Ты моя слабость

Сложно жить в гармонии с хаосом.

***

      Янтарная жидкость, плескающаяся в стеклянной кружке завладела всем моим вниманием, потому что я предпочитала смотреть в кружку с черным чаем, нежели на лица своих родственников.       Приятный аромат жасмина и мяты не сильно отвлекали от увлеченной беседы за столом, кажется, прекрасно проходящей без моего присутствия.       Я пообещала брату быть паинькой и хорошо себя вести, но, честное слово, держалась я из последних сил, чтобы не разломить чайную ложку между пальцев. Трудно было не представлять вместо нее шею, ну, или хотя бы руку, потому что соблазн был так велик.       Желание прикончить эту девушку стало все чаще приходить мне в голову, как один из вариантов решения проблем.       «Наверное, это передалось мне от Глеба...»       Или от отца.       Не забывай, что ты когда-то была принцессой мафии, красотка, так что такие мысли вполне оправдываются.       Мой внутренний Халк просто плакал от отчаяния и от того, как сильно я стискивала зубы и удерживала свое негодование. Он хотел вырваться и разрушить все на своем пути, даже собственную семью.       Мне удалось всего на несколько мгновений отвлечь себя приятными воспоминаниями этой ночи.       Мне хотелось снова окунуться в эту ночь и повторить все то, что произошло. Это оказало на меня огромное значение.       Звучало забавно, как Глеб разграничивал меня на хорошую и плохую Ками, потому что во мне нет этих личностей, я просто была как спящий вулкан или медвежонок, выглядящий маленьким и милым, но как и у всех зверей, у него были зубы и когти, которыми он мог вас покалечить.       Мы ведем себя хорошо только потому, что боимся последствий. Если их устранить, каждый покажет свою истинную сущность.       Кажется, со временем меня уже так пугали последствия моих действий, мне просто было необходимо остаться разумной и не позволять другим ссать мне в уши весь бред, который не являлся правдой и скрывать от меня истины.       То же самое и с моим отцом, моим дядей и Глебом, никто официально еще не зарегистрировал, что они причастны к криминалу, для всех они являлись крупными бизнесменами и магнатами недвижимости, каких-то сетей предприятий и прочей безобидной чуши, которую они вели для прикрытия.       И я в это верила до последнего       Мне лгали всю жизнь, что я даже сама начала отмахиваться от правды.       — Вы уже все решили? — из всей массы голосов и реплик мои уши зацепили именно эту.       — Да, думаю в первых числах июня все будет готово. — говорит дядя, будто все уже в курсе, только я вот так не думала.       — Что будет готов? — осторожно интересуюсь, оглядывая всех внимательным взглядом. В это время мать нервно сжимала в руке вилку, будто собиралась ее раздавить.       — Камилла, просто твоя мама... — начинает Настя так, будто мне нужно все объяснять, как идиотке или трехлетнему ребенку.       Она серьёзно думает, что если скажет она, я сразу же успокоюсь?       — Что? — теперь мои глаза застыли только на золотом кольце, что блестело у мамы на руке.       Оно было другим       Кольцо, которое носила мать все время после смерти отца, теперь...теперь его не было.       На его месте сияло другое кольцо, новое.       Мои глаза тут же ловят точно такое же на руке у дяди, а я складываю два плюс два.       Так нельзя, нет, нет, нет. Я не могла поверить в этот бред.       — Так же нельзя, почему я не знала? — я с лязгом оставила стеклянный стакан, чуть не расплескав травяной чай. — Почему все в этой семье думают, что могут водить меня за нос и скрывать все, что происходит! — мое терпение лопнула, потому что я переходила на истерический крик.       С меня довольно этого шоу. Этой семьи, этого лицемерия...       — Мы не хотели тебя расстраивать, у тебя сейчас много забот. — пытается оправдаться мать, только вот на неё зла я не держу...отчасти.       Она никогда не отличалась мужеством.       Дядя был всю жизнь холост, хотя нет, была одна девушка, они даже прожили 5 лет в браке, но та оказалась бездетна и не смогла удержать мужчину.       — По-этому не сказали? Может быть, я ещё чего-то не знаю? Не будет ли у меня брата или сестры? — сейчас я испепеляла глазами всех, всех, кроме матери. Я не смела её осудить, так как слышал все её истерики навзрыд по ночам, все 7 лет. Сейчас мама изредка вспоминала папу.       Ну, теперь ясно почему.       — Ками, уважай чужой выбор. — Эта стерва ещё будет меня учить? Кто она мне, чтобы совать свой чëртов нос в мою семью?       — Не лезь в мою семью. — огрызаюсь и громко отодвигаю стул, чтобы встать.       Указывать ей место было довольно забавно со стороны, но я не могла больше сдерживать свой убийственный рот.       Именно поэтому мне нужно было куда-нибудь убраться подальше и отдышаться, привести себя в чувство, чтобы кто-нибудь не попал под линию огня.       Я знала, что потом пожалею о своих словах.       — Камилла. — мой брат попытался отстановить меня и заставить сесть на стул обратно.       Он думал, что я это сделаю?       Это было почти забавно. Даже при всей моей любви, я бы не осталась. Просто потому, что они возненавидели бы меня за то, что я хотела им сказать. — Что?       — Настя права. — От кого слышу.       Почему все в этой семье повернуты на своем «Я», учат меня жизни.       Твердят: «Будь толерантна и не осуждай чужие решения».       —Ты хоть когда-то придерживался этому правилу? — я не хочу скандала, я недавно все уладить со своим побегом. — Хватит строить из себя святого. Думаешь, если ты мой старший брат, то твоей обязанностью является учить меня жизни? Научись ей сам. А сама я как-нибудь разберусь. — Я не могла описать тот уровень бешенства, в который я вогнала шатена, но последней каплей была моя самодовольная улыбка, полностью скопированная с лица моего парня.       Я слишком много раз видела, как его рот растягивала эта улыбка, что с легкостью могла не глядя повторить ее своими губами.       — С чего ты вообще взял, что мне нужна твоя помощь? — вздëрнув бровью, я развернулась и изчезла в коридоре, делая глубокий вдох.       Мое лицо перекосило от отвращения, когда его окутал мрак темной комнаты.       Я ненавижу себя за то, что в любой ситуации давила на больные точки.       Я считала это отвратительным, но в определенные моменты это было просто необходимо.       Моя защитная броня — боль окружающих людей.       — Камилла! — испуганный ах матери из столовой отразился жгучим ударом в груди.       Самое ужасное зрелище в моей жизни, которое я бы никогда не хотела повторно увидеть — это слезы моей мамы.       Хоть она и была слабовольной, но она не переставала быть моей матерью, тем, кто меня родил. Я не могу осуждать человека, что воспитал во мне ту, которой сейчас являюсь. Я бесспорно и безумно люблю еë, но моя ярость, разъярëнный голос обделëнного подростка порой заглушал все.       — Камилла, остановись сейчас же! — снова донëсся приказ офицера Миранда.       Только я не его подчинëнные и не собиралась останавливаться на полпути.       — Я не твой подчинëнный, чтобы ты мне приказывал! — выкрикиваю из последних сил, ныряя в кроссовки так быстро, как я могла.       — Давай успокоимся и все обсудим. — Тревожный и отчаянный голос матери почти остановил меня, но я с силой стиснула зубы, продолжая шнуровать последний ботинок.       — С меня хватит обсуждений, я ухожу, — спокойно сообщаю, хватаясь за дверную ручку.       — И куда ты собираешься? Опять к своим уголовникам? Не забывай, что ты всë ещё под домашним арестом, Камилла. — Очень мило.       — Спасибо, что напомнил. И да, пошёл ты к чёрту со своим арестом! — это было последнее, что я сказала, перед тем, как умчаться из квартиры.       Однажды Глеб сказал мне, что я словно дикий котëнок, маленький, голодный и обозленный навести мир. Но все вокруг тянули ко мне руки, чтобы погладить, даже если знали, что я могу их ранить.       Сейчас я по-настоящему ощущала себя такой.       Я была маленьким злым котëнком, недостаточно большим, чтобы его воспринимали всерьёз, недостаточно серьезным, чтобы окружающие по-настоящему ощутили мои внутренние страдания.       Я уже не ощущала, как открывала входную дверь, летела по лестнице, только горящие щëки от жгучих слëз.       Я даже не заметила, как начала плакать. Не заметила, как оказалась на улице и бросилась в неизвестном направлении.       Громкие всхлипы раздирали мне горло, когда я прокручивала в голове все то, что случилось несколько минут назад.       Я снова сорвалась.       Снова скандалы.       Снова мамино разочарование.       Что вообще творится?       Почему моя семья рушится?       Почему я больше не стремлюсь приходить в комнату брата, чтобы посмотреть, как он играет в какую-нибудь непонятную игру и "случайно" все испортить, выхватывает у него из рук джойстик?       Почему я мечтаю убежать из дома в его присутствие?       Почему он заставляет меня плакать?       Почему он запрещает мне встречаться со своими друзьями, парнем?       Почему я должна боготворить его, уважать каждый его выбор и решение, а он не может смирись с тем, что я встречаюсь с мафиози?       Что я являюсь мафиози       Что его так беспокоит?       Почему я ощущаю себя на грани фола?       Почему я чувствую, что вот-вот упаду в пропасть?       Почему он раз за разом так со мной поступает, это же разбивает мне сердце?       Ему что, безразлично мое состояние?       Забывшие в этих мыслях, я опустила голову, прислоняя ладони ко лбу. И тогда я, наконец, ощутила упоительное спокойствие, что разбавило ураган внутри меня. Но все же этого было недостаточно, чтобы я успокоилась.       Всю дорогу непонятно куда я даже не поднимала глаз, просто роняла слезы на асфальт и свою одежду.       Меня мутило, но я подавляла тошноту, делая новые и новые глубокие вдохи, дабы остановить безумный поток моих не вырвавшихся эмоций за весь период под домашним арестом.       Я не пленница в собственном доме, никто не мог запереть меня под замок, это никогда не воспринималось за норму в нашей семье, но...       Время меняет все, даже я ощутила на себе его суровое воздействие.       Все то, что я вечно проглатывала и первая сглаживала углы, все это сейчас обращается против меня и вырывается наружу с сокрушающей силой.       Иногда мне кажется, что я не управляю собой во время таких срывов. Все будто происходит со мной, как с главным зрителем, но точно не участником.       Вдруг, мое плечо неожиданно ударяется о чужое тело.       «Черт»       Только новых конфликтов мне еще не хватало.       Я тут же стираю все следы влаги со щëки и запрокидываю голову назад, чтобы извиниться и взглянуть на человека, в котрого я случайно врезалась...или он в меня.       Я была слишком погружена в свои мысли, чтобы это вспомнить.       Воздух тут же покинул мои легкие со свистом, когда я удивленно бегала глазами по знакомому, но такому чужому лицу.       — Д.дядя Даниэль? — мой медленный и тихий голос прекрасно отражает все эмоции, которые тут же скрутили мне живот.       Его я уж точно не ожидала увидеть. Брата, маму, но... Это было даже нелогично.       — Не совсем. — спокойно опровергнул мои слова мужчина, похожий как две капли воды на моего родного дядю или как мне теперь его назвать?       Отец?       — Я не понимаю, — хмурю брови, подмечая, что это был точно не дядя, потому что этот мужчина был одет в другую одежду.       Дядя не мог так быстро сменить обычную повседневную одежду на деловой костюм, словно из острых козырьков.       — Моë имя Кристиан, — мужчина одним грациозным движением снимает солнецезащитные очки, и я окончательно убеждаюсь, что это совершенно чужой мне человек.       Он выглядел, как плохая пародия на старомодный гангстеров, а его глаз и висок рассекал кривой и рваный шрам.       — Мисс Миранда, могу я с вами поговорить? — его равнодушный, низкий голос пугал и будоражил моë сознание одновременно.       Этот человек имел поразительное сходство с младшим братом отца, но даже это не отменяло того факта, что он стал еще одним живым напоминанием о моëм отце.       Моëм мертвом отце       От этого становилось еще больнее.       — Опустим то, каким образом вы узнали моë имя. Что вам конкретно от меня нужно, молодой человек? — Это все было, конечно, хорошо, но я все еще была одна, без средств связи и хотя бы перцевого баллончка, чтобы хоть как-то чувствовать себя в безопастности.       С недавних пор я узнала, что всю жизни находилась в эпицентре темной паутины, и было бы глупо не воспринимать такого человека за обычного странноватого прохожего.       Он либо был бизнесменом, который что-то хотел от моего дяди, либо мафиози, заморозившего себя на 80 лет, чтобы очнуться сейчас и расхаживать в таком странном наряде и говорить так, будто только что выкурил сигару и надорвал связки из-за тяжелого дня.       Оба эти два варианта претендовали на право быть верными, ведь либо я брежу, либо версия с переносом в другое время было реальным.       — Мы бы могли пройти в более приватную обстановку и обсудить все вопросы, которые ты хочешь мне задать.       — Мы уже перешли на «ты»? — я нагло выгнула одну бровь, бросая дерзкий взгляд прямо в лицо незнакомого мужчины, который выглядел как минимум опасным, а как максимум чем-то устрашающим.       Кем бы ни был этот мужчина, и что бы он не хотел, я не собиралась сдвигаться с этого места ни на сантиметр по его просьбе.       Как-то мама говорила мне, что мне нельзя садиться в чужие машины и уходить с людьми, которых я не знаю.