Мрак

Три бутылки красного крепленого вина, пустые и звонкие, валялись под ближайшим деревом. Девчонка выпила их так быстро и легко, словно там был не алкоголь, а вода. — Еще есть? — ее голос не звучал пьяно. Она сидела, прислонившись к дереву, укутавшись в шерстяной плед, выуженный Одином следом за едой, выпивкой и комплектом новой одежды, и безотрывно смотрела в огонь. — Есть. Но больше не дам. — Он ждал сопротивления и язвительных замечаний, горящих гневом глаз и угрожающе сцеживаемых слов, но девчонка просто кивнула спустя пару секунд и тихонько буркнула «Ладно». Костер ослеплял. От его жара глаза слезились, а кожа горела. Пришлось отойти, подальше, найти гниющий сухостой и вырвать его с корнем, чтобы устроить себе сиденье. За это время, пока руки были заняты работой, пока мозг отвлекался на мелкий выбор, пока девчонки не было в его поле зрения, Один почти успокоился. Сон — лучшее лекарство от реальности. Выпив так много, девчонка непременно уснет. И ее боль ненадолго утихнет. Она справится — ей и н такое по плечу. Нужно было приготовить постели, натаскать побольше веток, достать покрывала, подготовить толстых бревен для костра. Вычеркнув девчонку из помощников, Один неторопливо готовился ко сну, стараясь не удаляться далеко от полянки, на которой высоко и ярко горело пламя. — Как его победить? — Девчонка поймала его врасплох, спросив неожиданное. Казалось, что она давно спит, но это было не так. — Локи? — уточнил на всякий случай, вдруг она про комаров или закон притяжения. С этой взбалмошной и непредсказуемой чудачки станется. — Да, старик. Как победить Лже-Лорда? Ты говорил, что знаешь его. Значит и его слабости знаешь. Ты обещал помочь. Девчонка даже не думала раздражаться. Объясняла как маленькому глупому ребенку, который в сотый раз спрашивает, почему вода мокрая. Только глаза прикрыла отяжелевшими веками. — Есть лишь один способ. — Один улыбнулся, вспоминая, как великие воители, бессмертные боги и мифические существа пытались одолеть его названного брата. Но никому не удалось победить в честном бою, никто не смог обмануть бога хитрости. Единственный способ, который действовал безотказно: сделать так, чтобы Локи утратил интерес. — Но это будет очень сложно. — Хм… — Девчонка вдруг улыбнулась, а потом открыла глаза и добавила, — ты не сказал «невозможно», Старик. А значит, я отомщу ему. Наконец-то… Ветки в костре трещали, прогорая до золы. Языки пламени медленно и деловито облизывали свежее топливо, прячась от малейшего дуновения. Запрокинув голову, Один любовался ночным небом. Россыпью мелких, как речной песок Асгарда, звезд. Думал о том, что бытие бессмертного бога почти ничем не отличается от жизни простых людей. Разве что времени побольше, да враги покрупнее. А так… — Я сделаю сам. Он взял длинную ветку и перемешал угли в костре, чтобы взбодрить слабеющее пламя. На таком огне хорошо жарить мясо — не сгорит. Где-то в чаще застрекотала какая-то птаха, звонко, коротко, выбивая высокие звуки и мягкие переливы в хаотичной последовательности. Легкий ветерок тронул густые кроны и опавшие листья. Кто-то шуршал в кустах неподалеку. — Возьми меня с собой. — Ее голос был тихим и слабым, словно ей с трудом удавалось выталкивать из себя унизительную просьбу. — Пожалуйста. Возможно, из-за грядущего конца мира Один стал безвольным, мягким и сочувствующим. Его ярость и страсть не вскипали в нем с неистовой силой от дерзкой просьбы нахальной смертной. В былые времена он не обратил бы внимания и не удостоил ответом, но сейчас… сейчас он подошел к ней ближе, опустился на колени, взял ее руки в свои и посмотрел ей в глаза. — Почему ты хочешь пойти на верную смерть? Зачем ты продолжаешь гнаться за тем, кого не одолеть простому смертному. Если вы столкнетесь в бою, ты погибнешь — ему не ведома жалость. Просто доверь это мне. Я знаю, как освободить твою страну. Я все сделаю. За всю свою долгую жизнь Один вряд ли хотя бы однажды говорил с кем-то с такой нежностью, заботой и тревогой. Сидя рядом с девчонкой, он думал лишь о том, что отчаянно не хочет, чтобы она умерла. Хочет, чтобы она осталась жить дальше, даже когда ему придется вернуться в Асгард. Больше всего на свете хочет, чтобы она жила. Потому что… потому… — Если я умру, пытаясь отомстить, — это будет справедливо. — Когда такие слова говорят спокойным, почти безразличным голосом, это пугает. Похоже Девчонка не одну тысячу раз думала об этом, винила себя в чем-то и никак не могла успокоиться. Она столько раз рисковала жизнью, чтобы добраться до Локи, она чуть не погибла, готовая на все. С ней нужно было говорить совсем другими словами. А еще лучше кричать. Разозлить, чтобы она обиделась, чтобы сама не захотела идти с ним. — Это из-за него? Из-за того парня? Хочешь умереть из-за него? Он настолько был дорог те… Ее глаза наполнились слезами так быстро, что стало сложно говорить дальше. Один смотрел, как девчонка беззвучно плачет, даже не пытаясь утереться. Она выглядела такой потерянной и несчастной, что руки сами потянулись обнять ее. — Тише… Тише, я не… Он гладил ее по голове, неловкими пальцами путаясь в давно не видевших расческу волосах. Гладил по спине, чувствуя, как перекатываются под ладонью выпуклые дуги ребер и острые углы позвонков. Гладил, мечтая забрать назад каждое обидное слово. — Я так виновата перед ним, Старик. Я никогда не прощу себя за это. Девчонка вдруг потянулась вперед и обняла его в ответ. Вжалась лицом ему в грудь и сковала тонкими руками его тело. Замерла. Несколько минут было тихо, показалось, что она наконец-то заснула. Один прислонился щекой к ее макушке и прикрыл глаза. — Какаши Хатаке — глава нашей деревни и мой бывший учитель. Я знала его с двенадцати лет. Он был такой противный и ленивый, а еще он никогда не платил за себя в баре, и читал всякие дрянные книжонки, и все время опаздывал, как будто нарочно. Он делал все, чтобы с ним никто не хотел дружить. И в то время я его почти ненавидела. Он учил меня всего год. А потому наши пути надолго разошлись. Я даже не вспоминала о нем, пока однажды он не появился снова. В ее голосе смешались нежность и грусть. Девчонка говорила, продолжая обнимать затихшего Одина. Некоторые слова звучали глухо, но абсолютно все разборчиво. Из костра взметнулся сноп искр от упавшего полена, с особым усердием затрещали ветки, кто-то пугливо шмыгнул в чащу из ближайших кустов. Ее дыхание стало шумным и частым. — Он никогда не показывал, что я ему нравлюсь. Он просто всегда оказывался поблизости и постоянно спасал мне жизнь. Решал мои проблемы, даже не раздумывая. Подшучивал, заставляя меня улыбаться. И никогда не осуждал. В те годы я была такой идиоткой. Сейчас даже подумать странно, что я бегала за парнем, которому не было до меня никакого дела, не замечая того, кто оберегал, заботился и поддерживал. Кто всегда был рядом, в самые трудные моменты он был рядом! А я… Я так много времени потратила впустую. Если бы только знать, что будет. Если бы только знать, что все вот так закончится… Она больше не сдерживалась. Плакала, вздрагивая и всхлипывая. Один чувствовал, как быстро промокла его рубашка на груди. Ее откровенность отдавалась колющей болью в сердце. — Когда мне было семнадцать, разразилась большая война. Мы все были на грани смерти, точнее — полного уничтожения. Но Какаши придумал отличный план и всех спас. Он чуть не умер от перерасхода чакры, потом пришлось долго лечиться и восстанавливаться. Мы с ним именно тогда и начали встречаться. Сначала, просто подолгу разговаривали обо всем на свете. Потом я поняла, что скучаю, когда не вижу его. А потом он пригласил меня погулять. И я поняла, что влюбилась. По-настоящему. Так испугалась, что стала избегать его. Выпросила себе миссию на полгода и уехала в другую страну. Думала, что все пройдет, если мы не будем видеть друг друга. Тогда мне казалось, что никто не поймет нас. Никто не одобрит, если мы будем открыто любить друг друга. Я ни на минуту не подумала о том, как ему будет больно и обидно. Я оказалась такой трусихой. Девчонка неожиданно оттолкнула Одина и вскочила на ноги. Начала ходить вокруг костра, приговаривая «Дура, такая дура! Просто идиотка!» В какой-то момент она замерла и запрокинула голову, уставившись в усыпанное яркими звездами черное небо. — Знаешь, Старик, я не выдержала полгода. Я вернулась домой черед месяц. Прибежала прямо к нему на работу, прямо на какое-то совещание, и с порога призналась, что люблю. Он бросил все, обнял меня и увел в другую комнату. В тот день он так и не вернулся на работу. Мы были абсолютно счастливы. И я наивно думала, что так будет всегда. Что мы никогда не поссоримся, не расстанемся. Мы собирались пожениться, когда я узнала, что жду ребенка. Ино говорила, что из-за беременности женщины становятся не совсем нормальными. Какие-то гормоны, из-за которых на все реагируешь резче и агрессивнее. Наверное, я именно поэтому приревновала его в тот вечер. Один не мог оторвать взгляд от того, как мелко дрожит тонкое девичье тело, пытаясь справиться с разбуженным горем. Как ее плечи ходят вверх-вниз, как кулаки то и дело утирают текущие без остановки слезы. Как ее голос ломается на самых болючих местах. — К нам приехала делегация из деревни скрытого тумана. Ее правительница, Мей Теруми, всегда смотрела на Какаши так, как будто хотела его съесть. Она из тех женщин, о которых мечтают многие мужчины: безумно красивая, эффектная и умная. Она глава своей деревни, очень могущественная и сильная. В нее правда было легко влюбиться. Я даже близко не такая. И в тот вечер это было особенно заметно. Мей открыто флиртовала с Какаши, а он выказывал ей обычную любезность, но мне показалось, что он отвечает ей взаимностью. Меня не пригласили на официальный прием, и я так разозлилась. Подглядывала за ними, забравшись на дерево. Жутко бесилась всякий раз, когда эта рыжая нахалка прикасалась своими длинными пальцами к его руке. Эти женские штучки, знаешь, когда хочется кого-то соблазнить. Декольте такой глубины, что видно пупок, бретельки платья, которые все время соскальзывают с плеч. И такой интимно-низкий голос, которым она постоянно шептала Какаши что-то на ушко. Я следили за ними два часа, пока у меня от злости не лопнуло терпение. А потом я пошла в наш дом, собрала свои вещи и ушла. Чем дольше девчонка говорила, тем отчетливее Один понимал, что все прошедшие годы она держала это в себе, не рассказывая о своей боли ни одной живой душе. Она продолжала стоять у костра, обратив взор в небо, словно надеялась, что тот, кто был ей так дорог, услышит ее исповедь и простит. — Он искал меня до ночи. Переживал так, что со мной что-то случилось, что на нем лица не было, когда он наконец увидел меня. А я крутила в голове злые мысли, мечтая высказать ему, когда он придет все, что мне казалось важным. Я искренне считала, что нам лучше расстаться. И я совсем не слушала его оправданий, как он любит меня, как ему приходится быть вежливым, как он ждал встречи со мной. Просто кричала на него, гнала, говорила, как он мне противен и как я жалею, что связалась с ним. А он пытался утешить меня, обнять и успокоить мои подозрения. И тогда я совсем голову потеряла: мне так хотелось причинить ему боль, что я вернула кольцо и сказала, что ни за что на свете не выйду за него. А он… знаешь, сколько бы лет ни прошло, я буду четко помнить его лицо. Оно стало каменным. Ему было очень больно. Но он не сказал мне ни одного плохого слова. Просто смотрел на меня с надеждой и терпением, пока я не швырнула в него кольцо. А потом поднял его, засунул в карман и сказал, что придет утром. Чтобы поговорить. Сказал, что если утром я не изменю своего решения, то он отпустит меня. И ушел. Мне потом Гай говорил, что Какаши в тот вечер так напился, что его домой пришлось нести. Что никогда прежде он не видел его таким несчастным. Что даже после смерти отца и друзей, он не выглядел так жалко. И это все с ним сделала я. Понимаешь. Я. Девчонка резко осела на землю. Опустила голову и уткнулась в ладони. — К утру я одумалась. То ли гормоны успокоились, то ли разум вернулся, но когда взошло солнце, я решила пойти к нему и извиниться. Я выбрала то платье, которое ему очень нравилось, сделала его любимую прическу и купила по дороге его любимые данго. Я шла к резиденции хокаге, продумывая в голове план разговора. Я ужасно боялась, что он не простит меня, поэтому придумывала все новые и новые причины, по которым он должен меня простить. Я все терла и терла то место, где носила его кольцо. Мне ужасно его не хватало. Я думала, что с первых же слов скажу, что люблю его. Скажу, что очень виновата и прошу прощения. Скажу, что он мне дорог… Но я не смогла. За два квартала до резиденции меня отбросило взрывной волной. Тогда я не знала, что на нас напал твой брат. Думала, это кто-то из местных головорезов напал. У нас иногда бывало такое. Я побежала вперед на помощь, но меня очень быстро кто-то ударил по голове и я отключилась. Когда очнулась, был уже полдень. Вокруг все дымилось, по улице большинство домов получили разрушения. А там, где должна была стоять башня хокаге, была пустота. Она замолчала надолго. Один подошел к ней, поднял с земли и отнес на прикрытую одеялом кучу веток. Укрыл еще одним одеялом, сел рядом и протянул стакан горячего имбирного чая. Девчонка взяла, сделала глоток и вернула. Она посмотрела Одину прямо в глаза, больше не скрываясь. — Я видела, как его казнили. Он стоял связанный, весь избитый, перепачканный кровью, и беспокойно осматривал площадь. Он искал в толпе меня. Он не переживал о себе, он беспокоился о той, которая наговорила ему таких ужасных вещей, что в уме не укладывается. Он все искал и искал, даже когда его повели к плахе. Даже когда его ударили по коленям, чтобы он упал. А когда увидел меня, так радостно улыбнулся и подмигнул, что мне на мгновенье показалось, что все это просто бред. Как может улыбаться человек, которого вот-вот убьют? Он продолжал смотреть на меня, даже когда топор занесли над его головой. Я видела, как она отлетела. Какаши так и не закрыл глаза.