Мавзолей

      Эрик возвращается в номер спустя два часа. Оказалось, что магазин возле их отеля был закрыт, поэтому пришлось бежать в другой напротив. В конце концов ему удалось купить две бутылки воды, и он вернулся в номер.       Первое, что бросается в глаза, — то, как тихо в номере. Второе — это то, что Мэри уснула в кресле, прямо с очередными бумагами в руках. Третье — что Джерри, закутанный в тёплый плед, уснул прямо у неё на коленях. Тихо мерцает свет лампочки в торшере, и уютные тени лежат по углам. За окном слегка потрескивает мороз, но в номере тепло, а уж двоим уснувшим, закутанным в плед, и подавно.       Эрик улыбается и как можно тише закрывает дверь. Потом раздевается и проходит внутрь. Поставив бутылки с водой на стол, он подходит к сыну и жене и осторожно забирает бумаги из рук Мэри. Она морщится во сне, но не просыпается, лишь вздыхает и покрепче прижимает Джерри к себе. Малыш тоже вздыхает и продолжал сопеть ей в шею, весь свернувшись в комочек. Эрик кладет бумаги на тумбочку возле кресла, не глядя, что в них написано, и возвращается к семье.       Какое-то время он просто смотрит на них. Окидывает взглядом прямой нос Мэри и пуговку носика Джерри. Прослеживает глазами ровные брови жены и бровки-домиком сына. Смотрит на её строгое, по-немецки правильное лицо и на его миловидное, ещё по-детски пухлое лицо. Они оба светловолосые и голубоглазые, сохранившие арийские черты. Красивые.       Эрик, честно говоря, до сих пор не может поверить своему счастью. Иногда он смотрит на Мэри, на такую прекрасную и удивительную Мэри, он задаётся вопросом, что такого она в нём нашла. Почему выбрала именно его? Эрик знает, что он может врать себе сколько угодно, но на самом деле именно она выбрала его, а не он её. Именно она тогда сделала первый шаг — вернее, заставила его сделать первый шаг. «— Ты позовёшь меня на ужин.       Он смотрит в эти чудесные холодные глаза, проваливаясь в ледяные воды, где обитают кровожадные акулы, и ловит себя на мысли, что кивает…»       Мэри прекрасна. Всегда была и будет прекрасной для него, Эрик это знает. Но… она прекрасна, как… как акула. Акулы бывают красивыми. Такие большие и словно вырезанные из камня. Их тела, разрезающие воду, точно пули воздух. Их оскал с бесконечными рядами зубов, порой окровавленными. В акулах есть что-то такое, что неизменно тянет человека к ним, даже когда понятно, что лучше их не трогать. И Мэри тоже словно акула. К ней не стоит приближаться, её можно любить лишь издалека. Подплывешь ближе, и она укусит тебя. А то и сожрёт целиком и даже не поморщится.       А порой Мэри напоминает ему молнию. Не просто молнию, а шаровую молнию. Обычную молнию понять можно, она предсказуема. Молния бьёт в высокие предметы, в определённые места. Шаровая молния — бомба замедленного действия. Никто не знает, как она работает, почему она действует так, как действует. Но факт остается фактом: если она залетит в помещение, лучше не двигаться, пока она не вылетит. Одно движение, и шаровая молния выберет тебя как свою цель. Но как она прекрасна! Она так же прекрасна, сколь и опасна.       Как и Мэри. Эрик откуда-то знает, что Мэри опасна и непредсказуема. Не зря она так часто спасалась от Сущностей и других паранормальных опасностей. Эрик даже порой думает, что многие из них — из тех, кто разумны, конечно, — сами избегают встречи с ней, справедливо опасаясь её. Эта жесткая женщина способна на всё, и Эрик не сомневается, что и на убийство тоже. Возможно, рядом с ней даже опасно жить.       (Вспоминается четвёртое свидание, которое им пришлось перенести, потому что Эрик зашёл за Мэри, а у неё в квартире в этот момент скончался от сердечного приступа её дядя. Только Эрик знал, что никакого дяди у неё нет.)       Эрик мотает головой, выкидывая такие мысли из головы. Может быть, кому-то другому и опасно, но им с Джерри можно. Она ведь любит их.       Он вздыхает и наклоняется, чтобы забрать Джерри и уложить его. Сын уже в пижаме — должно быть, Мэри заставила его принять ванну, а вот уложить уже не смогла. Или не успела, слишком погрузившись в работу. Эрик осторожно пытается взять ребёнка на руки, когда Мэри внезапно прижимает его ещё крепче к себе, не выпуская, и хмурится, по-прежнему до конца не просыпаясь. Не отдаёт сына. Её ребёнок. Эрик нежно улыбается. — Мэри, я только уложу Джерри спать, — мягко шепчет он, проводя рукой по её щеке и осторожно заправляя прядь волос ей за ухо. — Мм… — Мэри приоткрывает один глаз и, увидев мужа, кивает. — Хорошо, уложи его, пожалуйста…       Эрик чуть усмехается, поднимает Джерри на руки и как может поправляет плед Мэри, чтобы она не замерзла, пока он занимается сыном. Потом идёт в соседний номер, где спит сын.       В комнате темно, однако Эрик не включает свет, чтобы не разбудить Джерри. Уложить ребёнка спать всегда особенно трудно, так что лучше не будить его, раз уж он уже уснул. Поэтому он лишь аккуратно подходит к кровати, откидывает одеяло в сторону и укладывает малыша. Джерри тут же начинает ворочаться, потеряв тепло родителей. — Пап? — он открывает глаза и смотрит на Эрика. — Ты пришёл… А где мама? — Мама уже спит, — шёпотом говорит Эрик, укутывая Джерри. — Тебе тоже пора. — Не хочу, — вопреки словам малыша, глаза его закрываются. — У мамы была интересная история… — Какая история? — хмурится Эрик, несколько напрягаясь. — Про старика без глаз, — отвечает Джерри.       Эрик какое-то время смотрит на него, пытаясь придумать, что на это сказать. Но в конце концов Мэри научила его лгать, и потому он без задней мысли выдает: — Тебе приснилось, малыш. Я же говорил тебе не читать страшные книги. Вот тебе и снятся всякие ужасы. — А… Ну, это было не страшно, — сонно отвечает Джерри. — Но ладно, я больше не буду читать страшные книжки. А то мама сказала, что заберёт у меня все книжки, а я не хочу…       И с этими словами он проваливается в сон. Эрик вздыхает, поморщившись. Врать сыну ему совершенно не нравится, но что поделать? Не рассказывать ведь пятилетнему ребёнку, что его родители работают с паранормальными явлениями. Они и так всеми силами пытаются уберечь сына от всего этого.       Он встаёт и возвращается к ним в номер. Мэри по-прежнему спит, закутавшись в плед почти с головой. Она явно всё ещё мерзнет, и Эрик задаётся вопросом, что же случилось с ней в том лесу. Он ни на секунду не поверил в её ложь про падение в сугроб. Даже если она и упала в сугроб, то явно не в простой. Но спрашивать при Джерри он не решился. Мэри ведь явно солгала, потому что он там был. Обычно мужу она не лгала. По крайней мере, в этом Эрик был точно уверен.       Он подходит к Мэри и опускается рядом с ней на корточки. Какое-то время Эрик смотрит на неё вновь, любуется её красивым лицом, сейчас таким спокойным и мягким. Так и не подумаешь, насколько может быть опасна эта женщина. И несмотря ни на что, Эрик любит её.       Он стоит перед ней на коленях, пока она сидит на кресле, царственная ведьма. И так было и будет всегда в их отношениях. Мэри главная. Он лишь её молчаливый слуга. Не то чтобы ему это не нравится. Такой, как Мэри, невольно хочется подчиняться. Стоит ей взглянуть на него своими глазами — и он готов сделать всё, что угодно. Казалось, она одним взглядом могла удушить её, вздумай он сопротивляться.       Но он не сопротивляется. Никогда и не думал. В Мэри есть что-то такого, отчего ясно: сопротивляешься — будешь уничтожен, убит. Эта женщина пойдёт по головам, чтобы достичь своей цели. На Эрика Мэри всегда давит сильно, слишком сильно. И он никогда не может сопротивляться ей.       Но всё же Эрик знает, что давит она до определённого момента. А после наступает момент, когда ясно: давить дальше — значит, перестать любить его. Но Мэри, несмотря на всю свою жесткость, даже жестокость, любит его. И Джерри. Давить сильнее, чем нужно, она не будет.       Иногда Эрик сравнивает её с Гертрудой, своей начальницей и главным архивистом института Магнуса, где он работает её ассистентом. Гертруда тоже давит, изо всех сил давит. Давит так сильно, что ломает и подчиняет своей воле. В этом они с Мэри похожи. Жесткие, жестокие женщины, готовые на всё ради своей цели.       Но за Мэри есть два определённых преимущества. Она честна с Эриком. Никогда не лжёт ему, если есть возможность рассказать правду. Именно она открыла ему правду о Сущностях, мире паранормального и всего прочего. Гертруда предпочитала до последнего держать его в неведение, хотя сама обо всём прекрасно знала. И второй плюс Мэри: она любит его. Она любит его и Джерри. Никогда не пожертвует ими, это Эрик знает точно. Так же точно, как и то, что для Гертруды людей не существует в принципе. Люди — лишь оружие в её играх против Сущностей. И если надо, она без колебаний пожертвует любым, даже Эриком, с которым проработала уже больше десяти лет.       И именно поэтому Эрик считает Мэри гораздо человечнее, гораздо лучше. Именно поэтому и остаётся с ней, даже узнав её получше, узнав, на что она способна. А может быть, узнав, на что она способна, он даже стал больше уважать её. И сейчас, стоя перед её креслом на коленях, преклонившись перед ней, он любуется ею, как настоящей прекрасной и опасной ведьмой.       Но в конце концов, им обоим пора спать. Поэтому Эрик осторожно берёт Мэри за руку и кладёт вторую руку ей на плечо, успокаивая заранее. Но всё же когда он целует костяшки её пальцев, Мэри вздрагивает, моментально просыпаясь. — Эрик?.. — она моргает, пытаясь проснуться. И тут же подрывается с места. — Где Джерри?! — Спит в своей комнате, — Эрик осторожно удерживает жену на месте. — Всё хорошо, Мэри.       Она слабо выдыхает и падает обратно на кресло. Кутается в плед, смотрит на него, и Эрик, как ни старается, не может больше увидеть в ней акулу или опасную ведьму. Сейчас Мэри напоминает недовольную, нахохлившуюся сову. Он старательно давит улыбку и вместо этого спрашивает: — Что за историю ты читала Джерри? — Я ничего ему не читала, — резко отвечает Мэри, всё ещё кутаясь в плед. — Значит, он у тебя в документах прочёл про безглазого старика, — хмыкает Эрик.       Мэри закутывается в плед ещё сильнее, словно прячась там, и оттуда бурчит: — Не спал, негодник. Я думала, он уже уснул, когда взяла письма. — Да, видимо, он не спал, — соглашается Эрик. — Мэри…       Он колеблется, не решаясь задать вопрос. Не хочется разрушать эту доверительную атмосферу между ними — она бывает так редко! Обычно Мэри всегда собранная, серьёзная. Железная леди, у которой рука не дрогнет вогнать кинжал в сердце врага. Может быть, это даже не образно. Редко когда можно застать её без лат, закрывающих её душу, и вызывать её на откровенный разговор.       Но он не может не спросить. Любопытство толкает его задать вопрос. И хотя Эрик знает, что не стоит, что ни к чему хорошему это не приведёт, он всё-таки спрашивает: — Почему мы здесь? — У тебя отпуск, — говорит Мэри, потирая лицо рукой, закутанной в плед. — А почему именно Германия? — допытывается Эрик.       Мэри устало вздыхает, как вздыхает учитель, когда ученик по-прежнему не понимает материал. Эрику очень не нравится этот вздох, но он сдерживает свои эмоции. Ему нужно узнать. — Ты уверен, что хочешь знать ответ? — Да, — моментально отвечает Эрик.       Жена коротко улыбается, но как-то невесело, и слегка дразнит его: — Любопытство, Эрик, влечёт Паутину, и ты знаешь об этом.       Паутина — одна из Сущностей. Страх манипулирования, того, что ты не сам действуешь, что за тебя всё решают. Но, кроме того, туда относится и обычная арахнофобия. Поэтому один из главных признаков Паутины — это пауки, которые появляются без видимой причины. И, конечно, сама паутина. — Я пауков тут пока не вижу, — шутит в ответ Эрик. — Зато я вижу мою жену, которая явно что-то задумала и не хочет мне об этом рассказывать.       Мэри хмыкает и небрежно машет рукой в сторону бумаг на столе. Свет луны, пробивающийся сквозь плотные шторы номера, освещает их, окрашивая в серебряный, отчего бумаги выглядят жутко. — Ты знаешь, моя мать была немкой. Эльза фон Клозен. Вышла замуж за Майкла Ки — ничтожество, которое стало моим отцом. Ну, в общем, неважно. Моя мать была наследницей Вильгельма фон Клозена, который жил тут, возле Шварцвальда. Его дядя, Альбрехт фон Клозен, нашёл в этом месте мавзолей, связанный с Оком. Я хочу его исследовать.       Эрик даже не пытается сдержать вздох усталости. Ну, конечно, неужели он мог быть настолько наивен, чтобы подумать, будто его жена выбрала место отпуска случайно? Всё всегда вертится вокруг Сущностей и её вечных книг. — Ой, не вздыхай так, — машет рукой Мэри. — Можно подумать, ты ждал другого. — До последнего надеялся, что ты просто решила погрузиться в свою родословную, — хмыкает Эрик. — Но, Мэри, почему мы не можем поехать куда-нибудь просто так? Без всяких исследований, без охоты за книгами и прочим?       Мэри поджимает губы и кутается в плед вновь, будто защищается от него. Эрик чувствует укол совести, однако не отступает. — В следующий раз можешь ехать, куда пожелаешь, — фыркает его жена. — Не останавливаю. Я ведь сказала, что ты с Джерри можешь ехать, куда угодно, в свой отпуск, но ты выбрал поехать со мной. — Потому что мы семья, Мэри, — терпеливо, как маленькой, объясняет Эрик. — Семья всё должна делать вместе. Как ты себе это представляешь? Мы с Джерри поехали в одну страну, а ты в другую? — А почему нет? — пожимает плечами Мэри. — Моя мать, например, вообще никогда меня с собой не брала.       Эрик размышляет, как бы помягче сказать ей, что Эльза явно была отвратительной матерью. Но в конце концов решает оставить это дело и вместо этого просто спрашивает: — И тебе это нравилось?       Правильная тактика, как оказалось. Мэри поджимает губы ещё больше и отводит глаза. Эрик мягко сжимает её руку, поглаживает по костяшкам пальцев, чуть надавливая, чтобы привлечь её внимание. — В следующий раз поедем, куда захочешь, — нехотя говорит Мэри, первой делая шаг к примирению. — Договорились, — Эрик чуть поднимается и целует её в лоб. — А сейчас пойдём. Тебе надо принять душ. — Это тебе надо принять душ. Я уже готова ко сну, — чуть ехидно парирует Мэри, потягиваясь и выпутываясь из своего пледа. — Тогда тебе пора в постель, — ничуть не теряется Эрик. — Пойдём.       Он помогает жене подняться, забирает плед и ведёт её в постель. Укладывает, укутывает в одеяло и снова целует в лоб. Мэри кутается в одеяло, недовольно морщась: одеяло холодное, не такое, как плед, согретый её теплом. — Ты скоро? — спрашивает она сонно. — Да, я скоро приду, — кивает Эрик и старается не обращать внимание на то, как его греет то, что она ждёт его. — Засыпай.       Он идёт в ванную и быстро принимает душ. Потом возвращается в спальню и садится на кровать. На миг его взгляд падает на документы, которые Мэри читала, и Эрик не может сдержать своё любопытство. Вероятно, сейчас это даже не признак Паутины, а Ока, которому Эрик служит, поскольку работает в институте Магнуса — своеобразном храме Ока. Служители Ока терпеть не могут незнания. Они должны быть в курсе всего на свете. У Эрика желание знать не слишком сильно, не сильнее, чем у Гертруды, которая связана с Оком куда больше, поскольку работает Главным архивистом, но тем не менее жажда знаний ему знакома.       Поэтому Эрик берёт бумаги и начинает читать в свете луны, пробивающемся сквозь плотные шторы. Это обычные письма, письма Альбрехта фон Клозена некоему Джоне Магнусу. Эрик мельком вспоминает, что это, кажется, основатель института Магнуса. Он вчитывается в старые письма, в описания похода к странному мавзолею. Читает и про странную встречу с безглазым стариком, которого бедный, ни о чём не ведавший Альбрехт принял поначалу за кладбищенского сторожа.       Наконец он откладывает письма и долго смотрит в стену. Гадает, остался ли тот дух там. Может ли Мэри на него наткнуться? Или уже наткнулась, поэтому была такой мокрой и запыхавшейся, когда выбежала к ним на полянку? Эрику хочется спросить. Но он знает, что иногда лучше не задавать вопросы его жене. Даже если Око, живущее внутри него и желающее знать абсолютно всё, причиняет ему лёгкую боль из-за незнания.       Поэтому он лишь молча ложится рядом с женой и какое-то время смотрит на неё. Мэри спит, её лицо спокойно и ровно. Эрик протягивает руки и обнимает её, прижимает её к себе и думает о том, как она гуляла одна по лесу. Его жена такая маленькая, такая хрупкая…       И как внутри неё может быть тот стальной стержень, который пугает даже Страхи?.. — Эрик? — Мэри открывает глаза и сонно смотрит на него. — Тшш… Спи, Мэри, — он улыбается, целуя её в лоб. — Я вернусь в лес завтра, — говорит вдруг она.       Эрик замирает, потом внимательно смотрит на неё. Мэри не смотрит на него в ответ, утыкается ему в грудь и вздыхает, засыпая. — Надеюсь, одежда высохнет, — говорит наконец Эрик. — А то Джерри весь извалялся в снегу. — Вы с Джерри пойдёте гулять по городу, — спокойно отвечает Мэри. — Я пойду одна.       Эрик хмурится, внимательно смотрит на жену. Она даже ухом не ведёт, продолжает засыпать. Он осторожно подцепляет пальцами её подбородок и заставляет взглянуть на себя. — Мэри, куда именно ты пойдешь одна? — В мавзолей, — отвечает она всё тем же спокойным тоном. — Мне надо спуститься туда.       Эрик вздыхает. Ему страшно отпускать жену туда, страшно даже подумать о том, как она будет ходить одна по лесу, а потом спускаться в тот мавзолей. А вдруг она встретится с тем безглазым стариком — духом того места? Или с кем-то похуже? От этой мысли ему становится плохо.       Но Эрик знает, что спорить с Мэри бесполезно. Она всё равно сделает всё по-своему, и переубедить её не получится. Поэтому он лишь вздыхает и крепко обнимает её. — Пожалуйста, будь осторожнее, — говорит он.       Мэри кивает и зарывается носом ему в грудь. Эрик гладит её по волосам — нежно, успокаивающе. Он не надеется склонить её не ходить никуда, побыть с ними, перестать подвергать себя опасности. Просто пытается насладиться её теплом, пока это ещё возможно. — Джерри не забудь покормить, — вдруг говорит Мэри. — Конечно. — Не позволяй ему не есть овощи, — добавляет жена, закрывая глаза. — Даже если он будет сильно упрашивать. — Да-да, — кивает Эрик.       Он не хочет думать об этом сейчас. Ему хочется просто полежать немного с женой, просто ощутить, что она рядом, она здесь. Эрик рассеянно гладит Мэри по спине, ощущая, как она расслабляется. Он старается не думать о том, что завтра она может не вернуться из леса. Всё будет хорошо. Она вернётся. Мэри не раз спасалась от Сущностей. Она справится и в этот раз. Всё будет хорошо.       Видимо, почувствовав его волнения и размышления, Мэри открывает глаза и, почти нежно улыбнувшись ему, тянется к нему. Эрик ловит её губы и целует её.       Поцелуй отдаёт кровью.