В новогоднюю ночь...

      — Ну ты подумал? Подумал? Подумал? Скоро концерт, ты подумал? — Беларусь скакала вокруг меня всю перемену перед третьим уроком. Я стоял в очереди в столовой, сжимая в руке свои карманные деньги. Папа выдавал нам некоторые свободные средства. Каждому из нас. Многие от этого считают нас ультра богатыми, хотя… это не совсем так, — Скажи, ты подумал? Да?       — Я с самого начал тебе сказал об этом, — выпалил я. Устал повторять ей, что не буду я участвовать в этом концерте. К тому же Гема там руководитель, мне и так тошно от того, что в последнее время я вижу её чаще, чем за все девять лет учёбы и несколько лет детского сада. Но сестре это не объяснишь. Я и сам плохо понимал, за что именно мне она не нравится. Возможно, мне это внушили — папа никогда не отзывался об этой семейке положительно. Однако это не отменяет того факта, что я не горю желанием выступить на новогоднем концерте.       — Ну почему? В чем проблема просто поучаствовать вместе с сестрой? Ты знаешь, как я буду гордиться тобой? Ради меня! — топнула ногой сестра. Её глаза всё ещё умоляюще смотрели на меня. Беларусь явно не собиралась сдаваться.       — Беларусь! — вздохнул я, — Не умею я играть на гитаре. Не смогу я вам помочь! До концерта, тем более, осталось меньше двух недель, — вспомнив, я усмехнулся. Как она себе это представляет? Как я могу научиться играть нужную им мелодию на гитаре так быстро? В конце концов, у меня и своих дел хватает.       — Но ты ведь брынькаешь каждое воскресенье! — возразила сестра. Так я и знал, что это занятие обернётся против меня. Может, я всё же смогу её убедить, что не сумею сыграть? — А мы с остальными тебе подпеваем! Ты знаешь так много мелодий, и я даже уверена, какую ты можешь сыграть на концерте, чтобы нам помочь! — Беларусь подмигнула и улыбнулась. Чертовка!       — Да хватит, — сказал я.       — Молодой человек, что вы будете? Очередь не задерживайте! — сказала кассирша наипротивнейшим голосом.       — Два пирожка с картошкой и два чая, пожалуйста.       Половину от того, что я купил я отдал сестре, чтобы она наконец заняла свой рот хоть чем-то, кроме болтовни о концерте. Моим ушам тоже нужен отдых, а то им и без того плохо. Я провёл рукой по своим волосам и облегчённо вздохнул. Следующим по расписанию — русский, а это значит, что можно немного расслабиться. Но только совсем малость.       — О, Россия! Раздай работы одноклассникам, пожалуйста, — я столкнулся с одним из наших учителей. Он положил работы на стол, за который мы с сестрой сели, — Здравствуй, Беларусь.       — Доброе утро! — улыбнулась сестра, жуя пирожок.       — Когда я ем — я глух и нем, сколько можно повторять одно и то же, Беларусь? Самой то ещё не надоело? — проворчал я. Привычки старшего брата убивают во мне молодого парня.       — Ты как дед какой-то. Постоянно бу-бу-бу да бу-бу-бу! — она поджала губы. Мы не заметили, как учитель ушёл. И слава богу он не видел нашей дальнейшей перепалки. Если так подумать, Беларусь права, в последнее время я практически ничем не занимаюсь, кроме ворчания. Старею!       — Иди уже давай! У тебя начинается репетиция, а у меня русский! — сказал я и выбежал из столовой прежде, чем Беларусь мне успела вновь съязвить. В столовой уже почти никого не оставалось, разве что заядлые прогульщики и двоечники, в чьём числе я бы не хотел оказаться.       — У Гемы тоже русский! — услышал я, — Можно и опоздать чуток!       Та-ак-с. Проверочные работы по математике, а точнее по геометрии, которые мы писали на прошлой неделе. Посмотрим. Четыре, четыре, четыре, три, два?! Ну ничего себе. Что там дальше: четыре, пять, четыре. У меня четыре! Три, четыре… У Гемы тоже четыре! А ну-ка, где ты там ошиблась, интересно?       Я стал рассматривать работу Германии. Ошибок тут немного. Ожидаемо. Однако, что сейчас начнется-я, когда она увидит эту работу!..

***

      — Извините за опоздание, можно войти? — спросил я, как и полагается. Звонок прозвенел минуты три назад. Это не так страшно. Я оглядел класс. Судя по всему, их только что посадили. Я же говорю, не девятый класс, а детский сад какой-то, ей богу.       — Присаживайся, — одобряюще сказал учитель.       — Можно я раздам сейчас работы? — спросил я его.       — Быстренько только, — кивнул он, после чего он заголосил на весь кабинет, одновременно выписывая всё, что он говорил, на доске, — Записываем число, классная работа! Тема: сложносочинённые предложения. Рядышком напишите аббревиатуру «ССП».       Пока учитель говорил, что записывать, я раздавал листочки. Кто-то радовался своей работе, кто-то огорчался. Листок с работой Гемы я оставил напоследок, на десерт, предвкушая её реакцию.       И вот наконец остался у меня на руках только последний листок…       Я вручил его Германии. Туман в серых глазах не предвещал ничего хорошего для неё. Она судорожно выдохнула, стала наматывать выпадшую из хвоста прядь на указательный палец, всё ещё не отрывая глаз от работы. Я присел на свою парту, но всё ещё не отрывал глаз от Германии. Ну же, покажи всем, что ты снова получила четыре!       — Извините, можно выйти? — она подняла руку и спросила. Голос был огорчённым.       Ну вот. Она не будет плакать здесь. Печально, я бы хотел поглядеть на это сейчас.       — Пс, Россия, ты специально дал ей её работу самой последней? — толкнул меня в бок Каз, — Что у неё там? Четыре?       — Ага-а, — протянул я.       — М-да… Она так расстраивается из-за них, — покачал головой брат, после чего облокотился на парту и со скучающим видом стал смотреть на учителя русского. Сложносочинённые предложения волновали его гораздо меньше, чем оценка Гемы.       — Ничего, пусть разнообразит свои оценки.       — Мне кажется, у неё нет желания получать одни пятёрки. Почему-то я думаю, что на то есть причина, — пожал плечами Казахстан. С чего такие мысли? Ах, ну да. Её же всё любят и лелеют, как же я забыл.       — Последняя парта вторая колонка, прошу заткнуться! — сказал учитель.       На том наш разговор и оборвался. Есть причина на пятёрки? Бред какой-то, по ней видно, что она зубрила просто. Ею движет желание быть лучше всех, ничего более. В конце концов, она же «лидер» нашего класса, который «должен превосходить всех и вся».       Все к ней так по-доброму обращаются. А ко мне никогда такого отношения не было и не будет.       Германия вернулась и села на место. Серые глаза были мокрыми, однако ни всхлипов, ни чего-то ещё я не услышал. Проплакалась в туалете?

***

      Пока Гема читала очередную задачу по дигибридному скрещиванию, я сидел и жевал жвачку. Было невыносимо скучно, поэтому я занимался чем угодно, лишь бы не слушать. К моему несчастью, Германия заметила это.       — Эй?       — Чего тебе?       — Ты чем там занимаешься? Выплюнь жвачку, пожалуйста, — она нахмурила брови, — Я же тебе объясняю как решать!       Мы уже дошли до решения?       — Может, устроим перекур? А то я устал уже от твоего голоса, — спросил я, смотря ей в глаза. Она вздохнула.              — Через пять минут продолжим, — согласилась она и подошла к окну.       В кабинете было тихо. Лишь жужжание старых ламп нарушали тишину. Здесь были только мы одни, и больше никого. Я задумался, и далеко не о биологии. Переведя взгляд на Гему, я стал раздумывать, чем бы ещё ей досадить?       Порывшись в рюкзаке, я нашёл огрызок сигареты. Её мне отдал Каз, ибо выбросить в тот момент было некуда. Мимо нас в тот день шёл отец, ха-ха. А что, если…       Германия обернулась на резкий запах табака.       — Ты что делаешь?! — ужаснулась она. Одноклассница подбежала ко мне и попыталась отобрать зажжённый бычок.       — Так перекур ведь! — усмехнулся я, — Я всегда не перекуре курю, а что? Ты тоже хочешь? Поделиться? Я ещё могу тебе рюмку водки предложить, но это уже до дома бежать придётся!       Было забавно наблюдать за её попытками погасить остатки сигареты. Она и на стул залазила, и просто прыгала вокруг меня, и умоляла потушить сигарету, ибо в помещении не курят.       — Ну пожалуйста! — сказала она, запыхавшись, — Или же я расскажу обо всём!       — Кому? Учителям?       — И учителям, и родителям твоим! Потуши, пожалуйста, — она скрестила руки. Глаза у неё были снова расстроенными. Лицо приобрело розоватый оттенок. Гема поджала губы. Да и в общем-то она вылядела так, словно готова заплакать.       Родителям, значит? Манипулирует? Ну да, это она может. Конечно, чуть что, так жалуется кому-угодно, лишь бы всё было так, как ей того хочется.       Дверь в кабинет распахнулась. На пороге какой-то учитель.       — Это… что ещё такое?! Курят! В школе! Ни стыда, ни совести! А ну идите сюда!       Лицо Гемы аж перекосило от такого появления. Хотя, надо признать, для меня тоже эта встреча не казалась приятной и желанной. Вот чёрт! Теперь мне попадёт от отца!       Первой учитель схватила Гему, а позже, отобрав у меня сигарету предварительно, схватила и меня. По дороге, пока мы шли в неизвестном направлении, она читала нам нотации. Такие, каких я ещё не слышал. У меня чуть уши не завяли.       Как оказалось, она просто вывела нас за территорию школы, заранее заглянув в раздевалку, чтобы мы быстро оделись. Обошлось?       Гема заплакала. Лицо её стало совсем уж красным. Она дёргала свои волосы, ходила туда-сюда, говорила что-то невнятное. Я впервые смутился от этой ситуации. Как-то… Как-то неблагодарно я поступил.              — Эй, да успокойся ты, всё нормально будет! Подумаешь, спалили! Ничего страшного! Меня, вон, самого сколько раз причисляли к плохим парням, когда я таковым не являлся! — Я пытался поддержать Гему. Почему? Не знаю. Я никогда не был в такой ситуации. Да, я хотел бы, чтобы ей попало, однако, чтобы это было по её вине, а не по моей, — Гема?       Она, бросив на меня свой взгляд, полный печали и… страха? схватила свой портфельчик и медленно поплелась в сторону, как я понял, своего дома. Ещё минуту постояв, пытаясь осознать, а что, собственно, только что произошло, я тоже развернулся и со вздохом пошёл домой. Странный сегодня день. Лишь бы от отца не попало слишком сильно.