Бесчеловечный

Следующего дня Хёнджин ждал как никогда прежде. Он честно пытался отвлечься, но время словно застыло на месте и растянулось до бесконечности, оттягивая момент желанной встречи. Тогда, чтобы не скучать, Хван накинул на себя льняную накидку, чтобы скрыть светлую кожу от палящего солнца, надел одну из соломенных шляп Феликса и пошёл в сторону полей. Одна из причин, почему Хёнджин предпочитал проводить время в маленькой хижине, а не гулять по деревушке – это то, что он собирал на себе слишком много взглядов. После своего эффектного появления, в глазах местных жителей он остался «иноземцем без штанов». И сколько бы времени ни проходило, дети и местные бездельники, завидев его на улице, обязательно начинали перешёптываться и обсуждать его наряд. Но даже таким образом его статус смог измениться лишь на «красавчика без штанов». Бога это категорически не устраивало. Выйдя из деревни в поле и оставив толпу зевак позади, Хван смог вдохнуть сухой воздух полной грудью. Придержав шляпу, Хёнджин поднял взгляд к палящему солнцу и прищурился. По ощущениям, солнце очень приятно грело, но он знал, что всего через десять минут его тепло обернётся обжигающим жаром, и коже понадобится помощь. Он ведь сам наделил эту пылающую звезду таким коварством. Шагая по пыльной просёлочной дороге, Хван миновал кукурузное поле, каменистое русло высохшей реки и вышел к пшеничному полю. На нём трудилось несколько десятков человек, и пусть местами поле было почти голым из-за гибели урожая, люди старались собрать всё, что было возможно. С краю поля имелся довольно просторный навес, под который сносили связанные пучки сена и аккуратно складывали их в стог. Хёнджин сразу же спрятался там от солнца, предпочитая наблюдать за работающими людьми со стороны. К удивлению Хёнджина, вспахивалось поле без участия животных. Возможно, в этот день быка или лошадь просто не вывели на работу, так как плуг для запряга животного всё-таки имелся возле навеса. Как бы то ни было, работа выполнялась исключительно людьми, поэтому использовалась небольшая соха, которую тащили двое мужчин. Именно в составе этой рабочей пары Хван и смог разглядеть Чанбина – тот, сняв с себя рубаху, водрузил оглобли себе на плечи и, запряжённый вместо лошади, тащил её вперёд, пока второй парень придерживал соху позади. Такого зрелища Хёнджин поистине не ожидал. Во-первых, он до сей поры считал, что работа Чанбина была куда проще, а во-вторых, тело парня поражало воображение. Словно сотканный из мощных мышц, он демонстрировал невероятную силу и выносливость. Мускулы его двигались под загорелой кожей, а спина блестела от пота, будто покрытая маслом – Хван не мог отвести глаз. Непроизвольно облизнув губы, он почувствовал, как тело стало наполняться томным голодом – человека хотелось коснуться, ощутить жар его мускул собственными руками. Воистину! Чанбин наверняка был благословлён самим Богом Силы! Неужели он был тем, кому после смерти было уготовано место воина Ли Ноу?! Это нужно было проверить. Хёнджин смотрел на него не в силах оторваться, и лишь сам Чанбин, который заметил его присутствие, смог вывести бога из транса. Он приветливо махнул ему, а после даже вознамерился подойти, но Хван, прежде чем тот вообще смог снять с себя оглобли, спешно ретировался. Хёнджин знал, что не сможет контролировать свой взгляд, если человек подойдёт ближе, поэтому до самого вечера дожидался его в хижине. Вечером Чанбин вернулся домой с книгой, парой листов пергамента и тушью для письма – щедрым подарком от босса. Застав Хёнджина за обеденным столом, он тут же разложил вещи перед ним. — Решил прогуляться сегодня? Почему ты сбежал? — искренне удивился Со. — Жара оказалась сильнее, чем я думал, — соврал Хван и невольно скользнул взглядом по мощным рукам парня. Судя по мокрым волосам, тот уже успел искупаться в речке. Рубашка Чанбина была лишь небрежно наброшена на плечи и не скрывала атлетичного торса, поэтому Хёнджин невольно напрягся. Любопытство напополам с желанием заставляло его тело наполняться странным томлением. — Так что конкретно ты хотел уточнить? — поспешил сменить тему Хван. — Хозяин лавки дал мне кое-что почитать, и я читал всё свободное время на поле. Да, возможностей немного, но кое-что я всё-таки осилил и нашёл много незнакомых слов. Я их выписал сюда, — Чанбин показал один лист пергамента, на котором действительно имелась пара десятков слов, написанных в столбик. — Но ещё у меня есть вопросы по тексту. — Хорошо, давай посмотрим, что тут тебе не знакомо, — властным движением Хёнджин подвинул к себе лист, поёжился и вгляделся в слова, пока Чанбин занял место рядом с ним. Хван снова невольно напрягся. Человек сел чрезвычайно близко, так ещё и развернулся полубоком к нему, вальяжно расположив одну руку на спинке его стула, а второй облокотившись на стол. Хёнджин чувствовал себя загнанным в угол, хоть и имел путь к отступлению. От парня исходил невероятной силы жар, будто тот лихорадил, хоть и по виду Чанбин выглядел вполне здоровым. Хёнджину на секунду показалось, что тот сократил расстояние между ними намеренно, но быстро отогнал от себя эту глупую мысль. Кое-как расправившись со словами, Хёнджин наконец-то взял в руки книгу, которую читал Чанбин. Он ожидал увидеть что-то художественное, но это оказалось религиозным писанием Бога Воды. Невольно поморщившись, Хван тяжело вздохнул и повёл плечами: — Так и что тебе неясно в этой ереси? — Хан – Бог Воды и Возрождения. Там, где он, расцветают цветы и раскидываются густые леса, его сила даёт начало новой жизни, благословляет всё сущее на долгое существование, — стал вдруг расписывать Чанбин, и Хван скучающе закатил глаза. Кому, как не ему, знать о силе его раздражающего собрата. Они отвечали буквально за две противоборствующие стихии. — Однако в одной из глав писания упоминается некое «очищение» мира. Мне кажется, я что-то не так понял, ибо мне почему-то показалось, что речь шла о физическом очищении мира от всего живого. Это как-то противоречит его сути, разве нет? Хёнджин коротко усмехнулся. Хан создал себе потрясающе светлый образ. Никто даже не понял, с кем все имели дело. — Помнишь, я как-то говорил о Богине Мудрости, о том, что её решения всегда мудры, но не всегда человечны? — издалека начал Хван. — Угу. — Ты ведь понимаешь, что я такие выводы сделал не из простых предположений, а из практики? — Мир уже когда-то очищался от всего сущего? — догадался Чанбин, но его задумчивый взгляд вдруг загорелся догадкой. — Подожди, только не говори, что мир сейчас терпит гнев Бога Огня из-за её решения уничтожить неудавшееся человечество? — Ха? — от всего сердца изумился Хван. Человек смог потрясающе быстро извратить настоящее положение вещей. — Бог Солнца никогда не занимался чисткой, он не для того вливал свою кровь в эту планету, чтобы потом безжалостно всё сжечь! Хёнджин неожиданно для себя разозлился. Ему пришлось поумерить свой пыл, чтобы не выдать свою истинную личность и поведать незнающему человеку правду. — Тогда что он делает сейчас? Разве это не результат совместных усилий Богини Мудрости и Бога Солнца?! — не понимал Чанбин. — Боги крайне редко объединяют свои силы на этом этапе. Это в начале создания мира они действовали вместе. Но был один случай, когда Бог Силы и Бог Воды объединились. Не припоминаешь? Получив в ответ отрицательное мотание головой, Хёнджин загадал загадку: — Что получится, если совместить стихию воды и саму энергию вселенной? — Эм… Большой ливень? Наводнение? — стал предполагать Со, а потом застыл на месте и изумлённо выдохнул. — Потоп? Великий всемирный потоп?! Да, в истории человечества уже был эпизод, когда боги попытались смыть всё лишнее. Особых плодов это не принесло, но люди передавали сказание о потопе из поколения в поколение. — Это сотворил Хан? — не мог поверить Чанбин. — Вместе с Ли Ноу, — поправил его Хёнджин и с удовольствием наблюдал за гаммой эмоций на лице человека. У того словно вся жизнь перевернулась с ног на голову. А Хёнджин помнил те события очень хорошо. Он был практически единственным, кто был против той чистки. Ещё немного возмущался Сынмин, но на того просто ожидаемо свалилась гора работы. Им стоило поискать другой способ образумить людей, может быть, даже припугнуть. Но его никто не слушал. Ему пришлось молча наблюдать за тем, как под толщами воды в людях гас огонь жизни. И самое смешное, та чистка никак не помогла, лишь на время разрушив привычный ход жизни людей. Хван очередной раз размял свою спину, чтобы согнать липкое ощущение скованности из-за близости человека. По правде говоря, ему хотелось коснуться парня и даже более, но в отличие от Богини Любви он не умел туманить людям разум, а напрямую предлагать такое ни за что не решился бы. Само собой, за время своего существования Хёнджин не раз предавался плотским утехам со слугами и воинами других богов, но те всегда первыми демонстрировали свою заинтересованность, лишь дожидаясь благосклонности Бога Солнца, сам он никогда не делал чего-то для этого. Можно сказать, у него и опыта такого не было. А уж в нынешнем положении, не имея толком силы, он вовсе не стал бы так, как ему казалось, унижаться. — Как же так? Неужели люди забыли, что он на такое способен? Все считают его самым добрым богом, — продолжал удивляться Чанбин. — А кто бы им докладывал, что это его рук дело? Он сделал это молча, не выдвигая никаких условий, — пожав плечами, Хван потёр шею, и тогда человек уже не смог смолчать. — Что такое? У тебя болит спина? — спросил обеспокоенно Со Чанбин. Хёнджин впился в него пронзительным взглядом, молча укоряя в происходящем. «Ты слишком близко»! — мысленно выпалил ему в лицо Хёнджин, а в реальности только выпрямился, гордо округлив грудь. — Не говори глупости, у богов не может ничего болеть, — отмахнулся Хван, но парень неожиданно бросил чрезвычайно привлекательное предложение. — Могу сделать массаж. Я хорошо разминаю спазмированные мышцы. Хёнджин застыл, глядя на него слишком широкими глазами, и прежде, чем смог сообразить наиболее подходящий ответ, выпалил скоропалительное: — Давай. В смысле, было бы неплохо. — Лучше, наверное, перебраться в комнату, — поднявшись со стула, деловито предложил Чанбин. Хёнджин, предвкушая расслабляющий сеанс массажа, не смел перечить. Они быстро переместились в комнату Чанбина, и тот первым делом снял с себя мешающуюся рубашку и повесил её на крючок возле двери. Внезапное шоу с оголением заставило брови Хёнджина на мгновение подпрыгнуть, а кожу щёк заалеть, но он принял происходящее с большим удовольствием. Сев на край кровати, он закинул ногу на ногу и смаковал прекрасный вид накачанной спины, пока Чанбин искал в небольшом шкафчике в углу что-то для массажа. — Это согревающее масло, но оно не обожжёт. Его я использую после особо тяжёлых дней, когда мышцы ноют, но если не понравится, есть другое, — миролюбиво предупредил Чанбин, забираясь на кровать за спину Хёнджина. Поняв, что массаж всё ближе, Хёнджин и сам оголился, сбросив свою рубашку. Предвкушение горячих касаний побуждало под кожей невесомое ощущение трепещущих бабочек. Одновременно хотелось и вздрогнуть, чтобы согнать эту едва ощутимую щекотку, и замереть, чтобы прочувствовать каждое движение их крыльев. Однако массаж начался не с непосредственного касания кожи к коже, а с того, что Чанбин аккуратно отвёл кончики волос Хёнджина со спины вперёд, чтобы те не мешались. Это простое, но трепетное движение вынудило Хвана судорожно вздохнуть и прикрыть глаза на мгновение. Сразу после этого сильные руки Чанбина легли на его плечи и сделали широкое движение от плеч к шее и обратно. Человек не соврал, когда говорил о том, что знал, как расслабить мышцы. Его движения пусть и причиняли порой небольшую боль, но они также и наполняли тело приятной слабостью. Хёнджин окончательно закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. — Не больно? — тихо поинтересовался Чанбин откуда-то сверху. Хвану пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его тёмный взгляд. — Нет, у тебя настоящий талант, — не сдержал блаженной улыбки Хёнджин. — Всякому приходится учиться, чтобы не умирать после работы в поле, — ухмыльнулся человек. — Ты мог бы этим зарабатывать. Ты не думал? — У кого? Простой люд не имеет денег на такое излишество как массаж, а богатеи обязательно захотят каких-то дополнительных услуг. — За это много платят, — аргументировал Хван, наслаждаясь массажем. По правде говоря, он мог понять этих богатеев. Когда тебя массирует сильный парень с телом полубога, мысли о чём-то большем проникают в сознание, не спрашивая на то разрешения. — Я не опущусь до наложника, — обрубил Со грубо. — Думаешь, это унизительно? — Хёнджин обернулся к Чанбину, пытаясь разглядеть его взгляд. Тот, не убирая рук с его плеч, смотрел на него настороженно. Хёнджин воспользовался этой заминкой и наклонился к нему ближе, сокращая расстояние между их носами до жалких нескольких сантиметров. Чанбин смущённо отпрянул, но у бога не было цели его смущать – он хотел разглядеть огонёк в его глазах. И догадка его подтвердилась: на самой глубине непроглядно чёрных зрачков таился едва различимый белый огонёк, невидимый людям. Это означало, что Бог Силы и Войны отметил человека своим фаворитом и намеревался забрать в своё войско после его смерти. Если метка Бога Неба отражалась на человеческой коже россыпью веснушек, то у Ли Ноу она была сокрыта от лишних глаз. Это обещало новые проблемы. Он умудрился пользоваться подопечным Ли Ноу, и тот наверняка уже имел какие-то планы мести. Пусть боги и не могли никак друг другу навредить, но Хёнджин очень не любил переходить дорогу Ли Ноу. Будучи вторым по старшинству в Пантеоне, он мастерски умел наказывать младших. — Я не стану ублажать каких-то ублюдков просто потому, что у них дохрена денег! — брезгливо сморщился Чанбин. — Даже если сам бог возжелает тебя? — задумчиво и тихо озвучил свой вопрос Хван. Сначала он даже пожалел о том, что не сдержался, но любопытство взяло своё, он заинтригованно заглянул тому в глаза. Просто хотелось увидеть реакцию человека. На положительный исход Хёнджин особо не надеялся. Чанбин отпрянул от него, удивлённо вскинув брови, но руки его по-прежнему покоились на плечах божества. — Это приказ? Условие для возвращения сестры? — потрясённо уточнил он. — Нет, я же не изверг какой-то. Всего лишь мысли вслух уставшего от работы Бога Смерти, — скромно улыбнулся Хёнджин, а после прижал один палец к груди Чанбина и изучающе повёл им вниз до солнечного сплетения. — Из-за Бога Солнца я вынужден работать вдвое больше, чем пару сотен лет назад. Это утомительно. А близость как ни что иное наполняет душу и тело новой энергией. Но ты не бери в голову... Довольный собственной находчивостью, Хван постарался не допустить насмешки со своей стороны. Он ловко воспользовался своим родным именем, чтобы добраться до желанного тела человека, и парень, судя по задумчивости, был на распутье. Неожиданный сеанс массажа мог перерасти в нечто большее. — Я не симпатичен тебе? — с фальшивой наивностью спросил Хёнджин. Он прекрасно знал, какими внешними данными обладал, и не упускал возможности этим пользоваться. Однако к его удивлению, взгляд Чанбина неожиданно переменился. Он вдруг потяжелел и осмелел. Человек, не скрываясь, оценивающе прошёлся по Хвану глазами, и у того моментально побежали мурашки. Взаимность желаний уже была очевидна. — Немного страшно, когда тебя влечёт сама Смерть, — криво усмехнулся Чанбин, но по его голосу, что интимно понизился, было понятно, что человек близок к согласию. — Я умру, если поцелую тебя? — Ни в коем случае, — выдохнул Хёнджин прежде, чем затянуть человека в тягучий поцелуй. В считанные минуты он повалил Чанбина на спину и забрался на него сверху. Руки его совершенно беззастенчивым образом гладили и сжимали грудь парня, соскальзывая на крепкий торс. Хёнджин и припомнить не мог, когда последний раз испытывал такой тактильный голод, но даже более поцелуев, ему хотелось просто с наслаждением трогать. Поначалу Чанбин был явно удивлён таким напором, он не решался действовать похожим образом, однако это замешательство быстро улетучилось под горячими руками бога. Хван ожидал от человека покорности или по крайней мере осторожности, но Чанбина вовсе не смущал его статус: он сжал его бок одной рукой, а вторую без должной аккуратности запустил в светлые волосы и даже потянул их в сторону, разрывая поцелуй. Вместо этого он впился губами в шею Хёнджина, наверняка оставляя на ней следы, которые будет сложно спрятать утром. Хван едва не задрожал от наслаждения. Чанбин сдавленно охнул и переместил руку ему на поясницу, прижимая к себе сильнее. Ему было мало. И эта человеческая жадность будила в теле бога настоящий пожар. Хёнджин и сам не отставал, возбуждение тугим узлом стягивалось внизу живота, из-за чего он стремительно твердел. Он выпрямился над человеком всего на минуту, чтобы развязать пояс штанов и приспустить их, открывая доступ к большему. Это уже стало настоящим наваждением. Чанбин воспользовался положением и прошёлся руками по его телу. Хёнджин был весьма стройным, но его тело не было тощим, напротив, сотканным из мышц. Он заметил в глазах человека тень одобрения, и что-то в его груди вспыхнуло жаром на мгновение. Однако подумать о природе этой жажды восхищения со стороны Чанбина у Хёнджина времени не было – человек, не дожидаясь позволения, вознамерился одной рукой довести их обоих до полного исступления. Хван не смог сдержать всхлипа. Не в силах выносить сладкой пытки, он сам впился в шею парня, пробуя его на вкус. Продолжая неистово сжимать и трогать накачанную грудь Чанбина, он клещом впился в его горло, то вылизывая, то кусая почти до боли. А человек хрипло дышал под ним. Но долго их безумное наваждение не продлилось. То ли истосковавшись по человеческому теплу, то ли не справившись с накалом собственной похоти, очень скоро они оба достигли наивысшей точки удовольствия. Получив желаемое, бог без сил свалился на кровать и даже не удосужился прогнать простолюдина на пол как обычно. Уткнувшись носом в его плечо, он быстро провалился в самый крепкий сон за всё время жизни среди людей.

***

Утро после массажа и ночного безумия выдалось странным. Проснувшись в одиночестве на постели, Хёнджин долгое время разглядывал спящий лик Чанбина сверху, не поднимаясь с подушки и намеренно игнорируя тень смущения, зародившуюся в его душе. Он отключился поразительно быстро, и Чанбин был вынужден самостоятельно приводить в порядок его бессознательную тушку. Хван даже на всякий случай заглянул под одеяло, убеждаясь в том, что чист и полностью одет. А после человек вернулся на пол, хотя мог воспользоваться случаем и занять собственную кровать. Теперь было непонятно как взаимодействовать с парнем – Хёнджин сомневался, что этот случай можно было считать чем-то серьёзным, но и ерундой он не являлся. Погрузившись глубоко в свои думы, он даже не сразу понял, что Чанбин открыл глаза и смотрел на него в ответ. — Ты… проснулся? — вздрогнув от неожиданности, выдохнул тихо Хван. — Светает, мне нужно идти, — Чанбин принял сидячее положение и сонно потёр глаза. Он встал с постели и накинул рубашку на голые плечи. Пусть он ничего не говорил, но взгляд его медленно блуждал по очертаниям тела Хёнджина под одеялом. Тот даже немного смутился, не зная, как расценивать такое внимание. Будь у него его полная сила, он мог бы услышать мысли человека, но в таком состоянии он не мог воспользоваться этим навыком. Он лишь отчего-то надеялся, что в этом взгляде не было сожаления – это убило бы его самооценку. Так они продолжили своё привычное общение днём, ни разу не обсуждая произошедшее. Но Хёнджин чувствовал, что в любой момент подобное могло повториться. Незаметно и естественно словно течение воды, время шло и смывало старые тревоги. Хёнджин продолжал беззаботно жить за счёт простолюдина, а Чанбин неустанно работал, чтобы выкупить у того несбыточное желание. И он делал успехи. Однажды Хёнджин даже видел, как человек прятал целый мешочек монет под доску в полу его комнаты. У Хвана тогда, конечно, промелькнула мысль просто забрать деньги и пойти, куда глаза глядят, но, посчитав то слишком проблематичным ходом, остался подле человека и без зазрения совести пользовался его добротой. Томные вечера полные тёплой близости с этим парнем внезапно обесценили время, торопиться было некуда. Хёнджина устраивало и неспешное исполнение плана за счёт усилий человека. Но, как и течение реки, время приносило с собой новые опасности. Чанбин скрывал это от своих друзей и Хёнджина, но всё чаще он стал получать письма с угрозами. Хёнджин однажды ночью поймал его за сожжением бумаг, когда все спали. Теперь Со мог читать самостоятельно, поэтому он и не беспокоил бога. И если письменные угрозы Хван мог без усилий игнорировать, то расчленённую тушу животного на пороге он не смог даже спокойно обойти. Ранним утром, проснувшись раньше всех в доме из-за странного стука снаружи, Хёнджин, раздражённый ранним подъёмом, вознамерился выйти из дома и выяснить источник шума. Однако едва он раскрыл двери на улицу, тело его сковал столь сильный ужас напополам с отвращением, что он не смог сдержать короткого вскрика. Конечно же он разбудил всех жителей дома, и вышел на улицу, лишь прячась за спиной Чанбина. — Какой кошмар! — ужасался где-то позади Феликс. — Чанбин, это не шутка. Они просто отмороженные. Нужно что-то с этим делать, — взволновано причитал Чонин рядом. А Хван не мог оторвать глаз. Всё пространство перед домом было залито кровью животного, и следы эти складывались в одно большое слово «долг». Сама туша лежала рядом и выглядела так, словно её не топором рубили, а растащили на рваные куски степные волки. Округа была усыпана внутренними органами бедного барана, место перед домом смотрелось как настоящее место жертвоприношения. От одного этого вида Хвана ощутимо замутило, и он едва не очистил желудок там же, где стоял. — Кто? С кем ты на этот раз связался? — гораздо более напугано, чем хотел, спросил Хёнджин отвернувшись от туши животного. — Эй, да всё нормально! Я разберусь, не бери в голову, — Чанбин приобнял его за плечи, поддерживая, словно бог мог в любой момент свалиться в обморок. Естественно, божество таким было не взять, просто сработал эффект неожиданности. — Чего вы все испугались-то? Нам тут мяса подкинули, радоваться надо! Друзья наивно решили, что Чанбин просто храбрился и молол чепуху, чтобы всех успокоить, но тот говорил совершенно серьёзно. Он действительно разделал тушу на более мелкие куски, часть отдал соседям, а часть оставил себе. В итоге вечером дом наполнился запахом ароматного жаркое. — Они могли отравить это мясо, а ты так спокойно приготовил его на ужин?! — подозрительно тыкая в блюдо вилкой, протянул Хван. — Яды стоят огромных денег. Стали бы они так тратиться ради очередного мелкого должника? — со знанием дела усмехнулся Чанбин. — Но в следующий раз они могут уже прийти по твою голову, — предостерёг Чонин. — Я иногда вношу депозиты, так что вряд ли, — отмахнулся Со. — Тут главное сохранять баланс. Чанбин выглядел так, словно хорошо знал, о чём говорил. Казалось, он мог бы провести целую лекцию на тему «Как взять у ростовщика долг и успешно делать вид, что возвращаешь его, хотя возвращать не планируешь». Подобные случаи с обезображенными животными повторялись и потом, только вместо целого барана использовались петухи, а иногда и дикие голуби. Те люди явно пытались сэкономить на своих угрозах. А Чанбин и рад был таким подаркам. Каждый раз он собирал их и готовил что-то вкусное. Вот только живущим рядом с ним было не по себе. Кто как не боги знали о жестокости и алчности людей. Чонин был вне себя от злости из-за происходящего, а Хёнджин впервые ощутил что-то отдалённо напоминающее укол совести. Опасность подобралась к Чанбину как никогда близко. — Прекрати его использовать! Ты добьёшься того, что его просто убьют! — взывал к состраданию Чонин, когда Феликс и Чанбин ещё были на работе. — Так расскажи ему кто я, раскрой свой собственный секрет. Что, кишка тонка? Или выплати долг вместо него. Тебе же это посилу – ты Бог Земли, и ты можешь создавать ископаемые практически из ничего, — парировал Хван. — В отличие от тебя я понимаю цену своего вмешательства! — А я знаю цену своего комфорта, и она такова! — Человеческая жизнь?! Твой комфорт стоит жизни Чанбина?! Тогда ты совершенно бесчеловечен! — не мог поверить своим ушам Чонин. Вдумавшись в свои слова, Хёнджин и сам испытал некоторый дискомфорт, но показывать это своему собрату он был не намерен. Продемонстрировав нечеловеческое безразличие, он раздражённо закатил глаза и скрылся в комнате Чанбина, хлопнув перед носом Чонина дверью. В конце концов, каждый остался при своём, но в душе Хёнджина уже зародилась тень сомнения. Чанбин работал на износ, приходил поздно, а с недавних пор периодически ещё и делал ему массаж, словно Хван где-то тяжело работал. Часто эти сеансы массажа перетекали в жаркие ласки на грани дозволенного, но обычно всё заканчивалось на не самой серьёзной ноте. Видя его старания, Хёнджин уже не мог сидеть по-прежнему без дела. И однажды, когда Чанбин пришёл домой почти под ночь, он, неожиданно даже для самого себя предложил: — Давай сегодня лучше так. Я вижу, ты, кажется, надорвал спину. Хван оказался позади парня, едва тот сел на постель, чтобы сделать богу массаж. В этой гонке на заботу о другом, Хёнджин оказался в выигрыше, хоть и плохо представлял, что и как делать. — Эй, да ладно, я нормально себя чувствую, — смущённо отстранился Чанбин, едва его плеч коснулись горячие ладони. Хёнджин не позволил ему уйти из его рук, тут же с усилием нажав на уставшие мышцы. Чанбин испустил болезненный вздох, но невольно прикрыл глаза. Усталость брала своё – сопротивляться он не мог. Да и желания такого не имел. Руки бога были горячими, словно в них затаилось пламя. Так оно и было, но человек об этом пока даже не догадывался. Это тепло приятно расслабляло и исцеляло натруженные плечи, так что через какое-то время Чанбин расслабленно облокотился спиной на грудь Хвана. — Ты меня с ума сводишь, — с блаженной улыбкой признался человек. Руки Хёнджина естественным образом сместились с шеи на грудь Чанбина, огладили её жадно и спустились ниже по торсу. — Уже? Я ещё ничего толком не начал, — самодовольно мурлыкнул Хван. — Это тебе для мотивации на будущее. Аккуратно расположив руки на его шее, Хёнджин наклонился и поцеловал губы человека. Он никогда в этом не признался бы, но думал об этих губах уже довольно продолжительное время. Естественно и незаметно, он приобрёл странную зависимость от них. Попытавшись вернуть рабочий настрой, Хван разорвал влажный поцелуй и силой отвернул от себя парня. Он продолжил массаж как ни в чём ни бывало, вот только Чанбин уже был разогрет его жаром. — Я думал о тебе весь день, — признался Чанбин интимно, поймав бога за руку, а после прижался губами к его запястью. — Кажется, после твоего ухода, я до конца своих дней буду делать тебе подношения в Храме мертвых. Что ты любишь? Цветы? Фрукты? — Не мели чепухи, — фыркнул Хёнджин попытавшись высвободиться из его хватки, но Со держал крепко. — Мне не нужны твои подношения. Особенно, если эти подношения будут делаться в чужом храме – он ведь не Смерть. — Зато ты можешь дать мне кое-что другое прямо сейчас, — лукаво добавил Хван. — И что же? — искренне поинтересовался Чанбин. А Хёнджин лишь снова огладил его грудь и повёл руками вниз до самого пояса. Накрыв рукой то, что уже явственно проступало под тканью штанов, Хёнджин прижался губами к его уху и жарко выдохнул. Подсказки больше не требовались – Чанбин всё понял без слов. Сначала он всем телом напрягся, явно неготовый к такого рода предложениям. Внутренние установки не давали ему принять подобное легко и просто, ведь это было так похоже на работу наложника. Сам бог возжелал близости с ним. Разве он имеет право отказать? Люди рождены служить богам. Ведь так? Вот только внутренне он чувствовал несогласие со своим положением. Более того, он скрывал желание овладеть Хёнджином. Его сдерживал лишь божественный статус оного. И всё-таки Хван был настойчив: уложив парня на спину, он перебрался сначала на него верхом, а потом под непрекращающийся поток ласк и поцелуев сумел занять место между его разведённых ног. Едва тот прижался к нему достаточно сильно, как Чанбин почувствовал нечто твёрдое, упирающееся в него снизу. Он чертыхнулся, напрягся всем телом, но бог не останавливался. Терзая губами его шею и оглаживая сильную грудь, он жался к нему всё теснее, каждым своим действием говоря «создание не может владеть своим создателем». Теряясь в океане ощущений и в нарастающем возбуждении, Со был готов поступиться своими желаниями, только бы эти поцелуи не прекращались, а горячие руки наконец-то коснулись его так, как ему хотелось больше всего. Хёнджин, словно услышав шальные мысли, наконец-то сместил руки к его паху и несколько раз огладил через ткань штанов, прежде чем потянуть их по ногам вниз. Чанбин и оглянуться не успел, как оказался полностью обнажённым и уже кожей бедра ощущал касание горячей головки. По спине его побежали мурашки. — Позволишь Смерти взять над тобой верх? — томно в самые губы прошептал Хван и дразняще лизнул их словно невзначай. — Это смертельно? — усмехнулся Со нервно. — Скорее наоборот, — лукаво улыбнулся Хёнджин. — Даже немного продлит жизнь. — Получается, став любовником Смерти, можно стать бессмертным? — фыркнул Чанбин, одними пальцами поглаживая Хёнджина по спине, пробуждая мурашки. — Вот и проверишь, — уклончиво ответил Хван, не беря на себя ответственность за смелые догадки человека. Всё-таки он действовал совсем не от своего лица. Сынмин наверняка будет зол, если узнает, каким именно образом он пользуется его именем. Считая себя абсолютным хозяином положения, Хёнджин взял в руки массажное масло. Но Чанбин был слишком напряжён, поэтому ему пришлось немного поработать. — Расслабься, ты слишком напряжён, — прошептал он Чанбину в ухо с ласковым поцелуем. — Я пытаюсь, чёрт! — едва не скрепя зубами, ругнулся тот. Руки бога были изящны на вид и беспощадны в постели, они ласкали, но дарили вместе наслаждением немало боли. А ещё они были торопливы, Чанбину требовалось больше времени. Длинные пальцы очень скоро сменились горячей головкой, что без сожаления стала растягивать тугое тело, открывая путь всей длине Хёнджина. Чанбин держался стоически. Он тихо ругался, но ни на секунду не оттолкнул от себя бога. Вместо этого он кусал его губы почти до крови и сдавленно стонал от каждого движения. Запустив руку в блондинистую шевелюру, он точно также беспощадно сжал волосы и критически натянул их, вынуждая Хвана болезненно охнуть. Он делился той болью и наслаждением, что дарил ему Хёнджин, не желая выносить всё в одиночестве. Эта ночь была полна болезненных стонов и укусов, в ней боль сливалась с удовольствием, а тела бросало то в огонь, то в холод. Но двое, что, казалось, нашли друг в друге ответы на все вопросы мироздания, не отпускали друг друга почти до самого утра. И лишь когда тела, истерзанные страстью, лишились сил, божество и человек уснули в одной кровати, позабыв о статусе друг друга.