Истории, рассказанные Совёнком. Легенда о храбрости

(В ночь с 24 на 25 июля 1987 года, пионерлагерь "Совёнок. Точное время неизвестно, предположительно после 22:00) Семëна вовсю клонило в сон. Он снова (в какой уж раз за последнее время) сделал отчаянное усилие для того, чтобы не заснуть, напрягся так, как только мог — но это мало помогло, ему всё так же бешено хотелось спать. Делать этого было нельзя. За рулём сидел сонный Марат, и Семён должен был постоянно за ним следить, чтобы тот вдруг не уснул — или же им всем труба. Директорская "Волга" по свободной трассе летела под шестьдесят с включëнными на дальний свет фарами, ибо темень была в это время суток почему-то ну просто кромешная — а попасть в лагерь надо было до одиннадцати, или даже фары мало чем помогут, а останавливаться — не вариант: ночь вне лагеря они не переживут. Плохая идея была на обратной дороге посадить за руль Марата: он, по-сути, и был виноват в том, что сейчас Андрей, Лена, Мику и Алиса спали на заднем диване, а сам он с Семёном пытались не уснуть спереди. Марат, всех уверяя в том, что "местную местность" он знает лучше чем себя, сел за руль, но через полтора часа заехал в такую глухомань, куда даже Макар телят не гонял. Потом они долго, несколько часов плутали, когда наконец-то выехали на АЗС в Вышках, заправились, поехали домой — и свернули не туда. Пришлось возвращаться обратно на перекрёсток, но к этому времени все уже клевали носом. Пару раз Марат задремал и едва не скинул машину в обочину, но Семён вовремя его будил, и Марат, проснувшись, очень резко выворачивал в противоположную сторону от края дороги руль — машину здорово встряхивало, взвизгивали шины, и все снова просыпались. Андрей, зевая, пообещал по приезде набить Марату морду. Марат, чувствуя вину или же просто не имея никакой охоты что-то ему отвечать, молчал. Ехали они уже точно больше четырёх часов. -Маратка! — Позвал вдруг Семён. -М? Чегось? — Встрепенулся Марат и спросонья вывернул руль так, что машина едва не въехала в раскидистое дерево, которое нависало прямо над дорогой. Марат снова крутанул руль, чтобы не въехать в это дерево — "Волга" резко дала в сторону и чуть не свалилась в обочину. Марат снова вывернул руль — и на этот раз всех сдорово тряхнулр, но ничего страшного не произошло. -Не спи, бляха-муха! — Рявкнул на него Семён, Марат аж потерялся немного с такого разговора,— Угробишь всех нас тут, бля! -Да понял-понял, чего орать-то? — Недовольно буркнул Марат: раньше бы он Семëну в бороду врезал, но сейчас он Семëна уважал, да и понимал, что сам виноват. Нечего было, не зная дороги, садится за руль. Ладно бы, если себя — других людей подвёл, и ладно, если чужих — так перед своими товарищами опростоволосился. И товарищи эти, так-то, тоже хороши — доверили Марату баранку, а он их и завёз чëрт-те куда на радостях. Вот теперь и отдуваются за это дело. Причём все. Хотя, с чего бы тут в чём-то наших винить? Марат же, по-сути, виноват, остальные ведь знать не могли, что он дороги не знает. Все, короче, виноваты. А Марат — больше всех. Семён почувствовал, что снова начинает засыпать — эта езда его как-будто убаюкивала, как-будто не было чего-то более успокаивающего, чем стук колёс по ухабам, как-будто не было чего-то более мягкого и нежного на свете, чем спинка сиденья. Так дальше продолжаться не могло: -Маратка! — Вновь позвал Семён. -Оуч? — Достаточно бодро отозвался Марат. Впрочем, его бодрость была весьма наигранной. -А ты откель будешь? — Шутливым тоном спросил Семён, хотя сам по себе вопрос был серьёзным. -С Одессы я,— Специально громко ответил Марат,— Одесский я,— Чуть подумав, добавил он,— С улицы Дерибасовской. Отец — морпех, брат — морпех, мать не помню. Ну, то есть, её саму смутно помню, а кем она была — вот этого не помню, да, думаю, и не шибко важно-то уже сейчас,— Марат вздохнул,— А жаль. Плохо выходит: не знаю я, кто у меня мама. Хреновый из меня сын какой-то получился. -Иэх,— Семён вздохнул. Опять установилось молчание. -А я из Ивделя, из небольшого городка с Северного Урала,— Чуть помолчав, вдруг сказал Андрей. Семён удивился: Андрей — парень молчаливый, даже немного тëмный; он должен был самым последним про себя рассказать, если "по классике брать". Если бы вообще про что-то рассказал, он мог вполне и промолчать: все всё скажут, а он молчит. -А мы с Леной из Вышек,— Тихо, даже как-то нежно произнесла Алиса,— С одного дет ... С одного двора. Росли вместе. Семён опять удивился: что с ней такое? Она же Лену на дух не переносит. И наперекор обществу идëт почти во всём: все всё сделают, все поручения выполнят — а она отвертится, все про себя расскажут — а она промолчит. А сейчас вежливая какая-то стала, светлая. Опять что-то не то. -А я из Йокогамы,— Вдруг улыбнулась Мику,— Город такой большой есть в Японии. На острове Хоккайдо. -А я московский,— Немного подождав, немного продлив тишину, сказал просто Семён,— Прозаично весьма, не так ли? — Он как-то немного жутковато улыбнулся. Никто этого не заметил. -Та ничего, брат, нормально,— Сказал, будто отмахнувшись от того факта, что Семён — москвич, Марат, как будто его это нимало не заботило,— Не вижу ничего страхового такого в этаком жительстве, где живёшь — там и пригождайся, никто тебе в помеху не встанет, никто палку в колесо не поставит. Семён вздохнул: он порой совершенно не понимал окружающих его людей. Он не видел смысла врать и придумывать что-то типа того, что вот, мол, я тут волжанин или горец — ведь он и в том, в своëм мире в Москве жил. Ещё когда был обычным хикки, когда безвылазно в своей квартире сидел за экраном монитора да на различных сайтах зависал или аниме смотрел. В универе не доучился. С работы ушёл — надоел ему дурацкий тамошний "работный" день сурка. Каждый день всё одно и то же да одно и то же, одни и те же лица, одни и те же слова, ничего ни нового, ни неизвестного, никакого драйва, никакого адреналина. Скучно. Тоскливо. Не видел себя Семён там. Сел на автобус зимой в Москве в 2013 году — проснулся в Краснодарском крае в лагере "Совëнок" в 1987 году. Провёл там семь дней, так и не раскрыв своего истинного происхождения. А потом было, что было: Мику с её кулоном и Маратом, смерть завхоза, стройка, Димон и его бандиты, вылазка, новое предательство, пришествие ходячих, бой с бандитами в Полянах. Тяжёлую думу думал Семён. -Приехали,— Выдернул его из раздумий голос Марата. Семëн молча открыл дверь автомобиля и шагнул в темноту. Ну как, в темноту, почти: у "Волги" горели фары, вполне хорошо освещающие почему-то распахнутые ворота. Все вышли, стали молча беспокойно озираться по сторонам, и вслушиваться в беспорядочные звуки ночи: было как-то слишком подозрительно тихо. Семëн обратил внимание: не горит фонарь в будке возле ворот. И никто не вышел их встречать. "Спит часовой, что ли?",— Подумал Семëн. -Поехали к админкорпусу,— Решил Марат,— Сергеичу бибикнем пару раз под окнами — может, выйдет старик. -Он не старик,— Вдруг вырвалось у Семëна, и Марат почему-то посмотрел на него,— Поехали,— Решил Семëн, и все они снова молча сели в машину и медленно поехали к администрационному корпусу. -Как тихо,— Вдруг сказала задумчиво Мику, глядя в окно,— И темно. -Да,— Эхом откликнулся Семëн,— Темно. Никто больше не сказал ни слова. На месте они были минут десять спустя. Аккуратно открыли двери, осторожно вышли на асфальт. Бибикать не стали. Семëн осмотрелся по сторонам: слишком тихо. И действительно слишком темно. Почему-то нет ни одного горящего фонаря, хотя их раньше здесь было штуки четыре, не меньше. Ещё масляный висел здесь на крыльце — а теперь его тут нет. Только крючок пустой в стену сиротливо вбит. А справа через посадку — площадь. Да, но так она же раньше вообще вся в фонарях всегда была, там ночью светло было почти как днём — а сейчас оттуда ни одного лучика света не светит, все огни погасли. Свет раньше хорошо и у администрации светил — а теперь нет его. Темно как в закрытой бочке. Что-то тут не так, ой, не так. Марат медленно, тяжело поднялся по ступенькам на крыльцо, взялся за ручку двери, потянул на себя — дверь открылась, открывая вид на тëмный мрачный коридор. Там было темно настолько, что двери кабинетов нельзя было совсем различить. Марат, не говоря ни слова, сделал шаг за порог и исчез в темноте. Опять установилось полное молчание. -Может, стоит зайти и посмотреть? — Неуверенно сказала Мику,— Я, кстати, видела, что у домиков очень темно. Ни одного огонька не горит. А обычно в это время там ещё достаточно светло. -Верю,— Напряжëнно выдохнул Семëн и медленно продолжил,— Тогда у нас проблемы. -Никого, бля, нету! — Громко сообщил Марат, появившись на крыльце так же неожиданно, как и исчезнув оттуда в темноту коридора администрации,— Чë за х.йня происходит? — Выругался он и сплюнул. Все посмотрели на Семëна. Тот немного подумал, опустив глаза, чувствуя себя немного неуютно от того, что на него смотрят; наконец он поднял голову и сказал следующее: -Так, значит, так: садимся сейчас в машину и валим к столовке, там склад, там разгрузимся, а потом решим, что дальше делать. -Эу. А тебя действительно всё устраивает вообще? — Задал вопрос Марат, поигрывая автоматом,— Как бы это, бл.ть, х.йня какая-то происходит, бл.ть, лагерь будто ваще пустой, бл.ть. -Разберёмся с этим,— Взглянул на него Семён,— Сейчас наша первостепенная задача — разгрузить машину. А с остальным разберёмся позже. Может, это просто какое-то недоразумение. -Слишком какое-то х.ëвое недоразумение,— пробурчал Марат, но спорить не стал и молча полез за руль. Ему никто ничего не ответил. Пять минут езды — и они остановились возле столовки. В это время спать уже хотелось всем без исключения и неимоверно. Вышли они все молча. С толком, с расстановкой закрыли двери машины. Остановились. Молчали. Долго молчали. Много молчали. Потому что, проезжая мимо площади, они не увидели ни одного работающего фонаря. И на крыльце столовки должен был висеть хороший мощный фонарь — и да, он действительно там висел, но только не светил. -Едрëна,— Выругался Семён,— Только не хватало х.йню сейчас какую-нибудь схватить! — Он вдобавок грязно выругался, и на всякий случай снял автомат с предохранителя. -Семëн! — Возмутилась Мику, стоящая немного позади него,— Нельзя так ругаться! Тем более, при девушках! -Ха-ха-ха! — Вдруг звонко, искренне рассмеялась Лена, стоя рядом. Рассмеялась при этом так громко и правдиво, что на неё невольно все обернулись. -Прости,— Семëн коротко взглянул на девчонок, и снова повернулся к зданию,— Сгружаемся,— В словах "разгружаемся/разгрузиться/разгрузить" и т.д. и т.п., Семëн иногда говорил вместо приставки "раз" приставку "с". Выходило: "сгружаемся, сгрузиться, сгрузились, сгрузить" — и так далее, и тому подобное. -Базар,— Ответил буднично Марат и прислонил автомат к колесу,— Ща,— Он немного повозился с ключами, и затем щëлкнув, видимо, найденным правильным ключом, открыл багажник,— Готово,— Он взял в руки четыре огромных пакета и без всякого напряга молча понёс их к дверям столовки,— Бля, темнотища какая ...,— Проворчал он, тяжело поднимаясь по ступенькам лестницы на крыльце. Поднявшись, он крякнул, толкнул дверь плечом и прошёл внутрь. Семëн ещё секунду смотрел куда-то в сторону, потом встрепенулся, очнулся, помотал головой, повесил автомат стволом вниз (он с ним ни на секунду не расставался), и взяв таких же огромных четыре пакета, уже с куда большим, чем Марат, трудом, понёс их в столовку. Кряхтя, ухая и ежесекундно умоляя себя не развалиться на полпути, Семён поднялся на крыльцо, затем поставил пакеты на пол, отдышался, немного перевёл дух, так сказать, и переступив порог, оказался внутри тëмного помещения столовки, но едва сделав шаг, он сразу понял, что происходит что-то не то: прямо у его ног стояли те самые четыре пакета, которые взял и понëс Марат. Самого Марата рядом не было. "Так ... А вот это мне уже совсем не нравится",— Семëн медленно поставил пакеты на пол, так же медленно шагнул назад, потом ещё раз шагнул назад, потом ещё — и вот он уже стоит на крыльце и тяжело громко дышит, пытаясь успокоиться: что-то тут явно не чисто! -Ты чего? — Раздался позади голос Андрея. Семён обернулся: Андрей стоял с тяжëлыми пакетами в руках на ступеньке, с нечитаемым выражением лица и смотрел прямо ему в глаза. Семён ещё секунду молчал, а потом, собравшись с духом, медленно и тихо, выбирая слова, произнëс: -Марат пропал. -Как пропал? Куда пропал? — Спокойно спросил Андрей. -Не знаю. Его в столовке нет. -Как нет? -Да так, бл.ть, нет, я х.й знаю! — Взбесился вдруг Семëн, но под взглядом Андрея сразу остыл,— Пакеты на полу, бл.ть, стоят, а его самого нет нигде них.я. -Как это возможно? — Спокойно продолжал расспрашивать Андрей, но Семëн лишь устало проговорил: -Да бля, х.й знает. Нет его — и всё тут, бл.ть. Вот и весь базар, собственно. -Бля, х.йня какая-то,— Цыкнул Андрей,— Он, наверное, просто поссать отошёл. -Мимо меня он как незамеченным пробрался? — Скривился Семëн,— Призраком обернулся и по воздуху пролетел? Чë за х.йню ты, бл.ть, несёшь, Фома ты, бл.ть неверующий? -Да бля, чудес не бывает, это знать в твоём возрасте уже надо! — Начал терять терпение Андрей. "Ой, дружище, если только знал бы ты, как же ошибочны сейчас твои слова — ты бы заплакал",— Подумал Семëн,— "Дëрнул же чëрт меня на эту встречу согласиться поехать. Я же всего полтора курса отучился, какие нах.р однокурсники? Сидел бы сейчас дома, аниме бы смотрел. А теперь я тут, какой-то х.рнëй занимаюсь, а вокруг ещё большая х.рня происходит. Пи.дец" -Сам видишь, что его нигде здесь нет,— Ответил Семён, а сам подумал,— "Бля, да со мной за последний месяц столько чудес произошло, был бы тут какой-нить маг-волшебник — обзавидовался бы". Так прошло пять минут. Марат так и не появился. Ничего в обстановке изменилось, ни свет не включился, ни новых действующих лиц не прибавилось. Девчонки молчали, переглядываясь между собой, да изредка перебрасывались какими-то малозначащими фразами — Семëн не слышал, какими конкретно. Его это сейчас совсем не заботило: Марат пропал! Исчез так, как будто его и не было! -Бля, он по ходу, реально пропал,— С трудом проговорил Андрей, растягивая слова. Видимо, в чудеса поверил. -Угу,— Подтвердил Семён, сам не зная, зачем. Установилось не долгое молчание. -Пойдëм искать? — Таким же тоном спросил, и так же как в начале их разговора взглянул на него Андрей. Семён выдохнул: -А чего его искать-то? Небось спать пошёл. Устал ведь,— Он усмехнулся. -В смысле спать? — Не понял Андрей,— Какое спать? Не разгрузились же ещё. -Ой, да ладно тебе,— Отмахнулся от него Семëн,— Разок можно и сфилонить. "Что-то я сам себе не хозяин. Только что пугался — а тут вдруг резко перестал, почему-то. Только что сам верил в то, что Марат исчез, а теперь думаю, что он спать пошёл". Когда багажник машины был окончательно пуст (не без помощи девочек), Семëн его закрыл, заблокировал машину, поставил автомат на предохранитель и повернулся к своей команде: -В принципе, на этом всё. Всем спасибо, все свободны, всем спокойной ночи,— Говорил он, а про себя думал,— "Не, них.я, это просто так всё не кончится. Что-то тут явно не так". -Ну, спокойной ночи тогда вам,— Растерянно оглянулась Мику; видимо, она не ожидала, что всё это дело так быстро закончится,— Спокойной ночи,— Повторила она медленно, видимо, не зная, что бы ей сейчас ещё сказать,— Семëн,— Вдруг попросила она, Семëн обернулся: -М? Что такое? -Проводи меня, пожалуйста,— Мику испуганно огляделась вокруг, Семён вздрогнул,— Мне страшно. Я темноты боюсь. Проводишь? Пожалуйста. "Она боится". -Ммм. Да, провожу, конечно, какой вопрос,— С трудом, медленно проговорил Семëн, кое-как подбирая слова,— Да, давай, пойдëм,— Он немного помолчал,— Девчонки, а вы темноты не боитесь? Вас не надо провожать? — Последние слова были обращены к Лене и Алисе, и сказаны они были несколько шутливо, но в основном вопрос Семëна был очень серьёзным, и сам Семён был сейчас серьёзен,— "Алиса — весьма пугливая личность, и она недолюбливает Лену, а Лена недолюбливает Алису. Ещё и идти им в противоположные стороны. Ладно, нам с Леной по пути. С ней всё точно нормально и нормально будет. Ещё и, кстати, не совсем понятно, что вообще тут вокруг происходит". А в том, что происходит какая-то чертовщина, у Семëна не было никаких сомнений. "Так, стоп. А откуда я взял, что Алиса пугливая? Как по-моему, то она всегда была вполне себе боевой, уверенной в себе девахой. Но почему-то я явно уверен в том, что она — та ещё трусиха. Интересно, почему?" -Нет, я темноты не боюсь! — Тряхнув головой, бодро заявила Алиса, сжимая в руках свою снайперскую винтовку,— Сама дойду! Не надо меня провожать! Спокойной ночи всем! — Она повернулась и пошла по дороге, нарочно громко стуча берцами. Ей в спину все смотрели с минуту. -Всем до свидания,— Вторил Алисе Андрей, пожал руку Семëну, и так же как Алиса повернувшись, пошёл по дороге, правда, куда медленнее, и вскоре исчез в темноте. Семëн встрепенулся: он остался вместе с Мику и Леной, и сейчас он должен был проводить их до их домика — а затем и ему самому до его с вожатой домика рукой подать. -Ну, пойдёмте? — Они взялись за руки: Мику взяла Семëна за левую руку, Лена взяла его за правую — так и пошли. Мику и Лена жили в домике № 13 — это восточный край лагеря. И хотя короткая дорога туда шла через медпункт, Семëн решил идти через площадь: ему очень хотелось посмотреть, почему там свет не горит. Что ему не говори, а он просто ну стопроцентно был уверен в том, что причина этому феномену — это не вышедшая из строя электростанция. Вот он и хотел посмотреть и убедиться в этом. Шла поначалу эта троица молча. Только у памятника Генде на площади, Лена, вздыхая, сказала: -Даже книжку не почитаешь. Эх ... -Ой, Леночка, не грусти! У меня с собой есть лампочка, ой, то есть не с собой, а в домике в моих вещах! Если и у нас света нету — я тебе эту лампочку дам, почитаешь! — Принялась снова щебетать Мику,— Дам обязательно, ты только мне напомни, пожалуйста! А то я такая забываха стала в последнее время — ужас просто! Сегодня перед выездом забыла, куда подсумок для патронов положила, представляешь? Во дура-то! Ну какая же дура! -Да не дура ты, Микусь,— Спокойно, даже несколько лениво отвечала ей Лена,— С каждым всё что угодно может случиться. Я вот как-то раз разбирала карабин, вытащила обойму и положила её на стол. Вот кто меня дëрнул её книжкой прикрыть? Обыскалась потом. -Ну вы даёте,— Вдруг вырвалось у Семëна. -Чего даëм, Сенечка? — Разом к нему повернулись обе девочки: Лена молча, а Мику с вопросом. -Забываете вы всё! — Улыбнулся Семëн, сжимая руки чуть крепче. -Ну да,— Мику грустно вздохнула,— Я и говорю: забывахи! — Она сделалась задумчивой и за всю дорогу до домиков не произнесла ни слова. Как, впрочем, и все остальные: Лена молчала просто потому что молчала, а Семëн усиленно пытался вспомнить, что же он делал до выезда. Они даже попрощались молча: просто кивнули друг другу и всё. На этом разошлись. Семëн жил вместе с вожатой в домике № 17, то бишь через три домика от девочек. Подойдя к своему домику, он оглянулся, но из-за темноты ничего не увидел. Вздохнув, он прошёл внутрь и прикрыл за собой дверь, но тут же вдруг задул сильный ветер и одним порывом распахнул двери настежь. Семëн ухватился за ручку — и резко потянул её на себя, а после этого нагнулся и схватил одной рукой лежащую в углу половую щëтку и сунул её прямо в дверную ручку, запирая дверь изнутри. Выдохнул. Во время этой нехитрой операции автомат, когда Семëн нагибался за щëткой, сперва чуть не съездил ему прикладом по щеке, а потом поцарапал ему мушкой ногу. Семëн, конечно, этого не заметил: и посильнее раны не замечали! Вздохнув, он снял автомат, и прислонил его к спинке кровати, а сам принялся раздеваться. Сняв ботинки, он аккуратно поставил у тумбочки, и как-то машинально повернулся к кровати вожатой, что стояла возле противоположной стены. Его глаза к этому моменту уже привыкли к темноте. Ольги Дмитриевны на кровати не было. Сон слетел мгновенно. Семëн рывком схватил автомат, одним коротким, давно отточенным движением пальца снял его с предохранителя и непонятно зачем прицелился в кровать своей вожатой. Её постель была ещё и не заправлена, он это отметил. -Да что за хрень тут происходит?! — Семëн начал терять терпение: руки стали нервно немного подрагивать,— Сначала света нет, потом Марат исчезает, теперь ещё и Ольга! Кто на очереди следующий?! Я, может?! — Заорал он,— Иди сюда, с.ка! — Зарычал он, с дикой ненавистью глядя на дверь: именно оттуда, по его мнению, исходила самая большая опасность,— Ну, иди-иди, мразь! — Его дыхание, хоть и ровное, было слишком громким,— Я тя так, бл.ть, свинцом накормлю! — Он чувствовал сейчас себя не тварью дрожащей, не человеком, прожившим лишь двадцать пять лет (а в этом мире — только семнадцать) и ещё не умудрëнным жизненным опытом — вообще не человеком. Он был сейчас словно загнанный в ловушку раненый зверь, как минимум тигр. Да! Он был загнанный тигр. Прошла минута, Семён успокоился. Только дышал он слишком часто, и глаза были какие-то дикие — а так ничего, парень как парень. Наконец, спустя минуту, он тихо опустил автомат и, не раздеваясь, лёг в кровать. Заснул тут же — и как провалился. Давно так не спал. Редко в жизни у Семëна такой сон случался. А уж пробуждение у него было вообще, как бы сказали пацаны с какого-нибудь района — атасное. Или атасовское. А если по-военному — гвардейское. Или ... А вообще-то, какая разница, как бы там кто сказал? Классное у него было пробуждение, в общем. -Спишь, Семëн Семëныч? — Раздалось вдруг у него над самым ухом. Семён сейчас спал вообще без задних ног, выстрели за стеной домика пушка — и он бы не услышал, но этот голос он даже сквозь свой кайфовый сон различил, сразу же проснулся и резво вскочил. Бац! — Удар ногой в бок незнакомцу пришёлся мимо, так как тот лишь отбился (да, вот такая была быстрая и мощная атака — и такое простое её отражение), но Семён на этом не остановился и со всей силы врезал нарушителю своего покоя кулаком промеж глаз. Тот охнул (скорее от неожиданности, чем от боли или силы Семëна) и упал на кровать Ольги Дмитриевны. -Бля! С.ка, ты ох.ел? Х.ли ты тут делаешь, а ... А, это ты, Пионер? — Начал Семён свою тираду весьма агрессивно, но когда внезапно узнал во вторженце самого Пионера, то резко сбавил тон. И нимало удивился: а что он тут делает? -Нет, это не я,— Ответил Пионер, поднимаясь,— Это Мику к тебе на чаëк зашла. Нехорошо, Семён Семëныч! — Укоризненно покачал головой он, отряхиваясь. -Ладно ... Прости,— Семён опустил глаза,— Там за дверью просто какая-то х.йня происходит, я опасаюсь малость самую,— Он указал рукой на дверь. -Какая ещё х.йня? -Х.ëвая х.йня,— Семëн пожал плечами,— Марат пропал, как его не бывало, вожатая тоже куда-то исчезла. -Понятно,— Спокойно ответил Пионер, окончательно приведя себя в порядок,— Ща разберëмся, не очкуй. На меня смотри. -Чего? — Не понял Семëн,— Ай, бля! — Пионер, отряхнувшись, встал и совершенно невозмутимо ударил Семëну в ответ таким же ударом в нос. -Вот теперь разберëмся. Всë, сиди здесь, никуда не уходи, жди меня,— Пионер всё так же спокойно прошёл к двери, толкнул её плечом и обернулся к ошалевшему Семëну: -Всё понял? Никуда не выходи. А иначе будет плохо, понял меня? -Понял-понял,— С трудом ответил Семëн, поднимаясь, и садясь на свою кровать,— А куда ты идëшь? И почему мне нельзя выходить? -Много будешь знать — скоро состаришься, Семëн Семëныч,— Улыбнулся Пионер каким-то жутким оскалом, да так, что Семëну как-то не по себе стало,— Иду я разбираться. А нельзя тебе выходить, потому что я так сказал,— Добавил он, усмехнувшись,— Всё понял? -Ничего не понял,— Честно ответил Семëн, вытирая кровь под носом,— Но тут останусь. Как ты сказал. -Вот ты и молодец, Семëн Семëныч! — Пионер хохотнул, но потом сразу же сдедался серьëзным,— Всë, давай, я погнал,— Он уже занёс ногу для шага на улицу, как Семëн с вопросом опередил его: -Ой, Пионер, погодь, тормозни. Это, а не небезопасно ли выходить одному за дверь, особенно ночью, особенно если там происходит какая-то х.рня, особенно безоружному? Давай я с тобой пойду? — Семён повесил автомат за плечо, начал надевать ботинки. -Небезопасно?— Присвистнул Пионер,— Мне? В моëм же лагере? Шутишь ты что ли, Семëн Семëныч? — Он усмехнулся,— Не надо со мной никуда ходить. Тут сиди. Я скоро приду,— Сказал Пионер и ... Исчез. Словно его и не было. Взял и просто растворился в воздухе. -Э ...,— Только и успел сказать Семëн, как говорить ему стало не с кем,— Х.ета ... ,— Протянул он и снова завалился спать. Нет, в таинственном исчезновении Пионера не было ничего необычного, просто на Семëна за последние сутки столько всякой паранормальщины вылилось, что ему это уже было практически не страшно. Проспал он не долго. Очень не долго. -А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! — На улице внезапно раздался оглушительно громкий душераздирающий девичий крик. Семëн подскочил на кровати как ошпаренный, схватил автомат и дрожащими руками навёл его на дверь. Крик больше не повторялся, но Семëну и этого было достаточно: только что под его дверью кого-то зарезали! Убили девушку безо всякой жалости! Прямо в двух шагах от него ходит какой-то неизвестный враг! Тот самый страшный жестокий враг, который хочет убить его и сожрать его труп! Липкий животный страх, какое-то неизвестное ему первобытное чувство сильной тревоги за свою жизнь вдруг забралось ему под рубашку — и так же вдруг впилось под кожу, растеклось там по всем кровеносным сосудам, свело судорогой руки и ноги, парализовало сердце, атрофировало всякую мозговую деятельность, всякую мыслительную способность — и осталась в его голове одна единственная мысль, целиком заполонившая собой всю его душу, и всё его тело: "ОНИ ЗДЕСЬ! ВРАГИ ЗДЕСЬ! МЕНЯ СЕЙЧАС УБЬЮТ! ЗА МНОЙ ПРИШЛА СМЕРТЬ! МНЕ КОНЕЦ!" Уже давно рассвет — а Семëн всё так же сидел в своей кровати, сжимая в побелевших руках автомат. Сколько он так просидел времени конкретно — он не знает, да и вряд ли вообще хоть кто-то может это знать. Больше на улице не раздавалось ни криков, ни стрельбы, никаких звуков, кроме пения птиц и шелеста ветра. В окна домиков уже давно светило солнце, но лагерь ещё спал — не было ещё и девяти утра. Семëн не спал, да и его хотя уже в сон клонило, а Лена с Мику спали как дети. И Алиса спала. Беспробудным сном ... Еë тело уже несколько часов висело на дереве перед домиком Семëна. Что же случилось? Кто это сделал? Неужто она повесилась сама? Время было к полдесятому, когда в дверь к Семëну постучали. Тогда он уже успел задремать. Проснулся сразу же. Прислушался. Стук повторился. Семëн взял автомат: -Кто там? Ответ последовал не сразу. Наконец, спустя несколько секунд, за дверью послышалось тихое испуганное: -Это мы ... Я и Лена. Семëн, пусти нас, пожалуйста,— Это был голос Мику. -Сейчас! — Семëн вскочил, бросил автомат на кровать, подбежал к двери, вынул, почти выдернул запирающую её щëтку и бросил её в угол, открыл дверь. На ступеньках стояли ... Нет, не так: стояли Лена и Мику. Нет, не так: Мику и Лена. Тьфу! Лена практически висела на плечах у Мику, и похоже — была без сознания, а Мику еле-еле стояла на ногах. Вид у неё был такой, будто бы она только что привидение увидела. -Что с ней? — Семëн перехватил Лену у Мику, аккуратно взял девушку на руки (чувствуя при этом, что начинает краснеть) и перенёс её на кровать Ольги Дмитриевны. Аккуратно уложил, снял с её ножек сандалеты. После этого он молча подошёл к двери и вновь закрыл её на щëтку. Мику всё это время стояла возле входа, а взгляд у неё был совершенно потерянный — видно было, что что-то с ней не так. Семëн молча заправил кровать, повернулся к Мику: -Что с ней? — Повторил он свой вопрос. -Я не знаю ...,— Захныкала Мику,— Я проснулась, Лена спала, я вышла — на улице никого, дошла до столовки — опять никого. Я в администрацию пошла — ни души, к воротам — ворота на распашку. Я вернулась в домик, Лена всё ещё спит. Я забеспокоилась, смотрю — автоматы пропали! "Твою мать!",— Выругался про себя Семëн, но промолчал. -Весь дом вверх дном десять раз перевернула — нет их, как сквозь землю провалились, окаянные! — Мику заплакала,— Я Лену принялась будить, но она даже когда проснулась, была очень вялой, слабой, на сильные боли в голове жаловалась, говорила, что почти ничего не видит. Я испугалась, подняла её, помогла одеться, пошли к Ольге Дмитриевне — она и десяти шагов не прошла, упала. Я её подняла, потащила на себе. Но там у вас, ... У вас там ...,— Мику никак не могла выговорить нужных слов. То ли слëзы мешали, то ли от страха — не понятно. -Что такое? Где Алиса? — До Семëна начало доходить. -Она ... Там,— Мику указала рукой на дверь, всхлипнула,— Там ...,— Она более не могла говорить и зарыдала, закрыв лицо руками. Семён повернулся, широко распахнул дверь и оторопел: на дереве, что стояло прямо напротив его дома, покачивалось повешенное на ветке тело Алисы! Семëн резко закрыл дверь, едва сдерживая рвотные позывы: он вообще не ожидал увидеть что-то подобное. Нет, он давно понимал, что кто-то погиб напротив его дома. Но никак не мог подумать, что это будет именно Алиса. И уж точно не мог подумать, что умрёт она именно таким, как бы сказать, способом. Семëн не стал запирать дверь щëткой, как в прошлые разы. За его спиной раздавались всхлипы: это тихо плакала Мику. Семён же лишь молчал, обдумывая всё произошедшее. Ему уже совершенно перестало нравиться это дело, хотя это всё не нравилось ещё с момента попадания в этот лагерь: зомбаки, убийства, предательства и так далее и тому подобное. Теперь же ко всей этой, как бы так помягче сказать, мистике добавилась откровенная паранормальщина. Конечно, зомби — это сама по себе та ещё паранормальная субстанция. И его попадание из 2013 года в 1987 из 25 лет в 17-летнее тело — это всё та же опера. Но раньше хотя бы не пропадали пионеры, Алиса ... вела себя как Алиса, Лена вела себя как Лена, Андрей вёл себя как Андрей. Никаких резких изменений в их поведении не было. Лагерь не начинал вдруг резко пустовать, а свет не гас из-за ничего. Пионерки не вешались ... Из-за ничего. -Не плачь,— Семëн сел рядом с Мику, обнял её и прижал к себе, а она доверчиво обняла его в ответ и прижалась ещё сильнее,— Слëзы всë равно ничем не помогут. -Я з-знаю ...,— Всхлипывая, произнесла Мику,— М-мне с-страшно ... Я н-не зн-наю, ч-что нам д-делать ...,— Она уткнулась носом Семëну в рубашку и заплакала ещё сильнее, прямо-таки вцепившись ему в форму. "Нашла себе "подушку". И пользуется ею, то есть мною, без зазрения совести",— Хмыкнул про себя Семëн, но на самом деле он жалел Мику: она всё же девушка, как никак. Нежная, молоденькая, ещё девочка совсем. Ей были совсем ни к чему все эти ужасы, которые падали на неё один за другим последний месяц. Ей бы сейчас гулять с мальчиками, есть мороженное, вдыхать прелестные свежие ароматы жаркого лета, просто радоваться жизни и вообще не думать ни о смерти, ни о каком-либо вообще негативе — а она сейчас сидит на кровати никому неизвестного лагеря, дрожит и плачет от страха за свою жизнь. Про эти сутки — и говорить нечего. Вылазка, потом изматывающая поездка, потом темень и внезапно опустевший лагерь, потом Лена, а потом мёртвая Алиса. "Стоп ... А что на вылазке было?" Они просидели так несколько часов, когда наконец Семён, очнувшись, услышал негромкое сопение, и посмотрев на Мику, едва не растаял: она уснула, положив голову ему на плечо. "Как это мило",— Резюмировал Семëн, перекладывая девушку на свою кровать. Потом он пригладил ей волосы, невольно коснувшись пальцами мягкой, как лебяжий пух, кожи на щеке Мику, и вдруг вздрогнул: ему неожиданно понравилось это ощущение. Он, собственно, не долго думая, присел рядом и начал гладить Мику по щеке. С каждым разом, что он проводил пальцами по её гладкой коже, Семëн всё больше и больше распалялся, всë нежнее и нежнее ласкал её — а в это время его богатое воображение рисовало ему различные картины одна другой отчаянней — и если раньше Семён от таких мыслей просто прикусил бы губу и постарался поскорее их отогнать, то сейчас он ничуть их не смущался, и наоборот, представлял себе больше какие-то извращенские картинки, нежели романтичные — но последние со временем начали брать вверх и вытеснять всякую пошлятину из его сознания (надо сказать, с большим трудом). "Блин, а может, поцеловать её?",— Промелькнула вдруг в голове у Семëна случайная такая вот мысль, про которую он решил, что было бы не плохо, потом тут же отмёл, и устыдился таким своим "совсем уж яростным" (это только для него, естественно) высоким душевным порывам. "Бро, чего ты тормозишь? Давай же, не теряйся, сделай то, ради чего ты так волновался!",— Захохотал Голос. "О чëм ты?" "О благородный Семëн! Помоги же скорее несчастной пионерке, она задыхается от любви к тебе! Спаси еë! Сделай ей искусственное дыхание рот в рот!",— Голос сам уже задыхался, только не от любви, а от смеха. "Чего, бля? Отстань",— Семëну Голос мешал, и его раздражало это. "Да! Сделай ей искусственное дыхание рот в рот! А может, и что-то другое в рот, ха-ха-ха!",— Голос уже откровенно ржал. "Исчезни!" Семëн так бы и дальше продолжал своё не совсем благородное занятие, и чего уж там говорить — всё таки поцеловал бы Мику, если бы не услышал позади себя шелест одежды. Он резко отпрянул от девушки, подскочил, обернулся — это Лена вдруг задышала чаще и громче, сжала в кулаках простыню. Семëн метнулся к ней: -Лена! Леночка, ты как? — Он присел рядом с кроватью на колени, попытался заглянуть ей в глаза, но они были закрыты. -В ... В ... Во ...,— Вдруг Лена попыталась что-то сказать. -Что такое? Ленусь, что ты хочешь? -В ... В ... В-вод-ды ...,— Прохрипела Лена, не размыкая глаз. -Сейчас! — Семëн метнулся к своей тумбочке: там у него была припрятана полуторалитровая бутылка с водой. Он её оттуда вытащил и подскочил обратно к Лене, отвинтил крышку, приподнял девушке голову и приложил горлышко бутылки к её губам. Лена с трудом начала пить, Семëн же терпеливо ждал, пока она утолит жажду. Наконец, спустя несколько минут, когда примерно пятой части содержимого бутылки не стало, Лена отклонилась на подушку. Несколько капель воды попали ей на ворот рубашки и на подбородок, потому что Семëн не успел вовремя убрать бутылку. Он вытер влагу рукавом и отнёс бутылку на место, спросил у Лены, что у неё болит, и не надо ли ей чего-нибудь, но она ничего ему не ответила. Семëн сел на кровать рядом с Мику, достал из кармана пачку "Космоса" и старую потëртую медную зажигалку с красной звездой и закурил. Какой-то эйфории, какого-то кайфа, внеземного наслаждения от сигарет и папирос он никогда даже в своëм настоящем мире никогда не испытывал. Просто некая лëгкость в теле, просто какое-то немного расслабленное состояние, когда не хочется ничего делать, а всë за что ты возьмëшься, кажется тебе таким простым и доступным тебе, а ещё иногда хочется закрыть глаза. То же самое было и сейчас: Семëн просто взял и закрыл глаза, склонив голову, и зарывшись рукой в густые каштановые волосы. Огонёк сигареты вспыхивал, затухал, потом снова вспыхивал — и снова затухал. Лирика. Сейчас Семëн не мог, да и не хотел о чëм-то думать. Прошло всего только пол дня, а он уже устал. Он задремал неожиданно даже для самого себя. И когда так же неожиданно воспрял ото сна и сразу же вскочил, беспокойно оглядываясь — было уже три часа дня. Лена и Мику не просыпались, недокуренная сигарета валялась на полу. Пионера нигде не было. "Ох, чëрт, чуть пожар не устроил!",— Семëн поднял с пола окурок, и убрал в его карман. Затем он вновь оглядел помещение, отмечая его на предмет изменений, и не найдя ничего нового, покачал головой удовлетворëнно: никто в домик не заходил, пока он спал. Потом он сел на кровать и задумался снова: и действительно, а что им делать сейчас? "Хавка есть, воды хватит. Ствол ... Только один — ну и ладно, сойдёт с пивом. Патронов хватит: четыре рожка точно полные, а остальные в упаковках — сойдёт с пивом. Нож есть, карта есть, компас тоже есть — авось прорвëмся, за нами дело не станет. За мной — точно. Вот с девчонками уже проблема: Мику — ладно, куда ни шло. Лена ... Она же даже встать небось не сможет. Что с ней делать — совершенно не ясно. Хотя можно будет Пионера попросить помочь. Было бы неплохо, если бы он согласился". Семëн собирался уложить в рюкзак вещи для похода, и уже встал, как вдруг за дверью на улице раздался истошный вопль: -С.КА БЛЯ, ЧË ЗА Х ... А-А-А, ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ-Е-Е-Е-Е! Семён схватил автомат и выбежал на крыльцо, присел на колено, припал к прицелу, поводил стволом в разные стороны, прислушался — никого! Только ветер шумит. Ни единой души в зоне видимости, ни одного подозрительного звука более. Семён просидел так ещё с минуту — никаких изменений. "Бля, показалось, что ли?",— Подумал он и устало опустил автомат,— "Меня уже глючить начало. Дожили",— Он измождëнно закрыл глаза и хотел было уже зайти обратно к себе в дом, как вдруг услышал голос позади себя и совсем рядом: -Дурак. Мгновенный выброс адреналина в кровь — и вот уже Семëн стоит на ногах, уперев ствол автомата неизвестному парню в живот. -Опусти ствол, придурь, совсем рехнулся? -Пионер?! — Изумлëнно произнёс Семëн, опуская автомат,— Как ты здесь очутился?! И ... И что с тобой?...,— Прошептал он в ужасе. Пионер был весь в крови, весь с ног до головы: рубашка, шорты, руки, ноги — всё, всё было испачкано. Разбитое в нескольких местах лицо обильно кровоточило, волосы растрепались и на лбу слиплись, кое-где кровь уже запеклась. Рубашка же и шорты были разорваны и испачканы не только кровью, но и другой обычной грязью. Под левым глазом "светил фонарь". Пионер стоял ровно напротив Семëна и сверлил его нечитаемым взглядом. -Какого чёрта ты вышел? Я же сказал тебе сидеть на ж.пе ровно и никуда не ходить,— Наконец, абсолютно безэмоционально и даже как-то холодно начал Пионер. -Я ... Я ... Я не специально. Я помочь хотел. Там орал кто-то,— Проговорил с трудом Семëн, виновато опустив глаза,— Прости ... -Дура,— Сверкнув глазами, сказал Пионер,— Какая же ты тряпка, Семëн. Кукла. Плюшевый медведь. Ты всё испортил, придурок, из-за тебя же самого у тебя и у всех нас больше нет никаких шансов. Семëн непонимающе посмотрел на Пионера, а тот всë так же холодно и неумолимо продолжал: -Проси прощения не у меня, а у девочек, за то что они, скорее всего, умрут из-за тебя страшной смертью. И ты тоже умрëшь, только самым последним. И ты будешь смотреть, как они умирают, но не сможешь как-то им помочь. И ты умрёшь так же медленно и мучительно, как и они. -Что ты несёшь? — Широко раскрыл глаза Семëн. -Ублюдок,— Процедил сквозь зубы Пионер, и злобно взглянул на собеседника,— Теперь из-за тебя девочки погибнут. Если бы ты сидел на месте и не рыпался, я бы справился со всем сам, а теперь я тебе ничем помочь не могу, а ты априори не сможешь с ними справиться. Я не могу больше вмешиваться в ситуацию, я мог это делать до тех пор, пока ты сидел в домике. Но теперь ты вышел из домика — и всё, весь план к чертям, теперь тебя убьют, но сначала убьют Мику, хотя ещё может получиться её уберечь. За Лену можешь не думать — еë ты точно уже не спасëшь. Оставь еë умирать, забирай Мику, и уходите отсюда скорее. Они скорее всего несколько минут назад узнали где вы прячетесь. У вас осталось ...,— Пионер глянул на наручные часы,— Чуть меньше часа. Не успеете за это время покинуть лагерь — вам конец. Обоим. Идите в город, там они вас не достанут. -Чего? -Тебя убьют точно, сто процентов. А вот у Мику есть крохотный шанс на спасение, и только ты можешь ей помочь выжить. Себе ты уже не поможешь, запомни это и не надейся ни на кого: Мику тебя не спасёт, а больше здесь никого нет. -Что? -Не задавай глупых вопросов, ты всё прекрасно слышал, а я тебе всё сказал. Валите в город немедленно. Лену бросьте, если хотите жить. И помни, но не говори об этом Мику: ты не выживешь, но может выжить она. Всë, действуй,— Пионер исчез. Семён стоял, словно громом поражённый — а он и действительно был громом поражённый: слова Пионера — гром, поражение — результат этих слов. "Что это сейчас было?",— Но додумать в этом направлении ему не дали: "Чë ты встал?! Тебе же сказали: времени мало! Беги скорее, делай своё дело, Мику спасай!",— Крикнул вдруг ему внутренний Голос. "Погоди",— Семён и не двинулся с места,— "Что-то этот Пионер темнит. Я его словам не верю ни на грош. Чертовщина какая-то. Кто там куда вмешался? Кто там нас нашёл? Кто там чего нигде? Них.ра не понятно". "С.ка, а тебя не смущает то, что вокруг итак уже сплошная чертовщина происходит?! Марат пропал, Ольга пропала, весь лагерь, бля, пропал! Лена ни с того ни с сего с ног валится, ещё Алиска повесилась, потом ещё Пионер вдруг притопал и начал какую-то дичь нести про каких-то там Их, которые вас уже нашли, и сейчас тебя замочат! Семён, харп тупить, ладно? Времени нету на всю эту твою хрень!",— Голос пытался Семëна образумить, и всё безрезультатно. "Думаешь?",— Семён, кажется, начал сомневаться. "С.ка, да х.ли тут думать-то?! Индюк тоже думал и в суп попал! Беги быс ...",— Голос не договорил. -Лена! Лена! Леночка! Леночка, очнись, Лена! Леночка, очнись! — И затем рыдания. Семён, не помня себя, забежал в дом. Взгляду открылась такая картина: Мику, стоя на коленях возле кровати Ольги Дмитриевны, плакала навзрыд, обнимая Лену. Лена была бледна как смерть, и не шевелилась. -Что с ней?! — Семён метнулся к девочкам. -Лена! Лена! — Истерически кричала Мику,— Леночка, очнись, пожалуйста, Лена! Леночка, не уходи! Семëн аккуратно взял почему-то холодное запястье Лены и похолодел сам: он не почувствовал пульса. Он сжал её руку ещё сильнее — но пульса снова не было. Как будто бы она была мертва. И вдруг Семëна словно ударило током изнутри: да ведь Лена действительно мертва! Пионер говорил об этом. Сначала Семён не поверил сам себе. Он помотал головой, ущипнул себя за локоть — ничего не изменилось. Лена всё так же лежала, не подавая признаков жизни, Мику всё так же рыдала самыми горькими слезами, на которые только была способна, всё так же пели птички за дверью. Жизнь шла своим чередом. И только здесь, в стенах домика номер семнадцать пионерского лагеря "Совëнок" время будто бы остановилось ... Семëн молча обнял Мику со спины, а она опять плакала ему в рубашку. Они просидели так несколько минут, абсолютно не двигаясь. Вдруг Семëн встал. -Пойдём,— Сказал он решительно и начал собирать вещи в рюкзак. Через минуту он обернулся: Мику всё так же сидела возле ... возле Лены и молчала. Семëн вздохнул и тронул девушку за плечо: -Мик, нам надо уходить. Пойдём. -Куда? — Бесцветным голосом поинтересовалась Мику, глядя на Лену. Казалось, что именно в этот момент сам воздух в комнате был пропитан ... смертью? -Отсюда,— Выдохнул Семëн и легонько подтолкнул Мику за плечо,— Мик, прошу тебя. Времени очень мало. -Хорошо,— Бесцветно ответила Мику, и спустя несколько секунд начала подниматься — у неё это выходило очень плохо, подкашивались ноги. Семëн ей помог. Ничего не поменялось, разве только Мику теперь не сидела, а стояла и смотрела в одну точку, как и прежде. Семëна такое положение дел не устраивало. -Мик,— Семëн тронул её за рукав. Это, на удивление, подействовало: она встрепенулась, вскинула голову так, как будто резко что-то или кого-то вспомнила, огляделась по сторонам, окинула быстрым взглядом стены, немного задержалась глазами на Семëне, долго смотрела на Лену, и наконец отвела взгляд вниз: -Прости,— Тихо произнесла она. -Мик,— Пропустил её извинения мимо ушей Семëн,— Извини, пожалуйста, мы не сможем зайти в твой домик и взять твои вещи. Дорога каждая минута, пойми меня. И каждое мгновение может поставить нас перед выбором: останемся ли мы в живых или нет. Обещаю тебе: мы ещё вернëмся сюда скоро, скорее всего, на неделе или же ... В общем, когда-нибудь,— Семëн скомкал конец фразы: врать этой несчастной девочке он не хотел, а когда они придут в лагерь снова — он не знал. Но раз про это уже было сказано ... Отступать ему было некуда. -Ничего,— Всë так же бесцветно ответила Мику,— Я всë понимаю,— Говорила она абсолютно пустым голосом,— Мы обязательно вернëмся сюда ... когда-нибудь,— Она слабо улыбнулась. -Хорошо,— Сказал Семëн, хотя и лишь для того, чтобы не молчать, так как он совсем не знал, что бы ему такое сказать,— Сейчас, минутку, хорошо? Я уже почти всё,— Он стал пихать в портфель одежду из шкафа, хотя она совершенно туда не лезла, потому что портфель и так был забит до отказа патронами и едой. Всë же кое-как Семëн поместил туда парочку свитеров. Остальное же всё он рассовал по двум пакетам. Они с Мику молча направились к выходу. Открыв дверь, Семëн пропустил Мику вперёд, вручив ей один пакет. Она вышла, чуть прикрыв дверь, он задержался. Оставшись один, Семëн поставил свой пакет на пол, подошёл к своей постели, снял с неё покрывало, подошёл к кровати, на которой лежала Лена, и этим покрывалом он накрыл её тело. -Прости меня,— И поцеловав маленький нательный деревянный крест, Семëн вышел. Шаг за порог — а Мику нигде нет. Пакет на пол, руки: левая на цевьë автомата, правая на курок, приклад к плечу, и затем присесть — поздно, что-то мелькнуло слева, Семëн, только начав поворачиваться, не успел среагировать. В следующее мгновение ему в голову прилетел удар не меньше чем молотка. Семён ненадолго потерял сознание. Очнулся он от того, что ему лили на лицо холодную воду. -Бля ...,— Прохрипел Семëн, размыкая глаза: во рту у него пересохло. -О, пацаны, очнулся! — Раздался над ним чей-то радостный знакомый голос. Две пары сильных рук подхватили его, рывком подняли с земли и сразу бросили лицом вниз: -На колени, бля! — Гаркнул кто-то. -Пошли нах.р! Вы кто вообще такие?! — Злобно крикнул Семëн, встав на одно колено: полностью становиться на колени он и не собирался. "Вы кто такие? Я вас не звал! Идите нах.й!",— Постебался над ним Голос. -Мы тя ща в рот вые.ем, с.чка,— Усмехнулся враг каким-то знакомым голосом,— И твою кралю тоже. "Колян!?",— Бешено выстрелило у Семëна в голове, и он аж даже затрясся, соображая, как мëртвый может разговаривать с ним сейчас,— "Какого?!" -Чë-т застыл ты как-то, е.алом погрустнел,— Снова усмехнулся Колька Щипач (а это был именно он),— Чë это с тобой такое? — Поинтересовался он как будто невзначай. -Ты ...,— Прохрипел Семëн,— Ты ...,— Повторил он снова медленно, собираясь с мыслями,— Ты ... Но ... Но как?! — Он был поражён происходящим до такой степени, что только и смог выдавить из себя толково лишь два слова. -Что? Что не так? — Продолжал издеваться над ним Колька. Из-за домика вышли ещё трое. В них Семëн узнал ... Петьку Кагора, Веньку и Димона! "Вся бандитская шайка-лейка в сборе",— Резюмировал Голос. Четверо преступников встали напротив Семёна и долго молча смотрели на него. Наконец, Димон произнëс: -Ну привет,— Сказал он. Семëн в ответ не произнёс ни звука -Допрыгался? — Склонил голову набок Венька. Кагор промолчал. -Ща мы тебя по кусочкам резать будем, ëпта!— Хищно улыбнулся Колька и ударил Семëна наотмашь в лицо. Тот качнулся, сплюнул кровь на землю, но сразу же выпрямился. -Вы же все мертвы,— Растерянно сказал Семён,— Всех вас убил Марат. Тебя,— Он указал на Димона,— Он в столовке загасил. А вас,— Он поочерёдно указал пальцем на Кольку, Веньку и Петьку Кагора,— Он расстрелял на следующий день. Чë вы тут делаете? Вы же все убиты. -И чë? Какая нах.й разница, живы мы или нет? — Недовольно спросил Колька,— Не вспоминай об этом, нах.й. Х.ëвая ситуация тогда вышла с этим пидо.асом. Неприятная. -Чë вообще происходит? — Семëн спросил это просто так, чтобы что-нибудь сказать: он вдруг понял, что не связан. И начал готовиться к прыжку. Он повертел головой, отыскивая глазами автомат, но его нигде не было, прям вообще нигде. "Приныкали они его, что-ли, твари?",— Подумал Семëн,— "А что если они боли не чувствуют? Они же внатуре мëртвые, может они реально боли не чувствуют, по идее они вообще должны лежать в земле сырой. Чë за х.йня ...",— Семён опустил голову. Бандиты сами молчали, ожидая, наверное, что скажет их жертва. "Наверное, он упадёт им в ноги, будет целовать их ботинки, и умолять о пощаде, а о своей подружке и не вспомнит",— Думали они. -Нах.й, падлы! — В горло Димону вонзился нож. Он, схватясь руками за клинок, упал, хрипя и фонтанируя кровью. Остальная вся эта лихая братва впала в дичайший ступор, и поэтому Семëн без проблем поднялся. -Бац! — Удар ногой Кагору в яйца, тот загнулся, заорал, потерял равновесие и свалился на землю. Семëн размял кулаки. -Хрясь! — Двоечка "правой-левой" Кольке в нос. -А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! — Заорал, падая Колька. Семëн выдохнул, отмахнулся ногой от попытавшегося его схватить Веньки. Затем он кинулся было к Веньке, но тот оказался быстрее: поднырнул под атаку и со всей силы врезал Семëну под дых. Затем сразу схватил за уши и двинул ему в нос своим крепким лбом. Семëн согнулся пополам, застонал. И так пополам согнутый и упал. По губам, по подбородку потекло что-то тëплое. "Ëптвою мать, у него там что вместо рук? Молота?",— Думал Семëн, отхаркивая кровь,— "Удар-то почище вышел чем у старших пацанов с района. Да что там — почище чем у Марата. А у Марата ведь стаж, опыт. Знаю, о чём говорю". -С.ка! Падла! Мразь! — Заорал Колька, бросаясь на Семëна,— Командира замочил, сволочь! — Он, приземлившись Семëну на грудь коленями, начал бить его в лицо. "И у этого не руки, а молота". Десять минут избивали Семëна. Десять минут жизнь из него выколачивали. Три пары рук-молотов и ног таких же молотов его месили со всей своей имеющейся многочисленной дури. Нос стëрли, зубы с дëснами во рту перемешали, губы разорвали в нескольких местах, подбитые глаза кровь из разбитого лба залила. Семён на последних минутах потерял сознание, но его быстро вернули в реальность. Ведром холодной воды. Остро отдалась в голове тупая ноющая боль, когда он очнулся. Открыл глаза, заставил себя сделать это быстро: ему не хотелось, чтобы ему сейчас было ещё больнее. Увидел Мику, стоящую перед ним на коленях, и бешеного Кольку с пистолетом в руке, ствол которого упирался ей в голову. Выстрел. Всë так же светило солнце, всё так же пели птички — всё шло своим чередом, было хорошо настолько, насколько могло быть. Семëн вздрогнул — разом стало тихо. На траве перед ним лежала Мику лицом вниз. Голова была повëрнута влево. По волосам на затылке, по зелëному воротнику "афганки", по её нежной розовой шее мелкими каплями обильно стекала вниз на землю кровь. Глаза её были закрыты. Семëн с минуту, не двигаясь, смотрел на неё, будучи не в силах до конца осознать всë происходящее. -Это вам за нас,— Громом прозвучал голос Веньки над ним. Семëна перекосило. Он сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели, словно первый, нежный, уже падающий, легко кружащийся в небесах, но ещё не упавший снег. Произошедшее он осознал быстро: они убили Мику. Эти гниды убили Мику. "УБЛЮДКИ",— Раздалось в его голове. -Твари ... -Чë? -Грохну, мрази! — Семëн, не взирая на то, что одной ногой он был привязан к крыльцу своего домика, словно цепной пëс, попытался вскочить и наброситься на ненавистных ему воскресших мертвецов,— Я грохну вас всех, с.ки! Вы все сдохнете, пидо.асы, х.есосы, я лично убью каждого из вас! — Орал он. -Борзатурный он какой-то слишком,— Покачал головой Венька. -Я убью вас всех! Замочу, пидо.асы, сожгу, расстреляю и зарежу! — Семëн не соображал, что говорит. Он всë так же исступлëнно рвался вперёд к ненавистникам, стирая в кровь кожу на руках и ногах, срывая голос,— Вы за всë, с.ки, мне ответите! За каждое, нах.й, своë поганое слово! За каждый свой е.аный вздох, за каждый ваш поганый чих-пук вы будете отвечать мне, нах.й, вечно! И я буду вечно убивать вас, падлы! — Он сквозь слëзы дико, истерически засмеялся, даже заржал,— Каждый раз, когда я снова буду попадать в этот лагерь, каждый новый виток — я буду мучить вас! — Он хищно оскалился,— Сволочи, вы все сдохнете самой страшной смертью! Вы все каждый раз будете подыхать самой страшной смертью! — Закричал он. Всё шло своим чередом. -Я буду вас е.ашить всегда, когда вижу! Я буду всегда: каждый день, каждый час, каждую минуту, каждую секунду мочить вас, гондоны, всеми доступными мне методами! И вы будете подыхать вечно! Вы будете страдать постоянно! И вы за всë мне ответите! За всё ответите! За всë о ...,— Ему не дали договорить: застрелили на самом пике его экстаза. Голодным клëстом щëлкнул передëргиваемый затвор, ударом грома показался грянувший пистолетный выстрел, молнией — вспышка на конце ствола. Семëн, не вскрикнув, упал. Из маленького пулевого отверстия во лбу толчками вытекала кровь, забрызгивая траву рядом. Сам же он завалился на бок: верëвка на ноге, что держала его, сыграла свою роль. У него были закрыты глаза, так же как и у Мику. Он был мёртв. -Молодец. Щëлкнул затвор. -За Марата,— Выстрел — и спина Кольки из белой стала красной (всё дело в рубашке). Он, коротко закричав, упал наземь. Остальные бандиты завизжали, схватились за оружие, заметались и попытались спрятаться -За Андрея,— Выстрел — из головы Веньки выплеснулся маленький фонтанчик крови, и он, резко осев, прислонился к стене домика. -За Алису,— Выстрел — как подкошенный рухнул, сражëнный пулей в грудь, Кагор. Стало тихо. С дерева спрыгнул Пионер. В руке у него дымился пистолет. Вид у него был печальный. Он подошёл к телу Семëна: -Молодец, друг. Я ещё не видел столь храбрых Семëнов в своëм лагере. Надеюсь, что когда-нибудь ты выберешься из этого ада, и найдëшь своё счастье в своём мире. Возможно, прощай. Затем Пионер подошёл к Мику, и сначала долго молчал. Затем он произнёс: -Прости, не знаю, что сказать. Спи спокойно, красавица,— И пошёл дальше. Тело Алисы он снял молча, лишь закрыл её остекленевшие глаза и прикрыл полуоткрытый рот с вываленным языком. -За Марата. За Андрея. За Алису,— Говорил он тихо, подходя поочерëдно к мëртвым Кольке, Веньке и Кагору. Затем он остановился, чуть постоял, подумал, и направился к Димону. Подойдя к его телу, Пионер остановился и направил на него свой ПМ: -За пацанов,— Выстрел,— За девчонок,— Снова выстрел,— За всех ребят,— Ещë выстрел,— За предательство,— Опять выстрел,— За всë то, что ты сотворил мнмне и всем, гнида. Умри, подонок, и пусть Семëн, если сможет, исполнит своё обещание, которого ты так и не услышал,— Выстрел. Стало тихо. Пионер вздохнул, походил немного и остановился в центре площадки, снова вздохнул и направил пистолет себе в подбородок: -А это мне. За работу, так сказать. Всем пока,— Он печально усмехнулся и нажал на курок. Выстрел — тело Пионера безвольно упало на траву. Руки вытянулись по швам. Ноги лежали прямо, как и он сам. Глаза были закрыты, губы плотно сжаты. Пистолета из своей правой руки он так и не выпустил. Снова стало тихо. Тихо ... Всё шло своим чередом. (2 июля 1987 года, пионерлагерь "Совëнок", 00:37) ...-А-а! — Коротко вскрикнул Семëн, проснувшись, и прямо-таки подскочил на кровати. Руки сами собой нашарили автомат. Дрожащими руками Семëн опустил предохранитель и взвëл затвор, направил автомат на дверь. Темнота. Никого и ничего. Только мерное посапывание рядом с собой. И пение ночных птиц за окном — вон, сова ухнула (и не та Сова, которая Полина, а которая сова с крыльями), да так ухнула, что Семëн аж вздрогнул. "Это был ... Сон?" "Догадался",— Съехидничал его внутренний Голос,— "Помнишь, как Пионер всех перестрелял? Так как же ты это мог видеть, если ты к тому моменту уже был мëртв?" "Я ох.рел",— Мысленно ответил ему Семëн,— "Я никогда ничего подобного не видел, чесслово. Вот быть мне страшной бл.дью, если я где-то что-то подобное видел! Спаси меня, Господи, слава Тебе ...",— Семëн перекрестился. Хотел ещё крест поцеловать, да тут вспомнил, что не может этого сделать: нет у него креста. "Блин. Не судьба. А жаль". "Спорим, что сейчас ты этот крест где-то найдëшь?",— Вдруг почему-то задумчиво сказал внутренний Голос,— "Меня тут что-то беспокоит. Как-будто бы сон твой не простой был. И крест этот не совсем простой. Точнее, совсем не простой". "Какое отношение имеешь ты к моим снам?",— Удивился Семëн,— "И вообще, откуда ты взялся? В моей жизни раньше тебя не было",— Он тихо встал с кровати: Ольга Дмитриевна-то спала, и начал одеваться. "Я — по сути твоë второе Я, твоë ещё одно альтер-эго, но это только так, навскидку",— Признался Голос,— "Я по большинству озвучиваю твои мысли, но и сам разумен. Иногда я озвучиваю тебе свои мысли, но крайне редко. Нет, думать за тебя я не могу, ты не думай, что подчиняешься моей воле. Я же лишь вытаскиваю твои собственные мысли из дальних уголков твоего мозга и твоей памяти. Ты подчиняешься себе. А откуда я взялся ...",— Тут Голос замолчал,— "Не знаю. Я с тобой с самого твоего рождения, сижу в твоей голове. Но ты слышал меня не всегда, а лишь иногда. Слышать меня постоянно ты стал только в этом лагере". "Почему?",— Поинтересовался Семëн, ставя автомат на предохранитель, и выходя на улицу. Выйдя, он огляделся: у домиков свет горел. Значит, это точно был сон. "Точно не знаю, но скорее всего потому, что попав сюда, ты резко изменил свой образ жизни: ты стал много общаться и взаимодействовать с реальными людьми, критически много по сравнению с тем, что было раньше. Кроме того, всякие эти ужасы событий последних дней очень сильно повлияли на твою психику. И ей, видимо, потребовался новый собеседник, постоянный. Такая уж у тебя особенность. Поэтому меня ты стал различать и слышать намного больше, чем раньше, ибо я стал востребован. Вот, как-то так",— Голос вздохнул. "То есть, я схожу с ума?". "Да, Семëн Семëныч, именно так: ты сходишь с ума",— Голос снова вздохнул. "А почему до сих пор не сошёл?",— Семëн затеплил сигарету. "Потому что ты со мной общаешься, родной!" — Добродушно воскликнул Голос таким тоном, будто бы Семëн был каким-то или дурачком или пятилетним ребёнком,— "Только что же тебе говорил: твоя психика из-за потрясений оказалась повреждена, и твоему сознанию потребовался постоянный собеседник. Поэтому ты и стал меня слышать чаще, и до сих пор ты более-менее в норме, хотя твоя психика и повредилась". "Проще говоря: ты — моя ментальная защита, так?",— Уточнил Семён, и затянулся. "Ну да, получается, я тебя, сумасшедшего, защитил",— В третий раз вздохнул Голос. "Понятно. Полезная у меня шизофрения, однако. Спасибо тебе",— Резюмировал Семëн и снова затянулся. "Это да, обращайся если что. Сигаретку-то дай, дяденька",— Пошутил Голос. "Маленький ещё",— Ответил Семëн, смотря куда-то вдаль, стряхнул пепел. "Всë с тобой ясно. Как советы раздавать — так пожалуйста, как сигаретку стрельнуть — так это ещё маленький",— Притворно обиделся Голос,— "Вот не буду тебе больше советы подавать — увидишь, как тебе тяжело придётся! А всë ведь из-за какой-то там дурацкой маленькой сигареточки". "Да и бу на тебя. Сам разберусь",— Так же притворно отмахнулся Семëн. "Ну, это ты как знаешь ...",— Голос замолчал. Семëн — тоже. Так они и сидели в темноте и курили. Ветерок дул — хорошо. -Куришь, Семëн Семëныч? — Раздалось рядом. Точно так же, как и в тот раз: почти над самым ухом. -Пионер, падла, если ты ещё раз так сзади подойдëшь и меня напугаешь, я тебе не то что с ноги в бочину — я тебе прикладом в челюсть засандалю,— Ответил Семëн, встав и повернувшись: перед ним действительно стоял улыбающийся Пионер. Они пожали руки,— Будешь? — Семëн вытащил из пачки новую сигарету и предложил её Пионеру. -Спасибо, Семëн Семëныч,— Улыбаясь, ответил тот,— Не курю. Ты садись, не стой. Есть разговор,— Пионер сел на ступеньку, то же самое проделал и Семëн. -О чëм? — Спросил он, снова глядя куда-то вдаль. -Да так,— Пожал плечами Пионер,— О кино, например. -Цой — красавчик, я знаю,— Решил поддержать его шутку Семëн, затягиваясь,— Я его по десять раз переслушал, "Ассу" и "Иглу" тоже посмотрел. Понравилось. -Мне тоже,— Ухмыльнулся Пионер,— Пересмотреть бы,— Он мечтательно посмотрел туда же, куда и Семëн,— Однако, я к тебе не за этим "Кино" пришёл,— Он повернулся и сосредоточенно посмотрел на Семëна. Тот в ответ посмотрел на него: -А за каким же? Ты скажи, я много фильмов знаю. -Да так. За одним,— Уклончиво ответил Пионер и отвернулся. -Не понял. -Понравилось хоть? -Что?... А ... Так, стоп. Чë-то я совсем запутался,— Семëр призадумался и вдруг аж подскочил и хлопнул себя по лбу, а потом снова сел, и прищурившись, посмотрел на Пионера,— Твоих рук дело? -Ну да,— Невинным голосом отвечал Пионер,— Это я тебе подкинул такое прекрасное кино на ночь. Долго его выбирал,— Он вздохнул,— Понравилось хоть? Интересно было? — И посерьёзнел,— Но не просто так я тебе его показывал. Догадываешься, зачем? — Он заглянул Семëну в глаза. -Понятия не имею. Лучше бы Мику голую показал. Или Алису,— Честно признался Семëн, и взглянул на Пионера,— А зачем ты мне этот сон показывал? Ты, я так понял, мне его как-то подстроил? -Да, я его подстроил. Предупредить тебя хочу, Семён Семёныч, об опасности,— Пионер вздохнул, усмехнувшись,— Сейчас самое опасное время для лагеря начинается. Полгода от июля — это самое опасное время. Мертвецы восстали, и они будут творить вам разорение и смерть. Много ваших погибнет по неосторожности и слабости. Кого-то случай погубит, кого-то сохранит. Сейчас очень многое будет от тебя зависеть, Семëн Семëныч,— Пионер достал из кармана фляжку, отвинтил крышку, отхлебнул, зажмурился,— Х-хор-рошо ...,— Он протянул фляжку Семëну,— Будешь? -Не откажусь,— Семëн взял фляжку, выдохнул, сделал большой глоток,— Винцо? Хороший подгонец. Спасибо,— Сказал он, возвращая сосуд хозяину. -Я от твоей сигареты отказался,— Беззлобно пошутил Пионер, принимая фляжку. -Твоë право. Так что там про ситуацию-то? — Семëн поправил воротник. -Страшно будет. Очень страшно будет. Ходячие ещё придут, ты это помни, и придут они не раз. Хотя это уже от вас зависит. Но не только в этом дело, Семён Семёныч. Я тебе ещё и примерный, скажем так, облик некоторых твоих близких показал. Кто каким станет, скажем так, недельки через три-четыре. -Типа я буду смелее? — Семëн взглянул на вставшего Пионера. -Типа того. Ещё Лена будет разговорчивее, Алиса нежнее и так далее и тому подобное. Так что, будь готов, Семëн Семëныч, думай, анализируй, различные варианты в голове прокручивай — используй это, проще говоря,— Ответил Пионер, заправляя рубашку. -Марат, по-моему, не изменился. -Ты, по-моему, дурак, Семëн Семëныч. Давай, пока. Не потеряй лагерь. Меня теперь долго тут не будет,— Пионер повернулся к Семëну. -Погоди, а ...,— Начал было Семëн, встав, но Пионер усмехнулся и перебил его: -Это кстати, Семëн Семëныч, если тебя всё ещё Алиса с Мику интересуют,— Тут Пионер выдержал драматическую паузу,— То приходи сегодня часам к восьми-девяти вечера к бане,— Услышав это, Семëн раскрыл рот от удивления,— Зуб даю, они там будут, и не только они,— Пионер снова немного выждал,— Обойдëшь баню с севера, найдëшь в двадцати шагах строго на северо-запад от левого угла клëн — там у меня смотровая площадка оборудована. Залезешь туда, найдëшь там бинокль — и все лагерные девицы в распоряжение ваших фантазий на ближайшие ночи попадут стопроцентно. У бани есть окно, но туда глядеть безопасно только сверху, если с земли смотреть — заметить могут. А у меня смотровая как раз под нужным ракурсом расположена — вся баня под прицелом, смотри - не хочу. Усëк? Вот и славно. Всë, давай, пока, извращенец,— Пионер, издав смешок, исчез. Семëн минут пять ещё в ступоре стоял. "Вот же козёл!",— Возмутился Голос,— "Нас, ой, тьфу, тебя извращенцем называет, а у самого смотровая с видом на баню оборудована! Козëл, чистой воды козëл!". "Я снова ох.рел",— Подумал Семëн,— "Лагерь в опасности, значит? Ладно. Учтëм. Пусть эта опасность придёт сюда, посмотрим, насколько она опасная",— Решил Семëн, заходя в домик и снимая рубашку с ботинками,— "Спокойной ночи, амëба",— Сказал он, укладываясь на кровать. "Сам амёба. Спокойной ночи, извращенец",— Ответил ему Голос. "Спокойной". "Спокойной". Минут пять спустя Семëн захрапел.