Связанные вечностью

      С самого детства мне усердно прививали уважение к Богам. Ра тому не исключение, но, Исфет, я готова сейчас взорваться от раздражения, когда даже вечернее солнце практически бьет мне по голове. Уверена, что мама раскрыла шторы в обед, желая проучить меня за то, что я отсутствовала полночи, а теперь проспала весь день.       Она всегда спрашивала, чего мне не хватает в этой жизни, почему я не могу спокойно существовать и гуляю по острию ножа. Знала бы я сама ответ на этот вопрос…       Это не то, что выбирают. Это то, за чем идут вопреки и несмотря ни на что. Меня никогда не волновали деньги, я хотела лишь одного: свободы. К сожалению, лишь онейромантия делала меня свободной, хоть я и тайно исполняла заказы. Я люблю это больше, чем что-либо еще. Добродетель далеко не на первом месте в списке моих качеств, но мне нравится, что я приношу пользу, что во мне нуждаются. Но опасность подобралась слишком близко, с тех пор как в Фивах появилась черная хворь и в этом обвинили черномагов, объявив на них охоту.       Мои родители не худшее, что могли послать нам с братом Боги. Как говорит папа, я должна провести всю свою жизнь, поклоняясь им за таких отца и мать. Не всегда мне казалось, что он говорил в шутку. Рада, что его раздутое эго не досталось мне в подарок, меня и так считали невыносимой.       Мне нравится чувствовать себя особенной. Для себя. Не для кого-то. Никакие розги, никакие крики, многочасовые разговоры, угрозы, и даже охота на черномагов не заставят меня отказаться когда-нибудь от своего предназначения.       …Все это каждый день мне нужно себе напоминать, иначе отцовское давление доведет до белого каления. Мне ещё потребуются силы, чтобы исполнить задуманное. А именно сейчас для того, чтобы они появились, мне нужно в срочном порядке поесть. Я безумно голодна.       Быстро выползаю из комнаты и тихо спускаюсь вниз по лестнице. Кажется, мама опять сделала перестановку; чем же ещё ей заниматься, когда отец постоянно работает. Странно, что мы с ним друг друга не понимали. Ведь папа ужасно любил свое ремесло — он был самым крупным ювелиром в Фивах. Но до сих пор он не мог принять мое предназначение. Сомневаюсь, что это когда-то произойдет.       Из собственных мыслей меня вырывают знакомые, обеспокоенные, на мой взгляд, голоса. Конечно же, я решаю не выдавать себя сразу. Чувствую, что не зря.       — …Она не простит нам этого никогда, — доносится до моих любопытных ушей. Мама чем-то расстроена. — Эва его боится.       Исфет, о чем они говорят?.. Кого я боюсь? Отца? Давно нет! Я потеряла страх четыре года назад, когда он узнал, чем я занимаюсь. С тех пор мы в напряженном положении. Отношения испортились, хотя они никогда не были идеальными.       — Вот и правильно, пусть боится! Эвтида неуправляема, и, как бы я с ней ни боролся, она идёт против моего слова каждый раз, зная, что я не смогу ее убить, — решительно произносит папа, заставляя меня насторожиться. — Где она сегодня была? И не вздумай ее прикрывать! Лучшие охотники находятся в Фивах…       — Я и не думала, но… когда она узнает, этот дом потеряет все спокойствие.       — Из-за Эвтиды мы все и так давно на грани. Это лучшее решение для неё.       Мне приходится себя сдерживать, чтобы не выбежать к ним и не потребовать объяснений. Что отец задумал? Нутром я чувствую, что это перевернет всю мою жизнь, если не разрушит полностью…       — Как к этому отнесся эпистат? — ещё тише спрашивает мама.       А он тут при чем? Волнующая и нервная дрожь взбирается по позвоночнику вверх, стоит услышать о нем.       — У Амена свои цели… Не спрашивай даже.       — Наверняка Эвтида знает, что его невеста мертва. Не один месяц уже прошел, это ещё больше встревожит Эву, особенно когда теперь она — невеста эпистата.       Чтоб на вас всех напали скарабеи! Я не верю в то, что слышу… Исфет, это не может быть правдой…       — Я это тоже отношу к плюсам. Эва прекрасно знает, кто такой Верховный эпистат, и если она хочет сохранить свою жизнь, находясь с ним под одной крышей, то перестанет заниматься онейромантией…       Невеста Амена? Они выжили из ума?.. Мне казалось, что я ко всему была готова, но… у меня нет сил больше скрываться. Остается надеяться, что в порыве злости я не наброшусь на отца.       И когда я залетаю на кухню и вижу его предательские глаза, мне уже хочется исчезнуть из этого дома, из этой семьи… из этого города!       — Что вы только что обсуждали? — шиплю я, все ещё сдерживая себя. — Это правда?       — Эва… — перевожу взгляд на маму, но она тушуется, стоит нам столкнуться.       — Она бы все равно это узнала, — спокойно обращается он к маме и встает из-за со стола. — Эвтида, мы хотели сообщить тебе за ужином важные для нашей семьи новости. Завтрак и обед магическим образом ты пропустила, — язвит отец.       — Вы… ты! Ты решил избавиться от меня, желаешь смерти собственной дочери?       Ноги становятся ватными, стоит мне произнести это вслух. Исфет, я не планировала… я даже не училась другому ремеслу из-за напряжённых отношений в семье. Неужели отец настолько меня ненавидит? Почему тогда просто не выкинул меня в реки Нила на съедение крокодилам? Он сделал хуже.       — Мне казалось, ты сама этого желаешь, если судить по тому, чем ты занимаешься! Думаешь, ты достаточно хорошо скрываешься? — по выражению его лица я уже вижу, что отец теряет самообладание, но мне все равно.       — Так в этом все дело? — раньше я не позволяла себе такого тона, но еще вчера я не была невестой верховного эпистата. — Шезму, невеста для эпистата, — это хорошая комбинация?       — Закрой свой рот! — почти выкрикивает отец, в несколько шагов оказываясь рядом со мной.       Он ненавидит, когда я говорю об этом напрямую. Но я не отступаю, слишком поражена этой новостью… Отец таким образом решил наказать меня?       — Я не смог укротить тебя, но Амен это сделает, — угрожает прямым текстом отец, возвышаясь надо мной. — И побойся богов, Эвтида, если хочешь жить, то рядом с эпистатом, напомню, охотником на черномагов, ты должна будешь успокоиться наконец!       — Никогда… — начинаю я, но то, как замахивается отец, заставляет меня замолчать.       Он не ударил меня, сдержался, хотя мог… за три года я в этом убедилась. Знаю, что сама доводила его до точки кипения. Я не была инфантильной, понимала, насколько им тяжело живется в одном доме с черномагом, особенно в такое непростое время. Но они сами меня не хотели отпускать, а я готова была исчезнуть, чтобы никого не подвергать опасности.       — У меня нет сил на тебя сейчас, — предупреждает он. — Возвращайся в свою комнату, мы поговорим все вместе за ужином.       Мой взгляд полон ненависти — это достаточно громко, поэтому я ухожу без слов. Мама плетется сзади меня, даже оборачиваться не нужно, чтобы в этом убедиться. Что же теперь делать, когда меня ждет скорое замужество с Верховным эпистатом?       — Я ему уже обещана? — резко развернувшись, я застаю маму врасплох. — Ну же, ответь мне!       — Да… — ее глаза выражают сочувствие, но это меня совершенно не успокаивает. — Все не так плохо, как ты думаешь.       — Неужели? Я слышала другие слова от тебя папе.       — Я только сегодня узнала… Твой отец не посвятил меня в свои планы.       — Что за планы? — прищуриваюсь, понимая, что в этом всем есть своя глубина. — У отца проблемы?       — Нет!.. — она теряется… даже чувствую, что мама лжет. — Просто… сейчас непростое время. Ты действительно создаешь много проблем, за последние месяцы тебя ловили несколько раз на улице ночью. Отец тебя уже не может остановить, как и причинить вред или боль… или чего еще хуже.       — Своими руками нет, — напоминаю ей.       Мне правда нужно успокоиться и взять себя в руки. Прошу маму вернуться обратно, дать мне время побыть одной…       В собственной комнате мне не становится легче. В голове ни одной идеи, как сбежать отсюда. Если я обещана Амену… Исфет, дела ужасно плохи! Я могу сбежать от отца, несмотря на его положение в городе, но от главного охотника на черномагов?.. Даже смешно об этом думать!       Боги, но я не хочу сдаваться… я найду способ. Выберусь из Фив! И немаловажным фактором будет выбраться живой.       Последний раз Верховного эпистата я видела много лет назад, будучи еще ребенком. По столице везде и всюду ходили слухи о его деятельности, как и о самом Амене. Все это я знала, слышала, сама же обсуждала. То, что он лучший из лучших охотников, мне доказывать не нужно. Смогу ли я победить в этой игре?       Не стоит считать это игрой… могу признаться хотя бы себе, что мне страшно. До сих пор я была осторожна. Меня ловили лишь прислужники отца, да и то считали девицей легкого поведения, а я и довольна была. Только отец быстро ставил меня на место, но недолго это действовало. От самой себя не убежать.       От потока мыслей и подкрадывающегося чувства настоящего страха я выхожу на балкон, чтобы успокоить себя, наблюдая за алым закатом. Это помогает. Но нет… я все еще не представляю, как мне с этим справиться. Сейчас я готова продать душу, лишь бы не стать женой Амена…       Короткий стук в дверь привлекает мое внимание. Если мама так осторожна, значит, я действительно в опасности. До сих пор не хочу в это верить. Я не думаю о скором браке, это точно, а уж тем более по договоренности… В нашем роду не было такого обязательства.       Но я прекрасно знала, что для Высших в Египте это являлось обязательным. Эпистат должен был жениться еще три года назад, но по неизвестным мне причинам этого не произошло. Но что мне известно — это то, что его невеста погибла совсем недавно, так и не став женой Амена. Слухи ходили разные: от хвори до предательства. Хотела бы я верить в хворь…       — Эвтида, ты должна спуститься на ужин, — мягкий голос мамы за моей спиной заставляет отвлечься от анализа причин смерти бывшей невесты эпистата.       — С этого дня я всем что-то должна? Ужин, себя, свое тело, свою жизнь… — не слежу за словами, как мне кажется, даже она этого не заслуживает. — Ты можешь на него повлиять, если не хочешь, чтобы Амен…       — Нет, Эва! — мама хватает меня за плечи и разворачивает к себе. Мы одного роста, и это столкновение слишком красноречиво. — Это для твоего блага! Ты слишком упряма, чтобы самой отказаться от онейромантии… я тебя понимала… понимаю. Я сама такой была, вот почему… — никогда раньше она мне этого не рассказывала, невероятно, сколько лжи вокруг! — Но это слишком опасно, да и у тебя нет такой необходимости! Ты ни в чем не нуждаешься! Такой человек, как Амен, сможет с тобой справиться.       — Ты думаешь, меня это остановит?       Вызов в моем голосе очевиден, и мама отпускает меня, но не перестает прожигать своими янтарными глазами. Только теперь я вижу, насколько ее взгляд сейчас затравлен. Меня это настораживает, поэтому я молчу. Жду объяснений…       — Я не могу сказать многого, но ты должна выйти замуж за эпистата не только потому, что это возможность уберечь тебя от себя самой, но и помочь твоему брату.       — Исман? — глупо переспрашиваю. — Что случилось?       — Ничего… ничего. Сделай это, Эва, иначе мы все закончим плохо.       Лжет ли она, использует ли это как манипуляцию… вероятно. Моя мать способна на это, тем не менее я знаю, что она меня любит. Но выходит так, будто они меня продали. Эта мысль отпечатывается в голове, но я не произношу вслух.       Пусть считают, что я сдалась и покорно следую их указаниям. У меня свой путь. Когда я все узнаю и разберусь, я обязательно сбегу!       Киваю несколько раз, наблюдая, как мама меняется в лице. Пусть думает, что победила, мне все равно… Как умелый шезму, я надену нужную маску.       Когда мы спускаемся вниз, отец уже ждет за столом. Я даже забыла о своем голоде, но при виде изобилия еды сдалась. В том, что голодание для меня является огромной пыткой, я уверена.       — Надеюсь, за столом ты будешь благоразумна, — приветствует меня отец, когда я сажусь напротив.       — А что, под ним прячется Амен? — в ответ я тоже позволяю себе провокацию.       — Эвтида…       — Все в порядке, — спокойно произношу я, глядя на маму. — Мне нужно знать, что все-таки происходит… как все так резко перевернулось, пап.       — Потому что так не может больше быть. Ты продолжаешь заниматься тем, что запрещено. Тебя совершенно не волнует, что ты ставишь нашу семью под удар.       — Под удар я ставлю только себя, — перебиваю я. Боги, мы все знали, что в случае моего раскрытия никто не докажет, что мои родители догадывались даже. — Я могла все понять, но это…       — Да, это большой риск, но для тебя это самый действенный способ. Невеста Амена погибла, ты это знаешь, но он в этом наверняка не замешан…       — Наверняка?       — Больше не произноси это вслух, особенно когда вы встретитесь с эпистатом. Прояви себя, Эвтида, для твоего же блага и блага своей семьи.       Отец загнал меня в угол, снова… Но, как и раньше, я обязательно выкарабкаюсь. Не сегодня, так завтра.       — Это все? Единственная причина? — не смотрю на маму, не собираясь ее сдавать. Полагаю, она этого не хочет.       — Да, — уверенно отвечает отец.       Но я только убеждаюсь в том, что он лжет. Делает это так же искусно, как и свои ювелирные изделия. Все равно я доберусь до правды, его обман меня совершенно не трогает.       Оставшийся ужин я провожу в молчании, лишь слушаю, как отец инструктирует меня по поводу скорого знакомства с моим будущим мужем. Мне даже удается скрыть свое огорчение, когда я узнаю, что это произойдет уже послезавтра.       Это будет сумасшедшее время, когда все будут пытаться довести до идеала необходимое для предстоящей встречи. Все, но не я, в моих планах — находиться эти дни в собственном доме как можно меньше.       С самого утра слышу, как дома суетятся. Мама уже пыталась меня привлечь, но мой отказ ее не удивил. Не собираюсь участвовать в лебезении перед эпистатом.       Сегодня в качестве своей жертвы я выбрала Ливия. Мы дружили со времен, когда были еще детьми, только выбранные нами жизненные пути очень сильно отличались. Он единственный, кто не осуждает меня за мой выбор. Единственный, кому я рассказала о своем плане. Он не совсем поддерживал, но и не пытался никогда меня переубедить. Я могла всегда на него положиться.       Подолгу смотрю на себя в зеркало перед тем, как покинуть жилище. Не верю, что попала в такую западню. Мне кажется, что кто-то стоит за моей спиной… пытается управлять. Давно ли это появилось или же меня так вчерашняя новость ошарашила?       В конце концов, чтобы уйти, мне приходится пообещать матери, что вернусь пораньше, чтобы помочь подготовиться к помолвочному ужину. Признаться, меня настораживает такая спешка. Мотивы отца мне понятны… частично. Но Амен? Прозрачны ли его намерения? Сомневаюсь. Еще не придумала как, но я обязательно узнаю.       Прячась в тени сада неподалеку от главного лазарета, вижу, как в мою сторону направляется лучший лекарь Фив. Ливий не любил, когда я его так называла, но заставить меня перестать это делать он все равно не смог бы. Даже издалека я замечаю, как внимательно Ливий меня разглядывает. От этого взгляда мне кажется, что со мной что-то не так, и моя рука словно на автомате тянется к волосам, поправляя.       — Привет, — странным голосом произносит Ливий, как только оказывается рядом, его глаза не перестают пристально смотреть на меня. — Ты, конечно, умеешь держать секреты. Даже мне не рассказала.       — О чем ты? — он застаёт меня врасплох, и, кажется, сам настораживается на мгновение.       — Как это о чём? Ты выходишь замуж за Верховного эпистата или для тебя это ничего не значит?       Даже сутки не прошли с момента, как я все узнала, но уже даже Ливий владел этой информацией… хотя обычно все сплетни он узнает от меня. Краски спадают с лица… страх вновь играет со мной. Беззаботное выражение Ливия сразу меняется на обеспокоенное.       — Я думал, ты действительно скрывала это…       — От тебя? — горькая усмешка вырывается из моих уст. — Я узнала вчера… видимо, это все еще не просто принять.       — Исфет! — Ливий садится напротив, положив свою руку мне на плечо. — Как такое возможно?       — Это все проделки отца… он думает, что с помощью эпистата сможет заставить меня отказаться от онейромантии. Представляешь, таким образом отец решил усмирить меня.       — А сама ты что думаешь?       — Что я могу думать? Я не собираюсь отказываться от того, что задумала. Лишь ставлю на паузу. Мне нужно время, чтобы продумать план, и больше золота и серебра. Не могу же я украсть их у отца… или, еще хуже, у будущего мужа, — с полной серьезностью в голосе заканчиваю я.       Ливий пытается сдержать улыбку, но в конце концов мы смеемся вместе. Это помогает хоть немного выдохнуть. С ним я чувствую себя спокойнее, но не буду же прятаться вечно.       — Кстати, насчёт сбережений для твоего побега, — в моменте он делает паузу; знаю, что он всегда поддержит, но мы оба понимаем, что это означает для нас расстояние, почти пропасть. — На сегодня есть хороший заказ. Если ты готова, я помогу, обещаю. Люди надежные, не обидят, и им нужна помощь лучшего онейроманта. Кроме тебя, некому.       Улыбаюсь в ответ на его слова, чувствуя внутри бесконечную благодарность за все, что он делает для меня. Это придает мне силы двигаться дальше. Я столкнусь лицом к лицу с эпистатом совсем скоро, но до того момента я научусь укрощать свой страх перед ним.       Ливий подолгу рассказывает мне о предстоящем заказе, но в итоге мы все равно возвращаемся к теме моего замужества и обсуждаем это до самого начала его смены. Он согласен, что здесь что-то явно не чисто, просит быть осторожной, хотя знает, что рисковать для меня не было необычным и редкостным явлением.       Когда я возвращаюсь домой, то застаю, как родители о чем-то спорят… они замолкают, стоит им заметить меня. Вместо объяснений или хотя бы какого-нибудь приветствия отец отмахивает рукой, будто я назойливая муха, которая так невовремя залетела, и он выходит из гостиной. Не удивляюсь, когда и мама не спешит вдаваться в подробности.       — Ты поздно, на сегодня мы уже все закончили, — укоризненно произносит мама, но я знаю, что это лишь отвлекающий маневр в ее исполнении.       — Мне так жаль…       — Завтра ты на весь день останешься дома, слишком много дел, Эвтида, — она игнорирует мой откровенный сарказм, продолжая раздавать инструкции. — С утра приедет Исман.       Мой брат учился на лекаря и редко бывал дома. В последнее время мы почти не общались, он тоже скептически относился к моей деятельности. Больше переживал за меня, а не за то, что я могу его опозорить.       — Ну конечно. Ты не хочешь мне рассказать, как Исман со всем этим связан?       — Не могу, — увиливает она; ее глаза бегают, и я подхожу ближе. — Придет время, и ты все узнаешь. Не беги так быстро.       — Иначе рискую врезаться в эпистата, — наигранно широко улыбаюсь я, на что мама обреченно вздыхает. — А собственно, я уже.       Не дожидаясь ее комментариев, я иду на кухню на поиски ужина. Рада, что буду есть в одиночестве. Общество родителей сейчас трудно мною воспринимается.       Весь процесс я думаю о том, что мне нужно взять до свадьбы как можно больше заказов. Если я не успею сбежать, то все равно не смогу рисковать и работать под боком у эпистата. Но надежда, что получится сделать это раньше, все равно теплится внутри.       Полночь приходит быстро, и я должна быть осторожной, если хочу незамеченной покинуть дом. Все же мне не нужен новый скандал, особенно перед таким событием.       Родители должны думать, что я смирилась. Если я буду слишком покорной, они точно что-то заподозрят, но мне и не сложно подливать немного масла в огонь, к тому же иногда я это делаю совершенно незапланированно.       Чтобы снизить риски, я не переодеваюсь сразу, а кладу одежду и маску в сумку. Чует мое сердце, что нужно быть очень внимательной.       Давно изученной дорожкой я покидаю дом. Знаю уже наперед каждый свой шаг, чтобы уйти и не выдать себя. Ливий всегда подробно объясняет, как попасть на заказ, зачастую и сам проводит, но не в этот раз… оно и к лучшему, вдвоем иногда еще сложнее оставаться в тени.       Удивительная дружба между черномагом и лекарем, но это произошло задолго до того, как мы оба поняли свое предназначение.       Высокая луна предательски яркая. Мне приходится идти намного медленнее, чем обычно, смотреть в оба и прислушиваться к каждому шороху. Настораживает даже собственная тень. Крепче сжимаю сумку в руках, когда слышу чьи-то голоса. Исфет, кого носит по улице поздней ночью?       Ускоряю шаг, хотя из-за этого концентрироваться тяжелее, но чувствую, что нужно быстрее убираться с этой улицы. Так и думала, что лучше бы шла в обход, а не по главной.       Незримый бог, сердце падает к ногам, стоит мне понять, что мою собственную тень перекрывает огромное нечто. С трудом не закричав, но заметно вздрогнув, я моментально останавливаюсь. По спине срываются колючие мурашки вниз, и мои коленки почти трясутся. И как только я слышу глубокий и грубый голос за спиной, адреналин внутри меня превышает все возможные нормы.       — К добру ли это? — звучит как прямая угроза для меня, в то время как я молю всех богов не выдать себя, свой страх и содержимое моей проклятой сумки. — Увидеть молодую девушку в такой поздний час.       — Уверяю, я не представляю никакой опасности, — произношу я, но все еще не решаюсь посмотреть вверх.       Без этого мне никак не увидеть его лица. Судя по тому, что я успеваю заметить, мужчине я упираюсь чуть выше груди, на уровне ключиц, что еще больше выбивает меня из себя. Но даже в ночи я вижу, насколько белая его кожа… Боги, я смотрю ниже, и груда мышц не отпускает мой взор. Проклятье, он прав, это не к добру… я даже чую всем нутром опасность перед собой. Задерживаю дыхание и поднимаю взгляд, сталкиваясь со светлыми глазами, которые могут заморозить все внутренности в одночасье… белые брови нахмурены, и несколько таких же прядей волос отдают тенью на лбу, что выглядит совершенно устрашающе.       — И что же ты здесь забыла? — в ответ он нагло рассматривает меня, хотя полагаю, этот мужчина не видит в этом ничего подобного. — Кто такая?       Шестеренки в моей голове крутятся… лишь один человек походил на того, кого я вижу перед собой. Исфет, это не может быть правдой… Если так, то я прыгну в Нил, не задумываясь.       — Язык проглотила? — спокойно спрашивает он, но глаза его выражают нетерпение.       — Могу ли сначала я узнать, кто меня допрашивает? — пытаюсь держаться изо всех сил, но легкая ухмылка дает нужные мне ответы, и я теряю весь дух.       — Полагаю, ты уже знаешь это.       Киваю, пораженная своей удачей… Где же я так провинилась, что сделала перед богами? Почему среди всех возможных вариантов на этой проклятой улице перед самим заказом я сталкиваюсь с эпистатом, с которым завтра познакомлюсь официально, где его представят моим будущим мужем… Огромное количество деталей заставляют мою голову практически взорваться. Как мне выкрутиться? Что ответить эпистату? Может, признаться и дать голову на отсечение сразу? Он всего лишь пополнит список умерших невест, не более…       — У меня… заказ, — все остатки самообладания трачу на дерзкий и уверенный взгляд и голос, чтобы эпистат меня правильно понял. Кажется, у меня получилось. — Прошу прощения, чувствую себя ужасно теперь…       — Жрица любви, получается, да? — странным тоном уточняет он, и я, вдруг замечая, что слишком близко мы находимся друг к другу, делаю шаг назад.       Исфет, даже не думала, что эти слова в его исполнении смогут меня оскорбить. Чувствую, как кожа на лице горит. Чем я только думала… Если даже это поможет сейчас, то что мне делать завтра?       Из мыслей вырывает заинтересованный взгляд эпистата… не в этом смысле. Вернее, хочу так думать. Но он разглядывает мое лицо, и, по всей видимости, одежду. Его глаза блуждают по моему телу. Не думала же я, что его так легко провести.       — Получается, — уверенно отвечаю я.       — Ты на них не похожа, — его глубокий взгляд держит мой почти в захвате, и я не могу увернуться.       — А вы настолько опытны, что можете с первых минут признать? — о, я даже не пытаюсь спрыгнуть с этого ножа, гуляю по самому краю, еще чуть-чуть остается…       — Мне достаточно твоего взгляда, — эпистат делает шаг навстречу, а мое сердце делает кульбит. — Твои глаза горят достаточно, чтобы показать мне, что ты не идешь ублажать мужчину не по своему желанию.       Вновь он делает шаг, и расстояние между нами становится ничтожным… Во мне нет страха, но что-то неизведанное затягивает узел, скорее всего, на моей шее. И я не уверена, что до заката завтрашнего солнца это останется метафорой.       И я делаю выбор.       Бежать. От него. Прямо сейчас. У меня нет других вариантов, но необходимо выиграть время. Завтра я что-нибудь придумаю, либо реки Нила действительно примут меня в свои объятия.       Проклятье! Самое нелепое, как и самое опасное, что вообще могло со мной произойти.       И я знала, что Амен не последует за мной. В его глазах я, скорее всего, просто душевнобольная. Завтра я предстану перед ним совершенно в другом свете.