Revenge loved me

      Ёнджун разлепил глаза и уставился в потолок, не понимая, где он. Головная боль пронзила его насквозь, и Чхве тихо простонал. Поднявшись с кровати, Ёнджун оглянулся.       — Блять, у тебя привычка просыпаться в незнакомых местах после запоя, Чхве Ёнджун? — пробормотал парень.       Комната была простой, но уютной. На кровати, где очнулся Ёнджун, лежало белое постельное белье, смятое после сна. Стены окрашены в мягко-жёлтый оттенок, под лучами утреннего солнца подобный блеску янтаря. В углу комнаты находился стол с компьютером и кучей бумаг, яростно исписанных карандашом. На полке у кровати ютилась нехилая стопка книг: ужасы Стивена Кинга, детективы Агаты Кристи, биографии известных художников и музыкантов — начиная Кристиной Алишаускайте и заканчивая SHINee , а также множество альбомов с нотами (если, конечно, Ёнджун сделал правильный вывод, рассматривая обложки с изображением музыкальных символов).       «И куда я попал, чёрт подери?!»       Чхве слез с постели и подошёл к столу. Аккуратно взял в руки сначала один рисунок, затем следующий, после ещё, ещё…       — Кто этот гений?.. — Ёнджун будто даже и не спрашивал, а утверждал.       Зарисовки, состоящие из нескольких чётких линий, выдавали из себя сутулую фигуру человека без лица: его волосы падали на лоб, словно густая шаль. Он в муках закрывал уши, будто пытался сбежать от мира, от некого шума, терзающего его душу. На нём была обтягивающая водолазка. Она стягивала душу этой фигуры до треска на швах, что могли вот вот разойтись; она не давала юноше — догадался Ёнджун — сделать глоток воздуха, чтобы успокоиться, обхватывая шею, словно висельная петля. Человек задыхался, его губы раскрылись, оголяя сжатые до скрипа зубы. И вместе с ним задыхался Ёнджун — он боялся сделать хоть какое-то движение, будто этим нарушит нечто на картине. Будто, стоит ему выдохнуть, и юноша на холсте потеряет последний шанс на жизнь и сдастся мукам, канув в воды небытия.       В уголке листа была наспех начёркана подпись автора и дата — 09.13.07       День смерти матери Ёнджуна, и день, когда тот внутренне погиб.       — Чёрт, это просто совпадение, просто совпадение… — шептал Чхве, отбрасывая откладывая рисунок в сторону.       На холсте он словно увидел восьмилетнего себя в тот роковой день, когда он, маленький Чхве, сидел около мёртвой матери и плакал, закрывая себе уши, лишь бы не слышать всех тех людей, пришедших сюда, словно на обычный будничный вызов.       Ёнджун встряхнул головой. Он попытался забыть о том, что видел, поэтому аккуратно приоткрыл дверь комнаты и побрёл прямо по коридору, на звук тихих голосов и старенького радио. Испытывая некое дежавю от происходящего — наверняка связано с тем Хюнин Каем — парень осматривал коридор, стены которого были увешены цветами в кашпо и ярко-зелёными лианами. Тут явно постаралась женская рука, и свои догадки Ёнджуну совершенно не нравились. Не хватало ещё встретиться лицом к лицу с какой-нибудь женщиной средних лет, пусть она и вытащила его из бара. Из какого конкретно — Джун не помнил, да и в принципе помнил лишь то, как встретился с Бомгю, дабы вернуть кофту, а потом…       — Твою…       Чхве остановился, вдруг ясно вспомнив, что творил во время выпивки с новым знакомым. Вспомнил, как уснул прямо там, на барной стойке. Вспомнил обо всём, что говорил Чхве-младший.       Колющее «хён» вновь врезалось в мозг, и Ёнджун похлопал себя по лицу, отключая ненужные мысли, когда из-за двери показалась лохматая макушка, а затем и вся фигура Бомгю. Ёнджун мгновенно поднялся с корточек, застигнутый врасплох.       — Ой, ты… Ты проснулся? — Чхве-младший опешил от внезапного появления хёна в коридоре.       Ёнджун, хоть и был несколько растерян, всё равно не мог не умилиться этой картине: Бомгю в мятой белой футболке и бежевых домашних штанах стоит в пороге, крепко сжимая в руках бутерброд с сыром. Лицо опухло после сна, длинные волосы не причёсаны, а в глазах всё те же неизменные голубые линзы.       — Да, только что, — слегка приврал Джун. — А ты?.. Это твой дом?       Бомгю медленно кивнул и покраснел, ясно вспоминая, что творил вчера в баре. Чхве вообще редко напивался, поэтому вчера вечером его бабушка даже и подумать не могла, что внук пропадает в баре и вот вот уснёт на плече едва знакомого парня. Однако, вопреки её ожиданиям, Бомгю уже тихо сопел, выранивая из рук пустую бутылку соджу.       Как одна хрупкая женщина смогла дотащить до дома двоих парней и как вообще поняла, что Ёнджун имеет какую-то связь с Бомгю? Всё просто.       Когда она только собралась вести внука домой, Ёнджун поднялся с места и, словно почуяв неладное, поплёлся за Бомгю.       — Бомгю-я, не бросай меня… Этот идиот даже сейчас меня найдёт! Бомгю-ю-ю… — ныл Чхве-старший. — Бомгю, ты же обещал, ну Бомгю-я!       Сердце и без того мягкой госпожи Чхве не могло терпеть это, поэтому на свой страх и риск, бабушка разрешила Ёнджуну переночевать с Бомгю, поставив себе единственное условие.       «Поговорим ещё, когда проснётесь».       Бомгю посмотрел на Ёнджуна, затем повернулся к кухне, к гостинной, откуда был слышен гул телевизора и тихое пение, и прошептал одними губами:       — Беги!       Ёнджун поднял брови и наклонил голову, будто спрашивая, что происходит.       — Беги, идиот! — громко шепнул Бомгю, но тут же вздрогнул и повернулся к гостинной, где только что замолк телевизор.       «У него тут призраки обитают что-ли?»       Шаги за дверью приближались, и Бомгю медленно, скосив взгляд, повернулся к звукам. Ёнджун же, в отличие от Чхве-младшего, стоял, как вкопанный, и рассматривал его напуганное лицо.       Между тем шаги приближались, будто грозовая туча, всё сильнее нависавшая над Бомгю.       Дверь открылась осторожно, но уверенно, открывая Ёндужну и Бомгю вид на женщину лет шестидесяти. Она стояла в проходе, смотря только на старшего, будто проверяя его на прочность своим взглядом. Проверку Ёнджун проходил, ибо не знал, что ожидать от госпожи Чхве.       — Чхве Ёнджун, как я понимаю?

***

      — То есть ты утверждаешь, что мой внук случайно упал на тебя в кафе, пролил кофе, предложил тебе свою кофту, ты отказывался, но всё же согласился забрать, в конечном итоге так и не воспользовавшись ею, позвал Бомгю встретиться на набережной у реки Ханган в восемь часов вечера, дабы вернуть одежду, а затем вы разговаорились, ты позвал его выпить соджу в спокойной обстановке, но каким-то чудом вы оказались в баре, напились до полусмерти и уснули прямо у барной стойки?       — Всё так, госпожа, — будто в армии кивнул Ёнджун.       — Господи, дай мне сил… — женщина закрыла лицо руками, поставив локти на стол, и громко вздохнула. — А ты, Бомгю, ничего сказать не хочешь?       — Ба, я уже не маленький…       — И что? Ты всё ещё мой внук, я переживаю! — возмущенно посмотрела на Чхве-младшего женщина.       — Бабуль, ну давай не сейчас…       — А когда? Через час? Год? Десять лет? Бомгю, пойми, я не пытаюсь влезть в твоё личное пространство, просто… — госпожа Чхве повернулась к Ёнджуну, что делал вид, будто увлечённо разглядывает потолок. — Просто этот парень мне не нравится. Какой-то он… странный… — прошептала она сыну.       Ёнджун, очевидно, слышал всё и громко прокашлялся, будто невзначай.       — Ой, да, Ёнджун, будешь что-нибудь? — улыбнулась женщина.       — Нет, спасибо, я, пожалуй, пойду домой. Меня там… друг… ждёт.       — Может хотя бы чай попьёшь?       — Ещё раз спасибо, я не голоден, — Чхве поклонился и поднялся со стула.       — Бомгю, проводи друга, а то заблудится в нашем то районе, — посмеялась госпожа Чхве и направилась в ванную, откуда вскоре донёсся гул стиральной машинки.       «Друга…»       — Да, хорошо, ба… — поник Чхве-младший.       — Да не паникуй ты, сам дойду, — усмехнулся Ёнджун.       — Ты здесь потеряешься. Мы живём в какой-то глуши, не придумывай, — нахмурился Бомгю.       — Да знаю я дорогу, не ной, — Чхве-старший сунул руки в карманы и по-хозяйски прошёл в комнату Гю. — Ты красиво рисуешь… — тихо пробормотал он, выискивая свою кофту в хламе Бомгю.       — Ты видел? — испуганно подошёл к столу Чхве. — Не называй это убожество красотой. Мне не нравится.       — Почему убожество? Вон та… — парень запнулся на полуслове, но быстро взял себя в руки. — Эта — красивая.       Ёнджун ткнул пальцем в холст. Тот самый, недавно выброшенный в остальную кучу набросков.       — А, этот, — Бомгю повертел в руках лист, будто держал не шедевр, как считал Ёнджун, а какую-то безделушку из ближайшей лавки сувениров. — Я рисовал его, когда поссорился в бабушкой. Впервые…       — А дата? — осмелился спросить Чхве-старший.       — В тот день я думал, что лучше бы жил с родителями. Они хотя бы родные, любили бы меня — думал я. Поэтому поставил дату своего приезда в приют, как изображение того, что должно было быть с моей душой в тот день, — Бомгю умолк, думая о чём-то своём, а затем добавил:       — Через два дня мы помирились. Я понял, что был полным идиотом, раз считал, что с родителями-наркоманами, которых я не даже не знаю, мне будет лучше, чем с ней. Поэтому стёр её, а на месте старой даты написал новую. Тринадцатое сентября две тысячи седьмого года. День, когда бабушка забрала меня из детского дома. Самый счастливый день в моей жизни.       Ёнджун слушал Бомгю, не перебивая. День, в который Чхве-младший был так счастлив, обернулся для старшего настоящей трагедией. И Джун должен был порадоваться за младшего. Должен был.       Но он не мог.       Потеря матери заглушала в нём всю радость, которую он мог бы испытать за Бомгю. Жестокая госпожа Судьба даже тогда обделила Ёнджуна. Счастье было подарено Бомгю, ходячему солнцу и лучику доброты. Горе же досталось Ёнджуну, и доставалось ему по сей день.       — Пошли, — Бомгю протянул Ёнджуну его кофту, вырывая из собственных мыслей.       — Сказал же — сам. Не потеряюсь, был уже тут, — заворчал Ёнджун, но кофту забрал.       Он последний раз взглянул на рисунок, лежащий на столе Чхве-младшего, и направился к выходу.       — Пока, хён!.. — донёсся до него тихий бархатный голос Бомгю, перед тем, как закрыть дверь.       «Знает дорогу?»

***

      Ёнджуна припечатали к стене с такой силой, что у парня в голове раздался звон колоколов далёкой церкви. Парень почувствовал, как на затылке выступила капелька крови.       — Ну что, вот мы и встретились, Ёнджун-а, — прошептал на ухо юноше низкий голос.       — Ким Соджун, отвали, — прохрипел Чхве и попытался оттолкнуть нападающего.       — Тебе бы следовало говорить со мной повежливее, парень. Ты ведь не хочешь повторить ту ночь? — усмехнулся Соджун, глядя в непонимающе глаза Ёнджуна. — Ах, да… Ты же был пьян в стельку и ничего не помнишь… Как жаль, я думал, тебе понравилось, — рассмеялся Ким.       — О чём т…       — Тебе рассказать, как хорошо мы провели время? — Соджун наклонился к лицу Ёнджуна, сильнее сдавливая его горло. Чхве прохрипел что-то невнятное, а Ким продолжил говорить, выпуская запах алкоголя и дешёвых сигарет прямо в лицо жертвы, — Хотя… Спроси у Субина-хёна, он тебе всё и расскажет.       — Что тебе от меня надо? Долг? Я верну, сказал же, отпусти. Сколько надо?       — Ёнджун, Ёнджун… Мне не нужны деньги, ты же знаешь, — Соджун наклонился к уху Чхве и зашептал:       — Мне нужен ты.       — Какого?..       — Мне нужно, чтобы ты встал на моё место. У полиции были подозрения насчёт меня. Если они выйдут на мой след, тебе нужно будет просто выйти и сказать, что это ты продавал вещества Хвану, и не только ему. Ты меня понял?       Соджун сильнее сдавил горло Ёнджуна и приподнял его над землёй, заставив того отчаянно цепляться руками за всё, что могло удержать его на земле. Чхве захрипел, теряя последние попытки глотнуть воздух.       — Я тебя по…       — Ёнджун!