Вилирис

      Быть свидетелем молитв Гонука — всегда немного неловко, но впервые Хао захотел присоединиться.       За последние десять дней он взглянул на жизнь под другим углом, хотя и не специально. Инстинкт самосохранения вынудил: он, может, не слишком дружил с мозгом, но не раз спасал шкуру Хао — доверие заслужил. На третий день после воровства ключей от мыслей тошнило. Говорить не с кем, а на безрыбье и Шэнь Рики кажется адекватным.       Он читал какую-то заумную книжку по психологии на террасе дома своего папочки и на появление Хао отреагировал дрогнувшей мышцей лица, но прогонять не стал.       — Тебе не кажется, что пахнет наебаловом?       Рики вскинул бровь. Однако строить дурачка не стал.       — Между нами есть разница, шпана. Я жив и в безопасности — так будет всегда. За тебя же не вступится никто. Так зачем тебе все это?       Во влажном вечернем воздухе чувствовался запах сигарет. Первый порыв Хао — вцепиться в глотку блондина зубами, — чтоб не зазнавался — но вместо этого он ушел. Ушел молча. Слишком неуверенно звучал чужой голос, а слова сочились самовнушением. Хао не бьет лежачих.       И все это неизбежно приводит к мусорному баку, за которым они скрывались с шепчущим под нос Гонуком. Слизистая носа постепенно привыкала к кислому запаху тухлятины — на контрасте с домом господина Шэнь слезы на глазах наворачивались, однако в ретроспективе всей жизни Хао трудно удивить. Но молящийся в такой атмосфере бывший военный… что ж, к нему просто необходимо присоединиться — если уж эта гора мышц и непоколебимости общается с Богом, то Хао уже давно пора провести денек-другой в исповедальне.       Он не богобоязнен, но когда воруешь ключи у сына главного оружейника города, начинаешь пугаться многого. Десять дней. Все это время пиджак висел дома у господина Шэнь, ожидая: вдруг хозяин решит нагрянуть к Рики как к самому близкому другу очаровательного Гуанруя в Вэквоне — а Хао тут как тут! Но все оказалось абсолютно бессмысленным. Ханбину, похоже, плевать было на ключи. Что уж там: если Хао и Гонук вынуждены сидеть за мусорным баком, значит Паку и его скромной команде удалось скромно ограбить оружейный склад. Можно ли после этого считать Сон Ханбина идиотом? Сложный вопрос. Знали ли на него ответ Тэрэ и Джиун, когда отправляли Хао к сыну оружейника?       Так и формируется вкус наебалова.       — Тебя что-то беспокоит? — закончив общение с высшими силами, Гонук с серьезностью взглянул на Хао. Лица обоих скрывали черные балаклавы с прорезями для глаз — помимо конспирации, хорошая защита от чтения эмоций и какое-никакое спасение для обоняния, пусть и душновато.       — Господин Пак, научите меня молиться, — наполовину искренне, наполовину играючи. Подступающий к горлу стресс душил, ног он давно не чувствовал от продолжительного сидения на корточках. Непреодолимым было желание развлечься и отвлечься.       — Во-первых, я тысячу раз просил не называть меня господином, — строго, но с достаточной долей теплоты в голосе напомнил Гонук. — Во-вторых, на миссиях мы используем кодовые имена. Не забывай.       Хао тяжело, но тихо вздохнул.       — Простите, мистер Глыба, это мой первый раз, не судите строго.       — Бросал бы ты эти шутки, — по глазам Гонука было очевидно, что все его лицо сморщилось в презрении.       — Так вы научите меня молиться, может и перестану.       — Такому не научить. Вера идет от сердца. Если ее нет, то и смысла в диалоге с Богом не будет.       — Мистер Глыба, боюсь, вы единственный во всем Вэквоне обладаете сердцем, — хихикнул Хао, но, встретившись с осуждением в глазах напротив, стушевался.       Из всего Вилириса Гонук внушал больше всего доверия и единственный вызывал в Хао искренние теплые чувства, пусть и не в том объеме, чтобы расслабиться и превратиться в саму непосредственность.       — О чем ты волнуешься? Просто так неверующие к Богу не приходят.       Язык прилип к нёбу.       — Можешь не отвечать вслух, — сказал Гонук, как только долгое молчание перешло в разряд очевидного признака нежелания говорить. — Будь честен с самим собой, Вьюжный. Это самое главное.       От непрошенных внутренних откровений спас голос Тэрэ в наушнике — такое же чудо техники, которую Хао так ненавидел, имелось у Гонука. Кивнув друг другу, они почти бесшумно поднялись и на полусогнутых ногах проскользнули к заднему входу здания, где встретились с командой Пака: тремя парнями и двумя девушками в таких же черных одеяниях, перчатках и балаклавах, как их «босс» и его несуразный напарник. Если взглянуть на ситуацию в общем, абстрагироваться, то пройти через первую миссию в качестве полноправного члена Вилириса рядом с Гонуком — лучший расклад. Страх никуда не девался, однако благоприятный исход казался реалистичнее.       Они передвигаются медленно и бесшумно, не встречая никого на пути — на то и расчет, для этого и нужен голос Тэрэ в наушнике, ведущий по незнакомым служебным ходам и темным коридорам. Хао слышит собственный пульс слишком громко и пытается сосредоточиться на широкой мускулистой спине Гонука. Помогает до того момента, пока где-то на третьем этаже они едва не попадаются на глаза заблудившемуся официанту. В руке Пака блестит нож, готовый вонзиться в нежелательного свидетеля, и бедолагу спасает чудо, заставляющее выбрать пустой проход, без скрывающихся в тенях членов Вилириса.       Цена чьей-то жизни и успех миссии в мыслях Хао не тождественны. Либо у него нет мозга, либо у Гонука — сердца, а все сказки про веру — пыль.       Тэрэ замолкнул, когда им удалось вскрыть нужную дверь в странно высоком и широком проеме. Помещение представляло собой две смежные комнаты. Первая напоминала давно забытый кабинет со столом, стулом, полками, ломящимися от пыльных старых папок, и шкафом. Гонук и его помощники бросились в следующую комнату, где находились те, кому нужно спасение, а Хао остался в «кабинете»: его внимание было приковано к белому полотну, скрывающему под собой, кажется, ящик шириной в метр, высотой в два. Такие частенько использовались на аукционах — товару некуда бежать, все взгляды прикованы к нему, и едва ли кто-то из зрителей проникается сочувствием.       Склонив голову к плечу, Хао с опаской потянул ткань. Хотелось проверить одно: есть ли в этом стеклянном гробу на колесиках хотя бы отверстия для вентиляции?       Есть. Но вместе с тем в нем Хао обнаружил дрожащего паренька.       — Вот черт… — слетело с губ, прежде чем мышцы пришли в действие и руки сами собой достали отмычку.       Паренек тем временем сжался в углу, подальше от незнакомца в балаклаве. Невозможно винить его за недоверие, скорее стоит похвалить: в Вэквоне подозрительность следует впитывать с материнским молоком. Хао не тратил время на успокоение мелкого, разбираясь с замком. Тот простой был, но и на его вскрытие нужно время, которого вечно чертовски не хватает.       Паника трясла руки, что едва ли полезно для ювелирной работы. Жертв должно было быть шесть. Шесть человек, которых от продажи собственной жизни должны были спасти Гонук и его помощники, пока Хао наблюдал бы и привыкал к участию в миссиях Вилириса. В целом все и шло гладко, согласно плану: спустя полминуты безуспешного взламывания замка из соседней комнаты вышел Гонук, ведущий под руку дрожащую, но не плачущую девчонку лет четырнадцати. Ходить толпой из тринадцати человек слишком опасно, тем более что половина из них — дети на грани истерики, неспособные драться и биться за свою жизнь. Потому необходим строй: каждый из команды Гонука, включая него самого, должен был взять под защиту по одной жертве, а Хао сопровождал бы одну из пар как бесполезное третье колесо. Идти должны были по очереди, с интервалом в полминуты. Так сохранялась бы маневренность.       «Бы».       — Справишься? — спросил Гонук, лишь на секунду остановившись. Хао мог бы попросить помощи. Он мог бы поменяться с кем-то из команды Гонука и оставить попытки взломать этот чертов замок.       Но он кивнул, продолжая нащупывать штифты в замке отмычкой. «Бы».       Удача условностей не любит, а Хао слишком много на нее полагается.       Гонук ушел не споря, за ним последовали другие. Замок не поддавался, а в комнате остались только четверо.       — Вьюжный, давай поменяемся, — предложил оставшийся из команды Гонука. На руках он держал мальчика лет двенадцати. Похоже, юный организм не выдержал стресса и предпочел отключиться.       Хао чертыхнулся.       — Я разберусь. Оставь меня.       Его интонация и напряженные плечи не давали выбора — парень покинул комнату, оставляя Хао наедине со своей ответственностью. Он в бою едва за себя способен постоять, не говоря уже о трясущейся от страха малолетке. Он не сможет защитить паренька, но точно обязан спасти. Пусть даже придется словить нож под ребра или пулю в сердце — в каком-то смысле, это даже символично. Хотя Хао не большой фанат поэзии, все лучше банальности смерти.       Щелчок. Замок сдался.       — Скорее, — Хао выволок несопротивляющегося, но и не особо способствующего собственному спасению мальчишку. Плечи дрожали у обоих, пусть и причины на то были разные.       — Спа…       — Рано, — грубо оборвал Хао, не желая слушать гнусавый тихий лепет, полный благодарности.       — Вьюжный, слышишь? — раздался голос Тэрэ в наушнике. — К вам направляются двое. Работай по ситуации.       Бегущая строка в голове пестрила ругательствами и ни одним приличным словом. Ему не дали инструкций — что-то между призрачной надеждой на доверие к его сообразительности, наказанием и непониманием, как спасти. Однако работать в одиночку привычнее любых указаний.       — Не ной, — предупредил Хао шепотом. Он не знал, сколько времени у них есть, а значит действовать нужно быстро. Единственное окно на две комнаты с решеткой — не пролезть. Вступать в открытый бой — значит убить себя и невинного паренька, поставив к тому же под угрозу исход миссии.       Убийство в закрытой комнате. Кажется, Хао однажды читал детектив с подобным сюжетом дома у господина Шэнь. Он мало что понял, кроме факта совершения преступления в месте, откуда, казалось бы, невозможно было бежать, а преступник словно в воздухе растворился.       Ему, быть может, далеко до Дюпена, но с Люпеном схожести найдутся.       — Послушай... как тебя там? — он положил руки на плечи паренька, тощего, но ростом едва ли не выше самого Хао.       — Юджин, — рефлекторно пробормотал тот.       — Юджин, закрой меня в ящике и прячься в шкаф. Не шевелись, не рыдай, старайся даже не дышать. Жди, пока за нами вернутся, и ни в коем случае не вылезай сам. Ты меня понял?       На него в упор смотрела пара широко распахнутых глаз, однако пререкаться парень не стал и, казалось, даже смог утихомирить тревогу. Когда замок щелкнул и Хао оказался заперт, юнец, ведомый указаниями старшего, накрыл стеклянный гроб тканью и, судя по звукам, спрятался в шкафу.       Хао сполз вниз по стенке, сжимая рукоять короткого ножика. Оружие не самое смертоносное, зато удобное и, при должной ловкости, быстрое и опасное. Отбиться поможет, убить — вряд ли, но такой цели и не было. Главное — смочь сбежать, прежде чем порежут. А ведь вероятность такого исхода до смешного высока. Взаперти Хао почти беспомощен, и, хоть выбраться не составит труда, лучше бы сделать это самостоятельно и как-нибудь попозже. Дыхание неровное, план слишком хлипкий.       Если решат проверить содержимое ящика, ему конец.       Если Юджин выдаст себя, им конец.       Если Гонук решит вернуться за напарником, конец всем.       В комнате тихо, в наушнике тоже. Слышит Хао только свое приглушенное балаклавой и оттого тяжелое дыхание, пока за дверью не раздаются шаги. Пара мужчин лет тридцати, крепких, высоких и, вероятно, готовых к бою — это определяется лишь по их поступи, но подтверждается приглушенными голосами.       И только дверь открылась, как Хао рефлекторно захныкал, изображая настоящий тихий плач отчаяния. На деле ему не до слез было, но в роль вжиться был обязан.       — Ебало закрой, — пробасил один, настойчиво, но слабо постучав по стеклу. Хао тут же замолк, прикидывая: похоже, не пуленепробиваемое, раз бугай сдержал раздражение и не вложил его в полноценный удар.       — Не бесись, — шепеляво бросил второй. — Доставим это, сгоняем на перекур и вернемся за остальными.       Похоже, басистого это устроило, потому что Хао по инерции качнулся от того, как бугаи толкнули ящик и покатили его прочь из комнаты. Значит, Юджин был одним из «особенных». Только для таких готовят ящики и отдельное от других несчастных представление публике. Обычно «особенными» считали, конечно, заложников с безупречной или диковинной красотой: от ярко рыжих волос и татуировок до отсутствующих конечностей. Неудивительно — Хао уже просто не мог удивляться, — что таким чаще всего была предписана дорога секс-игрушки для богачей разной степени извращенности. Впрочем, бывали и «особенные», обладающие какими-либо навыками: гибкие, поющие, рисующие, боеспособные. У них шансов получить мало-мальски приемлемые обязанности была выше, но и от применения к ним насилия это не спасало.       В коридоре сменилось освещение. Теперь Хао не мог разглядеть и очертаний на скрывающей его ткани, что дезориентировало, но не было таким уж важным. Бугаи молча выполняли свою работу по доставке, и Хао сделал мысленную пометку: никогда не пренебрегать умственными способностями при подборе персонала. Дверь в «давно забытый кабинет» была не заперта, когда бугаи зашли, и, укатив с собой стеклянный ящик, никто из них не удосужился закрыть ее вновь. Весь несуществующий план Хао мог рассыпаться еще на этом этапе, но богачи не любят умных — ни в качестве сексуальных партнеров, ни в качестве работников. Потому высокий IQ или образованность никогда не считались критерием «особенности».       Должно быть, это ущемляло хрупкое эго богачей. Мозги за деньги не купить.       Ящик двигался медленно, и Хао отвлекал себя тем, что мысленно проклинал Тэрэ и Джиуна — быть может, их изъест икота, и они наконец-то вспомнят про того, чье усердное кокетство с сыном оружейника и сделало эту миссию реальной? В конце концов, стоит сдернуть балаклаву, и любой из элиты Вэквона распознает того самого друга Рики под именем Гуанруй, разве что волосы другого цвета. В таком случае спрос будет со всей четы Шэнь, и вряд ли все члены семьи обладают благородством, которое не позволит сдавать Вилирис. Вряд ли именно так Тэрэ представляет успешную миссию. Правда сам он не до конца понимал, что именно вкладывал лидер Вилириса в понятие «успех», и если раньше разбираться в этом не было желания, то сейчас, когда мысли червями копошились в голове, подкормленные замкнутостью и темнотой, Хао не хотел принимать такую правду.       Но он не будет причастен. Только бы выбраться из ящика, вытащить Юджина из шкафа и сбежать…       Свет ударил по глазам неожиданно и болезненно — приехали. Вокруг раздавались до тошноты знакомые звуки: звон бокалов, тихий смех, шуршание платьев. Бугаи остановили ящик предположительно на середине зала и были таковы. Взгляд упал на ножик. Не хотелось бы марать руки, да и много людей таким не перерезать, а вот собственную сонную артерию — раз плюнуть.       — Вьюжный, — проснулся голос в наушнике. — Продержись еще немного. Все почти готово, — и, словно прочитав мысли, добавил: — «Особенный» с нами. За тобой присматривают.       Успокаивало примерно на промилле — никак. Он все еще один в ящике, защищенный от мира тканью на стеклянном гробу и балаклавой на лице, способный атаковать одним лишь ножиком. Сила — не его оружие, Джиун еще в первый месяц знакомства сказал про слабый удар и характерную для пацифистов-идиотов жалость. Другого человека Хао может бить только словом.       Словом?       — Дамы и господа! — воскликнул некто справа от ящика. Артистичность и предвкушение в его голосе граничили с безумием. Похоже, Хао имеет дело с нанятым аукционистом, не купленным. — Мы готовы представить вам особый товар — жемчужину вечера, которая сможет украсить вашу коллекцию! — благодаря, клоун очевидно кланялся под аплодисменты. Хао закатил глаза. Духота провоцировала тошноту, но она ли одна? — Парень, шестнадцать лет, средняя физическая подготовка, — он продолжил перечислять характеристики от роста и веса до состояния здоровья — все, что могло интересовать покупателя — и ни разу не упомянул фрагменты биографии — единственное, что интересовало Хао. — И если все это вас не поразило, то узрите же! Невинные глаза, чистейшая кожа, девственное тело и чарующая красота.       Легким движением руки ткань сползла на пол, являя элите Вэквона… под маской — Гуанруй, в ней — Вьюжный, а вместе — Чжан Хао. Нехотя поднимаясь на ноги, он жадно ловил удивление в их глазах и игнорировал остолбеневшего клоуна. Кажется, это главное разочарование вечера. Его глаза полны вины, кожа огрубела и местами покрыта шрамами, тело греховно. Даже чарующую красоту не продемонстрировать из-за балаклавы.       Хао усмехается, хотя никто этого и не видит. Что ж, не развлечь ему толпу одной только внешностью, но, раз ее внимание уже приковано к нему, почему бы не развлечь самого себя?       Сглотнув, он напрягает горло, меняя звучание голоса:       — Ох, прошу прощения, дамы и господа! — взгляд обегает присутствующих, пока Хао кланяется, доводя извинения до абсурда. Знакомых лиц достаточно, но интересны лишь двое: среди высокопоставленных военных расположился господин Шэнь, а в углу, поодаль ото всех, покачивая бокал шампанского, за происходящим с настороженностью следил Сон Ханбин. В любопытно сложившихся обстоятельствах второй представлял мало интереса, чего не сказать о прокуроре. Это был приземистый и коренастый мужчина (телосложением Рики явно пошел в мать) с грозным туповатым взглядом, всем своим видом он олицетворял опасность. Парадоксально, но именно его присутствие даровало странное чувство спокойствия — насколько это чувство в принципе могло существовать. — Я знаю, зачем вы все пришли, но увы! — Хао всплеснул руками, раздосадовано вздохнув. — Программа сегодняшнего шоу претерпела изменения. Мы приносим глубочайшие извинения, но вы в любой момент можете вернуть деньги за билет и… — взгляд прыгал с одного ошеломленного лица на другое, пока не зацепился за Сон Ханбина.       Что не так с этим оружейником? С чего бы ему улыбаться?       — Хотя… знаете, что? — скрытые перчаткой пальцы заигрывали с краем балаклавы, немного оттягивая его и тут же отпуская, не давая увидеть больше дозволенного. — Мне плевать. Можете закидать меня попкорном, если вас это позабавит, — Хао перехватил взгляд господина Шэнь: до этого немигающий, но внезапно глаза закрылись на долгие несколько секунд. Это был знак.       Миг — из ботинка торчит шип.       Хао ударяет ногой в стекло и думает, что этот звон заставит всех присутствующих в испуге заткнуть уши и сжаться, но это их вынуждает сделать взрыв.       Спасение: в суматохе всем безразличны дальнейшие действия престранного аукционного товара, а Хао это только на руку. Вдарив еще раз по треснутому стеклу, он выбивает его практически полностью из рамы и выпрыгивает. Осколки хрустят под подошвами. Справа — зашуганный, сжавшийся у стены аукционер, седой мужчина в черном смокинге. Впереди — главный вход в зал, у которого толпятся разодетые богачи и их телохранители.       Слева прилетает удар, от которого Хао едва успевает увернуться, перекатившись назад. Перчатки спасают ладони от порезов осколками, лоб под балаклавой весь покрылся испариной, волосы липнут к коже, в голове мысль об одном: «Бежать».       Нападавший — похоже, один из охранников организатора аукциона — бросается вперед и вновь с кулаками. «Слуга низкого ранга»: таким не доверяют холодное и тем более огнестрельное оружие, но где же тогда бугаи с пушками и кастетами?       Но нож есть у Хао, и он оружием пользуется метко и точечно — его скорость оценивал по достоинству даже сам Ким Джиун. Охранник только успевает замахнуться, как лезвие скользит по его предплечью, наверняка задевая сухожилия. Больно и не смертельно.       Всего пара секунд шока становятся его ошибкой: Хао в два шага оказывается у служебного выхода. Перед лицом возникает еще один «низкий» и пробивает хук слева, который из-за неожиданности и недостатка опыта блокируется слабо, но даже такая защита позволяет Хао остаться на ногах, пусть удар и достигает скулы, отзываясь по всему телу пульсирующей болью. В ушах бьет звон, перед глазами плывет, и только рефлекторно удается увернуться от захвата. Охранник с порезанным предплечьем оправился и вновь приближается.       Их обоих за миллисекунду — а в плывущем от удара мире Хао время работает иначе — вырубает черное пятно. Оно же подхватывает под руку и тащит за собой.       — Вниз и направо, Вьюжный, — раздается знакомый голос над самым ухом. — Мы валим.       Слова слетели с губ не вовремя: черное пятно — не то сам Гонук, не то кто-то из его команды — сбежало раньше. Хао оказался в полумраке тихого узкого коридора. Впереди — лестница, позади — гвалт. Хао с силой надавил на виски, стараясь перебить боль от удара. Безуспешно. Под балаклавой на скуле — вязкая и теплая жидкость.       Остатки адреналина покинули тело. Ему хотелось лишь сползти вниз по стене и уснуть крепким сном, но ноги сами повели вперед, к лестнице. От успешного побега с места преступления его отделяло всего пару метров, когда…       Перед глазами мелькнуло что-то блестящее, звучно отскочившее от стены. Хао задумчиво хмыкнул и перевел взгляд с упавшей на пол металлической звездочки в проход справа. Суетиться смысла нет: с таким оружием, будь у атаковавшего желание, Хао уже лежал бы рядом со звездочкой на полу. Его внимание привлекли целенаправленно, а значит бежать не стоит. Догонят.       — Эксцентрично, — снова хмыкнул Хао, глядя исподлобья.       — Ты же знаешь, кто я. Было бы странно, не умей сын оружейника эффектно обращаться с оружием.       Сон Ханбин нагнулся, поднял звездочку и, прокрутив между пальцев, раскрыл пустую ладонь. Дважды Хао таким не удивишь.       — Не понимаю, о чем вы, — медленно проговорил он, даже не пытаясь менять голос на тот, который использовал в стеклянном гробу. Игра в дурачка — все-таки игра, не метод.       И сын оружейника правила диктует свои.       — Кажется, ты у меня кое-что позаимствовал. Пора возвращать долги.       Если он узнал, кто прячется под балаклавой и черным одеянием, скрывающем все тело, как много других богачей распознали «Гуанруя»?       — Проблема в том, — Хао расстроенно вздохнул и коснулся воротника рубашки оружейника, якобы поправляя, — что мне срочно надо бежать. По работе вызывают. Но ты заходи в гости — попьем кофе.       Ханбин, следя за движениями его пальцев, усмехнулся. Их взгляды встретились.       — Красивые у тебя глаза, — чуть тише проговорил он. Хао остолбенел. — Жаль, что лживые.       Насколько сильно ему жаль, сказать трудно, но внимательный прищур и склоненная к плечу голова выдавали в нем глупого философа. В некотором смысле, это забавная безобидность, и черт с ее возможной показушностью.       Хао приподнялся на носочках, хоть они и были примерно одного роста, и оставил мимолетный поцелуй на чужой скуле. Вряд ли чувственный — все-таки его губы скрыты балаклавой, — но точно запоминающийся.       Не говоря ни слова на прощание (как будто бы это было нужно), не оборачиваясь, не думая, Хао мгновенно преодолел путь до лестницы, а после победил и лестницу, улавливая реальность случайными кадрами. Спонтанный разговор с оружейником подарил тот необходимый заряд энергии, который позволил Хао оказаться рядом с нужной машиной. Дальше дело было за Гонуком и его командой. Тошнота от рваной езды. Нежные руки, обрабатывающие рану на скуле. Горький вкус обезболивающего. Прерывистый сон. Пересадка. Обратный путь. Темное небо ночного Вэквона.       А в голове — мрак и кислый вкус тухлятины.

***

      Свою квартиру Хао любил безосновательно. Правда, «своя» и «квартира» были слишком громкими словами. Это подвальное помещение помог найти Тэрэ еще полгода назад. Арендная плата дешевая по очевидным причинам: здесь постоянно холодно, влажность высокая, пространства крайне мало, а первые месяцы приходилось усиленно бороться с нежелательными соседями-паразитами. И тем не менее, в свободное время Хао нравилось наводить в квартире чистоту и красоту. Тут, в окружении минимального количества мебели, старой бытовой техники, с обшарпанным потолком и стенами, ему было намного комфортнее, чем в богато обставленном и просторном доме господина Шэнь. Тем более, на оплату аренды он зарабатывал сам и за шесть месяцев ни разу не видел арендодателя, а значит мог считать себя почти полноправным владельцем.       К своему сожалению, большую часть времени Хао все равно проводил в доме господина Шэнь — конспирация. Потому чувствовал странный прилив сил каждый раз, когда Тэрэ давал добро на смену места жительства. Все же в своей квартире Хао мог быть самим собой. Не Гуанруем, не Вьюжным. Никто не осудит за пение в душе, никто не спросит про волосы и их меняющийся цвет, никто не попытается заглянуть в душу. Никто, потому что Хао один. И это благодать.       Домой он вернулся только глубокой ночью, граничащей с рассветом, и сразу же отправился в душ. Кровоподтек на скуле опух и растекался лиловым и желтоватым, почти достигая глаза. Суен, обрабатывавшая раны всем пострадавшим на миссии и в том числе Хао, сказала, что ему крайне повезло получить именно такой удар: сантиметр выше — перелом глазницы, сантиметр ниже — выбитый зуб, сантиметром левее — черепно-мозговая. Удача же принесла Хао лишь легкое сотрясение и общее шокированное состояние. Через час он был в норме, а по приезде домой ничего не беспокоило его голову, кроме желания поесть и выспаться. О результатах миссии судить рано, да и не особо хотелось — не его прерогатива.       Продрогший, но взбодрившийся Хао вышел из душевой кабины и тут же принялся натягивать домашние штаны и толстовку. Он все подумывал купить обогреватель, но вряд ли тот решил бы проблему с едва теплой водой: в таком случае придется приобрести бойлер или что-то подобное, а деньги выращивать Хао не умел.       Только открыв дверь, он сразу уловил перемену в обстановке. Выглянул и тут же замер.       — Ты звал, я пришел.       Облокотившись о косяк, Хао скрестил руки на груди. Сон Ханбин по-хозяйски развалился на диване и улыбался слишком самодовольно для человека, который рискует словить нож под ребро.       — Я тебя звал не сюда, — едва сохраняя спокойствие, парировал Хао. Уставший мозг плохо справлялся с обработкой информации, зато сердце чудесно справлялось с повышением артериального давления и увеличением количества ударов в минуту.       — Разве? — он хмыкнул. — Я немного запутался. У нормальных людей есть стабильное место жительства. Одно.       — Скажи это перед зеркалом, — Хао плавно сдвинулся влево и прошел мимо тумбочки, ловко перехватив лежавший на ней нож.       — Как грубо. Я думал, у нас взаимная симпатия.       Что бы ни замышлял оружейник, его нужно устранить и сделать это придется Хао. Много информации утекло, очень много. Один этот наглый парень знает и его настоящее место жительства, и факт существования Вилириса вкупе с причастностью Хао к деятельности организации, и черт разберет что еще.       — У меня нет того, что тебе нужно, — в кармане толстовки пальцы сжали рукоять ножика.       А Сон Ханбин как будто бы плевать хотел на свои ключи. Снова.       — Не трясись так. Знаешь же: если бы я хотел, ты был бы мертв и уже давно. Но ты жив и в безопасности.       — Верю на слово, — с нескрываемым сарказмом согласился Хао, кивнув. К своей жертве он крался, как настоящий хищник. Разве что гепард двигается так, чтобы не спугнуть, а Хао — глупо надеясь на спасение извне.       — Почему не спросишь? — не дождавшись ответа, Ханбин продолжил: — Точно. Я же могу соврать. Тогда спрошу за тебя: «Как ты попал сюда? Откуда все узнал? Что тебе нужно?»       — Бинго. Как будто залез мне в голову, — рывок — Хао оказывается сверху, приставив к горлу оружейника нож, на чьем лице и мускул не дрогнул.       Потому что в области живота Хао отчетливо ощущает наставленное на него дуло.       — Скорость твоих рук против моего пистолета?       — Мои руки очень быстрые, — лезвие едва касалось кадыка, но костяшки пальцев, сжимавших рукоять ножика, побелели от напряжения.       — Вряд ли быстрее моего ствола. Ты не захочешь проверять.       Хао повел бровью.       — Скорость твоего ствола? Может и захочу.       Наконец спесивость слетела с лица оружейника, уступив место замешательству, а Хао губы скривил. И чего так смущаться банальным пошлым шуткам? Казалось бы, третья встреча — самое время для определенных намеков, но Ханбин почему-то порозовел.       — Ладно, — Хао убрал нож, выпрямившись, но не вставая. Все эти странные эмоции оружейника раздражали своей нелепостью, так что ощущалась необходимость разбавить обстановку.       Благо сам Ханбин позаботился об этом, пусть и крайне странным образом. Убрав пистолет, он перехватил чужую руку, все также сжимавшую нож, и направил острием на свою яремную впадину.       — Захочешь взаправду убить, имей в виду, — растягивая слоги, сказал оружейник. Его теплые пальцы сжимали нож и ладонь Хао некрепко, но освободиться не получалось.       — Ты ненормальный, — фыркнул тот, закатив глаза.       Ханбин хрипло засмеялся, отпустив чужую руку.       — От тебя это звучит как комплимент.       — Это был не он, — Хао отбросил нож в сторону, как что-то ненужное, и тот со стуком упал на бетонный пол. — Кофе не предлагаю. Не в моих приоритетах обхаживать богачей.       — Смотри, как бы нос не вырос от вечной лжи, Пиноккио, — притворно расстроено сказал оружейник, но никакой реакции на «шутку» не получил. Пара карих глаз смотрела на него с осуждением. Он вздохнул. — Брось, я просто хочу подружиться.       — Мне не нужны друзья, — прежде чем Ханбин выдал бы очередную псевдофилософскую чушь или начал бы умничать, Хао уточнил: — Мне не нужны друзья, которые пробираются ко мне домой и с легкостью могут свести меня в могилу одним коротким звонком куда надо, — хотелось добавить что-то про ложь при первой встрече, но он сдержался.       Ханбин поджал губы.       — Туше. Предлагаю игру: задай мне три вопроса, и я на них честно отвечу.       — И как же я проверю твою честность?       — Боюсь, тебе придется поверить. Имей в виду, — его глаза сверкнули, — задашь вопрос неправильно — получишь неправильный ответ, и не вини меня в увиливании.       Полный бред. Не так Хао планировал закончить вечер. Сказать, что он был не готов к подобному исходу — преуменьшить до невозможности.       — Что тебе от меня нужно?       — Хочу узнать тебя поближе, — Ханбин пожал плечами. — Подумай над следующим вопросом лучше.       Зубы стиснуты.       — Кто еще знает про меня и Вилирис?       — Опять не то. Но, — он как бы с нежностью коснулся синяка на чужой скуле и не дрогнул, когда Хао сжал его запястье мертвой хваткой, — я отвечу на нужный тебе вопрос. Никто не узнал под маской Гуанруя, кроме меня. Очевидно, что сегодняшняя акция — дело рук Вилириса, но в высшем обществе не говорят об этом вслух, ведь иначе они признают существование по сути террористической организации, которая угрожает привычному им ходу жизни.       — Террористической? — не скрыл возмущения Хао.       — А ты чего ждал? Вы сорвали мероприятие, устроили взрыв, которым пытались убить четверых бизнесменов… О, вот оно что, — оружейник прищурился. Похоже, Хао крайне плохо скрывал удивление. — Ты был не в курсе? Или свято верил, что хороших вещей можно добиться, не прибегая к кровавым методам?       — Заткнись.       — Забавно. Как ты думаешь, зачем вам нужно было попасть на этот аукцион? Чтобы спасти тех детей? Ты слишком наивный. Знаешь, почему тебе удалось сбежать из аукционного зала, почему никто из охранников не пристрелил тебя? В подвале проходили переговоры, и все «слуги высокого ранга» были там — защищали своих владельцев. Пока ты развлекал толпу, твои товарищи участвовали в перестрелке и готовили взрыв. Знаешь, сколько пострадавших…       — Мне плевать, — твердо оборвал Хао.       Во взгляде Ханбина промелькнуло что-то похожее на грусть.       — Это не так, — он качнул головой, а затем вновь стал по-идиотски расслабленным и беспечным. — Жалеешь, что выкинул нож? Им угрожать намного проще, чем взглядом. Хотя… твои глаза режут больнее любого лезвия.       — Закончил? — Хао усмехнулся, как если бы высмеивал за дешевизну подкатов, но не в его положении это делать. Все-таки, он все еще сидел на бедрах оружейника. — Как ты узнал про Вилирис?       — Кое-кто рассказал. Не смотри так, я же предупреждал: какой вопрос, такой и ответ. И на этом наша игра близится к концу… Теперь мой вопрос.       — Мы так не договаривались, — хмыкнул Хао. — И я не собираюсь откровенничать с тобой.       — Прости, но мы оба понимаем, что при большом желании я узнаю всю твою подноготную меньше, чем за час, — оружейник расплылся в улыбке.       — Зачем тогда тратить и свое, и мое время?       — Не знаю. Может, я уважаю тебя. Может, ты мне нравишься. А может…       — …ты пустишь пулю мне в висок, как только я тебе наскучу, ага, — Хао взмахнул рукой, как бы отбрасывая все глупые «может» оружейника. — Спрашивай уже.       Молчание дольше нескольких секунд уже казалось слишком интимным. Глаза Ханбина — странного, ненормального, возможно спятившего — точно сканировали насквозь. Хао предпочел бы оказаться перед ним нагим, чем позволить заглядывать куда-то под кожу в поисках метафизического.       — Как тебя зовут? — наконец спросил Ханбин, заставляя стушеваться. Столько драмы ради имени? Оно не именитое и не имеет веса в высшем обществе, нет легендарного значения или многолетней фамильной истории. Его настоящего имени даже в документах не существует. В нем нет смысла.       Если только не использовать его по назначению.       — Чжан Хао, — слетело с губ.       Почему-то снова захотелось этими же губами по-глупому оставить невесомый поцелуй на чужой скуле.       — Спасибо, Хао.       Ханбин, должно быть, самый странный человек, которого можно встретить в Вэквоне. Кажется, ему и нет места нигде в этом городе, и все же в любой обстановке его присутствие ощущается лаконичным и логичным — от трущоб до пентхаусов. Везде чужой, всюду свой. Болтливый, но лукавый. Дерзкий, но осторожный.       Пугающий, но…       В маленькие окна под потолком ударил рассвет.       — Я хотел кое-что проверить. Останешься? — предложил Хао, потягиваясь.       Чужие ладони на его талии были достаточно очевидными для ответа.