Отдельный акт селфхарма

Ночь заволокла мир глухой тьмой, а Рекс, сидя на холодных бетонных ступенях, чувствовал, как всё вокруг него расплывается в бездне отчаяния. Сердце страдало от осознания того, что он сам разорвал последнюю тонкую нить надежды – надежды на спасение, на понимание, на возможность как-то изменить свою жизнь. Как он мог отвергнуть Ральфа в тот момент, когда тому было так важно его поддержать? Люди, которые когда-либо любили его, теперь казались ему далекими, словно они были частью другого мира, мира, где он больше не существовал. Тишина ночи была подавляющей, почти осязаемой, и он не мог избавиться от мысли, что в ней таится его собственное безумие. Мысли о том, чтобы вернуться домой, казались невыносимыми. Теперь дом был всего лишь тенью воспоминаний, с каждым днем его уют сменялся холодом и пустотой. Зачем жить, если ты не живешь, а просто существуешь? – шептали демоны в его голове, взращивая внутреннюю борьбу, и ему не оставалось ничего, кроме как познать это существование, полное страха и отчаяния. Тучи, собравшиеся в небе, словно взяли на себя груз его страданий, накрывавшие всё вокруг тёмным покрывалом. Дождь падал с неба, капли стали микрокопиями его слёз, теряющихся в безмолвии асфальта. Каждый удар капли о землю напоминал ему о его забытых мечтах, о том, кто он был раньше, о его жизни, которую он сам же осудил. Когда он, наконец, поднялся со ступенек, его ноги словно обрели собственную волю, ведя его по пустынным улицам города. Рекс бродил бесцельно, чувствуя, как его внутренний вакуум поглощает всё вокруг – мир становился затуманенным и неясным. В ушах звучал гул, и всё, что осталось в его голове, – это мрачные мысли о том, как завершить эту пытку. Образы осколков своего любящего прошлого были лишены цвета и смысла. Почему бы не покончить с этим раз и навсегда? – задавал себе вопрос, вытянув шаги в сторону бездны. Идея вскрыть себя становилась всё более привлекательной, как последний шанс на освобождение от этого жуткого существования. Находясь в состоянии безумия, он блуждал по улицам, как ходячий мертвец. Его лицо было бледным, как у измождённого заключенного, а худые руки напоминали ветви деревьев поздней осенью – потерявшие все листья, некогда цветущие, теперь унылые и безжизненные. Взгляд Рекса казался пустым, как мёртвая роса на последнем вздохе забытых мечт. Он не замечал ни тротуарных плит под ногами, ни заплаканных небес, никакого шороха вокруг; всё было отдалённым, как если бы он находился в другом измерении. Там, где совершенно неважно, кто ты в реальности. В этом мрачном состоянии, погружённый в свою бездонную пустоту, Рекс не заметил, как мимо него пронеслась машина. Краски мира размылись, и звуки ушли в туман – всё вокруг слилось в нудное гудение, как убаюкивающее шум древнего холодильника. Он оказался в плену своих мыслей, которые крутятся бесконечным вихрем, окутанным тьмой и отчаянием. Тишина была его единственным другом, и она, казалось, охраняла его от любых реальностей, которые могли бы вмешаться в его страдания. Свет фар, ярко осветивший его лицо, был похож на предостережение. Яркий, слепящий свет был как резкий укол в его сознание, но он не отреагировал – лишь слабо прищурился, словно это было просто опрометчивое отражение неудачной мечты, не заслуживающее внимания. Мысли Рекса были поглощены бездной: как он остался один, как отступил от всех, кого когда-либо любил, как жизнь превратилась в бесконечную череду мук, от которых он не мог спастись. Он не хотел ничего – не борьбы, не сочувствия, не помощи. Он стремился к тому, чтобы унять эту вечную боль, взяться за его бездействие, что было похоже на наркотик. Затем раздался резкий звук, разрывающий мир, как шершавый звук хрустального стекла, разбивающегося о пол. Удар был внезапным и необратимым, словно прыжок кошки в темной комнате, но в тот момент, когда Рекс столкнулся с машиной, он ощутил себя давленым, как плоский камень, швырнутый в реку. Мир вокруг мгновенно стал черным, безграничным, и он погрузился в бесконечность, где не осталось ни боли, ни страха, ни подавленности – только тишина, окончательная и безжалостная. Водитель, сидевший за рулём, не успел стряхнуть его, не успел понять, что произошло. Он испугался, когда удар пришёлся на его машину. Его крик, ужасающий как удар грома, пронзил атмосферу, но в ответ не последовало никакого эха. Когда он увидел Рекса, неподвижно лежащего на асфальте, его сердце дало сбой. Страх схватил его, а затем мгновенно сменился на панику. Он сжался, словно в прижатом состоянии, придавая ему кулачок силы, что толкнуло его, длившееся всего мгновение перед тем, как он развернул машину, спеша уйти от этого ужасного происшествия. Оставив Рекса одного, он уехал, как будто этот ужасный момент мог стать лишь далеким отголоском в его жизни, а за окном мчалась темнота, как желание неосознанного бегства. Он не осознавал, что в этот миг в его мыслях осела ещё одна жизнь, преданная забвению, как свет, гаснувший вдали. На земле лежал человек, который не просто страдал – он был неразрывно связан со всем, что когда-либо было значимо, и только теперь мир огласил свой последний, трагический вердикт, не оставляя надежды на возвращение. Рекс был оставлен, один на пустынной улице, как забытая игрушка на чердаке. Утренний свет, пробиваясь сквозь тучи, обжигал землю. Вблизи, бабушка, та самая, которой он нанес оскорбление, снова увидела его. Она перепутала его с внучкой, и на ее усталом, морщинистом лице отразилось беспокойство. Ужасно осознав, что он валяется на земле, она не растерялась и, действуя на инстинкте, вскрикнула. С её уст сорвалось: «Помогите!». Она быстро набрала номер скорой, не осознавая, что её сердце рвётся от ужаса. Она видела его – жалкое, неподвижное тело – и была готова сделать всё, лишь бы его спасти.