было не много всего в расписании, так что не переживай, — выдохнув, сказал Чимин, и где-то на фоне зашуршали листы бумаги. Скорее всего, это толстенный ежедневник, размер которого всегда вызывал у меня ужас и гордость одновременно.       Толщина этого блокнота была прямо пропорциональна моей востребованности и популярности. Мой всегда шебутной и вечно весёлый менеджер становится невероятно ответственным, когда дело касается работы. Он обязательно сохраняет все визитки, выданные мне бумаги с расписаниями съёмок и мероприятий и всякие остальные нужные бумажки, вкладывая в этого бумажного монстра.       — Смотри, читку сценария для фильма «Тот, что сияет во тьме» провели без тебя, но вот на следующей встрече тебе придётся попотеть, а то любовь режиссёра Сона к тебе небезгранична, — как на духу выпаливает Чим. Глубокий вдох с той стороны провода, и звучит продолжение отчёта. — Встречу с костюмером пока просто отложили. Она сама мне позвонила и сказала, что из-за запары не успевает нихрена, так что попросила отменить примерку, ты прикинь? — радостно говорит друг, и я угукаю в трубку. — Хвала всевышнему никаких съёмок и мероприятий сегодня не было, так что переносить на другой день ничего не пришлось, а то не знаю, что бы я делал. Из-за твоего отпуска через месяц у нас в расписании яблоку негде упасть. А вот завтра у нас съёмка для новой рекламы Celine, ты же сможешь отсняться?       — Конечно, завтра буду как огурчик, в котором часу ты заедешь за мной? — устало говорю, уже предвидя, что завтра будет тяжёлый день.       — В одинадцать нам нужно уже быть на площадке, ехать где-то час с учётом пробок, так что заеду без двадцати минут десятого, — немного подумав, подсчитывая вслух, выпаливает Чимин. Как обычно, добавляя стандартные двадцать минут на случай непредвиденных обстоятельств. — И, Тэ, пожалуйста, давай без опозданий! — так же устало, как и я до этого, проворчал в трубку.       — Конечно, когда это я опаздывал? Мы же всегда приезжаем вовремя! — наигранно возмущаюсь, в душе понимая, что не опаздываем мы только благодаря Чимину, который знает меня как облупленного, и, думается мне, что те самые плюс двадцать минут на непредвиденные обстоятельства стали главным правилом при составлении расписания именно из-за меня.       — Ну да, — смешок, сочящийся сарказмом, и даже видеть Чима не нужно, чтобы понимать, что он закатывает глаза. — Ладно, Тэ, ложись бегом спать, завтра ты должен быть как огурчик. Сладких снов!       — И тебе сладких снов, Чим. До завтра! — кладу трубку и выпутываюсь из пледа, чтобы действительно пойти спать. Кто я такой, чтобы спорить с Чимином?