Бесчеловечный

Первое, что сделал Хёнджин в новом статусе – это потребовал у крестьянина хороший и сытный ужин. Объяснив то простой необходимостью иметь достаточно сил для магических приготовлений к некому обряду, он нескромно указал бедному пареньку достать где-то мяса, хоть это и было сложной задачей. Чанбин, услышав указ, удивлённо поморгал минуту, но с неуверенной улыбкой согласился принести всё, что от него требовалось. Поэтому, когда он убежал на местное подобие рынка, Хёнджин с любопытством разглядывал бедное жилище и думал над своим планом. Способов связаться с Бан Чаном была уйма, даже простое обращение в пустоту достигло бы его ушей. Но вот ответ получить таким образом невозможно. Хёнджин не знал, что должен сделать. Чего от него ждёт Чан? Исправления ошибок? Возврат плодородия этим землям? Он должен как-то сотворить сезон дождей или просто получить прощение от людей? Сколько бы Хван не думал об этом, смысла в своей ссылке он так и не видел. Зато после экскурсии по дому он точно знал, что в доме жило трое. К ужину стоило ожидать ещё двух постояльцев, и это заставляло неслабо понервничать. Вдруг те что-то заподозрят? А может их тоже можно будет как-то использовать? Улыбнувшись коварным мыслям, Хёнджин стал дожидаться возвращения своего новоиспечённого слуги. Тот вернулся уже после обеда, весь запыхавшийся, но со свежей курицей и небольшим количеством овощей. — Достал! — объявил он с таким энтузиазмом, словно за эти подачки ему кто-то обещал вернуть с того света сестру. — Хорошо. Приготовь что-нибудь вкусное, солнце уже садится, близится время ужина, — без должной благодарности отозвался Хван, развалившись на кровати, мельком подмечая, как растеряно дрогнули губы крестьянина, непривыкшего к подобному обращению. Хёнджин бы соврал, если бы сказал, что подобные проявления людских эмоций не забавляли его. Люди плохо умеют контролировать себя, но они всё равно пытаются это делать. Наблюдать за этими бесполезными попытками всегда было очень весело. В том числе и с этих наблюдений Хёнджин и начал когда-то своё грехопадение. Этот исследовательский интерес рождал в нём вопросы, на которые во что бы то ни стало хотелось получить ответ: как они переживут неделю жары? Что будут делать, если еда закончится? Какие новые подношения богам они придумают? Чанбин долго раздумывать не стал и тут же прошёл на страшного вида кухоньку с потрескавшейся кирпичной печью. Там он, почти не используя воды, смог приготовить достаточно ароматное жаркое, чем снова удивил Хёнджина. Он-то думал, что люди ели пустую похлёбку на крупах и не умели делать ничего стоящего. Поэтому, наблюдая за процессом через плечо Чанбина, он осознал, что сможет просить у этого парня и что-нибудь посложнее. — Я чувствую мясо! У нас что, праздник?! — внезапно раздался громкий возглас со стороны входа в хижину. Соседями Чанбина оказались такие же молодые ребята: улыбчивый, словно ангел, блондин и самый хитрый из богов – Чонин. Увидеть знакомое лицо было неожиданно, поэтому Хёнджин застыл на месте и не мог отвести глаз от лисьего прищура Бога Земли. Чумазый, в потрёпанной одежде, Чонин выглядел как обыкновенный шахтёр с местного рудника, и, судя по всему, никто не догадывался о его истинной личности. — Знакомься, это мои друзья-соседи Феликс и Чонин, — поспешил представить ребят Чанбин, отставив кастрюлю с блюдом подальше от огня. — Вау, назван в честь Бога Земли? — делано удивился Хёнджин и пожал руку «нового знакомого». — Да, моя мама когда-то была настоятельницей Восточного храма Земли, — очень убедительно соврал Чонин. Люди даже не догадывались, что в его словах не было и слова правды. Протянув руку к блондину, Хёнджин сначала засмотрелся на его по-настоящему согревающую улыбку, но потом взгляд зацепился за веснушки, что яркой россыпью украшали загорелые щёки, уши и даже плечи под крестьянской безрукавкой. Парень явно работал в полях, и спрятаться от палящего солнца ему не помогала даже широкая плетёная шляпа на голове. Тех, кто обладал веснушками, люди называли «поцелованными солнцем», однако то было не совсем верно. Правильней было бы сказать, что те поцелованы небом, ибо веснушки появлялись лишь у тех, за кем приглядывал сам Бог Неба – Бан Чан. Так уж вышло, что его взор и любовь оставляли на коже людей эти симпатичные отметинки, наливающиеся цветом под действием солнца. Это значило лишь одно: Хёнджин не мог никак использовать блондина, так как тот был неприкасаемым. Гневать Чана ещё больше, чем есть, не хотелось. А уж воспользоваться Чонином и вовсе было невозможно. Ни один из соседей Чанбина не подходил на роль запасного слуги. Вот так «свезло»! — Откуда ты, Хёнджин? — не торопясь поглощая ароматное блюдо, поинтересовался Чонин, когда все ребята уселись ужинать. Хотел спровоцировать, напомнить, где теперь место Бога Солнца. Поэтому услышав вопрос, Хёнджин оторвался от еды и стальным взглядом упёрся в безмятежное лицо Бога Земли и Луны. Изображать невинность этот хитрый лис умел мастерски. — С юга, — кратко ответил Хёнджин, но, заметив блеснувший в глазах Феликса интерес, тут же добавил. — В тех землях последнее время совсем мало воды, пришлось искать новый дом. — Да, засуха нынче особенно беспощадна, — подхватил тему блондин и печально покивал. — Уже четверть урожая погибла, а на небе ни облачка. — На всё воля божья, — с трудом сдерживая усмешку, тихо протянул Хёнджин и встретился с почерневшим взглядом Чонина. Богу такая ирония пришлась не по вкусу. Отставив пустую тарелку в сторону, парень встал из-за старого стола и отошёл к окну. Чтобы перевести дух и унять клокочущий внутри гнев – догадался Хёнджин. Подобная реакция собрата отчего-то очень радовала. Довольный собой, Хван уже начал придумывать новые указы для Чанбина, как Чонин, не оборачиваясь к парням, спросил: — А вы как с Чанбином познакомились, Хёнджин? Чанбин в ту же секунду напрягся. Он знал, что должен держать их договор в секрете, но вот придумать легенду о знакомстве, ещё не успел. Хёнджин тоже не подумал о том, что такую информацию лучше согласовывать заранее. Теперь нужно было импровизировать и делать это убедительно. — Я… старый приятель сестры Чанбина, — на ходу сочинил он и, судя по реакции Чанбина, легенда получилась очень удачной. — Да, моя сестра частенько рассказывала о Хёнджине, — судорожно покивав, подтвердил Чанбин. — К сожалению, Хёнджин не успел с ней повидаться. — Это ужасная утрата, — скорбно покачал головой Хёнджин, ловя на себе очередной неодобрительный взгляд Чонина. «Что, посягаю на святое? Ничего страшного, люди для того и созданы, чтобы служить богам», – самодовольно подумал Хёнджин, зная, что собрат услышит его тёмные мысли. Вступив в продолжительный бой глазами, боги на время выпали из реальности. Они оба благополучно пропустили короткий рассказ Феликса о сложностях с урожаем, не услышали и слов от Чанбина, не обратили внимание даже на то, как те встали из-за стола и засуетились. Из ступора их вывело лишь прямое обращение Феликса: — Парни, похоже остатки воды иссохли. Мы с Чанбином сходим до колодца. — Да, спасибо. В следующий раз пойдём мы, — удивительно естественно отозвался Чонин. Оставшись в доме один на один, Чонин с Хёнджином ещё какое-то время напряжённо молчали. Казалось, даже воздух внутри хижины остыл от того холодного презрения, что была между ними. Первым молчание нарушил Чонин: — Что ты пообещал этому парню? — С чего ты взял, что я ему что-то пообещал? — фыркнул Хёнджин, скрестив руки на груди. Несмотря на то, что он всё ещё сидел за столом, он старался сохранять внешнее превосходство над собеседником. — Потому что это единственный твой способ выжить в этом мире, — глухо отозвался Бог Земли. — Он просит то, что не подвластно даже Сынмину, — намекнул Хван. — Нет, — поражённо охнул Чонин, а лицо его исказило сожаление. — Ты не можешь так с ним поступить! Нельзя давать человеку надежду на возвращение кого-то из мира мёртвых. Это невозможно, это запрещено. Неужели ты готов так обмануть сердце этого парня ради достижения собственных целей?! — Я не готов. Я уже это сделал, — с упором на каждом слове подтвердил Хван. Когда-то очень давно Хёнджин, как и все остальные боги, приложил немало усилий для зарождения жизни на Земле. Он собственными руками наполнил сердце планеты своей кровью, что приобрела вид вулканической магмы, только своими силами создал ярчайшую из звёзд для того, чтобы всё живое на земле могло существовать в тепле. Своим огнём он прогнал вечную темноту небытия, которую ненавидел всем своим сердцем. Спустя тысячи лет он уже не мог толком ответить, что им двигало. Почему теперь жизнь всего сущего на планете стала так его раздражать? — Порой мне кажется, что разогнав вечную темноту своим светом, ты поселил её глубоко внутри себя, — печально выдохнул Чонин, озвучив то, о чём и сам Хёнджин задумывался пару раз. — Что ж, дело твоё. Ты разделишь боль людей, чтобы снова обрести внутренний свет. Если ж у тебя не получится, ты просто будешь жить бесконечную человеческую жизнь, и это будет твоим личным адом. — Ты ничего не расскажешь парню? — скептически изогнул бровь Хван. — Не жалко? — Жалко, — кивнул Бог Земли. — Но люди не беззащитны. Своё наказание ты получишь в том числе и от него. Ибо любое действие в этом мире имеет свои последствия. Ты же и сам знаешь фундаментальные принципы мироздания. Теперь, находясь в этой системе, ты стал её частью. Что посеешь, то и пожнёшь. Чонин напоследок взглянул в окно, будто чего-то ожидая, а после не торопясь двинулся в сторону скрипучей лестницы на второй этаж. Тихо буркнув «я к себе», парень скрылся наверху, оставив Хёнджина наедине с его раздражением. Поучительный тон от младшего собрата хорошенько прошёлся по чувствительным нервам новоиспечённого «человека». Можно подумать, он сам не знал законов мира, в создании которого участвовал?! Как бы не так! Именно потому, что он был одним из тех, кто создал эту вселенную, он сможет её подчинить. Всё будет по его правилам!

***

— Что это за гнильё? Ты предлагаешь богу питаться этим мусором? — Хёнджин пренебрежительно откинул от себя грушу, которую тому принёс в качестве угощения Чанбин. Фрукт глухо отбился от пыльной земли и откатился на полметра в сторону, провожаемый недоумевающим взглядом Чанбина. Парень такой реакции явно не ожидал. Он мельком глянул на Хёнджина и поспешил поднять еду. Он работал в поле с самого раннего утра, кое-как выпросил у знакомой тётушки лучшие фрукты за немалые деньги, а самопровозглашённый бог явился к посевным полям, чтобы по-царски сесть на единственную скамейку возле сарайчика для работников и кривить нос на еду, которая и так далась с большим трудом. — В этих землях не растёт фруктов лучше, здесь слишком мало воды, — почти обиженно пояснил Чанбин, обтирая грушу от пыли и грязи. — В городе наверняка же есть, — не отступил Хёнджин. — Город слишком далеко, да и доступ туда закрыт. — Мне нужна карта местности, а лучше карта мира, — поведал Хван, заставив Чанбина буквально застыть на месте. — Зачем? — удивлённо буркнул он. Хёнджин на всякий случай огляделся, убеждаясь, что никто их не подслушивает, и приманил крестьянина к себе поближе. — Помнишь, я говорил тебе о своей миссии? — получив утвердительный кивок, он продолжил. — Для обряда я должен попасть на самый крупный вулкан в мире. Сейчас я не знаю, где я, и как далеко до него добираться. Поэтому, мне нужна карта. Это было практически правдой. Единственным возможным способом вернуть свою божественную силу для Хёнджина было – обратиться к своей части, которую он подарил миру. Ему нужно попытаться обратить магму обратно в свою кровь. Источником её жара выступала его сила, если бы он закачал её себе в вены, он бы смог наполниться жаром словно кувшин. Он бы не стал забирать всю магму, лишь часть её, но это помогло бы миру немного остыть – многие активные вулканы уснули бы на тысячи лет. Чем не решение имеющихся проблем?! «А потом я бы отомстил Бан Чану за все унижения», — невольно подумал Хёнджин, но тут же осёк себя. Боги могут слышать мысли каждого существа на планете. И ко всему прочему, боги не могут навредить друг другу, если не объединятся. Пока основная часть богов сохраняла верность Бан Чану, тот был в полной безопасности. — Карту можно купить только в городе, — заторможено отозвался Чанбин с круглыми от растерянности глазами. — В каком-нибудь книжном или в порту, я думаю. — Ну, вот тебе и резон сходить в город, — воодушевился Хван с улыбкой. — Карта – очень дорогой товар. Да и вход в город тоже стоит цену, у меня нет таких денег, — губы Чанбина на мгновение изогнулись в виноватой улыбке, но почти сразу вернулись в прежнее состояние. Хёнджина такой ответ не устроил. Он с тяжёлым вздохом встал со скамьи и не торопясь подошёл к Чанбину. Натянув на своё лицо самую доброжелательную улыбку, он аккуратно расположил ладонь на затылке Чанбина и ласково огладил, словно подбадривая. — Пойми, человеческая жизнь стоит гораздо дороже, чем новая одежда или хорошая еда. Человеческая жизнь – самое ценное, что есть в этом мире. Подумай лучше о том, как сможешь снова заглянуть в глаза своей сестры, сможешь услышать её голос. Что она тебе скажет? Думаешь, отругает за долги? Хёнджин произносил непростительные слова и почти чувствовал, как его тело наполнялось незнакомой изморозью. Могильный холод обмана и разбитого сердца ощущался им почти физически. Он превращался в самого Дьявола – людскую страшилку, которую те придумали в попытках напугать бесчестных людей. Соблазняя парня несбыточными мечтами, обещая невозможное, он подталкивал его к разрушению собственной жизни. Ибо с долгами в этом мире люди жили недолго, в конце концов, умирая от нищеты и голода. В глазах Чанбина отразилось понимание. Лицо его задумчиво напряглось, и он промокнул лоб рукой, стирая жаркую испарину. Солнце палило нещадно каждый день, и этот не был исключением. Взглянув на грушу в своей руке, он вышел из-под навеса и вскинул голову к небу. — Я всё сделаю, господин, — устало заговорил он. — Мне нужно лишь время. К сожалению, я не могу достать столько денег вот сегодня же. Я купил вам новую одежду, добываю лучшую еду в округе, купил хорошую подушку и новое одеяло. Я израсходовал всё, что у меня было. Я обещаю, я добуду денег, просто дайте мне время. Всё, сказанное им, было правдой. Вот уже какое-то время Хёнджин жил в его доме, и всё в этом доме делалось для него. Первым делом Хёнджин потребовал новую одежду и теперь разительно отличался от большинства жителей деревушки – он ходил в новой светлой рубашке, новых штанах, подвязанных поясом, и даже в нормальных ботинках. Вторым условием стала нормальная постель, поэтому Чанбин очень скоро купил перьевую подушку и тонкое одеяло. Он уступил свою кровать гостю, а сам теперь ночевал на полу, используя старую постель. Ночёвка на твёрдом полу не лучшим образом сказывалась на его здоровье, но Хёнджина это совершенно не трогало. Даже осуждающий взгляд Чонина по утрам его не смущал. — Я же говорил, никаких «господинов», — Хёнджин подошёл к парню и сжал его плечо. — Услышит кто, вопросов много будет. Просто Хёнджин. — Хорошо, — Чанбин на мгновение запнулся, но всё-таки закончил. — Хёнджин. — Вот, другое дело, — одобрительно кивнул Хван. — Ты уже можешь идти домой? — Да, на сегодня я закончил, — бесцветно подтвердил Чанбин. — Давай зайдём кое-куда по дороге домой? — Если ненадолго, то пошли. Не забудь, тебе ещё готовить. Хёнджин не упускал возможности скинуть на крестьянина как можно больше обязанностей. Помимо материального содержания, на Чанбине была ещё и готовка. Порой эту обязанность брал на себя Феликс, по доброте душевной желавший помочь другу. Но в подавляющем большинстве случаев для Хёнджина готовил именно Чанбин. Сам Хёнджин даже не пытался подойти к печи, чтобы попробовать сделать себе что-то съедобное. Он мог часами ждать возвращения крестьянина с работы, и его не смущала явная усталость человека. Направившись к дому по совершенно незнакомому пути, Хёнджин с Чанбином неожиданно оказались на приличном расстоянии от деревни. Игнорируя обжигающую жару, Хёнджин послушно шёл за молчаливым парнем и невольно подметил, что рядом с друзьями тот почти не умолкал. То ли Чанбин смущался бога, то ли был настолько вымотанным, что едва ли мог связать два слова. Это немного задевало. На самой глубине души Хёнджина дрогнуло эгоистичное желание стать для Чанбина таким же близким лицом, что и его друзья, чтобы тот не томил его усталым молчанием. Отвлечься от бесполезных ощущений помог возникший на горизонте небольшой каменный храм, окружённый зелёными деревьями. Те были большой редкостью для ближайшей местности – это значило, что за растениями кто-то ухаживал и приносил воду из мелкой реки, что текла поодаль от деревушки. И мало того, что деревья были зелёными, на ветках их висели симпатичные розовые персики. — Что это? Чей-то сад? — удивился Хван. — Почему никто не срывает фрукты? — Никто не смеет, ведь это дом нашего покровителя – Бога Воды – Хана, — удивительно воодушевлённо пояснил Чанбин. Он даже немного шаг ускорил, чтобы скорее войти в храм. Оказавшись внутри храма, Хёнджин с неудовольствием подметил, как много подношений было на его алтаре. Были не только традиционные еда и ткани, но и вполне драгоценные предметы посуды и украшения. Никто не смел расхищать святилище, и это говорило о большом уважении к богу. Этот факт заставлял Хёнджина ревниво поджать губы. Чанбин в это время расположил на алтаре грушу, от которой отказался Хёнджин, и, сложив руки в молитвенном жесте, на пару минут прикрыл глаза. Он не стал озвучивать своих просьб, только постоял в немом почтении и поклонился напоследок. — Почему все молятся именно ему? — чуть более раздражённо, чем следовало, поинтересовался Хёнджин. Бог Воды всегда был его соперником, отношения их, прямо говоря, не складывались. Именно поэтому такое положение дел немного выводило из себя. — Он наша последняя надежда. Без его помощи, мы все погибли бы под этим беспощадным солнцем. Бог Солнца и Огня оставил людей наедине со своей стихией, а вода – единственное, что может победить огонь. Благодаря Хану и его милости, река возле деревни ещё не иссохла, как в соседних селениях. Чанбин даже не подозревал, что стоял перед тем, о ком говорил. Виновник всех бед последних столетий, услышав упоминание своего имени, чуть напрягся, но быстро расслабился и фыркнул. Слышать о себе в таком контексте было неприятно, он привык быть почитаемым и нужным. В былые годы люди возводили самые помпезные храмы в его честь. И отчего-то он был уверен, что те продолжат это делать и впредь. Ради пощады. — А где храм Солнца? — уточнил он аккуратно. — Показать? — Да, если не далеко. — Это рядом, мы его проходили, — Чанбин бодрым шагом двинулся на выход, а Хёнджин постарался вспомнить, где по дороге он мог не заметить целый храм. Путь и правда оказался недолгим. Буквально в паре сотен метров от Храма Воды, за большим валуном в окружении сухих кустов стояло то, что некогда было храмом. От строения осталось буквально несколько стен и алтарь, на котором под слоем песка лежали истлевшие ткани и ржавые подсвечники. Поверхностного взгляда было достаточно, чтобы понять, что люди давно не приходили сюда. Такое состояние храма больно резануло Хёнджина по самолюбию. Любой бог бы расстроился, если бы его забыли, но его накрыл тёмный тяжёлый гнев. — А люди не думали о том, что для того, чтобы Бог Солнца был к ним снисходителен, им стоит проявить к нему уважение? — недовольно уточнил Хван, обходя храм кругом. — Люди долгое время это делали. Лучшая еда, ценнейшие ткани, все богатства страны и даже жизни людей – всё было преподнесено Богу Солнца, но ему, кажется, было мало, — Чанбин поравнялся с Хёнджином и безразлично пожал плечами. — Я думаю, ему этого ничего и не нужно было. Ему нравятся наши страдания, вот этого он по-настоящему жаждет. Хёнджин удивлённо взглянул на парня, ведь тот был потрясающе близок к правде. Он и не думал, что такие юные люди как он, могут настолько глубоко видеть суть мира, в котором живут. Хёнджин никогда не нуждался в богатствах, оно раздражало. Выводил из себя каждый толстосум, который думал, что золотые монеты смогут искупить его грехи, каждый царь, что строил драгоценные храмы, чтобы загладить вину перед богами за свою чрезмерную жестокость с подданными, и даже бедняки, что, принося сухофрукт, вымаливали прощение за избиение жены. А уж когда люди стали убивать юных красавиц, а иногда и детей, поливая его алтарь кровью, Хёнджин вовсе загорелся ненавистью к человечеству. Они были достойны каждой секунды под адским солнцем! — За что он так с нами, Хёнджин? — уже глядя прямо в глаза, спросил Чанбин. — Ты же тоже бог. Почему вы его не остановите? — А ты уверен, что человечество этого достойно? — также глаза в глаза, отозвался Хван. — Мы провинились? — А разве нет? Мир погряз в жестокости, лжи и несправедливости. — Но дети ни в чём не виноваты! — возразил Чанбин, схватив Хёнджина за плечи. — Я родился сразу после Великого голода, я не знаю, что было до того. Но я сразу же оказался в мире, где за кружку воды могут убить, где кусок чёрствого хлеба может быть праздничным обедом. Чем я заслужил это? Чем моя сестра заслужила такой страшный конец?! Хёнджин не мог ответить. По справедливости те и правда не должны были отвечать за грехи своих предков. Но он не мог сходу придумать метод отделения грешников от невинных, все они так или иначе были связаны. У каждого в роду были и мерзавцы, и праведники. Боги не создавали мир черно-белым, в нём было множество оттенков. Но по какой-то непонятной причине, люди предпочитали обращаться именно к тёмной части своей сущности. — Думаешь, мы должны судить каждого в отдельности? — задумчиво уточнил Хёнджин. — Ну, да, — брови Чанбина изогнулись так, словно он говорил нечто предельно очевидное. — И кто должен будет этим заняться? — Ну, кто-то из богов, наверное, или все вместе, — почесал голову Чанбин. — Богиня Мудрости может, она же сама мудрость. В голове Хёнджина тут же всплыл образ строгой сестрицы, чьей силы хватало только на поддержание исходного уровня мудрости и понимания у людей, ибо те снова и снова утрачивали умение отличать зло от добра. Если ей поручить ещё и наказание грешников, она просто предложит начать всё сначала – большинство вселенных, которые они создавали, заканчивали своё существование как раз по её инициативе. — Он мудрая, а не понимающая. Это разные вещи. Поверь, её мудрость не понравится тебе в полной мере, ведь порой мудрее стереть все свои ошибки, чтобы начать с чистого листа. — А ошибки – это люди, так? — с нервной улыбкой уточнил Чанбин. — Смотря что она думает о человечестве, — пожал плечами Хван. — А ты, Бог Смерти, ты мог бы судить людей за их грехи? — выдал новое предложение Чанбин. — У меня много работы. Миллионы моих воплощений прямо сейчас провожают людей в их последний путь. Поддерживать эту деятельность очень сложно, я же не просто так столько ем, — Хёнджин старался звучать как можно более естественно, — Требуется много духовной силы. А благодаря Богу Огня, этой работы стало у меня ещё больше, чем обычно, — почти процитировал жалобу Сынмина Хёнджин. Говорить о себе в третьем лице было немного странно, но в то же время и забавно. Интересно, как бы сам Ким отнёсся к его легенде? Чанбина такая отговорка, кажется, убедила. Лицо его разочарованно осунулось, а поток мыслей, который очевидно терзал его голову, не дал никакой новой идеи. Всё свелось к тому, что человечество должно было продолжить страдать. И вроде стоило порадоваться этой маленькой победе – его оставили в покое – но Хёнджин отчего-то не мог отделаться от мысли, что дети не должны отдуваться за грехи своих предков. Они едва ли могут соображать, какая им ответственность?! Даже не верилось, что, проживая свою бесконечность, он ни разу не задумывался над этим. Хван всегда рассматривал человечество как единую субстанцию, несмотря на то, что Пантеон потратил тысячелетия на создание человеческих душ, каждая из которых была неповторима. Поражаясь собственной недальновидности, Хёнджин двинулся прочь от своего заброшенного храма, а Чанбин непонимающе последовал за ним.