Revenge loved me

      Бог услышал его лишь дважды — впервые, когда он хотел, чтобы отца больше не было. Хотел, чтобы этот ублюдок, убийца собственной жены, виновник таковой его жизни, умер самой ужасной смертью, самой мучительной и отвратной. Такой, что даже врагу не пожелаешь. Хотел, чтобы после его гибели никто в этом мире не помнил даже его имени. И небеса его услышали. Он скончался от передозировки героином.       Он не догадывался, что второй раз надвигался невозможно быстро, стремительно приближаясь к черте, разделяющей понятия «существовать» и… «жить».

***

      — То есть Хёнджин — твой недодруг-недонаркоман? — Бомгю запустил в рот пельмешку и скептически выгнул бровь, не обращая внимания на удивлённо обернувшееся к ним лицо мужчины за соседним столиком, что явно с большим интересом слушал разговор.       — Есть такое. Про наркомана в смысле, — кивнул Ёнджун. — А насчёт друга… Он… Приятель?.. — замялся парень.       — Ты хотел сказать «Полезный приятель»? — младший задумчиво ковырялся деревянной палочкой в почти пустой тарелке, делая вид, что не заинтересован в личности Хвана, о которой ему пару минут назад поведал Ёнджун.       Последний непонимающе поднял взгляд на Бомгю:       — В смысле?       — В прямом, балбес, — заворчал младший. — Ты общаешься с ним дай бог раз в месяц, судя по твоим рассказам, а когда общаешься — ты либо пьян, либо чем-то недоволен, либо хочешь дозу. Ты им просто пользуешься, хён, даже я это понимаю, — усмехнулся Бомгю, засовывая в рот последнюю пельмешку и жадно запивая соком. — Извините, у вас еда остывает, — приторно улыбнулся он мужчине за соседним столиком, что всё также усердно делал вид, будто очень увлечён разглядыванием светильников-надписей на стенах, а не двумя парнями рядом, обсуждающими какого-то наркомана. Тот вздрогнул от неожиданности и, покраснев от понимания того, что был пойман с поличным, спрятал лицо в глубокой тарелке с лапшой. — Не благодарите. И… Берегите уши, пожалуйста, — Чхве загадочно улыбнулся и сделал ещё глоток сока, всем своим видом показывая завершение диалога в одном лице.       Мужчина что-то пробормотал себе под нос и, схватив офисный портфель, который, казалось, служил ему ещё со времён Второй Мировой, вылетел из кафе, оставив несчастный рамён одиноко остывать в стороне.       Ёнджун молчал, всё ещё обдумывая высказывание младшего.       «Блять, он понимает тебя лучше, чем ты сам себя, Ёнджун».       Старший подал голос:       — Говоришь так, будто я конкретно подсел на порошок.       — А что, нет? — Бомгю внимательно пригляделся к лицу Ёнджуна, будто выискивая следы преступления.       — Нет… Я не настолько отбитый, — «Да, не настолько. Я ещё хуже», — Ёнджун сглотнул, чувствуя, как на лбу кровавым шрифтом выводится одно простое, но такое горькое на вкус слово: «Лжец».       — Мг, ясно, — кивнул Бомгю, театрально делая вид, что верит.       — Серьёзно! Я даже не употребляю толком… Ну было пару раз, и то с перерывом в полгода точно… — возмутился старший.       — А ты, оказывается, мастер выдержки.       Ёнджун кивнул:       — А Вы только узнали, мистер?       Бомгю ухмыльнулся.       — А как я должен был узнать об этом?       «Ну хотя бы потому, что я до сих пор сдерживаюсь, чтобы не зацеловать твоё лицо».       Ёнджун сам испугался того, как резко и четко промелькнула перед глазами такая сумбурная мысль. Он ведь сначала и не понял, о чём подумал. Неосознанно, автоматически мозг подобрал ему совершенно недопустимую фразу. Фразу, недопустимую к Бомгю.       «Зацеловать?.. Ха, Ёнджун, с каких пор ты?.. Чёрт, ты вообще о чём думаешь, идиот!»       — Блять, — пробормотал Ёнджун, нахмурившись.       — Это мой ответ? — удивился Бомгю. Парень уже успел допить свой стакан сока и теперь терпеливо ждал ответа на свой вопрос. Но не такого, уж спасибо.       — Нет, я… Ничего, прости, — отмахнулся Ёнджун, попутно старательно вытряхивая из головы все лишние мысли. Недопустимые мысли.       «Ты просто утомился, вот мозг и думает, о чем не стоит».       — Давай-ка пойдем отсюда, я уже наелся, — как можно более спокойным тоном продолжил старший.       — Как знаешь. Моя порция давно закончилась, — пожал плечами Бомгю, отодвигаясь на стуле, чтобы подняться.       — Извините? — Ёнджун поднял руку, привлекая внимание девушки за кассой. Та всё ещё прибывала в пограничном состоянии между шоком и разочарованием после такого отказа, но всё равно через силу улыбнулась — требования работы. — Счёт, пожалуйста.

***

      — Крис? Ты дома?       Тишина. Мёртвая. Стук в дверь повторился, но с той стороны не откликнулся абсолютно никто.       — Блять, нету что-ли?.. — Хёнджин прислонился спиной к холодной стене подъезда и достал телефон, набирая номер друга. В ответ Хван получил лишь короткие гудки и безэмоциональное:

Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста, повторите попытку позже или оставьте голосовое сообщение после сигнала…

      — Твою мать, Чан, ты опять напился и дрыхнешь во всю?! — Хёнджин со всей силы ударил кулаком в дверь. В ответ парень получил полное молчание, после чего шкала гнева разбилась от перегрузки. — Уёбок, это срочно! Открывай, чёрт бы тебя побрал!       Хван заколотил в дверь с новой силой, но, понимая, что ни к чему такие действия не приведут, опустился на колени и закрыл глаза от усталости. Внутренний голос молил о дозе ещё со вчерашнего дня, из-за чего парень был крайне раздражителен. Мефедрон Хван получал лишь от Криса, — чтоб его!.. — а сегодня тот даже не удосужился отсидеть дома, хотя Хёнджин прекрасно знал — Бан прочитал его сообщения ещё вчера утром.       «И всё же надо было идти вчера. Сам виноват, идиот».       За дверью послышалось тихое копошение — кто-то подошёл ко входу и что-то тихо делал с замком.       — Кто там? Крис? — глаза Хвана загорелись надеждой, и тот поднялся на ноги, уже приготовившись закидать первого обвинениями за игнорирование и ожидание, но…       Раздался щелчок и дверь приоткрылась. Лишь на несколько сантиметров, так, чтобы Хёнджину было достаточно увидеть лицо говорившего.       Девушка. Светловолосая, низковатого роста миловидная девушка лет двадцати. Метис.       — ..Его нету дома… Извините, — тихо произнесла она, не смея взглянуть в глаза незнакомцу и потянулась к ручке, намереваясь закрыть дверь, когда втиснутые в проем пальцы остановили её.       Хёнджин посмотрел на девушку то ли с надеждой, то ли… С безумством?       — Погодите… Как — нет дома? Почему? Мы же… Мы же договаривались… Я договаривался…       — Ничем не могу помочь, простите…       — Нет, нет, нет… — Хёнджин замотал головой. — Крис, выходи, я знаю, ты дома! Выходи, чёрт побери! Ублюдок, дай мне дозу!.. — яростно закричал парень, втискиваясь в дверной проем. Девушка, не выдержав напора, отшатнулась в сторону и, споткнувшись, упала на пол, с ужасом в глазах наблюдая, как Хван ворвался в квартиру и быстро пошел по коридору, намереваясь хорошенько набить морду причине своих страданий.       — Выходи сюда, мразь! Ты, сука, обещал! — будто не в себе орал Хёнджин, поочередно открывая двери комнат, никого там не находя. Никого, а точнее ничего, кроме пустых бутылок из-под алкоголя, да чистых ковров с прожёными сигаретами дырками в них. — Обещал, придурок!       Остановившись около последней комнаты в самом конце коридора, единственной, дверь которой не имела замка, Хёнджин положил руку на ручку, с силой толкая дверь и…       …И тут же повалился на пол без чувств.

***

      — Проходи, я чай поставлю, — Ёнджун распахнул дверь квартиры, пропуская Бомгю внутрь и заходя следом. У обоих в руках было по пакету с продуктами из ближайшего круглосуточного, куда устроился на работу младший. Сегодня была суббота, поэтому Чхве не должен был стоять за кассовым аппаратом и пришел в магазин в качестве покупателя. С картой Ёнджуна, естественно.       — Я, кстати, понял, — начал было Бомгю, когда оба парня покинули магазин, набив пакеты сладостями и напитками на вечер. — Ты сегодня сказал: «Я оплачу», будто делаешь какую-то услугу. У меня даже телефона нет с собой, очнись. Ты в любом случае платишь за меня, — с довольной мордашкой произнёс младший.       Ёнджун усмехнулся:       — Тебе в долг будет. С процентами. Так что не радуйся, мелкий.       — О, уважаемый Ёнджун-хён, простите за моё проявление столь ужасного чувства, как радость. Я глубоко сожалею о своём поведении, — прыснул Бомгю и поклонился, при этом чуть не выронив из пакета бутылку соджу с громким «Ой!».       — Обувь не забудь поцеловать, — заворчал Ёнджун. — Аккуратнее давай.       — Зануда, — выдал младший и быстро ускакал вперёд, на ходу звеня и шурша содержимым пакетов.       — Нам в другую сторону, балбес! — парировал Ёнджун, с улыбкой наблюдая, как Бомгю быстро разворачивается и, задрав нос, топает обратно, бормоча тихое «Веди давай».       Дома, пока гость мыл руки в ванной и переодевался, Ёнджун успел поставить чайник и быстро разложить покупки по местам. В основном в ящик отправлялись упаковки чипсов, мармеладок и лапши, реже — газировка и снэки. В конце парень бережно поставил в холодильник бутылку дорогого вина, предварительно отведя ей бо́льшую площадь на полке.       — Сколько ты за нее заплатил, раз так бережёшь? Все равно ведь выпьешь, — подал голос пришедший Бомгю.       — Ничего ты не понимаешь, — Ёнджун захлопнул холодильник и повернулся к младшему, мысленно улыбаясь его домашнему виду — ёнджунова широкая футболка, лёгкие шорты, тоже Ёнджуна. — Она — особенная. Я за нее почти четверть баланса отдал.       — А-а-а, — протянул Бомгю, усаживаясь на стул. Подперев голову рукой, парень оглядел кухню. — Теперь понятно. Наверное… Слушай, а кого ты ждёшь?       — Как узнал? — не понял старший.       — Ты столько всего купил, мы же в жизни вдвоём не съедим, — ответил младший. — Хёнджина, да?       — Нет, — мотнул головой Чхве и налил себе воды. — Потом узнаешь. Вечером придет.       — Друг?       — Да. Почти.       — Почему «почти»? — выгнул бровь Бомгю.       — Он — особенный… — задумчиво повторил старший, делая глоток из стакана, и перевел взгляд на окно. — Он мне как брат.       — У тебя, похоже, всё вокруг особенное, — насмешливо пробурчал младший, вытаскивая из корзинки на столе шоколадную печеньку.       — Да… — пребывая где-то в своем мире, прошептал Ёнджун. — Да…       «И ты… Тоже особенный».

***

      Стук в дверь повторился, и Бахи неуверенно поднялась с пола. Ей пришлось оторваться от многочисленных листов, которые та прятала в щёлке между прикроватной тумбочкой и стеной. Сложив каждую бумагу в несколько слоев, девушка спрятала ее в обычное место. Мелькнула перед глазами строчка:

«Я люблю тебя, Кай. Не слушай его, пожалуйста… Чем бы он тебе не угрожал.»

      Бахи тихо вышла в коридор и подошла к двери. В глазке не было видно никого, и Хюнин остановилась в раздумьях. Он не разрешал открывать кому-то, кроме него. Но… Если это?..       — Кай?.. — одними губами прошептала Бахи и достала одну из своих шпилек. Ту, что подходила к замку. Дрожащими пальцами девушка сунула металлический ключ к спасению в скважину и сделала несколько несложных махинаций руками. Замок щёлкнул, и девушка с надеждой взглянула на пришедшего, но…       Разочарование.       «А ведь ты серьезно поверила… Дура, дура, дура!..»       — …Его нету дома… Извините, — прошептала девушка, потянув дверь на себя, но втиснутые пальцы остановили её.       — Погодите… Как — нет дома? Почему? Мы же… Мы же договаривались… Я договаривался… — бормотал незнакомец, и Бахи нервно сглотнула, замечая в глазах пришедшего знакомый блеск. Знакомое безумство. Безумство наркомана, жаждущего новой дозы порошка.       «Очередной дружок-наркоман, а как иначе?»       — Ничем не могу помочь, простите, — также тихо ответила Хюнин, сильнее цепляясь за ручку двери.       — Нет, нет, нет… — парень на пороге замотал головой. — Крис, выходи, я знаю, ты дома! Выходи, чёрт побери! Ублюдок, дай мне дозу!..       «Идиотка, закрывай дверь, он тебя убьёт сейчас!» — кричал внутренний голос, но пришедший парень был сильнее.       Бахи отшатнулась и, споткнувшись о собственную ногу, повалилась на пол. С ужасом в глазах девушка наблюдала за тем, как незнакомец врывается в квартиру и распахивает двери в комнаты одну за другой, яростно выискивая хозяина дома. В голове одна за другой проносились мысли, начиная с «Кто этот придурок, чёрт возьми?!», заканчивая «Какой смертью я умру? Задушит, изобьёт? Изн…». Девушка встряхнула головой, прогоняя самые ужасные картины из мозга.       «Нет… Нет, нет, нет!»       Бахи вздрогнула и приподнялась на коленях, заметив, как ворвавшийся приближается к её комнате. Комнате, единственной в этом доме, что невозможно запереть на ключ, комнате без замка. Комнате, единственной, где Хюнин чувствовала хоть какую-то безопасность и ощущение личного пространства. Кристофер редко заходил к ней — вряд-ли это было показателем уважения с его стороны, скорее банальная лень и нежелание смотреть на мусор, находящийся в его доме в качестве прислуги. Но Бахи была рада и этому — в конце концов, только здесь девушка могла позволить себе делать то, что хочет, в особенности элементарно поспать или… Написать письмо брату. Письмо, которое так и останется лежать в щели между тумбой и стеной, не дождавшись своего часа. На этих сокровенных листах, что Бахи приходилось брать тогда, когда хозяина не было дома, чтобы не последовало ненужных подозрений или, ещё хуже, избиений, она писала обо всём, что происходило в её никчёмной жизни. Она любила брата, и главной мечтой девушки было лишь однажды обнять его. Обнять и передать те письма, в которых она говорила о том, как скучает по нему, по матери. Как она любит их и не хочет умереть раньше, чем дождётся спасения. Надежда таяла вместе с Бахи с каждый днём, постепенно сходя на нет. Из когда-то жизнерадостной, веселой с вечно глупой улыбкой на лице влюбленной девушки она превратилась в тень. Лишь жалкое подобие человека. Безжалостно истоптанная душа, израненная острым ножом человеческой жестокости, причину которой Бахи никогда не сможет узнать, личность. Смысл жизни состоял лишь из трёх пунктов: пиши, слушайся, не умри. Смысл писем тоже менялся далеко не в лучшую сторону. Содержание листов выглядело, как Марианская впадина: сверху — светло-голубой, наполненный чистой влюблённостью и счастьем совместной жизни с парнем; посередине — синий, усыпанный вопросами и понятиями «Больше не верю ему…» и «Как мне сбежать.?»; внизу, на самой глубине, не доставая лишь метра до последней отметки «Смерть» — непроглядный чёрный, пропитанный тихим плачем по ночам, тёмными гематомами на теле, спрятанными под голубой тканью длинного кардигана, и бессилием просто ходить: и всё из-за одного-единственного человека, в чёрствые ледяные руки, спрятанные в розовых перчатках которого Бахи однажды доверила своё трепещущее юношеское сердце. Доверила в первый и последний раз.

«Почему он опять ударил меня? Чем я заслужила? Я ведь… Я ведь не виновата!.. Почему он такой злой, Кай? Ты знаешь? Я вот нет…»

«Он запретил мне выходить из дома. Снял замок с двери в мою комнату и отобрал ключи… Кай, мне страшно… Мне кажется, прежнего Криса больше нет… Он зол на что-то. А я зла на него. Когда я пыталась добиться у него ответа, за что он так со мной, случайно повысила голос, и он избил меня… На шее до сих пор видны следы его гребанных пальцев…»

«Я не знаю, как передам тебе эти письма. Он забрал все мои любимые вещи, оставил только какой-то сарафан ниже колен и старый голубой кардиган. Я, конечно, люблю голубой, но из-за того, кто подарил мне его, мне становится тошно. А ещё я украла у него две ручки, но он ничего не заметил! Кай, когда ты уже придёшь за мной?..»

«Он попросил меня принести бутылку соджу, а я ее чуть не уронила. Слава Богу, он не заметил. У меня чуть сердце не выскочило от страха… Когда я уходила от него, решилась спросить, смогу ли я когда-нибудь увидеться с тобой… Да, я дура, знаю. На что я надеялась?.. Он послал меня, но не избил. Наверно потому, что напился. Потом я заплакала, и он сказал заткнуться. Сказал, что ненавидит Хюнинов. Хах… Он даже ни разу не ударил меня… Ну что ж, с днём рождения, значит!..»

«Через курьера мне удалось передать тебе два конверта, братик. Надеюсь, он сдержит обещание и дойдет до почты. Знаешь, нелегко было попытаться заплакать так, чтобы он не услышал… Чёрт, почему в зале так тихо… Кай, я люблю тебя! Пойду посмотрю, может он спит…»

«В который раз убеждаюсь, что я полная идиотка. Он был под какими-то веществами, увидел меня, когда я проходила в коридоре, и заставил принести воды. А потом… Боже, Кай, я так надеялась, что не умру… Левая рука почти не шевелится, дышать до сих пор трудно, хотя я пролежала без сознания часа два, а потом ещё спала весь вечер… Ручка заканчивается, надеюсь, ещё смогу стащить новую… Я тебя люблю, Кай…»

      Она перестала любить. Она больше не умела любить.       — Нет… — пробормотала девушка, поднимаясь на ноги и быстро, но тихо проходя на кухню.       Незнакомец, не замечая ничего вокруг, схватился за дверную ручку и толкнул дверь от себя, когда Бахи, зажмурившись, со всей силы ударила того по голове пустой бутылкой от вина, оставленной хозяином дома в холодильнике ещё вчера.       — Твою мать!.. — выдохнула девушка, опускаясь на колени рядом с упавшим без чувств незнакомцем. — Я же не… Я же не убила его?.. Чёрт, дура!       Бахи осторожно дотронулась до плеча парня и потрясла его. Никакой реакции.       — О Господи, помилуй, пусть он очнётся раньше, чем он вернётся, — прошептала Хюнин, складывая ладони и поднимая голову к потолку.       Бог услышал её лишь дважды — впервые, когда она мечтала услышать от причины своей первой юношеской влюбленности заветное «Да» или «Это взаимно, Бахи». Она, наконец, решилась на признание и… Её не отвергли. Её чувства приняли, трепещущее сердце согревали объятиями, вечерними прогулками по городу, трепетными поцелуями по ночам, ежедневным «Я люблю тебя», которое желает услышать каждая девушка хотя бы раз в своей жизни. Бахи посчастливилось почувствовать, как это — быть любимой.       Она не догадывалась, что второй раз надвигался невозможно быстро, стремительно приближаясь к черте, разделяющей понятия «выживать» и «жить».

***

yawnzzn

Ну ты где?

18:12

Идёшь, нет?

18:14

page.soobin А что, потерял уже? 18:16 Поднимаюсь. 18:17       Ёнджун удовлетворённо хмыкнул, выключая телефон и поворачиваясь на тихо ворчащего Бомгю рядом. Тот всё никак не мог разобраться с включением игровой приставки, которой старший не пользовался уже года три.       — Я её сто лет не включал, не старайся, — усмехнулся Ёнджун, устремляя взгляд на джойстик в руках младшего.       — А ты не пялься так открыто, а то сам чинить сядешь, — буркнул Бомгю. — У тебя есть другие батарейки?       — В шкафу, первый ящик.       Младший шустро подбежал к ящику и загремел его содержимым. Ёнджун тем временем направился выключать микроволновку, где вяло потрескивал попкорн. Звонок в дверь оторвал его от занятия, и парень, быстро щёлкнув выключателем, подбежал к двери, предвкушая предстоящий вечер.       — А говорил, что в шесть придёшь, — упрекнул Ёнджун входящего друга.       — И тебе привет, Ёнджун-щи, — устало улыбнулся Субин, проверяя время. — Всего-то полчаса разница. Будто сам вечно не опаздываешь.       — Я? Нет.       — Твой особенный дружок пришёл, Ёнджун-а? — раздался из гостиной голос Бомгю, а затем что-то пискнуло, и младший будто взорвался радостью. — Съел, хён?!       — Особенный? — выгнул бровь Субин. — Хён? Ёнджун-и, кого ты там нашёл? — заулыбался тот.       — Я тебе приставку починил, где моё «спасибо»? — из-за двери высунулась раздутая от гордости мордашка Бомгю. — Ой, здравствуйте, — мгновенно посерьёзнел младший из Чхве, замечая Субина на пороге.       — Пф, какой вежливый сразу стал, — заметил Ёнджун. — Субин, это Бомгю. Бомгю, это Субин.       — Приятно познакомиться, — слегка поклонился Бомгю.       — Взаимно, — кивнул Субин и повернулся к старшему. — Может уже дашь пройти, а?       Ёнджун хмыкнул и ушёл на кухню, оставив двух парней в коридоре знакомиться. Бомгю скрылся за дверями комнаты, Субин проследовал за ним. Младший уже сидел на диване, делая вид, что очень увлечён поеданием булочек — начинать разговор первым совершенно не хотелось. Субин опустился рядом, быстро перебирая в мозгах темы для разговора. Бомгю в это время мысленно проклинал Ёнджуна.       — А ты… Вы с хёном давно знакомы? — неуверенно начал Субин.       «Хёном? Он старше нас обоих?»       — Относительно вашей дружбы — да, — кивнул Бомгю.       — Ясно, — замялся Субин. — Мне к тебе на… или.?       — Для него ты Субин-хён, облегчу вам знакомство, — появился в дверях Ёнджун с двумя тарелками попкорна в руках. — Поговорили уже?       — Угу, — буркнул Бомгю. — Субини-хён очень милый, — наигранно заулыбался он, смотря на реакцию старшего. Почему-то младшему очень захотелось узнать, как на такое отреагирует Ёнджун.       «Что. Ты. Творишь. Идиот?!»       — А… — протянул Субин, не зная, что на это сказать. — Бомгю… Тоже очень… Забавный…       Ёнджун прыснул:       — Да на вас смотреть стыдно! Со мной оба такие свободные, раскованные, а тут…       — Сам бы остался наедине с незнакомцем, я бы посмотрел на тебя, — выдал Бомгю в ответ.       — Эй, вы не одни вообще-то, — возмутился Субин. — Потом ворковать будете… Хён, ты меня зачем звал?       — Знакомиться. А ты зачем пришел?       — Поесть, дурак. В гости для этого и ходят.       — Почему я об этом не знал?.. — тихо задал сам себе вопрос младший Чхве.       — Потому что ты в гости не ходишь, — ответил Ёнджун.       — И то верно.       — Ну так… Может посмотрим что-нибудь? Или у Ёнджуна уже есть планы? — Субин повернулся к старшему, одновременно хватая со стола кусочек пиццы.       — Только не дораму, умоляю! — захныкал Бомгю.       — Не ной, мелкий. Я и сам не хочу лить слёзы, — Ёнджун проигнорировал то, как младший кинул в него испепелительный взгляд на третьем слове, в котором буквально читалось «Убью». Вместо этого старший сел рядом с Субином, доставая телефон. — Какие жанры любите?       — Ужасы!..       — Мелодрама…       — Понятно, вводим детектив, — вынес вердикт старший из Чхве.       — Ну нет, хён, только не детективы…       — Ёнджун, мать твою, какие детективы?!..       — О Господи, вы меня загрызёте!..

***