Do u love me?

      ***

      Тёмная комната окружала её, холодный стол, на котором лежали кисти рук, неприятно покалывал кожу. Пальцы крутили тонкое колечко на левой руке — последнее, что осталось от него в тот день. И последнее, что давало ей надежду на жизнь и борьбу в ней. Никто не мог сказать ей, является ли ошибкой то, что она сейчас или же потом в будущем сделает, или нет. Одиночество, боль и жажда сильнее сжигали её изнутри, оставляя после себя сухую пустоту. Но тот, кто умер за неё, тот кто любил её и тот, кто ненавидит и охотиться по её душу не могут так просто всё оставить, убить, вернуться. Только не они и только не он… — В тот день, я была с Ким Тэджоном. Мы должны были встретиться в выходной день и встретились. Тогда, идя через парк, мне казалось, что все следят за мной и моими движениями… Я не могла сдвинутся с места. На перекрёстке. Не могла позвать на помощь, потому что другие будто не замечали нас, но словно следили за всем, что происходит. Я не знаю, как описать это… Кажется, был выстрел… я не помню этого точно… В том доме все носили маски и, кажется, Ким Тэджон знал тех, кто стоит за его похищением… Я помню, как они били его, помню, как держали меня и как заставляли стрелять… И точно помню и знаю, что в том месте на втором этаже за балконом, кто-то был, наблюдал за всем происходящим… Позже, оказалось, что с нами в одном здании был и Чон Хосок. На тот момент, там уже был Мин Юнги. До прогремевшего взрыва мы успели выйти из здания и также успели уехать оттуда, до прибытия полиции… Спустя неделю, мы улетели в Рим, где должно было состоятся мероприятие по случаю следующего апостола Японии… — она замолчала, раздумывая над своими словами. — И. На следующий день. — делая короткие паузы, девушка нервно прикусила губу. — Юнги вышел из номера, а я осталась там одна. По правилам отеля никому, даже работникам нельзя было входить в номер без ответного разрешения… Я вспомнила об этом, когда тот человек вошёл в номер. Он был в маске точно такой же, как тогда в день взрыва… И я вновь вернулась туда, только теперь под рукой оказался не пистолет, как потом уже выяснилось — кусунгобу, принадлежащий клану Маэда в Японии…. — Госпожа Ли, позвольте задать последний вопрос, — после продолжительных расспросов обратился к ней мужчина, на форме которого просвечивалось имя «Шеф-полиции. Отделение Х. Хо Сонган». — Где сейчас Мин Юнги? Агуст? Или как ранее сказано Третий Апостол. — Девушка неоднозначно покачала головой. «Может мёртв, может жив…»

За три месяца до

      Юнги поднял девушку на ноги и отвёл в ванную комнату, предварительно указав охране отеля отвести нападавшего в подвал здания. Дверь тихо захлопнулась, скрывая за собой двоих. Мин поставил Ёнро перед собой, его руки коснулись потрёпанных волос, аккуратно убирая их за плечи и открывая лицо, он схватил с холодного мрамора белое полотенце и намочил его под тёплой водой. Девушка стояла неподвижно, опустив глаза, она рассматривала под ногами махровый ворс щекочущий её кожу. Захвативший слух вакуум, будто погрузил её в плотный купол, который практически не пропускал ни единого лишнего звука, кроме сменяющего силу громкого писка. Не поддаваясь самой себе, она развернула ладони, на которых осталась чужая кровь. Быстро моргая, Ёнро не понимала почему на её коже становится всё больше и больше крови, словно её затягивает в тягучую и густую массу, внутри которой она не сможет дышать, не сможет докричаться и не сможет выйти обратно к той себе, что была до этого момента. — Ли Ёнро, смотри на меня, — прошептал Юнги, касаясь свободной рукой её подбородка и обращая внимание на себя.       Ёнро подняла покрасневшие глаза на него и, столкнувшись с его, как ей показалось, мягким и нежным взглядом, который она видела впервые, заворожённо вглядывалась в скрытую за зрачками темень. Тёплый ворс полотенца коснулся её щеки и впитал в себя красные пятна. Юнги аккуратно протирал её лицо от грязной крови того щенка, спускаясь к шее и ключицам, он вновь намочил уже другой край полотенца и стёр с окрасившей кожу капли. Мин выкинул красноватую ткань в ближайшую к ним урну и, не сводя глаз за внимательно наблюдающим за его действиями взгляда, поддерживал с девушкой зрительный контакт, стараясь следить за её состоянием, он огладил тёплыми пальцами тыльную сторону ладони и, обхватив руку, подвёл к белоснежной раковине. Слегка горячая вода обжигала ледяные конечности, но после приятно обогревала их, смывая всё, что до этого стягивало руки. Юнги забрал с полки второе чистое маленькое полотенце и вытер капли воды, вновь поддерживая короткий разговор глазами. Зрение девушки помутнилось, отчего она пошатнулась и почти потеряла равновесие, если бы не мужчина, обхвативший её талию и притянувший к себе. Мягкий, мускусный аромат мужского одеколона полностью заполонил собой обоняние. Ёнро прикрыла глаза, пока Юнги поправлял её волосы, отчего кожа покрывалась мурашками. Он аккуратно снял с себя пиджак, замечая на платье оставшуюся кровавую грязь, Мин накинул его ей на плечи, протянув в рукава тонкие руки, и застегнул одну пуговицу. — Нам придётся задержаться на день-два, — тихо оповестил он, поняв её недовольство по прижатым губам, но как-либо возникать против у Ёнро уже не было сил, из-за чего она только моргнула в знак согласия. — Я отвезу тебя в другое место. Пойдём.       Держа её очень близко рядом с собой и закрывая от глаз ту грязную сторону номера, они вышли из ванной и сразу же свернули в сторону выхода, оставляя позади себя занятых телом работников отеля. Юнги и Ёнро спустились на минусовые этажи вместе с подоспевшей охраной, предоставленной управляющим отеля. Их автомобиль с рёвом сорвался с места к выезду из священного города.

***

Mac Quayle — Eye for an Eye

      Поочерёдно ледяные капли проточной и стекающей с крыши воды звонко разбивались об образующуюся внизу лужу. Время тянулось, заставляя прикованного к стене человеку в полной тишине ожидать своего часа. Его глаза стягивала черная ткань, во рту чувствовался, сводящий скулы и не позволяющий откусить самому себе язык, кляп. С ран, нанесённых ему утром редко сочилась кровь, он понимал, осталось совсем немного. По краям от стены молча стояли фигуры в чёрном одеянии, на их поясах свисали различные холодные и огнестрельные орудия, а лица закрывала мантия, накинутая поверх головы.       Двери просторного, но скрытого ото всех помещения с характерным скрипом открылись, оглушая всех внутри распространяющимся эхом грубых шагов. Закрытое от посторонних глаз, подземное и обнесённое мягкой, звуконепроницаемой обивкой, сырое и грязное место, глубоко скрывалось от непрошенных гостей и предоставлялось только Правлению и Апостолам. О нём знали лишь избранные, а предоставляли только управляющие одним на все континенты отелем. Стоячий запах гнилья, крови и земли проникал и пропитывал одежду и тело каждого, кто находился там более, чем десять или двадцать минут и после долго не мог выветриться.       Пройдя ближе к центру, мужчина остановился напротив подвешенного за металлические цепи, вгрызающимися своими дополнительными остриями в кожу рук виновного, сверху над которым, за долгие года и века кровью вырезалась надпись: «Ecce infernus tuus paradisus est». «Нет! Нет! Отпусти меня!» — он всё ещё видел её перед собой, вспоминал грязную кровь на лице, дрожащие руки и испуганные, опухшие от слёз, глаза. То тепло и те чувства, что вырывались из него в тот момент, её голос и испачканная одежда — дразнили и гневили внутреннюю бурю. Надетое на указательный палец тяжёлое кольцо холодом опаляло кожу, обратив на него своё внимание, мужчина заворожённо рассматривал, как отблёскивает серебро на смуглом свете лампы, и только после очередного громкого стона и лязг цепей, нарушивших тишину, поднял ярый взгляд на прикованного грешника. — Господин, предоставьте эту работу нам, мы сделаем всё, как вы пожелаете, — поклонившись вошедшему Апостолу, отозвался один из скрывавшихся за мантией, но поднятая рука остановила его. — Я начну, — ответил Апостол, направляясь к разложенным на столе предметам. — Заканчивать будете вы…       Подвешенного грубо спустили на сырой, погрязший в впитанной в себе застывшей и высохшей жидкости пол. Подойдя к столу, Третий взял стальной кастет и просунул в него несколько фаланг, скрепляя на костяшках. Кидая короткий взгляд на цеплявшегося за свои раны виновного, его пальцы сжались к ладони, образуя крепкий кулак. Перед глазами стояла утренняя нелицеприятная картина, то состояние, в котором он застал её, тот момент, когда она прижималась к нему в надежде помощи, никак не покидало разум. Дыхание Мина сбилось, сердце сильнее отстукивало неровный ритм, прежде холодную голову, жгуче ошпарило и накрыло гневом и яростью. Казалось, они давно покинули его, оставив после себя пепел и прохладу… Вплоть до сегодняшнего дня. «Так и ответь же мне…» — глухо прозвучали слова Асуки. — «…кто она тебе?» «Твой человек» «или Твоя?» — чувства внутри разрывали его на двоя, заслоняя и затмевая разум пустотой, покрытой густым мраком. — «Тише…». «Прости…»       Юнги быстро подошёл к человеку, стоявшему на коленях перед ним и, схватив за грудки, приподнял его. Пальцы сильнее сжались, удерживая кастет в устойчивом положении, Третий замахнулся рукой на виновного и несколько раз поочерёдно наносил удары по его лицу, задевая нос, губы и скулы, в мгновение окрасившиеся в алый. Мин подрагивал от злости, сталь и его кожа погрязли в чужой крови. Коснувшись подошвой обуви грудной клетки японца, Апостол резко ударил того в грудь, отбросив, почти бездыханное и обвисшее на цепях тело назад. Кастет слетел и, соприкоснувшись с полом, отлетел к ногам Жнецов.       Мало. Юнги было мало, стекающие капли крови с пальцев пачкали чёрную, пропитанную сыростью, одежду. Его гнев не утихал, злость ещё больше разыгрывала простор для бушующего шторма, вырвавшегося наружу. Грешник под ногами сипло хрипел, хватаясь рукой за грудь и отхаркивая в кляп противные сгустки крови. Подняв дрожащий взгляд на не спускающие с него глаза, за которыми была видна та скрытая и давно забытая сторона, японец напрягся в попытках отползи к стене. Рассечённые колотые раны, оставленные кусунгобу раскрылись, отдавая телу ноющую и жгучую боль. В полной тишине и полумраке Апостол медленно подходил ближе и ближе к отодвигающемуся от него человеку, который только и мычал, качая головой. Японец потянул на себя руки, но громоздкие и тяжелые цепи не давали ему сдвинуть их с места. Челюсть Третьего сжалась, мимолетно отпечатывая на коже проявляющиеся мышцы нижней части лица. Рывком ноги, Мин ударил грешника по лицу, силой удара ломая тому кость носа. Мало. Подошва обуви прижала ткань к телу и под силой надавила на раны, заставляя японца мычать и дергаться от боли. Апостол продолжал вдавливать раны, будто втирая их в кожу, отчего на глазах виновника стали проступать слёзы. Он громко мычал в кляп, зажимаясь и ворочаясь под ногами Третьего. Мин поднял руку вверх, приказывая жнецам снять кляп и невысоко подвесить японца на ржавых цепях. Последовав приказу, они сиюминутно исполнили его, растягивая цепи и натягивая руки и ноги измученного грешника. Ледяные капли пресной воды неравномерно отсчитывали время и падали на его макушку. Цепи лязгнули, привлекая внимание Агуста, под истошные стоны японца, он медленно поднял глаза на него и проходясь языком по зубам, глубоко выдохнул, на несколько секунд приходя в себя и остывая от выплеснувшейся злости. — И кто приказал тебе это сделать? — начал Юнги, намекая на утренний переполох. Подвешенный не ответил, свесив голову и слегка лыбясь, он поднял не затёкший глаз на человека снизу. — Не собираешься отвечать, что ж… — Мин взял длинную трубу, на конце которой расположился треугольник и, вылив на него жидкость, стоявшую на столе вместе с остальными инструментами, передал её одному из Жнецов смерти. — Не думай, что сможешь держать язык за зубами. — Человек в мантии приложил к оголённой ране наконечник трубы из-за чего японец закричал, ощущая, как нанесённая жидкость разъедает кожу и проникает внутрь открытой раны. — Ты очень юн, но сам додуматься до такого не смог бы. Так что? Неужели Маэда Юкихо решила так активно показать свои намеренья? — продолжал Агуст, взмахивая пальцем в воздухе, тем самым приказывая жнецам исполнить его приказ ещё раз. Воздух вновь разрезали крики боли, натянутое железо сильнее до хруста растянуло руки виновного по разные стороны. — Знаешь, я бы не хотел тебя убивать, не получив ответов. — Я верен клану, — смешанная с кровью, с губ свисала нить слюны. Растягивавшие руки и мышцы цепи опустили виновного на колени. — Настолько верен, что решил случаем заглянуть в мой номер, убив сотрудника отеля и нарушив священные правила? — спросил он, не веря словам юнца. — Думаешь, я поверю в это? Очевидно, ты выполнял приказ, так расскажи мне, что вы хотели от моей невесты? — Я верен клану, — вновь повторил он, на что Юнги только усмехнулся, подняв вверх указательный и средний палец. Жнец Смерти выполнил поданный приказ, вновь прислоняя ядовитый треугольник к части руки виновного, на которой вычурно красовалась татуировка, принадлежащая Маэда. Японец закричал. Холодные капли, падающие ему на макушку, давили на свисающую голову и постепенно сводили с ума. — Ты верен клану, но верен ли клан тебе? Прошло достаточно времени для предложения о переговорах, но я так и не получил никакой весточки от главы Маэда. Кажется, ты слишком наивен раз веришь в свою значимость в клане. Да и не только в свою значимость, есть же ещё кое-кто в твоей жизни… — юнец вздрогнул, подтверждая слова Мина. — На посмотри, тебе полезно узнать кое-что об этом, — Агуст принял мелкие бумажки из рук жнеца и кинул их под ноги прикованного, оставив у себя одну фотографию, он подошёл к нему и присев на корточки, помахал ею перед его лицом. — Твоя Невеста так умело обращается с другими, да ещё и работает на полицию… Ты знаешь, что она докладывает о тебе и клане? А и оказывается у неё уже есть муж, как же так. Видно ты надеялся на что-то не так ли? — продолжал Третий, рассматривая у себя под ногами фотографии незнакомки в полицейской форме. — Это не так… Это не правда, — твердил японец, рассматривая фотографии, окрашивающиеся от кровавых ладоней, лежащих поверх них. — Нет… нет. Ты врёшь… это не правда. Я видел её паспорт. Проверял. — Мои люди очень хорошо работают, чего не скажешь о людях клана Маэда. Вы даже проверять нормально не умеете. Что не удивительно… — Ты… И твоя чёртова тварь… надо было убить её, раскромсать на кусочки и скинуть на съеденье собакам её кости, мясо и внутренности… Эта слабачка даже убить не смогла… — Интересный план, но в твоём-то положении, — Мин поднялся на ноги и наступил на почерневшее и раненое кусунгобу колено японца. Подошва силой вдавливала его и слегка потирала раздробленную кость. — В отличие от твоего провала, она большая молодец… Что? Больно? Видимо, ходить нормально ты больше не сможешь, если вообще сможешь. Колено-то у тебя почти в крошку. — Агуст ударил его по раздробленной кости несколько раз, окончательно раздрабливая конечность. — Сегодня я дам тебе выбор или говоришь и идёшь мстить своей горячо любимой и лживой возлюбленной, или мы продолжаем. Ты не думай, что такой будет твой конец, нет… — Третий улыбнулся ему. — Я продолжу сейчас, потом ещё через несколько дней и ещё. Привезу сюда понаблюдать за тобой твою семью, твоих друзей, возлюбленную конечно же. А после повторю с ними всё то, что сделаю сегодня с тобой. Прямо на твоих глазах. Так что выбирай юнец. А я повторю свой вопрос — какие намеренья у Маэда Юкихо на… мою невесту? — рассказал Агуст, отчётливо выделив последние слова и присев напротив японца в подвинутое кресло. — Уби-ть, — тихо прошептал японец. — Шантаж.       Глаза Мина гуще потемнели, привычный ранее гнев усилился. Острое кольцо-коготь вернулось на его указательный палец. Спустя минуту молчания, Агуст задал следующий вопрос: «Группа Призраков их наркотик — каннабис. Они члены вашего клана?» — Партнёры… Корея. Слышал только имя — Доу, и кто-то ещё из бывших наёмников. — Знаешь кто такой Ким Тэджон? — парень покачал головой. — Хван Кэтрин? — и снова нет. — Только клан Маэда носит маски. Что-то знаешь об их действиях на территории Южной Кореи? Взрыв Красного квартала. Убийство Хозяина. Похищение Чон Хосока и Ким Тэджона? — Нет. Не знаю. Если это и было связано с кланом, то обсуждалось в узком кругу с партнёрами. Даже приближенные к главе молчали, — на последнем издыхании шептал грешник. — Кто стоит выше главы клана? — Мин не надеялся, что услышит ответ от пешки, действующей с приказа, но попытаться он всё же должен был. — С кем общается Маэда Юкихо последнее время, что почти отдала свои полномочия ему?       Японец молчал, его глаза прикрылись, а дыхание еле заметно поднимало грудную клетку. — Прошу, — произнёс жнец, подавая Апостолу теплое свежее полотенце для рук. — Господин, мы позаботимся о нём, не переживайте. Подлечим немного и сможете продолжить допрос. — Он больше не нужен. Заканчивайте с ним, оплата сразу после результата, — ответил Юнги, кидая полотенце на стол и уходя к лестнице, вздымающей вверх к выходу. — Нет! Ты же сказал…! Я должен отомстить им! Я же выдал Вам всё, что знаю! Ты не можешь так поступить со мной! — вслед уходящему кричал грешник, изнывая от боли и последующих действий Жнецов Смерти.

***

      Небольшая, но отдаленная ото всех вилла охранялась кучей людей, оцепивших периметр. Окна светлого домика выходили на частный и ухоженный пляж, омываемый лазурным морем. Вернувшись из так называемого всеми «ада», Апостола поприветствовала собственная охрана, прибывшая к нему незамедлительно после произошедшего в отеле. Мин давно не был в своем купленном когда-то домике, небольшая пыль, даже с тем что за комнатами ухаживали, слегка витала в воздухе. Жара проникала внутрь, но открытые окна ветром прогоняли её, даря прохладу всем присутствующим внутри. Смотрящий за домом кивнул своему господину в знак приветствия, привычный поклон, которым они когда-то приветствовали друг друга, давался смотрящему с трудом, да и сам Юнги не просил его как-то по-особенному относится к нему. Пусть он и редко бывает в Италии, это место оставалось для него чем-то уединённым и личным. Только для него. Третий поднялся на второй этаж и, зайдя в свою комнату, направился через неё в ванную. Теплый пар исходил от нагретой воды, Мин снял с себя пропахшую сырой землёй одежду и улёгся в мраморную ванну. Прикрыв глаза и окончательно расслабившись, он чувствовал, как кожа распаривается и избавляется от грязи и неприятного запаха того места. Голова остывала от нахлынувших эмоций, знакомая всем холодность и рассудительность постепенно возвращались, однако сердце никак не приходило в порядок отбивая громкий и чёткий ритм отдавающий в уши. Образовавшуюся внезапно тишину и пустоту заполоняли неутихающие мысли, что с новой силой проматывали действия за последние дни. «..Моей невесты» — это собственническое слово, произнесенное им в порыве бури, сносило разум в щепки, выкидывая из головы всё остальное. «Мой человек… или моя? — смакуя губами это слово, прошептал Юнги, крутя большим пальцем кольцо на безымянном. — Вряд ли ты сможешь быть ещё чьей-то, мой милый птенчик», — вздох и легкая улыбка растянула его губы. «Потому что с этого момента, ты моя…»

Star Crossed Lovers –Atomica Music

      Тирренское море омывало берег частного пляжа. Охрана, сновавшая туда-сюда, окружала территорию дома, тщательно следя за обстановкой вокруг. Словно призрак, бесшумно пройдя через смотрящего за домом «дворецкого», девушка тихо вышла во внутренний дворик. По счастливой случайности охрана недалеко отошла от дверей, высвобождая гостье путь к воротам, ограждающим дом от пляжа. Бриз тепло обхватывал в свои объятия холодную кожу, скрытую под белым вязанным кардиганом. Чёрные волосы разлетались на лёгком ветру, доносимого с моря, её ресницы подрагивали, а губы плотно прижались друг к другу. Телефон в руках не переставая вибрировал, экран светился пропущенными уведомлениями и звонками от друзей и матери. Девушка опустила взгляд на свои пальцы, что крепко держали смартфон. Бордовые пятна окрашивали белоснежную кожу, ногти обжигало, а на кончиках ощущалась горячая и густая кровь. Волнами она обхватывала её кисти, локти и плечи и утягивала за собой в пустоту. Телефон экраном упал камни, руки девушки подрагивали, рассматривая их сквозь слезившиеся глаза, ладонь стирала въедавшуюся кровавую пелену. В безуспешных попытках Ёнро резко прекратила, кардиган спал с плеч и складками собралась на запястьях. Взволновавшееся море пеной приливало к камням и лишь мелкие из них уносило в глубины. Серое небо закрыло последние лучи солнца, прорывающиеся к земле, и только, простирающаяся за горизонтом бескрайняя, таинственная даль тянула к себе. Словно отстранившись душой от собственного тела, ноги сами по себе делали медленные шаги вперёд. В мыслях было одно — смыть всё с чистых рук. Твёрдая опора под стопами мягко проваливалась в недры земли, размеренное дыхание прекратилось, перекрывая поток наполняющий лёгкие воздухом, сердце бешено забилось внутри, заставляя девушку прикрыть глаза. Очередной прилив коснулся её ног, намачивая белые носки. Она сделала ещё шаг и ещё, пока уровень воды не омыл голень. Сильная волна, поднявшаяся неподалёку и приблизившаяся к берегу, разбилась о колени, отталкивая от себя непрошенную гостью. Оступившись, Ёнро пошатнулась и, согнув колени, почти упала в воду.       Свободной рукой её плечи обхватили позади и, оттаскивая от Тирренской глади, отвели обратно к берегу. Тремор всё не проходил, пальцы сжимали знакомое крепкое предплечье, длинные коготки царапали распаренную после ванны кожу и оставляли за собой тонкие покрасневшие от ногтей полосы. К мокрым ступням через хлопковую ткань лип песок. Мужская ладонь накрыла тыльную сторону женской ладони и закрыла её, не давая девушке рассматривать мокрую солоноватую кожу. «Дыши», — мягкий шёпот мурашками прошёлся около уха.       Отпустив Ёнро и развернув её к себе, Юнги обхватил края спавшего белого кардигана и на накрыл им плечи девушки. Ветер нещадно растрёпывал их волосы и одежду. Серое, блеклое небо, затянутое тучами, постепенно рассеивалось, открывая части ярко-голубых красок сверху. Глубоко вдохнув, Ёнро прикрыла глаза и вновь открыла их, поворачивая к себе внутреннюю часть ладоней, на которых, как ей казалось, осталась кровь того человека. Чистая бледноватая кожа с линиями внутри сгибов и каплями солёной воды, никак не могла быть похожей на то, что мелькало перед глазами, облегчённый вздох шумно раздался среди мелодии разбивающейся пены. Мин не сводил с неё глаз, обводя взглядом каждый миллиметр её кожи и спускаясь к покрасневшим губам, он мысленно останавливал себя и своё желание прикоснуться к ней ещё раз. И только заметив потянувшуюся к нему руку, Юнги продолжал стоять на месте и наблюдать за девушкой напротив себя. Ёнро подошла к нему, сокращая и так минимальное расстояние. Сжав пальцами тёплый рукав рубашки, она обхватила руками ткань со спины и обняла его, утыкаясь лбом в плечо. Он ждал, понимал, что она хочет что-то сказать ему, может благодарность, может ненависть — этого никто не знал, да и сама Ёнро, словно окунулась в пустоту, избавляясь в тёплых объятиях от гнетущих её голову мыслей. Приятный аромат исходящей от него чистоты помогал ей переключится и успокоиться.       Вдвоём они слушали песнь ветра и моря, обволакивающий и соединяющих меж ними прочную связь. Лучи солнца пробивались сквозь плотные облака, создавая и озаряя своими просветами морскую гладь и прибережье. — Что будет дальше? — собравшись с мыслями, на выдохе произнесла Ёнро. — Я… ведь. Убила его? — Нет, — ответил он ей, замечая, как девушка отстраняется и внимательно заглядывает в его глаза, пытаясь понять говорит он правду или таким образом пытается утешить её. — Он жив, — Мин не соврал ей, и она поняла это. — Ясно, — Ёнро замешкалась в мыслях крутилось множество тревожащих ее вопросов, но она не знала с какого ей продолжить разговор. — Я правда не хотела этого делать, в тот момент я будто вернулась в тот день… — Прошедшее утро ещё больше взволновало её сейчас, сколько бы она не пыталась не вспоминать, забыть его не получалось. Очередные кошмары, которые только покинули плохие ночи, начиная с сегодняшнего дня вновь вернуться. Это было очевидно. — Юнги, — тихо обратилась Ёнро к нему, отчего на её голосе у мужчины затаилось дыхание. — Я правда не хотела этого… — Знаю… И это лучшее что можно было сделать в тот момент… За эти дни ты хорошо постаралась, — его первая похвала ей звучала ничуть ни притворно или сочувствующе, наоборот в его голосе чувствовалась нотка гордости за неё. — Что если это повторится? Вдруг я опять провалюсь в тот день, вдруг я раню кого-то из моих друзей или родных? Что если… — Не повторится, — спокойно ответил он ей. — Я боюсь самой себя. Я боюсь будущего. Сейчас мне очень страшно… Так откуда ты можешь знать это? — Я знаю, — его слова звучали отрывисто словно за ними должно было последовать продолжение, но Мин молчал, разглядывая, как Ёнро сжимала два последних пальца левой руки. Это действие давно вошло у неё в привычку и только сейчас так явно бросилось в глаза. — Значит, ты тоже прошёл через это… — догадалась она, — иначе не говорил бы мне этого. — Её взгляд опустился на приподнявшиеся в полуулыбку губы. Юнги уже нисколько не удивлялся догадливости девушки, но он не собирался открываться ей, не сейчас. Выдерживая расстояние друг между другом, спавшая нить тишины снова вытянулась в тонкую струну. — Как мне быть дальше? Что делать? Как мне это пережить? Скажи, как ты смог пережить это? Смогу ли я это сделать? «Доверяй не тому, кто близок, а тому, кто спасёт твою жизнь», — вспомнились ей пророческие слова шамана. — Ты должна, — последнее, что Мин сказал ей, намереваясь первый покинуть пляж. «Физически — состояние не очень, что насчёт ментального, я и предположить не могу, насколько сильное эмоциональное потрясение, она могла испытать. Мы все по-разному реагируем на определенные обстоятельства в наших жизнях, но она не ты, не Кэтрин и даже не Ким Джису… Возможно она и справится…», — звучали в его голове слова доктора Ана. — Эй! — крикнула ему вслед Ёнро. — Я должна, но я не понимаю, как? С чего мне начать? Может у тебя и есть люди, которым ты доверяешь! Но у меня — нет никого, кроме тебя! — И снова она попала в точку, ударяя его и себя в самое сердце. — Я тебе говорю, Мин Юнги… Я соблюдаю наши условия договора, но что ещё хуже, я доверяю тебе больше, чем кому-либо ещё! — девушка шла за ним, и коснувшись руки, заставила его развернуться к себе. Выбравшееся из-за облаков солнце, прожигало радужку её глаз, отражая в светло-карих глазах его спокойное лицо и метающийся взгляд, выдававший его с поличным. Там на одиноком пляже, бриз унёс их неоконченный друг меж другом разговор, оставляя около молчание и тихо шепчущие на глади морские волны. Со временем ветра сменились, пришедшие дожди охлаждали разогретую летом землю, а некогда окутавшиеся в зеленую листву деревья пожелтели… Наконец пришла осень.