Издательство «Читатель»

Ким Докча старается не терять сознание, старается думать хоть о чём-то, чтобы не вырубиться, а главное старается смотреть в небо, серое, пасмурное небо, а не на собственные руки, которые сейчас наверняка превратились в полнейшее месиво. Веки словно налились свинцом, держать глаза открытыми становится всё сложнее. Но давайте немного отмотаем плёнку назад, чтобы понять как до этого дошло... *** Ким Докча, молодой юноша в возрасте около двадцати лет, должен был впервые покинуть родной город. Словно птенец, впервые вылетевший из гнезда. Его глаза были полны надежд и стремлений, как и многих молодых людей, отправляющихся в столицу на обучение. Он желал поступить на специальность профессора в Столичную Академию, чтобы после окончания Академии учить людей и вести лекции для других. Это было его мечтой с самого отрочества. Солнце ярко светило высоко в небе, а мягкий весенний ветерок развевал его короткие тёмные волосы, Докча решил воспринять такую чудесную погодку как хороший знак, уверенно шагая в вагон поезда. Какая же это была огромнейшая ошибка — принять за добрый знак солнечный день в городе, где солнце выходит не чаще двух-трёх раз за месяц... Первое время дорога проходила весьма спокойно. Пассажиры вели лёгкие бессмысленные разговоры между собой в вагоне-ресторане. Персонал поезда предлагал горячие блюда, лёгкие закуски и напитки. Ким Докча листал газету, купленную у проводницы. На первых страницах разместились новости о наборе рекрутов в постоянную армию, о спешной постройке нескольких оружейных заводов и сильном изменении направления внешней политике, пришедшем с вступлением на пост правителя главнокомандующего Асмодея. Все эти крохотные детали медленно складывались в не самую приятную картину. Близилась война, и, как бы это не пытались скрыть, в газеты уже просачивалась информация подобная этой, а в светских беседах народа постепенно появлялись и бежали по устам слухи о надвигающемся вооружённом конфликте. Юноша перелистнул страницу, ещё одну, трутью и в итоге долистал до кроссворда в конце газеты. Поняв, что кроме этого самого кроссворда, в этой газетёнке лишь вещи, не предвещающие ничего хорошего для его настроения, он выдохнул, попросил карандаш у одного из присутвующих в вагоне-ресторане пассажиров и принялся за его решение. Ким Докча задумчиво постукивал карандашом по столу, думая над очередным словом, как вдруг услышал над собой ровный, спокойный голос. — Слово номер девять, по горизонтали, семь букв, не имеет конца, первая «в», - «вечность». Слово номер один, по вертикали, шесть букв, конец романа, книги или истории - «эпилог». — Ким Докча медленно поднял голову, смотря на парня примерно одного с ним возраста, который только что подсказал ему два ответа. Парень был определённо красив и харизматичен, настолько что Докча, человек из простого промышленного городка, где таких красавчиков и за сто лет жизни не встретишь, невольно слегка остолбенел. На нём была солдатская форма, без погон, видно новобранец, волосы чернее ночи, невольно ассоциировались с вороньими перьями. После, наконец придя в себя, он чуть нахмурился, почувствовал себя униженным от того, что ему подсказали ответ, ещё и таким снисходительным тоном. — Благодарю, но я и сам в состоянии справиться с этим кроссвордом. — Ответ был вежливым, однако в нём без труда можно было распознать нотки отборной язвительности. Незнакомый парень раздражённо цокнул языком и ответил не менее язвительно. — Действительно? Не похоже. — Ким Докча почувствовал огромное раздражение к этому парню, который неизвестно когда успел приземлиться на диванчик напротив. — Кхм, слушайте, это невежливо вот так просто подходить и говорить такие грубые ве... — Не успел Ким Докча договорить, как свет в вагоне погас. Люди, там присутствующие, насторожились. Кто-то перешептывался о случившемся, пытаясь созранить голову холодной, а кто-то уже поддался панике. В подобных условиях было не до глупых ссор из-за кроссворда. Одна из проводниц пыталась успокоить пассажиров, но получалось не очень. Вдруг она затихла и включился свет. Неизвестный блондин приставил пистолет к её виску. В чёртах его лица прослеживалась какая-то странная святость, но голубые глаза, обрамлённые светлыми ресницами не выражали ничего святого. Это определённо был человек из имерии Эдем. В них, словно концентрированная капля яда в кристально-чистом источнике пресной воды, читалась явная насмешка над жизнями всех присутвующих в вагоне. Ким Докча вздрогнул, боязливо смотря в сторону этой ужасающей картины. Парень, еще недавно так раздражавший, вдруг положил руку ему на плечо и мягко шепнул. — Спокойно, если сделаешь резкое движение, то он может воспринять это как угрозу. — Ким Докча осторожно кивнул ему, параллельно пытаясь унять дрожь в собственных руках... *** Ю Джунхёк ярко улыбался, что было нечастым явлением для него. Подобную свою улыбку он мог доверить лишь самым близким людям, какими и являлась его семья: отец, постоянный пример для подражания, добрая заботливая мать, тётя, приехавшая издалека чтобы проводить его в армию, и наконец маленькая сестрёнка, которой лишь недавно исполнилось четыре года. Его тётя, человек военный, раздавала ему советы по тому как влиться в коллектив и завоевать расположение начальства, которые он слушал в полуха, сестра бормотала что-то о том, что не хочет его отпускать, себе под нос, думая что её не слышно, а отец и мать почти ничего не говорили, но одними тёплыми взглядами выражали больше чем любыми словами. Наконец поезд прибыл на станцию. Парень наконец взял свои вещи и вошёл в вагон, напоследок обернувшись и помахав семье рукой. Поезд был довольно шумным, по проходу время от времени бегали дети, сдружившиеся за пару минут, как обычно в их возрасте и бывает. Занеся вещи в своё купе, Ю Джунхёк задумчиво глянул в окно. Соседей по купе у него не было, а поговорить страшно хотелось. Он резко встал с места и пошёл в вагон-ресторан, надеясь найти хорошего собеседника. Здесь было ещё более шумно, чем в остальном поезде, сборище самое разношёрстное: другие молодые парни вроде него, играли в карты, две женщины болтали, время от времени успокаивая своих детишек, чтобы те не докучали другим пассажирам, проводницы предлагали газеты, журналы, еду и напитки. Но все это не показалось ему стоящим внимания. Вдруг его взгляд зацепился за юношу, буквально забившегося в самое неприметное место вагона-ресторана. Брюнет с тёмно-синими глазами, напоминающими самые глубокие океанические воды. Поверхностным взглядом можно было увидеть лишь замухрышку из какого-нибудь рабочего городка вроде Гилобата или Сисвица, пытающегося выбиться в свет, но стоит лишь приглядеться и взору откроется драгоценный камень, доселе скрывавшийся в непримечательной горной породе. Ю Джунхёк тихо, беззвучно, хмыкает, и уверенным шагом приближается к нему. Заглядывает через плечо, замечает кроссворд в руках, недолго думая произносит: — Слово номер девять, по горизонтали, семь букв, не имеет конца, первая «в», - «вечность». Слово номер один, по вертикали, шесть букв, конец романа, книги или истории - «эпилог». — В ответ получает слегка язвительную благодарность. Парень, недолго думая, приземлившись на диванчик напротив, отвечает той же язвительностью, но совершенно беззлобно, скорее в шутку чем чтобы задеть. Юноша хотел ответить ему что-то, но вдруг свет погас. Темнота продлилась недолго. Перед ними стоял эдемец, угрожающий револьвером проводнице... Ю Джунхёк перевёл взгляд на юнца, с которым только что болтал. И без того бледное лицо его, теперь стало еще бледнее, обескровленные губы поджаты, а тонкие ладони мелко подрагивают. Ю Джунхёк хмурится и мягко кладёт руку на его тонкое, острое плечо, шёпотом успокаивая его и предостерегая от резких движений. Оба парня сидят тихо стараясь даже дышать аккуратно. Никто не пытается спасти проводницу, понимая что ничем не смогут помочь, лишь спровоцируют этого ублюдка. Во взглядах вокруг лишь страх и ужас. Наконец эдемец произносит почти механическим голосом, нарушая гробовую тишину: — На всё воля божья, дамы и господа. — Ю Джунхёк хмурится, это не просто эдемец, это религиозный фанатик. А фанатичный эдемец продолжил монолог. — Имя мне Михаил, Спаситель Развращенных. Я спасу ваши грешные души.— Ким Докча хмурится. Ему кажется знакомым это словосочетание. Точно. Как он только мог забыть эту внешность? Парень тянет за рукав того молодого солдата, который не так давно его успокаивал, и тихо шепчет: — Это не просто случайный эдемец. Это Михаил Фаллен... Он занимает пост министра, или же чиновника второго ранга табели о рангах, чинах и классах Империи Эдем... Его действия можно расценивать как волю самого Верховного Отца Метатрона... — Ю Джунхёк сводит брови к переносице и сжимает губы в тонкую линию. От этой информации ничуть не легче, а как раз наоборот. Разумеется он не глухой, не слепой, и уж точно не тупой, а потому разумеется слышал слухи о возможной скорой войне с Империей Эдем, видел статьи в газетах и знал о учащении стычек на границах. Но это явно не то же самое, что столкнуться с человеком в прямом подчинении у Метатрона, ведущим себя как последний безумец. — Дело дрянь... — Ю Джунхек горько усмехнулся, качая головой. Тем временем Михаил вкинул последнюю фразу, что стала окончательным спусковым крючком для начала всеобшей паники... — К слову, забыл предупредить... На следующей станции поезд остановится. И очень красочно взлетит на воздух, захватив еще пару грешников, благодаря взрывному устройству в одном из вагонов, которое сработает по истечении времени установленного на таймере. — Дело, блять, хуже чем дрянь... — Ю Джунхек не выдержал и раздражённо пробормотал это. Ким Докча удивлённо распахнул глаза, услышав слова о взрывчатке. Счёт уже шёл на десятки, если не сотни жизней. Щелчок. Выстрел. Михаил, с лицом, забрызганным кровью несчастной проводницы, усмехнулся, крутя револьвер в руках. — Первая грещница отправилась искуплять свои грехи у Создателя! Остальных попрошу не толпится, друзья. — Дети тихо плакали прижавшись к матерям, женщины всхлипывали, стараясь быть неприметными. Ю Джунхёк пытался судорожно соображать. Вдруг, от размышлений его отвлёк болезненный стон и ругательство со стороны Михаила. Подняв взгляд,ему не составила труда оглядеться и сложить дважды два. Этот чёртов парень, еще недавно дрожавший от страха, швырнул в него яблоком, до этого валявшемся где-то на полу. Это был чудесный шанс для контратаки. Ю Джунхёк вскочил с места и рванулся к нему, выбивая револьвер из его рук. Следом удар в челюсть, подножка и, наконец, стоило ему свалиться на пол, Ю Джунхёк наступил ему на грудь, не давая подняться. Ким Докча выдохнул и огляделся в поисках того, чем можно было бы связать Михаила. Какая-то девушка передала свою ленту для волос, парень благодарно кивнул ей, после передавая её тому, кто смог действительно обезвредить эдемца. А ведь Докча даже имени его не знает... Когда злодей был связан, послышались облегчённые выдохи со всех сторон. Кроме Ю Джунхёка и Ким Докчи. Они не забыли о словах про врывное устройство. Обменявшись взглядами и положительными кивками, сказав при этом больше чем просто словами, молодые люди разделились. Один бежал к хвосту поезда, второй к локомотиву. Станция уже показалась вдали. Времени оставалось убийственно мало. Ким Докча вбежал в один из грузовых вагонов, которые время от времени находились между пассажирскими. Конкретно в этом хранился уголь, порох, песок и многое другое. Он услышал заветное пищание таймера взрывчатки, говорящее о том, что отсчёт ведётся. Устройство лежало прямо на ящиках с порохом и, не найди он его, наверняка бы создало большой взрыв при содействии пороха, несмотряя на скромные габариты. Парень никогда не был тем, кто разбирается в разных проводах, шестернях и тому подобном, а потому обезвредить взрывное устройство был не в состоянии, но вот перенести подальше вполне мог. Покрепче взяв его в руки, Ким Докча побежал в самый конец поезда, попутно прося пассажиров идти вперёд, не оглядываясь. В конце концов, оказавшись в последнем вагоне, он лишь смотрел то на таймер то на окно. Осталось не более двадцати секунд. — Я стану последней жертвой в этом поезде. 10 секунд. Ход поезда постепенно замедляется... 9, 8, 7 секунд. Станция с кучей народа видна из окна... 6, 5, 4... Докча выдохнул, прикрыв глаза и уже не следя за таймером. Он не может предугадать какова будет разрушительная сила взрывчатки, возвожно он умрёт, может останется калекой, а может получит лишь несколько ожогов. И все же парень прощается с жизнью, понимая что единственным его сожалением будет то, что он так и не увидел столицы и так и не поступил в Столичную Академию, о чём грезил столько лет 3 секунды. Дверь вагона с грохотом открывается, распахнув глаза Ким Докча видит, что тот чёртов солдат-рекрут таки прибежал к нему. Хах, а ведь это не хреновое такое расстояние, быстро он. 2 секунды. Он пытается приблизиться, помочь, забрать эту ношу на себя. Глупый, не понимает что стране больше проку от кого-то вроде него, чем от замухрышки из Сисвица. Подумав так, Докча грустно улыбается и тихо говорит. — Иди к чёрту, ублюдок-рыба-солнечник. Чёрт, а ведь он так и не узнал его имени... 1... Прогремел взрыв, оказавшийся не слишком то и большим. Ю Джунхёк отделался парой ссадин и ожогов, в отличии от того парня, будь он неладен. Крови было много, даже слишком, то что случилось с его руками нельзя было охарактеризовать иначе чем "полное месиво". Но пареньку не повезло остаться в сознании, наверняка ему чертовски больно, но единственное на что ему хватало сил — тихие всхлипы, слезы, бегущие по щекам, и жалобный скулёж. Ю Джунхёк снял свою шинель, набрасывая на хрупкие плечи паренька, после поднимая его на руки и вынося на свежий воздух. Кто-то догадался сообщить о случившемся на поезде, а потому медики и жандармы уже ждали на станции, оставалось лишь немного пройти до них. — Не смей терять сознание, ублюдочный кальмар. — Ким Докча слышит эти слова словно сквозь толщу воды. Вся голова забита лишь одной единственной мыслью. "Как же, черт возьми, больно" И все же... Он старается не терять сознание, старается думать хоть о чём-то другом, чтобы не вырубиться и отвлечься, а главное старается смотреть в небо, серое пасмурное небо, а не на собственные руки, которые сейчас наверняка превратились в кашу из костей, мяса и крови. Веки словно налились свинцом, держать глаза открытыми становится всё сложнее. Последнее что он помнит прежде чем закрыл глаза, запах медикаментов, тепло солдатской шинели и грубый голос того солнечника, который звучал уже не так грубо, а словно бы... Взволнованно? Очнулся Ким Докча в столичном госпитале. Из окна светило нежное весеннее солнце. Он не чувствовал рук до самого локтя. Теперь их заменяли бесчувственные железки. Казалось бы, он должен разрыдаться, осознав, что теперь ему не светит поступление в Академию, что теперь ему придется учиться справляться с протезами, но вместо этого он глупо усмехнулся, а после и вовсе рассмеялся, чувствуя на плечах всю ту же солдатскую шинель, а во внутреннем кармане дурацкую записку с именем того солнечника. Его зовут Ю Джунхёк. Что же, если он так желал, чтобы его имя запомнили, Ким Докча запомнит, запомнит и пронесёт через всю жизнь.