Ассимиляция

            В просторной комнате тихо. Дневной свет льется через широкие окна, плавно заканчиваясь из-за ползущего к зениту солнца.       Уилбур беззвучно постукивал пальцами по коленке, нервно поджимал губы и бегал взглядом из угла в угол, стараясь не касаться лиц всех присутствующих.       Всего в комнате четыре человека. И от всех Уилбур хотел бы избавиться, чтобы остаться в одиночестве и дать себе волю погрузиться в неутихающее волнение.       Салли, с накинутой шалью на тонкие плечи, что-то вышивала на большом льняном полотне. Движением кистей, красных из-за раздражения, она единственная отличалась от слуг, напоминавших статуй. Кёртис и Тост стояли на разных углах комнаты. Просто стояли, изредка странно переглядывались между собой. Уилбура это раздражало. Он ненавидел чувство надзора, слежки, когда за ним по пятам кто-то ходит, лезет под руку со словами в духе «Позвольте помочь вам, Ваше Высочество». Словно он какое-то малое дитя, а не взрослый мужчина, так ещё и наследник престола! Ему удалось когда-то найти компромисс с Кёртисом, поручая ему помогать в других частях замка, будь то кухня, прачечная или ещё что. Обычно слуга сговорчиво шёл на уступки, но в этот раз на намёк уйти ответил категоричным «Его Величество Филипп просил сегодня сопровождать вас везде». Впрочем Уилбуру казалось, что дело далеко не в этом, а в служанке Салли. Всю тонкость их отношений он не знал, слишком редко доводилось наблюдать за ними, но из разговоров то тут, то там слыхал, что Кёртис и Тост терпеть друг друга не могут и постоянно собачатся.       Но ох уж эти переглядки. Только на мысли о них Уилбур мог отвлечься.       Да, он обещал провести день с Салли, чем женщина была обрадована и смущена, как бы не пыталась это скрыть, но разумом он витал далеко. Примерно там же, где сейчас находился Томми.       Уилбур желал знать где сейчас находится его возлюбленный. Он пробовал допытаться этой информации у Ники, но это было бессмысленно, ведь она сама не знала никаких подробностей. Кронпринц также пытался разузнать хоть что-то у своего отца, но тот рассеянно улыбался и уклончиво отвечал, что беспокойства за Томми будет лишним. К Техно Уилбур пошёл в последнюю очередь. Результата никакого. А больше и некого спрашивать, да и бессмысленно раз никто из этой троицы ему не рассказал, другие точно будут пожимать плечами и махать головами.       Уилбур чувствовал некую обиду за то, что информацию о его возлюбленном держат в секрете от него. Пусть никто не знает о характере их отношений и лишь догадываются как ему должно быть важно знать всё о благополучии Томми.       Так ему и осталось лишь сидеть в грызущем незнании в компании своей жены и прислуги. Терпеть такое безделье Уилбур долго не мог, даже к бумагам не сбежишь, ведь отец, узнав, что сын планирует посвятить день-другой жене, освободил его от обязанностей.       Вариантов чем заняться немного. Уилбур ведь не может выбирать из принципа, что нравится ему одному, если в этом участвует ещё кто-то, а сейчас это Салли. Из банального уважения.       Начинать говорить после нескольких часов молчания было непривычно. Уилбуру пришлось сначала прокашляться, что привлекло внимание всех присутствующих. И, если слуги ещё пытались сделать вид, что они не прислушались, то Салли тут же опустила пяльцы с тканью на колени, уделив всё своё внимание мужу. От таких привилегий даже стало неловко.       — Может, ты хочешь сменить своё занятие? Безделье напрягает меня, впрочем, как тишина и необходимость сидеть на одном месте, — Уилбур нахмурился от своего же тона, который звучал наигранно вежливо. Тон подлизы, как его друг называл это в детстве. — Что на счёт конной прогулки? Погода на улице прекрасна, а тебе полезно дышать свежим воздухом. Мы можем сходить за реку.       Салли рассеянно улыбнулась от услышанного и сложила ладони на коленях. Взгляд её устремился в пол.       — Всё в порядке, тебе не нужно развлекать меня. Я рада, что мы проводим вместе время и так, молча.       Слова отдавали и горечью и непониманием. Уилбур не хотел развлечь её, он хотел самому развеяться, сделать что-то с тревожными мыслями, отвлечься от них. Впрочем, такая позиция крайне удобная. Ведь Томми хотел, чтобы он наладил отношения с женой, а дать понять, что ему не плевать скучно ей или нет, не плохое начало.       Но заняться чем-то нужно было.       — Разве тебе не скучно? — спросил Уилбур, пристально вглядываясь в лицо женщины. — Мы могли бы хотя бы погулять по дворцу. Ты уже была в библиотеке, ведь так? У нас огромная коллекция различных книг. Я давно хотел взять что-нибудь для своего досуга, да и ты, если я не ошибаюсь, любишь читать.       Лицо Салли побагровело, она наклонила голову так, что рыжие пряди скрыли пылающие щёки. Красноватые из-за сухости кожи пальцы сжались на коленках. Уилбуру удалось уловить мгновение, в которое женщина глубоко вздохнула, набираясь сил говорить.       — Женщине не подобает читать при муже, — ровным тоном сказала Салли. — Право, Уилбур, не беспокойся, что я скучаю. Если тебе нужно, то сходи.       Крылатый нахмурился. Взгляд сам собой упал на Тост, которая, пусть и выглядела по-обычному невозмутимо, на мгновение неуютно поёжилась. Уилбур знал, что дело в устоявшихся мнениях родной страны Салли, но подобное в их государстве являлось возмутительным.       — Салли, ты не заденешь меня, если будешь образовываться при мне. Наоборот, как гражданин Л'мэнбурга я хочу видеть, — голос дрогнул перед словами, — что будущая королева умна. Ты знаешь, что у нас другое отношение к женщинам.       Салли поджала губы, с которых сошла улыбка. Лицо полностью отразило какую-то серьёзную задумчивость. Уилбуру показалось, что в мыслях женщина перебирала воспоминания из прошлой жизни и мгновенно он почувствовал простое человеческое сострадание. Однако чувство это не касалось личности, оно касалось всех женщин, которым внушили, что читать в присутствие мужчины — это моветон. Уилбур сам начал вспоминать далёкие и смутные образы мамы с книгой в руках. Думать, что кто-то попытался бы внушить его близкому человеку такую глупость — неприятно до сжимающегося сердца.       Но жалости к Салли Уилбур не почувствовал. К её пути — да, но не к ней.       Надумав что-то, принцесса подняла голову и с тем же румянцем и застенчивостью, она сказала:       — Хорошо, я согласна.       Уилбур улыбнулся и тут же поднялся с кресла, чтобы успеть размять затёкшие ноги, пока Салли складывала свою работу и отдавала Тосту, чтобы служанка унесла её на законное место.       Маршрут до библиотеки непривычно извилистый. Принц привык ходить от своих личных покоев, а не от тех, что он якобы делил с женой. Однако он всю жизнь провёл в стенах дворца и никаких затруднений в пути не возникло. Салли рядом ступала мягкой подступью, сложив ладони и выглядела как сиротка, краткая и смущённая.       Избавиться от прислуги полностью не получилось, но с приказа Уилбура они следовали за супругами не в притык к спине, а на расстоянии нескольких ярдов. Стало чуть спокойнее дышать, пусть гнетущее чувство преследования оставалось.       В библиотеке их встретил Ранбу, который тут же неловко поклонился своим длинным телом, и спросил может ли он помочь чем-то. Смотря на наполовину скрытое лицо, Уилбуру в голову пришла идея. Её воплощение могло помочь угнаться сразу за двумя зайцами.       — Да. Будь добр, принеси семейное древо.       — Пару мгновений, Ваше Высочество, — Ранбу почесал голову, пытаясь вспомнить где находится нужный фолиант, а затем развернулся на каблуках и направился к закрытой секции, к которой был доступ у маленького круга людей. Королевская семья не могла не входить в него.       Салли осторожно коснулась локтя Уилбура своей маленькой ладошкой, отвлекая его внимание от спины уходящего библиотекаря.       — Мне можно спросить зачем нам семейное древо?       Уилбур ей улыбнулся.       — Пару мгновений.       Ранбу потребовалось время, чтобы принести толстый и пыльный фолиант. Пока библиотекарь отсутствовал, Уилбур и Салли разбрелись по помещению. Принц искал что-то на вечер, для досуга как он и сказал в покоях, а женщина неловко ходила вдоль стеллажей, рассматривая корешки книг. Она не могла сосредоточиться на выборе и делала это больше для того, чтобы не ходить хвостиком за мужем.       Семейное древо представляло собой большую, больше стандартных изданий, книгу в единственном экземпляре, содержащую полную родословную королевской семьи с момента как королевство было основано. Салли не удивилась, когда на стол, засыпанный бумагами, библиотекарь с глухим стуком опустил фолиант. Подобный «артефакт» имелся во владении и у её семьи. Однако она всё ещё не понимала зачем Уилбур хотел ей показать своё семейное дерево. Крылатый осторожно листал толстые страницы, исписанные чернилами, которые в некоторых местах выцвели. Где-то с середины книги пошли иллюстрации, Салли, смотревшая расфокусированным взглядом на пальцы мужчины, не сразу заметила особенность. Лишь когда Уилбур остановился и её голубые глаза забегали по картинкам, её лицо изобразило настоящее глубокое удивление.       — Они двигаются?!       На страницах изображено дерево с широким стволом и раскидистой кроной, которая шевелилась, настоящим растениям за окном от порыва летнего ветра. В разных частях листвы были рамки, нарисованные как золотые арки с резьбой, а в них портреты людей, чьи головы поворачивались, заинтересованно осматриваясь, выражения лиц менялись. Глаза хлопали, брови сходились к переносицам, кончики носов подёргивались, а губы открывались, словно изображённые что-то говорили. Салли наклонилась ближе и ей начало казаться, что рисунки говорят друг с другом. Страшнее этого оказалось лишь найти саму себя.       Заметив всплеск рыжих прядей, женщина отшатнулась и уставилась на мужа, ожидая объяснения что это.       Уилбур наблюдал за ней с улыбкой.       Библиотекарь, которого Салли не знала, понял, что назревает какой-то диалог и, откланявшись, попросил разрешения отойти по своим делам. Ранбу не стал добавлять «вы можете звать меня, если что-то будет нужно» будучи осведомлённым о рвении к самостоятельности принца.       — Почему они двигаются? — спросила Салли.       — Это магия, — как самую простую вещь в мире сказал Уилбур. Он пожал плечами и взял красную от раздражения руку в свою, чтобы приложить кончики пальцев к шероховатой бумаги. Салли почувствовала, как помимо папируса она касается чего-то ещё, одновременно густого и эфемерного, чего, что взглядом не увидишь, носом не почувствуешь и не услышишь ушами. Можно только почувствовать, пропустить через себя. «Магия» — догадалась она и Уилбур, поняв это, отпустил руку. — Я хотел показать тебе её, — он указал пальцем на портрет полной женщины с тёмными волосами и мягкой счастливой улыбкой на губах, который располагался чуть выше портретов самого принца с Салли.       — Кто это?       — Последняя королева Лменбурга, — кратко отрезал Уилбур. Его мама. Воспоминания о ней, о том, каким чудесным человеком являлась женщина с портрета при жизни были сокровенными и личными. Он не собирался делиться им с Салли, потому не дал ей задать больше вопросов и начал речь. — Посмотри: она изображена рядом с моим отцом. На одной ветви с ним. Как и любая другая женщина на этих страницах. В нашем королевстве нет места предрассудкам, что кто-то хуже других из-за того, что нам было дано природой. Ни одна из королев или принцесс никогда не считалась выше или ниже мужчины, они все изображены рядом со своими мужами или братьями. И посмотри на свой портрет. Ты рядом со мной, а не ниже.       Уилбуру казалось глупым всё то, что он говорит. Глупым от того как банально. Крылатый с самого детства уяснил простую истину, что все люди равны, вне зависимости являются они женщинами или мужчинами, знатью или простыми гражданами. А если бы он когда-то посмел в этом усомниться, то рядом всегда была готовая дать подзатыльник сильная Ники, служащая хорошим примером обратного.       Однако это Уилбуру повезло иметь правильных людей рядом, а Салли нет. Он напоминал себе об этом, бегая взглядом от лица рыжеволосой женщины до нежно любимого лица своей мамы. Портрет, словно почувствовал, улыбнулся ему и подмигнул.       Салли кончиками пальцев коснулась себя. Сердце ещё быстро и сильно стучало. Свободная рука легла на живот.

***

      Солнце склонилось к горизонту, скрытому за деревьями, когда Грейсон отвёл Томми наподобие главной площади, в середине которой были свалены сухие стволы, а вокруг них расставлены валуны. Костёр. Самая ожидаемая часть, которую юноша представлял себе. Начала собираться толпа. Каждый житель поселения ждал особого случая, ведь не только гость сможет получить предсказание, но и каждый, к кому пророк будет достаточно милостив.       Начало темнеть. Томми неловко стоял на том же месте, где его оставил новоиспечённый друг. Друг в его понимании. Все друиды косо поглядывали на него, но хотя бы не перешёптывались. Впрочем, в их взглядах читалось достаточно, чтобы чувствовать себя какой-то диковинкой, выставленной на всеобщее обозрение. Но в один момент все глаза переместились с Томми на коренастого мужчину, голого до пояса, который в крепких руках держал факел и направлялся к центру.       Иннит понял, что началось. Тут же рядом с ним появился Грейсон и подтолкнул его вперёд, намекая тоже подойти к костру. Вплотную встать не дали девушки и женщины, все в белых одеяниях и с распущенными волосами. Они встали кругом у валунов, оставив место для прохода мужчины. Когда он подошёл, замкнув цепь, все друидки подняли руки к нему и начали завывать. Томми не мог назвать эти звуки песней или чем-то вроде неё. Он не слышал слов и ему казалось, что они просто тянут какую-то гласную.       Всё вокруг замерло. Никто не шевелился и старался не дышать. Даже Томми, чьё сердце вовсе словно остановилось в груди. Только огонь колыхался от слабого ветра.       Синхронное завывание стало громче, когда мужчина начал подносить факел к подстилку из сухой травы. Как только огонь перекинулся, ладони женщин, хватающийся за небо, задрожали без ритма, словно их кисти охватили страшные судороги.       Взгляд Томми метался то вверх, к рукам, то к быстро разгорающемуся огню, что начал лизать сухую древесину.       Руки женщин опустились вниз и все, одна за одной, достали из складок одеяний сухие травы и начали бросать в Костёр. Дым, до этого прозрачный, потемнел и начал пахнуть специфически.       Мужчина отошёл от костра, когда друидки закончили бросать свои травы. Палка, похожая на корень, которой он поджигал, всё ещё горела. Он понёс её в сторону ратуши и каждый друид, с особым сердечным трепетом, расступился перед ним. Женщины тем временем продолжали ритуальное завывание.       Томми был так очарован всем происходящим, что испугался, когда Грейсон слабо пихнул его в плечо. Не говоря ни слова, друид подхватил его под локоть и подвёл к месту, где до этого стоял мужчина с факелом. Почти вплотную к валунам, где огонь особо сильно делился своим теплом. Томми почувствовал как стало душно и закружилась голова. Однако, по телу разливалось что-то вроде истомы, приятной и милой сердцу мыслью, что он — центральная фигура во всём представлении. Догадка подтвердилась, когда кто-то, может тот же самый Грейсон, насыпал ему в ладонь горсть песка. Знание, что делать с ним уже находилось в голове.       Томми повернулся лицом к лицу к огненному чудовищу, которое во все времена сопровождало и человека и прочую тварь. Его рука вытянулась, опасно приблизившись к пламени, но он, словно под гипнозом, не осознавал, то кожу печёт.       Он расправил пальцы и бросил песок в Костёр.       Пламя тут же вспыхнуло, заискрилось и тогда кончики пальцев обожгло.       Томми, придя в себя, сделал большие шаги назад, чуть не споткнулся и прижал обожжённую ладонь к груди.       Женщины перестали петь. Все смотрели на то, как древесина обваливалась, но сам огонь высоко поднимался вверх.       Томми выдернули из круга и Грейсон махнул рукой в сторону ратуши:       — Тебя ждут.       Иннит чувствовал себя как в густом сне. Ему казалось, что в голове всё ещё струился дым.       На шатающихся ногах он поплёлся в указанную сторону.       Поразительно, но ночью в ратуше было светлее, чем днём, а всё из-за того, что на полу догорал и тлел корень. Юноша сразу догадался, что это тот самый, которым поджигали костёр. Перед корнем, как коршун над добычей, сидел очень старый друид. Все его волосы были седыми, словно испачканы известью. Длинная, спутанная борода, заканчивалась где-то на полу. Всё лицо в глубоких морщинах и пигментных пятнах, на глазах пелена, что создавало ощущение, что друид если не полностью, то наполовину слеп.       Когда Томми зашёл, пророк едва двинул губами и сказал:       — Садись, человек.       Томми интуитивно сел напротив него, перед корнем.       Корень тлел, переливаясь красным и оранжевым. Слабый огонёк танцевал на одном из краёв.       Двое в помещении долго молчали. Если бы не потерянное состояние Томми, то он бы определённо почувствовал себя неуютно. Но голова всё ещё кружилась, отяжелев, и не обременяла себя мыслями об атмосфере в помещении.       Однако пророк заговорил. Голос его разнёсся тихим скрипом.       — Тебе, человеку, нет смысла объяснять о нашей культуре, уж слишком ты будешь далёк, прожив в кругу своих долгие годы, мгм. Только вот принц ваш напрямую связан со способностью углей перед тобой. Коль заснёшь в корнях древа, что сожжено было, так попадёшь в Иной Мир, а коль сам сожжёшь, то можешь повидать кому они открыты без самого сна, мгм. Если не дурак. Нужно передать тебе, вашему королю, что сыну его и впрямь грозит опасность, мгм. Такая же опасность как фениксу. Да-а-а… Дерево, что тлеет благословлено божествами, мгм. Тисовая Ягода обернулась лебедем и со своим возлюбленным вечно живёт во дворце. Королю вашему передай, что сын его как феникс. А ты человек, и будешь дважды последней мыслью феникса, мгм. Дважды, дважды. Д-а-амн. Мгм. Королю вашему скажи о фениксе, всё остальное лишь то, что тебе предстоит исполнить. Да-а. Ступай и не забудь учиться всему у наставника из Иного Мира. Про корни не забывай. Ступай, человек, ступай.