Revenge loved me

      Перед глазами мгновенно пронеслась вся жизнь. Все ночные похождения, все моменты, связанные с друзьями, связанные с Сухён, связанные с матерью и сестрой; вся его ничтожная жизнь будто разом слетела с крючка, звонко ударяясь об пол, с громким треском ломаясь на куски.       Он будто только что увидел живое подобие ангела, невинной души, сошедшей с небес по воле Бога, прошедшей мимо Ёнджуна, словно лёгкий туман, от которого кожа покрывалась инеем и муражками.       — Что? — Хван всё также продолжал недоумевающе переводить взгляд с друга на незнакомого юношу.       — Он не может б-быть живым… Н-не может… Он должен был умереть! — истерически шептал Ёнджун, сам не замечая, как начал заикаться. На лице расплылась неопределённая нервная улыбка. Уголки губ по привычке поползли наверх, что придавало Чхве ещё более жуткий облик. — Я… Я же… Я ведь с-сам…       Хёнджин раздражённо вздохнул и встал перед Ёнджуном. Навис над ним, словно скала, защищавшая парня от всех разрушающих ветров и вод, огораживая от всего внешнего мира. Плечи сжали с такой силой, что Чхве показалось — ещё секунда, и его расплющит пресс из минутных антистресс-видео, от которых он бы и не отказался. Парень скривился от неприятных ощущений, однако его взгляд всё никак не отходил от той фигуры, что до боли в глазах маячила у одной из скамей из черного дерева.       — Хён, успокойся. Вдохни поглубже, не трясись, будто я тебя в воду собрался бросать, — усмешка всё равно слетела с губ Хвана. Парень метнулся глазами на реку, словно и в самом деле собрался выкидывать туда Чхве. — Вот, молодец. А теперь спокойно объясни, в чём дело.       Ёнджун тяжело дышал и перевёл взгляд на Хёнджина. Зрачки нервно бегали по лицу друга, будто находились в нескончаемом поиске решения. Поиске ответа на вопрос, что так взволновал парня — почему? Как?       Как он выжил? Как он, несколько дней назад лежавший без дыхания, с лезвием в груди в окружении лужи крови, как он мог сейчас спокойно прогуливаться по парку, будто и не замечая вовсе своего недо-убийцу?       Губы приоткрылись в ничтожной попытке набрать кислорода в лёгкие, как это обычно происходило у Ёнджуна при стрессе.       — Я… Я убил… Он… Кровь… Не может… Невозможно… — с языка срывались лишь обрывки тех фраз, что проносились в голове Ёнджуна быстрее, чем спорткар легендарного Льюиса Хэмилтона. — Хёнджин, меня посадят?.. Я сдохну там, в тюрьме, Хёнджин! Он сдаст меня, я не смогу спасти Сухён! Она не может… Я не могу, Хёнджин! Я не могу бросить её! Хёнджин…       Голова Ёнджуна опустилась на плечо друга. Его плечи мелко подрагивали, лишь таким образом выдавая его тихий панический плач.       — Ну, ну… Тише, чего разревелся? Всё нормально будет, не переживай ты так, — хоть Хёнджину и самому мало верилось в правдивость своих слов, он всё равно все и силами пытался успокоить друга. Хван ненавидел слёзы. Хван ненавидел слабость. А слёзы — показатель слабости. — Ну хён… Хватит, смотреть тошно.       Ёнджун поднял голову, вновь столкнувшись взглядом с причиной своих страданий. Парень шумно шмыгнул носом, будто собираясь с мыслями, а затем решительно отпихнул Хёнджина в сторону и направился за юношей, что уже удалялся от друзей. Даже не оглядываясь назад, представляя недоумённую физиономию Хвана, Чхве бросил короткое: — Позже напишу.       И ушёл.

***

      Фигура перед Ёнджуном неспеша виляла по тёмным улицам, лишь изредка выходя на освещённые дорожки. Ко всему прочему, юноша постоянно оборачивался, словно догадывался о хвосте по имени Чхве Ёнджун. «Ну точно маньяк», — проносилось в голове последнего каждый раз, когда парень перед ним останавливался и прислушивался к окружающим звукам. К каждому шороху, каждому вздоху. Чхве в такие моменты замирал в каком-нибудь незаметном переулке, боясь просто дышать. Стук собственного сердца, казалось, был слышен за километр. Что уж говорить о лице, которое в самый неподходящий момент начинало чесаться, будто Ёнджун снимался в американской комедии, а не преследовал свою жертву. Бывшую жертву.       Сейчас же жертвой был лишь он. Ёнджун, в который раз пытающийся спрятаться за мусорными баками у одного из одноэтажных домиков. Ёнджун, совершенно не понимающий, как из центра он умудрился дойти до частного сектора где-то на окраине города. Ёнджун, чей телефон завибрировал в кармане именно сейчас, когда юноша почти зашёл в дом. Почти.       Он резко вздрогнул и завертел головой, выискивая источник звука. Его рука так и осталась висеть в воздухе, не дотянувшись до замочной скважины. Парень осторожно сделал шаг назад, затем ещё, ещё… Он словно хитрый лис подбирался к своей жертве ближе и ближе, сам того не осознавая.       Ёнджун только сейчас смог разглядеть лицо незнакомца в чертах: глубокие серые глаза, пронизывающие душу насквозь, длинные тёмные волосы, свисающие почти до плеч, ярко-выраженные скулы, лёгкий румянец на щеках, пухлые губы, острый нос. Ёнджун не кривил душой — юноша был симпатичным. Слишком. Но это не отменяло факт того, что Чхве был на грани раскрытия. Он с ужасом представлял, как парень подойдёт к баку, заметит Ёнджуна, изобьёт до полусмерти и сдаст в полицию.       «Ёна, я тебя убью», — мысленно проклинал Чхве сестру, решившую, что позвонить брату ночью будет прекрасной идеей, внимательно наблюдая за парнем. Последний осматривал улицу в поисках других признаков жизни. Его взгляд скользил по кирпичным стенам одноэтажных простеньких домов, по фонарным столбам, чей свет еле освещал округу в радиусе одного метра, по окнам домов. Ёнджун молился всем богам мира, чтобы этот взгляд не остановился на его тёмной макушке, ведь её, по ощущениям, мог не заметить лишь слепой.       Юноша двинулся к мусорным бакам. Туда, где сидел Ёнджун, отчего у последнего мгновенно перехватило дыхание. Чхве схватился за ручку бака в попытке отползти подальше в угол, но в ответ получил лишь оглушительный звон стекла внутри. Длинноволосый вздрогнул и замер, Ёнджуну даже показалось, что тот перестал моргать. Или не показалось?       — Здесь кто-нибудь есть? — юноша подал голос. Басистый и лёгкий, словно северный ветер холодной зимой, он прозвенел эхом в плотной тишине. «Нет, здесь никого нет, тебе показалось», — нервно иронизировал в голове Чхве. «Всего-то бутылки в баке катаются, да телефон сам по себе орёт». Парню пришлось закрыть рот ладонью, чтобы слова ненароком не вылетели из головы, как это часто происходило в его жизни.       Юноша схватился крепче за небольшую сумку через плечо, будто это она могла прямо сейчас оказаться перед его лицом и расцарапать миловидную внешность. Парень аккуратно ступил к баку, заставляя Ёнджуна притихнуть и вжаться в стену дома. Рука юноши потянулась к одному из пакетов, так хорошо заслоняющих Чхве от людских глаз.       «Нет, нет, нет…»       — Бомгю? Чхве Бомгю, что ты там делаешь? А ну быстро в дом! — раздался с крыльца женский голос. Парень перед Ёнджуном резко обернулся и вылез из-за горы мусора на свет. Было видно, как быстро покраснели его щёки.       — Иду, бабушка!       Юноша спешно поднялся по ступеням в дом и быстро захлопнул дверь. Ещё пару минут из здания доносилась непонятная возня, а затем всё стихло.       Ёнджун облегчённо выдохнул и вылез из-за бака.       — Чхве Бомгю, значит… Ну что ж, Бомгю, ещё увидимся, — пробормотал Ёнджун и, усмехнувшись, побрёл домой, где его уже ждала Ёна.

***

      — Ну и где ты был? — бабушка поставила перед Бомгю чашку с лапшой и села напротив, сложив руки на столе.       Парень виновато опустил голову и стал медленно жевать рамён.       — Я хотел прогуляться… Прости, бабуль, я не хотел, чтобы так получилось, — тихо ответил Чхве.       — Бомгю, просто пообещай, что впредь не будешь уходить куда-то, не сообщив мне.       Женщина накрыла рукой ладонь внука и слегка улыбнулась:       — Я рада, что с тобой всё в порядке.       Бомгю кивнул, продолжая жевать лапшу:       — Обешау.       Женщина поднялась с места и вышла из кухни:       — Что-то в сон клонит… Я, пожалуй, пойду. Спокойной ночи, милый.       — Сладких, ба.       В душе парень упрекнул себя — он снова расстроил бабушку. Сколько раз парень обещал себе, что не будет доставлять ей проблем, и сколько раз он не сдерживал обещаний. Бомгю любил бабушку всем сердцем, ведь именно она заменила ему мать. В детстве Чхве оказался в детском доме. Родители-наркоманы отдали туда сына, когда тому не было и года.       Но в пятилетнем возрасте Бомгю улыбнулась удача: малыш Чхве наконец стоял на пороге здания со своим коричневым плюшевым мишкой, а его крошечную ручку сжимала в ладони женщина, которую Бомгю с тех пор называл бабушкой.       Миссис Чхве подарила Бомгю детство. Она никогда не кричала на внука, всегда поддерживала, согревала в своих объятиях, когда мальчик робко приходил к ней поздней ночью с плюшевым мишкой в охапку, одним взглядом прося спрятать его от беспощадной грозы за окном. Она любила его, как родного внука.       Затем Бомгю пошёл в школу, а после и в колледж. Юноша вырос, но любовь к бабушке не исчезла. Она лишь увеличивалась год за годом, ведь даже в самые трудные времена бабушка не отворачивалась. Она была светом в туннеле Бомгю, где парень оказывался каждый раз, стоило ему зайти в здание школы или колледжа. Так уж случилось, что Чхве не мог найти себе друзей. Вина в этом окружения или самого Бомгю — ответа не знал никто. Чхве был тихим парнем, редко с кем-то знакомился. Из друзей у него была лишь Ынче, что нашла Бомгю ещё в начальной школе. Или Бомгю нашёл её? Но с тех пор эти двое были неразлучны, как солнце не может без света, а ночь без темноты.       Бабушка и Ынче — люди, которые скрасили жизнь Чхве, ведь без них парень не представлял, как бы искал тот самый свет каждый раз, теряясь в этом мире.       — Твою ж, — Бомгю вскочил со стула, шипя под нос от мимолётной боли, пронзившей ногу.       Юноша посмотрел на ламинат, до этого чистый и светлый, теперь рыжий и липкий от бульона, так не вовремя вылившегося на пол. Бомгю не заметил, как, погрузившись в собственные думы, опрокинул тарелку лапши на себя.       «Бомгю, ты опять портишь имущество бабушки. Поздравляю», — иронично подумал он.       Юноша вздохнул и пошёл закрывать дверь в комнату, дабы не создавать лишнего шума при уборке кухни.       На улице ударила первая молния.

***

      — Господи, и где ты ходил?!       — Ёна, тебе нормально звонить мне в одиннадцать вечера только для того, чтобы выпить?       Девушка закатила глаза и обвела брата презрительным взглядом.       — Да, нормально. Я приезжаю к тебе раз в два года, но при этом не могу разделить бутылку соджу? Ха-ха, как смешно, — Ёна наблюдала, как Ёнджун снимает мокрые до нитки кеды. — И ответь на вопрос: куда ты ходил?       Ёнджун закинул обувь в угол и вытер волосы, с которых продолжала ручьём литься вода, кофтой. Оставшись в майке, парень прошёл мимо сестры в гостинную и сел на диван.       — Рассказывай, — Ёна усмехнулась, замечая удивлённый взгляд брата. — Я же вижу — что-то случилось.       Ёнджун неспеша открыл бутылку и сделал большой глоток. Затем он также медленно поставил соджу на стол и откинулся на спинку дивана.       — Ты уверена, что хочешь это знать?       Ёна кивнула:       — Только не говори, что ты кого-то задушил по-пьяне.       — Не совсем… Один человек… Он… Он не должен был…       Ёнджун совершенно не понимал, как объяснить сестре такую ситуацию.       «Я убил человека из-за желания мести, лично пырнул его ножом, видел лужу крови, но сегодня он спокойно гулял в парке, будто только что спустился с небес. А, ещё его зовут Чхве Бомгю, и у него есть бабушка. И я знаю, где он живёт, потому что следил за ним и чуть сам не стал жертвой. Поздравляю, Чхве Ёнджун, ты сошёл с ума.»       Парень схватился за голову и промычал что-то неразборчивое. В мыслях было одно — напиться до беспамятства и забыть, что сегодня вообще просыпался. Забыть этот день, этот вечер, забыть Бомгю.       — Что ты там бормочешь? И что у тебя с рукой?       — Ты опять надела маску мамы, — подметил Ёнджун, вновь примкнул губами к бутылке.       Ёна никак не отреагировала на замечание. Она лишь слегка нахмурилась — упоминание матери сделало своё дело, — а затем сделала новый глоток.       — Отвечай давай.       — Что?       — Что с рукой у тебя? Куда на этот раз упал?       Чхве проследил за взглядом сестры. Она аккуратно прикоснулась к бинту, оставшемуся от Кая, воспоминания о котором заставили Ёнджуна скривиться. Ёна заметила это.       — С кем подрался?       — Да там… На складе какой-то идиот умудрился перепутать коробки с мебелью и шампурами для мяса. А я упал прям на лезвия, вот итог, — Ёнджун допил остатки соджу, что уже начал действовать на мозг.       Сестра молча осмотрела бинт, но ничего не сказала. Вторая бутылка мгновенно появилась в её руках, а содержимое полилось прямо в глотку.       — Когда уезжаешь? — подал голос Ёнджун.       — А что, выгнать собрался?       — Нет.       — Да кому ты врёшь, идиот. Вижу же — планы есть, — Ёна вдруг встрепенулась и подскочила к брату. — Неужели девушка появилась?       Чхве закашлялся, выплёскивая алкоголь на диван.       — Совсем сдурела? Я и девушки? Это две противоположности, Ёна.       — А противоположности, дорогой братик, притягиваются, — пропела девушка, ухмыляясь.       — Я спать.       Парень покачнулся и встал с дивана.       — Пф, придурок. Ну и спи, я всё равно узнаю, кто она, — вынесла вердикт Ёна, прежде чем полностью окунуться в свои думы, запивая соджу.       Ёнджун улыбнулся и побрёл к кровати, где ещё долго вспоминал весь прошедший день.       «Чхве Бомгю… Где же тебя искать?..»