Revenge loved me

      Планы на сегодняшнюю ночь были у обоих. Оба не надеялись на что-то большее, но бешеный стук сердца ускорялся лишь об одной мысли о том, что может произойти ночью. Ни один из них не имел огромных надежд. Ни один из них не догадывался, насколько сильный удар ждёт его сегодня. Удар, обещавший изменить жизнь обоих.

***

      Бомгю стоял у входа в полицейский участок минут пятнадцать, потирая заледеневшие ладони. Ночи этой осенью выдались холодными настолько, что Бомгю казалось — его пальцы вот-вот покроются коркой льда и отвалятся. Он, как назло, не послушал бабушку, которая так настойчиво всовывала ему в руки осеннюю куртку. Оставил на входе и убежал, надеясь, что её пыл ослабнет спустя пару часов, что он планировал провести с подругой.       Дверь с лёгким скрипом открылась, и на крыльцо вышла девушка в широкой розовой оверсайз-футболке и лёгких спортивных штанах. Она на ходу поправила длинные темные волосы, в некоторых местах окрашенных в белый, и оглянулась в поисках нужного человека. Заметив Бомгю, та блеснула улыбкой и помахала, сбегая с крыльца ниже.       — Хэй, кто это тут у нас? — она радостно обняла парня за плечи и обвела его оценивающим взглядом с ног до головы. — Бомгю, а ты подрос! А волосы так и не отстриг, — покачала головой она, взлохмачивая макушку юноши.       Тот заворчал, убирая руки со своей головы:       — Если я младше, это не значит, что ты можешь облапать меня с ног до головы, Ынче! Я на кота похож?       — Совсем нет, — хихикнула Ким и сложила руки на груди, скрывая гусиную кожу. — Не смей перечить старшим! — театрально пригрозила она и поежилась. — Пошли внутрь, папа дал ключи, его друг поможет.       Бомгю кивнул и зашагал рядом с девушкой по ступеням, проходя внутрь ярко освещённого помещения. Первая рабочая смена заканчивалась, почти весь офис опустел, но вскоре сзади послышались хлопки дверью и голоса: начиналась ночная рутина полицейского участка. Всю дорогу Чхве не знал, куда деть себя от волнения. Ему казалось, что сердце выпрыгнет из груди через ещё не до конца зажившую рану, стоит мозгу вообразить новый образ того, кто стал причиной его шрама на груди. Тяжело вдыхая смесь аромата кофе и одеколона, юноша попытался успокоиться и сосредоточиться на разговоре с подругой. Как никак, впервые за полтора месяца встретились.       — Ты давно покрасилась? — поинтересовался он, оглядывая светлые пряди.       — Нет, во вторник сходила. Решила, что пора что-то менять, — улыбнулась она и повернулась к Бомгю. — Нравится?       — Ага. Тебе идёт.       — Тебе бы тоже «орео» подошло. А эти твои… Голубые… Будто в душу смотришь, ей-богу! Покрась пряди и сними линзы. Как дизайнер говорю, — вновь начала свою лекцию о смене имиджа Ынче, на что Бомгю лишь скривился и буркнул невнятное:       — Обойдешься.       — Ничего, ничего. Потом сам прибежишь благодарить за советы, — усмехнулась та, уворачиваясь от затрещины. — Эй! Девочек бить нельзя!       — Ты на девочку только волосами и футболкой похожа, — бросил Чхве, получая в ответ хлопок по плечу и возмущённо вытягивая губы в трубочку. — Я же говорю!       — Тихо, мы пришли.       Ынче остановилась у одной из серых дверей, на табличке которой была надпись «Комната видеонаблюдения». Она тихо постучалась и слегка приоткрыла дверь, всовывая голову внутрь. Бомгю же в свою очередь выгнулся так, чтобы видеть хоть что-то за спиной высокой нуны.       — Дяденька, здравствуйте! Я — Ким Ынче, дочь Ким Чонхо из третьего отдела. Он к Вам сегодня подойти должен был, помните? — девушка прошла внутрь и поклонилась.       Мужчина в форме, все это время читающий какую-то газету, надел очки и улыбнулся.       — Ынче! Как ты выросла… Да, да, помню, он сказал, ты серёжку потеряла? — Ким кивнула. — Ох, как грустно то… Ну ничего, мы сейчас всё посмотрим, только никому больше ни слова, хорошо?       — Ага, — закивала Ынче.       Мужчина в свою очередь, наконец, заметил Бомгю, неловко потирающего руки у двери.       — А этот молодой человек с тобой? — он посмотрел на девушку, а затем на юношу.       — Да, это Бомгю, — кивнула Ынче. — Мой друг, будет помогать искать. Вы же не против?       — Нет, нет, что ты! Приятно познакомиться, Бомгю, зови меня господин Но, — мужчина подошёл к парню и пожал ему руку. Чхве нахмурился от силы старшего, но улыбнулся в ответ.       — Да, хорошо, — тихо ответил тот.       — Да не стесняйся ты, все свои! — засмеялся мужчина, похлопывая того по плечу. — Ладно, ребятки, я вам сейчас район нужный найду и отойду. Начальство ждёт… — вздохнул он, явно вспоминая что-то неприятное, мгновенно отразившееся на его лице.       Ынче быстро закивала и села на один из стульев.       — Район Хондэ, окраина… — Ынче задумчиво закусила губу, вспоминая адрес. — Бомгю, что было рядом?       — Э… По-моему, если я всё правильно говорю, мы тогда купили мороженное. Последнее, что я помню, это одноэтажный домик с красной крышей… — ответил парень, садясь рядом с девушкой и вглядываясь в экран, где господин Но перебирал файлы и фотографии мест с камерами. — Вот оно!       Парень резко подскочил со стула, напугав своим действием подругу и быстро замахал руками:       — Вот, вот этот дом! Я помню его!       — Ынче, там? — мужчина посмотрел на девушку, и та кивнула. — Ладно, если что, соседние камеры — вот эта папка. И кнопка здесь. Не поломайте мне тут всё, я побежал… — перекрестившись, господин Но вышел из кабинета и закрыл дверь, оставляя Бомгю и Ынче наедине с проблемой.       — Ну что, включай, — кивнула девушка на экран и подвинулась ближе, ещё не подозревая, что просидит здесь не один час.

***

      По мере приближения к набережной ветер усиливался, всё сильнее сбивая пряди на лицо. Ёнджун, честно говоря, до сих пор не понимал, как Хвану удалось вытащить его сюда поздно вечером. Звонок друга и его тихий до необычайности голос в трубке ещё несколько часов назад оборвали все планы. После того, как днём парень проводил Ёну на поезд до Пусана, он намеревался лишь хорошенько отоспаться, ибо сильная бессоница из-за кошмаров сказывалась в разы сильнее, чем когда-либо. После прощания Чхве не мучился также, как раньше. Всё изменилось в лучшую сторону. Кошмары сменились редкими грустными снами. Он часто просыпался в слезах, но больше без панической отдышки. Ему больше не мерещились тени в углах комнаты, его мозг перестал рисовать фигуру матери или Сухён из каждого дерева на улице. И Ёнджун был рад. Его жизнь круто обернулась, и хоть последствия всё ещё не исчезли до конца, он… Был счастлив.       Был счастлив рядом с Бомгю.       С появлением длинноволосого, вечно ворчащего парня все проблемы перестали казаться такими страшными, как раньше. Он словно ощутил землю под ногами спустя долгие годы полёта. Ёнджун исцелялся. Исцелялся каждой улыбкой Бомгю, каждой его насмешкой. Исцелялся, нежно касаясь его волос и заглядывая в глубокие, словно океан, голубые глаза. Он, наконец, перестал чувствовать себя комом серой массы, базнадёжно пылящимся в углу за шкафом. Он больше не слушал голос, кричащий ему о том, что всё неправильно. Игнорировал его истеричные визги о том, что ему нужно бежать от Бомгю. Что он пожалеет, что он не сможет оставаться с ним. Упорно игнорировал и продолжал улыбаться, вспоминая теплый взгляд младшего.       Даже увидев выпускающую клубы дыма фигуру, он не смог сдержать улыбки. Удивительно, он, оказывается, успел соскучиться по парню.       — Надымил то… — протянул Ёнджун отмахиваясь от серых струек. — Зачем звал?       Парень подошёл ближе и облокотился о бордюр, невольно вспоминая, как в точно такой же позе, точно в этом месте когда-то встретил Бомгю и не поверил своим глазам. Удивительно, как давно и одновременно недавно это было…       — Может по пиву? — ответил Хёнджин вопросом на вопрос, туша сигарету. — На квартире расскажу.       — Ну… Давай? — нахмурился Ёнджун, отбрасывая лишние мысли в сторону. Давно он не пил с друзьями.       Домой к Хёнджину они пришли с пакетом, в котором ютилась пара холодных банок. Ёнджун редко приходил сюда, последний раз месяца четыре назад. Да и с другом он виделся не так уж часто.       Усевшись на кухне, оба в тишине открыли напитки и пару минут даже не смотрели друг на друга. Ёнджун ждал, пока напряжённый друг скажет хоть что-нибудь. Хёнджин же подбирал слова. Ему казалось, что в эти несчастные минуты мозг расплавится и превратится в лужу непонятного мессива. Он не знал, какой реакции ждать от Чхве, поэтому поднял на него взгляд и тихо, но чётко начал:       — Давно с Хюнин Каем общался? Блондин такой, чуть ниже тебя, знаешь…       Ёнджун непонимающе нахмурился и обвел того глазами.       — Чего?       — Не делай вид, что не понимаешь, о ком я, — вяло усмехнулся Хван. — Даю зуб, ты не знаешь, кто такой Кристофер Бан Чан.       — Да что… Что ты несёшь? — Ёнджун смотрел на друга, как на умолишенного. — Может хватит говорить загадками? Я сейчас не в том состоянии, чтобы думать, — в подтверждение своих слов Чхве поднёс банку к губам и сделал несколько крупных глотков.       — Согласен, хватит, — медленно закивал Хёнджин, вновь уставившись в пол. — Я и не буду.       Он снова замолчал. Молчал, давая Ёнджуну время приготовиться к тому, о чем следовало рассказать ещё несколько недель назад.       — Что с Крисом? — буркнул последний.       — Он не тот, кем кажется, — вступил Хёнджин. — У него есть девушка, которую он держит у себя. Он закрывает ее от мира, избивает, не даёт увидиться с семьёй. Ее зовут Хюнин Бахи.       — Погоди… Хюнин? — переспросил Ёнджун, посмотрев на друга.       — Ага, вспомнил, — кивнул Хван, отпивая пиво. — Ну так вот. Этот придурок узнал, что Бахи — сестра Кая, затем начал свой «гениальный» план мести, — он снова криво усмехнулся. — Ладно, признаю, план реально годный. Если не учесть того, что Бахи не до конца растеряла свои мозги и смогла связаться с братом.       — Так, стоп! — перебил друга Ёнджун, болезненно хмурясь. — У меня голова начинает болеть от твоих сказок. Мне то какой толк от этого? Я с ними даже не знаком.       — Послушай до конца, и уже тогда будешь решать, кому верить, а кому нет. Поверь, тебе придётся ввязаться в это, — тихо произнес Хёнджин, откидываясь на спинку стула.       — Говори уже.       И он рассказал. Рассказал о Бахи, рассказал о Как, рассказал о том, что было в письмах сестры брату, рассказал даже о том, что он видел в квартире Кристофера. Хёнджин говорил медленно, постепенно углубляясь в сюжет, изредка поглядывая на Ёнджуна, что успел опустошить свою банку за пятнадцать минут и уже тянулся за второй.       — То есть ты утверждаешь, что он — конченный идиот, абьюзер и вообще жестокий насильник? — Хёнджин кивнул. — А зачем мне эта информация? Я почти не общаюсь с ним. Ко мне он относится нормально. Если ты звал меня только для этого, то прости, я пойду домой. Мой сон дороже.       Хёнджин схватил того за запястье, насильно усаживая на стул рядом с собой, а затем самолично открыл новую банку.       — А теперь готовься. Будет весело.

***

      — Долго ещё? — зевнула Ынче, поглядывая на часы. Прошло уже больше сорока минут, а Бомгю до сих пор копался в компьютере, каждые пять минут потирая сонные глаза.       Последний промолчал, открывая очередную папку с видеозаписями. Постепенно надежда найти нужную таяла по мере приближения к концу файлов, и Бомгю уже было отчаялся, нажимая на предпоследнюю запись.       — Чёрт… — раздражённо выдохнул парень, понимая, что запись длится какие-то несчастные три минуты, а камера, с которой она была получена, и вовсе находилась рядом с входом в круглосуточный, где вечно сновали люди. — Мы никогда его не найдем! — Бомгю зло ударил кулаком по столу, заставляя Ынче вздрогнуть.       — Успокойся ты, сейчас стол сломаешь.       Парень разочарованно замычал, понимая, что вот-вот его заслуженные часы сна, которые он проводит в кабинете отделения полиции, ища на камерах не пойми кого, полетят в урну, словно бесполезные бумажки. Обессиленно опустив голову на стол и закрывая глаза от усталости, он подскочил на месте, когда Ынче хлопнула его по спине:       — Бомгю, вставай, хватит лежать!.. Это он? — уже тише добавила она, останавливая запись на моменте, когда за углом появилась чёрная фигура.       Бомгю распахнул глаза и уставился на человека, сначала не веря в увиденное. А затем он судорожно стал перематывать запись в попытке понять, в какую сторону направлялся человек.       — Он свернул за угол, значит, если там есть камера, она будет в следующей папке, да? — озвучила догадку Ынче, не успевая договорить, когда Бомгю уже открывал новый файл, с замиранием сердца глядя на то, как человек, чьё лицо закрывал широкий капюшон темного худи, проходит куда-то за пределы видимости камеры, а затем…       — Он… Заклеил её?. — на выдохе произнесла Ынче в пустоту.       На мониторе мелькает единственное, слегка размытое светлое пятно, а затем что-то чертое полностью закрывает обзор, оставляя лишь небольшую щель, в самом низу. Щель, в которой виден лишь мокрый асфальт, а через пару минут показывается край тени. Тени, принадлежащей Бомгю.       — Твою мать! — парень в ярости хватается за клавиатуру, намереваясь разбить ее о гладкую поверхность стола, Но Ынче вовремя обхватывает его сзади и тащит в сторону, вжимаясь в стену до тех пор, пока дыхание взбешенного Бомгю не успокаивается.       — Бомгю… — только и произносит она, с сожалением глядя на темный экран, в котором не видно абсолютно ничего. Пустота.       Юноша посмотрел на монитор пустым взглядом, лишь изредка прерывисто вдыхая витающий в атмосфере запах крепкого кофе. Ему вдруг захотелось плакать как никогда раньше, но слёзы, как назло, не стекали по щекам. Он вновь признавал свою никчёмность. Вновь понял, что лучше бы он никогда сюда не приходил, чем позорно опускался на пол у стены, не сводя глаз с видеозаписи.       — Бомгю… — нерешительно позвала Ынче и опустилась на колени рядом с другом, кладя руку на его плечо. — Всё хорошо. Ты сделал всё, что мог.       Парень промолчал, наблюдая за играющими на лужах тенями.       Их было несколько.       А он снова облажался.       Ынче поджала губы, не зная, как поддержать парня, и пробежалась взглядом по кабинету, мгновенно замирая, чувствуя, как зрачки расширяются от увиденного.       — Бомгю?..

***

      — Ты серьезно, блять? Хватит нести чушь, он не мог этого сделать! — Ёнджун, еле держась на ногах, грубо схватил усмехающегося Хёнджина за ворот кофты и вжал в стену, врезаясь в него взглядом. Диким взглядом.       — Что, не веришь, что твой дружок способен на предательство? — неосознанно подливал масла в огонь Хван, даже не пытаясь вырваться.       — Заткнись, мать твою! Какого хрена ты клевещишь на него? Что, думаешь, раз тебя за друга не считаю, значит можно и нас рассорить? — процедил Ёнджун. В груди все больше возрастало желание стереть с лица Хвана улыбку. Всё его лицо будто кричало: «Идиот, тебя снова обвели вокруг пальца! Весело было общаться с предателем? Ах, да, он же твой друг, он не способен на это!»       — Сука, как ты меня заебал! — Чхве резко отпустил Хёнджина и отошёл к кухонному гарнитуру, зарываясь пальцами в волосы. Жажда застала его в самый неподходящий момент, который он решил использовать для раздумий насчёт сказанного Хваном. По крайней мере тех, на которые он был способен в состоянии жуткого опьянения.       Сзади раздался тихий смех, когда Ёнджун с силой поставил стакан с водой на стол, чувствуя дрожь в руках от переполняющей его ярости.       — Ему ещё и весело… Ублюдок, — не оборачиваясь, выдавил он.       — Мне весело от того, насколько сильно ты желаешь оправдать человека, кто буквально желает тебе смерти несколько лет подряд, продолжая улыбаться в лицо, а за спиной чертит план мести кровью твоих, сука, жертв… — тихо ответил Хван, вальяжно растекаясь на полу у стены, подпирая ее спиной. — Ещё и не веришь тому, кто тратил на тебя и твои проблемы последние силы, а сам ежедневно убивал себя новой порцией виски по ночам, захлёбываясь слезами, лишь бы затушить то, что не даёт умереть, а заставляет жить эту гребанную жизнь.       На губах появилась безнадежно печальная улыбка. Сейчас он признавался в самом сокровенном, понимая, что больше не хочет жить так. Жизнь, в которой его воспринимают лишь как подушку для слёз, надоела настолько, что внезапное желание зарезать себя осколками бутылки из-под соджу или виски, которыми он неосознанно давил свою боль годами, показалось не таким уж и плохим.       Ёнджун в ответ на это резко сбросил стакан на пол, боковым зрением наблюдая, как водяная лужа растекается по ковру. Хёнджин не повёл и пальцем. Чхве чему-то засмеялся, поднимая голову к потолку. Улыбка испарилась с лица, будто её и не бывало, уже через пару секунд.       — Какое же ты ничтожество.       — Да. Хоть в чём-то мы согласны.       На несколько минут повисла тишина. Ёнджун сам не понял, когда он нарушил её, вновь оказываясь рядом с Хваном. Последний упал на пол от сильного удара в челюсть, не издавая при этом ни звука. Ещё удар прилетел в переносицу. Брызнула тонкая струйка крови.       — Ненавижу тебя.       Удар.       — Урод.       Удар.       — Лучше бы ты умер ещё тогда, когда тебя чуть не сбила машина. И зачем только тогда я спас тебя…       Удар. Удар.       — Прямо как свой мёртвый дед. Такой же добрый и милосердный, — прошептал Ёнджун у самого уха Хвана, всё это время неподвижного лежащего на полу. Он принимал эти удары спокойно, потому что знал — он заслужил.       В руке Чхве блеснуло что-то крупное, размером с ладонь.       — Только вот наш мир давно прогнил. Никто не заслуживает твоей чёртвой доброты.       Резкая боль в районе живота пронзила тело насквозь. Хёнджин распахнул глаза, шумно вдыхая воздух и тут же кашляя. Лёгкие обожгло так, словно он только что надышался газом. Еле скосив глаза туда, куда прилетел удар, Хёнджин заметил ярко-красное пятно, расплывающееся на тонкой ткани. Всё перед глазами поплыло, к горлу подступил немой крик. Хёнджин уронил голову и распахнул глаза, хрипло вдыхая воздух.       — Нравится? — гадко прошипел Ёнджун и надавил осколком ещё сильнее, медленно прокручивая его в теле уже бывшего друга. — А так?       Хёнджин застонал, не в силах закричать, и почувствовал, как задыхается. Горло жгло при любой попытке сделать вдох, из глаз брызнули слёзы. Он знал, что умирает.       Он хотел этого давно. Уже несколько лет он каждый день задумывался над тем, каково это — умирать. Что происходит с человеком после смерти? Есть ли тот рай или ад, в который так свято верят люди? Правда ли, что наши поступки влияют на то, кем мы будем в следующей жизни, будь то камень или кошка? И возможно ли встретить там того, кого ты так любил, но с кем тебя разлучили слишком рано?       Он не знал ответа, но хотел верить в лучшее. Он понимал, что умирает слишком рано, но верил — так и должно быть. Он хотел верить и верил в то, что умирает не просто так. Хотел верить, что прожил свою короткую жизнь не зря.       Перед глазами мелькнуло лицо дедушки. Он улыбался. Улыбался такой родной и до боли желанной улыбкой, что-то говорил, но звон в ушах заглушил такой нужный голос.       — Ничтожество.       Последнее, что услышал Хёнджин, прежде чем темнота поглотила его.       «Вот и конец. Умереть от рук собственного друга — видно, только этого я и достоин.»       Последнее, что подумал Хёнджин, прежде чем в последний раз пустить слезу и закрыть глаза, чтобы больше никогда не проснуться.

***

      — Бомгю, подожди! Что случилось? Бомгю! — Ынче бежала за другом по темному коридору, параллельно набирая номер отца. Тот не брал трубку, и девушка уже прокляла весь свет, когда одна из дверей распахнулась, и из неё вышел господин Но, мгновенно преграждая девушке путь.       — Ынче, вы закончили? — радостно заулыбался он.       — Да, да, извините, я спешу, мне нужно…       — Ну куда ты так бежишь, пошли ко мне, я тебе такое сейчас расскажу! — перебил девушку мужчина и, взяв ту за руку, потащил в сторону своего кабинета, на ходу болтая что-то про начальство.       — Но… — попыталась возразить та.       — Никаких «но»! Мне ещё твоему папаше отчитаться надо, что да как.       Ынче с досадой закусила губу, глуша отчаяный писк.       «Бомгю, пожалуйста, будь осторожен…»

***

      Выбежав из участка, по пути пару раз чуть не сбив с ног работников офиса, Бомгю врезался в стену, пытаясь отдышаться. Слёзы текли по щекам сами по себе, а глаза панически бегали по улице, боясь увидеть единственное лицо.       Перед глазами с бешеной скоростью сменялись бесконечные кадры. Вот он сбивает незнакомого парня в кафе. Вот он напивается с ним в ночном клубе, а на утро видит его в своей кровати. Вот он, потерянный и разбитый, прибегает на набережную и рассказывает ему обо всём. Вот он, вместе с ним и его другом дурачатся в его квартире, а затем он утешает его в темноте. Вот он, пьяный до невозможности, представляет в своей голове всю грязь, которую только может вообразить, пока руки безжалостно гуляют по его телу.       Вот он, растрёпанный и шатающийся, стоит перед ним, тяжело дыша.       — Бомгю-я? Ты чего тут делаешь? — пробубнил тот, нахмурившись. Бомгю же в свою очередь прижался к стене, чувствуя вновь накатывающуюся волной панику.       — Не подходи, — тихо шепчет он, поджимая губы.       — Эй, ты чего? Это же я, Ёнджун! Забыл? — парень сделал шаг ближе, заставляя Бомгю сильнее вжаться в кирпичную стену.       — Нет, нет, нет… — он закрыл глаза и, тихо плача, замотал головой, истерически кусая губы. — Уходи, уходи, уходи!..       — Бомгю?.. Ты чего? — Ёнджун непонимающе встал на месте, оглядывая жалкий вид парня. Тот распахнул глаза и посмотрел в чужие, вновь видя в темноте зрачков кадр с камеры наблюдения, как темная фигура пропадает за ней, а затем обзор закрывают чем-то чёрным, оставляя лишь щель, в которой уже через несколько минут мелькает брелок в виде плюшевого мишки.       До боли знакомый брелок, который он приметил ещё в тогда, в кафе. Который ему показывал Ёнджун, наблюдая за тем, как Бомгю бережно заклеивает рану пластырем.       — Я… Я ведь любил тебя… — прошептал Бомгю разбитым голосом. Взгляд зацепился за багровые пятна на белой кофте парня. Звонкая пощёчина, наполненная всей болью, скопившейся за этот вечер в Бомгю, прилетела Ёнджуну.       Он ушёл, стирая последнюю влагу, стекающую с глаз.       Всё кончено.