Держава Детства

      Израиль сидел в доме у товарища Свободина. Уже темнело, поэтому ему не позволили идти домой. Россия отвёл его в свою комнату и они продолжили играть там.       — Я хочу домой... — Давид трёт глаза и тихо хнычет. Он устал, но совершенно не хотел ложиться спать.       — Разве тебе плохо у нас? — Россия толкнул в его сторону деревянную машинку.       — Нет... У вас очень хорошо. — Израиль взял её и толкнул обратно России, — Но дома лучше...       — Дети, пора спать! — товарищ Свободин заглянул в их комнату и следил за тем, как они ложатся в кровати. Папа так не делал — всегда просто говорил, что пора спать и уходил.       Израиль лежал на раскладушке на боку и следил за танцующими тенями на полу. Он всё ещё не понимал, что имел в виду папа. Какая "новая семья"? Зачем она Давиду? Где мама? Где отец? Где Хази? Где Лея? Где остальные? Что с ними?       Израиль вспомнил, что в свой последний день в родительском доме они с Хази пошли смотреть, где остальные, но никого не нашли. Может, они все успели убежать? А куда? Давид не видел, чтобы кто-то выходил из их тайного прохода, ведь иначе они бы забрали с собой Лею, а у дверей дома и вокруг стояли немцы...       Израиль почувствовал, как крупная слеза потекла по его лицу. Он перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Он закусил губу, потом зажал рукой рот, чтобы никто не видел его слёз и не слышал его всхлипов. Он не знал, почему он так часто плачет в последнее время. Просто... хотелось... Хотелось проснуться дома и понять, что всё это просто страшный сон, что всего этого холодного и чужого мира никогда не существовало, что мама в порядке, что все они дома... Хотелось просто почувствовать себя любимым и счастливым, вернуться в то беззаботное время, когда никакой войны не было...       Хотелось обнять маму, забраться к ней на руки, сидеть у неё на коленях, вместе читать книжки. Израиль тихо плакал, уткнувшись в подушку, понимая, что всего этого уже никогда не будет. Ведь во сне мама прощалась с ним, а значит её больше нет на этом свете...       Он не заметил, как заснул. Не понял, сколько спал. Он очнулся только тогда, когда почувствовал, как кто-то нежно гладит его щёку       — Вставай, крошка. — голос был негромкий и незнакомый Давиду. Но стоило ему открыть глаза, как он увидел Ри.       Израиль бросил на него сердитый взгляд, вскочил с раскладушки и помчался вниз. Желание попасть домой не оставляло его. Но на первом этаже его подняли на руки.       — Чего ты, Давидушка? — товарищ Свободин бережно прижал его к себе, отчего Израиль невольно издал мурлыкающий звук. — Пойдём завтракать, котёнок.       Давид ощутил, как в его животе что-то задёргалось после этого нежного "котёнок". Товарищ Свободин понёс его на кухню и усадил на стул, на который специально положили подушки с дивана в гостиной, находившейся дальше по коридору.       Перед Израилем поставили тарелку с яичницей и стакан молока. В нос тут же ударил приятный соловатый запах жаренного яйца и сладкий запах тёплого парного молока.       — Кушай, кушай. — товарищ Свободин протянул ему вилку и ушёл с кухни.       Давид обнимает тарелку и начинает осторожно есть. Он слышит чьи-то шаги, а потом голоса.       — Украина, ты кровать заправил? — похоже, это был Ри.       — Да, дедушка! — да, это был Ри. Израиль увидел, как Украина выскакивает на улицу, закидывая на спину какой-то рюкзак.       Ри заглянул на кухню. Давид крепче сжал рукой стакан молока и окинул его быстрым взглядом, затем продолжил завтракать.       — Нам... — Ри вздохнул, — Нам нужно поговорить...       — Нам не о чем разговаривать. — Израиль продолжает есть яичницу, запивая её молоком.       — Давид... — Ри попытался дотронуться до него, но тут же получил по рукам.       — Не трогай меня!       — Давид, нам правда нужно поговорить.       В этот момент на кухню зашёл товарищ Свободин и Израиль, поставив грязную посуду возле раковины, поскольку не доставал до неё, собрался идти домой.       — Спасибо, дядь Вов! — он вышел с кухни и вернулся в комнату, чтобы переодеться. Сегодня ему нужно было идти на кружки и Давид торопился, чтобы не опоздать на них.       На "Умелых ручках" они готовились к Дню Революции: делали флажки, как и недавно в школе. Германия, как обычно, сделав несколько штук стала заниматься своими делами. Она уже несколько месяцев появлялась на кружке с разными кусками ткани и что-то шила в технике ковровой вышивки. Она редко уходила из кабинета, а если это и случалось, всегда убирала свои инструменты в ящик, словно пытаясь что-то скрыть. Каждый раз, приходя на занятия, Германия приносила с собой новую работу. Похоже, она вышивала и дома и очень спешила.       Германия выглядела уставшей. Может она и по ночам шьёт? Сейчас, вроде, каникулы, поэтому вполне возможно. На занятии она сидела чуть сгорбившись, выставив рядом с собой, на полу, корзинку с нитками. На подставке перед ней стояла тетрадь с каким-то рисунком по клеткам. На нём маркером были выделены небольшие участки, которые вышивала Германия. Возле этой тетрадки лежала какая-то схема. Тоже в клетку, но на ней были только выделены какие-то участки, отмеченные цифрами. Каждый рисунок также был подписан своей цифрой.       — Ты устала? — Израиль подошёл к ней, когда их отпустили на перерыв.       — Устала... Но мне нужно спешить. Сроки горят. — Германия шила быстро, но уверенно.       — Может тебе помочь? — Давид сделал шаг назад, складывая руки в замочек на груди.       — Ты очень мил. — Германия поглажила его по голове, — Но я должна справиться сама. Я почти закончила, не волнуйся.       — Да я не волнуюсь... — Израиль отвёл глаза и заложил руку за спину.       Кай ласково улыбнулась и продолжила шить. Давид решил ей не мешать и ушёл на своё место.       На второй половине занятия они стали украшать кабинет к седьмому ноября. Давид держал в руках флажки, не отрывая взгляд от Германии, которая продолжала шить. Её решили не беспокоить и не отвлекать от работы.       Израиль хотел как-то ей помочь, прекрасно видя, что она устала. Только почему-то отказывалась от помощи.       — А что она делает? — спросил Артём, вешая на стену гирлянду из флажков.       — Не отвлекаемся! — Мария Владимировна вешала на стену флаг СССР, — Можно тут "красный угол" сделать будет. Пожалуй, следующее занятие посвятим этому.       Домой Израиль шёл более спокойно, чем в последний учебный день. Тогда по улице бегала свора больших собак.       — Заходи к нам, если что! — товарищ Свободин вышел на крыльцо и улыбнулся ему.       Давид кивнул и поспешил домой, когда вдруг его нагнал Леся (Елисей).       — Дава! — он схватил его за плечо и наклонился, пытаясь отдышаться, — Слушай, хочешь поиграть вместе?       — А во что? — спросил Израиль.       — Хочешь поиграем у меня?       Они оба засмеялись, вспоминая известный стереотип. Елисей осторожно взял Давида за руку и повёл за собой.       — Я думаю, нам нужно больше держаться вместе. Теперь Тарас знает о том, кто я, и не будет со мной дружить. Я более чем уверен в этом... — голос его был негромким, но очень мягким и ласковым. Израиль шёл вместе с ним, внимательно его рассматривая. До этого у них не было возможности как следует пообщаться.       Селя, как его называли в классе некоторые дети, был ростом примерно с Давида, худой, но не истощённый. Одет он был в зелёный свитер и штаны на подтяжках. Сегодня было тепло, снег подтаял, а настоящие холода начнутся после десятого ноября, поэтому Израиль мог его понять.       Шли они не торопясь и не разговаривая. Давид видел, что Лесе не без труда далось подойти к нему и предложить поиграть вместе.       Наконец они вышли к дому за витым чугунным забором. Во дворе стояла беседка, вырезанные из автомобильных шин клумбы в виде лебедей и мощёная дорожка к дому. Израиля привлекли окна необычной, полукруглой формы.       — Мы пришли. — Леся просунул руку между прутьями и открыл щеколду, на которую были закрыты ворота. — Мама сейчас на работе, но я всё равно не думаю, что она будет против тебя.       — Откуда столько уверенности? — Израиль обнял себя за плечи и переступил с ноги на ногу.       — Мы с тобой одной крови. Забыл? — Леся хихикнул, и с небольшим нажимом толкнул ворота. Те со скрипом открылись, пропуская обоих мальчиков внутрь.       Давид шёл за ним и оглядывал двор. Было видно, что семья была из числа интеллигентов и Израиль решил осторожно спросить:       — Как ты попал сюда? — он остановился, наблюдая, как Елисей запирает ворота.       — Эвакуировали. — тот подошёл к входной двери. — Папу призвали, а мы с мамой в тыл пошли. Бежали тогда много кто. А соседи наши, как узнали, что мы евреи, нас с мамой с собой в Подмосковье увезли. Потом, когда немцы наступали, нас вместе с ними сюда эвакуировали. С тех пор и живём. — Леся достал из-под коврика ключ и отпер дверь. Он вздохнул и тут же снова повеселел, — Ладно, не будем об этом! Пойдём, Дава!       Елисей махнул рукой, приглашая Израиля в дом. Тот немного помялся и зашёл следом.       Дом, где жил Леся, своим видом больше напоминал музей. Елисей стянул один ботинок с помощью другого и отнёс их на полку для обуви. Давид с некоторой нерешительностью снял шапку и посмотрел на него.       — Проходи, не бойся! — Леся подошёл к нему, взял за руку. — Разувайся, я тебе сейчас тапочки принесу. У нас пол не самый тёплый...       Он подошёл к полке для обуви и поставил перед Израилем пару меховых тапочек. Давид улыбнулся ему, снимая ботинки.       — Спасибо... — он огляделся, ища, куда повесить куртку. Леся подскочил к нему, забрал её и отнёс на вешалку.       — Пойдём ко мне в комнату. Мама не очень обрадуется, если мы что-то сломаем... — Леся взял его за руку и повёл в свою комнату, которая находилась буквально за поворотом.       Израиль осторожно шёл за ним следом. Он всегда чувствовал себя неуютно в незнакомых местах без сопровождения друзей. Елисей, похоже, заметил это, потому что он обнял его.       — Хей, ну что ты стушевался? Не бойся! Ты ведь любишь настолки? — он держал его за плечи и усадил на стою кровать. У кровати была спинка и подлокотники из металла, что показалось Израилю необычным.       — Ну, да... — он улыбнулся. Елисей достал из шкафа какую-то игру и разложил её на полу.       — Это настольный хоккей. Хочешь сыграть?       — Я... не знаю... — Давид отвёл глаза. Елисей улыбнулся ему и поманил к игре.       — Хей, не бойся! Я очень хочу поиграть с тобой. Просто я вижу, что в школе с тобой никто не играет... — Леся поставил хоккей на кровать. — Пол холодный.       — Так, эээ... — Израиль повернулся к игровому полю, — Как играть? — вопрос прозвучал очень неуверенно.       — Очень просто! Смотри! — Елисей потянул за рычажок, затем повращал его. — Чтобы двигать хоккеиста — тянешь рычаг, чтобы ударить по шайбе — крутишь. Вот это — он указал на маленький рычаг сбоку, — вратарь. Его, по-хорошему, всегда держать, чтобы шайбу выбить. Играем до десяти очков.       Израиль кивнул рассматривая поле и пытаясь сориентироваться, какой рычаг за какого игрока отвечает. Леся положил шайбу на центр поля и сосчитал до трёх...       Время пролетело довольно быстро. В коридоре закрылась дверь и Елисей вдруг отвлёкся от игры.       — Ой, мама пришла! — он слез с кровати, — Пойдём, я вас познакомлю!       Леся взял Израиля за руку и вывел из комнаты. В коридоре стояла женщина. Она размотала шейный платок и усталая прислонилась к дверному косяку.       — Мама, привет! — Елисей потянул её за руку. — Я друга позвал поиграть, мам, ты не против?       Женщина перевела взгляд на Израиля, улыбнулась ему.       — А как друга зовут? — она тяжело опустилась на стул и стала стягивать потрёпаные ботинки.       — Давид! — ответил ей Елисей. Израиль едва высунулся из-за двери комнаты.       — Я всё же советую тебе проводить друга домой. Пока не наступил комендантский час. — женщина сбросила с плеч износившийся ватник и прошла вглубь дома.