Истории, рассказанные Совёнком. Легенда о храбрости

(1 июля 1987 года, пионерлагерь "Совëнок", 04:42) -Алиса! — Голос снова повторился. Двачевская, всë ещё лежащая на земле, прислушалась. -Алиса! — её опять позвали. Метрах в десяти от неё затрещали кусты: кто-то продирался сквозь них. Алиса подскочила и бросилась бежать в противоположную сторону от голоса, словно ужаленная. Ей самое страшное сейчас было с кем-то встретиться. Кроме зомбаков, конечно: те её хоть убить могли. Пионеры, впрочем, тоже убить могли ... Хотя о смерти Алиса думала сейчас совсем не много, даже можно сказать, забыла про неё. Сейчас она лишь хотела убежать подальше от людей и скрыться где-нибудь, чтобы ни кто её не нашёл и не помешал её горю. Пускать в свою жизнь кого-то ей уже не хотелось: личность такая, что тут поделаешь. Потому она и убегала всё дальше и дальше в лес, размазывая по лицу солёные слëзы. -Алиса! Алиса! Алиса, да стой же ты наконец! — Голос сзади не отставал, настойчиво призывая её к себе. Кусты в той стороне трещали всё громче и громче. "Отвали!!!" — В мыслях прокричала Алиса, ускоряясь. "Да стой ты, еб твою ... ",— В мыслях проворчал Шурик (а это именно он её и догонял), вылезая из густых зарослей крапивы. Шурик этой ночью не спал, искал раненых и помогал в медпункте. Электроник ушёл куда-то вместе с Семëном несколько часов назад и так и не вернулся, и Шурик уже не мало беспокоился: не случилось ли чего с ними? Он знал, что их послал с заданием Артём Сергеевич. Так же он знал, что негласно назначены командирами или же первыми заместителями директора были Семён, Андрей, Анатолий и Марат. В прошлый день, в день вылазки, после того как в лагере была ложная тревога, его с Электроником позвали на собрание, где приняли решение о поездке в Вышки. Пока Шурик разыскал Серёгу, пока убедил его что это не шутки, пока они туда пришли — дверь к директору в кабинет в здании администрации была уже заперта. Порядочные, приличные парни Шурик и Сергей раньше бы ушли из вежливости, но сейчас Шурик взял ситуацию в свои руки и решил на нетактичность ответить нетактичностью. О том, что он, вообще-то, сам виноват, он как-то не подумал. Но направленный микрофон у них был и наушники тоже были, поэтому Серёга с микрофоном занял позицию на крыльце администрации, а Шурик сидел за столом в своём домике и тщательно записывал всё что слышал. Провода им хватило: администрация-то была прямо напротив их домика, поэтому когда Электроник услышал, что совещание завершено, смотать удочки он успел до того, как на крыльцо вышел Семён. Андрей-то вышел раньше и всё увидел, но лишь молча вслед перепуганному убегающему Серёге посмотрел. Никому ничего не сказал. Электроник ему потом принёс стакан водки и друг друга они поняли. Естественно, Шурик знал, что к Алисе должно быть особое отношение и немного приглядывал за ней. Когда он увидел её бегущей мимо общих кружков, то не стал думать: метнулся в помещение, сунул в карман припрятаный пистолет ПМ и побежал догонять её. Но не просто для того, чтобы вернуть. Шурик хотел сам разобраться в проблеме: что-то ему больно подозрительной вся эта ситуация показалась. Хотя и лица её он не разглядел, но сразу понял, что что-то случилось. Пока он взял пистолет — Алиса была уже далеко, а бегала она быстро. Шурику пришлось очень сильно постараться чтобы догнать её; хоть искать не пришлось: Алиса бегала не только быстро, но ещё и шумно, а потому догнать её по следам и трещащим лесным веткам не составило труда. Хотя когда она рванула сквозь кусты, Шурик её пускай и мысленно, но крепко обматерил. А потом и засмеялся: чего только ради девушки не сделаешь! Однако преследование не прекратил и продолжил гнаться за Алисой, попутно ругая её на чëм свет стоит. И было за что ругать: ей-то, наверное, плевать на всё и на вся, у ней всё лицо исцарапано небось, больно — а ей и всё равно, а вот ему-то нет, он ведь адской боли душевной не испытывает, а потому и боль телесную более явственно ощущает. А коли уж боль телесную ощущает — так от чего же не ругаться, когда ты по кустам как сайгак бешеный несëшься? "Особенно если догоняешь другого сайгака". Шурик был не так быстр, как Алиса, но намного более вынослив, чем она. Потому, когда Алиса уже начала сбавлять скорость (усталость дала о себе знать, да и слëзы сбивают во время бега дыхание, что тоже не есть хорошо), Шурик преспокойно начал сокращать дистанцию между ними, но в очередной раз пробравшись через густой сосновый лапник на более-менее спокойную лесную проплешину, он внезапно потерял её из виду. Сперва он выругался, но потом решил, что достаточно с него, и громко позвал беглянку: -Алиса! — Естественно ему никто не ответил, но метрах в десяти впереди он явственно услышал тихий всхлип и снова крикнул: -Алиса! — Опять ответа не было. Всхлипов, вскриков и прочего тоже. "Да блин, ё-маё, вот же ж пи.да рыжая-бесстыжая, совсем ни совести, ни соображалки никакой нет. Как она только так живёт? Наукой, наверное, мало занималась",— Подумал Шурик, растерянно оглядываясь по сторонам, и буркнул,— Если вообще занималась. В чëм я лично очень сомневаюсь. Алиса! — "Мать тебя",— Добавил он, позвав Алису в третий раз, хотя впрочем уже и не рассчитывал на хоть какой-нибудь ответ. Чуть постояв и послушав, он пошёл в ту сторону, где недавно слышал всхлип, правда идти пришлось сквозь кусты волчьего лыка, и Шурик уже снова хотел покрыть русским трёхэтажным сбежавшую нахалку, лес, ночь и всю эту ситуацию, как вдруг где-то совсем рядом он услышал, как кто-то будто вскочил с земли и понёсся прочь. Шурик, поняв, что это была Алиса, ломанулся за ней прямо сквозь кусты и выскочил на лесную тропинку всего лишь в нескольких шагах от неё. -Стой! — Закричал он, пускаясь за ней вдогонку. Алиса даже и не обернулась; но она точно знала, что её преследуют: кричал Шурик громко и после этого Алиса принялась петлять между деревьями и кустами словно заяц, и Шурик, менее опытный в таких бегах, начал заметно отставать. Когда он запнулся об пень, Алиса тенью нырнула в заросли лесной малины и пропала у него из виду. -Стой! — Снова крикнул Шурик, запрыгивая вслед за ней в колючую стену раскидистых малиновых ветвей. "Них.я х.я себе",— Удивлённо обрадовался он, про себя,— "Малинка лесная. Надо будет сюда наведаться". И только он про малину успел подумать, как метрах в двадцати явственно увидел два рыжих хвостика, мелькнувших чуть впереди и немного левее его, и со всех ног кинулся туда. -Алиса, стой! — Хвостики метнулись куда-то за деревья,— Да стой же ты наконец! — Отчаявшись догнать её, в голос взмолился Шурик,— Алис, бл.ть, реально стой! -Чë те надо? Отвали от меня,— Алиса огрызнулась, затормозила, и быстрым шагом пошла в противоположную от Шурика сторону. "Так, это действительно она",— Подумал Шурик, сбавил ход и тоже пошёл быстрым шагом за ней: -Алис, остановись уже, а? — Он негодующе развёл руками. Затем прямо возле своего носа Шурик увидел очень неприличный жест: -Вот тебе,— Алиса, на секунду повернувшись, показала ему средний палец, и продолжила идти дальше. -Да стой ты уже! Я, блин, задолбался за тобой гоняться! — "Бля, был бы пацан — по е.алу бы двинул",— Шурик, не останавливаясь, шёл за ней следом. -Так не гоняйся! Никто не просит! — Резко выдала Алиса в ответ, но на последних словах Шурик явно услышал, как её гневливый голос сильно дрогнул. Папень пошёл быстрее. -Да в чëм дело-то? Что случилось? — Он не отставал. -Ничего! — Грубо отрезала Алиса, не поворачиваясь. -Тогда вернись, пожалуйста, в лагерь, и не заставляй меня за тобой по лесу круги наворачивать! — Раздражённо потребовал Шурик, ускоряя шаг. Алиса резко развернулась, и чуть не влетев в него носом, остановилась: -Я тебя не заставляю! — Выпалила она прямо в лицо Шурику,— Иди нахрен отсюда! — Сказав это, она зашагала прочь уже куда быстрее. -Нет, я нахрен не пойду! И тебя не пущу! — Гневно воскликнул Шурик, ускоряя шаг вместе с ней,— Так нельзя! Так дела не делаются! — Алиса молчала, и лишь шла дальше по тропинке, а он торопливо, горячо говорил,— Если у тебя с кем-то тëрки, то надо не по кустам слëзы лить, а идти и решать свои проблемы. А не как бегать от них, как тр ... Ай, ты что творишь, кукла квашеная?! Больно же! — Взвизгнул Шурик, схватясь за щëку: Алиса, до этого шедшая абсолютно молча, вдруг резко развернулась, сделала несколько шагов к нему и отвесила ему хлëсткую пощёчину, от которой он невольно даже отпрянул. -Да, кукла! Да, квашеная! И всегда ей и была: куклой квашеной! — В сердцах выкрикнула Алиса, и Шурик услышал в её голосе слëзы,— Хоть бы ещё одна такая кукла нашлась, хоть бы похожая ...,— И она заплакала, закрыв лицо руками. Шурик молча отряхнулся и подошёл к ней вплотную: -Алис ...,— Осторожно начал он, но закончить ему не дали: -Заткнись! И проваливай! — Алиса грубо его оттолкнула,— Видеть тебя не хочу! Никого видеть не хочу! — И отвернулась, продолжила плакать. -Я тебе помочь хотел, а ты,— С явной ноткой обиды в голосе заявил Шурик, сложа руки на груди. Алиса повернулась к нему: -В гробу я тебя с твоей помощью видала! Уходи! — Алиса, махнула на него рукой, не переставая плакать. -Да что ... ,— Шурик, как мог мягко взял её за руку; Алиса вся встрепенулась, глаза её округлились, она отдёрнула руку словно от огня и моментально отскочила в сторону. -Не трогай меня!!! — Истерически завопила девушка, пятясь назад,— Не смей! Уходи! — Внезапно что-то блеснуло у неё в руке, Шурик пригляделся и вдруг разом весь похолодел: нож. -Ты что де ...,— Начал было он, сделал шаг в её сторону, но тут Алиса приставила нож себе к горлу; тут Шурик почувствовал ноющую боль в груди — признак ощущения огромной и реальной опасности. -Не подходи ко мне!!! Или я себя порежу!!! — Алиса отошла на шаг назад,— Я порежу!!! Я себя порежу!!! Я такая!!! — Повторяла она, словно заговорëнная. Тряслась вся как в лихорадке, глаза краснющие вытарашила, и нож у горла. "Бля, дело пахнет ж.пой",— Понял Шурик внезапно и очень не кстати, думать-то надо было о том, как ситуацию разрулить, хотя в голову лезла всякая хрень: то прыгающие Катькины сиськи на прощальном вечере, то трусы Василисы Спиваковой, которые он в восьмом классе в гостях из стиральной машины вытащил и в портфеле год таскал, а она и не хватилась, а потом Шурик про них забыл, а когда нашёл, перепугался до чëртиков, думал: "Подкинули", а потом вспомнил и успокоился, или как он за сливами, не зная местности, в колхозный сад полез, махнул через плетень как бравый Рэмбо — а там крапива в человеческий рост. "Вот это прикол был. Бл.ть, о чём я думаю, ë.ана в рот, давай быстрей соображай чë делать-то, едрëна мать",— Шурик на всякий случай отошёл чуть-чуть назад, чтобы "эта чокнутая" не разволновалась вдруг. Алиса, впринципе, вела себя пока что достаточно спокойно: не дёргалась, не кричала, резаться вроде не собиралась, всхлипывала только, глаза вытаращила и дрожала как осиновый лист на ветру. Дышала слишком часто. Шурику даже такая обстановка не нравилась. "Беременная, что-ли ...",— Вдруг пронеслось у него в голове. -Алиса,— Начал он осторожно,— Я тебя не трону. Обещаю. Если хочешь — дам слово. Я хочу просто поговорить. Хотя даже не поговорить, а узнать что у тебя случилось,— Алиса задышала чаще, но всё ещё молчала, Шурик чуть выждал и продолжил спокойно говорить,— Я понимаю. Это не легко рассказать. Это, возможно, целая трагедия, а о личном несчастье говорить настолько сложно, что порой разрывается сердце или хочется плакать, но по другому это нельзя высвободить. А тебе высвободить накипевшее попросту необходимо, и мой долг,— Тут он ненадолго замолчал, собираясь с мыслями, а потом твёрдо сказал,— Мой долг — оберегать тебя. Как это долг любого другого пионера, как наш общий долг — сохранять друг друга. Поэтому если вдруг с тобой что-то случится — это будет на моей совести. Это будет на нашей совести. "Будет голод — тебя с твоей подружкой первыми сожру",— Решил Шурик про себя. -Какое вам дело до меня? Зачем я вообще вам нужна? Зачем? — Алиса плакала,— Зачем я в принципе могу быть кому-то нужна, кроме как трахаться и рожать? "Ни за чем, я тебя и трахать бы не стал",— Подумал Шурик, а вслух сказал: -Ты — снайпер, сильнейшая наша боевая единица. Ты нужна нам в первую очередь для этого,— Шурик говорил осторожно, старательно выбирая каждое слово,— И трахать тебя никто не собирается, можешь не бояться,— Добавил он не громко. Он ожидал какой угодно реакции, но только не такой: сначала у Алисы задрожали губы, а потом: -Вот именно, что не собирается! Меня даже трахать ни кто не собирается! — Раздался на всю поляну её истерический крик,— Я настолько бесполезная, что даже трахать меня не хотят! — Она снова заплакала, закрыв лицо руками,— Не то что любить или ласкать ...,— Алиса шмыгнула носом,— Кому надо-то на меня время тратить ...,— Она опустила голову, не переставая утирать глаза и ежесекундно шмыгать. "Только не говорите мне, что она сейчас свою невыдуманную историю, о которой невозможно молчать, расскажет, или я здесь застрелюсь". Где-то совсем рядом ухнула сова, и Шурику показалось, будто у Алисы за спиной где-то треснула ветка. Он от неожиданности чуть не схватился за пистолет, но вовремя удержался. Алиса ничего не заметила: у неё только что прошла вторая волна паники, её бдительность ослабла и она, как ни в чём не бывало, продолжала говорить, то и дело всхлипывая или же сдерживая слëзы, горькие, искренние, готовящиеся хлынуть ручьём, слëзы. Алиса может быть и не хотела ничего никому рассказывать, в особенности ему, Шурику, которого она едва ли не презирала, и меньше всего Алиса хотела контактировать именно с ним. Он, хотя и не был уродом, а наоборот, даже красивым собой: стройный, подтянутый высокий пионер с умным, не по годам серьëзным лицом, галантный и обходительный с девушками и вежливый и не только с ними, но и со всеми окружающими его людьми, с хорошими жизненными понятиями, честный, порядочный — таким Алиса его и видела в жизни и редком общении с ним, и таким он ей как раз-таки и не нравился: слишком "правильным" он, по её понятиям, был. Ни с ним "за жизнь поговорить" по-блатному, ни матернуться от души, ни от "обязаловки" лагерной "косого сделать", ни выпить добре, ни покурить — что за человек он такой, этот Шурик? И что в нём только интересного? Но, не смотря на это, Алиса говорила, рассказывала ему свою биографию, и не могла, почему-то, замолчать. Она, с каждым предложением всё больше и больше жалея о том, что начала говорить, рассказывала Шурику о своей несчастной жизни, а в груди у неё всё больше и больше расходилась распалялась тупая ноющая боль ... -Отец погиб, мать умерла от инфаркта, когда мне было шесть. Ни бабки, ни деда не знаю. Потом детдом ...,— В красках и подробностях Алиса, захлëбываясь слезами, рассказала о годе, проведённом в интернате. "Етить, бля",— подумал Шурик,— "Жизнь-то девку побила". -А тем в-вечером ...,— Всхлип,— Когда я с ужина ш-шла ...,— Всхлип,— Меня в коридоре поймали, отобрали моего любимого плюшевого медвежонка ...,— Алиса нервно сглотнула слюну, склонилась над землёй, Шурику показалось, что она несколько раз легонько ударила себя в сердце,— И в спальню запихнули-и-и и там ... и там ...,— Она зажмурилась, пытаясь успокоиться, снова судорожно всхлипнула,— Т-там и-избили! В од-деяло з-завернули и и-избили! П-понимаешь?! — Она подняла взгляд на Шурика, и он увидел в её глазах столько обиды на свою несчастную жизнь, столько боли ... "Бл.ть",— Выругался Шурик про себя,— "Да уж, действительно, за что с ней так?" Спустя минуту, он услышал, что один из тех малолетних пацанят, которые избивали её, на вопрос Андрюшки о том, что они делают, заявил: "Так ей и надо!". "Ах ты ж су.ëныш мелкий",— От негодования у Шурика невольно сжались кулаки и он, позабыв об осторожности, шагнул немного вперёд: привычка перед дракой. Алиса снова ничего не заметила и продолжала говорить, понемногу успокаиваясь. Ветер спокойно шелестел листьями деревьев, лес шумел, и Шурик никак не мог уловить дальние звуки. -Он с-ск-казал, ч-что в-всë в-воспитательнице р-р-раскажет, и н-накаж-жет и-их и ... и он ... и они крич-чали и н-на н-него набросились и ...,— Здесь Алиса вновь начала плакать, несколько раз постучала себя по груди, чтобы успокоиться. Шурик терпеливо ждал: он уже понял, что по другому нельзя. Что если он сейчас возникнет по этому поводу — чëрта с два у неё останутся хоть какие-то здоровые нервные клетки, и тогда вся его операция по спасению Алисы автоматически проваливается, а Шурик очень не хотел работать напрасно. Потому и стоял и слушал, дабы уберечь, не трепать лишний раз её несчастные, и без того истрëпанные нервы. "Ожидаемо",— Подумал он, когда узнал что храбрец Андрюшка был избит малолетними бандитами. Постепенно светало всё больше. "Не выдал? А почему?" — Мысленно спросил себя Шурик, узнав, что о "ситуации" Андрюшка никому не сказал,— "Зассал или шестёрка?" Снова у Алисы за спиной треснула ветка, и на этот раз Шурику точно не показалось. Он на всякий случай подошёл поближе, и, сделав вид, что просто убрал руки за спину, положил ладонь на кобуру, где покоился его грозный ПМ. "Старшаки впряглись? Норм пацаны. Хорошее дело сделали, правильно поступили. А Андрюшка этот — вообще чëткий чувак, отработал так отработал",— Похвалил он Алисиного спасителя, узнав о том, что после этой истории за неё заступились старшие. "Всех любил и хотел всех в мире осчастливить? Ну-ну",— Думал Шурик, когда узнал о том, что Андрюшка хотел всех спасти, всем помочь, всем и всех сделать лучше. Алиса начала успокаиваться и вроде даже больше не хныкала. Шурик же одним ухом слушал её, а другим — лес, одним глазом смотрел на неё, а другим — ей за спину, так как именно оттуда он слышал подозрительные звуки ранее, а значит самая большая опасность пока что исходила именно оттуда. Было две проблемы: он стоял практически напротив неё с небольшим смещением вправо (в сторону её левого плеча в зеркальном отражении) и обзор за её спину ему открывался очень небольшой, и вторая проблема была в том, что Алиса стояла буквально в шаге от кустов шиповника. Значит, если ходячие появятся оттуда, он, Шурик, ничем не сможет ей помочь. Он попросту не успеет до неё допрыгнуть. Конечно, можно попробовать предупредить её голосом — может быть тогда она обернётся и успеет среагировать, но скорее всего ... Шурику очень не хотелось это проверять. -Мама у него вроде умерла, мачеха, откровенно говоря, выпивала часто, отца он не помнит. Но говорил о них всегда спокойно ...,— Алиса дальше описывала Андрюшку, а Шурик тут подумал: "Оптимист, типа, дохрена? Завидую". -Он меня всегда приласкать старался, обнять, пригреть ... Такой парень был хороший ... ,— Алиса чуть всплакнула, а Шурик снова подумал: "Интересно, сколько ему лет? Хрен какой взрослый будет себя так вести". Снова ветка где-то хрустнула. Шурик продолжал зорко следить за спиной Алисы, совершенно позабыв про свою собственную. К слову сказать, он ещё и начал понемногу увлекаться рассказом Алисы и немного ей сочувствовал. "Мда, конечно, не легко тебе пришлось",— Размышлял он,— "Хотя, кому сейчас легко ... Хотя, причём тут сейчас ... Тьфу, бля, уже заговариваюсь на тему какой-то хрени. Надо будет как-нибудь потом побухать с Серым. Эх, Серый, Серый, где-то ты сейчас, что-то там с тобой ...". -И я, з-зн-начит, ш-шла, к-как-к л-лохушка, а он, М-мишка эт-тот, г-гн-нид-да п-помойная ...,— Когда Алиса начала рассказывать о своей ситуации с Михаилом, Шурик только тогда снова включился в её рассказ. До этого он минут пять мысленно жалел её, думая о её несчастной жизни, а потом ещё примерно минут десять размышлял о том, как им (ему с Электроником, Андрею, Анатолию, Марату и Семëну, на которых за Алису лежит ответственность) расхлëбывать её психологическую травму и что в принципе можно было сделать раньше, если бы кто-то об этом узнал. Алиса снова плакала: голос сильно изломался, она вновь начала захлëбываться слезами и заикаться, часто хватала ртом воздух. "А ведь реально гнида",— Решил Шурик, когда Алиса рассказала ему о том, как Михаил её оскорбил: подкараулил на улице и наговорил ей там что-то похожее на: "С гопницами не вожусь, я мужик правильный". -И я ему п-п-п-по морде! По морде! — Истерически вскрикнула Алиса и зарыдала,— И уб-беж-жала ...,— Она плакала снова, и слишком часто дышала,— А он ... Он ...,— Она даже толком не могла говорить, так как постоянные всхлипы, слëзы и учащённое дыхание мешали ей это сделать. "Бля, пырнула бы ножом этого пид.ра. И что это у нас? Истерика? Учтём" — Приподнял брови Шурик, но пока что молчал. Он ждал, что будет дальше, думал, что сейчас он ещё о ней узнает, но даже спустя полминуты Алиса не могла начать толком говорить: всё так же плакала взахлёб, схватясь за сердце и дышала часто-часто. "Боже мой, до чего я дожил",— "Если бы мне кто-то десять дней назад сказал бы, что сегодня я буду стоять перед ней в лесу в военной форме и слушать её нытьё, я бы этого человека послал бы далеко",— Скептически заметил Шкрик и сложил руки на груди. Больше никаких подозрительных звуков слышно не было, только где-то далеко долго простучал дятел да всё так же шумел зелёной листвой лес. Ничего не предвещало опасности. Внезапно Алиса пошатнулась. Шурику показалось, что она просто ослабела и от того оступилась, и он забеспокоился: -Ты в порядке? — Он обеспокоенно спросил её о самочувствии и подошёл поближе, но тут рука Алисы, лежащая на сердце вдруг напряглась так что побелели костяшки, и буквально сошлась судорогой. Алиса ничего не ответила, но её дыхание снова резко участилось, голова поникла, а затем, спустя секунду, у неё подкосились ноги, и она беззвучно упала на землю. "БЛ.ТЬ",— У Шурика в голове будто помутилось, когда он кинулся к ней на помощь. Ему показалось, будто Алиса падала в замедленной съёмке: сначала у неё изломилось правое колено, потом левое, а потом она, перевернувшись в падении, рухнула наземь на правый бок, и затем медленно перевернулась на спину ... Шурик в мгновение ока оказался возле неё, и рвался помочь, исправить ситуацию, но тут вдруг остановился как вкопанный: он не знал, что делать. Алиса лежала на спине и смотрела в небо каким-то диким, отсутствующим взглядом. Левая нога была вытянута, правая нога согнута в колене и трепыхалась из стороны в сторону как в припадке, равно как и руки: правая лежала на сердце, а левая изо всех сил сжимала траву. Дышала она очень плохо, очень часто и неровно, как будто ей вдруг резко перекрыли кислород, а потом резко пустили, и она никак не могла им надышаться. "БЛЯ, ЧË ДЕЛАТЬ-ТО?!",— Когда через несколько секунд у Алисы начали закрываться глаза, Шурик запаниковал. Он рывком присел рядом с ней, трясущимися руками схватил её за запястье, судорожно сжал возле вен и вдруг оказалось, что пульс не пропал и даже немного участился. Дышала Алиса уже немного ровнее. "Гипервентиляция лëгких",— Понял Шурик,— "Ничего страшного. Надо дать свободу дыханию. Стоп ...",— Он уже было привычно потянулся к воротнику её гимнастёрки, чтобы расстегнуть несколько пуговиц, но замер буквально в сантиметре,— "Блин, а если она сейчас очнётся? Что тогда она подумает? Ещё и расскажет кому?" — Шурик почувствовал, как заливается лёгкой краской: он сейчас её чуть было не облапал. "Ладно, одну пуговицу я ей всё же расстегну",— Он расстегнул верхнюю пуговицу на её гимнастëрке, затем чуть подумал, взял Алису на руки и перенёс под дерево, аккуратно полулëжа усадил под липой, снял свою гимнастёрку и, аккуратно сложив её, положил Алисе под шею. Сам просто сел рядом, прислонился спиной к дереву и принялся ждать. Блаженно прикрыв глаза, Шурик только тогда понял, как же он устал за последние дни: он не спал практически двое суток, но осознал это полностью только сейчас. Волной накатила дикая усталость. Хотелось лечь спать и не просыпаться до тех пор, пока организм не устанет спать и сам насильно его не разбудит. Как — Шурик не представлял, и хотел подумать на эту тему и решить для себя: а как же организм может взять и самовольно его разбудить, как вдруг взял и отключился. Вскочил он тут же: ему нельзя было спать или отвлекаться, так как от него зависит сейчас жизнь снайпера, сильнейшей боевой единицы из защитников лагеря. Времени прошло всего несколько секунд, он был в этом уверен. Действительно: ходячих мертвецов или бродячих пионеров не наблюдалось, Алиса сидела под деревом в той же позе, в которой он её усадил — ничего не изменилось, а значит всё хорошо. На Алису Шурик засмотрелся и смотрел на неё добрых три минуты, потом спохватился и отвёл взгляд, но тут вспомнил, что она, вообще-то, ничего не видит, и вновь вернулся к любованию ею. И действительно, тут было чем полюбоваться: Алиса была невероятно красивая девушка. Стройная фигура, подходящий под неё рост: не высокий, но и не малый, сочная налитая тугая грудь — телом Алиса была хороша, а уж лицом Огненно рыжие волосы, высокий лоб, чуть прикрытый чёлкой, приятный румянец щёк, небольшие, не напомаженные губы — всё это делало её небольшое круглое личико (пусть даже с потëртой кожей под закрытыми глазами и всё красное от слëз) таким милым, таким прекрасным, таким невинным и таким ... пожалуй, беззащитным и несчастным, что Шурику снова стало жалко её. "Красавица",— Подумал Шурик и чуть пригладил ей чëлку,— "Жалко мне тебя. Не заслуживаешь ты с собой такого обращения, не заслуживаешь ...". Ему вдруг безумно захотелось её поцеловать. Шурик вообще женщин недолюбливал, но тут прямо как будто какая-то неизвестная великая сила велела ему сделать это. Шурик попытался удержаться — Алиса притягивала его к себе как магнит. Сил сдерживать себя совсем не осталось, и Шурик пододвинулся поближе. "Будь что будет",— Решил он, повернулся к Алисе, ещё раз не долго, не отрываясь, взглянул ей в лицо, чуть погладил по щеке и осторожно поцеловал её в губы. У самого глаза закрылись. Поцелуй вышел коротким, с виду — абсолютно безэмоциональным, но Шурик напротив вложил в него всю свою жалость, всё своё желание помочь ей, все свои добрые чувства ... "Дура. И я дурак. Вот нах.ра я только это сделал?",— Он отодвинулся от неё, сплюнул, уткнулся головой в колени и принялся раскачиваться из стороны в сторону, уже жалея о содеянном. Не стоило так легко поддаваться минутному порыву. И всë-таки он был счастлив. И не заметил, что за ними всё это время, не отрываясь, наблюдала из дальних кустов пара зелёных глаз. Заметив приближающуюся к поляне четвёрку ходячих, пара зелёных глаз стремительно скрылась.