Сбегая от будущего

      Смерть, какая она? Думаю, каждый из нас хоть раз задумывался над тем, что нас ждёт после смерти. Существует ли Рай и Ад, переродимся ли мы в новом теле или, может, мы сможем наблюдать за тем, что происходит там, внизу. А ещё, думаю, каждому было интересно узнать, кто же будет скучать по нам, горевать и оплакивать, кто вспомнит о нас что-то хорошее, и кто будет проклинать даже после смерти.       И вот теперь у меня есть возможность узнать ответы на хотя бы часть из этих вопросов. И первое, что стоит отметить, это то, что я могу думать и даже, кажется, чувствовать? Это же ветерок только что коснулся моего лица? Странно, неужели в Аду или Раю дует ветер? Я поднимаю руку, чтобы проверить наличие погодного явления в загробном мире, и почти сразу застываю. Я чувствую руку! Так, нужно открыть глаза.       Приоткрывая веки, я вначале вижу яркую вспышку света, но уже через пару мгновений зрение фокусируется, и передо мной появляется нежно-голубой потолок, расклеенный звёздами, так похожими на те, что мы клеили у меня в комнате вместе с отцом в детстве. Повернув голову вправо, опять жмурюсь от ярких лучей солнца, пробивающихся сквозь большое окно с чёрными шторами и белоснежным тюлем. Кажется, мне повезло очутиться в Раю, может быть, я смогу увидеть родителей?       Тихий стук в дверь вырывает меня из потока мыслей, и последовавший скрип двери заставляет замереть на месте.       — ТэТэ, солнышко, пора вставать, или ты опоздаешь на встречу. Твой менеджер приедет уже через час, так что хватит валяться, — самый нежный в мире голос заставляет резко сесть на кровати и обернуться влево, к двери.       На пороге стоит такая красивая и такая живая мама. Её тёмные, шоколадные волосы волнами спускаются ниже плеч, лицо, как и раньше, будто бы сияет изнутри, а глаза излучают радость каждому мгновению, словно луг под лучами солнца в самый яркий весенний день. Хрупкая фигура облачена в простое, но элегантное платье нежного кремового цвета. Такая красивая и такая родная.       — Мама… — слёзы непроизвольно скатываются по щекам. Как же я скучал по ней.       — Ну, милый, ты чего? — самая родная для меня женщина заходит в комнату и садится передо мной на краю кровати, а я не могу отвести от неё взгляд. Её рука, такая тёплая и нежная, касается моей щеки и вытирает слёзы большим пальцем. А лёгкий аромат роз моментально окутывает меня, проникая в сознание. — Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?       — Нет, мам, я просто… — сердце бешено стучит, а слёзы уже градом катятся и мочат одеяло. Я подаюсь вперёд и быстро, словно боясь, что это морок и она сейчас исчезнет, нежно, чтобы не сломать иллюзию, обнимаю её, крепко сжимая в объятиях. — Я так скучал, мам, мне так вас не хватало. Мам… Мамочка.       — Ого, не думала, что всего неделя произведёт на тебя такое впечатление. Ты же сам уговаривал нас с отцом поехать во Францию и отдохнуть как следует, побыть вдвоём? — игриво и даже с лёгкой доброй издёвкой проговаривает мама, а её руки начинают гладить меня по спине, иногда поднимаясь и зарываясь пальцами в волосы, вызывая тёплые вспышки, согревающие сердце.       Я не могу выдавить ни слова, нежась в маминых объятиях и тихо содрогаясь в рыданиях. Навсегда, хочу остаться в этом мгновении навсегда. Если это Рай, и я могу провести вот так целую вечность, то какого хрена я не умер раньше? Зачем терпел все те боль и унижения, зачем старался выжить, если после смерти так хорошо?       — Ну-ну, солнышко, ты начинаешь меня пугать, — мама мягко отстраняет меня от себя и с беспокойством заглядывает в мои глаза, — кажется, тебе всё равно придётся перенести сегодняшнюю читку. Вряд ли даже самый умелый визажист сможет сделать что-нибудь с такими опухшими глазками, а моя звёздочка не может появиться в таком виде на публике. Мне набрать Чимина, или ты сам?       — Что? Чимин тоже умер? — в недоумении вытирая слёзы, я смотрю в мамины глаза, на которых вмиг отразились шок и непонимание.       — О, Господи, малыш, ты о чём вообще? Так, я срочно звоню доктору, это уже не смешно, — проговаривая обеспокоенно, мама собирается подняться с постели, но я быстро хватаю её за руку, возвращая обратно.       — Нет, не уходи, я не хочу опять остаться один, мам, — новая волна эмоций нахлынула моментально, слёзы опять посыпались на постель, а я всё прошу: — Не уходи, мам, не уходи… Не хочу опять один, нет, пожалуйста, только не уходи! — истерика начала набирать обороты, мама обняла меня вновь, и я уже рыдаю у неё на плече, не сдерживая криков и сжимая её в ответ. — Не уходи! Пожалуйста! Прошу, не надо!       — Что у вас тут происходит, дорогая, что за слёзы? — строго произнося слова, в комнату заходит отец. Сквозь слёзы видя родное лицо, я, как побитый зверь, скулю, пытаясь разглядеть родные черты.       — Оте-е-ец! — без слов понимая, что сейчас добиться от меня вразумительно ответа не получится, тот спокойно садится рядом с изголовьем кровати и обнимает меня со спины.       В тёплом и таком родном коконе из рук, в самых дорогих сердцу объятиях, окутанный запахами цветущих роз и свежескошенной травы, я наконец-то чувствую, что я вернулся домой. В мир и время, когда я был счастлив, когда я был любим и любил. Время словно остановилось, и только нежные поглаживания мамы и сильное и уверенное сердцебиение отца дают понять, что этот миг может закончиться и я могу вернуться в жестокую реальность. Но неужели после смерти нормально так ярко чувствовать, испытывать такие глубокие эмоции, ощущать тепло чужого тела и биение чужого сердца? Или, может, я не умер?       Взяв эмоции под контроль, охрипшим голосом я решил озвучить самый дурацкий вопрос, который мог задать в этой ситуации.       — Я в Раю? Я же умер, но почему тогда ощущения и чувства такие яркие? Тут всегда так, мам? — мамин смех, такой весёлый и громкий, никак не состыковывается с моими эмоциями, и буквально давит уже начавшую спадать на нет истерику, повергая меня в шок.       — Что за глупый ребёнок! ТэТэ, с чего ты взял, что умер? Разве ты не чувствуешь ветерок и лучи солнца своей кожей, наше тепло своими руками? Разве это не то, что чувствуют живые люди? — посмеиваясь, мама берёт мою руку в свою и прикладывает к моему сердцу, — послушай только, какой стук! Разве может так биться сердце у мёртвого человека? Ты однозначно жив! И как же ты можешь тогда быть в Раю, если ты жив? — глупо хлопая глазами, я прислушиваюсь к ощущениям. И правда, неужели я жив?       — Значит, это был сон? — осматривая комнату ещё раз, уже более внимательно, я замечаю чёрточки с цифрами на косяке двери. Это отец с детства всё отслеживал мой рост. На полосатом чёрно-белом кресле возле окна, напротив кровати, сидит милый плюшевый мишка — первый подарок от фанатов. На рабочем столе стопка ещё непрочитанных сценариев к фильмам и сериалам. Это моя комната, в которой я жил до самой свадьбы.       — Что за сон тебе приснился, что ты так сильно расстроился? — обеспокоенно спрашивает отец.       Вроде такой простой вопрос, но я не знаю, что ответить. Если это просто сон, то почему он так реален? Почему я помню каждый день из тех ужасных двух лет? Почему ощущаю всё так, словно это была реальность? А если это всё же было взаправду, то что происходит сейчас? Где я? Мама права, разве можно во сне или после смерти ощущать лучи солнца или чувствовать собственное и чужое сердцебиение?       — Простите, я… Я не хочу сейчас вспоминать этот ужас, я расскажу позже, хорошо? — опустив взгляд, пряча его за чёлкой, тихо говорю единственное, что смог сгенерировать мой явно воспалённый мозг: — Можно, я побуду один? Я… Я позже спущусь. Позвонишь Чимину, мам?       — Конечно, милый, мы будем в столовой, но если снова почувствуешь себя нехорошо — сразу зови, ладно? — ласково говорит мама и проводит по моим волосам ещё раз, перед тем как встать и потянуть отца из комнаты.       — Да, мам, конечно, и спасибо вам, — на выдохе тихо отвечаю родителям и прикрываю лицо руками сразу, как услышал еле слышный хлопок закрывающейся двери.

***

      Как определить, находишься ли ты во сне или в реальности? Собственно, беру телефон и прямо так и вбиваю в Гугле. Первый совет: зажать нос пальцами и закрыть рот. Если при этом продолжаешь дышать — ты во сне. Поднимаю левую руку к лицу и следую инструкции. Первые пару мгновений ничего не происходит, но я определённо дышать не продолжаю. Уже через минуту начинает жечь лёгкие и даже немного гудеть в голове.       — Пха-а-а-а… — судорожно глотаю воздух и восстанавливаю спокойный ритм дыхания, — первая проверка определённо в пользу реальности. Что там у нас дальше? — возвращаюсь к открытому на телефоне сайту.       Дальше Интернет предлагает мне осмотреться и попробовать найти отличия или странности в обстановке. Перевожу взгляд на большое панорамное окно напротив кровати. Всё те же чёрные матовые шторы, способные перекрыть до девяноста пяти процентов света, как уверял нас дизайнер. И, будто светящийся, тюль, переливающийся на солнце и, как тогда сказала мама, покрытый пылью из звёзд. А за окном прекрасный вид на мамин сад — как много сил и времени она в него вкладывала! Никогда не понимал её любви к возне в земле, но вот сияющие глаза цвета самой свежей и яркой травы, как в её саду, стоит только упомянуть её кусты роз, идеальной формы деревья или клумбы всевозможных цветов, никогда не позволят мне отказать ей в помощи или лишний раз спеть дифирамбы очередному цветочку. Рядом с окном стоит моё любимое полосатое кресло чёрно-белого цвета. О, какая война у нас была за него, как сейчас помню.

***

       — Нет, дорогой, ну ты только посмотри на это недоразумение, оно же совсем не вписывается в комнату ТэТэ! — мама с мольбой во взгляде смотрит на папу, обводя рукой «недоразумение», стоящее посередине лучшего мебельного магазина Сеула. Эта дискуссия продолжается уже добрых полчаса и никак не может завершиться из-за явно наследственной упрямости главных её участников. Отец, стоящий рядом и находящийся где-то на очередной деловой встрече или катающийся на своей любимой яхте далеко от нас, выныривает из мыслей, кидает недоумённый взгляд на меня, буквально моля хотя бы о подсказке правильного ответа. А я, сидя в этом самом «недоразумении», тихо посмеиваясь, пожимаю плечами, мол, разбирайся с этим сам.       — Дорогая, ему явно оно нравится, так давай возьмём. Какая разница, подходит оно или нет… — неуверенно проговаривает отец. Он сейчас похож на сапёра, идущего по минному полю, всё-таки решать споры любимых омег — это вам не хухры-мухры.       — Как это, какая разница? — вскрикивает мама, — его комната в голубых тонах, вся такая нежная и воздушная, и вдруг вот это вот, — опять указывает на кресло, распаляясь ещё сильнее. Посетители начинают оборачиваться на нас, а бедный консультант, нервно почёсывая ладони, пытается спрятать свой взгляд. Бедняга, скорее всего, уже проклинает тот миг, когда решил подойти к нам и вызваться помочь с выбором мебели. За последние два часа, за которые мы с мамой успели сойтись во мнении без проблем, разве что, при выборе пушистого коврика в ванную, которого и в списке-то не было, мы знатно потрепали его нервишки. — И чёрт с ним, с цветом, но ты только глянь на форму! Она такая странная и грубая. В таком кресле только и можно, что представить какого-нибудь альфу с бокалом виски. А эти полосы? Они уже сто лет как из моды вышли, и вообще, оно огромное и занимает столько места! — экспрессивно вскидывая руки и буквально сопя от негодования, мама опять кидает взгляд на папу, но понимая, что там поддержки не добьётся, поворачивается ко мне.       — Мам, оно очень удобное, и я хочу его! — упрямо и максимально твёрдо, насколько это может сделать тринадцатилетний омежка, говорю я. — То кремовое пушистое нечто, которое понравилось тебе, намного хуже и непрактичнее. И вообще, папа прав, это же моё кресло! Ну, пожалуйста! — максимально милая моська с капельками слёз в уголках глаз, сложенные в молебном жесте руки и жалостливый голос, и мама в ауте. Победа за мной.

***

      Тихий смешок вырывается из меня из-за тёплых воспоминаний из детства. Да, тот самый приём до сих пор срабатывает с родителями, и невозможно даже подсчитать, сколько споров я выиграл благодаря ему, хотя сколько лет уже прошло с того эпического похода за мебелью.       Дальше мой взгляд падает на большую книжную полку от пола до потолка, что стоит сбоку от «недоразумения». Моя небольшая личная библиотека, каждая книга в ней зачитана до дыр, и что может быть лучшим комплиментом автору, чем потрёпанный корешок из-за постоянного перечитывания и немного потёртая палитурка из-за постоянного ношения с собой. Я с детства обожаю нырять в новые миры, и, наверное, именно желание хотя бы на время стать частью другого мира, окунуться с головой в историю подтолкнуло меня к актёрству.       Бросая взгляды на другие значимые и не очень предметы комнаты, я вспоминаю беззаботное детство, весёлые подростковые годы и яркие моменты юности, уходя всё глубже в себя и понимая, что каждая мелочь в этой комнате именно такая, как я её помню в период "ДО". Значит, вторая проверка тоже подтверждает, что вот она, моя реальность, и это не сон.       Не сильно приятные ощущения во рту после сна и явные позывы организма к облегчению мочевого пузыря тоже выступают неким подтверждением опровержению теории про сон, так что, наверное, самое время таки встать с кровати, и посетить ванную комнату.       Стоя после душа перед умывальником на том самом пушистом коврике, который до сих пор является чуть ли не единственной вещью, которая не приводит к нашему с мамой спору, я оглядываю свое обнажённое тело. Белоснежная кожа без шрамов, ожогов и ссадин вызывает почему-то очень двоякие чувства. Коктейль из радости от созерцания гладенькой, чистой кожи и грусти от невольно нахлынувших воспоминаний об унижении и боли. Провожу кончиками пальцев по груди, останавливаясь чуть выше левого соска, и перед глазами сразу возникает картинка одного из самых сложных для меня моментов. Дня, когда я осознал, что как раньше уже не будет.

***

      — Гухви, милый, я дома! — кричу, насколько мне позволяет охрипший от стресса в последнее время голос, заходя в подаренный родителями на нашу свадьбу дом. Чуть больше недели прошло с самого счастливого в моей жизни дня, и вот я, убитый горем из-за смерти любимых родителей, возвращаюсь с последней встречи с адвокатами, что занимались их завещанием. Заходя в гостиную, где в кресле возле камина сидит мой любимый муж, жалобно произношу, надеясь на поддержку и тёплые объятия единственного оставшегося в этом мире родного человека: — День был таким тяжёлым, мы, наконец-то, решили все вопросы с наследством, но я до сих пор не могу поверить, что… — обойдя кресло с левой стороны, я натыкаюсь на холодный взгляд шоколадных глаз и замираю на месте, не в силах продолжить начатую фразу. От этого взгляда у меня по спине пробегают мурашки. Никогда эти глаза не смотрели на меня вот так. Словно я пустое место, просто грязь на идеально вычищенном ботинке. — Гухви?.. — тихо, почти шепча, на выдохе зову мужа, совсем не понимая такой перемены.       — На колени, — жёсткий, не терпящий возражений голос, словно бьёт меня по лицу, поражая до глубины души. Моё тело цепенеет, и враз сжимается сердце. Никогда этот голос не был для меня таким. Словно я ничтожество, раб, не имеющий права ослушаться господина.       — Гухви, я не понимаю, что происходит. Почему ты так говоришь со мной? Почему так смотришь на меня? — растерянно стою, стараясь не шевелиться, и перевожу взгляд с одного тёмного глаза на другой, не понимая, что происходит и что мне делать. Я не успеваю среагировать, как Гухви резко поднимается и подходит ко мне, с силой хватая меня за волосы и дёргая вниз. Больно ударяясь коленками об пол, падаю к ногам мужа.       — Теперь любой мой приказ должен быть исполнен сразу же, иначе я высеку тебя или отдам парням на растерзание, — шипит этот незнакомец с лицом моего любимого мужа, и такой обожаемый мною запах тёмного шоколада теперь отдаёт горечью. — Я не потерплю непослушания, теперь нет смысла строить из себя пай-мальчика и отыгрывать великую любовь. Ты меня понял, дорогой? — выплюнутое с насмешкой обращение заставило меня содрогнуться всем телом. Кто это такой? Где мой муж? Что вообще происходит?       — Это какая-то шутка? Или это ролевая игра? Ты же знаешь, я не люблю такое, и вообще, сейчас… — звонкая пощёчина прерывает меня на полуслове. Голова от силы удара дёргается вправо, волосы, что всё ещё находятся в чужом кулаке, натягиваются, а щека ужасно ноет.       — Никаких шуток, Нам Тэхён, теперь тебя некому защитить и всё, что от тебя требуется, это заботиться о моём удовлетворении и беспрекословно выполнять приказы, — мерзкий смех, который я впервые слышу из любимых уст, разбивает моё сердце. — А теперь время немного поработать, — Гухви свободной рукой, всё ещё удерживая мои волосы другой, расстёгивает брюки и достаёт свой уже колом стоящий член. Проведя сочащейся смазкой головкой по моим губам, он всё тем же жестоким голосом говорит: — Соси, дорогой.       Я поднимаю взгляд к лицу мужа и не могу поверить, что этот жестокий альфа, стоящий передо мной, и есть мой Гухви. Мой нежный, любящий Гухви, который носил меня на руках, говорил нежные слова и клялся в любви перед Богом. Успокаивал и поддерживал меня после потери семьи.       Устав ждать, он хватает меня за лицо и нажимает на подбородок, открывая мой рот. Вставляя член, он сразу пропихивает его в глотку и с неистовой силой и скоростью начинает вбиваться в меня, перехватывая мою голову уже двумя руками. Я упираюсь ладонями в его бёдра, но он слишком силён и это, разве что, помогает мне не упасть. Из глаз брызгают слёзы, горло дерёт от сильных толчков, и я понимаю, что мне не выбраться из захвата.       Из-за шума в ушах и гудения в голове я не понимаю, сколько времени прошло, из-за слёз пекущие глаза закрыты, в максимально раскрытом рту челюсти уже сводит судорогой, а саднящее горло заставляет молиться, чтобы это всё быстрее закончилось. Видимо, молитвы мои были-таки услышаны, потому что в следующий миг я чувствую, как резко сперма выстреливает в раздражённую толчками заднюю стенку. Я захлебываюсь и чувствую, что меня вот-вот стошнит, но Гухви быстро достаёт член, и оставшееся семя попадает мне на лицо. Сгибаясь пополам, сразу как руки мучителя отпускают мою голову, я пытаюсь откашляться и прийти в себя, пока боль, отвращение и непонимание бурлят внутри меня.       Резкий пинок в живот валит меня на бок, ещё один переворачивает на спину и вот тяжёлое тело опускается мне на живот, ногами прижимая мои бёдра к полу, Гухви хватает меня за запястья и заводит за голову, удерживая левой рукой. Часто моргая, пытаюсь смахнуть слёзы и прояснить замутнённое зрение. Первое, что я вижу, это перекошенное от восторга и чувства превосходства лицо с тёмными глазами, в которых больше нельзя увидеть ни капли любимого шоколада. Широкая улыбка, горящие глаза, кричащие: «Я порву тебя на части», вызывают во мне животный ужас. Все инстинкты кричат только одно — бежать. Как можно дальше, как можно быстрее, но тело не слушается, оно оцепенело в сильной хватке.       — Самое время поставить клеймо моей кобылке, — как будто со стороны я вижу, как резко разрывают на мне рубашку, и только звон падающих пуговиц доносится до моего сознания. Как заворожённый, следуя взглядом за маленькими металлическими дисками, разлетающимися по сторонам, я не сразу замечаю кочергу в его правой руке. — Не бойся, дорогой, будет только слегка печь, — мерзкий хохот будто скидывает с меня оцепенение, и я начинаю вырываться, но мои хилые попытки, кажется, только раззадоривают моего персонального Монстра, который теперь, я уверен, будет не раз приходить ко мне в кошмарах.       А дальше была боль. Неимоверная боль на груди, немного выше левого соска, и крики. Крики до сорванного голоса при каждом прикосновении раскалённого металла к коже. Он прижимал изогнутую буквой "Г" на конце кочергу к моей груди, навсегда выжигая линии, совал её обратно в камин и прикладывал вновь, пока над моим сердцем не застыла навсегда латинская буква "N". Шок и боль почти сразу унесли моё сознание, но победно смотрящие на меня тёмные глаза и эта сумасшедшая улыбка отпечатались у меня в сознании так же, как и эта проклятая буква "N".

***

      Сейчас, вспоминая момент, когда на моей коже появился оставленный им шрам, я понимаю, что если бы я не был так слаб, если бы я смог откинуть страх, я бы мог сделать хоть что-то. Да хотя бы откусить ему его чёртов член, в конце концов. Но какой смысл пускаться в эти "если бы да кабы"?       Подставляю руки под бегущую из крана воду и умываю опухшее после утренней истерики лицо. Если это реальность, а все признаки говорят об этом, то почему воспоминания об этом Монстре такие яркие и чёткие? Я помню дом, подаренный родителями, до мельчайших подробностей, помню каждый оставленный на моих коже и сознании след. Чёрт, мозги сейчас взорвутся от всего этого сумасшествия.       Выхожу из ванной, поворачивая в гардеробную, продолжая размышления. Нужно как-то проверить, может ли та моя жизнь быть реальной, но как это сделать? Спросить у Гухви? Да, я представляю. Прихожу я такой к этому подонку и с улыбкой спрашиваю: «Слушай, Гухви, а ты, часом, не собираешься убить моих родителей и превратить меня в своего секс-раба?». М-да, план — говно, думаем дальше. О, я могу проверить тот дом, наверняка отец, любящий всё планировать и подготавливать заранее, уже купил его.       Отвлекаюсь на выбор одежды, тем не менее, тратя всего пару минут на оценку всех вариантов, хватаю удобные свободные джинсы и чёрную худи с небольшим фиолетовым сердечком в том самом месте, где была грёбаная "N". Перебираю воспоминания из той жизни, выискивая полезные в данный момент, надеваю, наверное, единственные среди любимого раньше мной кружевного белья обычные боксеры и начинаю натягивать выбранную одежду.       Резко замираю с натянутой на одну ногу штаниной, поднимаю взгляд к зеркалу на стене, противоположной двери, и вижу своё ошарашенное лицо. Точно, Намджун!

***

      В тот день, в отличие от сегодняшнего, небо Сеула затянуто тучами, а в воздухе витает запах озона, кажется, вот-вот с неба начнут падать крупные капли весеннего дождя. Несмотря на уже заканчивающийся март, тёплыми деньками и не пахнет. Сворачивая с оживлённой улицы, кутаясь в тёплый коричневый шарф, прикрывающий большую часть лица, я иду в сторону неприметной, скрытой от чужих глаз, но уже ставшей такой любимой за последние несколько месяцев кофейни Black cat.       Наверное, если бы не небольшая вывеска с гордо шагающим по краю чашки чёрным котом, висящая над деревянной резной дверью, я бы никогда не сказал, что это кофейня. Так что посетителей тут не много, в основном такие же потерянные, как я, люди, ищущие спасения от бурлящей вокруг жизни. Именно это мне нравится в этом заведении больше всего, так же, как и владелец-бариста, что каждый раз хмуро встречает гостей и громко приветствует, почти грубо кидая: «Добро пожаловать». Наверное, немного тёмная, но уютная атмосфера этого места и является тем, что соответствует моему состоянию души в последнее время, и только тут я чувствую себя комфортно.       Я нашёл его случайно, бродя по улицам города почти полгода назад, и сразу влюбился. Серые бетонные стены с висящими на них чёрно-белыми фотографиями Сеула в простых, широких рамках. Кованая винтовая лестница в углу, ведущая на второй этаж, где можно на время спрятаться от чёртовой жизни, утонув в уютных мягких диванчиках, и посидеть под слабо светящимися, тёпло-жёлтыми лампами, слушая лёгкий джаз. Справа от лестницы — небольшая барная стойка, за которой неизменно сидит высокий, статный альфа среднего возраста с невероятно широкими плечами. Иногда даже кажется, что этот мужчина, часами неподвижно сидящий на барном стуле с книгой в руках, является частью интерьера.       Вот и сегодня, открывая тяжёлую дверь под привычное, немного грубое приветствие, я первым делом вижу Намджуна. Всё на том же месте и с очередной книгой в руках. Обожаю эту стабильность. Тёмные глаза на миг отрываются от страниц, чтобы взглянуть на меня, и почти сразу опускаются обратно вниз. Тихо, чтобы не отвлекать от чтения, я прохожу внутрь и присаживаюсь за барной стойкой, ожидая завершения главы.       — Я ждал тебя вчера, — звучит грубый голос, с нотками упрёка и в тоже время теплоты. Меня всегда поражала необычная противоречивость во всём, что касается этого мужчины.       — Прости, не получилось вчера вырваться из лап Монстра, — искренне извиняюсь перед Намджуном, ведь он единственный, кто знает хотя бы часть моей истории и поддерживает меня.       — Я так и понял. Тебе как всегда? — спокойно произносит здоровяк, закрывая книгу, вставив обёртку от любимого батончика «Сникерс» вместо закладки. Я очень люблю кофе и могу пить его литрами, хотя, наверное, многие знатоки и ценители сказали бы, что пить кофе с молоком, сиропами и пряностями, перебивая его натуральный вкус, это моветон, но мне пофиг. Нет ничего лучше большой чашки латте с карамельным сиропом и корицей. Хотя ещё год назад я бы определённо выбрал шоколадный сироп вместо карамельного, но теперь меня буквально тошнит от даже лёгкого оттенка этого вкуса и запаха. Бариста "Чёрного кота" прекрасно знает о моих предпочтениях, так что мне остаётся только кивнуть.       — Если ты меня ждал, значит, смог что-то выяснить? — водя пальцами по деревянной столешнице в ожидании своего живительного напитка, я тихо проговариваю в надежде, наконец-то, услышать заветное «да».       — Я был бы не я, если бы не нарыл нужную информацию. Хотя признаю, что это заняло больше времени, чем я предполагал, — устанавливая холдер и нажимая на одну из кнопок на кофеварке, немного с грустью произносит Намджун и берёт в руки питчер, наливая в него молоко и добавляя сироп. Наблюдать за его плавными и чётко выверенными движениями одно удовольствие. — Прошло всего ничего, а так много поменялось, но тряхнуть стариной было даже весело, — нотки ностальгии в голосе заставляют меня улыбнуться. Вспенив молоко водяным паром, Намджун выливает его в большую чёрную чашку. — Ты был прав, твой муженёк уже несколько лет периодически приходит в один из клубов, принадлежащий Янгуни, — добавляя в чашку уже готовый эспрессо и рисуя листик на пене, проговаривает Намджун.       Значит, Гухви имеет какие-то отношения с Семьёй Янгуни. Насколько мне известно из слухов об этой группировке, они жестоки и беспринципны. А с тех пор, как вышли победителями из войны с Сеульской мафией, они монополизировали власть над тёмной стороной Сеула и творят что вздумается. Скорее всего, именно они ответственны за смерть моих родителей. Шикарный аромат карамельного латте с корицей, поставленного передо мной, выдёргивает меня из мыслей, и я поднимаю глаза на Намджуна.       — Тэхён, я очень надеюсь, что ты не станешь связыватся с Янгуни. — Со всей строгостью, как мой отец в важные моменты, говорит Намджун, — как бывший член Семьи, я уверяю тебя, что ты не сможешь даже близко к ним подступиться. При всём уважении, ты не в том положении, чтобы что-либо сделать. И на твоём месте я бы обходил их стороной, по крайней мере, до тех пор, пока Чон Чонгук не завоюет звание короля тёмной стороны. — И только увидев мой кивок, Намджун разворачивается к кофеварке, давая мне время всё обдумать.       В молчании попивая свой напиток, я только и делаю, что возвращаюсь мыслями к Чон Чонгуку. Кажется, этот Дьявол единственный, кто может помочь мне в уничтожении мужа.       — Намджун, а можешь рассказать мне о Чон Чонгуке? — вернувшийся уже к чтению книги бариста, вскидывает на меня недоумённый взгляд.

***

      Прокручивая в голове воспоминания о самой первой нарытой на Гухви информации, которая положила начало формированию того самого подарка для Чонгука, я понял, что мне просто необходим Намджун. Исходя из того, что я знаю, кофейня уже должна быть открыта, так что найти моего будущего соратника проблем не составит, но вот опять расположить его к себе и уговорить снова помогать мне, будет очень сложно.       Натягивая-таки на себя джинсы и хватая худи, пытаюсь сформировать план действий. Первым делом нужно осмотреть дом, который родители подарят нам на свадьбу, чтобы убедиться, что та жизнь не просто сон или выдумка. Единственная проблема — это то, что я не должен знать о его существовании, так что нужно не попасться родителям. Потом нужно наведаться в кофейню и познакомиться вновь с Намджуном. Думаю, если повторить всё как было в той реальности, мы можем опять сблизиться и, надеюсь, разница почти в полгода между событиями не сильно повлияет на результат.       Осматривая уже полностью одетого себя в зеркале в полный рост, я тяжело вздыхаю и смотрю сам себе в глаза. Ну что ж, план действий есть, надеюсь, что-то из этого таки получится.