Отдельный акт селфхарма

Рекс вернулся домой после долгой и изнурительной ночной смены. Город уже погружался в утренние сумерки, когда он шагал по пустынным улицам, но тревога не покидала его. Мысли о предстоящей встрече с Ральфом, которая, казалось, могла стать поворотным моментом в их отношениях, терзали его. Он не находил себе места, его сердце сжималось от волнения и страха, что всё может обернуться худшим образом. Как будто предчувствие беды щемило его душу. Когда он наконец закрыл за собой дверь, мир за пределами его квартиры перестал существовать. Пальцы Рекса дрожали, сквозь них пробегала дрожь, и он вдруг почувствовал такой сильный стресс, что его ноги ослабели, как будто в любой момент он может упасть на пол. Он выбрался на кухню, где царила безмолвная неразбериха: немытые чашки, куски зачерствевшего хлеба, остатки еды, засохшие на тарелках, как символы его разрушенной жизни. Каждый элемент этой гротескной панорамы стал для него тяжелым бременем, подтверждающим, что он остался один в своём упадке. Скоро ему начало казаться, что тёмные углы квартиры смотрят на него с осуждающим выражением. Усталость давала о себе знать, разрывая его сознание на куски, и в этот момент его воображение создало жуткую иллюзию – телефон зазвонил, и он увидел имя Ральфа на экране. Сердце Рекса замерло, и страх заполнил его грудь, словно ледяная рука, сжимающая его изнутри. Он проклинал себя за то, что позволял себе надеяться на что-то хорошее. Каждая секунда ожидания казалась вечностью, а тишина в квартире становилась все более угнетающей. Наконец, он, словно загнанный в ловушку, поднял трубку и услышал голос Ральфа, мягкий и невнятный, но с каким-то пронзительным эхом, словно он слышал его из далёкого мира: – Привет, Рекс. Мне нужно с тобой поговорить… Словно в тумане, он слушал, как Ральф продолжает говорить. В его голосе таилась некая хлесткость, словно он говорил с ним сквозь густой дым отчаяния. И далее последовали слова, которые пронзили Рекса, как нож в сердце, словно тишина разорвалась на куски: – Я не вижу будущего для нас. Я собираюсь покинуть твою жизнь окончательно. Эти слова звучали так, будто кто-то вырвал его сердце из груди, оставив лишь пустую, темную бездну. Рекс почувствовал, как накатывает волна безысходности и одиночества; всё внутри него затихло, и в сознании воцарился хаос, который раздирал его на части. Мысли о потере, сожалении и страхе захлестнули его, и в этот момент реальность обернулась невыносимой тяжестью. Он осознал, что единственный способ управлять этой нестерпимой болью – это вновь причинить себе физическую боль, чтобы затушить огонь душевных мук. Словно под гипнозом, Рекс снова оказался в поисках выхода из этого мрачного состояния. С каждой секундой его осознание того, что он застрял в лабиринте собственных страданий, углублялось. Он почувствовал, как нарастает отчаяние, и внезапно, как ключ к забытию, ему пришла в голову мысль о лезвии, о том, как оно могло бы позволить заглушить крики в его голове, хоть на мгновение. Он нашёл острое лезвие в кухонном ящике и, испытывая странное спокойствие, направился в ванную комнату. Сев на край ванны, он сделал глубокий вдох, стараясь сосредоточиться на своих действиях. Словно в то мгновение он почувствовал, как всё вокруг затихло. Проведя лезвием по внутренней стороне бедра, он старался контролировать каждое движение. Срезая кожу, он ощущал искры облегчения вместо страха. Каждое движение было осторожным и точным, и он усердно создавал линии, словно художник, невольно запечатлевающий свою боль. Кровь начала медленно стекать, оставляя за собой алые дорожки, которые контрастировали с его бледной кожей. Рекс смотрел на своё отражение в зеркале, где темные дорожки от туши пересекались с красными пятнами, а его глаза светились ужасом. Он чувствовал, как мучительный шум в его голове начинает затихать. В этот момент он, наконец, почувствовал себя живым – хотя бы на миг. Эта физическая боль перекрывала внутренние муки и пустоту, которые заполнили его жизнь. Погрузившись в сон, он иссушенный как физически, так и эмоционально, заснул в ванной. Поднявшись несколько часов спустя, столкнувшись с собой в зеркале, он увидел отражение, которое стало для него привычным. На щеках были черные дорожки от туши, волосы запятнаны яркими пятнами несмотря на то, что он пытался скрыть правду о своей внутренней борьбе. Ненависть к себе заполнила его, и он не мог прийти в себя: как он снова опустился до этого? Как ему удалось так легко разрушить последние остатки надежды, когда казалось, что рядом был шанс на счастье с Ральфом? Неприятные мысли преследовали его, когда он готовился к встрече с Ральфом. На сердце лежал тяжёлый груз. Страхи не оставляли его, и он бесконечно мучился вопросом, что произойдет, когда Ральф увидит его порезы. Что, если он скажет мне, что я слаб? – мелькали мысли, пугая Рекса. Он был одержим страхом окончательного разрыва между ними. Тем временем в квартире Ральфа царила дикая атмосфера волнения и неуверенности. Он убирался и готовился к встрече с Рексом, искренне надеясь, что всё пройдет как можно лучше. Ральф стоял перед зеркалом, выбривая недельную щетину, он вспомнил, сколько раз они случайно встречались в коридорах Дома, делились секретами, когда это было уместно. Давно ли это было? Пряники. Он решил взять мятные пряники, которые когда-то так нравились Рексу, и это придавало ему хоть какую-то уверенность. Ральф усердно выбирал в пекарне самые свежие пряники, забрал все, что были. Вернувшись домой с покупками, он начал заваривать чай, но в его глубине всё ещё оставалась неясность. Может, он всё еще считает меня другом? Воспитателем, который ведется на его провокации ради разнообразия жизни, – волновался он, заранее предвкушая непростую беседу. Ральф не понимал, что, несмотря на все свои усилия, страх перед возможным разочарованием вползал внутрь, и каждый момент ожидания становился все тяжелее.

***

Когда Рекс, охваченный хаосом в душе, вышел из квартиры, он почувствовал, что глотает воздух с трудом. В голове метались мрачные мысли о предстоящей встрече с Ральфом. Он добирался до его дома на автобусе, но в пути его внимание привлекла сидящая рядом бабушка. Она была невысокого роста, с добрыми глазами, которые, казалось, хорошо помнили все радости и печали жизни. Но когда бабушка, глядя на Рекса, произнесла: – Ох, внучка моя, где ты так долго была? – он ощутил, как внутренняя буря накатывает на него волнами. Это была не первая ситуация, когда его перепутали с кем-то другим, но в любой другой день он бы вежливо ответил, что не её внучка, и пересел бы, чтобы избежать ненужного конфликта. Однако сейчас он едва сдерживал раздражение. Каждый взгляд, каждое слово, которое сейчас поступало в его адрес, казались невыносимыми. – Ты что, с ума сошла, бабуль? Я не твоя дрянь разгульная! – выпалил он, искав в своей реакции хоть что-то обоснованное. – Лучше закрой свой поганый рот и не зли меня своими вонючими челюстями! На его крик другие пассажиры обернулись, но его это не остановило. Он вскочил с места и выбежал из автобуса, забыв о том, что две остановки до приезда остались. Снова ощутив, как гнев переполнил его, он бросился по улице. Быстрыми шагами, с каждым мгновением всё больше теряя себя, он шагал без мысли, словно в тумане. Когда он наконец подошёл к нужному адресу, гнев, что так резко разгорался внутри него, сменился пустотой. Это было странное ощущение – словно он потерял всю энергию, и теперь оставалось лишь завтра, которое могло не наступить. Запустив руку в карман, он достал самокрутку и закурил, пытаясь успокоить себя. Дым медленно заполнил его лёгкие, но даже он не мог заглушить ту пустоту, которая осязательно обволакивала его. Наконец, когда Рекс пришёл к двери Ральфа, его внешний вид говорил о всех переживаниях. Походка, тяжёлое дыхание и выражение лица придавали ему вид потерянного человека. Ральф сразу заметил, что что-то не так: Рекс выглядел запуганным и подавленным. Они сели за стол, и тишина между ними стала невыносимой. Рекс, не ожидая разрешения, стал хозяйничать на кухне Ральфа. В его голове витали мысли, запутанные и неясные, и он мешал разные травы, приправы и не пойми что – словно искал способ заглушить внутренние страхи и напряжение. Быстро и механически он приготовил чай, в итоге получив чудесный ароматный напиток. Они пили в тишине, и во время этой интимной минуты, в себе Рекс чувствовал, как внутренний шторм немного утихает. Однако Ральф, решив установить контакт, положил руку на бедро Рекса, но тот резко среагировал, как будто прикосновение знало о его темных секретах. Рекс резко отстранился, и в его глазах снова заблестели далекие огоньки гнева и страха, как будто он боялся, что каждый жест, каждое слово снова смогут пробудить его внутреннюю бурю. Не в состоянии сдержать себя, Рекс выпалил всё, что мучило его; слёзы бежали по его лицу, смешиваясь с черной тушью. Ральф, увидев, как Рекс страдает, почувствовал, как на душе всё сжалось от обеспокоенности. Он понимал, что это его шанс – открыто поговорить и поддержать Рекса, надеясь, что всё не потеряно. – Рекс, что происходит? – сказал Ральф, протянув руку, чтобы утешить его. Но страх Рекса перехватил его голос. – Ты не понимаешь… – начал Рекс, голос его дрожал, и он прерывисто дышал, словно каждое слово давалось ему с трудом. – Ты... ты не знаешь, как это. Я не могу больше скрывать это! Сердце колотилось как сумасшедшее, и он ощущал, как горло сжимается от напряжения. Он резко взглянул на Ральфа, и в глубине его глаз мелькнуло что-то, что не поддавалось объяснению. Вся тяжесть, что долгое время лежала на его душе, вырывалась наружу, как нехотя выброшенная старая одежда. – Я… – он склонил голову, не находя слов, но продолжал будто невольно, – я… порезы, – вырвалось у него, как будто он говорил о чем-то неважном. – Я не знаю, как справляться… Да и не хочу… Волнения нарастали, а страх и стыд сжимали его, словно неумолимый капкан. Он не выдержал взгляда Ральфа и добавил скомканно: – Я… делаю это, чтобы не чувствовать ничего, – шепотом произнёс он, обхватив себя руками, как будто искал утешение в самом себе. – Просто... заглушить боль внутри. Невозможно было продолжать прятаться. Слова вырывались, как крик о помощи, который, казалось, ловил только пустой свет. Ральф, смотря на него, впервые увидел ту бездну, в которую пал его друг, – и это встряхнуло его, заставило замереть на месте. Теперь он понимал, что за этой пустой маской Рекса скрывается что-то гораздо более глубокое и требующее немедленного внимания. Обстановка изменилась в воздухе, словно невидимый груз навис над ними, сжимая грудь. Ральф, ощутив резкую тяжесть момента, понимая, что его друг действительно нуждается в помощи, столкнулся с непростой истиной: он не сможет изменить Рекса, если тот сам не сделает шаг к переменам. – Ты не одинок, Рекс, – произнес он, голос его звучал холодно и жестко, как сталь. – Я здесь, чтобы помочь. Однако слова поддержки не звучали утешительно; они казались скорее диагнозом, чем ободрением. – Но как я могу это сделать, если ты сам не хочешь? – продолжал он, фиксируя на друге внимательный, беспристрастный взгляд, лишенный эмоций. Внутри Ральфа разгоралось понимание: помощь могла быть только тогда, когда сам Рекс будет готов к изменениям. В этой ситуации он чувствовал свою беспомощность и безразличие существующих правил – в таком состоянии игнорировать собственные страдания было слишком легко. Словно пробуждаясь от глубокого сна, Рекс ощутил, как его усталый мозг и сердце вдруг забились быстрее. Глубокий страх охватил его. – Я не могу, Ральф. Я не знаю, как… мне страшно. – Эта растерянность и подавленность заполнили его сердце, и, не в силах справиться с потоком эмоций, он встал, решив уйти. Рекс выбежал из квартиры, его нога оставила за собой тяжелый след на полу, где когда-то были мечты о будущем. Он спешно направился во двор, чтобы сбежать от своих созависимых чувств, и словно потерянная душа облокотился на стену. Холодный воздух прямолинейно встретил его, но совершенно не принёс облегчения. Ральф не мог оставить своего друга в таком состоянии. Он бежал за ним, как будто все его внутренние крики вспомнили о важности того, что происходит. – Рекс! – крикнул он, но его голос всего лишь растворился в воздухе. Когда он добрался до двора, увидел, как Рекс облокотился к стене, казалось, пытаясь зажать свой внутренний мир. Ральф шагнул к нему, пытаясь очертить границы своего страха и любви. – Рекс, подожди! – закричал он, устремляясь к другу. Он не знал, как помочь, но позже понял, что движение близости – это единственное, что может сделать их моменты хоть на секунду живыми. Приблизившись, он попытался обнять Рекса, словно обнимая свою единственную надежду, но Рекс резко оттолкнул его. В этот момент, между ними прозвучала некая необъяснимая мелодия боли. Ральф, почувствовав, как Рекс смахнул его руку, был опустошён. – Не трогай меня! – раздался гневный голос Рекса, когда он оттолкнул Ральфа, его руки оставили на его лице следы своих острых ногтей. Ральф, испуганный и удивлённый, не знал, что делать. Он не мог поверить, что тот, кого он хотел поддержать, отпустил его так безжалостно. В сердце Ральфа нарастал кипящий гнев, смешавшийся с непониманием. – Если ты сам не желаешь себе помочь, значит, мне с тобой делать нечего! Ты тот же ребенок, что и тогда: глупый, эгоистичный, больной, – отчаянно выкрикнул он, не в силах сдержать своих эмоций, и, развернувшись, вернулся в квартиру. Закрыв за собой дверь, Ральф медленно подошёл к столу, словно сам ещё не осознавая, что происходит вокруг. Он сел, раскрыл ладони и уставился на пустую чашку, в которой оставалось немного остывшего чая. Эта горечь напоминала о той встрече, которую он так старательно готовил. Ему было трудно понять, как его попытки поддержать Рекса обернулись против него. Сидя за столом, Ральф допивал остатки чая, его рука дрожала, и чашка едва не выскользнула из пальцев. Он печально смотрел на настенные часы, циферблат которых с неподвижной точностью отмерял время в мертвой тишине. Каждое тиканье, казалось, стучит в его сердце, подчеркивая безмолвие, которое окутывало атмосферу вокруг. Этот монотонный звук напоминал о том, как неумолимо текут минуты и часы, а в душе его всё больше разрасталась прострация. С каждым глотком чая его отвратительные мысли ярче вспыхивали в сознании, как молнии в темном небе. Вкус напитка был безвкусным, сегодня он не мог ощутить ни утешения, ни тепла от этого простого ритуала. Вместо этого чай приносил лишь волну разочарования и безысходности, как будто каждый глоток подчеркивал его беспомощность. Ральф не знал, как действовать дальше, и его мысли терялись в смятении. Пытался придумать, как помочь Рексу, но цифры на часах, казалось, угасали вместе с его надеждами. Образ друга, поглощенного своими внутренними демонами, терзал его, оставляя только непонимание и страх. Мысли о том, что он может потерять Рекса навсегда, высасывали из него все силы, словно у него вырывали внутренние частицы. Как можно продолжить жить, зная, что рядом нет человека, который стал для тебя так важен? Сквозь эту пронзающую тишину, Ральф чувствовал, как его сердце разрывается от горя. Как можно снова впустить в свою жизнь ту пустоту, которую он оставит? Это было невыносимо, и Ральф снова уставился на часы, как будто искал ответы в их неумолимом движении.