Это любовь, это семья

      — Славка!       Ражик подхватил отрубившегося парня, чудом удержав от падения с кресла-качалки. Ольга Павловна ахнула и всплеснула руками.       — Да ему же совсем плохо! Андрей, отнесите его на диван, пусть поспит…       — Что вы, что вы, — пробормотал Рожков, хватая на руки совсем невесомого студента и уже направляясь к выходу. — Я его привел, пускай у меня и отлеживается. Не будем вам мешать!       — Ну как же, Андрей Борисович! — Сзади слышались настойчивые возгласы Вишневской, но Ражик уже распахнул ногой дверь и вышел на лестничную клетку. Он обернулся и крикнул вглубь квартиры соседки: — Оля, достаньте мои ключи из кармана, пожалуйста! Нужно, чтобы вы открыли мне входную дверь!       Ольга Павловна вышла на лестницу вслед за Андреем, недовольная происходящим. Она сунула руку ему в карман джинсов, одновременно приговаривая:       — Не по-человечески это… Циркач вы, Андрей Борисович, циркач…       — Ну а кто же еще? — широко улыбнулся Рожков, поудобнее перехватывая худенькое тело сопящего студента. Вишневская засунула руку еще глубже и наконец среди мелочи и фантиков нашла ключи.       — Ура, — с облегчением сказала она, вытащила их и почему-то зарделась.       Зайдя в комнату, Андрей перво-наперво уложил Мясникова на свою кровать и с наслаждением размял руки. На пороге появилась Ольга Павловна, теребя в пальцах гремящую связку.       — Я пойду, — сказала она отчужденно, даже не подняв глаза. — Спокойной ночи, Андрей.       Ражик не успел удивиться, как ее уже и след простыл. Но думать о том, что случилось, не было времени. Актер засуетился у постели Славки: стащил с него модную жилетку в исаевском стиле, еще раз потрогал лоб, уложил затылок на подушку. Затем он метнулся на кухню, достал чистое полотенце, смочил его теплой водой из-под крана, вернулся к Мясникову и сделал ему быстрый компресс. Парнишка приоткрыл рот и неровно засопел. Он выглядел так забавно и беззащитно, что Андрей даже смутился.       КВНщик снова отправился на кухню, сел за стол и уронил голову на руки. За последние несколько дней он ужасно устал. Рутина на работе и даже в КВН засосала его, но внезапное появление Славы расшевелило пресные будни, как бы пафосно это ни звучало. Ражик и сам не знал, зачем позвал его на репетицию Уральских Пельменей. Понятно же было, что Брекоткин, весь этот год пребывающий в крайне раздраженном состоянии на всех играх, обязательно прицепится к студенту. Но, по правде сказать, Андрей был рад его видеть. Ему показалось, что Мясников действительно соскучился по КВН, поэтому и пришел в знакомое место. Возможно, он ошибся. Все это он обязательно узнает от парнишки лично, когда тот хорошо проспится. А сейчас проспаться не мешало бы и самому Рожкову.       Андрей зашел в комнату и вдруг понял, что ему некуда лечь, кроме как рядом со Славкой. Переложить куда-нибудь парня тоже не представлялось возможным — в доме не было ни дивана, ни второй кровати. Надо было оставить Мясникова в квартире Вишневской, как она изначально настаивала. Ну или же…       Рожков снял рубашку, джинсы, затем убрал со лба студента компресс. Осторожным движением он лег на свободную половину кровати и затаил дыхание. Когда в последний раз он делил с кем-то постель в каком угодно смысле?.. Тут произошло что-то совершенно невероятное. Мясников внезапно повернулся в сторону Андрея, так, что его горячая рука коснулась рожковского запястья. Сердце забилось, как раненый стриж. Незваный гость был до невозможности близко. КВНщик тоже перевернулся со спины на бок, и теперь их разделяло не больше трех сантиметров… Слава приткнулся Ражику в грудь и стал тихо, часто-часто сопеть. У Андрея перед глазами стоял туман. Мало того, что от Мясникова веяло жаром, так еще и его неожиданная близость буквально раскаляла воздух. На отдаленных задворках рожковского сознания мелькнула мысль, что это первый раз за три десятка лет, когда он лежит в одной кровати с пацаном, запретным плодом… Сколько грязи в одном только упоминании подобного для любого мужика! Но Андрей уже не думал об этом. Его кровь стучала в сосудах пулеметом, лицо — хоть он и не мог увидеть — ощутимо горело. Стоило сделать неловкое движение головой, как подбородком Рожков ткнулся прямо в макушку крепко заснувшего Славы. Вновь волна огня по телу. Волосы у паренька жидковатые, не под стать копне Андрея, которую и прочесать трудно. Но шелковистые, нежные…

***

      Ражик отстраненно слушал, как во дворе неизвестная птичка выводит тоненькую мелодию. Луч солнца пробивался сквозь закрытые веки. Нехотя Андрей открыл сначала один глаз, потом второй, жмурясь от резкого света.       Он не помнил, как заснул ночью. Только знал, что был в обнимку со Славой, это уж точно. Еще, кажется, Рожков просыпался и видел, что Мясников перекатился на край кровати и дрыхнет там. Или ему привиделось? Андрей приподнялся на локтях, не понимая, почему парня нет рядом с ним.       Ах вот оно что!..       Славка лежал на полу, свернувшись в клубочек. Значит, упал, еще и утащил с собой одеяло. Ражик слез с кровати и наклонился над лицом студента. Видимо, даже без подушки, даже на холодном жестком полу ему было несложно спать крепко, как младенец. Андрей не особо удивился — все-таки Мясников болел. И кстати об этом… КВНщик аккуратно убрал челку со лба Славы, боясь сделать лишнее движение. Он дотронулся до него и не без радости обнаружил, что температура исчезла. Но вдруг парнишка, почувствовав чужую руку, слишком резко схватился за лоб и вместо этого наткнулся на пальцы Рожкова. Андрей молниеносно отдернулся, словно его ударили током. Впрочем, физически это ощущалось точно так же… Мясников открыл глаза. Невольно Ражик подметил, что капитан лестехов спросонья выглядит совсем как мальчишка, еще не вошедший в кошмарный переходный возраст. Ни одного острого очертания лица и совсем мягкие розовые щеки — ну ты и педофил, Андрей Рожков! Хотя с чего бы это? Ведь Слава совсем не нравится ему как парень. Просто студент смутил его своей близостью в эту ночь. Кто бы не смутился? И все же какое-то приятное желание дотронуться, почувствовать или просто приблизиться действительно присутствовало, упругими волнами перекатываясь в груди. Как непривычно…       Мясников очумело проморгался и уставился на Ражика. В его серых глазах мелькнуло ангельское недоумение.       — А-Андрей… Андрей Борисович?       — В общем-то, я, — пожал плечами Рожков.       — А как… — Слава, будто с тяжелого похмелья, схватился за голову и тоненько застонал.       — Тише-тише-тише, — шепотом проговорил Андрей, обхватывая паренька руками. Волосы едва не встали дыбом от удовольствия. Проклятье! Только бы не выдать себя…       — Ложись. — Ражик опустил Мясникова на кровать, и тот снова застонал, смешно потирая пальцами виски. — Ты болен, тебе вчера стало плохо. Помнишь? Мы сидели у Ольги Павловны и пили чай, когда ты отрубился.       Славка наконец-то смог сфокусировать взгляд на лице Андрея. Его глаза прояснились, и в них читался вопрос.       — Мы сейчас где?       Рожков вздохнул.       — У меня дома. Ты пить, есть хочешь?       — Ну… — Мясников сощурился и отвел глаза на потолок. — Попить, наверное. Чая. Желательно красного. И с вареньем…       Андрей от души расхохотался:       — Я смотрю, ты уже пошел на поправку! Как всегда, ты в моем доме царь и властелин. Слушаюсь, повелитель, и беспрекословно повинуюсь!       Слава скривился, как от кислого яблока, но ничего не ответил. Ражик отправился на кухню, продолжая беззвучно смеяться. Теперь уже наивный, прущий как танк эгоизм Мясникова, избалованного мальчишки, не так сильно раздражал его. И тут же в мозге всплыла возможная причина таких перемен, отчего Андрей вмиг посерел. Его пошатнуло, так что Рожкову даже пришлось опереться о кухонную тумбу, чтобы не упасть. Умозаключение напрашивалось само собой. Андрей захотел Славку. Студент начал его возбуждать.       Ражик с силой надавил пальцами себе на переносицу. Нет, нет. Это же дико, это просто абсурдно. Разумеется, речь не шла о любви — это был простой животный инстинкт, включившийся, как только рядом с давно не видевшим секса Андреем улегся человек того пола, который подходил ориентации артиста. Но, несмотря на абсолютную естественность произошедшего, Рожковым оно ощущалось, как полная катастрофа. Он не должен портить людям жизнь своей гомосексуальностью. И вообще это удел всяких попсо-певцов в обтягивающих ласинах, а не простого уральского работяги. Андрей шумно выдохнул и дрожащей рукой нащупал в ящике под столом пачку крепких сигарет. Ему необходимо было расслабиться, успокоиться. Тем более что сейчас он дома не один.       Так, что там просил Славка? Теперь уже и не вспомнить. Ражик сделал две глубокие затяжки и выдохнул несколько клубов серого дыма. Сквозь него в дверном проеме проступило не слишком радостное бледное лицо Мясникова. От неожиданности Андрей едва не выронил сигарету из пальцев.       — Можно мне все-таки чая? — прохладным тоном спросил парень и, не дождавшись ответа, неровной походкой пошел к плите.       — Слав, Славка, — торопливо забормотал Рожков, одной рукой туша сигарету о блюдечко, а второй перехватывая у студента чайник. — Ты чего встал-то? Иди обратно, я сам тебе все приготовлю и налью, — с настойчивой заботой проговорил он и не смог сдержать нервного смешка. Мясников с откровенным недоверием посмотрел на Андрея. Кажется, скрыть волнение не удалось.       — Я не хочу, — вполголоса ответил парень. — Я лучше тут посижу.       — Хорошо. — Ражик вздохнул прерывисто и поставил чайник греться. Сев за стол напротив паренька, он украдкой взглянул ему в глаза. Слава сопел, как паровоз, щеки раскраснелись, а в темных зрачках пятнами расплывалось утреннее солнце, заглянувшее в окно. Очередной сгусток тепла прошел по телу Андрея, и ему пришлось поспешно отвести взгляд. Молчание затягивалось. Мясников не торопился откровенничать.       — М-может, радио включить? — подал наконец голос Рожков и испугался дрожи в нем. Славка пожал одним плечом, потом кивнул.       — Я не против.       Андрей протянул руку и щелкнул кнопкой на радиоприемнике. Он заворчал, зашипел и в конце концов начал разговаривать неожиданно чистым голосом:       — …А это была новая песня неподражаемой рок-группы «Агата Кристи» под названием «Секрет», ну а мы двигаемся дальше! Вероника Рамазанова из Нижнего Новгорода просит передать привет своему парню Андрюше и поставить в честь его выпускного из училища песню «Эй, мама» группы «Ко-о-омбинация»!       Услышав про Андрюшу, Мясников едва заметно улыбнулся. Рожков разглядел это и тоже расползся в улыбке. Из приемника заиграли первые звуки песни, а Слава как-то вдруг приободрился.       — Вы знаете эту песню, Андрей Борисович?       — Наверное, нет, — задумчиво ответил Рожков, постукивая пальцами по столешнице в такт драйвовой мелодии. — Или давно не слышал.       — У нас почти на каждой школьной дискотеке была. Завуч дуже любила! — поделился студент, вставая со стула. Вступление песни закончилось, и пошел бодрый женский вокал, под который Слава с увлеченным лицом начал открывать рот.       Хочу целую ночь гулять с тобой.       Но я примерная дочь, пора домой.       Везде, ночью и днем, твое лицо,       И я в доме своем кричу одно-о…       Мясников изобразил одной рукой перебор на воображаемых струнах, а другой зажал воображаемый аккорд. Откинув легким взмахом головы челку со лба, он закрыл глаза и начал петь хором с Комбинацией:       — Эй-эй-эй-эй, мама! Эй-эй-эй-эй, папа! Я домой сегодня не приду… нет, ты придешь! Эй-эй-эй-эй, мама!!! Эй-эй-эй-эй, папа!.. Я сегодня с мальчиком уйду-у-у-у… Гулять! Целую ночь… гулять! Целую но-очь…       Ражик почти не слышал того, что пел Славкс (хотя пел он, как обычно, превосходно!). Он засмотрелся на него, как маленькая девчушка, у которой завтра проверочная по биологии, и ему самому от себя было и мерзко, и сладко. Мясников вздернул вверх свой острый подбородок, высоко поднял тонкие брови, каштановая челка его опять упала на глаза, и Слава широким жестом пригладил ее назад. Парнишка был невозможно красив в этом утреннем зеленоватом освещении с этим непринужденным выражением лица, громко распевающий куплеты. Луна желтым пятном висит во тьме, и я прошу об одном — дай руку мне… Дай мне руку, Мясников. Я так хочу разделить с тобой постель. Я так давно не ощущал любви…       И тут Андрею стало страшно, до невозможности, до изумления страшно. В глазах КВНщика потемнело. Рожков затрясся всем телом, зашатался на трехногой табуретке. Ему было невыносимо плохо. На несколько секунд Ражику показалось, что лучшим выходом сейчас будет выход в окно. Чтобы больше никогда, никогда гарантированно не видеть ни Мясникова, ни какого-либо еще симпатичного паренька...

***

      — Андрей Борисович, а вы с Ольгой Павловной… встречаетесь? — ни к селу ни к городу спросил Славка, хрустя валежником под подошвами своих пестрых кед. Он, кажется, любил все аляповатое, что выдавало в нем деревенского мальчишку, изо всех сил старающегося стать всамделишным городским жителем.       — Ч-что? — вздрогнул Рожков и обернулся на парня. — Нет. Ты с чего это взял?       Мясников склонил набок голову, глядя Андрею в глаза. Он не умел церемониться.       — Значит, не нравится она вам?       — В каком плане? — буркнул КВНщик, чувствуя на спине неприятные мурашки. Снова эта гадкая тема для разговора!       Они шли на электричку через старое маленькое кладбище, где никто уже лет пять не расчищал дорогу. Вернее, Слава шел, а Рожков вежливо предложил показать путь. В него вселяла ужас одна лишь мысль о том, чтобы притронуться к нему рукой. К счастью, спустя четыре часа «лечения» в доме Андрея под бодрую музыку и распития обжигающего чая с вареньем Мясников почти выздоровел и мог идти сам.       — Как женщина. — Слава, как всегда, говорил коротко, с самолюбивыми нотками в тонком голосе. Ему, видимо, доставляло особое удовольствие то, что мастистый артист, известный на весь Урал, прислушивается к студенту, еще даже не третьекурснику, и вообще общается с ним на равных.       — …Нет, — жестко выдохнул Рожков, ставя этим словом в разговоре точку, и быстрее двинулся вперед между покосившимися коваными оградками могил.       На кладбище было, как и полагается, тихо, только в воздухе порой слышался мягкий шелест крыльев крупных ворон. Солнце разгоралось, почти достигнув зенита. Мясников неслышно, будто кошка, ускорился вслед за своим проводником и в два счета сравнялся с ним на узкой тропке.       — Извините, — почти без ехидства, со звенящей вежливостью сказал он. Андрей сразу потух, не успев даже разозлиться. И вновь это горячее шершавое чувство в груди…       — Я просто вот чего не могу понять. Почему вы обо мне все время так печетесь?       Ражик резко крутнул голову в сторону Славы и, кажется, побледнел. Студент смотрел на него прямо, безо всякой издевки во взгляде, и спрашивал тоже честно, открыто. Андрей шмыгнул носом.       — Вы же человек вроде бы… свободный, — вывернулся Мясников, но под этим словом угадывалось значение «одинокий», которое Слава не решился произносить. — Со стороны я решил бы, что вы вообще людей чураетесь. Оказывается, нет… На Новый год одного по темным переулкам не пустили, после расставания с Викой утешили, на репетицию пригласили. Я просто удивился, вот и все. Простите еще раз, — добавил парень и замолчал, отвернувшись.       По правде говоря, Рожков совершенно не знал, что на это ответить. Одно было ясно — уж точно не правду.       — Ну… я просто одинокий волк, — попытался отшутиться он, но тут же запнулся. Надо было убедить Мясникова в том, что в этой странной заботе на самом деле ничего странного не было! — Ты… ты же КВНщик, а я тоже КВНщик. Но ты еще… ну, как там… начинающий, правда ведь? Правда. И у меня к тебе возникло что-то вроде отеческого отношения. Вот… Ты просто талантливый, — совсем уж ни к чему ляпнул Андрей и едва не откусил себе язык. Славка стрельнул в него когтистым взглядом.       — Точно?       — Э-э… да. Да!       — Здорово, — хмыкнул студент. — Да-а. Вот только команды у меня больше нет, и толку мне теперь? Нужно новую, что ли, искать.       Рожков подумал, что сейчас было бы совсем по-киношному, если бы он ответил пареньку: айда к нам в Пельмени! Но говорить такое было невесть как глупо. Невозможно работать с человеком, от одного приближения которого искры по телу и безудержное желание в глубинах мозга.       — Найдешь, — бросил Андрей и, чтобы отвлечься, стал смотреть на каменные плиты на могилах — некоторые совсем новые, некоторые старые, с раскрошившимися углами. Надписи на них всегда интересно читать. Вот Горшкова Катерина Викторовна 1940 года рождения, умерла шесть лет назад. Еще молодая совсем, жить и жить… А вот пенсионер со стажем — Головлев Егор Егорович, родился в 1919 году, умер в 1997. Даже фото есть — интеллигентный дядечка в круглых очках. Дальше красивая, холеная девушка с новеньким памятником — Даша Савчук, умерла этой зимой. На вид ей было лет 25, если не меньше. Почему скончалась? Почему похоронена здесь, в этом глухом местечке? Могилы хранят множество секретов. А вот простой деревянный крест с табличкой. На табличке крупными буквами написано: Грибов Леонид Павлович.       Ражик остолбенел. Моргнул, сглотнул, прищурился и еще раз перечитал надпись в черной рамочке.       Грибов Леонид Павлович.

***

      ...Не раздеваясь, бросив ключи прямо на пол, из прихожей Андрей сразу бросился в комнату, к старинному совдеповскому серванту, который остался от прошлых хозяев. Здесь он хранил немногочисленные вещички, представлявшие какую-либо моральную ценность. Вазочки, подаренные Соней Ханенко, толстый сборник Зощенко от Ярицы, подвеска с якорем, купленная во время первой поездки с Пельменями в Москву… И в самой глубине притаился непримечательный желтый конверт, который Рожков вытянул из ящика так резко, что из крепления вылетела расшатавшаяся гайка.       Фотографии. Старые, но уже цветные фотографии выпускного десятого класса (а сейчас, в двухтысячном, уже как-то и забылось, что тогда одиннадцатого не было). Смотрели с поблекших снимков подростки, кто хмурый, кто веселый. Смотрели в маленькие окошки фотоаппаратов и думали лишь о том, как сорваться и побежать, не зная, что через двадцать лет в их лица будут вглядываться промокшие голубые глаза. А на последней, самой большой фотографии, где собрался весь выпускной класс, в верхнем углу примостился неловко улыбающийся учитель литературы — светловолосый, уже немолодой, но жизнерадостный мужчина по простой детской кличке Леон Палыч…       Андрей даже не понял, сколько прошло времени, пока он смотрел на снимок. Юные лица поплыли, затуманились, заблестело перед глазами теплое майское солнце, зачирикали воробьи, откуда-то возникли шустрые громкоголосые мальчишки в красных галстуках, бегущие толпой по ступенькам крыльца, по залитому светом школьному двору; им вслед летели фиолетовой стаей лепестки сирени, сорванные с куста порывом ветра, и кто-то визжал и дрался тяжелым портфелем, и воздух весь рябил от того самого счастья последнего учебного дня, охватившего ребячьим смехом полузабытый, ушедший навеки доперестроечный город Свердловск…       …Рожков проснулся под вечер, с явно поднявшейся температурой и давлением в висках. Заразился от Мясникова, а как иначе? Проспали вдвоем всю ночь… Андрей тряхнул свалявшимися волосами, с трудом соображая, что произошло. Во сне он звал Леона Палыча, своего первого настоятеля, практически заменившего отца и мать на два года учебы в школе. Звал и в то же время вспоминал с адской болью в груди, как из раза в раз откладывал свой визит к нему в школу. Ну чего стоило забежать, поздороваться? Нет, мы птицы гордые. А он, наверное, смотрел КВН, радовался за своего ученика… Проклятье. Позор.       Ражик не без усилий сел, протер припухшие глаза — как же он давно не плакал! На него словно обрушилось десять каменных плит. Было плохо физически, но в тысячу раз хуже было морально. Как говорил сам Леон Палыч, когда очередной хулиган врал о том, что валялся с ангиной, а не прогуливал в гаражах — температурил не организм, температурила совесть. До этого Андрей не понимал до конца, что значит такая фраза. Вот, наконец, понял.       Как там говорилось в Иронии судьбы? С любимыми не расставайтесь? Тут Рожков вспомнил свой Новый год в компании Славки, и рыдать захотелось еще сильнее.       Мясников.       Руки у Ражика снова затряслись, но уже не от простуды и не от страха близости с парнем. Нет, нет, больше он не наступит на эти грабли. Артист неуклюже сполз на пол, добрался кое-как до кухни, грузно опустился на табуретку и взял в руки телефон.       Спустя пару гудков ему ответил поддатый девчоночий голос:       — А-але-е!       — Девушка, добрый день, — сипло начал Андрей, — дайте мне номер общежития Лесотехнической Академии, прошу.       В трубке надули и громко лопнули жвачку, затем тот же голос лениво уточнил:       — Первого или второго?       Первого или второго… Так, думай, Рожков! Ты же был в месте, где живет Слава, ты должен помнить хоть что-нибудь… Ничего не приходило на ум. Андрей взмок от напряжения.       — Н-ну? — спросила девчонка, которой, очевидно, надоело ждать. Из трубки доносился какой-то смех, бесконечно раздражавший Рожкова и не дававший ему сосредоточиться. — Ну говорите же, слышите?       И тут он вспомнил! Нет, не ту общагу, где обитал Мясников, а как раз другую. Первое общежитие находилось аккурат напротив автомастерской, где прошлой весной работал слесарем Брекоткин. И это было совсем не там, куда ходил гулять со Славой Ражик.       — Второе, девушка! — взмолился он. Трубка скучающе вздохнула.       — Диктую. Триста сорок три… восемьсот четыре… семьдесят пять, шестьдесят девять.       — Спасибо, — с облегчением ответил Рожков. Справочная положила трубку, и он поспешно набрал общагу лестеха.       — Алло! Алло, здравствуйте, позовите Мясникова Славу, прошу вас, — выпалил он скороговоркой. Густым басом вахтерша спросила:       — Факультет, группа?       Андрей едва не взвыл.       — Я не знаю!!! Зачем это вам? У вас нет списка проживающих по фамилии-имени-отчеству?!       Женщина никак не отреагировала на его тон, лишь буркнула:       — Ничего не могу сказать.       — Не вешайте, умоляю! — отчаянно заголосил Рожков. — Это очень важно! Найдите его, прошу!       — Это кого там? — раздался где-то вдалеке задорный мальчишечий голос.       — Да тут какой-то леший Мясникова требует, — ворчливо ответила вахтерша. — Ни факультета, ни группы не знает. Честное слово, не телефонный аппарат, а проходной двор! — и негромко, даже культурно выругалась матом.       — Дай сюда, теть, — послышалась возня, и трубку перехватил нарисовавшийся паренек. — Але! Вам какого Мясникова, Женю или Славу?       — Славу! — выпалил Андрей.       — А, это лесмех, инженерный профиль, — бросил куда-то в сторону голос в трубке. Через несколько секунд вахтерша что-то сказала, и мальчишка провозгласил:       — Триста восемнадцатая комната. Сейчас сбегаю, повисите чутка!       Пока парень ходил за Славой, Рожков очень заинтересованно рассматривал занавеску на окне и прислушивался к оглушительному стуку сердца. Ждать не пришлось даже двух минут. В трубке зашебуршились, и высокий голос Мясникова спросил:       — Это кто?       — С-слав, привет, — сглотнул Андрей. — Мне надо т-тебе кое-что сказать.       — Давайте. А что случилось, почему у вас был такой вид, когда мы распрощались? — участливо осведомился Славка.       — Это… это неважно, Мясников. Подумай, пожалуйста, прежде чем ответить, когда я тебе скажу…       — Ну говорите же, — усмехнулся студент. Рожков крепко зажмурился и не своим голосом произнес:       — Слава, я хочу, чтобы ты вступил в Уральские Пельмени.