Ты моя слабость

Выхожу на пустую парадную и оглядываюсь, через секунду, когда дверь за мной захлопнулась, рука из-за спины хватает меня за талию, закрывая рот второй. Но я и не собралась кричать, ну ладно, может быть первый три секунды я хотела, но когда почувствовала знакомый запах и увидела знакомые и любимые тату на руках, выдохнула. — Ещё раз так напугаешь, я тебя отпинаю до смерти, — рычу сквозь слегка ослабившую хватку руку на рту. Но не могу сдержать себя от улыбки и ещё одного повода ощутить тепло его кожи, хоть и была плотно прижать к его телу руками за талию. Мои ладони ложатся на его руки, обнимая. — Я бы хотел на это посмотреть, — ехидно улыбается, дразня меня. Пока я не поворачиваю голову к нему и не уставляюсь с хмурым лицом. — Хватит этого цирка, — злюсь и тяну голову вверх, явно намекая на то, чтобы он меня поцеловал. — Скучала? — Чего он добивается? Пододвигает свое лицо ближе, но недостаточно, чтобы я смогла коснуться его сама. Взгляд с вызовом, а на губах хитрый и довольный оскал. — Будто ты нет, — огрызаюсь и нащупываю его бицепсы, отталкиваюсь от них и, положив руки ему на плечи, сталкиваюсь в небрежном поцелуе, который давно должна была получить. Он подхватывает мои ноги руками, одной поддерживал задницу, а другой заводил стройные ноги за его спину. — А что, если нет? — почему сейчас его игривое настроение действует мне на нервы? — Тебе не жить, — констатирую факт с угрожающей, безумно улыбкой, ухватившись кулачками за грудки его футболки. Не могу сдержать довольной улыбки, получая новый поцелуй от него. Я так скучала по его теплым и сильным рукам, по мягким губам, что мне так нравились. И даже когда он сидел в компании своих друзей, что-то обсуждая с серьёзным лицом, даже тогда мне хотелось послать всех тех, кто его окружал и прикоснуться к губам. Что это, если не безумие? Я любила его извращëнный мозг, я упивалась его безумием и впитывала в себя безумие. Мы становились двумя чертовыми психами, которым требовалось находиться близко друг к другу, как можно чаще, как можно дольше. У меня голова кругом идет, когда я слышу биение его большого сердца сквозь одежду, когда он припадает своими пухлыми губами к коже. Никогда такого не испытывала и вряд ли испытал с кем-нибудь другим. Потому что хочу по-настоящему только его. Я не старомодна и не считаю, что лишение девственности и первый секс до совершеннолетия это плохо. Нет, просто я боялась того, что ему не понравится, так как знаю его опыт с девушками. Я немного боюсь ему довериться, хотя почти уверена, что он — человек, с которым можно это позволить. Слишком большой уровень доверия, но я до сих пор не понимала, почему ограждаю себя от этого. Я раскрываю глаза и падаю с небес на землю, когда слышу глухой удар и легкую боль в коленях. Его лопатки ударились об стену, а с губ сорвался еле слышный рык, пока я зажмурила глаза, чтобы промолчать. Мой брат думал, что, посадив под домашний арест, сможет прекратить мои встречи с Глебом, но что если Глеб сам придет? При чем даже тогда, когда ты не узнаешь, и тот факт, что мы делаем это против правил, меня лишь раззадоривает, и, видимо, не одну. — Ты такая забавная, — разрывает наши губы, на выдохе говоря это. — Ты такой придурок, — парирую с ангельским выражением лица. Коварная ухмылка проскочила на его влажных от слюны губах, а он припал к моей шее, заставляя тем самым откинуть голову назад и впустить пальцы в его волосы. Не сдержав себя, я пропустила сквозь приоткрытые губы приглушённый стон, что раздался негромким эхо по всему подъезду. — Тише, если кто-нибудь выйдет на твои стоны... — ему не пришлось заканчивать фразу, так как я вернула голову на место, приставляя палец к его губам. — Мне слишком плевать сейчас, — укладываю ладони на его скулы и снова требую его поцелуй, оттягивая нижнюю губу. Я удивлялась от самой себя. Мне никогда раньше не было плевать на то, что подумают обо мне, я старалась быть идеальной, той, на которую не посмотрят с упрëком. Я просто устала быть той, кем не являюсь. Настоящая Камилла сейчас здесь, да, она не идеальная, не примерная девочка. Она извращенная, сжатая в объятьях дьявола и с опухшими губами, но она настоящая. Я слишком долго терпела всю эту "примерную" семью. Если, конечно, от нее осталось ещё хоть что-то. Кирилл был на стороне дяди и матери, а Настя даже ничего не говорила на этот счёт, потому что по сути не имела права её осудить. А вот я была по-прежнему возмущена, даже не тем, что они поступают глупо, а потому что Кирилл одобрил выбор матери, а с моим никак не хотел смириться. Это было неправильно в обоих случаях, но аморально... Аморально было только то, что мой брат поддерживал ту связь, которая казалась олицетворением слова «неправильно». Подбираясь ртом к уху блондина, я как впервые исследовала его шею, покусывая, посасывая кожу, он просто позволял отыграться на нём. Его руки уже давно гуляли под футболкой, изучая каждый позвонок. Обведя языком ухо к верху хряща, на выдохе со стоном произношу: — Я хочу тебя, — и снова, снова я бьюсь головой об стенку в мыслях, почему мысли не могут держаться в голове, почему я снова это сказала? — Воу, попридержи коней, я не ложусь в постель с той, которую очень мало знаю и доверяю, - он спародировал слащавый голос, вызывая ещё больший поток жара на моём лице. — Я не шучу, — выгибаю одну бровь в дерзком жесте, грудь слишком быстро поднималась, чтобы не поверить. — Дерзай, — он тут же меняется в голосе и лице, возвращая свою хитрую улыбку. — Прямо здесь? — спустя пару секунд того, как я с вытаращенными глазами, хлопая ресницами, смотрела на него. Его глаза были затуманены, а радужки блестели от тусклой лампы у лифта, единственного источника света. — Тебя что-то смущает? — оглядывается, упирался мне пальцами в ягодицы. Было больно, но мне нравилось. — Ну, тут грязно. — пожимаю плечами и пытаюсь придумать способ обойти эту ситуацию и обернуть в правильное русло. — Пойдём. — спрыгиваю с его руки и, схватив в кулак его футболку, тащу за собой в квартиру. — Мм... Домашний арест повлиял на тебя, — подмечает как обычно с неподдельной надменностью, вовсе не теряясь от мысли того, что я его веду в спальню. Ему же не в первой. От этой мысли хорошенько дергаю головой, чтобы выбрать её из своего разума. Не об этом я должна думать в данный момент. Я дергаю ручку двери и захожу в квартиру, медленно закрывая за собой. Только я хотела снова притянуть его к себе, как слышу звук открывающейся двери. О чёрт. Или это мать, или брат, то мне уже страшно. Тут же пихаю парня на стойку с куртками, прислоняю палец к своим губам, показывая, чтобы он молчал. — Камилла? — ещё хуже, это брат. — Что? — спрашиваю я, будто ничего и не случилось, и что я не прячу бойфренда за стойкой. — Что ты тут делаешь? — ну да, что же я скажу, прости, просто шла в туалет? В одежде, в обуви. — А... Я ходила в ванную, — пожимаю плечами и вижу его взгляд, что скользнул вниз, он показывает на обувь. — Просто когда я выходила, мне послышалось, что кто-то стучал. Я хотела выйти посмотреть. — пожимаю плечами. — Камилла, — боже, я вышла 15 минут назад, он видел меня полчаса назад. — Что? — интересуюсь и иду в ванную. — Опять в ванную? — думает подловит, да чёрта с два. — Руки помыть, я грязную ручку трогала с ключами. — от этой отмазки я хотела расхохотаться на весь дом, но, надеюсь, для его сонного мозга этой лжи хватит. — Ладно, иди спать, уже поздно. — Конечно, сначала девственности лишусь и сразу лягу. — Уже иду, — закатываю глаза и выключаю воду. — Ты, кстати тоже, — подмечаю, выходя. — Уже иду, — мы с ним так похожи, особенно в мимике, я скорее у него этому научилась, чем он у меня. У меня было время снять кеды, а когда он захлопнул за собой дверь, тут же подбежала к парню, схватила его за руку и, задыхаться от смеха, забегаю в комнату. — Твою мать, — наконец, взрываюсь и смеюсь, притягиваю парня к закрытой двери. Хватаю со стола ключ и закрываю замок. — Я чуть не сорвался, ты так безбожно разводили его, что я уже думал, что сегодня трахать будет только он и только мозги, — его шутки про потенцию моего брата не совсем смешные, так как они мне от части не нравились. Кирилл конечно дурачок, но он всё ещё мой брат. Снова прыгаю на него, что он пошатывается и чудом не бьётся затылком об дверь. — Красотка, ты... Я слишком волнуюсь, чтобы медлить. Я боюсь потерять эту решительность, что сейчас была во мне. — Замолчи, — огрызаюсь, снова вовлекая нас в поцелуй. В этот раз мы игрались, он кусал меня за губу, я за его и даже не заметила, как почувствовала под собой мягкую постель. Он тихо смеётся, нависая сверху. Так спокойно, все будет нормально. Да к чёрту. Тяну руки к его футболке и стягиваю через голову. Как успокоение застываю на его обнаженном торсе, снова разглядывая каждую татуировку поочередно. От отсутствия света в комнате, его лицо было окутано мраком, а глаза отсвечивали отблески фонарей и лунного света. — Это то – что ты хочешь? — я не была в этом очень уверена, но от тембра его сексуального голоса мне хотелось плакать и кричать на весь мир: «Да, черт возьми!» С меня хватит опасок, продумывания будущего, я просто устала от всего. Мне хотелось развлечься как никогда, и даже если на следующий день я больше не смогу увидеть блондина, мне будет плевать.(но это не точно) Я просто хотела воспользоваться случаем, ситуацией, удобным человеком... Нужно это сделать, чтобы в следующий раз было не так ужасно. Возможно, я трусиха, но когда он так далеко, и мы редко видимся, я постоянно пытаюсь себя не накручивать, что он там развлекается в клубе с какой-нибудь девушкой... От этой мысли становится тошно, и я с силой притягиваю его к себе, целую так, будто смогу перенасытить, ударяюсь зубами, но не останавливаюсь, пока не проходит жгучая ревность, пока губы не опухают до боли. Поводом остановиться становится нежное, такое контрастное движение его руки на моем лице, собирающее влагу моих срывов с уголков глаз. Я даже не заметила, как начала плакать от отчаяния, от...от. Страха Я боюсь своих желаний. Я чувствовала себя затравленным животным. Неполноценным, гадким утëнком, пародией на женщину... Я боюсь своих желаний, хотя не раз представляла свой первый раз. Сначала это были какие-то знаменитые красавчики, но после нашей встречи я не могла думать ни о ком больше. Его руки спускаются и приобретают настойчивость, они сдирают с меня футболку, я чудом не путаюсь в ней. В голове я была без ума от мысли остаться со своим парнем наедине, чтобы избавиться от одежды и заняться чем-то интересным, ужасно запретным. Секс не был грехом ни для кого из моей семьи, но все менялось, если это был он. Брат это видел так, будто я была девственно чистым листом, а Глеб портил, исковеркивал и извращал меня своей грязью. Но я не была чистой, никогда. Я была принцессой мафии, всю свою жизнь. Я была одной из списка тех негодяев, с которыми большинство людей не хотели бы встретиться на улице или иметь дело. С самого рождения я была извращена как только можно. Я была неизменной и одной из составляющих частей темной стороны. И продолжаю ей быть. Так почему же я до сих пор пыталась быть не той, кем являлась? Почему я не могла признать и насладиться тем, что меня заводили и привлекали опасные штучки. В эти «штучки» в первую очередь входила постоянная связь с мафиози, против которого была вся семья. — Просто сделай это, — непонятный прилив уверенности почти сбил меня с ног, когда я пыталась понять, откуда и как мне это принять. — Где-то за стенкой сидит мой брат и ничего не подозревая, думает, будто его младшая сестра, как хорошая девочка оставила все попытки сбежать из дома и нарушить его наказание, мило спит в своей кровати, — легкая улыбка окрасила мои губы, когда я заметила искру в его темных, затуманенных похотью глазах. Ему доставлял удовольствие раздор, беспорядок и то, что можно разрушить. Может, он разрушит и меня, мои жизненные ценности, взгляды на мир, прежние правила и состояние души... Но он покажет мне новый мир, откроет глаза на новую жизнь обратной стороны города, где ты можешь стать тем, кем хочешь и не постыдишься даже того, что общество считает за гранью дозволенного. Это я называла свободой. Свободным полëтом. Главное, будь аккуратна, после каждого полета, следует падение, после каждой услуги требуется плата, помни это... Пальцы грубо сжали бедра через джинсы, заставляя задержать дыхание. Бегло прохожусь по его рукам, хватаясь за бицепсы, словно за спасательный круг. Он нависал надо мной, словно каменное заграждение, скрывая любые очертания и намеки на мое тело под своим, его колено подкрадывалось ко мне, поднимаясь все выше между бедрами. Он не давал мне полностью упасть спиной на кровать, удерживая меня в полусидящем положение, я хваталась за него, как за последний шанс выжить. Мы целовались так, будто следующего раза не будет. Отчасти это было так, но... Он пробирается ртом к моей скуле и зажимает нежную кожу между своими белоснежными зубами, жарко выдыхая прямо в ухо. Его колено уперлось мне прямо в пульсирующий центр, заставляя задохнуться от давления его ноги и того, что это сделало с моим телом, разумом... — Ты несовершеннолетняя, слишком горяча, чтобы отказать от этой пытки, — он хмурит брови и дергает на себя, заставляя встать и буквально врезаться в его колено промежностью, задыхаться от удовольствия. — Экс-принцесса мафии, но все ещë также величественна, недоступная для меня. Но это в прошлом, потому что больше никто не посмеет встать у меня на пути, — он почти прорычал это мне в ухо, заставляя затаить дыхание и зажать нижнюю губу между зубов до саднящей боли. — У тебя дерьмовая семья, твой брат придурок, его девушке не хватает глубины. Мне нравятся мысли, что касаясь твоего тела, клеймя своим мраком, доставляю боль твоим предкам. Я готов молиться на это чертово выражение твоего лица, — он очертил бок моего лица, приглаживая под ладонью волосы и вглядываясь в мои темные глаза. — Люблю видеть в тебе противоположность и отражение себя. Я не понимала что он говорил, отчасти из-за того, что меня трясло от напряжения и возбуждения, такое ощущение, будто все моё тело наэлектризовали. — Блядь, люблю выгуливать твою темную сторону, каждый раз, когда город засыпает, а ты сидишь в моей машине. Я без ума от злой, ненавидящей, возбуждëнной Камиллы, настоящей наследницы Альберта Миранда, — он говорил это с гордостью и похотью в голосе. — Ты прекрасна даже тогда, когда хочешь уничтожить меня. Позволь себе быть собой, сделай то, что ты хочешь, но боишься признаться при свете дня. Потому что я тебе не враг, я твой сообщник. Я буквально задыхалась и не могла остановиться пялиться на него, пока не заметила, как скатилась случайно по его ноге, а после приподняла таз и снова приземлилась на его колено. Специально Первый тихий стон слегка приоткрыл вольер внутри меня. Я сходила с ума от похоти и того, что терлась об ногу своего парня в своей квартире, в своей комнате тогда, когда дом был полон народа. Я больше всего ненавидела себя за то, что любила все это, все то, что хотела и делала сейчас. Сейчас, смотря прямо в жестко прекрасное лицо Глеба, я не могла остановить себя. Да, он прав, он мне не враг. Он мой дрессировщик И я позволила этому случиться Я позволила всем моралям, видениям добра и зла и здравому смыслу отступить. Я позволила себе быть той, которая сходила с ума, когда ее хватали за задницу и давали эмоциональную пощечину. Тем более той, которая не побоится этого вызова и даст в ответ. Это было словно двуличие, раздвоение личности. Днем хорошая дочь, подруга, здравый смысл для своего парня, а ночью... А ночью я выгуливала свою темную, более смелую и безумную сторону. И она уж точно не станет улыбаться всем прохожим и оставаться после уроков, чтобы помочь в школе с благотворительностью. Она скорее всего закинет ноги на парту и подожжëт косяк прямо на уроке алгебры, а после посмеется с того, насколько отвратительная прическа у старой директрисы. А после встретиться ночью со своим безумным бойфрендом и запрется в спальне до утра, принимая все новые и новые азы половой жизни. Запутываясь в своих мыслях, я резко втянула воздух сквозь плотно сжатые зубы, когда поняла, что меня оторвали от кровати. Теперь мои колени упирались в матрас моей милой кровати с белым и пушистым пледом и лавандовыми наволочками. Крепкие ладони все ещë сжимали мои бедра, но теперь они были широко разведены, а мужчина был между ними. Я чувствовала через одежду его твёрдое возбуждение. — Не знаю, чем тебя привлекает моя обезумевшая сторона, но она очень жестко хочет отомстить всем и вся за то, что они удерживают меня здесь, заставляя наблюдать их сопливые отношения. Поэтому я хочу, чтобы сейчас мы перешли к делу, потому что... — поток моих слов прерывает палец, приставленный к губам. Мужчина ослепительно улыбается и нажимает пальцем чуть сильнее, вдавливая мои губы в ровные ряды зубов. — Объедь меня, — резко произносит, почти приказывает. Я хмыкаю и сужаю глаза, а после уставляюсь на него. Всмысле...объедь? Я догадывалась, но не могла понять мотивов. Но, кажется, меня это не волновало так сильно, чтобы воспротивиться. — Давай, сделай это так, будто этих стен нет и на нас смотрит вся твоя семья. Даже отец, — его голос понизился до неузнаваемости, а кожу моих бедер саднила ноющая боль его впивающихся сквозь одежду пальцев. — Черт, он от этого дерьма в гробу перевернëтся, — хмыкаю и вопреки своим словам, делаю первые движения. Мужчина поддался мне навстречу и позволил насладиться своим триумфом сполна. Он дал власть над собой, позволил сделать все так, как я считаю нужным. Но я не знала, как нужно. Я просто имела острую потребность в нем. Я начала сильнее раскачивать бедрами, пропуская импульсы удовольствия в свой центр даже сквозь одежду. Кажется, это даже усиливало ощущения. Мы двигались все быстрее, в ритмичном и пропитанным похотью темпе, я чувствовала, как болят мои легкие от быстрых и тяжелых вздохов, я задыхалась уже на протяжении нескольких минут, и мне это нравилось. Мне нравилось, что я делаю и что я могу делать, что я не подчиняюсь правилам и делаю то, что мне взбредет в голову. Абсолютно всегда, абсолютно все Мы столкнулись лбами, ощущая влагу пота друг друга, носы соприкасались в нежном жесте, а мы дышали друг другу в рот, не касаясь губ, не затягивая новый поцелуй. Мы знали чего хотели и рушили преграды на своем пути, чтобы как можно быстрее достичь цели. — Я... — в горле пересохло, я не знала, что хотела сказать, но назойливая фраза так и рвалась наружу. Поток моих мыслей так и не обретает словесный окрас, потому что я утопаю в собственной эйфории, ощущая взрыв удовольствия внутри себя, сносящий все мои мысли, все мои желания в пух и прах. Я могла только зажмуриться и выкрикнуть в ладонь блондина, который накрыл мне рот рукой, чтобы заглушить мои последствия оргазма. Я упала тяжким грузом прямо в объятия парня, который держал все еще в одной ладони мою задницу, только уже без такого энтузиазма, нежно проводя пальцами по ткани, обтягивающей мои ноги. Другую руку он все еще держал поверх моих губ. Я все ещë не могу оправиться от своей разрядки, но лениво целую внутреннюю сторону ладони и утыкаюсь носом во впадинку под ключицей, ощущая неповторимый мускусный аромат его кожи, смешанный с ментоловым гелем для душа. Мы просто лежали без слов, слушая стук сердца и наблюдая размерное движение грудной клетки. Утопая спиной в моей постели, парень увлек меня за собой, позволяя разместиться у него на груди. Я просто это делаю и лениво прикрываю веки. Я была измотана и ощутила прилив усталости. Но мы продолжали молчать, это было не странно. Все, что нужно, мы друг другу, как минимум, доказали. Открыла глаза я только под утро, но ощутила холодок по спине. Я была в кровати одна и накрытая тысячью одеялами и пледов, в которые я обожала постоянно закутываться. Тонкая нотка страха заставила меня подскочить и в панике пробежаться по комнате. А что если?.. Я не смогла опустить тот факт, что все это – просто плод моего воображения и прекрасный, порочный сон. Когда я взглянула вниз, то заметила изменения во внешнем виде. На мне была одежда...только не моя. Теплая улыбка коснулась моих губ, когда я обнаружила на себе большую черную футболку, которую точно помнила на блондине, когда мы встретились на ночном свидании. С облегчением откинувшись обратно на подушки, я закусила губу, прокручивая вновь и вновь свежие в памяти события этой ночи.

***

— Блять, блять, блять. — паникует, вышагивает комнату, закидывая руки за голову, путает пальцы в каштановые волосы. — Фото-подтверждения от частного детектива пришли. Даниэль был прав, нам нужно быть на взводе, — другой мужчина, подпирающий стену, передает кремовый конверт с фотографиями. Он берет его и с нетерпением разрывает. Твою мать. На лице исказилась ярость, а после и отвращение. Первое фото: его руки лежат на её талии. Он распустил свои поганые руки. Она ему не по зубам, он не посмеет к ней прикасаться. Второе фото: уже другой день, она держала его за грудки джинсовой куртки, они обмениваются улыбками. Третье фото: он прижимает её к своей чёртовой машине, они мило беседуют, по выражению их лиц. Что ж, принцесса, ты добровольно на это согласилась? Четвертое фото: этот поганец держал ее за бедра, пока девушка отвернула от камеры почти все лицо, будто, что-то говорила в ухо. Откинув их на стол, мужчина яростно прорычал. — Какой засранец, я знал, что этот парниша заинтересуется ей, проскользнет в любую дырку, но не в её, — перед глазами все ещё мелькают те картинки. — Детектив видел их вместе в двух сот метрах от ворот школы, в которой она учится, за каким-то ветхим зданием. Каждый раз место одно, думаю, это сделано, чтобы лишние глаза не смогли наблюдать за ними. На этой неделе встречи почти свелись на нет, девушка была обеспокоена и быстро убегала, — второй мужчина берёт в руки фотографии и ведёт пальцем по цветной картинке там, где находилось лицо девушки. — Нужен какой-то план, чтобы отпугнуть его или что-то еще. — Я не думаю, что это будет просто. В конце концов он занял твое место, — подмечает мужчина о своем боссе. Он был так же умен, как и смышлëн. — Он шустрый парнишка. Ставлю на то, что он испортит ее быстрее, чем я, наконец, увижу, — тот же был не так напряжен, нет, он просто хорошо контролировал себя. — Заткнись, не трави душу, — раздражение взрывает голос. — Эта семейка за последние три месяца лишила меня всех нервных клеток, — он устало откидывает голову, потому что это было так. — Даже Камилла – просвет здравого смысла. — Но... Ему не было важно, что будет, если он появится, он знал, что заставил их долго ждать, чтобы что-то тут же исправить. Слишком неприлично долго, чтобы просто так заявиться. — Мне просто нужен совет. Она меня простит? — поднимает глаза на своего близкого человека, слишком близкого. — Она тебя примет любого, — хлопает по плечу босса. — Мне не терпится познакомить тебя с ней, — улыбается, предвкушая то, о чем он мечтал все 7 лет. Его дочь — золото его жизни, самая любимая женщина на планете. Он помнил ее слишком маленькой, слишком маленькой для принятия утраты.