Do u love me?

      Высоко в ярко-голубом небе оставался размытый след самолёта, пролетающего где-то над городом. Рано утром, вместе с остальными офисными работниками, Намджун с Джису проезжали одну из улиц Сеула, на которой некоторые разбегались по разным сторонам, заходя в здание своей работы, а некоторые только стояли за утренней чашечкой кофе. В отличие от шума, что был вне салона машины, внутри стояла полнейшая и напрягающая их обоих тишина. Вчерашний разговор вылился в крупную ссоры, где эти оба успели много друг другу наговорить, особенно после того, как Мин и госпожа Ли покинули их, даже не оповестив об уходе, хотя они это итак поняли по хлопнувшей двери своих апартаментов. Джису выглядела бледно, макияж мало чем спасал от опухших глаз, да поесть нормально она почти не смогла утром, Намджун тоже не успел, бегло собираясь на работу. Отвернувшись к окну, девушка прикрыла глаза и тяжело вздохнула, настраивая себя на работу, чего не скажешь о Намджуне, совершено не хотевшему спешить в офис и разгребать очередной скоп бумаг и нерешённых на прошлой неделе работы. Разворачивая автомобиль, Джису открыла глаза и, увидев из окна другую сторону улицы, повернулась к мужу, спокойно и несколько медлительно ведущему машину. Они оба опоздают на работу, чего никогда не позволяли себе ни на низких должностях, ни на повышенных статусах в виде директоров отделов. Припарковав автомобиль на парковочном месте, Джун вышел из машины и скрылся в одной из кофеен столицы.       Лишь спустя десять минут он вернулся к жене и, открыв дверцу с её стороны, молча протянул руку. Не принимая данный жест, девушка отстегнула ремень безопасности и самостоятельно вышла из автомобиля. Посматривая на наручные часы, она оглядела улицу и примерно рассчитала сколько по времени будет добираться до офиса. Голова кружилась, виски отдавали тупой болью, а желудок крутило от пустоты из-за чего он изредка издавал гудящие звуки. Помассировав оба виска и вдохнув утреннего прохладного воздуха, Джису схватила сумку с сиденья и пошла в сторону дороги, где неподалёку находилась ближайшая остановка. Намджун взял жену за руку и, не отпуская, повёл её в обратную сторону, заставив Джису начать разговор первой. — Ты знаешь, что мы и так выехали поздно, хочешь опоздать? У меня нет желания засиживаться допоздна на работе… — Знаю, но ты всё равно до обеда ничего не поешь, поэтому позавтракаем сейчас вместе, — ответил Намджун, заходя в заведение, в котором было около пяти человек, и усаживая жену на диван, он продолжил, — выглядишь болезненно, да и знаю, что ты плохо спала, так что сегодня не засиживайся допоздна, оставь это мне. — Намджун… я всё ещё зла на тебя. Что ещё ты собираешься скрывать от меня? Я вышла за тебя не затем, чтобы жить во лжи, идущей мне во благо. Нет. — Я знаю и помню это, прости… Эта была единственная ложь, которую я хотел сохранить… — Именно с единственной и начинаются другие такие же. И перестань думать, что я ничего не узнаю, не догадаюсь и так далее. Ты знаешь меня лучше всех, переставай внушать самому себе ложь. Даже если и не Ёнро, я бы всё равно всё узнала… — Прости, — Намджун придвинул к жене кофе и её любимый утренний завтрак, переключая телефон на беззвучный, он улыбнулся, смотря на Джису, отпивающую и предвкушающую любимый вкус кофе с сиропом.

***

      Попрощавшись и передав несколько дел по работе жене, Намджун покинул её, обещав забрать в назначенное время ближе к вечеру. Направляясь к зданию, внутри которого охрана уже была предупреждена, Ким прошел по продолговатой дороге склонившихся людей Третьего и поднялся в кабинет, где его уже ждал глава мафии и правая рука Юнги — Чонгук, но что странно, там же на диванчике спокойно развалился доктор Ан, постоянно выпивав что-то из кружки, он весело крутил в руках телефон, наблюдая за двумя спевшимися «голубками» перед ним. Они что-то бурно обсуждали друг с другом, при том, что Чон был несколько раздражён и напряжён, по его лицу было видно — он давно не спал нормально, в отличие от Тэхёна, лице и руках которого оставались швы после аварии. — Привет, — поздоровавшись со своими партнёрами, Намджун уселся рядом с доктором. — Что у вас происходит? — Ким блять Тэхён, не беси меня, — высказался Чонгук, переминаясь с ноги на ногу. — Только выписался… Видно в больничке так понравилось, что хочешь обратно. Могу устроить. — Я говорю тебе как есть, Чон блять Чонгук, — почти так же ответил Тэхён, падая в кресло, стоявшее рядом со столом. — В больничке хоть и хорошо, но дела сами себя не решат, так что засунь своё недовольство и раздражение в зад и начни уже думать головой. Хосок не очнётся с минуты на минуту, да и мы ничем ему не поможем. — Всё настолько плохо? — решил уточнить Намджун, на что Чонгук только кивнул. — Не хочется говорить этого, но стоит ли нам готовиться к худшему? — Чон помрачнел от слов Кима, а доктор Ан пожал плечами, прекращая крутить телефон. — Состояние у него не улучшается, уже две операции прошло, если оно продолжит ухудшаться — третья может стать его последней. Как только доберусь до того ублюдка… «Новое уведомление. Господин Хан, перечислил вам 10 000 000 000 вон. Подпись: Ставлю на смерть», — громкое уведомление на экране телефона привлекло Намджуна, отчего он, посмотрев на надпись, нахмурился и обратился к доктору, который подозрительно странно и довольно улыбался: «Подожди-подожди, доктор Ан. Не говори мне, что ты предложил спор ещё нескольким?» — Почему это нескольким? У нас все поставили в этом споре… — произнёс Чонгук, не понимая удивления Намджуна. — А ты! — обратился он к доктору Ану. — Так и знал, что припишешь мне лишние нули, чёртов… — Чонгук-и ставки повышаются с каждым разом, — ответил доктор, — невозможно держать столь низкую цену, когда такое происходит, а ты, как я и говорил вообще сидишь в первых рядах, вип-зона так сказать, значит и ставка должна быть хорошей. — Вип-зона? Намджун, Хосок и Тэхён, тоже в вип-зоне, но ставка повысилась только у меня. — Чонгук-и, но ты такое видел…в шаге от выигрыша или проигрыша, — играя словами, загадочно ответил Ан. — Вчера они у Намджуна были, он тоже сидел в первых рядах, но что-то у него нулей не прибавляется на ставке… — Подождите, о чём вообще речь? Какой спор? — находясь не в обсуждаемой другими теме, включился в разговор Тэхён. — Чонгук, ты ему не сказал? — спросил доктор Ан, меняя улыбку на сумасшедший оскал. — Я ж говорил тебе… — Перестань так делать, — Чонгук отошёл назад за Тэхёна и поежился. — Чокнуты… Забыл сказать, но раз ты тут то сам и расскажи. — Господин Ким, есть один интересный и занятный спор с высоким денежным вознаграждением, не хочешь поучаствовать? — начал доктор, хитро поглядывая на остальных. — Спор является завершённым при одном из двух вариантов… — Чего? Вы на что ставили хоть? — не понимая прервал его Ким. — Один всем нам известный человек и одна весьма занятная особа, думаю объяснять не стоит кто есть, кто… Так что? Участвуешь? — Ты только смотри за суммой, а то как накинет тебе три лишних нолика, — предупредил Чонгук, облокачиваясь рукой на стол. — С ним ещё век расплачиваться надо будет, а это себе дороже… — Чонгук-и, я не такой уж и злодей, — ответил тому доктор, выглядывая из-за Кима своего собеседника, на что сразу же получил короткий и не многозначительный ответ. — Если этот спор о господине Мине и госпоже Ли, я определённо в деле, кидай реквизиты карты, — тут же вступил Тэхён, разблокировав экран телефона, он тут же зашёл в приложение банка. — Много кто ставил на жизнь госпожи Ли? — спросил парень, разглядывая несколько нулей в конце своего счёта. — Нет? Вы такие пессимисты… как с вами только работать. Ставлю на жизнь больше чем тот парень, что прислал тебе только что деньги… — Вот это я понимаю хороший игрок, коллега и друг, — начал нахваливать того доктор Ан, записывая Тэхёна и его сумму в отдельный столбец. — Учитесь, салаги! Ставки-то повышаются с каждым разом…       Телефон Чонгука заверещал от уведомлений, приходящих ему за последние пять минут, отвлекаясь от разговора, он вышел из кабинета Третьего и направился по коридору в свой. Папки и бумажки остававшиеся разбросанными на столе уже были завалены новым скопом документов, которые он мог бы разобрать с помощью Ёнро, но раз та уехала по более приоритетному заданию, Чон тяжело вздохнул, представляя и понимая сколько времени уйдёт на разбор всех этих бумажек, вместе с контролем работы оставшихся ребят и работой Хосока, которая уже легла на него на некоторое время. Поворачивая экран к себе телефон, Чонгук разблокировал его, взгляд был прикован к одному контакту «Джерен», где уже насчитывалось шесть сообщений, последнее из которых состояло лишь из короткого «?».       Они так и не выяснили, что значил тот вечер для них обоих. Просто, как ни в чём не бывало, оба продолжили общение, вот только если Джерен ждала от него шага вперёд и ответа, дав ему время самому всё решить. Чонгук же наоборот отдалялся, боясь перейти черту за нечто большее, чем просто дружба. Он помнил свой резкий порыв, знал, что точно чувствует к ней, и как сильно хотел признаться ей тогда. Пусть старшие и подшучивали над ним в те школьные и университетские времена, когда видели их вместе, сейчас же ни Юнги, ни Хосок не затрагивали эту тему, словно вовсе забыли о существовании одного неплохого и очень даже способного, по их мнению, информатора, чего девушка о себе и не подозревала.       Чонгук откинул телефон на стол и отошёл к окну, откуда открывался вид на улицу, по которой разгуливали люди. В памяти всплывали фрагменты прошлого, что пересекались с настоящим и совсем недавними событиями. Чон знает, что за люди были под масками, откуда они и зачем это делают. Глава клана Маэда не отдал бы приказ убить Хосока — это определённо мог быть человек находящийся под их крылом и стоявший выше самого главы. Мог ли это быть Пак Чимин, которого давно уже не было ни видно, ни слышно? Он не мог знать наверняка, как и не мог найти его, будто этот парень решил пропасть так же неожиданно, как и появляться перед ним. Лишь карта джокера, оставленная им в их последнюю встречу и найденная Чонгуком, не давала покоя.       Почти потеряв друга, и наблюдая как бездыханно он лежит на больничной кровати, окружённый капельницами и трубками, входящими в его тело, как прибор рядом резкими скачками показывает его сердцебиение и как быстро растут цифры на экране, а врачи открепляют от его груди трубки и делают непрямой массаж сердца, как в мгновение останавливаются цифры на экране и бегут пиксели, образуя тонкую прямую линию, в тот момент и сейчас он больше боялся потерять любимого и дорогого себе человека. Видеть её боль, доставляемую кем-то из его недоброжелателей или ещё хуже, как холодеет её тело, приобретая бледный и синеватый оттенок — было той самой слабостью и большим страхом за всю его прожитую жизнь. «Джерен… я не могу» — произнёс про себя он, вновь отвлекаясь на телефонное уведомление от девушки, где она уже просила его встретиться с ней.

***

      Приземлившись в аэропорту Фьюмичино, Юнги и Ёнро прошли отдельный пропускной контроль и сели в подготовленную к прилёту Третьего Апостола автомобиль. Весь перелёт для них прошёл в натяжной, словно струна, тишине. Девушка за тринадцать часов перелёта не могла нормально поесть, будто аппетит вовсе пропал, но не жажда воды, которую она постоянно пила, слушая гул самолёта и смотря на еле видимые ночные облака, лишь изредка сознание погружалось в сон, но даже удобное кресло не помогало нормально поспать. Мин тоже не мог заснуть, находясь напротив девушки, он также смотрел за борт. В наушниках медленно переливались клавиши фортепиано — это была та самая, написанная им мелодия с того самого первого дня, но чего-то в ней точно не хватало, и он не мог понять, что же за недостающий инструмент всё никак не может закончить её так как надо. Опустив глаза, Юнги краем заметил тонкие пальцы девушки, на одном из которых находилось надетое им недавно тонкое кольцо, поднимаясь взглядом вверх, он неотрывно и долго осматривал не обращающую на него никакого внимания Ёнро. Его глаза опустились к её полусухим губам, а после к шее. Сам того не понимая, он вспоминал их разговор, её прикосновение к руке и то, как сменялись и её, и его эмоции в прошедший вечер. Взгляд изучающе снова поднялся к её полусонным глазам, несколько прямых локонов небрежно спадали на плечи из-под заколки, держащей большую часть волос на затылке. Мелодия, исходящая от клавиш, наращивала темп, как и бьющееся сердце внутри него. Его разум постепенно заполнялся шумом воспоминаний их первой встречи, её присутствия рядом с ним, того самого направленного на него оружия и игры, в которую они оба играли, поддаваясь собственно-установленным правилам между друг другом. Скрытая глубоко внутри буря пробралась не только к сердцу, но и к разуму, путая мысли и заставляя анализировать собственные действия. «Между нами только договор, — сжимая кулак, скрытый под ладонью левой руки, произнёс про себя Мин. — Только сделка… И ничего более…»       Ощущая на себе пристальный взгляд, Ёнро резко перевела взгляд с ночного неба за иллюминатором на Юнги. Направленные друг на друга взгляды пересеклись, девушка надменно, не собираясь опускать или смущённо метаться, поддерживала молчаливую борьбу. Тусклый свет внутри салона самолёта совсем не подходил под перекрёстное и пылающее пламя двух взглядов друг напротив друга. Она тоже невольно вспомнила их разговор, цепляясь оставшимися воспоминаниями за его слова и тихо прозвучавшее «Ёнро», что в тот момент остановило разрушающий её сознание поток кошмарных мыслей. «Помоги мне, а я помогу тебе…, — сказанные слова плотно засели у неё в голове, наводя ещё больший беспорядок внутри. — Между нами только договор…»       Жаркая Италия любовала своей красотой, что граничила между современностью и античностью. Въезжая в Рим, улицы с каждым поворотом преображались: массивные здания театров и музеев с возвышенными колоннами и статуями на постаментах цепляли своим видом всех туристов. Кирпичные стены шалью покрыла зелёная листва, а по краям пеших дорог, на узких улочках, кое-где в каменных и глиняных массивных на вид вазах красовались красные, розовые, белые, фиолетовые цветы. Рано открывшиеся бутики и рестораны собирали внутри себя множество ранних пташек жителей, а свободная дорога позволяла автомобилю ехать быстро и не задерживаться в пробках. Рим поражал своими красивыми пейзажами и архитектурой, но не только это скрашивало его, сколько озеленённые районы, проезжая которые Ёнро только и рассматривала крону и сухие стволы деревьев.       Подъехав к обширной территории отеля «Континент» и остановившись у арочных ворот античного на первый взгляд здания, к дверям автомобиля подошли консьержи отеля. Они помогли гостям выйти и провели их до регистрационного кабинета. Швейцар поклонился прибывшему Апостолу другой страны, как и все, кто обслуживал его и пропустил гостей внутрь. Девушка, поднявшись со своего места поклонилась Третьему и пригласила его и Ёнро за отдельный столик для регистрации номера. Юнги передал работнику скруглённую и огранённую красным алмазом пластину, точно напоминающую ту же, что была у него в Японии. Однако эта была особой вещью, что могла принадлежать только Апостолам и никому более. Это также подтверждал оставленный внутри неё кровавый отпечаток пальца. — Сеньор, Сеньора. Добро пожаловать в отель «Континент»… Вас сию же минутно проводят до номера, приятного отдыха… Господин Третий Апостол, — обратилась девушка к Юнги. — Вы же помните. Le regole sono seguite fino ad oggi.       Ёнро остановилась около дверей и, обернувшись, ждала Юнги. Последние слова девушки прозвучали тихо, но она смогла расслышать их. Не понимая, что они означают, Ёнро перевела взгляд на Мина, который только усмехнулся и кивнул ей. Выйдя из кабинета первым, девушка устремилась за ним, она не знала перевода и гадать, что же такого сказала незнакомка не решалась, но что-то внутри подсказывало ей — слова, сказанные работником отеля и направленные только на Мина, определённо могут быть связаны с их пребыванием здесь. Рядом совершенно не было охраны, которая обычно окружала Третьего, из-за чего Ёнро чувствовала себя напряжённо. Оглядываясь по сторонам, она рассматривала отель, в котором они остановились: просторный холл и мебель внутри полностью были сделаны в стиле былых веков Италии. Высоко над полом взмывала люстра, с которой декоративно свисали цепные и стекольные капли, освещавшие холл Континента. На стенах были искусно выгравированы святые лики и слова, среди которых попалась знакомая ей фраза «Est et mori lucrum». Ёнро остановилась, подняв голову к верху, она заворожённо смотрела на витражные стёкла, что при попадании солнечного света переливались красками и отражались на стенах и полу. Глаза очерчивали бликующие от солнечного цвета картины и зацепились за открытое окно, через которое она видела ухоженный сад, располагающийся на территории отеля, посередине которого расположилась окружённая высотными белоснежными колонами и лианой цветов пустующая беседка, в центре которой величаво стояла статуя неизвестного ей человека не то святого, не то основателя.       Вместе с провожающим, Юнги и Ёнро поднялись на высокие этажи, где и был их просторный номер с двумя спальными комнатами, ванными и панорамным видом на Собор Святого Петра, что находился в нескольких метрах от отеля и старые сады Ватикана. Ёнро, войдя внутрь просторной комнаты, посреди которой стояла двуспальная кровать, и не разбирая вещи, которые успела забрать с собой, подошла к окну и раздвинув светлую тюль, увидела город с совершенно другой стороны, неподалёку устремляясь ввысь находился одна из местных достопримечательностей — обелиск Фламинио, а за ним раскинулся парк Боргезе и несколько католических храмов. Начиная с сегодняшнего дня им предстоит пробыть в этой стране около трёх дней и только потом улететь обратно домой. — Сегодня вечером состоится встреча, — постучав в комнату и выждав короткие секунды, Мин вошёл в комнату, где заметил девушку, отрешённо-наблюдающую за движением дневных улиц. — Ты идёшь со мной, так что к семи часам будь готова. Позже тебе принесут на выбор одежду, выбери что-то подходящее к ресторану.       Мин закрыл двери и вышел из номера, оставляя Ёнро одну. Прохладный душ, лёгкий сон и некоторое время единения помогло девушке расслабиться и отдохнуть. Только к вечеру, приглашённые Третьим Апостолом незнакомые люди, принесли в её номер несколько вариантов одежды и украшений, они же подбирали девушке фасон и цвета, в которых она должна будет сопровождать Мина на встрече: длинные или короткие платья, юбки, блузы совсем не подходили ей, из-за чего Ёнро постоянно переодевала одно платье на другое, одну юбку на другую и снова по той же схеме. Будто вся одежда, что приносили ей была совсем не её размера и роста, что заметила не только сама Ёнро, но и те, кто помогал ей в выборе и комбинации наряда.       Время переваливало за семь, в этот час их уже ждали в одном из известных ресторанов Италии на вершине одной из достопримечательностей с открытой верандой на вечерний и шумный Рим. Около стеклянного ограждения сидел мужчина лет пятидесяти пяти. Строгий костюм был сглажен расстёгнутыми двумя верхними пуговицами, почёсывая указательным пальцем ухоженную тёмную бороду, больше похожей на лёгкую щетину, он держал во второй руке между пальцев скрученную тлеющую сигару и рассматривал открывающийся с открытой мансарды пейзаж. Рядом с ним сидела молоденькая девушка, некоторыми чертами лица похожая на мужчину. Бордовое платье облегало талию и струящейся ткань касалось чёрных шпилек. Её плечи прикрывала мягкая шёлковая накидка, защищающая от прохладной погоды этим вечером. Девушка изредка посматривала на спокойного мужчину рядом с ней и аккуратно, не подавая виду, оглядывала закрытый зал, со стороны которого, должны были появиться опаздывающие к ним на встречу люди. И только услышав громкое цоканье женских каблуков, она, прикусывая нижнюю губу, ещё более начала волноваться пред предстоящей встречей.       Закрученные кудри при каждом движении подскакивали и опускались, касаясь закрытой белым пиджаком спины. Вороньи локоны у лица спадали на плечи и открытую ключицу, в ямке которой переливались драгоценные камни, заключённые серебряную ветку кулона. Белый брючный костюм выделял её одну из всех, кто был в заведении на данный момент, и привлекал внимание незнакомцев, цеплявшихся за лёгкую красоту: тёмно-карие глаза, подкрученные тушью ресницы и яркий акцент на губах в виде тёмно-бордовой помады. Мужчина, под руку которого она держалась, видел все обращённые на них взгляды, украдкой осматривая спокойное, будто лишённое эмоций, лицо своей спутницы, он ещё раз осмотрел выбранную ею одежду. Да, для вечернего ужина и встречи костюм был смелым выбором, но почему-то именно сейчас, подмечая некую утончённость и аккуратность её действий, он был рад, что она не выбрала короткое или длинное платье, которое скорее всего ещё больше задерживало бы на ней лишнее внимание других. — Агуст, рад встречи, — поздоровался мужчина, туша сигарету и поднимаясь со своего место, чтобы пожать руку подошедшим. — Давненько мы не виделись. А эта прекрасная девушка рядом… как зовут вашу спутницу? — Ли Ёнро, — представил её Мин, обводя ту глазами с головы до ног и ловя на себе её ответный взгляд. — Мы немного задержались… прошу извинить нас, Адем. — Ничего, позвольте представить вам мою спутницу на все эти дни, Агуст, ты её знаешь, это Айла, — девушка в платье вытянулась и широко улыбнулась, поприветствовав кивком мужчину напротив неё. — Айла, сегодняшняя спутница Агуста — госпожа Ли Ёнро.       Ёнро внимательно смотрела за мужчиной, представлявшим их друг другу. Она немного понимала, что именно он говорил и, сместив свой взгляд на девушку рядом с ним, уловила её восторженный, немного смущённый и, возможно, влюблённый, взгляд, направленный сначала на Юнги и только потом столкнувшийся с ней. Айла внимательно осмотрела светлые карие глаза, бледноту лица, скрашенную тёплыми розовыми румянами и яркие акцентировавшие внимание на себе губы спутницы Агуста, подмечая про себя её простоту, она оценивающе прошлась по белому костюму, маленьким цепочным серьгам и кулону, что ярко отблёскивал при неестественном свете. Пусть эта девушка рядом с Мином и привлекала к себе внимание всех гостей заведения, Айла не могла смириться с этой простотой внутри незнакомки, её улыбкой, которая одарила её, словно она уловила этот высокомерный и даже ревнивый взгляд. Ёнро также заметила на себе и прямой, несколько небрежный и презренный, взгляд Адема. Незнакомка перед ним, как он предполагал точно не близкая спутница его друга, слишком она была молода и легка, но одновременно с этим за её взглядом и приподнятыми уголками губ, скрывалось что-то тайное, превосходящее и его, отчего Адем, настороженно и презренно, смерил спутницу Агуста взглядом. Да, она-то уж точно знала все эти взгляды и догадалась о статусе стоявшего напротив Апостола Турции. — Приятно познакомиться, госпожа Ли Ёнро — выдавив кое-как из себя слова, Айла вытянула руку к Ёнро, на что та, протянув её в ответ и только коснувшись, что легко скрепить рукопожатие, почувствовала, как девушка крепко сжала её ладонь. — Мне тоже, — спокойно ответила Ёнро, натянув улыбку и надавив большим пальцем на тыльную сторону ладони, она ослабила хватку девушки, и первая убрала руку, не собираясь поддерживать эту бессмысленную ревность в свою сторону. — Присядем? Чего ж стоять, — Адем указал рукой на сервированный столик, посреди которого стояли свежие белые каллы и пурпурные ирисы в перекрещивании с тёмно-зелёными тонкими листьями берграсса.       Официанты принесли охлаждённое итальянское вино и при гостях открыв его, разлили по бокалам. Стол пополнялся различной едой и закусками к тёмному сухому вину. Юнги и Адем вели обычную беседу между собой и только изредка к ним подключалась Айла, она мило натягивала тон голоса до более высокого и слегка посмеивалась, над какими-то простыми шутками, звучавшими в этот вечер. В отличии от Ёнро, она отлично вписывалась в разговор, затрагивая не только темы, касающиеся только апостолов, но и погружаясь в более глубокие беседы между ними тремя. Мин, поддерживая зрительный контакт со своими собеседниками, лишь иногда бросал редкие и короткие взгляды на свою безучастную в данном вечере спутницу, которая только раз притронулась к бокалу с вином. Её безучастность была для собеседников несколько невежественна, отчего Айла только горделиво улыбалась, посматривая на спутницу Мина. Девушку забавляла эта игра со стороны, она хорошо ловила моменты, когда могла осмотреть всех за столом и вновь уводила взгляд на переливающийся огненными фонарями вид города.       Живая скрипичная музыка оставляла после себя приятную тишину, впервые за последнее время неприятный шум и звон в ушах, затих, сменяя собой тянущийся шлейф звуковых волн, исходящих из-под смычка и пальцев маэстро. Беря бокал, Ёнро повторно сделала второй глоток за вечер и, тихо поставив его на место, столкнулась взглядом с Айлой, чьи глаза заметались и переключились на Мина. Она вела себя сдержанно, но в то же время и расслаблено, смело отпивая глоток налитого второго бокала вина и подвигая стакан ближе к середине стола, будто хотела ненароком коснутся Мина. Внутри Ёнро вдруг неприятно потянуло, сердце сжалось, а руки охладели. Её пальцы дрогнули, а короткие ноготки царапали приятную к телу ткань. Почему-то её дыхание изменилось, так будто весь воздух вышел из легких и оставил после себя колющую боль около солнечного сплетения. Девушка повернулась в сторону разговаривающих, продолжая наблюдать за открытыми и довольно-таки открытыми действиями Айлы, которую совсем не смущало ни её присутствие, ни более взрослого человека рядом с ней. — Агуст, тебе уже тридцать, не задумывался ли ты о чём-то большем в своей жизни? — начал издалека Адем, замечая действия Айлы и уводя деловой разговор в более личный. — Может о взаимовыгодном сотрудничестве подкреплённым близким родством с кем-то приближённым к другим Апостолам? Всё же в наше время — это очень хорошая возможность и поддержка со стороны… — Да, действительно, сейчас это и правда хорошее предложение, и укрепление связей между странами, — усмехнувшись, ответил Юнги, замечая, как девушка рядом с ним больше не любуется видами Рима. Он также видел, как Айла, ненароком, «случайно» хотела прикоснуться к нему и вовремя убрал руку. «Так заинтересовал разговор, что ты решила наконец обратить своё внимание на нас, — подумал Мин, поглядывая на Ёнро. — Или поиграть, в очередной раз беспокоясь о двусмысленной ситуации, госпожа Ли? Может мне всё-таки стоит позволить случиться этому, посмотрим насколько хорошо тебя обучила Кэтрин». — Айле уже двадцать, — посматривая на свою дочь, сказал Адем. — Да и вы уже знакомы… Ваш союз мог бы укрепить нашу с тобой дружбу — родством. Ну, а что насчёт чувств, думаю, ты и так знаешь. «Этот старик опять за своё…», — подумал про себя Юнги, вспоминая прошлые его выходки.       Ёнро опустила глаза на свою руку под столом, на безымянном пальце которой красовалось поблескивающее дорогое кольцо, надетое Мином в эту ночь в самолёте. Она предполагала, что та роль, которую будет играть все это время связанна с этим кольцом, но не думала, что до этого и вправду может дойти. Девушка заметила, как засветились глаза Айлы на словах отца, как юна и ветрена она, хоть и была одного возраста с ней. Почувствовав на тыльной стороне ладони холодное серебряное кольцо в контрасте с теплом, Ёнро вздрогнула, собираясь убрать руку, Юнги схватил её и скрепил их пальцы между собой в замок. Она хотела вырваться, но он не дал ей сделать этого, из-за чего девушка в ответ крепко сжала его руку надавливая ногтями на кожу, стараясь ослабить крепкое «рукопожатие». — Адем, — обратился Третий к Апостолу Турции, уловив хмурый взгляд Ёнро, он поднял руку девушки, опускаясь пальцами на запястье и показывая настырному мужчине кольцо на чужом пальце. — Я не хотел афишировать это раньше времени, но рад поделиться этой новостью с тобой и твоей дочерью — я уже обручён с госпожой Ли Ёнро… — улыбнувшись, продолжил Юнги, а Ёнро настороженно осмотрела озадаченное лицо Адема и помрачневшую Айлу, в глазах которой рушилась всякая былая надежда и фантазия. — Правда? Чего же ты сразу мне не представил свою невесту, поздравляю с помолвкой Агуст, Госпожа Ли, — изменившись в лице, Адем тут же повеселел, будто ожидал этого момента всю свою жизнь. Ранее смеренный и холодный взгляд в сторону «невесты» Третьего сменился на доброжелательный, мужчина протянул руку к наполненному бокалу и поднял его. — Давайте же выпьем за столь прекрасное событие.       Наигранность сказанных слов отдавала отголосками неверия, Ёнро, как и Юнги, поняла это, возможно, веди они себя более близко и непринуждённо, их ложь была бы и истиной. Но Адем не так глуп, да и не так наивен, чтобы вестись на эту игру. Уже в который раз он предлагает Мину свою дочь в качестве невесты, а этот малый всё отказывается. Возможно, будь это Кэтрин, он бы точно поверил, как в одну из их встреч у него в стране, но смотря на Ёнро, Адем видел, что-то натянуто между ними, что стягивало и душило их обоих. Была ли эта сделка, договор или нечто стоящее за этим, он не знал, да и гадать не хотел, в отличии от своей дочери, она поверила, но смотря на отца, которого она знает, как облупленного, поняла, что может эта новость и не являлась правдой. Их союз в конце концов неизбежен, и Айла точно это знала, оставалось только подождать, когда этот момент наступит и он целиком и полностью будет её. Мрачность девушки улетучилась, нацепив на себя маску добродушия и открытости, она, как ни в чем не бывало, продолжила общение и даже перекинулась парой фраз с госпожой Ли. Чего не могла не упустить ни Ёнро, ни Юнги, они поняли в их «помолвку» слабо верится, да и весь вечер пара выглядела очень отстраненно друг от друга. Однако, Мину всё равно на то, верит ли Адем в их союз или нет, главное — больше не затрагивается тема о его женитьбе, в отличие от Ёнро, которая отлично помнила слова Кэтрин.       Взглянув на свою руку, которую Юнги всё ещё, но уже не так крепко, держал на виду у всех, девушка подняла на него глаза и медленно очертила взглядом расслабленный профиль: его волосы были уже слегка потрепаны и на вид очень мягки, а губы, что двигались при общении и невесомо поддерживали полуулыбку, отчего тёмные глаза, при таком полутеплом свете больше акцентировали на себе внимание. Мин по привычке большим пальцем гладил нежную кожу под его ладонью, проводил от запястья до боковой грани большого пальца Ёнро. Взглянув на девушку, его глаза прошлись от лица до бюста: черные завитые волосы закрывали собой светлую бледную шею, на которой красовалось купленное им в этот день колье. Бордовая помада подстёрлась и оставила после себя приятный винный оттенок. Их изучающие друг друга взгляды столкнулись, словно создавая вокруг себя бушующую химическую реакцию двух веществ. — Кажется сюда решил зайти и Клахан, — заметив вошедшего в ресторан мужчину, заключил Адем. — Поздороваемся? — спросил мужчина у Третьего, переключившегося с девушки на гостя заведения.       Выходя из-за столика и направляясь к знакомому, Юнги и Адем покинули своих спутниц, оставляя тех наедине. Ёнро взяла в руки бокал с вином и выпила последние остатки, в то время как Айла не сводя с неё глаз, пристально наблюдала. Её глаза часто опускались на кольцо, казалось, будто оно сводит с ума. Девушка убеждала себя, что это всё показная игра, но эта маленькая вещь, его касание до другой и их взгляды, вызывали внутри неё вихревую ревность, затмевающую разум и сердце своей болью и жестокостью. Айла мысленно желала избавиться от спутницы, что пришла сюда, крепко цепляясь за её возлюбленного. Поддерживать разговор ни о чём Ёнро мало желала, её брови сузились ближе к переносице, а взгляд устремился на девушку в ожидании дальнейших действий с её стороны. Айла поёжилась и быстро заморгала, сглотнув, она налила в стакан из полного графина воду. Возникшее из глубины чувство страха и боль, выворачивала и сжимала все органы. Тяжёлый взгляд Ёнро пугал её, будто заставляя ту сдаться и проиграть в этой немой борьбе ни за что. — Я отойду в уборную, — подхватив со стола салфетку, сказала девушка и промокнула с губ остатки помады.       Выйдя за мансарду и спускаясь по лестницы, взгляды гостей вновь были прикованы к ней. Мужчина, с которым Третий и Шестой Апостолы общались, заглянул за спину Третьему и проводил удаляющуюся на лестницу фигуру девушки. Улыбка на его лице расцвела, а глаза хитро зажмурились. «Так вот она, какая, та самая госпожа Ли Ёнро… Повезло тебе, Мин. Такую красавицу держать рядом с собой» — подумал он, продолжая поддерживать разговор с Апостолами.       Холодная вода стекала по коже, не затрагивая макияж. Ёнро надавила на дозатор с мылом и, потирая ладони друг о друга, пеной смывала грязь с рук. Вода тихо шумела и сразу уходила в сливное отверстие раковины. Закрыв кран, Ёнро осмотрела себя в отражении зеркала. Не хотя, она вытерла руки и остановилась, вновь рассматривая кольцо на своём пальце. «Помоги мне, а я помогу тебе», — его слова, действия и взгляды, обращенные к ней, всё не выходили у неё из головы, согнув пальцы и прикрыв глаза, девушка похлопала себя по грудной клетке. «— Нет…нет…»       Возвращаясь из уборной, Ёнро заметила Адема, вернувшегося за столик, и его дочь, которая бурно, но с некоторой стороны мило о чём-то беседовала с ним. Смотря на них издалека, она невольно вспомнила о дедушке. Незажившие раны вновь кровоточили от воспоминаний, а боль, что постепенно стихала с новой силой разрушала её изнутри. Юнги, вышедший со стороны лестницы, остановился в паре шагов от девушки. Стук низкого каблука привлёк её внимание, но так и не решившись обернуться, она продолжила смотреть на столик и только спустя секунду перевела взгляд на собор, на который смотрела весь вечер. Приятная музыка сменилась на более медленную, больше подходящую под танец влюбленных пар. Мин положил руку на плечо своей спутницы и спустился к запястью, которого коснулся холодным острым кольцом, отчего Ёнро вздрогнула и всё же повернулась к нему. Снова их взгляды пересеклись, снова они играют, и снова, стирая грани расстояния, потерялись друг в друге. — Что? Думал, я ушла? — начала первой Ёнро, даже не думая убирать руку. — Нет… — Почему тогда? — Хочу побыть с тобой наедине, — от сказанных слов, перебивших речь, девушка напряглась, а Мин только и продолжал её разглядывать, вживую слушая мелодию на фоне, исходившую с небольшой сцены, на которой стояло пианино. — Ты… — Ёнро подняла руку, показывая Мину его же кольцо. — В этом и был план? Использовать эти кольца не для того, чтобы показать, что мы «близки», а для того, чтобы просто отвертеться от навязываемой невесты? И даже разговор о Японии и её будущем не смог предотвратить это. — Так ты всё же слушала нас, — Юнги не был поражен или удивлен тому, что его маленький птенчик смогла уловить суть их с Адемом разговора. Наоборот в глазах смотрящего на девушку было восхищение и одобрение. — Похвально… Неужели решила сама разбираться с произошедшим… — ему и не надо было договаривать, Ёнро сразу поняла, о чём он говорит, и опустила глаза. Его рука потянулась к её волосам, пальцы коснулись аккуратных завитков и приподняли их. Сухие губы коснулись её локона, отчего девушка застыла на месте. — Отец… — отчаянно позвала его Айла, смотря на стоявших слишком близко друг к другу людей. — Ох, может я был и не прав… — Адем восхищенно рассматривал молодую пару в паре метров от него. — Что-то и правда между ними есть, убивающее красивое и долговечное… Теперь-то видно, они и правда обручены, — обручальные кольца на пальцах молодых ярко сияли при теплом свете, освещающем мансарду ресторана.

***

      Раннее утро не было привычно-спокойным для них обоих. Собираясь на совместный завтрак с Адемом, Юнги поправлял кольцо на левом безымянном пальце. Воспоминания о вчерашнем дне не покидали его, алкоголь, игравший в крови, расслаблял и затуманивал разум, позволяя урагану чувств ещё больше разрастаться внутри него. Неконтролируемая полуулыбка пропала, а трепет сердца усиливал свой шум и стук. Только договор — твердил он сам себе, осознавая слишком уж знакомые чувства.       Вместе они вышли из номера и поднялись на верхние этажи. На крыше отеля расположилась открытая веранда с мягкими диванчиками и низкими столиками, над которыми свисали зонты, скрывающие солнечные лучи в себе и создавая над местом для гостей тень. Вид с крыши отеля полностью выходил на апостольский дворец, ватиканские сады, соборы и окольцовывал весь Рим. Лёгкий ветер тёплым порывом обдал, вошедших на крышу, пару: белый ворот красного платья загнулся, внутрь выреза, а собранные двумя заколками волосы, слетели с плеч, открывая шею и миниатюрные серьги. Терпкий шлейф мужского одеколона приятно щекотал обоняние, в то время как женский парфюм будоражил.       Адем вместе с дочерью уже сидели за одним из расположенных у прозрачных стекольных ограждений столиков, увидев Третьего и его невесту, он поднялся со своего места, чтобы поприветствовать их: «Агуст, доброго утра. Госпожа Ли, рад вновь встретиться с вами этим утром, как прошла ваша ночь?» — Прекрасно прошла, — привычным тоном ответил ему Юнги, проходя к сервированному столу, — Да, дорогая? — услышав продолжение ответа, Адем улыбнулся девушке, которая также улыбнулась ему. «Какая ещё дорогая? Чёртов ты… — её передёрнуло от слишком натянуто-спокойного обращения к ней. Ёнро подошла к Мину, и первая присела на мягкую часть дивана, заметив на себе его пытливый взгляд и, как ей показалось ту самую ухмылку, она поняла его незамысловатую продолжавшуюся со вчерашнего вечера игру. — Ублюдок… Ну, давай поиграем…» — Да, верно, — подтвердила девушка слова Третьего, наблюдая за короткой улыбкой на лице своего «жениха». — Это хорошо, вечер, сегодня планируется быть насыщенным… Агуст, отойдём? Не хочу, чтобы девушки дышали сигарным дымом, а они пока пусть, что-нибудь закажут, — крутя в руках пачку сигарет Адем подозвал к столику официанта. — Закажи мне кофе, — прошептал Юнги, нагнувшись к уху своей спутницы и вновь замечая на себе взгляд Айлы, поздоровался с ней, после чего вместе с Адемом покинул веранду крышу.       Айла и Ёнро сидели в тишине, утреннее солнце только разогревало воздух, но тенёк, под которым они сидели спасал верхний над ними зонт. Официанты принесли сделанный ранее заказ и разложили на столе тарелки, на которых был сервирован их завтрак. Ёнро взглянула на маленькую чашку кофе, что принесли Третьему, рядом с ней стояла небольшая вытянутая солонка. Девушка взяла её в руки и прокрутив, несколькими быстрыми движениями руки посолила свою еду, после чего заметила на себе всё тот же прямой взгляд Айлы, будто та, хотела начать разговор, но не знала, как подступиться к девушке напротив. Ёнро согнула руку в локте и подняла солонку на уровне глаз, так чтобы они обе обратили на неё внимание. — Айла, — наконец Ёнро начала первой, обратившись к дочери Адема по имени. — Слышала в Турции есть одна традиция — подавать жениху соленый кофе и, если он выпивает его не кривясь, значит готов к свадьбе со своей будущей супругой. Интересно, сможет ли мой жених выпить его…       Айла, услышав слова девушки, касающиеся их традиции, озадаченно посмотрела на солонку в руках Ёнро, которую та открыла с другой стороны и высыпала несколько кристаллических граммов в маленькую чашу, после чего перемешала кофе и, вытерев ложку, отложила её на своё место, будто убирая следы с места своей небольшой шалости. Её действия заметила не только Айла, но и сидевший этим утром другой Апостол, с которым вчера Мин и Адем беседовали. Наблюдая за тем, как Ёнро обхватила ручку своей чашки с кофе и отвела взгляд в сторону, замечая возвращавшихся на своё место Третьего и Шестого, он рассмеялся, привлекая внимание девушки, сидевшей рядом с ним. Айла встревоженно смотрела то на кофе, то на Мина, взявшего в руки чашку с кофе, и, с нетерпением, ожидала его первого глотка. Ёнро наблюдала за реакцией Айлы, понимая, что та и даст ей ответ на то, как отреагирует её «жених». — Мне сказали, здесь делают очень вкусный кофе, — заметил Адем, делая первый, а затем второй глоток горького напитка. — Приятная горечь… — Да, — ответил ему Мин, следом отпивая часть своего кофе.       Эмоции ожидания вмиг сменились на разочарование и грусть, Ёнро поняла это по тому, как девушка напротив неё опустила глаза и прикусила губу. Её ресницы дрожали, а сердце будто бы разбилось на мелкие кусочки от спокойного вида Юнги, делающего второй и третий глоток слишком солёного кофе и бросающего на отвернувшуюся от него довольную «невесту». Одного лишь мужчину, наблюдавшего издалека, веселила эта ситуация, из-за которой он только продолжал улыбаться, вызывая скромную улыбку у своей спутницы рядом.       Мин продолжал разговаривать с Адемом, но теперь их разговор не был слишком уж длинным, как прошёл он прошлым вечером. Позавтракав, Адем вместе с Айлой первыми покинули пару, оставшуюся на некоторое время на крыше одни. Ёнро пересела на другой диван, на место, где ранее сидели ушедший апостол и его дочь, положив ногу на ногу, она допила свой кофе под пристально-наблюдающим взглядом Третьего. — В следующий раз положи в кофе яд, — произнёс Юнги, облокотившись на спинку дивана и принимая ту же позу, в которой сидела девушка. — Обычная соль не убьёт меня. — Правда? — оставляя чашку на столе, наиграно расстроившись ответила Ёнро. — Может сам тогда выберешь? Что предпочитаешь цианид калия или аматоксин? — Думаешь, сможешь так легко купить их? — лёгкая улыбка не пропадала с его губ, он нисколько не был удивлён её познаниям, наоборот эта игра, правила которой они придумывали на ходу, развлекали и увлекали ещё больше, в отличии от Ёнро, которая была совсем не в восторге от неё. — Кофе был просто ужасен, сколько соли ты туда высыпала? — Всю, милый, всю, — подыгрывая его утреннему обращению, Ёнро скрестила руки на груди, замечая, как улыбка Юнги сменяет собой ухмылку. Снова их взгляды боролись за первенство в этой невидимой борьбе, а наставшая тишина между ними прерывалась разговорами других. — Как только мы вернёмся, я выкину его. — Ёнро подняла руку, показывая Мину кольцо. — Одно дело, показывай они, что мы с тобой близки, может «встречаемся», но помолвка… Ты сам, Господин Мин, начал это, тебе и разгребать. Я ни под каким предлогом не выйду за тебя! Между нами действуют только условия, только договор, ни более… Чтобы ты мне не предложил и какая бы ситуация не была. Я ни за что не выйду за тебя! Помни о своих словах — я помогаю тебе, ты мне.       И снова этот сменяющийся с её речи официальный и неофициальный стиль общения, так сильно раздражающий и будоражащий его. С одной стороны Мин казался злым, но с другой он всё сильнее хотел продолжать испытывать её своей нескончаемой игрой. Ёнро же насторожилась, рассматривая перед собой Юнги, она замолчала и также облокотилась на спинку дивана, ожидая от него ответа, который так и не прозвучал. «…Подавать жениху соленый кофе и, если он выпивает его не кривясь, значит готов к свадьбе со своей будущей супругой», — слова традиции вновь посетили Ёнро, её взгляд опустился на чужую чашку, в которой остался только кофейный осадок. — Ублюдок, даже бровью не повёл…» «Даже не пытайся обыграть меня, мой милый птенчик…»

***

sophism — 118.1

      Ближе к шести часам вечера площадь около Собора Святого Петра закрыли, туристы разошлись по другим улочкам, а жители города не приближались к ней. Большое количество охраны оцепило периметр и следило за обстановкой вокруг. Их микрофоны и наушники постоянно шумели, от передаваемой информации с другой части территории. Скрывшееся за облаками солнце, постепенно уходило, оставляя за собой приятные пастельные цвета заката, вдоль улицы, вплоть до обелиска, загорались фонари. Внутри самого Собора уже горел свет, нанятый персонал украшал несколько столов, образовывавших собой первый и самый дальний круг, после чего переходил на второй, третий и заканчивал шестым. Организованная сцена в центре помещения, расположилась прямо под куполом, на котором светло отблёскивало творчество мозаичных картин Джованни де Веки. По бокам стен грозно возвышались колонны, образовывавшие арку, а по сторонам выступали вырезанные фигуры. Артисты и мастера живой музыки подготавливали инструменты и при помощи дирижёра разогревали мелодии, планируемые к проигрыванию на сегодняшнем вечере. Сервировку столиков, завершали свежие цветы подстать каждому высокопоставленному гостью, кто будет присутствовать на вечере.       Закончив подготовку, персонал разошёлся по своим местам, готовясь принимать приехавших гостей. Ровно в семь Собор Святого Петра открыл свои двери, приглашая первых гостей, швейцары только и успевали, что пропускать их внутрь и открывать двери временно паровавшихся автомобилей. Выйдя из автомобиля, остановившегося напротив ограждения, мужчина обошёл её спереди и, подойдя к открытой второй двери, подал руку девушке, которая не взглянув его, поправила своё платье и ступая на твёрдую поверхность земли, схватилась за протянутую ей ладонь. Распущенные немного завитые волосы, были собраны в мальвинку и закручены в маленький пучок, крепившийся длинной серебряной палочкой, на конце которой блистали сиреневые жемчужинки. В этот раз макияж тоже отличался и был более мягким, но все также акцентированным на глазах и ягодного цвета губах. Белое платье обтягивало бюст и талию, украшая ткань шёлковой вышивкой и жемчужными пуговицами, пышная юбка такого же цвета, словно мягкое облако, закрывала ноги и каблуки. Никаких украшений на ней не было, кроме утончённого кольца, где в его углублениях поблескивали драгоценные камни. Мужчину рядом подчеркивал черный костюм и такая же рубашка с отличающей его крупной золотой запонке и выгравированным изображением на ней, понятным только гостям и охране на территории Собора. — Здесь много охраны, — заметила Ёнро, проходя мимо вооруженных людей, она напряглась, сжимая в руках чёрную ткань пиджака. — Воспринимай этот вечер таким же, как и предыдущие, — ответил Мин. — Охрана тут для поддержания порядка и соблюдения правил. Последнее — особо чтят, — акцентировал он свои слова, продолжая, — В такие встречи запрещено иметь оружие, угрожать или применять физическое насилие. Если заметили отправят кое-куда… Так что у меня к тебе одна просьба, пока меня не будет — постарайся не влезать и не создавать конфликты, увидела — забудь, услышала — считай не слышала. И, госпожа Ли, не сбегай куда-либо одна. По возможности, — припомнил ей Юнги, на что девушка только закатила глаза. — Ха-ха, смешно, — саркастично ответила она, высматривая вдалеке вход в собор. — Раз я не смогу сбежать, буду прятаться… — Можешь попытаться, думаю, за час моего отсутствия тебе или наскучит, или… В любом случае как вернусь побудем тут некоторое время для виду и пойдём, завтра всё равно возвращаемся в Корею. — И ты помогаешь мне, — прошептала Ёнро, не подозревая, что произнесла это вслух, она присмотрела зону садов, в которых планировала провести своё одиночество.       Они дошли до охраны, стоящей около дверей собора, и прошли внутрь. Двое парней провели гостей вдоль стен к образованным столами шести кругам, выдерживающим меж друг другом небольшое расстояние. Их столик сервированный посудой и вазой, в которой стояли свежие фиалковые ирисы и гибискусы, отмечался особой табличкой с надписью «Tertio Apostolo». Другие столики в кругах также отмечались особыми табличками, однако в счёте отсутствовала одна — ведущая его со второго числа. Тот стол, где предположительно она должна была продолжать счёт пустовал и отмечался прочерком. Сверху над собором нависал купол, по фризу которого выкладывалась мозаичная надпись из Евангелии. Полутёплое свечение, затемняло некоторые углы помещения, создавая более уединённую и интимную атмосферу внутри, поддерживаемую живой классической музыкой. Юнги, замечая, что гостей всё прибавляется и прибавляется, оставил свою спутницу одну, и обойдя высокие колонны, скрылся с другой стороны собора. Охрана молча пропустила его и ещё несколько гостей на лестницу, ведущей в глубины, недоступные никому из жителей, туристов или других гостей, оставшихся наверху.       С обветшалого старого потолка местами сбрасывались собиравшиеся воедино капли воды. Тяжёлый запах в закрытом месте угнетали свечи, от которых обугливались стены. Огромное пространство эхом разносило стук мужских и женских каблуков, а капли, что создавали мелкие лужи, полукругом разбивались о скопившуюся воду, в которой отражался возвышающийся, над сторонними выстроенными в ряд креслами, балкон с шестью тронами, над каждым из них подсвечивалась определённая надпись. Посредине стояла старая каменная трибуна с неизвестными уже никому посыпавшимися посланиями. Мин вместе с несколькими с ним людьми, занял своё место рядом с Первым Апостолом, скрывшимся за золотой маской дракона. За «тронами» наверху уже сидело Правление, их лица и тела скрылись за чёрными мантиями. Не двигаясь и не разговаривая, они были похожи на фигурные слепки. Из-за тени в центр вышел скрытый под белой мантией человек. — Господа, дамы, — обратился Посланник Правления к прибывшим и занявшим свои места Апостолам. — Ватикан рад приветствовать вас на новом собрании. Прошу всех соблюдать правила, установленные предками и построившими наш союз. Tempus electionis, tempus decisionis, tempus consequentium. Regulae et lex vetus non tanguntur. — Госпожа, Такано Асука, кровная дочь Второго Апостола прошу подойдите к трибуне для предстанием перед собранием и вынесения решения, — девушка подошла к холодному камню, перед её глазами промелькнула обветшалая гравировка «obeđienŧia… vērüm», краем глаза взглянув на Первого, Третьего и Четвёртого, она провела пальцами по выступам и гордо поняла голову перед Правлением, восседающим намного выше её местоположения. «Вот оно что… так и выглядит вся эта процессия высшего суда…»       Время медленно поминутно перекручивало стрелки часов. Прошло почти больше часа, но никто из Апостолов так и не возвращался. Закрытое помещение только сейчас начало давить стенами и сужать мало освещаемое пространство. Официанты разносили на золотых подносах утончённые хрустальные бокалы с шампанским, предлагая их гостям. Ёнро стоявшая около столика, за которым оставил её Юнги, обошла нескольких гостей и, протиснувшись к просторному месту, остановилась у мозаичной картины на алтаре Лжи. Её пребывание тут совсем не было обычным туристическим походом в достопримечательность, которую посещали все приезжие. Собор, о котором она только слышала и который видела в интернете, открылся для неё с совершенно другой стороны. Фигуры, возвышавшиеся над гостями, Евангельские послания и прочие мозаичные и витражные изображения святых, будто следили за каждым движением присутствующих, запоминали их, собираясь впитать в себя каждого, а запах, что в начале совсем не ощущался, стал похож на ладан горящих в храмах свеч. От тишины и еле доносившейся с центра музыки, Ёнро совсем стало плохо, голова начала кружиться, а ранее «следившие» за ней картины двоились в глазах. Больше всего хотелось выйти на свежий воздух и ещё более вернуться в комфортный номер и остаться там до завтрашнего вылета домой. Направляясь к дверям, ведущим в сады, девушка вместе с одним из охранников вышла на улицу и спустилась по лестнице, проходя по тропам, она вышла к беседке, освещаемую низкими фонарными столбами, воткнутыми в землю. Мужчина сопровождавший её прогулку держался на расстоянии, но вполне видимом окружении, чтобы присматривать за девушкой и другими гостями, вышедшими в озеленелые сады. Решив побыть в беседке одной, Ёнро заворожённо осматривала открывшийся ей вид. Кто-то неподалёку беседовал на непонятном ей иностранном языке и тихо посмеивался, прогуливаясь среди подрезанных клумб, кто-то, как и она, молча гуляли по саду, не желая находится в закрытых стенах с угнетающей мелодией, проигрываемой оркестром. — Госпожа Ли, какая приятная встреча, — столь желанное одиночество и прогулка была прервана. Ёнро вздрогнула от неожиданного обращения, разрушившего тишину, и обернулась на знакомый голос в полутьме. Осмотрев мужчину, незаметно подкравшегося к ней, она остановилась на пшеничных волосах и странном миловидном взгляде, сузившимся от хитрой улыбки, одарившей её этим вечером. — Давно я вас не видел… Последний раз вы столкнулись со мной в театре, не так ли? Как поживаете? — Что вы здесь делаете? Разве вход сюда доступен всем? — спрашивала она, сдерживая расстояние между ними. — Я, как и вы, не один сегодня… Наслышан о вашей утрате, всё же тяжело наблюдать за смертью близких и собственной безысходностью, сам неоднократно был в точно таких же ситуациях. — Мне не нужны ваши соболезнования… Если это всё, что вы хотели сказать — я пойду, — не желая продолжать общение, Ёнро как можно скорее хотела покинуть своё единение и этого человека перед ней, что не умолкал и говорил о произошедшей с ней и её дедушкой ситуацией. Все его слова звучали так, будто он сам был свидетелем тех событий. — Я не соболезновать пришёл, госпожа Ли Ёнро. Вы кажется узнали кое-что интересное на Мин Юнги, Шон Доу, бывшего апостола… Что собираетесь делать с ней? Заставите всех играть по вашим правилам? Уверены, что это вам под силу? — И что с того? — девушка остановилась на спуске беседки. Их разговор нарастал напряжением и взаимной неприязнью, которой они одаривали друг друга. — Даже если и узнала, я вправе распоряжаться ею так, как сама хочу. Да и знаешь, Пак Чимин, ты ведь тоже не так прост. По тому, что я видела — ты мёртв, но как может мертвец стоять передо мной и бросаться такими громкими словами? — В этом ты права, мертвецы не могут просто так восстать из могил. Ты видела бумажки и видишь меня сейчас перед собой. Есть ли в них хоть доля правды? Подумай, Ли Ёнро, может рядом с тобой, совсем близко, — прошептал он. — Стоит не один мертвец. — Чимин подошёл к девушке, заглядывая ей в глаза, он улыбнулся, продолжая вести диалог: «Кто знает, какие ещё люди восстали из мёртвых…»       Оставляя Чимина без ответа, Ёнро, вместе с сопровождающей её охраной, вернулась в собор, где уже присутствовало большее количество людей, чем, когда она выходила из него. Музыку сменили, а свет свечей стал намного ярче прежнего. Резкий, терпкий и тяжёлый аромат ладана больше не витал в воздухе, позволяя гостям кучками заполонить круги, созданные столами и общаться друг с другом. Ёнро оглянулась назад в сторону сада, думая, что Пак остался там и смотрел ей вслед, но к её счастью, в глазах стояла отражаемая уличная темень. Последние слова Чимина вселяли внутри неё беспокойство, что если он прав? Что если та часть информации, известная ей, не является правдой и давно утратила свою ценность? Значит ли что она может проиграть и зря надеяться? «Мёртвые или живые… Те, кто мёртв не воскресают по щелчку пальцев… Если ты смог выжить — это не значит, что и после того дня, он тоже выжил… Мёртвые, на то и мёртвые, Пак Чимин…»       Девушка покачала головой стараясь напрочь выбросить навязчивые мысли из головы и повернувшись к залу, вернулась к пустующему столику. Официант предложил ей взять бокал с шампанским, от которого она не отказалась, подхватив пальцами ножку, узкая часть чаши коснулась её губ. Приятная пузырчатая сладость с горькими фруктовыми нотками коснулось языка и пролилось внутрь, опаляя горло холодком. Ёнро продолжала незаметно осматривать гостей, выискивая среди них одного, она заметила молодого парня, притягивающего взгляды других. Заметив знакомое ювелирное изделие, Ёнро пригляделась к запястью, которое обвивал массивный серебряный браслет, такой же, как был в мастерской господина Кима. Надвигающийся точно к ней парень, открыл девушке обзор с другой стороны, где она наконец заметила Мина, в компании с другой девушкой: тёмные волосы прямо рассыпались по её стилизованному чёрно-золотому платью. Тонкий длинный веер в руках был закрыт и касался другой ладони. Незнакомка, улыбаясь мужчина поддерживала разговор с ним и метнув глазами в сторону Ёнро, осмотрела девушку с головы до ног, после чего вернулась к Мину, что-то произнеся губами, его бровь нахмурились, а взгляд тут же помрачнел и обратился в её сторону. Их взгляды снова встретились и тут же были прерваны. — Госпожа Ли Ёнро? — заговорил подошедший мужчина на корейском. — Рад с вами познакомиться, я… — Внук Ким Сокуна, — сразу же заключила она, улыбнувшись ему и обращая внимание на сверкающее ожерелье, касающееся шее. Черты лица мужчины были очень похожи на того мастера, в особенности глаза и улыбка, одарившая её в ответ.       Взгляд Мина бегал по помещению, в которое они вместе с девушкой вернулись после своего долгого отсутствия. Многие Апостолы, их спутники и спутницы, вели беседы, создавая собственные круги общения меж собой. Охрана часто переглядывалась и, включая микрофон, прикрепленный к груди, передавала информацию друг другу. Спустя прошедший час собрания, решение Правления озвучили сразу же, не дожидаясь следующих шести дней, однако немногие были довольны вышедшим исходом. Никто не знал, что можно ожидать от этого решения, однако этот выбор развеет дальше бремя нарастающей войны. Замечая возвращение новоизбранного и Третьего Апостола, ветра взглядов сменили направление. Глава второго клана, недовольно, стискивая зубы, глазами прорезала вернувшихся вдвоём своих врагов. Мужчина рядом, стоявший позади неё, нагнулся к уху женщины. Тихий шёпот защекочил кожу, а слова последующие после короткого обращения, отвлекли её от тех двоих. Резвые и ярые глаза метнулись в сторону и хитро сощурились. Злой оскал мигом улетучился, оставляя следом довольную улыбку. Мужчина продолжал ей что-то говорить, отчего её настрой на предстоящий вечер полностью сменился. Задумчивый, таящий за собой неведанное, взгляд вернулся к возвратившимся, с интересом наблюдая за их напряжным разговором. — Спасибо, Агуст. Я помню свои слова и всегда буду готова вернуть свой долг тебе, — поблагодарила девушка, крепко сдерживая свою сумку в руках. — Как только всё утихнет, мой брат свяжется с тобой. — Твой брат слишком сильно тебя любит, но пока забудь о нём, сейчас тебя должен волновать не долг… Клан Маэда, как и другие кланы, не примет озвученное сегодня решение. Сама понимаешь — война уже развязана. И пока они не использовали все свои возможности — уничтожь их, Асука, — пробежавший холодок в тоне голоса Юнги, сжимал внутри него рвущую злость, он подхватил стакан с холодным виски и направился с девушкой к её столику. — Почему сам не хочешь заняться ими? Они ведь… не только мне подпортили приезд сюда, не так ли? — она отдала свою сумку личной охране и также подхватила со своего столика бокал с красным сухим вином, сделав глоток горько-сушащего горло алкоголя, Асука расслабленно выдохнула. — Не вижу смысла отрицать причастность, но объединившись, мы бы быстро решили эту проблему с Каннабисом и их вторжением к тебе… — Если ими займусь я… — губы Мина расплылись в оскале, он повернулся к девушке и нагнувшись к ней, заглянул в её глаза. — Готова ли ты увидеть голову своего Ромео на столе? — Асука задержала дыхание, напрягаясь от слов Юнги, она не смогла поддерживать зрительный контакт и увела взгляд. — Ты и сама прекрасно знаешь, как закончилась трагедия Шекспира. А о вашей истории давно уже известно всем Апостолам. Наследник клана — Маэда Кадзу и младшая дочь второго Апостола — Такано Асука…       Между ними повисла тишина, Она хотела бы сказать: «Это в прошлом», «Сейчас все по-другому», но не могла. Её слова — её ошибка. Её чувства — её боль, её проблема, ставшая бы в будущем концом обоих. Вражда могучих кланов не позволит им, во благо одного и уничтожение другого, объединить союз. Он, после своей матери, будущий глава клана Маэда, она же сделала свой выбор в пользу собственной жизни своей семьи, своего клана, и теперь несёт ответственность за свою власть, за свои действия. И если их жизнь стоит этих бесконечных разногласий, вражды, не прекращающей своё существование от силы пятый век, она продолжит её существование, наблюдая за мнимым счастьем своего возлюбленного с другой. — Нет… — ответила Асука, вновь смотря на Мина, взгляд которого явно был отвлечён чем-то другим, а точнее кем-то. Он помрачнел, сдерживающие бокал пальцы, сжали его, чего девушка не могла упустить из виду. Её глаза зорко мелькнули к двум фигурам около столика Третьего: незнакомка, которая не была такой уж незнакомкой, вместе с каким-то высоким парнем, мило о чём-то беседовали. Она улыбалась, убирая за ухо мешавшие выбившиеся из основной массы волоски, а кольцо, в приглушённом свете свечей больше перетягивало на себя основное внимание присутствующих.       Асука украдкой посмотрела на руку Юнги, где из колец был только его любимое и всеми запомнившееся кольцо-коготь. — А что насчет тебя? И этой милой девушки Ли Ёнро, — спросила Асука указывая глазами на общавшуюся парочку. О незнакомке, появившейся вместе с Третьим, давно известно, однако она мало была кому интересна, вплоть до сегодняшнего дня. — Кто она… тебе? Ходят слухи, что между вами ну уж больно теплые отношения. — Мин вернул свой взгляд к Такано, которая продолжала говорить, догадываясь об истинных намерениях Третьего. — Вернуть Кэтрин обратно в Красный Квартал точно в твоем стиле, но, Юнги, чувства так быстро не проходят, значит ты давно обо всём, что она сделала, знал. Так ответь же, кто эта девушка с тобой? Ты бы не смотрел так на неё, будь она просто бизнес-эскорт. — Она… — слова Асуки заставили его задуматься. Просто та, кто работает на меня? Обременение? Часть сделки? Связывающее ему руки обязательство? Мин не знал, что из этого больше подойдет, кроме как первого предположения, но являлось ли это таковым? Свой взгляд, свои действия и непонятный разбушевавшейся внутри шторм — ничто не скроет от глаз девушки, знающей его натуру и находящейся в около похожей ситуации. — Просто человек… Мой челов… — Если так, значит я могу причинить ей боль и использовать её? Раз она твой человек, — заключила Такано, наблюдая как с виду прежний серьезный и холодный по своей натуре мужчина напрягся от её слов. — Другие может и поверят в то, что видят, но Мин Юнги, я женщина, я вижу куда больше остальных здесь, да и не я одна, — глазами она указала на главу клана Маэда, также наблюдающую за Ёнро и внуком мастера Кима. — Так и ответь же мне правильно, Господин Третий Апостол, кто она тебе? Твой человек или Твоя?

***

Sophism and Trinity Del Regno — The Willow (90.1)

      Последнее утро в Италии начиналось вполне спокойно для них обоих. Проснувшись часов к десяти, мысли Ёнро возвращались к прошедшему вечеру, а именно к разговору с Чимином и младшим Кимом: на все интересующие вопросы девушки по информации, которая не давала ей спокойной жизни в последнее время, последний так и не смог удовлетворяюще ответить. Их всё время либо прерывали, либо втискивались в разговор меняя уже заведённую тему. «Какие ещё люди восстали из мёртвых», — да и фраза, слетевшая в тот вечер с губ Пака, продолжала тревожить её. Девушка точно не хотела и не рассказывала Мину об этом, ведь пока она сама не разберётся в этом и не догадается о замысле Пак Чимина, то и говорить такими же загадками, какими говорит Пак, Ёнро точно не намерена. Только не перед Юнги, который обещал ей помощь. — Либо он очень хороший лжец и игрок по ту сторону, либо он говорил правду… Ясно одно, если жив он, значит, кто-то другой из прошлого тоже… — прошептала она, медитативно поглаживая кольцо на пальце и смотря в белый потолок своей комнаты в отеле.       Юнги в это время тоже уже не спал. Вчерашний разговор с Асукой так и закончился без его ответа на её вопрос. Он и сам не понимал, к чему было всё это? То, что госпожа Ли сопровождает его — только её работа, за которую он платит ей. То, что между ними заключен договор — только её инициатива. Но вот то, что она стала неотъемлемой частью сделки между ним и погибшим офицером — теперь же только его проблема, ведь от этой части нельзя, как в прошлом, просто и легко избавиться, она стала его ключом, а в будущем может стать уничтожением. Столь опасная сделка лишила ног и заставила опуститься на колени, ведь теперь её жизнь дороже того, что было обговорено офицером Кимом для заключения союза между ними. Однако самого себя Мин не обманет. Его напряжение при виде других взглядов на неё, его настрой при этих мелких шалостях, всё это разгоняло мысли, предшествуя тёпло-навивающим воспоминаниям. «Вы стали мягче относится к ней…» — теперь Юнги и сам это понимает, он и правда стал мягок с ней. Но вот она ли подстроилась под его настроение и отношение или они оба просто привыкли провоцировать друг друга?       Поднявшись с кровати, они одновременно вышли из своих комнат в номере и остановились в дверном проеме. Его взгляд проскользил по ней, отмечая светлое платье обволакивающее тело, но не прилегающее к нему. Утренняя бледнота с покрасневшими губами что так выделялись в её образе начали казаться ему привлекательными из-за чего Юнги сжал руку в кулак будто останавливая себя и свои мысли, в которых так и крутился вопрос Асуки.       В глазах же девушки Мин выглядел более собранным, однако растерянный взгляд вызывал у нее слишком много вопросов. Почему он так смотрит? Хочет ли что-то сказать или опять оповестить о какой-нибудь неожиданной встрече? За всё это время она так устала играть с ним в эти гляделки, что, ничего не говоря, направилась в сторону ванной комнаты. — Я спущусь вниз, сегодня завтрак принесут в номер, — оповестил он её, осматривая темные немного растрепавшиеся волосы. — Можешь начинать без меня… В любом случае я ненадолго, — получив в ответ короткое «ага», Юнги, не хотя, медленно вышел из номера.       Что-то тревожило его, говоря остаться и, только подходя ближе к лифту, он последний раз взглянул на закрытую дверь, за которой находилась полусонная девушка. Громкий звонок щёлкнул на этаже, оповещая мужчину о приехавшем лифте. Зайдя внутрь, он нажал на нужный ему этаж и краем глаза заметил проезжающую тележку с довольно подозрительным работником, на руке которого половинчато выделялась знакомая татуировка. Спускаясь в комнату регистрации, где они были в первый день, Третий прошел через арку и завернул в ВИП-зону, в которой его тут же поприветствовала девушка. — Господи Третий Апостол, чем могу помочь? — начала она, выглядывая за спину мужчины и опуская глаза на свою стойку, на крючке которой отсутствовал запасной ключ. — Может что-то произошло? — Кажется, что да… произошло, — Юнги опустил взгляд в сторону стойки. — Ты нарушила правила, думаешь, я как Апостол готов спустить тебе это с рук? — Мин заглянул за её спину и кивнул подошедшей к девушке охране. — Что? — не успев опомниться, её схватили за руки. — Что вы делаете?! — Приносим свои глубочайшие извинения, господин Третий Апостол. Благодарим за наводку, однако, как управляющий отеля «Континент» в Ватикане, я не потерплю нарушений наших священных правил. Я отправил за нарушителем охрану, но он всё ещё на вашем этаже… — мужчина в строгом дорогом костюме, с золотым зажимом на галстуке, протянул своему высокопоставленному гостю плотную карту с изображением двух скелетов тянущихся друг к другу и накрытых чёрной шалью. Внизу карты под обрамлением изображения белым шрифтом отпечатались слова — The Lovers. — Один наш с вами знакомый, просил меня передать вам это…       Как только в номере хлопнула дверь, Ёнро несколько секунд смотрела на неё и, отвернувшись, подошла к окну, прихватив с собой телефон. Девушка направила камеру на стекло и сделала несколько снимков из открывающегося вида. Полностью погрузившись в электронную галерею, она отбирала снимки, которые успела сделать в городе за два прошедших дня. Одни из самых удачных отмечались сердечком внизу экрана и автоматически шли в избранное. Открыв в мессенджере диалог с друзьями, Ёнро отправила им несколько фото, которые также продублировала матери. Из-за разницы во времени она не ожидала сиюминутного ответа, и заблокировав экран, Ёнро отложила смартфон на столик рядом. Рассматривая утреннюю суету за окном номера, она следила за колышущимися деревьями, проезжающими автомобилями и поднимающимся над столицей солнцем, яро ослепляющим её глаза. Вновь мыслим возвращаясь ко вчерашнему дню, девушка вспомнила одно слово, произносимое раз в несколько минут. Громкое и привлекающее внимание многих, в особенности Апостолов, она не могла забыть. Governance. Точно такое же, как и книга, найденная ею в доме у дедушки. Хотела бы она списать всё это на случайное стечение обстоятельств, но не могла. Собственная интуиция твердила ей об этом слове сопоставляя его с корешком на полке. «Надо будет забрать её и расспросить мастера Кима…» — подумала Ёнро, скрестив пальцы в замок за спиной. — Может в ней тоже будет что-то интересное, помимо найденных фотографий».       В двери номера постучались. Ёнро в течении нескольких секунд не отвечала, поняв, что скорее всего в номер принесли завтрак, она отвлеклась и безответно повернулась в сторону открывшейся двери, которую по правилам не могли открывать работники отеля. Это она точно знала, прочитав в номере памятку, лежавшую на столе в день их заселения. Девушка оцепенела. Её взгляд остановился на знакомом с недавних пор изображении: острые линии выводили на коже руки торчащие рога. Раскрытые глаза горели ярким красным пламенем, а растянувшаяся улыбка, делала раскрашенную татуировку ярой и живой. Мужчина, на лице которого красным рубцом красовался выжженный металлом знак «四» тянул за собой перекатной железный столик с разложенным на нём сервировкой блюд и столовых приборов, что скрывались под неаккуратно накинутой белой тканью. Остановившись в нескольких шагах от Ёнро, он поймал её взгляд на себе и, подобравшись рукой ближе к сервировке, среди которой лежал подаренный кланом Кусунгобу, обхватил его рукоятку. «Поднять руку на уровне грудной клетки!.. Стреляй!» — пережитые ею события вспыхнули перед глазами, заставляя разум помутиться, а глаза застить дымчатой пеленой. Пальцы рук похолодели, отчего Ёнро поёжилась, а живот скрутило, поднимая к горлу ком, не дающий ей вздохнуть. — «Продолжим, милая…», — сердце тяжестью сжималось внутри, перекрывая все возможности сдвинуться с места. — Ты, идёшь со мной, — с явным акцентом произнёс мужчина на корейском. — Подойди, милая… — притворно повторил он обращение, сказанное в её сторону в тот день.       Экран телефона, что лежал на столе, включился, мелькая строками уведомления, приходящие в беседе от друзей: «Сонхва: Красота! Я тоже хочу в следующем году на конференцию. Джерен: Тебе лишь бы конференция, учёба… Может просто съездим куда-нибудь, когда Ёнро вернётся? Джерен: Ёнро, у вас там такие виды?! Если так, то я готова сама записываться в эти проекты! Кристофер: Как тебе Италия? Жарко, наверное, там…»              Ёнро пошатнулась, отступая в сторону окна. Её слух пропал, возвращая тот самый ненавистный писк и заглушая последующие слова незнакомца. Отельный номер, в которой они были, погрузился в полный мрак, а после в памяти воссоздал то помещение и те мелькающие маски, всплывающие перед её глазами. Мужчина сжал в руке рукоятку своего оружия и вынул его из-под ткани, направляя остриё на девушку, он быстро подходил к ней ближе и ближе. — Вот же, — незнакомец выхватил из кобуры пистолет и выстрелил из него в окно, стекло которого продержалось быстрыми секундами на месте, а после моментально лопнуло и острыми осколками осыпало остановившуюся гостью.       Громкий оглушающий всех в помещении неприятный и свистливый звук, ещё больше напомнил ей о том дне, полностью погружая её сознание в воспоминания, глаза представили перед собой те минуты начавшегося переполоха. Незнакомец, видя, что девушка не подойдёт к нему самостоятельно, спрятал пистолет и, схватив за руку, рывками потащил к дверям. Ёнро вырывалась из крепкой хватки, но незнакомый ей человек или знакомый, она не могла понять только по одному, точно такому же, что был тогда на маске, а сейчас на лице, знаку. Её ноги подкосились. Девушка опустилась на пол на колени, потянув руку тянущую её за собой. «Чёрт… я должен доказать главе, что я полезен!» — сказал про себя мужчина, оглядываясь на остолбеневшую девушку. — «Вот же… жаль живая нужна… но уговора на небольшие увечья не было», — улыбнувшись собственным мыслям, он отмахнулся от неё, высвобождая свою руку и замахнулся. — Нет! — Ёнро вскрикнула, ударив по руке, в которой был кинжал.       Холодное оружие упало почти рядом с ней, она почувствовала это, опершись рукой на пол и ощущая под ладонью жёсткую рукоятку. Взглянув на иероглифы и черную татуировку с маской демона, девушка, поудобнее обхватив кусунгобу, вонзила лезвие над коленной чашечкой незнакомца. — Чёртова сука! — Мужчина вскрикнул от резкой боли, но не успев опомниться и забрать своё оружие, вновь ощутил, как колко и режуще кусунгобу выходит из его кожи и раны и заново вонзается теперь уже сбоку колена, дробя его кость на костные осколки.       Рядом стоявший столик, который привёз мужчина, с грохотом упал. Незнакомец, держась за ногу рукой, опустился на пол. Тёплая кровь хлынула из ран, пачкая его одежду и подол светлого платья. Ёнро посильнее обхватила драгоценную вещь, на серебристом лезвии которого был лазерно-выгравирован знак клана Маэда, и взмахнула им рассекая поднявшиеся частицы пыли, сверкающие на утреннем свету. Окровавленное острие кинжала с легкостью прошлось по коже лица незнакомца, заставляя того упасть на спину.       Она не останавливалась, слёзы ручьем стекали щекам и шее, смешиваясь с чужими кровавыми брызгами, остававшимися на её лице. Несколько раз быстрые движения с лёгкостью возносились над окровавленным мужчиной, лезвие кинжала приходилось по его рукам, закрывающим и так рассеченное до плоти нежную кожу. Незнакомец задыхался, его дыхание становилось всё реже и реже, из-за чего он только смог умоляюще прохрипеть «Ос-тано-вит…» — Нет… Нет… Нет… — в отчаянном бреду шептались с её губ слова. Бордово-алые капли отпечатывались на платье и более побледневшей коже, черные волосы растрепались и упавшими прядями закрыли веки, из-за чего она не увидела и не услышала открывшуюся в номер дверь. — Нет! Нет! Отпусти меня! — выхватив из окровавленных женских рук грубое оружие, что тут же упало на пол и отлетело на некоторое расстояние, её взяли за руку и потянули на себя, оттаскивая от полуживого тела. — Отпусти… Меня. — Тише… это я, всё хорошо, я здесь… — Мин обхватил ее и прижал к себе, его ладонь коснулась растрепавшихся волос и аккуратно поглаживала их, стараясь успокоить сильно дрожащую от страха и слёз девушку.       Слабые удары и копошения мало чем помогали ей выбраться, однако, почувствовав знакомый аромат мужского одеколона, Ёнро медленно осознавала всё произошедшее. Руки стиснули тёмную рубашку, сильнее и ближе прижавшись к его телу, она громче зарыдала, ощущая близкое, сравнимо родному, тепло.       Юнги продолжал поглаживать Ёнро по волосам, обнимая и прижимая к себе как можно ближе. На его лице, от пылающей внутри ярости и поднимающейся жёсткости, заиграли желваки, глаза темнели, а взгляд, направленный на тело нападавшего, совсем стал сумасшедшим. Подрагивая от кипящей в жилах злости, он и сам готов был выпотрошить и этого человека, и ту, что отдала ему ключ, и клан Маэда, стоявший за всем этим. И если бы не отпускающая его в эти минуты девушка, он вполне мог сию секунду сорваться со своего места и добить того четвертого щенка…       Вбирая больше воздуха, Юнги выдохнул и, нагнувшись к виску Ёнро, коснулся тёплыми губами кожи. — Прости… — горячее дыхание опалило её ухо, кажется она впервые слышала его извинения, а он впервые осознал вырывающуюся изнутри него бурю. The lovers — Старший Аркан, символизирующий выбор, единение и глубокие отношения.